Другие страны мира

Фрехен, Германия
Среда

- Руш баш, Али. Чаони баши?(1)
Мужчина под пятьдесят с редеющей кудрявой шевелюрой потянулся за полотенцем, одновременно поворачиваясь на моё приветствие. Его уставшее лицо с немного обвисшими щеками озарилось удивлением и искренней радостью:
- Аллá, - выдохнул он, так знакомо проглотив «х» на конце. Так и не дотянувшись до полотенца, вытер руки о свой фартук, спеша обогнуть стойку. - Баши, супас. Ту чаони?(2)
- Ас башем(3), - я не успел договорить, оказавшись в крепких объятиях иракца.
От души похлопав меня по спине, он, должным образом, расцеловал в обе щеки и, рассмеявшись, подтолкнул к столику в углу пиццерии. Дирк оставшийся у входа наблюдал за нами с удивлением и скептицизмом.
- Как ты? Откуда? Ты так надолго пропал.
- Из Лондона, - отвечаю с конца, - и в порядке. Как идут дела? – киваю в сторону кухни заведения. – Как семья?
Подвижное лицо Али приняло страдальчески-осуждающие выражение:
- Эта женщина родила мне ещё одного ребёнка! Вот такие дела, - он провёл по столешнице невесть откуда взявшейся тряпкой и ловко вернул в центр узкую вазу с тюльпаном. – Я теперь домой только спать хожу. На диване в зале. С ней больше никогда! – Он с чувством ударил ладонью о ладонь, словно отряхивая их. – Лучше отдать двадцать евро в пуффе(4), чем она родит мне ещё одну дочь!
Глядя на возмущающегося, со всей присущей ему экспрессивностью, многодетного отца, было трудно не заржать. Моё лицо непослушно скривилось, подчиняясь улыбке.

Ранее в Кёльне

Я проснулся всё на том же диване в квартире сводной сестры от боли, в затёкшей шее. Пробормотав ругательство, медленно повертел головой в разные стороны и только тогда осознал, что разбудила меня, скорее всего, не боль, а доносившиеся из-за двери спальни голоса, споривших о чём-то Хайке и Дирка. Чёрт.
- Выпей, - раздалось за секунду до того, как перед моим носом появилась рука со стаканом какого-то варева.
- Что это? – покосился на таиландку.
- Ты не хочешь знать, - ответила, не моргнув, - но хочешь кричать громко, как он, - она мотнула головой в сторону спальни.
Аргумент. Ещё раз заглянул в стакан, принюхался и сделал большой глоток.
- Массаж? – Как ни в чём ни бывало то ли спросила, то ли предложила таиландка, и я чуть не поперхнулся.
Она невозмутимо прикоснулась рукой к своей шее, указав подбородком на меня.
- Нет, спасибо, - угрюмо мотнув головой, - надо ехать.
- Хайке не хочет, - всё тем же невозмутимым тоном посвятила меня в суть спора в соседней комнате. – Кофе и салапао на кухне. Не дай остыть.
- Сала... что?
Я следил за тем, как Таги обходила комнату, быстро раскладывая вещи по местам. Сегодня она казалась моложе, чем вчера. Наверное, потому что теперь на лице не было косметики.
- Вкусно, тебе понравится. Я иду на работу.
Она бросила на меня взгляд через плечо, словно хотела что-то сказать. Я встретился с ней глазами, показывая, что слушаю, но она нахмурилась и вышла. Через секунду хлопнула входная дверь.
Пожал плечами и вытянул из кармана джинсов свой Самсунг. Шесть пропущенных, хотя я предупредил, что останусь на ночь в Кёльне. Мама спрашивала про Хайке. Габи тоже. Я не стал отвечать. Нашёл в списке имя отчима и отправил ему адрес клиники, предложив подъехать туда через два часа. Получив в ответ короткое «гут», вернул телефон в карман и встал с дивана. Нужно было глянуть что за сала... само... пао ждёт меня на кухне. Проходя мимо спальни, хлопнул по закрытой двери ладонью.
Хайке от еды отказалась, но после того, как я гаркнул, в ответ на поток её бестолкового «я не голодна», пришла и села поближе к двери пообнимать кружку с кофе.
Лепёшки с мясом и фасолью, название которых я так и не вспомнил, оказались неожиданно вкусными (таким непривычным, тайским вкусом) и мы с Дирком все съели. Он смог уговорить Хайке два раза откусить – я не лез, считая её отказ от еды лишним аргументом в пользу клиники, а аргументы мне понадобятся – я это видел по её упрямому взгляду исподлобья.
Спустя сорок минут я захлопнул за собой дверь квартиры и пошёл за Дирком. На моём плече висела сумка с пожитками сестры, на плече «бандита» – сама сестра. Она обзывалась, потом ластилась, потом убеждала, что у неё всё под контролем, приводя нелепые доводы, а ничего не добившись, снова обзывалась, и даже попыталась выскочить из квартиры. Всю дорогу до клиники я был вынужден слушать как она уговаривает и заласкивает своего бывшего, прерываясь только на поцелуи. Чем больше она говорила, тем молчаливее становился Дирк. Я уж было подумал, что она его уломала – честно, я бы не удивился – но припарковавшись у клиники, услышал его твёрдое «Пойдём» и выдохнул свободнее.
Мы ещё не закончили оформлять бумаги, когда приехал Вальтер. Он держался слишком дистанцированно, что выдавало его напряжение. Он отказался от разговора с дочерью до подписания бумаг, и только когда нас заверили, что всё в порядке и сейчас подойдёт доктор Реннер, мы пошли к палате, в которую определили Хайке. Мы с Дирком остались в коридоре, а Вальтер пошёл к ней. Я видел как дрожала его рука на ручке двери и, стиснув зубы, отвернулся к окну.

Фрехен

- Дирк, тебе нужно особое приглашение? – устраиваясь за столом, посмотрел в сторону «бандита», и снова вернулся к разговору с Али. – Так теперь у тебя уже четыре дочери? – Четыре, - кивнул Али, - и один сын.
- Охренеть, - выпалил от неожиданности, - а пацана когда успели родить?
- В прошлом году, - почти отмахнулся Али, и это было удивительно, потому что сколько помню, он всегда жаловался, что жена родила ему трёх девчонок и ни одного пацана. – Она должна была остановиться после этого, - он несколько раз выразительно ударил ребром одной ладони по другой раскрытой и развёл руками, - а она?!
- Ладно тебе, - я снова хохотнул, в то время как Дирк устраивался на стуле напротив. – Али, это Дирк. Знаю его кучу лет. Он не такой дурак, каким выглядит. Дирк – знакомься, это Али. Он делает лучшие дёнер-кебаб и фалафель, которые ты когда-либо пробовал.
- Хайван(5), - протянул иракец, взглянув на нашивки на косухе, и хлопнул байкера по плечу. – Добро пожаловать.
В жесте явно просматривалось презрение, но я сделал вид, что ничего не заметил. И, типа, не понял, что он сказал.
- Привет, - буркнул Дирк, вытягивая длинные ноги под маленьким квадратным столом.
- А ещё Али – человек, который помог мне не скатиться в сточную канаву, когда жизнь полетела кувырком, - в моём голосе звякнула предупреждающая нота, - и, в каком-то смысле, стал примером для подражания. Если бы не он, я не взялся за работу в пабе.
- Хорошему человеку приятно помочь, - отозвался Али, направляясь за стойку, отделяющую зал пиццерии от открытой кухни. – Эрик, дёнер с куриным мясом или турецкую пиццу?
- Дёнер, - сказал погромче, чтобы он меня услышал, - и твой чай, Али. Сто лет не пил нормальный чай.
- Обязательно, - раздалось откуда-то приглушённо, хотя самого Али видно не было.
- Послушай меня, - наклонился к Дирку и заговорил быстрее и тише, - если вы тронете Али, его семью или его пиццерию, я ни хера не посмотрю на то, как долго мы знакомы и что ты значишь для Хайке. Мне насрать на вашу ксенофобию и...
- Знаешь, я бы ушёл ради неё, - перебил меня Дирк.
Я осёкся, и заговорил только спустя несколько секунд:
- Так, почему не уходишь?
«Бандит» невесело усмехнулся:
- Не отпустят. К тому же я ни хера не умею, а твоя сестра ищет красивой жизни.
- А ты что будешь? – послышался голос Али из недр кухни.
Толкнул Дирка под руку, который кажется не врубился, что вопрос к нему.
- Эээ... – очнулся байкер, - то же, что Эрик. – И повинуясь моему жесту, добавил: - Спасибо.
Кивнув, я пристально посмотрел на Дирка:
- Шансы уйти вообще есть?
Он пожал плечами, отрицательно мотнув головой.
- Завязывал бы ты, - я откинулся на спинку обитой кожезаменителем скамейки и смерил байкера взглядом. – После этой херни, что с ней сейчас происходит, ей нужна будет не красивая жизнь, а обычная. Хочешь, поговорю с Торстеном? Может он сможет чем-то помочь.
- Кто это такой?
- Мой друг. Он автомеханик, а ты же шаришь в байках?
- Байк я знаю лучше, чем себя, - подтвердил Дирк, - но тачки...
К нашему столу подошёл Али и поставил две тарелки с дёнер-кебабом, салат, квадратную форму со свежими Pizzabrötchen и к ним масло с зеленью.
Я подвинулся, освобождая для него место рядом, но Али остановил меня жестом:
- Гостей обслужу и вернусь.
Я посмотрел в сторону входа и увидел, что, и правда, стало многолюднее.
Али снова ушёл, и следующие двадцать минут я слушал о чём мечтает гангстер. Бауернхоф(6), несколько куриц, собака, жена и пара детишек. Сезонная охота и членство в карнавальном комитете. Оказывается, «бандит» с детства мечтает стать королём Карнавала и прокатиться под музыку по центральным улицам Кёльна. Меня действо «пятого времени года»(7) никогда не привлекало, тем удивительнее было услышать это от Дирка.
Звук входящего сообщения оборвал его на полуслове. Он сразу прочёл сообщение и, засунув в рот последнюю булочку, свалил.
Али словно ждал, когда тот уйдёт, появился с подносом, на котором стояли стеклянные стаканчики с чёрным чаем, сахарница и блюдо с баклавой.
- Ну, рассказывай.

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
(1) Руш баш - (курд.) приветствие. Доброе утро/добрый день.
(2) Баши, супас. Ту чаони? - (курд.) Хорошо, спасибо. Как твои дела?
(3) Ас башем - (курд.) Я в порядке/у меня всё хорошо.
(4) Пуфф - (нем. Puff) разг. бордель.
(5) Хайван - (араб.) животное. Во многих языках мусульман встречается арабизм с тем же переводом. Иносказательное - тупица.
(6) Бауернхоф - (нем. Bauernhof) Подразумевается небольшая сельскохозяйственная ферма или усадьба с жилыми и хозяйственными постройками, в качестве традиционной формы поселения.
(7) Пятым временем года в Германии называют период с 11.11. до середины-конца февраля, то есть до проведения карнавального шествия. Эти три месяца уходят на подготовку шествия, выбор нового короля, заседания и репетиции.
_________________

Зачем на прочность жизнь мы проверяем?
Зачем на прочность проверяют нас?
И драгоценные минуты упускаем,
С любимыми прощаясь каждый раз.
На день, на год, а может быть, на пять минут....
И это все потерянное время!

Дортмунд. Германия

Каждый шаг по стерильному коридору дается мне с огромным трудом. Чем ближе я подхожу к палате, тем меньше твердости чувствую в ногах, словно колени становятся ватными. Но на упрямстве шагаю вперед, пока не вижу Каспара и его жену на диване в приемном покое вип-отделения больницы. Присутствие Вероники сильнее обычного бьет по моим нервам, но сейчас, больше всех разговоров и встреч, я хочу видеть любимого, хочу знать, что с ним всё будет хорошо.
- Здравствуйте, как он?
- Ещё без сознания, но врачи говорят, что должен очнуться сегодня. Потому что если нет…
- Он очнется. Можно мне его увидеть?
- К Адаму пускают только родственников, а ты…
- Она тоже семья, Вероника. Уймись.
- Как скажешь, милый.
Уже не обращаю внимания на эту крашенную куклу, натягивая на себя больничный халат и убирая волосы под тканевую шапочку. Но вот для того, чтобы заставить себя войти, мне требуется куда больше мужества, чем для того, чтобы выступить на концерте после всех этих трагических известий. Однако, опускаю ладонь на ручку и, повернув ту, открываю дверь в комнату.
Сначала я не вижу ничего, лишь слышу мерное попискивание монитора, который показывает сердечный ритм любимого. Но когда подхожу ближе, различаю растяжку, на которой покоится его рука, а затем и лицо. Оно всё в синяках, так что почти не узнать, ещё и трубка искусственного дыхания изменяет облик Адама. Зажимаю рот ладонью, изо всех сил пытаясь сдержать всхлип.
“Когда же уже этот год закончится! Сколько ещё испытаний на мою голову должно выпасть, чтобы Богу стало достаточно?”
Стараясь не шуметь, подхожу ближе и тяну дрожащую руку к почти невредимой левой ладони Фостера, на которой также надеты приборы, измеряющие жизненные показатели. Мне просто необходимо коснуться и ощутить, что он теплый, что в нем по-прежнему бьется жизнь. Я, сначала несмело и едва-едва дотрагиваясь, опускаю пальцы на его руку, но как только чувствую тепло, обхватываю мужскую ладонь своими.
- Не вздумай даже оставлять меня, Фостер, - тихо шепчу, поглаживая пальцами внутреннюю сторону его руки. - Я слишком много перенесла, довольно с меня. Ты должен очнуться, Адам. Пожалуйста, - поднимаюсь и придвигаю стул, затем снова беру любимого за руку и ещё и щекой к ней прижимаюсь.
Даже сама не понимаю, в какой момент начинаю молиться и мысленно просить Бога, чтобы тот не отбирал ещё и Адама. Долгий перелет, кошмары по дороге, эмоциональная опустошенность - всё приводит к тому, что я просто засыпаю, так и касаясь губами пальцев любимого.
Будит меня движение по лицу, словно кто-то толкает. Хмурюсь, но толчки следуют снова, и тут осознаю сквозь дрему, где я и что случилось.
- Адам? - резко открываю глаза и поднимаю голову. Любимый смотрит на меня, но говорить не может из-за трубки. - Как я рада, что ты очнулся, родной.
Его взгляд сначала немного растерянный, словно мужчина не понимает, где находится, потом - хмурый, а затем Фостер смотрит на меня с укоризной.
- Всё хорошо, милый. Ты в больнице, но всё не так страшно, как казалось мне эти сутки. Подожди, я посмотрю, здесь ли твой дед, и позову сестру и врача, чтобы тебя избавили от этой ужасной пластмаски в горле, - на мою длинную и почти бессмысленную речь Адам лишь прикрывает глаза. Но я уже поднимаюсь и направляюсь к коридору.
Как оказывается, ни Вероники, ни Каспара Охмана там нет, а взглянув на часы, понимаю, что здесь, в Дортмунде, уже глубокая ночь. Смена часовых поясов сломала мой ритм, как и сон. На посту сидит дежурная сестра, как и спустя полчаса находится доктор. Возвращаюсь в палату и вижу, что Фостер тоже не спит, хоть и не шевелится.
“Наверное, ему больно. Как бы мне хотелось забрать эту боль…”
Но облегчить, хотя бы душевную, могу. Однако первая заговаривать о съемках для мужских журналов не буду. Во всяком случае, точно не сейчас, когда он ещё не может ответить и рассказать, кто натолкнул его на эту мысль.
Отступаю в сторону, позволяя доктору и медсестрам снять большую часть оборудования с любимого. И хотя его лицо покрыто синяками, как и под глазами залегли тени, но он выглядит более родным и знакомым без этого ужасного приспособления искусственного дыхания.
- Арли, - сипит мужчина, и я оказываюсь рядом, вновь сжимая его руку своими.
- Я здесь и останусь здесь. А сейчас поспи, милый. Если болит, только скажи, или можешь даже не говорить, а просто сжать мои пальцы, и я позову сестру.
- Арли, - снова повторяет Адам, и я придвигаюсь ближе. - Почему?
Я прекрасно знаю, о чем он спрашивает, но развивать эту тему сегодня категорически не желаю.
- Давай поговорим об этом утром, а сейчас тебе нужно отдохнуть, как и твоему горлу, потревоженному пластиковыми трубками, - перемещаюсь на небольшой диванчик, который с помощью санитара удалось придвинуть к кровати. - А я буду рядом и тоже постараюсь уснуть.
Но сказать - не сделать. И если Фостер под обезболивающими засыпает очень быстро, то я ворочаюсь, пытаясь построить завтрашний разговор и придумать более мягкие слова, чтобы не заставлять нервничать любимого, а наоборот - успокоить и снять с него хотя бы тревогу. Спустя полчаса верчения не выдерживаю и, поднявшись с дивана, подхожу к кровати, на которой спит любимый. Каждый его синяк я воспринимаю так, словно это мои отметины, физически ощущая его боль. Не удержавшись, поглаживаю его по щеке, колючей от двухдневной щетины. А после наклоняюсь и накрываю его губы своими.
- Не такой представляла я нашу встречу, родной мой, совсем не такой, - ещё раз невесомо коснувшись губами его губ, выхожу из палаты, чтобы хоть что-то в себя вкинуть. Со всеми этими событиями я забыла о таблетках, и хотя сейчас угрозы беременности даже в помине нет, прерывать цикл не хочу, как и пить противозачаточные пилюли на голодный желудок. Спускаюсь в буфет, но он закрыт, и один лишь киоск работает.
“Ну хоть так.”
Покупаю себе сэндвич и рядом, в автомате, делаю зеленый чай, а после возвращаюсь в палату на случай, если Фостер проснется. Переломанные кости могут не дать спать, как и головные боли при сотрясении мозга. Но я всё равно эгоистично радуюсь, что любимый отделался лишь такими травмами.
Видимо, уколы Адаму сделали хорошие, потому как я успеваю доесть и выпить чай, запив свою таблетку, а мужчина всё ещё спит.
- Самой доброй ночи тебе, самой оздоравливающей и целебной, - снова целую, но на этот раз в щеку, и возвращаюсь на свой диван. Зеленый чай и сендвич успокаивают желудок, позволяя мне наконец-то уснуть.
Будит меня шум посторонний, когда происходит смена персонала. Новый доктор заходит на осмотр, видимо, слегка опешив, когда замечает меня на диване, но быстро берет себя в руки. Пожелав вежливо доброго утра, тут же сосредотачивается на Адаме.
Пока врач осматривает моего мужчину, я выскальзываю из палаты, а возвращаясь с кофе из автомата, в коридоре встречаю приехавшего Каспара. Одного.
- Доброе утро, Арлин.
- Доброе утро, Каспар, - улыбаюсь, подавая руку для пожатия. - А у меня хорошие новости: Адам пришел в себя.
- Это действительно хорошая новость, хотя и не сомневался, что при тебе он очнется. Я вот тоже так. Однажды, когда сильно заболел и бредил, только присутствие рядом жены, бабушки Адама, помогло мне.
- Не думаю, что это я….
- А я знаю.
- Скажете тоже, - хмыкаю и открываю дверь в палату. - Адам, к тебе посетитель ещё один, - а сама молю его взглядом перед дедом не показывать, что у нас снова недопонимание.
- Рад, что тебе лучше, Адам.
- Что произошло?
- Ты разбил свою заграничную машину о бетонное ограждение. И по всей видимости, тебя лишат прав на ближайшие месяцы, - пересказывает Охман, и я вижу, как любимый морщится.
- Голова болит, милый? - тяну руку к его лбу, но Фостер отстраняется.
“Больно. Особенно, когда нет причины.”
Но улыбаюсь, пусть и натянуто, не показывая при деде, что подобное отношение ранит.
Телефон Каспара отвлекает его от разговоров, и видимо, этот звонок важный, потому что дед выходит в коридор, оставляя меня наедине с мужчиной, ради которого я бросалась под пули.
- Почему, Арли? - вопрос один, как и мой ответ:
- Потому что это нужно было для рекламы.
- И что ещё ты делала ради пиара?
- Адам, я не понимаю, на что ты намекаешь, - устраиваюсь рядом на диване и не свожу с мужчины взгляда.
- Ради того, чтобы набрать популярность, что ещё ты делала? Быть может, “особые” просьбы влиятельных продюсеров выполняла?
- Мой продюсер - женщина, Фостер. И тебе ли не знать, что я ни с кем не спала до тебя. Как посмел ты даже мысль такую допустить? Кем ты меня считаешь, Адам?
- Я не знаю, что мне думать. Но я видел, на что идут молодые девушки ради того, чтобы попасть “наверх”.
- Мне это никогда не было нужно. Как и не нужны чьи-либо деньги, чтобы ради них втаптывать себя в грязь. Я оплачиваю сама себя, а мой продюсер не торгует моим телом, как товаром. А если ты считаешь, что я настолько грязная, то скажи мне это в лицо, и закончим на этом наши отношения раз и навсегда.
- Арли…
- Говори, Фостер, ты думаешь, я опускалась до продажи себя ради восхождения к славе? Ты так обо мне думаешь?
- Нет. Ни сейчас, ни ранее. И даже помыслить не мог, что ради какой-то рекламы ты способна обнажиться перед камерами.
- Ну, раз я такая низкая, что осмеливаюсь сняться в мужском журнале, то тебе не стоит и дальше пачкать себя рядом со мной, Фостер.
- Как ты не понимаешь, что я ревную, и мне претит мысль о недоносках, которые пускают слюни на твои фото! Мне не все равно, где ты и как ты.
- Это просто фотографии, а не порно-фильмы. Ты их видел хотя бы, прежде чем осуждать меня?
После моего вопроса наступает тишина, потому как Адам хмурится и отводит взгляд. И так же в сторону отвечает:
- Нет, - снова насупленно молчит, но потом поворачивает голову ко мне и продолжает: - Но примерно представляю формат журнала.
- А стоило бы взглянуть, прежде чем мешать меня с остальными своими знакомыми. Кстати, дай угадаю, от кого ты узнал про “Плейбой”. Вероника Охман?
- А разве важно от кого?
- Она? Ответь мне.
- Да.
- Черт возьми! Не будь у тебя сотрясения мозга, я бы тебе хорошенько врезала. Как мог ты поверить этой гадюке, Адам?
- Я и не верил, пока не получил подтверждение ее слов от тебя. Ты сама сказала, что это правда.
- Правда в том, что я снялась топлесс, а не в том, что я шлюха, как твоя “бабуля”! Это она легла бы под любого, лишь бы вылезти из грязи, в которой жила. Как ты не поймешь, мне это не нужно было! Я никогда не торговала собой. Всё, что делала, было с моего согласия и желания. И ты единственный мужчина, с которым я спала, Фостер!
- Прости, милая, - он протягивает руку и накрывает мои пальцы, сжимая их. - Мне сносит крышу, когда представляю, что ты, такая моя и такая, какую знаю я, с кем-то. Даже понимая и точно зная, что я был первым, гадкие мысли не дают покоя. Еще и этот “Плейбой”...
- Я никогда не лгала тебе. Никого, кроме тебя, не было и нет. Ты все знаешь про меня, - некстати в голову приходит мысль о таблетках, но отметаю ее, как несущественную деталь.
- Да, я хочу тебя только для себя.
- А я тебя, милый, - прижимаюсь щекой к его ладони и потираюсь об неё, а после поднимаю голову и, прямо в глаза Адама глядя, продолжаю: - Кстати, пока твоя “бабуля” не принесла тебе очередную сплетню, я снялась для ещё одного журнала между концертами. И знаешь, деньги платила не я, а мне, и весьма неплохие. Фотограф оказалась теткой опытной, всё фото вышли на грани пошлости, но без явной обнаженки, так что никто не увидит меня, кроме тебя, абсолютно голой. И как только поправишься, покажу тебе номер “GQ”. Я привезла его с собой.
- Ты моей смерти хочешь, Арли?
- Что ты такое говоришь, - не удержавшись, кусаю его за палец. - Просто считаю, что не надо тебе узнавать таким вот способом обо мне подобные новости.
- Как же мне хочется закутать тебя с головы до ног и спрятать в месте, где никто не увидит, не придет и не отберет, - Фостер снова хмурится, и я начинаю теряться в догадках: я ли тому виной или у него болит голова. Поглаживаю его ладонь, переплетая пальцы и продолжаю:
- Адам, никто и не отбирает меня у тебя, лишь ты сам делаешь больно своим недоверием.
- Прости, милая, но это сильнее меня, - поднимаюсь с дивана и, наклонившись, целую его губы.
- Не пугай меня так больше, - снова поцелуй в губы. - Я отменила два концерта и чуть не сбежала с третьего, не зная, что с тобой.
- Не буду, - здоровой рукой Адам зарывается в мои волосы, а я от этой ласки прикрываю глаза.
- За это ты поедешь со мной на два оставшихся выступления. Тем более, ты на больничном теперь. Я не спущу с тебя глаз.
- И кормить с ложечки будешь? - мужчина кривит губы в улыбке, и я хмыкаю.
- Может быть, но душ тебе точно буду помогать принимать. Сейчас главное, чтобы вместо гипса тебе пластиковую лангетку сделали.
- Эта идея мне нравится, - Адам прикрывает глаза, и я понимаю, что пришло время отдохнуть.
- Поспи, милый, а я буду рядом, - снова прижимаюсь на мгновение к его губам и отстраняюсь.

Спустя пять дней Адама выписывают из больницы, отправляя на домашнее лечение, и это радует. Вместо обычного гипса руку любимого сковывают в пластиковый, который не так много причиняет неудобств и позволяет быть более мобильным.
- Теперь мы оба не можем сидеть за рулем, - хмыкаю, наблюдая, как Адам усаживается на заднее сиденье. - Так что, Стефан, на тебя легла двойная нагрузка.
- Почему это двойная? Ты без меня никуда не поедешь.
- Как и ты без меня, - прислоняюсь к здоровому плечу любимого и почти незаметно трусь об него щекой, словно кошка.
Уже дома Хикари до безумия счастлив видеть нас обоих. Так счастлив, что готов на руки Адама влезть, но мой окрик “Фу!” слегка усмиряет собачий восторг, оставляя того только вилять своим хвостом-колечком. Несмотря на браваду и вечное ворчание в палате, что Фостер полностью здоров, даже такое небольшое путешествие не проходит даром для любимого, и я вижу, как трудно ему держать себя в вертикальном положении.
- Родной, давай ты присядешь, а я пока соображу нам поесть что-нибудь.
То, что он быстро соглашается, убеждает меня в правоте, поэтому вместо дивана я подталкиваю Адама к кровати. И ещё и пледом сверху накрываю, как только Фостер ложится.
Спустя полчаса, когда заканчиваю с приготовлением куриного супа с лапшой, возвращаюсь к кровати и вижу, что мужчина спит. Не тревожа его, тихо ставлю бульон обратно на стол и, нацепив на пса ошейник, направляюсь гулять, потому как животное терпит с самого вчерашнего вечера. Но по возвращении домой картина не меняется. Дабы не беспокоить Фостера, устраиваюсь на диване с книгой, завернувшись в плед. Пес ложится рядом, опустив голову на мои колени. Однако читать у меня не выходит: до сих пор не удается обуздать гнев, что с каждым днем бушует внутри, на суку, слова которой едва не стоили жизни моему мужчине. Белобрысая тварь спит и видит, как бы посильнее вбить клин между нами, и продолжает так себя вести.
Не замечаю, что глядя в окно на то, как по окну барабанит сильный дождь, засыпаю, уронив так и не открытую книгу на пол. А просыпаюсь от пиканья микроволновки. Подняв голову с подушек, вижу любимого, который стоит рядом с ней и ждет, когда разогреется бульон.
- Почему не разбудил? - спускаю ноги на пол, и это тут же будит Хикари, а переведя взгляд за окно, вижу, что уже стемнело совсем.
- Я и сам могу справиться.
- И всё же стоило поднять меня, - подхожу ближе, обнимая осторожно мужчину со спины. Горячий суп-лапша уже снова на столе, а Адам усаживается за барную стойку и берет ложку в левую руку. - Тебе помочь? - и не дожидаясь его ответа, достаю хлеб и включаю чайник.
- Ты нянчишься со мной, как с младенцем.
- А ты ворчишь, как старик, - пригладив спутанные волосы любимого, целую его в щеку.
- Какое сегодня число? - неожиданно спрашивает мужчина, а я на минуту подвисаю, пытаясь вспомнить. А когда до меня доходит, растерянно проговариваю:
- Восьмое ноября, - но не развиваю эту мысль, думая, что сейчас праздновать свой день рождения совершенно неуместно. А Адам встает из-за стола, идет в гардероб и, достав из своего ящика с бельем коробочку пятнадцать на десять сантиметров, передает её мне со словами:
- С днём рождения, милая.

»» 22.05.19 11:31 Чудо Света USA
_________________

Германия

Каждое утро мы встаём со своих кроватей, чтобы прожить ещё один день, полный стресса, проблем, рутины. Едим, работаем, спим. Изо дня в день. Эту повседневную серость очень редко разбавляют моменты счастья. Короткие, ускользающие моменты. И мы, в своём бессилии удержать, пытаемся сгенерировать моменты счастья сами - глупо и неуклюже напиваясь, накачиваясь наркотой, гоняя по улицам ночного города или ища остроту в поступках похуже. Всё ради короткого мгновения, в который нам долбанёт в голову смесь гормонов, делая на пару минут счастливым.
Дни шли, а я не мог забыть то, какой увидел Хайке, когда нашёл её там, в квартире, в которую приходили фрайеры*, безобразный ожог на руке и как она ревела, сидя у меня на коленях, потасканная и потерянная; близкая и совершенно чужая. Кажется, я не смогу это забыть, и не перестану задаваться вопросом на кой хрен нужна такая жизнь.

Вальтеру удалось уговорить Хайке дать согласие на лечение, а мне – избегать разговора обо всём этом дерьме до вечера. Навестив Али, я зарулил в автосервис к Торстену, чтобы выиграть ещё немного времени до того, как предстану перед семьёй, и пробыл там до поздна. Когда Камаро был на все сто готов к отправке на покраску, причин не ехать домой не осталось.
Это был трудный разговор, даже не смотря на то, что я рассказал не всё. Слёзы, бессилие – я, правда, не хотел быть тем, кто принесёт дурные вести, но так сложилось. И самым отвратительным было то, что испытания на этом не закончились. Напротив, борьба только началась.

В четверг мои с утра поехали в клинику, а я – в Кёльн, по делам. Крутилась мысль обзвонить всех приглашённых и сказать, что вечеринки не будет, но я это не сделал. Мне было нужно то самое мгновение счастья, чтобы подсластить горечь последних событий. После встречи была больница и снова слёзы мамы, поджатые губы Вальтера и уверения Хайке, что она в порядке и не подсела. Всё-таки правильно говорят, что такие пациенты – последние, кто правильно может оценить своё состояние.
Выйдя из стен клиники, я вдруг понял, что не хочу в последние дни отпуска больше ничего улаживать, пробивать, решать и планировать, поэтому когда мама спросила во сколько я сегодня вернусь домой, я ответил «прямо сейчас». Она обрадовалась, пообещала приготовить на ужин зауербратен и продолжала щебетать всю дорогу до дома, заполняя тишину в машине.
Это был мой лучший из отпускных дней. Я помог Вальтеру почистить пруд, покосил траву вокруг дома, по просьбе мамы прогулялся до «Картофельного ящика» и по дороге встретил фрау Кёниг, много лет владевшую булочной на соседней улице. Конечно, я не упустил шанса и попросил у неё рецепт самых вкусных, на моей памяти, брецелей, не надеясь, впрочем, что она мне его даст. Но по какой-то ей одной ведомой причине, старушка пообещала заглянуть к нам попозже на чашку кофе и принести рецепт.
Остаток вечера я провёл в кресле у телевизора, чего не случалось уже несколько лет. А как, если по вечерам я работаю?! Мы пили с Вальтером пиво, смотрели очередную игру Бундеслиги и, без азарта, обсуждали миграционный вопрос, а мама с фрау Кёниг пили на кухне кофе и болтали о чём-то своём – женском. В моём кармане лежал рецепт брецелей, который я непременно всучу Франку, потому что его далеко не так хороши, как те, что продавала фрау Кёниг.

В пятницу утром дала знать о себе Челс. Извинилась и сказала, что много работы и она не успевает сдать материал к сроку, поэтому не приедет. Может, это было неправдой, но я не расстроился. Мы ещё немного поговорили, она просила передать привет Джеру и обещала заскочить, когда будет в Лондоне.
На самом деле, если бы никто не пришёл, я бы только обрадовался. Желание праздновать не вернулось, а напиться было бы лучше в компании кого-то одного и для этого, как мне кажется, идеально подходил Вальтер. С ещё большим удовольствием я бы вернулся в Лондон. Привычка последних лет – пахать семь дней в неделю – давала о себе знать, я просто изнывал от затянувшегося ничегонеделания. В общем-то, я уже решил, что как только заберу монстра с покраски – поеду обратно, и даже праздничный завтрак и тёплые объятия родных, с которых начался день моего рождения, не изменили решения.
Днём я ещё раз навестил Хайке. Она снова уверяла, что прекрасно себя чувствует и её совсем не ломает, но при этом не вспомнила, что у меня день рождения, хотя мать говорила об этом накануне. Мы довольно долго говорили на нейтральную тему отношений между коллегами, потом вспоминали как привыкали друг к другу, когда родители съехались, и помолчали о том, что я не захотел рассказывать. Уже когда уходил, я столкнулся в коридоре с Дирком. Мы едва перебросились парой слов – я торопился вернуться во Фрехен, а он хотел проведать Хайке. Если бы в тот момент я знал, что вижу его в последний раз, я, наверное, сказал бы что-то хорошее или ободряющее, но я не знал, что в ноябре, в результате очередной разборки между кланами, его не станет.

Суббота. Ночь

- Эрик, ты где?
Это я всё-таки попал в зелёный кругляшок и оттянул его пальцем в сторону.
- Я где? – спрашиваю мужика по другую сторону стойки.
- В кнайпе «Чёрный конь», - ответил тот как-то недружелюбно.
- В «Чёрном коне», - послушно сказал в трубку. – А ты кто?
- Торстен, - прозвучало c укором. – Почему ты свалил, чёрт, и трубку не берёшь!
- Щас приеду, - провёл рукой по глазам и, забывшись, подпёр ей голову.
- Эрик?
- А?! А куда ехать?
- Никуда.
Голос злой. Пошёл бы ты нах. Посмотрев на светящийся экран смартфона, ткнул в него пальцем. И ещё раз.
- Знаешь, что хочу? – посмотрел на мужика напротив и хохотнул, - Бронепоезд. Сделаешь?
Тот посмотрел на меня, вздёрнув брови, и мотнул головой:
- Давай не сегодня. Лучше выпей стакан воды и вызову тебе такси.
- Нее, воду не буду. - Мужик и так плыл перед глазами, куда ещё воду пить. – Сделай мне «Скитлс».

Суббота, около 14:00

Когда я открыл глаза было темно, хоть глаз выколи. Попытка сесть подействовала на меня похлеще американских горок, то есть содержимое внутренностей резко мотнулось сначала вверх, а потом так же вниз, вызывая приступ тошноты. Голова поехала, кровать подо мной кажется сдвинулась. Может, мне это просто показалось. А может нет. Пытаясь удержать в себе бушующую бурю, я искал ногами пол, то и дело на что-то натыкаясь. Но стоило открыть дверь, как в лицо, ослепляя, долбанул солнечный свет. Покачнувшись, ухватился рукой за косяк двери и удержал равновесие. Тошнота высоким валом катилась вверх и я буквально вломился в соседнее помещение, на счастье – ванную.

Несколько минут спустя, стоя под душем, я пытался вспомнить и выстроить события вчерашнего вечера.
Прекрасно помню утро и то, как был у Хайке, потом заехал домой, взял деньги и укатил в «У моста», где зарезервировал малый зал для празднования. Пацаны прикололись – припёрли в качестве подарка спойлер из углепластика для тачки, с пафосной надписью «King of speed». На монстра я его, конечно, не приделаю, но в спальне над кроватью – запросто.
Было круто снова оказаться среди людей, с которыми отрывались в молодости. Бонус лично для меня – родной язык, звучащий в ушах музыкой. Мы пили, ржали, кто-то танцевал. Девчонка, с которой пришёл Даниэль, её звали Керстин, посылала мне совершенно однозначные взгляды и улыбки, и, мне кажется, это заметили все. Когда девчонки отчалили гурьбой в туалет, я прямо сказал Даниэлю, что не подкатывал и ни на что ей не намекал. Дэн, равнодушно пожав плечами, сказал, что они просто друзья и если она мне нравится – это наше дело. Чёрт, я всегда догадывался, что он гей или, может, би – не зря же он, сколько помню, всегда одевался броско и был ухожен от кончиков волос до ногтей на ногах.
Я попытался вспомнить был ли секс с Керстин, но память выдавала только картинку нас у стены, целующихся и трогающих друг друга под одеждой. А потом... потом я пил уже в другом месте, но почему – не помню. Неужели мы всё-таки уехали оттуда вместе и после мне захотелось ещё догнаться? Дерьмо, не помню.
- Эрик?! – послышался с первого этажа голос мамы.
Готов спорить, она стоит у нижней ступени и зовёт меня, запрокинув голову. Отключив воду, крикнул, что уже иду, и потянулся за полотенцем.

За столом, как и в понедельник, не хватало только Хайке, и сейчас это вызывало большую неловкость, чем несколько дней назад. Футболка приятно липла к моей ещё влажной спине, мокрые кончики волос закручивались в кудри, которые так не любил я, но обожала мама. В центре моей тарелки лежали две таблетки аспирина, рядом стоял стакан воды. Я уныло обвёл взглядом стол, понимая, что есть совсем не хочется, но у остальных с аппетитом был порядок, разве что Вальтер ел вяло и меньше обычного.
- - Съешь хоть что-нибудь, - через несколько минут сказала мама, посмотрев на мою тарелку, в которой лежали нетронутыми две ложки квашенной капусты.
- Я возвращаюсь завтра в Лондон, - оставил без ответа реплику мамы.
- Почему так быстро? – теперь она выглядела расстроенной.
- Торопится к своей русской, - съехидничала Габи, и через секунду, понадобившуюся мне, чтобы осознать, что сестра не должна об этом знать, поднял глаза сначала на Габи, а потом перевёл взгляд на маму.
- Я ей ничего не говорила, - мама сразу поняла о чём я подумал.
- Эй, ты же сам вчера о ней рассказывал, - огорошила сестра и, к моему удивлению, Торстен подтвердил её слова кивком. – А потом я отправила ей «Я люблю тебя» с твоего телефона. Скажи спасибо, - опережая готовый вырваться у меня поток слов, протараторила Габи, - сам бы ты это не сделал, ты же такой упрямый. Вот я тебе и помогла.
- Ты не сделала это, - мне кажется вся кровь, которая только была в организме, бросилась мне в голову, так мне стало удушливо жарко.
После нескольких длинных секунд, за которые с лица Габи сползла улыбка, она кивнула:
- Не сделала. Написала, но не отправила.
- Проклятье! – Стул с громким стуком врезался в край стола.
Несколько длинных шагов и я выскочил на террасу, под нещадно палящие лучи солнца.
Чёрт возьми, почему женщины постоянно лезут не в своё дело?! И какого хрена я вчера распустил язык?
- Прости, - тонкие пальцы сестры коснулись моей руки. Я даже не слышал как она подошла. – Дурацкая шутка. Я не думала, что ты так разозлишься. Просто мне вчера показалось...
- Тебе не показалось.

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _

* Фрайер – (нем. Freier) – изначально «свободный», реже «жених». Со временем слово приобрело значение «клиент публичного дома», «человек, оплачивающий проститутку».

»» 08.03.20 14:10 Лондон
_________________

Барселона, Испания

За что мне нравился Салинас, так это за то, что в его компании не нужно было изображать кого-то, кем я не был. А ведь обычно приходилось делать это постоянно...
Перед клиентами держать марку равного им по духу делового человека, при необходимости идущего по головам. Перед подчиненными играть роль справедливого, но строго работодателя, требующему выкладываться на все 100%. Перед поставщиками - бескомпромиссного человека. Я примеряю еще множество масок, в зависимости от обстоятельств, но как все они надоедают. Так что хочется искоренить их навсегда. Только не уверен уже, что помню, кто я есть на самом деле и какое моё лицо настоящее. Маски - необходимость, но в обществе Рафа я могу расслабиться и сбросить большинство своих "лиц", почувствовать себя свободным от контроля.
Администратор клуба, жгучая брюнетка с аппетитными формами и словно приклеенной, кукольной улыбкой, появляется по первому зову бармена. Выслушав его, она жестом приглашает нас с Салинасом следовать за ней, при этом усердно виляя пятой точкой. Зрелище так себе - я давно привык к подобным уловкам и сейчас у меня её заигрывания вызывают лишь тоску. Невольно вспомнилась Лорен и соответственно возник вопрос: она так же виляет задом перед клиентами и заискивающе улыбается им?
Открыв одну из дверей, ведущую в vip-комнаты, со всё той же дежурной улыбкой, без грамма искренности, сообщила, что к нам подойдут.
Зайдя в комнату, осмотрелся, отмечая, что в моем клубе приват-комнаты не такие пошлые. Здесь веет дешевизной.
- Так, о чем ты хотел поговорить? - Раф завалился на диван и внимательно наблюдал за мной.
- Хочу жениться на твоей сестренке.
Держу покер-фейс, ни одного намека на шутку. В комнате тишина становится зловещей, кажется, именно так пишут в книгах. Друг смотрит на меня пристально, не мигая. Ожидает, что я расколюсь и скажу, что пошутил. Но я не собираюсь этого делать, по крайней мере не сейчас. Хочется обставить его и сравнять счет - в прошлый раз победа была за ним.
- Гальварра, я несколько минут назад сказал, что она тебе не по зубам, - он подался вперед, удерживая мой взгляд. - Где твое чувство самосохранения?
- А что, если с моей стороны это любовь, хранимая в сердце долгие годы? И сам подумай - это выгодно обеим семьям. Ты разве не рад, что будешь мне братом, не названным, а со стороны Инесс?
Рафаэль снова откинулся на спинку дивана и задумался над ответом. Дверь открылась, являя нам официантку, с такой же широкой улыбкой, как у администратора. Только эта была стройнее и выше. В основном за счёт высоких каблуков. Интересно, а как происходит ее дефиле с подносом?
Тем временем девушка оценивающе прошлась взглядом по Салинасу, а потом перевела на меня. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, на ком она решится применить свое “природное” обаяние вкупе с вызывающим декольте. Тут дело даже не во внешности, а в деталях. Что сказать... его свободный стиль естественно не вызывал интерес у девушки. Впрочем и со мной ей не свезло. Меня больше не интересуют рыночные отношения “товар-покупатель”. Я просто перерос все это и осознал, что не хочу превращаться в отца, который не раз попадался под влияние таких юных нимфеток. Радовало то, что, пусть родитель и думал часто нижней головой, но вовремя включал здравомыслие и не тащил всех в подряд под венец. Если же это случалось, ему хватало ума обратиться к своим юристам, которые в свою очередь составляли грамотные брачные договора.
"Кукла", получив заказ без всяких левых предложений интимного характера, разочарованно ушла. Это было видно по тому, как огорченно скривилось личико, когда она покидала комнату.
- Вернемся к нашему разговору, - Раф прищурил глаза. - Признайся Гальварра, что это пранк, и я тебе все прощу.
- Салинас, это не шутка, давай позвоним Инесс, и она подтвердит мои слова.
Я тут же вытаскиваю мобильный и набираю девушке по видеозвонку. Пусть Раф немного понервничает. Ему это пойдет на пользу и будет знать, что не только он может быть остроумным.
- Hola querida, - приветствую я девушку. - Подтверди своему неверующему брату, что согласилась выйти за меня.
Поворачиваю экран в сторону Рафаэля, который сидит мрачнее тучи. Инесс радостно подтверждает мои слова и радостно кричит “да, Раф, я согласилась выйти за Алехандро”. Салинасу не скажу, что она в инстаграме своем объявила, что разыграет своего брата и что ее подписчики проголосовали "за". А я в свою очередь, не забыв прошлую обиду на друга, охотно согласился помочь девушке в этом. После, взяв крупным планом хмурое лицо друга, отключился. Хочется надеяться, что Раф меня не убьет.
- Ты все слышал, так что смирись с тем, что мы с тобой будущие родственники. О, вы вовремя, - с улыбкой встречаю официантку, которая теряется от смены атмосферы, но профессионализм берет свое и она начинает разливать спиртное по бокалам, и тут же ретируется. - За меня и Инесс.
Делаю глоток и ставлю бокал на стол, отвлекаясь на звонок. Что странно, он от Дерека. Нажимаю на “принять вызов” и поток мата едва меня не оглушает. Чувствую себя полным кретином, раз не понимаю, что могло произойти за один день его руководства, раз от друга столько негатива. Судя по количеству матерных слов, это вовсе не восторг.
Дерек переводит дух и уже спокойно продолжает:
- Уйми своих "куриц" Алехандро или вместо этого сделаю я! Был добрым, но с меня хватит!
На мой, казалось бы, невинный вопрос “что случилось” звучит новый поток матерных слов, такой громкости,что я отодвигаю мобильник от уха и смотрю на Рафа, который из хмурого Салинаса превращается в улыбчивого, глядя на экран своей трубки. - Их выходка вышла за рамки.
Я ничего не понимаю, но знаю точно - Дерек не стал бы жаловаться из-за ерунды, а это значит, что случилось нечто из ряда вон выходящее.
- Успокойся Дерек, я поговорю с ними.
- Нет, ты не понял меня Гальварра, тут разговорами не обойдешься - нужно принять жесткие меры. Гей-клуб - это предел.
- Я тебя услышал, обещаю сделаю все возможное.
Отключившись, сразу набираю Лорен и слушаю гудки. Все-таки разница во времени, но гнев буквально душит меня. Не такой уж богатый я на друзей человек и дорожу каждым, кого допустил в свой ближний круг. Не важно, что меня влечет бешено к виновнице злой шутки над Дереком, но поставить её на место я обязан.
- Я вас внимательно слушаю, мистер Гальварра, - голос девушки звучит задорно, словно ей весело. Это раздражает сильнее.
- Очень рад, Лорен, - мой же голос предельно холоден и деловит. - Я не доволен вашим с Кей поведением. Для начала я лишаю вас трех премий, а дальше о вашем наказании поговорим по моему приезду в Лондон.
И не слушая оправданий, отключаюсь, зло бросая ничем не повинный смартфон на стол и наливаю полный бокал алкоголя. Разочарование - вот что я ощущаю сейчас. Оно затапливает все нутро. Не могу объяснить природу этого чувства. Лорен с Кей вероятно и не виноваты - Дерек может быть тем еще засранцем, и явно заслужил такого щелчка по наглому носу. Но понимание, что две девушки могут постоять за себя, вызывает во мне бурю эмоций. Мое мужское начало протестует против этого.
Выпив еще один бокал я, наконец, расслабляюсь. Тянусь к многострадальному мобильнику. Разблокировав, нахожу значок WhatsApp, куда стоит только войти и сообщения появляются один за другим. Но я игнорирую все, за исключением одного чата, где началось обсуждение какого-то ролика. Удивляюсь самому себе, что так спокойно сейчас реагирую на все это. Грешу на воздействие алкоголя, а после вовсе выхожу из чата. Достал меня этот детский сад.
_________________

Германия. Дортмунд

Я замираю с протянутым подарком, потому как Арлин не сразу берет его в руки. Наверное, любимая не думала, что я вообще готовил что-либо, ведь знала, как отношусь к своему дню рождения. Но для меня это совершенно несравнимые вещи. Тринадцатого августа случилась ужасная трагедия, которая затмила все хорошее: давая жизнь мне, умерла моя мать. Восьмое же ноября - светлый и добрый день, в который, двадцать четыре года назад, на свет появилось солнце. Мое солнце, яркое и теплое. Просто я о нем еще не знал.

- Я очень рад нашей встрече, господин Фостер, - мистер Ямамото с легким поклоном пожимает двумя руками мою правую ладонь.
- Благодарю вас за теплый прием, - улыбаюсь в ответ и накрываю наши соединенные пальцы свободной рукой. - До вылета у меня есть несколько часов, посоветуете, какой подарок привезти из Японии своей даме сердца?
Жду, пока Оки переводит мои слова, и сразу вижу радостную реакцию на высказанную просьбу. Немолодой японец ухмыляется, одобрительно кивая, и начинает рассказывать, что в Стране восходящего солнца девушки очень любят различные украшения. Потому рекомендует посетить магазин-бутик “Mikimoto”.
- Водитель мистера Ямамото поможет вам добраться в ювелирный салон, а после сопроводит в отель и в аэропорт, - болванчиком кивает переводчица, повторяя для меня на немецком слова моего делового партнера.
Только собираюсь по-простому согласиться, как вспоминаю о традиции отказываться, и начинается обмен взаимными любезностями. Свободного времени в обрез, и было бы проще сократить этот ритуал, но польза в нем есть: чем более доверительные отношения складываются, тем надежнее становится бизнес. Как бы не хотелось ориентироваться только на знания, умения и профессионализм партнера, не выходит, потому как людской фактор остается определяющим: контактировать проще с тем, кто тебе по душе, или хотя бы с тем, кто не раздражает.
Но не только польза, или точнее последующая выгода вынуждает меня улыбаться, отказываться, снова улыбаться и снова отказываться. Можно сказать, что я сам попался на свою же уловку. За эти несколько дней моего пребывания в Японии мы с мистером Ямамото говорили не только о работе, хотя по большей части и о ней. Я пропитывался любовью старика к аниме, а в ответ делился эмоциями от своих увлечений горными вершинами. И в какой-то момент меня перестали раздражать условности и необходимость следовать местным традициям. Я расслабился и искренне получал удовольствие от общения с этим добродушным японцем. Вот как сейчас.
- Ожидаю вас с визитом в Германии, - еще раз пожимаю пожилому японцу руки и с улыбкой прощаюсь.
На душе становится тепло, словно произошла моральная подпитка энергией. Почему-то хочется сравнить общение с Ямамото с разговором с близким человеком. Не с дедом, родство с которым определяется лишь кровными узами, а с близким по духу другом. И даже языковой барьер здесь не помеха. В отсутствии переводчицы мы довольно сносно можем понять друг друга посредством обмена простыми репликами на английском языке.
Настроение мое на отметке “сто плюс”, и потому случайных прохожих тоже приветствую улыбкой. Кто-то отвечает тем же, кто-то смотрит с удивлением, а кто-то остается равнодушным. Но мне все-равно, моего внутреннего огня намерений не потушить.
- Добрый день, господин. Чем мы можем вам помочь? - стоит мне войти в ювелирный магазин, навстречу устремляется миниатюрная женщина с бейджем “Mikimoto”. Она весьма неплохо говорит на английском, и это меня радует. Все же в таком деле, как покупка подарка, не должно быть посредников в виде переводчицы.
- Я хотел бы приобрести украшения для своей девушки. Поможете с выбором?..

- Адам, какая красота, - любимая замирает, лишь приоткрыв коробку, а после поднимает восторженный взгляд на меня. - Оно чудесное.
- Наденешь? - слегка улыбаюсь, думая о том, поймет ли Арли вложенный в подарок смысл.
“Хотя, даже если и не поймет, неважно. Главное, что кулон станет знаком для меня,” - решаю мысленно с какой-то непонятной внутренней грустью.
После короткого кивка девушки, достаю золотое украшение с жемчужиной и бриллиантами и только тогда осознаю, что одной рукой помочь застегнуть мелкую застежку не смогу.
- Или потом, - чуть растерянно опускаю цепочку с кулоном снова на белую подушечку подарочной коробки, но Арли вынимает украшение из моих рук. Что-то приговаривая себе под нос, любимая идет в ванную и какое-то время крутится перед зеркалом, чтоб потом вернуться в кухню с ключом от моего сердца на шее.
- Оно прекрасно, Адам, - Арлин делает шаг, оказываясь в моих объятиях, и к губам поцелуем прижимается, делясь своей восторженной нежностью. - Спасибо! - отрывается, чтобы поблагодарить, и снова целует, ладонью к груди кулон прижимая, словно чтоб удостовериться на месте ли он.
- Я очень рад, что тебе понравилось, родная, - откидываю с лица любимой выбившиеся прядки, чтоб без помех видеть блеск ее голубых глаз и счастливую улыбку. И не улыбаться в ответ невозможно. - Очень.


Спустя пару недель

Я откладываю поездку, как могу. Не то, чтобы не хочу быть рядом с Арли в моменты ее особой радости от успеха, но страх не дает расслабиться. Оказывается, трусость спустилась со мной с Эвереста, хоть я и думал, что навсегда от нее избавился. Боязнь стать свидетелем того, что точно никогда бы не желал видеть, не позволяет дышать спокойно.
"А вдруг в окружении Арлин те незаменимые люди, среди которых мне не найдется места? Ведь рабочий, да и творческий процесс известной певицы налажен, как часы, а я, вполне вероятно, просто стану обузой."
Несвойственный мне сплин и трясина сомнений, страхов и неизвестности вкупе с плохим самочувствием нивелируют положительные эмоции от грядущей поездки и предоставленной провидением возможности быть рядом с любимой. Но билеты куплены, дата определена, отступать некуда.
- Ты какие костюмы берешь? Мне очень нравятся твои голубые рубашки, поэтому не хочу лишать себя удовольствия носить их, пропитываясь твоим запахом, - Арли зарывается лицом в ткань, а после к груди тонкий хлопок прижимает, закрыв глаза и показывая, какое наслаждение получает, просто вдохнув мой аромат, оставшийся на рубашке.
- Костюмы? Нет, зачем? - небрежно бросаю в чемодан бритвенные принадлежности. - Я в отпуске буду или как? Джинсы, свободного кроя брюки, футболки и, хорошо-хорошо, - иду на уступки в милом увлечении любимой, - рубашки. Можешь сама выбрать, - улыбаюсь, приобнимая девушку одной рукой, и в уголок губ мягких целую.
- Конечно, могу. И выберу, - пара мгновений передышки, и Арли выскальзывает из моей бережной хватки, продолжая с воодушевлением собираться. - Хочу, чтоб ты выглядел на все сто!
Озвученная заявка на победу неплохо поднимает мне настроение, но не могу удержаться и не поддразнить, сыграв на чувствах любимой:
- То есть, - делаю характерную паузу, обращая на себя внимание, - сейчас я не на все сто? - приподнимаю подбородок, принимая позу незаслуженно обиженного неотразимого красавца. И пусть на мне лишь домашние брюки и на правой руке гипс, показать себя во всей неотразимости мне это не мешает. - Вот так и раскрываются неприятные сюрпризы, - разочарованно качаю головой.
- Вот ты… - Арли откладывает в сторону стопку сложенных рубашек и с грозным видом ставит руки в боки. - На комплимент напрашиваешься?
- А что, если и так? - поднимаю брови, невольно начиная улыбаться, но позы оскорбленного до глубины души не меняю.
- Ты самый наглый, - любимая делает шаг ко мне. - Самый требовательный, - еще шаг, - и самый притягательный. Слушай, может, ты околдовал меня? - женские ладони опускаются на мою грудь и начинают блуждать, спускаясь по мышцам пресса к завязкам штанов.
- Я такой, да, - смеюсь. - Но кто кого еще околдовал, - приподнимаю левой рукой подбородок Арли и мягко поглаживаю нежную кожу ее губ подушечкой большого пальца. - Я за тобой на край света лечу вообще-то.
- Да-а-а, и мне это очень нравится, - от моей ласки любимая нежится, так что не выдерживаю и целую ее, крепко и сладко, вдох за вдохом дыхания наши смешивая в одно. И только когда в легких чувствую жжение от недостатка кислорода, выпускаю женские губы из сладкого плена.
- Ты действительно счастлива? - спрашиваю, с любовью глядя в бесконечную синеву родных глаз. И в моем вопросе больше, чем уточнение - желание глотнуть "лекарства" от моих надуманных опасений.
- Я уже говорила, что да, - Арли рисует ногтями узоры на моей груди. И если не ошибаюсь, нечто похожее на солнце, цветы и сердечки получается. - Мне хочется не представлять тебя среди зрителей, а видеть в первом ряду. Петь для тебя.
- Да, для меня ты еще не пела. Мистеру Охману повезло больше, - проговариваю с едва заметной обидой в голосе, намекая на подарок в виде песни деду в честь его дня рождения.
- Ты невозможный! Как можно сравнивать? - хрупкая на первый взгляд ладонь Арли сжимается в кулак и опускается шутливым, но весьма ощутимым ударом на мое плечо.
- Мне жадно. И я ничего с этим не могу сделать. Смирись, - однорукие объятия не особо позволяют зажать любимую так крепко, как хочу, потому подвигаю Арлин к ближайшей стене и используя ее, как дополнительное средство для предотвращения побега своей женщины.
- Совсем одичал, милый мой, - улыбается она.
- Совсем, - согласно киваю. - А ты все про костюмы и рубашки думаешь, а я не глаженный и недолеченный остался, - проговариваю, скользя губами по щеке к уху любимой, щекоча и слегка пощипывая нежную кожу.
- Адам-м… мы еще не все вещи собрали, - в словах сопротивление, но Арлин льнет всем телом навстречу моей ласке и возбуждающей нежности.
- Ничего страшного, там купим то, что забудем взять, - отмахиваюсь от такой совсем не убедительной аргументации. Левой рукой не очень удобно избавляться от мешающей одежды, но упорства мне не занимать, и майка Арли вскоре оказывается сдвинута вверх. - Меня сейчас это меньше всего волнует, - шепчу и губами торчащий сосок прямо через ткань нижнего белья обхватываю. Эта упругая вершина, словно манящая ягода для меня, так хочется вкусить ее сладость.
"Наверное, всему виной ревность и недавние невеселые раздумья о жизни Арлин вдали. И теперь мне необходимо утвердиться в понимании, что любимая безраздельно моя. Даже если тысячи мужских глаз лобызают ее фото и мечтают о ней," - вздрагиваю от этой мысли, вспоминая показанные Арли страницы с ее эротическими снимками в мужских журналах. Да, там нет порнографических поз и развратных одежд, но есть то, что мне причиняет боль: желание любимой вызывать плотские чувства у мужской половины человечества. Хотя разве можно за это упрекать? Нет. Потребность нравиться окружающим и противоположному полу есть у каждого человека с рождения. Она заложена самой природой. А у звезды шоу бизнеса, к тому же, от количества имеющихся фанатов зависит успешность карьеры.
- О чем задумался, милый? - любимая скользит ладонью за пояс моих домашних брюк, поглаживая так близко и в то же время так далеко от центра моего пульсирующего вожделения.
- О ком. О тебе. Ревностные чувства не отпускают, а усиливаются. Боюсь, буду рычать на каждого, кто взглянет в твою сторону, - в словах моих ни капли лжи, но смягчаю их, опустив голову и продолжив заигрывать языком с твердыми камешками сосков, концентрируясь только на их нежности.
- Тогда рычи, - Арли зарывается пальцами в мои волосы и тянет, давая понять, что хочет посмотреть в глаза. И после того, как я поднимаю взгляд, продолжает: - А я буду тебя целовать.
Любимая тут же исполняет задуманное, и вскоре обмен поцелуями переносится в горизонтальную плоскость. Все мысли отходят на второй план, и остается только жгучая страсть и взаимная нежность.
_________________

Начало в теме "Лондон".

Португалия. Лиссабон.
Когда мы прилетели в Портелу, до встречи с Абраксисом оставалось три часа. Из окна такси, везущего нас в гостиницу, можно было разглядеть маленькие улочки, утопающие в цветах, а запах океана витал в воздухе, напоминая о Гавайях.
- Каков план? – спросила Реджина, после непродолжительного молчания. Меня не покидало ощущение, что она сама до конца не понимала, как оказалась здесь.
- В нашем плане, всего один пункт: Отдыхать.
- Многообещающий план, - съязвила она.
Анна выбрала не сетевую гостиницу, а небольшой отель недалеко от центра. По началу, я хотел попросить помощницу зарезервировать два номера, но в последнюю минуту просто промолчал. Зарегистрировавшись на рецепшине и получив свою ключ-карту, мы поднялись на второй этаж.
Номер был небольшим, но уютным. Дверь на балкон была открыта, впуская в номер звуки из улицы. Наши сумки уже дожидались около кровати огромных размеров, усыпанной мягкими подушками. Вишневые комоды и тумбочки дополняли интерьер. Громкий щелчок закрывающейся двери за спиной, заставил Реджину развернуться.
- Через сколько у тебя встреча?
- Через два с половиной часа, - ответил ей, посмотрев на часы на запястье, перед тем как снять пиджак и бросить его на одно из стоявших у окна кресел.
- Чем займемся? – Реджина улыбнулась, когда я подошел к ней.
- Понятия не имею, - улыбнулся в ответ, убирая упавшие на её плечо локоны темных волос.
- Проверим, что у тебя в плане? – Я посмотрел на её губы, находясь вплотную к точке невозврата, но не пересекая её. Реджина лишь в ожидании наблюдала за мной из-под полуприкрытых век.
- Не стоит, я помню его наизусть, - прошептал, перед тем как ладонями обхватить её лицо и впиться в пухлые губы поцелуем.
Прерывая поцелуй, потянул за край её маечки и отбросил куда-то в сторону, пока женские пальцы расстегивали пуговки на моей рубашке.
Опустив её на покрывало, стянул рубашку и отправил следом за майкой Реджины, перед тем как наклониться над ней и прижать её руки своей к одеялу. Наши губы сомкнулись в горячем поцелуе, язык Реджины ласкал мой, в этот раз не играя и не дразня. Разжав пальцы, скользнул ладонью по её руке и накрыл холмик грудей. Оттянув чашечку бюстгальтера, оторвался от её губ для того чтобы уделить внимание соблазнительной выпуклости. Втянув в рот бусинку её соска, слегка пососал, пока девушка со стоном не выгнулась на встречу. Отстранился. Лишь для того, чтобы нащупать молнию на боку её юбки и потянуть вниз. Прижавшись губами к плоскому животу, зацепил пальцами пояс узкой деловой юбки, (к слову, сегодня я пропускал Реджину вперед не только из-за воспитания, но и ещё из-за возможности оценить, то как тонкая ткань обтягивает сногсшибательную попку), и вместе с трусиками стянул вниз, оставляя на ней лишь тонкий кружевной бюстгальтер. Встав у подножья кровати, расстегнул ремень и пуговицу на брюках. Без колебаний снял штаны, боксеры и носки, и, ни капельки не смущаясь, выпрямился обнаженный под её взглядом. Приподнявшись на локтях, Реджина внимательно следила за каждым моим движением.
- Сними, - выдохнул, имея ввиду бюстгальтер. Но девушка поняла все без объяснений. Заведя руки за спину, она расстегнула крючок, и кружевная вещица повисла у неё на плечах. Проведя ладонями по её плечам, пока последняя преграда не упала, открывая моему взору два небольших упругих полушарья, вызывая зуд в ладонях от желания ласкать и трогать их. Опустившись на неё, впился в припухшие губы жадным поцелуе, проникая языком в её рот, навстречу её языку, ощущая, что вскоре моему самообладанию придёт конец, от жажды быстрее оказаться внутри неё.
Опустив голову, приподнял один их холмиков и взял в рот сосок. Другой рукой раздвинул ее ноги и прижался бедрами между ними. Громкое «ох», сорвавшееся с её губ, завело меня ещё больше. Пальцы Реджины запутались в моих волосах, когда я поочередно ласкал языком её груди. Раздвинув мягкие складочки между её ног, ощутил влагу на своих пальцах. Переплетая наши языки, скользнул в нее указательным пальцем и начал двигать им вперед-назад в медленном размеренном ритме.
- Хочу быть в тебе, когда ты кончишь, - прошептал, потянувшись к бумажнику и доставая от туда серебряный прямоугольник. Разорвав упаковку, нацепил презерватив на головку члена и раскатал на всю длину. Обхватив ладонями её бедра, удобней устроился, пока головка не уперлась в мокрые складки между её ног. Я не мог уже сдерживаться, поэтому одним толчком вошел в нее на всю длину, ощущая, как её лоно расходится, принимая меня. Замер лишь для того чтобы заставить её обхватить меня ногами. Прижавшись губами к её губам, начал неторопливо двигаться, ускоряя темп. Реджина была такой тёплой и такой влажной, что я не смог сдержать стон, толкаясь в неё всё быстрее и глубже, пока с её губ не сорвался приглушенный моими губами вскрик, а по телу не прошла дрожь оргазма. Этот вскрик и то, как её лоно сжималось вокруг меня, довели меня до экстаза. Впившись пальцами в мягкую плоть её бедер, я вошел в неё глубоко и обессилено опустился на Реджину, вдавливая её в кровать. Спустя минуту, перевернулся на спину, притягивая девушку к себе, устраивая её голову у себя на плече и накрывая нас обоих одеялом.
- Мне нравиться, то, что входит в пункт плана «Отдыхать», - прошептала Реджина, разворачиваясь в моих объятьях и устраивая подбородок на лежащей на моей груди маленькой ладошке.
- В этом меню есть ещё с чего выбрать, - усмехнулся, убирая с её лица непокорную прядь. Умолчав о том, что мне нравиться её взъерошенный вид, улыбка на припухших от поцелуев губах и румянец, окрасивший белоснежную кожу её щёчек.
- Правда? – идеальная бровь вопросительно изогнулась.
- Я сейчас покажу, - с тихим смехом, я впился поцелуем в улыбающиеся губы.


Выйдя из душа лишь в обмотанном вокруг бедер полотенце, я вытирал мокрые волосы. До встречи оставалось полчаса и мне нужно было поторопиться, чтобы не опоздать. Реджина в этот момент лежала на скомканных простынях в банном халате, под которым я точно знал, что ничего нет. Подперев одной рукой подбородок, она переключала пультом каналы, рядом стояла тарелочка наполненная орешками из мини-бара. Отбросив мокрое полотенце, которым вытирал волосы, я подошел к сумке и достал от туда чистое белье.
- Как долго ты будешь на встрече? – спросила Реджина, отбрасывая пульт.
- Около часа, - ответил, снимая с плечиков принесенную горничной отутюженную рубашку, - может быть полтора. Потом можем пойти куда-то погулять.
Одевшись, подошел к кровати и присел рядом с наблюдающей за мной Реджиной:
- Ты же не заскучаешь? – улыбаясь, провел ладонью по обнаженной ножке.
- Это будет сложно, но я найду чем себя занять, - она улыбнулась в ответ.
- Не скучай, - наклонившись, поцеловал её, перед тем как взять пиджак и покинуть гостиничный номер.

Лондон – Москва – Лондон
 
Кинематограф – опасное изобретение.
Его безумными лентами можно опоясать всю Землю,
и стоит только поднести спичку…
Рене Клер
 
Два дня мне понадобилось на то, чтобы все-таки решиться на поездку, еще два – чтобы решиться сказать об этом леди Клариссе, но это в итоге оказалось самым простым – Ее Светлость совершенно спокойно согласилась меня отпустить (вероятно, моя кислая физиономия ее утомила, и леди решила, надеюсь, справедливо, что поехать куда-то проветриться мне не помешает, хотя бы, чтобы переключить мысли и эмоции), а вот дальше начались сложности. Для получения визы мне нужна была аккредитация, а для аккредитации – бумага, что я не сама по себе девочка, а работаю на важное издание, и мне необходимо быть на этом фестивале. Бумагу мне мистер Уитероу написал, потом понадобилась еще и удостоверение прессы, его тоже пришлось просить сделать Руперта. В общем, не прошло и… как мою заявку приняли, и даже пришел ответ об этом на почту. А дальше – как в кошмарном сне – посольство, виза, билеты, ваучеры, гостиница, и в большинстве случаев требовалось личное присутствие – электронная почта и электронная подпись не работали, так что к началу апреля я уже была не рада, что ввязалась в это предприятие, да и Ее Светлость, как мне кажется, тоже триста раз успела пожалеть, что разрешила мне эту поездку.
Но вот все сделано, документы оформлены, виза и билеты получены. Мое имя есть в списках аккредитованных журналистов, осталось только подождать еще немного, сесть в самолет и отправиться в Москву.
И вот тут у меня началась настоящая паника – а что я там буду делать, как общаться, не зная ни слова, и вообще… Я непременно потеряюсь, меня утащат какие-нибудь бандиты, съедят медведи, и прочее, и прочее. Эти страшилки крутились в моей голове, и не с кем было даже посоветоваться, но, как всегда помог Его величество случай: проглядывая очередной раз список аккредитованных журналистов, я увидела знакомую фамилию – Карл Берзинь. С Шарлем – как я его называла, мы встречались довольно давно, но расстались очень тепло. Латыш по национальности, он был человеком мира, жил во многих странах, нигде подолгу не задерживаясь, и говорил на нескольких языках, в том числе и по-русски. Оставалось только связаться с ним, и дело в шляпе. В недрах моего скайпа обнаружился контакт Карла, и я тут же ему позвонила, абсолютно не представляя, где он, и какое у него время суток. Оказалось – совершенно неподходящее, три часа ночи.
– Еще раньше не могла позвонить, цветочек? – заспанная физиономия Берзиня появилась на экране моего смартфона, – у меня три утра. У тебя потоп, извержение вулкана, ты при смерти? Что такое экстраординарное заставило мисс Лефевр вспомнить о бедном Шарле?
– Хуже, Шарль, все гораздо хуже и намного более странно, – улыбнулась я собеседнику. – Надеюсь встретиться с тобой на кинофестивале.
– Ты собралась в Канны?
– В Москву, – после этого слова у Карла что-то загремело, он громко выругался и заслонил камеру рукой, повисла пауза.
– Ну ты даешь, старушка, – наконец выговорил он. – Впрочем, почему бы и нет? Хоть увидимся.
– Да, во всем есть свои плюсы, и мне нужна твоя помощь.
– Только не говори, что тебя надо встретить и сопровождать. Ты что, одна едешь? – и в ответ на мой утвердительный кивок, – авантюристка. Какой была, такой осталась. Ладно, диктуй номер и время рейса, и я пойду досыпать, если получится.
Я продиктовала и то, и другое и, поблагодарив Шарля и пожелав ему спокойной ночи (на что он пробурчал что-то нечленораздельное), отключилась.
 
С трудом разобравшись, что хочет от меня местный пограничник, прошла паспортный контроль и вышла в холл. Багаж тоже пришлось ждать довольно долго, потом искать мой ничем не приметный чемодан на крутящейся ленте (и почему я не догадалась ленточку к нему привязать) – их оказалось несколько одинаковых, сверяли с каким-то парнем по наклейкам. Уфф, и это мне удалось, теперь бы только Шарль оказался на месте.
Он встречал меня прямо у дверей, из которых мы вышли в зал прилета, и я так обрадовалась, что повисла у него на шее и расцеловала.
– Эй, старушка, полегче, – Берзинь отстранил меня от себя, рассматривая, – ничуть не изменилась, французский цветочек. Только я что-то не увидел твоей фамилии в списках аккредитованных.
– Я Нэнси, Нэнси Ратерфорд. Живу в Лондоне, взяла папину фамилию и первое имя,  если помнишь, я Нэнси Флер, – улыбнулась приятелю, а в голове закрутились предательские мысли – вдруг меня в самом деле забыли в список внести? С другой стороны, у меня же есть подтверждение.
– Я привык к имени Флер, не обессудь, ты же называешь меня Шарль, и я не возражаю, – он подхватил мой чемодан, и мы пошли куда-то, вероятно, на выход.
– Так и я не возражаю, – уцепилась за руку мужчины, чтобы не потеряться в толпе и суматохе. – У меня в телефоне записан адрес гостиницы, отвезешь?
Он только кивнул, и мы пошли дальше.
Выйдя на воздух, Шарль кому-то позвонил, и за нами приехала машина, оказывается, около аэропорта нельзя стоять.
Узнав адрес моей гостиницы, он сказал, что туда ехать не имеет смысла, это на другом краю города, тут же позвонил и отменил бронь.
– Я снимаю квартирку у друзей. Не Бог весть что, но рядом с кинотеатром, где проходит фестиваль. Комнату тебе, так и быть уступлю. – Шарль рассмеялся и о чем-то заговорил с водителем.
В итоге, в квартиру почти под крышей старого дома на улице со странным названием Большая Молчановка, я попала только глубокой ночью, а все остальное время провела в уютном красном кресле. Залы менялись, фильмы на экране тоже, но кресло оставалось красным и уютным – спалось в нем замечательно. После первого дня я сделала вывод, что три фильма в день – много, кофе тут ужасный, а вот сэндвичи вроде ничего. Роллы мне Шарль сразу отсоветовал есть, хотя выглядели они аппетитно.
Пять фестивальных дней пролетели как в тумане. Мы ходили на просмотры – пару раз мне пришлось сидеть на лестнице, и один фильм я совсем почти не поняла – там были титры на русском языке на весь экран, внизу были английские, но как сказал Шарль, они передавали не весь смысл. А в это время в другом зале показывали Мстители: Финал. Лучше бы я туда пошла, хоть и не фанат этого блокбастера, зато в том зале кресла удобные. Несколько раз Шарль водил меня на какие-то мероприятия с фуршетом и танцами – их устраивали спонсоры фестиваля. Было прикольно, я бы так сказала, но публика очень странная.
В общем, Берзинь был моим спасителем во всех смыслах этого слова, тут вся система посещений безумно сложная – надо взять билет на просмотр того фильма, куда ты хочешь пойти, по моей аккредитации их дают два, но если передумаешь, или не понравится, или билетов уже нет, пускают по бейджику. Надо только дождаться, когда все сядут, и тогда можно пройти на свободные места. Иногда это – ступеньки лестницы. Еду лучше покупать в магазине и приносить с собой, тогда она хотя бы точно будет свежей, воду тоже. Единственное, что мне понравилось – йогуртное мороженое с соленой карамелью. Его я покупала каждый день. Качество каталога вполне приличное, и ежедневный  журнал на уровне. Везде есть перевод на английский.
На закрытие мне попасть не удалось – надо было, оказывается, заранее бронировать билеты, и, как сказал Шарль, не факт, что нашему изданию их бы дали. Тут какие-то свои приоритеты, и понять их алгоритм мне не удалось. Фильм закрытия я посмотрела на пресс-показе, и ушла с середины – было неинтересно. Самое большое впечатление оставила программа «8 ½», правда, я так и не поняла, почему она так называется – никакой аналогии с фильмом Феллини у просмотренных мною картин провести не смогла – немного эротики, немного ужастика, драма человеческих отношений на фоне эпохи, так я могла бы их охарактеризовать.
В аэропорт меня провожал все тот же Шарль, за что я была ему очень благодарна. Расстались мы тепло, договорившись увидеться снова, когда он приедет в Англию, или меня снова занесет в Москву на фестиваль.
И вот сейчас в самолете я смотрю свои заметки и абсолютно не представляю, что и как я напишу Руперту. Надеюсь, мысли придут.

»» 28.05.19 22:28 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________

Барселона
Ночной клуб Bling Bling
Я не сводил взгляда с Алекса и пытался найти ответ на вопрос: «Какого хрена?» После выпитого неразбавленного виски, мозг работал с торможением, не в состояние рассуждать здраво. Это только в фильмах мужики заливаются крепким алкоголем и не пьянеют, ещё и способны спасти человечество одним мизинцем. Я снова посмотрел на Гальварру, который был занят разговором по мобильнику, и решил пойти по пути наименьшего сопротивления, представив его рядом с сестрой. На удивление это вышло легко. Проще простого, особенно пока стояли в двух метрах друг от друга. А вот если рядом… мне совсем не пришлось по душе. Я не имел ничего против Алехандро, он мне нравился своим упорством и твёрдым характером. Пережив многое, он смог встать на ноги, а не забился в угол вытирая о чью-то юбку свои сопли. Я не задавал никаких вопросов, но мог догадаться, что дела Алекса не всегда законны или легальны, да и потом бабником и любителем крепкого алкоголя он тоже был. Совесть пискнула что-то вроде «на себя посмотри», но я удачно заглушил её очередным глотком виски.
В общем, моя сестра достойна лучшего. По любому.
- Давай на чистоту, Гальварра, - проговорил я, когда друг отлип от своего смартфона, - я против. Не против тебя, а твоих отношений с Инессой и первым буду плясать на радостях если/когда вы разбежитесь. Но! Мешать вам не стану.

Дом Салинасов
Вернувшись домой ближе к четырём ночи, я застал сестру, дремавшую на диване в гостиной. Может я и сказал Гальварре, что не стану им с Инессой мешать, но это не значило, что сестра избежит допроса с моей стороны. Где, чёрт возьми, она успела с ним познакомиться и, главное, как?! Но сегодня ночью я уже не был способен на расспросы, да и к тому же всегда есть завтра. На журнальном столике перед диваном стоял включённый ноутбук Инессы, а в браузере была открыта вкладка сайта с финансовыми новостями. Вкладка с инстраграм тоже светилась. Нависнув над спящей через спинку дивана, стал слегла трясти её по плечу, в попытке разбудить.
- Инесса. Инесс, - стал звать её по имени, когда от сестры не было реакции, - иди спать к себе.
- Мммм, - промычав что-то, сестра продолжила мирно спать. Не будь я пьян, отнёс её на руках и уложил в кровать, но сейчас на такие подвиги я не был способен. Поэтому потряс её сильнее, не отставая до тех пор, пока Инесса с ворчанием не села на диван. – Ты ужасен, Рафаэль. Я ведь почти стала Мисс Вселенной!
- А губа у моей сестры не дура. Попробуй лечь спать на своей кровати, возможно станешь президентом корпорации.
- Мне это не интересно, - выключив ноутбук, Инесса встала с дивана и обойдя его, не глядя на меня, стала первой подниматься на второй этаж. Хотел было сказать, что после увиденного я в этом усомнился, но мой широкий зевок отбил всякое желание для разговоров.

Утро. Церковь Сант-Висенс Де Саррия
В каменных стенах церкви зазвучал детский плач, когда святой отец облил прохладной водой лоб мирно спавшего племянника. Пока священник продолжал бубнить себе под нос псалмы из Библии, родственники с умилением, иначе не описать, смотрели на Мигеля, который продолжал громко плакать. Мне их не понять и откровенно сочувствовал парню. Я считал, что крестить сейчас, когда мелкому без году неделя, слишком рано. Но Андреас, раздуваясь от непонятно откуда взявшейся праведности, объявил мне, что хочет, как можно раньше познакомить сына с Господом. Всё в чём малой нуждался в данный момент так это теплые памперсы и материнская грудь, а не обливания холодной водой пахнущим ладаном мужиком. В общем, м-да. Обряд крещения уже подходил к концу, когда стоявший рядом со мной Руи, наклонился к моей руке и стукнулся об неё головой. Приобняв племянника, похлопал пару раз по его костлявому плечу, и попытался донести до Руи, что его дядя тоже не прочь поспать.
- Ты совсем сдурел, Раф! – Мы покидали церковь, когда Энрике, поравнявшись со мной и сыном, прошипел мне в самое ухо. – Прийти в церковь и стоять весь обряд в тёмных очках! Чем ты думал?!
- Не держи всё в себе, Рик, дай негативу выйти наружу.
- Хватить дурить! Имей хотя бы каплю уважения!
- Из уважения я не решился показать Ему мои глаза, - припустив очки на переносице, я посмотрел на брата покрасневшими от недосыпа глазами. По правде, мне было настолько комфортно в темных очках, что, войдя в церковь, просто забыл снять этот аксессуар, но призваться в своей ошибке Энрике я не собирался. Да и прикалываться над старшим всегда было весело. – Или мне стоило явиться в образе дьявола? - Поправил очки и огляделся, высматривая родных. - Кто вообще устраивает обряд в 8 утра?
- Рафаэль, ты не прав. Господь же всё видит..
- Ну раз Он всё видит, так какая разница были на мне очки или нет?! Улыбайся, брат, сегодня счастливый день, - положив одну руку на плечо Руи, второй приобнял Энрике и кивнул в сторону приглашённого фотографа, который в этом момент направил объектив своей камеры на нас.

Праздничный завтрак должен был пройти в семейном ресторане Салинасов. Ради такого дня, крещения новорождённого внука, отец приказал закрыть заведение до следующего дня, а столы в общем зале выставить в два длинных ряда. От обилия жирной пищи, красовавшихся на столешницах, почувствовал, что меня стало слегка подташнивать и решил скрыться на кухне ресторана, пока не съехались остальные гости. Хотелось выпить кофе и, хотя бы ненадолго, прогнать сонливость. Пока кофеварка гудела, готовя чёрный как смоль эспрессо, я снял и убрал свои очки, что так бесили Рика, и проверил смартфон. Новостей от Кенди не было со вчерашнего дня, а я не спешил уточнять какой кофе ей по душе. Спрошу лично. Нажал на иконку календаря и стал проверять своё расписание на ближайшую неделю. Я успел забыть, что наш экипаж ждал тур по Азии. Кофеварка пискнула, и я потянулся за чашкой. Сделав первый глоток горького напитка, почувствовал, как внутри кто-то пропел «Аллилуйя». Всё же кофе одно из лучших, что есть в этом мире. Допивая первую чашку, я почувствовал, что готов выйти в люди, но для полной уверенности снова наполнил чашку.
Когда я вернулся в общий зал, отец, словно дирижёр оркестра, рассаживал гостей по местам, мама о чём-то переговаривалась с официантами, а молодые родители не успевали принимать поздравления. Рика не было видно, но наверняка и он был занят делом. Стоя у дальней стены я медленно отпивал из чашки обжигающий кофе и снова чувствовал себя неуютно.
- Не смотри так мрачно. Сегодня праздник, а не похороны.
- Как вышло так, что я чувствую себя ненужным? – Проигнорировав фразу сестры, я озвучил свои мысли и покачал головой. – Старею что ли?
- Всё может быть. Мне тоже не всегда уютно с семьей, - призналась Инесса и отняла у меня чашку. Сделав глоток кофе, скривилась. – Как можно пить это моторное масло?!
- Никто и не просил тебя, - отобрав чашку, я посмотрел на сестру. Возможно, всё это время психуя на её тупой блог я упускал нечто важное? – Ты поэтому и зависаешь в инстаграме? Ищешь себя?
- Да нет, - сестра вдруг широко улыбнулась, подхватила меня под руку и повела в сторону столов, - просто вести свой блог — это весело.

»» 08.03.22 16:10 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

Португалия. Лиссабон
Отель недалеко от центра

- Это правда, что мужчины дают имена своим пенисам? – улыбаясь, спросила мужчину, грудь которого мерно вздымалась под моей щекой, пока моя ладонь медленно скользила по его животу.
- Конечно! Мы без этого жить не можем, - расхохотался Филдинг. Его смех вибрацией отдавался по моей коже. – Вот как произносим первое слово, так сразу задумываемся, а как бы его назвать?
- Хватит издеваться, - возмущенно выдала я и шлепнула ладошкой, садясь на кровати. – Я же серьезно!
Заметив его взгляд, которым он смотрел на обнажившуюся грудь, тут же потянула на себя одеяло, чтобы скрыться за ним. Жадность, с которой он глядел, заставила меня смутиться, хотя я давно уже не стеснялась в постели с мужчинами.
- Ты не ответил на мой вопрос! – мои слова были все так же проигнорированы.
Он все еще смеялся, когда встал с кровати. Хоть бы прикрылся, хотя нет, лучше не надо.
- Я в душ, присоединишься?
- Тогда ты опоздаешь, - предупредила его, хищно глядя на его тело. - Я только «за», мне спешить некуда.
- Уговорила. Оставайся тут.

«О нет, он не импотент! Он просто паразит!»
Смс-ка улетела в Лондон, пересекая пространство и время, пока я, довольно жмурясь, валялась на кровати. За стеной спальни шумел душ в ванной, за окном светило яркое, жаркое солнце. Двигаться было лень, думать было лень, вообще все было лень.
Контрастный душ помог бы прийти в себя, но сейчас это было бы неразумно. Едва ли мы удержались бы от третьего раунда. И на встречу Филдинг точно опоздал бы. Хотя ему понравилась бы причина задержки. Мне, пожалуй, тоже. «Меню» было достаточно разнообразным и обширным, чтобы часть «блюд» остались неопробованными.
Чувствуя себя необычайно жертвенной, нашла пульт, орешки и попыталась отвлечься от соблазнительных картинок в голове. Даже получалось, пока была в комнате одна.
У него было красивое тело, которое он совершенно не стеснялся показывать (хотя чего уж теперь-то). Не перекаченное, худощавое, с красиво прорисованными мышцами. Молс бы оценила. С точки зрения красивой фотографии, конечно.
Сравнение со скучным ток-шоу (как люди их смотрят часами) Филдинг выиграл, даже не зная о соревновании. Было любопытно смотреть, как слои одежды скрывали тело, которое час назад было в моем полном распоряжении. Словно смотришь начало красивого эротического фильма в обратном порядке. Не помню, когда наслаждалась подобным просмотром в реальности. Обычно я уходила раньше, чем эта стадия наступала. Или делала все, чтобы она прошла как можно быстрей. Не помню, когда последний раз не спешила убежать сама или выпроводить любовника. Интересно, однако.

То, что Эдварда не будет, вероятнее всего, даже больше запланированных полутора часов, было понятно изначально. По моему опыту, встречи укладывались в отведенное время, если у кого-то из присутствующих было жесткое расписание. Судя по обрывкам разговоров, которые я слышала, это был не тот случай. Значит, у меня было часа два-три минимум. Не слишком много, но и не мало.

На улицах города
Я уже была в Лиссабоне. Как и в большей части столиц Европы. Была лет восемь назад, и больше не возвращалась.
Воспоминания о неделях, проведенных тут, были светлыми и радужными. Мы были детьми богатых родителей, объединенных долгожданной свободой, любовью к путешествиям, приключениям и скорости. Я помнила город в лицах, местах и событиях. Наших событиях.
Кто-то знал Башню Васко да Гама, как отель или просто интересное здание. Я помнила стройку и то, что мы перепили и все полезли плавать в реку. Потом убегали от полиции в том виде, в каком купались, с одеждой в руках.
Центральные улицы были местом, где мы ругались, мирились, просто гуляли, удивлялись ради удивления. Смеялись, издевались друг над другом, влюблялись на одну ночь и приходили в себя на утро.
Мы пытались жить в хостелах, как и полагалось бедной молодежи, которой мы прикидывались, но регулярно срывались и заселялись в отели, стоимость номера за сутки в которых была чуть ниже средней зарплаты по стране.
Избалованные то ли дети, то ли уже нет. Но счастливые.
Знакомые места оживили в памяти слишком много подробностей, чтобы остаться равнодушной. Зря я решила вспомнить. Нужно было найти симпатичное кафе на берегу реки и просто насладиться безмятежностью и покоем.
И все же я сделала фото отеля Four Seasons, где мы провели незабываемые выходные после того, как выдержали неделю в жутком клоповнике, и отправила в Нью-Йорк, зная, что не получу ответа на свой e-mail. Зачем? Я никогда не искала причины подобных поступков. Трусила сказать самой себе.

К тому времени как Эдвард вышел с переговоров и позвонил, я прекратила издеваться над собой и сделала то, что следовало с самого начала. Выбрала симпатичное кафе с хорошим видом на реку и вкусным кофе. Заказала капучино и салат. Проверила почту и ответила на пару писем. Послала парочку фотографий с сегодняшней прогулки Молли, получила в ответ фотки Рена в подгузниках и упрек, что совершенно забыла про крестника. Как будто я рискнула бы забыть!
- Я освободился. Ты где?
Его голос звучал немного странно, но я списала все на усталость. Насколько утомляют переговоры с их вечными подводными камнями, увертками и обсуждениями спорных пунктов соглашений, я знала не понаслышке.
Назвав кафе, где была, услышала в ответ, что он скоро будет. И снова что-то насторожило, но было откинуто в сторону.
«Скоро» заняло минут тридцать. У Эдварда был вид человека, который провел несколько раундов боев за выживание. Фигурально выражаясь, конечно. Кажется, разговор с Абраксисом не был легким.
Встав, обняла его и потянулась за поцелуем. К хорошему привыкаешь быстро.
- Я заказала столик на вечер в Tágide, - сказала после того, как официант ушел с заказом. - Все хорошо? – спросила общим вопросом, давая возможность отделаться таким же общим вопросом.

»» 07.06.19 07:48 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________

Германия. Дортмунд

- Ты меня не слушаешь, Адам! - Арлин возмущенно встает со стула и отходит к плите, что-то там перемешивая, хотя в этом нет потребности, я уж знаю. - Документы на развалины в Шотландии я подписала только потому, что вы с отцом настаивали. Но зачем нам туда ехать?
- Отпуск? - поднимаю брови, перекрещивая руки на груди.
Мне приходится уже не первый раз поднимать вопрос свалившегося на голову наследства, но остаюсь непреклонен, так как вижу, что любимая страдает в четырех стенах дортмундской квартиры. Словно яркую и свободолюбивую птицу поймали и заключили в клетку, а пленитель и тюремщик - именно я, черт возьми. Надежда, что Арлин адаптируется к новому месту жительства, не оправдалась. Здесь, в Германии, где ощущаю себя комфортно и легко, Арли чужая. Не буду больше пытаться искать причины. За прошедшие месяцы столько уже было бесплотных попыток понять, почему эта страна не становится пусть не родной, но хотя бы пригодной для счастливой жизни моей любимой женщины. Но факт остается фактом: Арли здесь держу только я. При других обстоятельствах это знание вызывало бы приятные чувства, но не сейчас. Быть ошейником, который в конце концов отбросят в сторону, не хочу. И готов на все, чтоб в глазах Арли горел огонь счастья и не мерк в окружении незнакомых людей, которые говорят на непонятном ей языке. Что для этого нужно? Как по мне, то и много, и мало одновременно: создать место, которое мы вдвоем сможем называть домом. Я не знаю, где оно. Но точно это не угрюмые стены жилища Армана Фостера, не особняк деда и не дом отца Арлин. Чужое редко когда может стать своим. К тому же, это не должно быть место, где один из нас чувствует себя привычно. Познавать новое должны мы вдвоем. Уроки по типу "учитель-ученик" не особо прижились, несмотря на их эротический подтекст. И я перестал настаивать на изучении немецкого языка и местных традиций. Ведь знаю, что главное - желание. А если его нет…
Вздыхаю и начинаю тереть глаза, чувствуя, что что-то упускаю, но попервах не могу понять что.
- Ты реально меня не слушаешь, - любимая смотрит на меня внимательно, и я осознаю, что пропустил целую тираду, пока погрузился в раздумья. - О чем ты думаешь весь вечер?
- О нас, - притягиваю девушку к себе, не обращая внимания на некую строптивость, ведь стоит мне коснуться губами женских губ, напряжение покидает тело Арлин. - И о том, что эта берлога совсем не подходит для постоянного проживания. Где бы ты хотела жить? - задаю волнующий меня вопрос, вспоминая, как на таком же распутьи я был в колледже. Ведь продолжать жить в доме отца, постоянно огребая по первое число за каждый неровный вздох не по желанию Армана я не мог. Тогда в мечтах было оказаться как можно дальше от всего знакомого. Даже о жизни в горах задумывался. Все, что угодно, лишь бы ничего не напоминало мне о пьяных дебошах отца. Но объездив пол Европы с туристическим рюкзаком за плечами, понял, что даже находясь в одном городе с ненавистным человеком, можно найти место, где душа моя спокойна, и я ни от кого не завишу. Да, мне пришлось дождаться совершеннолетия и стать лучшим на курсе, но это детали. Главное, что "та самая" отдушина нашлась. Теперь бы найти ее для нас с Арли. Или хотя бы, просто развеяться вместе.
- Кажется, мы не о том говорили… - хмурится любимая, слегка отодвигаясь, словно хочет убедиться, что говорю всерьез.
- Не о том, но некая связь есть. Твои предки жили в Шотландии много веков. И завещание написано так, чтоб и потомки остались хозяйствовать на родной земле. Неужели тебе не интересно увидеть тот дом своими глазами? Ну или же его остатки, - поправляю себя до того, как Арлин снова начнет говорить, что развалины ей не нужны. - У меня будет почти полностью свободная неделя в начале месяца. Для полноценного отпуска маловато, но для гостевого визита в пригород Эдинбурга - в самый раз. - Чувствую, что почти пробил барьер упрямства любимой, и добавляю аргументов. - Ласковое солнце. Бескрайние поля летних цветов вокруг. И только ты, я и дорога в горы.
- Все-равно сомневаюсь, что мы там что-то интересное увидим. Камни это всего лишь камни, ничего больше, - улыбаюсь одними губами на эти слова, думая о том, что каменные стены дома, в котором вырос, впитали в себя столько негатива, что даже заставить себя не могу переступить порог. Они превратились в символ прошлого, от которого я отказался.
"Надеюсь, что камни в Шотландии являются хранителями более позитивных эмоций."
- Так я бронирую нам билеты? - поворачиваю любимую за подбородок к себе, ее лицо в колыбели рук нежа.
- Да, - последующий тяжелый вздох Арли выпиваю чувственным поцелуем, прерывая дальнейшие возможные "если" и "но".

Не откладывая в долгий ящик, решаю сообщить деду о грядущей поездке на следующий же день. Пусть по официальному протоколу мне нет нужды отчитываться перед главой совета директоров, но Арли просила передать Охману свой новый диск с автографом, как сувенир из турне. Подозреваю, что это просто лишний повод подтолкнуть меня к общению с близким родственником, но упрямства и настойчивости моей любимой не занимать.
- Урсула, не знаешь, мистер Охман на месте? - спрашиваю и снова опускаю глаза на незамысловатый конверт и надпись на нем. Я уже в который раз присматриваюсь к размашистому почерку Арлин, пытаясь понять, есть ли в подарке нечто большее, чем уважение и дочерняя симпатия. И стараюсь не ревновать от того, что у меня такого диска нет.
"И зачем согласился быть посыльным? - спрашиваю сам себя и так же внутренне отвечаю: - Чтоб любимая меньше времени проводила с дедом."
Начинаю злиться, понимая, что Каспар Охман придет в восторг от подарка и внимания. И мое жгучее чувство протеста не потушить. Мне не хочется радовать деда и отдавать ему даже такую малую частичку энергетики своей женщины. Не заслуживает он. Родственные узы не делают его значимым в моей жизни.
"Как же неприятно, что значимость и ценность ему придает Арли!"
Нет, мной не забыта недавняя помощь мистера Охмана при поимке похитителей. Не забыты истории из юности о создании фирмы и возникновении любви к бабушке. Как и не забыто безразличие, в "объятиях" которого мне пришлось расти и взрослеть. Ничего не забыто мной, и в этом, вероятно, вся проблема. Для меня Каспар Охман - чужой. Могу с ним работать, восхищаться его былыми победами, умиляться его любовными похождениями, но он - не моя семья. С подобным успехом я взаимодействую со многими людьми, близкими это их не делает. Мне приходится мириться с толпой почитателей и фанатов Арлин, которые видят больше, чем мне бы хотелось. Но делить Арли в недолгие недели и дни ее приезда в Германию еще и с дедом не желаю. Нужно вручить злополучный диск? Ок, вручу его, и тема закрыта.
- Был на месте, - прерывает мои злые раздумья миссис Шульц. - Сейчас проверю, мистер Фостер. Пара минут, - женщина порывается встать, но останавливаю суету:
- Я сам. Спасибо, - и направляюсь по длинному коридору в святилище святых - рабочий кабинет Каспара Охмана. - Мистер Охман, - произношу, толкая дверь внутрь, предварительно лишь для виду постучав три раза, - мне поручено выполнить миссию…
Замолкаю. То, что предстает моему взору, в голове не укладывается.
- Закрой дверь, Адам. Хорошо, что ты зашел. Подай стакан воды. Не думаю, что мне хватит сил преодолеть расстояние в пять метров, - едва слышно, но твердо проговаривает дед, вынуждая меня еще больше хмуриться. Почему-то я всегда представлял деда полным сил и энергии, а не разбитым и болезненным, даже несмотря на преклонный возраст.
Подхожу к подносу с графином, что находится в нише у двери, и возвращаюсь с полным стаканом. За время перемещения прозрачной жидкости из одной емкости в другую мне вспоминается множество моментов физической слабости деда, от которых я отмахивался, принимая за попытки манипуляции. Но сейчас "шоу" для меня явно не спланировано, а значит, дело - дрянь.
- Что говорят врачи? - перехожу сразу к делу, осознавая, наконец, причины, побудившие того самого Охмана искать себе преемника. Жалеть не стану - не в моем характере это, но выяснить максимум информации, чтоб попытаться помочь, могу.
- Не более года, и на вечный покой, - проговаривает дед, поднимая взгляд. - Замучили меня рекомендациями. Устал. Хочу жить так, как хочу. Столько, сколько получится, но без запретов.
- Да кто вам запрещать смеет? - растягиваю губы в улыбке. Глаз она не касается, но деда реально эта шутка веселит.
- Представь себе, врачи, - мистер Охман закидывает в рот таблетку и запивает ее водой, зажмурив глаза. "Неужели такая сильная боль?" - хмурюсь, наблюдая за действиями деда, который продолжает вещать, громко выдохнув. - Кардиолог без умолку кричит, чтоб вообще из дома не выходил.
- А вы выходите, - констатация факта.
- Выхожу. Стены давят, - кривая улыбка касается губ старика. - Да и как тут все без меня, - он разводит руками, показывая на окружающий рабочий антураж: заваленный бумагами стол и мигающий от непринятых звонков телефон.
- Зачем вам это? Ладно раньше, вы были молоды и полны сил. Но сейчас зачем вам гробить себя на работе с ненормированным графиком? Вы можете заниматься чем угодно в свое удовольствие. Для того, чтоб Kaspar Ohman AG и далее процветал, вы просили меня вникнуть во все тонкости, разобраться во всех уровнях руководства и возглавить концерн. Прошло два с половиной года, но до сих пор вы не доверяете мне. И ваше желание быть в курсе всех дел лучше всяких слов свидетельствует о недоверии.
- Адам…
- Не отрицайте! - выставляю ладонь вперед, обрывая на корню любые возможные возражения. Почему-то меня задевает за живое высказанная необходимость деда быть на работе, несмотря ни на что, и показная незаменимость. - Просто не пойму, зачем тогда здесь я? Быть может, стоит подвести итог, что я недостаточно усердно выполняю возложенные на меня функции, и найти того, кого не нужно будет постоянно контролировать?
Мне сложно сдержать обиду. Складывается впечатление, что я - снова подросток, который хочет, чтоб его старания заметили взрослые, одобрили и, может, похвалили. Но нет. Чтоб не делал, ты недостаточно хорош. В каждом твоем действии - ошибка, и только постоянный надзор "старшего товарища" может исправить ситуацию.
- Адам, перестань, - мистер Охман опирается ладонями о подлокотники, но встать не может. Он снова валится на кресло и жмет ладонь к груди. Словно воздуха деду не хватает, голос его слабеет: - Ты говоришь глупости.
Подхватываюсь и подхожу ближе.
- Вызвать врача? Мне совсем не нравится ваш внешний вид, - и не дожидаясь ответа, набираю номер Урсулы. Даже не замечаю, что мечусь по кабинету, пока спокойный голос помощницы не раздается в динамике смартфона:
- Мистер Фостер?
- Врача в кабинет мистера Охмана, и быстрее.
- Сейчас вызову, - без лишних вопросов отвечает Урсула.
Услышав в ответ подтверждение, что моя просьба будет приведена в исполнение, откладываю телефон. Мне непривычна вся эта ситуация. Я никак не вижу себя в сиделках деда, но развернуться и уйти мне не позволяет совесть. Так и стою, глядя на дверь.
- Адам, ты простишь меня когда-нибудь?
Бывают ли у вас сложные вопросы, на которые не хочется отвечать? И дело не в том, что не знаешь ответа. Ответ близко, на поверхности. Но он не тот, который желал бы услышать собеседник.
- Вы действительно хотите говорить об этом сейчас? - пытаюсь уйти от неприятного разговора. Мне реально не хочется ворошить прошлое. Ведь в процессе вылезет множество болезненных моментов, которые нарушат шаткое перемирие.
- У меня может не быть другого шанса, Адам, - слышу за спиной тяжелый вздох, но не оборачиваюсь, опасаясь, что такое мое действие будет воспринято согласием на продление темы былых обид. - Я надеялся, что смогу сблизиться с тобой, постоянно находясь рядом, и найду удобный момент для этого разговора. Но времени мало. Каждая минута действует против меня.
- Мистер Охман, не думаю, что в нынешнем вашем состоянии стоит начинать выяснение отношений. Да и вообще, разве есть в этом смысл? - не найдя, чем полезным занять себя, начинаю крутить в руках телефон. Надеюсь, что приход врача не затянется надолго.
- Тридцать лет назад я был отъявленным карьеристом, - невзирая на мой протест, начинает дед. - Тогда мне казалось, что для того, чтоб заглушить боль от преждевременной гибели Дороти, нужно работать. Много и кропотливо. Ставя перед собой только одну цель: дать самое лучшее своей хоть и взрослой, и замужней, но неизменно любимой дочери. Кейт всегда знала, что стоит ей обратиться ко мне, и я горы сверну, но выполню просьбу, - не понимаю, к чему идет этот разговор, но обхожусь без уточняющих вопросов. - Ты же никогда ничего не просил, - неожиданно "камень" летит в мою сторону и бьет в грудь до боли.
"Не просил. Зачем, если вас моя персона интересовала меньше всего."
- Я не пытаюсь сейчас обвинить тебя в этом, - быстро уточняет мистер Охман, словно ощутив, что надолго моего терпения не хватит. - Хочу, чтоб ты понял: за тебя просил Арман. И просил много, часто, говоря о твоих нуждах и потребностях, рассказывая о непомерных для него расходах после банкротства. И я верил, - слышу за спиной глубокий вдох, но не поворачиваюсь. Хватит того, что остаюсь в кабинете и не прерываю монолог Каспара Охмана. Хотя хочется закрыть уши ладонями и пойти прочь отсюда. - Мне не вернуть время вспять и сделанного не исправить. Все твои обиды и обвинения - оправданы: мной ничего не было сделано для выяснения лично у тебя, как ты жил, что чувствовал и о чем мечтал. Я довольствовался скупыми отчетами твоего негодяя-отца, тем самым превращаясь в такого же безразличного подонка. Слишком поздно осознал, к чему привело мое бездействие. Чего лишил тебя, на что обрек, и что потерял сам.
- Вам лишь кажется, что понимаете, - делаю над собой усилие, чтоб развернуться лицом и посмотреть деду в глаза. Не буду врать, что все его слова и признания ничего для меня не значат. Значат. Но вот изменить свое отношение к произошедшему много лет назад я не в силах.
Есть два меня: взрослый - который осознает, что все былое, и плохое, и хорошее, стерто временем, но есть и ребенок - который разочаровался в этом конкретном родственнике и доверять ему снова не может. И дело не в боязни потерять деньги, должность или потраченное время из-за невыполненных обещаний. Речь идет о невозможности доверить моменты душевной искренности. И что это будет: радость, горечь, успех, поражение - не важно.
- Но я не таю зла на вас, - продолжаю озвучивать мысль, следя за реакцией на свои слова. Не хочу, чтоб мои фразы, сказанные сгоряча, подтолкнули к обострению болезни деда. И врать, обнадеживая, тоже не хочу. - Мне было очень горько и обидно. Тогда. Сейчас… я просто не позволяю себе открываться так, чтоб было больно. И хорошо ли, плохо ли, но это вошло в привычку. Если вы ждете, что я буду с детской непосредственностью делиться своей жизнью и эмоциями, то должен вас огорчить: не получится этого.
- Ты дистанцируешься. Всегда. Да, именно это ощущаю. Но неужели я не услышу от тебя даже простого - "дедушка"? - разочарованием в голосе мистера Охмана можно едва ли не подавиться, так тяжело дается после этих слов вдох. Но вся моя сущность противится выполнить эту небольшую просьбу, высказанную в форме вопроса. Для меня слово "дедушка" как знак вхождения в семью.
"Не могу… Нет."
- Вам нужно отдыхать, - избегаю обращения вовсе, переводя разговор на другую тему. И к счастью для меня, в это мгновение раздается стук в дверь и входит бригада людей в белых халатах. - Возьмите. Возможно, диск, подписанный Арлин собственноручно, скрасит ваш досуг. - И добавляю, чуть погодя: - Она хотела порадовать вас подарком.
- А ты?
- А я - простой курьер, - пожимаю плечами, не скрывая правды.
- Спасибо вам. Обоим спасибо…
- Мистер Охман, прошу, возьмите меня под руку. Переместим вас на кушетку, мне нужно измерить давление, - перебивает наш разговор врач, и я, пользуясь моментом, иду к двери. Побег? Так и есть.
- Наверное, зайду позже, - проговариваю, не уверенный, что меня услышат, вспоминая, что о планируемой поездке в Шотландию даже не заикнулся.
"Ничего. Потом. Все потом. Время же еще есть?"
_________________

Проснуться от методичного постукивания в черепной коробке, словно там завёлся десяток дятлов - признак того, что накануне я неплохо провел время. Хотя такое у меня бывало редко, но как говорится - метко. Несмотря на головную боль, я не жалел ни о чем, зная, что есть тот, кто страдает также. Радовало, что на сегодня никаких дел не было запланировано, а это значит, с чистой совестью могу себе позволить “пострадать”. Усмехнулся, отчего в голове стрельнуло. Вот кому не повезло, так Салинасу, которому нужно было простоять службу на крещении племянника.
Кряхтя, словно столетний старец, я поднялся с постели, взяв направление прямиком в ванную, где в аптечке должна была лежать заветная таблетка аспирина. Потом холодный душ, который должен установить подобие ясности в голове и привести в чувство.
Кофе пришлось варить самому. С трудом вспомнил, где включается плита и находится кухонная утварь. Когда поиски турки затянулись, пожалел, что не вызвал домработницу. Просто знал, что в Барселоне не задержусь надолго, но теперь к головной боли добавился еще нервный тик.
Еле слышно выругался, открывая дверцы шкафов. Был вариант сварить в кофемашине, которая была совсем новенькой и скорее служила украшением кухни, чем предметом ежедневного обихода. Но бурду, выходящую оттуда, я категорически отказывался признавать. Открыв последнюю дверь шкафчика, натолкнулся на искомый предмет. Нисколько не удивился, что он окажется именно там. Это как законы подлости в действии - угрохать кучу времени и начинать психовать, когда нужно-то было начать поиски с другой стороны.
Провозившись с варкой кофе полчаса, наконец смог приземлить свою пятую точку на стул и включить ноут.
В первую очередь поискал сайт, направленный на разнообразную доставку. В пару кликов, выбрал корзину с фруктами, а к ним бутылочку хорошего вина. В строке “примечание” написал “спасибо за лучшую ночь” и улыбнулся, представляя, как вытянется лицо Салинаса. Жаль, что меня рядом не будет, чтобы самолично лицезреть эту картину.
Закрыв вкладку, открываю новую и уже тут выбираю красивый букет, предназначенный для красавицы Инесс. Раф точно не будет рад.
После всего, звоню Дереку, сегодня спокойному, отвечающему не совсем теплым тоном. Его можно понять. Унизили, растоптали мужское эго и при всем этом сняли, выложили куда не следует. Короткий разговор и холодное прощание выбешивают меня. Радует, что он после этого не бросил руководство клубом, но мне приходится быть начеку. Тут же открываю ноут и нажимаю на видеозвонок в ватсапе. Долго ждать не приходится, Лорен отвечает быстро. Правда от ее вида теряю дар речи. Гринвич? Вы серьезно?
- О босс, привет! - слишком радостно отвечает, что мне становится подозрительно. - Как там Барселона и горячие испанские леди?
- Лорен, что происходит? Что за маскарад? - игнорирую ее вопрос, пытаюсь понять, что черт возьми все это значит.
На заднем фоне слышится какая-то возня, крики и автоматная очередь. У Лорен глаза расширились от страха, хотя она старалась этого не показывать. В нашем разговоре появилось третье действующее лицо.
- Босс, мы в кино просто, тут так шумно, зd эффекты.
Лорен активно кивает головой, соглашаясь с подругой. Ну я давно уяснил, если эти двое объединяются, значит, что ничего хорошего не ждать. Они как стихийные бедствия, притягивают к себе приключения на симпатичные попки.
- Правда, кино? А фоном служат товары из магазина для взрослых?
- А это новый такой кинотеатр, с погружением в сюжет.
Я скептически хмыкнул. Эти неугомонные явно что-то недоговаривали. Вот что именно, я вряд ли узнаю в добровольном порядке. Но сейчас терпеливо ждал, что же они скажут и какую сказку сочинят. Внятного ответа так и не услышал, а очень хотелось. Беспокойство за сохранность клуба резануло ножом по нервам.
- Ой босс, нам правда пора, до встречи.
Лорен нажала на отбой. Я сжал челюсти, и настроение от нормального перешло в очень хреновое. Звонить некому, вряд ли кто может знать о их похождениях. Оставалось только дождаться новостей от них самих. Придушу по приезду в Лондон!
Тяжело вздохнул. После того как эти два бедствия появились в клубе, жизнь пошла наперекосяк и вряд ли вернется в привычное русло. Расстаться с ними вряд ли смогу. Прикипел. Привык. А с привычками я расстаюсь очень тяжело.
Придется перевоспитывать. Тут я улыбнулся, предвкушая это. А день резко может обрести яркие краски. В хорошем расположении духа, даже сделал пару звонков приглашая старых друзей-знакомых, включая Салинаса, на посиделки в уютном кафе Барселоны. Где мы собирались раньше и смотрели футбольные матчи. Приятные душе воспоминания, как это давно было. Поехать в поместье я успею и завтра. Сердце просило сегодня праздника.
_________________

Киото. Япония.

"Я побывал в аду».

Каждый так говорил. Ведь у каждого свой персональный ад, в котором жаришься вместе с чертями. Я часто такое слышу от других и это всегда вызывает некоторое подобие улыбки. Я молчу, но в ответ хочу сказать: «Детка, ты не знаешь, что такое ад». Для меня он стал кровью на руках, которую я до сих пор не могу отмыть.
До этого я никогда не была в Японии. Цветение сакуры безусловно одно из самых красивых явлений природы, но я не было настолько романтична, чтобы, восторженно, открыв рот, взирать на это чудо. К тому же к нашему приезду сакура отцвела, оставляя после себя лишь неприметную листву.
Прогуливаясь по парку, я часто ощущала, что кто-то наблюдает за мной. От этого наблюдения, всегда чувствовался холод вдоль всего позвоночника, но не оглядывалась, боясь себя выдать. Это было тем, что не давало мне насладиться красивыми садами и улыбчивыми японцами. Я не знаю чьи глаза ощущала на своем затылке. И это пугало больше.
С заказчиком мы встретились на следующий день приезда. Оказывается, меня не должно здесь быть – то была прихоть мистера Хоторна. Какого черта ему это было нужно, я так и не узнаю. Люди, с которыми предстояла встреча, навевали на меня ужас. Встретившись лицом к лицу с заказчиком, я вспомнила Дона Вито Корлеоне, только с более узкими глазами и хищным оскалом вместо улыбки. Он сидел, привалившись к спинке высокого кожаного кресла под цвет его черного костюма. Бывают люди, не зная которых, уже обходишь стороной. Я в тот момент хотела уйти, при этом никогда не была трусихой и принимала вызов лицом к лицу. Я подготовилась к встрече, выбрав элегантное платье и макияж, оттеняющий зелень глаз. Но опять что-то шло не так.
Он не сразу предложил нам войти, изучал, держа нас с Эдвином на пороге кабинета. за которым застыла его охрана. Моя выдержка и мое хладнокровие не подвели меня. Я ни жестом, ни взглядом не дала понять, как дрожит все внутри от плотоядного взгляда мистера Икэмацу, взирающего на меня, как только я переступила порог его кабинета. Моя ошибка была в том, что этот взгляд я приняла за мужское желание и восхищение, а не за предупреждение «бежать».
- Ну здравствуй, кицунэ, - он улыбнулся, обращаясь к Эдвину и разглядывая его как диковинную зверюшку, именно такой у него был взгляд. – Как вы устроились?
- Все отлично, мастер Икэмацу, - кивнул Эдвин, - Позвольте вам представить мисс О’Хара.
Эдвин ничем не выдавал свою нервозность. Он всегда выглядел как ленивый и сытый кот, только, пожалуй, его пальцы, которыми он перебирал в воздухе, иногда ударяя ими по своему бедру, словно играя на невидимых клавишах фортепиано, выдавали его напускное спокойствие.
- Наслышан, мисс.
- Не могу сказать того же о вас, - вежливая улыбка коснулась уголков моих губ, - но думаю мне восполнят этот пробел.
- Не сомневайтесь, мисс, и не только этот пробел.

Впервые в жизни, находясь на земле цветущего розового сада, я пожалела, что не в тюрьме. Агент Интерпола вышел со мной на связь, потребовав встречи. Я тогда еще шутила, бравировала, что самые красивые мужчины в ФБР. Я была уверена, что все должно быть легко: вернуть картину, получить гонорар, и между всем этим выяснить кто такой Лис. Я пересказала агенту, все то, что мне удалось выяснить за это время. Так же я высказала свои мысли, относительно Семьи Икэмацу. Но агент Фишер, лишь снисходительно мне тогда улыбнулся, сказав, что мне не стоит беспокоиться.
Тогда я впервые не послушала свою интуицию, свое чутье, которое уже кричало, что надо уходить. А затылком я продолжала чувствовать на себе пытливый взгляд чьих-то глаз.

Было семь утра. Город только просыпался. Мы с Эдвином сидели в кафе, напротив дома, в котором хранилась картина. И снова чей-то взгляд, от которого меня передергивает.
- Все в порядке? – спрашивает Эдвин, двигаясь ближе ко мне.
- Да, - неуверенно произношу, стараясь как можно менее заметно оглянуться. - Наверное. Не знаю, чувство такое странное…
- Неужели волнуешься? - насмешливо тянет Эдвин.
- Не знаю, - я слышу, как напряженно звучит мой голос, а Эдвин, чувствуя, что я, не реагируя на насмешки, сдвинул брови. – Просто что-то не так.
- Что?
- Я не знаю! – вскрикнула, но тут же сделав глубокий вдох, постаралась успокоиться. – Все это. Ты давно знаешь семью Икэмацу?
- Достаточно.
- И ты доверяешь им?
- У меня нет другого выбора.
- Объяснишь?
- Это не касается дела.
- Он меня пугает, - я потёрла ладони друг о друга, пытаясь унять дрожь и внутренний холод.
- Шеридан, я тебя не узнаю.
- Я сама себя не узнаю.
В то утро, в семь часов, я еще не знала, что это будет наш последний разговор с Эдвином. Накануне, я нашла свернутую и мятую фигурку лиса, на дне его чемодана. Я решила, что этим же заманили его, как сделали со мной. Но я ошибалась.
- Ты знаешь, кто такой Лис?
- Нет.
Слишком быстрый ответ, Эдвин. Слишком быстрый, так отвечают, когда пытаются скрыть. Обычному человеку на обдумывание ответа уходит от трех до пяти секунд, а то и больше.
- Ты его знаешь.
Эдвин улыбается, смотрит на меня поверх маленькой белой чашки с кофе. Его красивые руки аристократично держат фарфор.
- Их же ты привела.
- Нас сейчас слушают?
- Нас всегда слушают, Шеридан.
- Какой-то шпионский боевик, - я смеюсь, разламываю круассан и макаю одну половинку в абрикосовый джем. - Когда мне было десять, мы с мамой написали записки, спрятали в саду у яблони. Я писала в кем буду к тридцати годам.
- И кем же?
- Счастливой домохозяйкой с двумя детьми, - я снова смеюсь, и откусываю кусочек от круассана, слизывая с губ остатки джема. - Моя мама тогда была для меня эталоном.
- Она была домохозяйкой?
- Нет. Она работала на двух работах, чтобы я ни в чем не нуждалась.
- А твой отец?
- У меня его нет. Точнее есть, биологический, но я не могу назвать его отцом.
- Даже хуже, чем мой? – смеется Эдвин.
- По крайней мере твоего отца заботило, что происходит с тобой. А Джо – нет, - вытерев руки салфеткой, я откинулась на спинку мягкого стула и склонив голову к плечу, с улыбкой посмотрела на Эдвина. - Ну, а ты? Какой ты представлял свою жизнь?
Он улыбается, той своей улыбкой, которую я никогда не могла прочитать. Наверное, поэтому она мне так нравилась.
- Калейдоскопом нескончаемых событий.
Я привстаю, чтобы налить себе еще кофе, из френч пресса, но Эдвин опережает меня, решая поухаживать. Мгновение и мужчина неуклюже заваливается на меня, роняя кофейник и обливая уже остывшим кофе. От неожиданности, я не шевелюсь, лишь руки мои ложатся на спину Эдвина, пытаясь удержать нас от падения, а меж моих пальцев сочится что-то густое и горячее. Я отнимаю руку и подношу ее лицу, и тут же испуганный короткий вскрик разрезает веранду кафе. Я не сразу понимаю, что кричу сама, пока ко мне не сбегаются работники ресторана, а я в это время пытаюсь выбраться из-под Эдвина, придавившего меня собой к стулу. Мои руки в крови. Они дрожат, пока я оглушено, с ужасом смотрю, как вместе с работниками ресторана мужчины в строгих костюмах, оттаскивают от меня Эдвина, а один хватает меня, чтобы увести.
- Нет! - вырываю руку и наклоняюсь над Эдвином, которого уложили на пол.
Я не вижу, что происходит вокруг, не слышу, что кричат и куда бегут. Я вижу склонившееся надо мной лицо, которое кажется знакомым, но я отталкиваю этого человека.
Я не могу дышать. Чувствуя, как словно легкие перехватило колючей проволокой, которая в диафрагму впивается, и больно сделать даже вдох. А если дышу, то задыхаюсь рваным тяжелым дыханием. Я сухими глазами, не мигая, смотрю на мертвенно бледное лицо Эдвина.
– Эдвин! – я опускаюсь рядом с ним на пол, оставляя кровавые отпечатки вокруг себя и на своем белом платье.
Мои руку касаются его волос. Гладят. Словно лаской я могу его пробудить. Я же только что говорила с ним. Он сидел рядом со мной, окутывая меня запахом своего парфюма и насмешливо улыбался. Его красивые руки обхватывали белоснежную чашку, и я невольно представляла, как бы эти руки касались моего тела. С ужасом в глазах, продолжая отрицательно качать головой, смотреть на распростёртого на полу Эдвина и не верю, что этот тот самый мужчина, что минуту ранее был рядом. Живой. Все мое хладнокровие и бездушие утонуло в густой крови Эдвина. Я опускаю руку, туда где еще бьется сердце, оставляя кровавый отпечаток своей ладони на белой рубашке на груди Эдвина.
Это напоминает всё какой-то сюр. Вся жизнь с того момента, как я ограбила первый дом стала сюром.
Все нереально.
Это все не со мной. И вдруг я стала ощущать обжигающую ярость. Как этот чертов сукин сын смеет оставить меня?! Здесь. Одну. Он не имеет права бросать меня. Я и так слишком много теряла.
- Черт тебя подери! Эдвин!
Я сижу на коленях рядом с Эдвином, боясь дотронуться до него дрожащими руками, но постоянно касаясь, пытаясь осмыслить произошедшее, испепеляя яростным взглядом, а кто-то сзади пытается поднять меня, ухватывая за подмышки, а я вырываюсь. Почему так много крови и никто не помогает? Кажется, я спросила это вслух, но я не поняла ответ, в голове звенящая пустота. Эдвин хрипит и задыхается, а я руками, испачканными в его крови, оглаживаю его лицо и волосы.
- Что ты кричишь, Шерри?, - выдавливает он, пытаясь усмехнуться.
- Только попробуй оставить меня, я тебя из-под земли достану,- шепчу хриплым голосом, оглядывая его лицо и стирая с него кровь пальцами.
- Вот тебе я верю,- снова пытается усмехнуться, но вместо этого вырывается хрип из его горла.
Его смех обрывается, а замутнённые болью глаза, пытаются поймать мой взгляд. Эдвин захватывает мою руку своей. Я смотрю туда, где его пальцы обхватили мое запястье, оставляя алые отпечаток, и слегка тянет, вынуждая меня опустить голову ближе к его лицу.
- Послушай меня.
- Что?
- Уезжай, Шерри. Они знают о… -, он сглатывает, снова задыхаясь, кашляет и закрывает глаза, но собирает силы. Его слова обрывочны, не хватает сил. Я глажу его волосы, пальцами перебираю мягкие пряди. Я раньше даже не знала, какие у него мягкие волосы. - Расскажи им все. О Лисе. Обо мне. В чемодане у меня… подкладка… посмотри там… Шерри…
- Эдвин? Помогите ему! - кричу кому-то. Его глаза закатываются и хватка руки ослабляет. – Эдвин!
И все это время, кто–то дергает меня, пытается поднять, говорят, что надо уходить, а я широко раскрытыми глазами смотрю на людей, суетящихся вокруг Эдвина, не замечая, как по моему лицу текут слезы.
- Эдвин!
- Надо уходить. Посмотри на меня? – кто-то с силой встряхивает меня, от чего моя голова дергается, и я натыкаюсь на прищур серых глаз агента Уильямса. – Шеридан, нам надо уходить.
- Но?..
- О нем позаботятся. Идём.
Расфокусированным взглядом я смотрю на агента, потом на Эдвина, над которым столпились люди, прежде чем киваю, и даю себя увести.

Я не помню, как меня усадили в машину и в ослабленные, испачканные чужой кровью руки, вложили бутылку воды. Не помню, как привезли в отель и помогли добраться до номера. Рядом с собой я постоянно видела Картера Уильямса. Все следующие дни смешались в один протяженностью в вечность. К моим ночным кошмарам прибавился еще один. Я не могла спать. Под глазами залегли глубокие тени, которые не в силах спрятать ни одна косметика. Я раз за разом повторяла Уильямсу что произошло. О чем мне говорил Эдвин.
Одно и то же. Одно и то же.
Мне казалось, этот кошмар никогда не закончится.
Остальное я знаю со слов агента Картера Уильямса, который не смог оставить свою подопечную без присмотра. Его недоверие ко мне, возможно спасло меня тогда. Семья узнала, что я навела Интерпол. Это оскорбило их. А они убирают тех, кто их оскорбляет. Эдвин попал под пулю случайно. Не подозревая, он спас мне жизнь. Узнав об этом, я испытала ни с чем не сравнимый страх. В комнате Эдвина был совершен обыск, а в чемодане, найдены документы, которые помогут изобличить Семью.
А я… Я была всего лишь пешкой. Им нужно было выйти на Семью.
Я шла на убой, сама того не подозревая.

Так же отрешенно я снова возвращалась в Лондон. Оказывается, я привыкла к нему, к мужчине, который на протяжение долгого времени был рядом и которого я долгое время не замечала. Эдвин никогда не был мне близок. Но оказался ближе… И воспоминания, как в том калейдоскопе о котором говорил Эдвин: встреча на мосту, его танец под песни Джексона, именно он был рядом со мной на выставке. Он был тем, с кем я могла позволить себе роскошь - быть собой.
А теперь Эдвина Хоторна нет.

P.s.: Все действия и диалоги в отношении Эдвина Хоторна согласованы.

»» 01.09.19 00:24 Чудо Света USA
_________________

События являются продолжением постов из будущего

Любовь — вот ответ на любой вопрос
и единственная причина что-либо делать.
© Рэй Брэдбери

Шотландия. Аймут

Просыпаться совершенно не хочется, особенно, ощущая тепло родного тела рядом. Но как бы я не желала поваляться ещё в кровати, сознание уже напомнило, где мы и что от старика Меррика нас отделяет лишь тонкая льняная занавеска.
Приподняв голову, осматриваю обстановку при дневном свете: светлые, но не белые, шторы на окне, небольшой шкаф из темной сосны у стены и стол в углу. Теплые цвета вычищенного дерева создают уютную обстановку, но куда главнее уют, который создают объятия любимого. Перевернувшись на бок, поднимаю руку и провожу пальцами по лицу спящего Адама.
“Неужели больше не нужно сдерживать себя и стараться подобрать слова похожие, но не те, что нужны.”
Вижу, как трепещут его ресницы, а спустя пару мгновений мужчина просыпается. У него ещё слегка замутненный сном взгляд, но полный нежности и любви.
- Доброе утро, любимый, - улыбаюсь, запуская пальцы в его волосы.
- Доброе утро, сладкая, - отзывается Адам в ответ, приподнимая уголки губ и чуть щуря от солнечного света глаза.
- Как думаешь, старичок Дуглас уже встал?
- Мне кажется, ещё до рассвета, - рука любимого тут же начинает своё самостоятельное путешествие по моему бедру и выше.
- Что это вы делаете, мистер? - очерчиваю пальцем скулу мужчины.
- А вы как думаете, мисс? - от страсти, горящей в любимых глазах, у меня учащается дыхание.
- Подозреваю, что вы чего-то очень сильно хотите, - закидываю ногу на его бедро и обнимаю за плечи. - Но думаю, сейчас самое время принять душ. Если он есть в этом доме.
- Можно и душ, - Фостер откидывает одеяло и поднимается, потягиваясь, а я подвисаю наблюдая, как солнечные лучи ласкают его загорелую кожу.
- Никогда не устану смотреть на тебя, - спускаю ноги с кровати и делаю шаг к любимому, обнимая его со спины. - Как же я люблю тебя, Адам.
Щекой и губами прижимаюсь к его спине и закрываю глаза, прислушиваясь к крикам Дугласа Меррика, доносящимся из открытого окна. Старик решил погнать своих овец в поле.
- Как? - чувствую в голосе любимого улыбку, но мои глаза наоборот наполняются слезами. Обхожу Адама и, глядя ему в лицо, хрипло проговариваю:
- До безумия.

Спустя час мы уже прощаемся с Мерриком, обещая вернуться через несколько недель. И снова нам предстоит дорога в Эдинбург. Но перед этим мы опять заезжаем к развалинам. Серые камни, словно зубы старика смотрят в небо, но помимо этих разрушенных камней, я вижу и зелень травы, что покрывает поляну, и вереск, что спускается вниз по склону до самого побережья. Теперь я иначе воспринимаю это место, и именно здесь мне хочется задержаться. Маленькие города вокруг обеспечивают тот самый комфорт, который не найти в таких мегаполисах, как Лондон или Нью-Йорк. Здесь, на свежем воздухе, будут расти наши дети, и здесь, сидя на крыльце, мы встретим старость. Радужные планы, совсем не свойственные мне, кажутся вполне себе уместными в этом месте.

Шотландия. Эдинбург

- Необходимо найти нормального архитектора и дизайнеров для восстановления этих руин, - Адам запускает пальцы мне в волосы, расчесывая пряди. - Думаю, до холодов успеем привести это место в жилище.
- Ты действительно не против уехать из Дортмунда? Я не хочу, чтобы ты потом винил меня…
- Т-с-с, это наше решение, а значит, всё правильно.
- Но… - однако любимый прижимает свои губы к моим, заглушая поцелуем все возражения.
- Никаких “но”.
- Не хочу возвращаться в Лондон или Дортмунд. Ты сможешь работать отсюда?
- Ты сразу ищешь пути отступления, родная. Зачем? Тебе же нравится здесь? - киваю в ответ на его вопрос и чуть улыбаюсь, когда он целует в ответ, а после продолжает: - Тогда не нужно строить преград. В наш век технологий для координирования действий хорошей команды - а у меня она ничего так, - добавляет самодовольно, - на некоторое время будет достаточно телефона. А дальше посмотрим, что организовать и как. Главное, желание. И именно потому спрошу тебя еще раз. Здесь ты чувствуешь себя счастливой?
- Я не до конца ещё поняла, но кажется, да. Но моё счастье там, где ты. Ну и ещё там, где я понимаю людей вокруг.
- А мое - там, где ты. Хотя, признаться, жить в Лондоне под чутким присмотром твоего отца и оставаться в рамках приличий будет сложновато.
- Тогда никуда отсюда не поедем, - приподнимаюсь и, заглядывая в глаза, тихо добавляю: - Только с тобой я буду счастлива.
Следующим утром, едва только выбравшись из постели и приняв совместный душ, я сажусь за ноутбук в поисках дизайнерских агентств и архитекторов. Выбор подходящих в округе никакого результата не дает, поэтому расширяю поиск до всей Великобритании.
- Не могу поверить, что на расстоянии нескольких сотен миль нет ни одного нормального архитектора! - захлопываю крышку ноутбука и откидываюсь на спинку стула. - Неужели все британские рабочие сбежали в другие страны?
- Думаю, ты сгущаешь краски, милая, - Адам обнимает за плечи, а после наклоняется и целует в шею. - Уверен, что всё не так плохо.
- Но ты посмотри: то какие-то сараи на выбор, то трехэтажные дворцы. А я хочу просто дом с большими окнами и светлыми стенами, черепичной крышей и парочкой балконов, выходящих к морю.
- Мне нравятся такие планы, любимая, - мужчина зарывается носом мне в волосы, заставляя от удовольствия прикрыть глаза на мгновение.
- А ещё, чтобы вокруг был забор высотой не меньше трех метров, желательно с подведенным электричеством поверху.
- Это уже больше напоминает крепость, - усмехается Адам, а я же хмурюсь, разворачиваясь лицом к нему.
- Пожил бы ты двадцать часов в сутки и семь дней в неделю под пристальным наблюдением журналистов, думаю и не такой бы забор захотел.
- Тут не буду спорить. Согласен, что в уединении нам будет лучше. Чем меньше твоих придурковатых фанатов вокруг, тем мне спокойнее.
- Ну сколько можно вспоминать этого эксгибициониста, Адам, - толкаю мужчину в плечо, - люди всегда по-разному себя выражают. К тому же, для придурковатого фаната он вполне был неплохо сложен. Ай! - вскрикиваю, когда меня поднимают в воздух со стула и опрокидывают на кровать.
- Что-то слишком много разговоров о телах фанатов. Надо немного подкорректировать твою память.
- Да, любимый, сотри все воспоминания и замени их собой, - обнимаю Адама руками и ногами, отвечая на поцелуй его и притягивая ближе к себе.

Шотландия. Эдинбург
Архитектурное бюро Эндрю Меггинсона

- Что конкретно вы хотите получить на выходе, мисс Меррик? - мужчина средних лет в очках в золотой оправе и темно-сером шерстяном костюме откидывается на стуле, сложив пальцы рук домиком.
- Там уже есть готовый фундамент, который простоял несколько сотен лет.
- Его тоже надо проверить…
- Да, да, но послушайте, дольше всего в строительстве дома делается как раз он, а тут необходимо просто возвести стены.
- Хорошо, мисс, но может быть, что-то конкретное?
- Да, я хочу на первом этаже небольшую террасу, большие панорамные окна, чтобы было много света, крыша треугольная, чтобы зимой снег не скапливался на ней, кирпичи и облицовка светлых тонов. И вокруг зелень. Много зелени. Думаю, нам понадобится ещё и ландшафтный дизайнер. Можно сделать две аллеи от ворот. Что скажешь, любимый? - Адам, всё это время что-то активно писавший в телефон, дергается, словно пойманный с поличным, и вглядывается в моё лицо, будто ища там подсказку. - Опять работаешь? А говорил, что отпуск.
- Извини, милая, но без меня сейчас совсем никуда. Тем более, что дед на домашнем лечении.
- Я говорила, что хочу две аллеи от ворот, и ведущие вдоль гравийной дорожки прямо к дому.
- Хорошо, дорогая, как скажешь.
- Ты невозможный! - надуваю обиженно губы и вновь поворачиваюсь к мистеру Макграйту. - Когда вы сможете выехать на объект? Хотелось бы как можно скорее начать строительство.
- В начале недели у меня есть свободное окно. Думаю, тогда мы с вами и встретимся в Аймуте.
- Хорошо, тогда до встречи. И спасибо вам.
Мы с Фостером поднимаемся и прощаемся с архитектором, который обещает в течении недели сделать проект дома после осмотра местности.
- Как думаешь, у нас получится к осени сделать всё это? - переплетаю свои пальцы с пальцами любимого, таким образом стараясь быть ближе. - Мне не хочется затягивать строительство и ремонт.
- Не знаю, милая.
- Если ты считаешь, что это просто долго и много, тогда надо будет нанять больше рабочих. Так, чтобы стены возвели за две недели, и осталось лишь самое основное: отделка и коммуникации. Кстати, водопроводное оборудование поставим компании "Охман АГ"? - моё поддразнивание вызывает самодовольную улыбку на лице Адама.
- Конечно. Никаким другим насосам я не доверяю.
Так, шутя и смеясь, мы возвращаемся в отель, чтобы через несколько дней выехать вместе с архитектором и командой замерщиков в Аймут. Осмотр местности и фундамента дают хорошие результаты.

Шотландия. Аймут

- Грунт здесь достаточно устойчивый, мисс, - мистер Макграйт кивает своим словам. - Если работы начать в конце этой недели, то до дождей осенних успеем. Фундамент в этом месте уходит на несколько метров в глубину. Думаю, там ещё сохранились подземные ходы со времен Кромвеля, - хмыкает себе в усы шотландец.
- Будет место для игр в прятки, сладкая, - тихо шепчет на ухо Адам. И пока команда из бюро осматривается вокруг, решая, с чего лучше начать, любимый увлекает меня в сторону.
- Адам, куда ты меня ведешь?
- Т-с-с, я тут кое-что видел в прошлый наш приезд. И хочу убедиться, что ты тоже оценишь.
- Что оценю, любимый?
- Скажи ещё раз, - Адам останавливается возле разрушенной стены дома, но достаточно высокой, чтобы скрыть нас.
- Что? - обнимаю за шею мужчину и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы прижать свои губы к его.
- Что любишь меня.
Так и не коснувшись рта Фостера своим, раскрываю глаза. Пристально вглядываясь в родное лицо, ровно и негромко, но достаточно твердо, произношу:
- Я люблю тебя, Адам Фостер, люблю до безумия.
- До темноты в глазах, - вторит мне мужчина и накрывает мои губы своими.
Не сразу понимаю, что происходит, но в какое-то мгновение в моей ладони оказывается маленькая бархатная коробочка.
- Что это? - боюсь поверить своим глазам.
- Открой, - Адам улыбается, но из объятий по-прежнему не выпускает. И я открываю только, чтобы найти пустой футляр.
- Это шутка не смешная, - разочарование мгновенно скручивается на сердце ядовитой змеёй. Поверить, пусть и на несколько мгновений, что мужчина сделает предложение, и потом так обмануться.
- Никаких шуток, родная, я совершенно серьёзен.
- И что, подарить мне пустой футляр это высшая степень серьёзности? - захлопываю коробочку и протягиваю её Фостеру. Но любимый, продолжая обнимать, поднимает голову кверху.
- Тебе нужно будет как-то достать его, а пока ты это будешь делать, ответь мне на один вопрос. - Я поднимаю глаза и лишаюсь дара речи. На двух разноцветных лентах висит кольцо с огромным бриллиантом, ловя тысячами граней солнечные лучи. - Давай я тебе помогу.
И Адам подхватывает меня, отрывая от земли, так что от неожиданности цепляюсь за его шею. Но спустя мгновение снова поднимаю голову и рассматриваю сверкающие бриллианты, что раскачиваются на ленте прямо перед глазами.
- Арлин Франческа Меррик, - опускаю глаза, глядя в лицо любимого, чтобы не упустить ни единого момента, ни единого слова и звука. - Ты выйдешь за меня?
- Я… - слова словно застряют в горле. - Я…
- Просто надень это кольцо и скажи “да”, сладкая.
Дрожащими руками развязываю ленту и чувствую, как тяжелое золото опускается в ладонь. Фостер молчит, но и я не решаюсь сказать ни слова, пока рассматриваю белое золото и камни. Медленно надеваю на безымянный палец кольцо, ещё один взгляд на него, а после - на любимого.
- Да! Да, Адам! - обхватываю ладонями его лицо и целую губы так, что дыхание заканчивается через какое-то время, и я даже не замечаю, как мужчина спускает меня на землю, сжимая в объятиях едва ли не до хруста костей.

»» 13.08.19 00:34 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________

Шотландия. Аймут

Вы знаете, что такое счастье? А каково оно на вкус? Вот я - знаю. Это долгожданная награда за былые испытания и всяческие огорчения. Глубинное душевное тепло, когда весь лед надуманных сомнений и опасений тает, а свет, излучаемый во взгляде, заставляет окружающих улыбаться в ответ. Говорят, что счастливые люди похожи на безумцев, так как сильно выделяются из толпы. И действительно, что-то похожее на безумие в таком состоянии есть: непонятные посторонним улыбки, нежные объятия казалось бы без причины, ласковые слова на ухо своей половинке в пол шепота. Ты по-другому смотришь на мир, по-другому строишь планы на будущее. И они не предметные, совсем не похожи на схему, как добраться из пункта А в пункт Б. Они воспринимаются красочно, ярко, объемно. И становится неважно, где тот пункт Б находится. Главное, с кем ты идешь туда и какими чувствами наполнено сердце. Сейчас мое сердце наполнено любовью.
- Да! Да, Адам! - Арли раз за разом целует меня, излучая неуемный восторг и бурлящие позитивные эмоции, и я наконец могу дышать.
Несмотря на браваду и внешне показываемую уверенность, что любимая ответит согласием, мне было страшно услышать "нет" или же вообще зависнуть в неведении на неопределенное время. Как бы не хотелось верить, что между свободой и необремененностью какими-либо обязательствами, с одной стороны, и ограничением замужеством, с другой, Арлин выберет свободу, внутренний червь съедал изнутри, нашептывая: "Ты думаешь, что она откажется от сцены? Прекратит многодневные съемки и гастроли ради тихой и спокойной жизни под твоим крылом? Нет. И даже мечтать об этом не стоит." Но я мечтал, представляя идеальную семью, которой никогда не имел. И эти мечты все же станут реальностью. Во всяком случае, еще один шаг к этому сделан.
- Мне безумно нравится, когда ты так широко и счастливо улыбаешься, - проговариваю, ставя Арли на ноги, и позволяю в процессе проскользить по моему телу и ощутить, как сильно мое желание утвердить себя в новом официальном статусе будущего супруга.
- Оно необыкновенное, Адам, - словно в колыбели любимая покачивает свою руку с подаренным кольцом. - Я в восторге! Когда ты успел купить его? Мы же вместе в Шотландию вещи собирали, а здесь почти ни на минуту не расставались.
- Да, - киваю согласно, отбрасывая с женского лица выбившуюся из прически прядь, - мне пришлось попотеть, чтоб ты не заметила никаких приготовлений.
- Зато сейчас я кое-что заметила… - в голосе моей женщины появляются игривые нотки, а ее ногти начинают скользить по моей груди к животу, слегка кожу царапая.
- И что же? - хмыкаю, притягивая любимую к себе и соединяя наши бедра.
- Нам пора, - взгляд голубых глаз застилает пелена страсти, и этот безотчетный отклик воспринимается мной, как бальзам на душу. Зеркальность желаний это не просто счастье, а подтверждение единения сердец. - Как думаешь, мистер Макграйт уже достаточно увидел? Наше присутствие не обязательно?
- Достаточно, - мягких женских губ касаюсь своими и улыбаюсь. Мы уже последние пять минут находимся под пристальным вниманием этого немолодого мужчины в круглых очках. Он ожидает удобного момента, чтоб подойти, и я даю разрешение кивком. - И он идет к нам.
Арлин оборачивается как раз в ту секунду, когда архитектор делает шаг в нашу сторону.
- Мои искренние поздравления, мисс Меррик, - небольшой поклон, - мистер Фостер, - еще один вежливый наклон туловища, но теперь мне. - Мои люди останутся здесь, чтоб провести дополнительную серию замеров и сделать фотографии местности. Я подготовлю черновой вариант плана реконструкции, и завтра в офисе мы сможем обсудить последние детали. А сегодня я больше не буду обременять вас своим присутствием.
Мужчина говорит быстро, избегая смотреть на наши соединенные в крепких объятиях тела и переплетенные пальцы рук. Держаться в рамках приличий становится не просто.
- Спасибо, мистер Макграйт, - протягиваю для пожатия ладонь. Считаю, что попрощаться сейчас это прекрасная идея, а потому поддерживаю ее. - До встречи завтра в офисе. Думаю, к одиннадцати мы будем у вас. - Бросаю взгляд на сокровище в моих объятиях и понимаю, что празднование помолвки может растянуться до утра: - Ну, к двенадцати точно, - поправляю сам себя с ухмылкой, и Арли прячет смеющееся лицо у меня на груди, быстро промолвив слова прощания.
Стоит только мне освободить руку ученого мужа от пожатия, как он ретируется и быстро скрывается за углом полуразвалившейся стены замка. Перевожу взгляд на любимую. Она то и дело подвисает на разглядывании бриллианта, который бликует в лучах яркого солнца и пускает всюду радужные зайчики. Некоторое время беззвучно подглядываю, а после все же предлагаю:
- Прогуляемся? Вблизи этих руин нам наедине побыть не удастся, а в тесный номер отеля ехать совсем никакого желания нет.
Уверен, что планы по соблазнению здесь и сейчас прямо-таки написаны на моем лице, а потому возражений даже не ожидаю. Забираю из машины заготовленную корзинку для пикника, крепче стискиваю ладонь Арлин своей рукой и веду любимую за собой прямо по россыпи полевых цветов к одинокому дереву, стоящему едва ли не на краю горизонта.

- Куда ты меня ведешь? - спустя какое-то время Арли оглядывается, прикладывая козырьком ладонь, защищая глаза от яркого солнца. - Мы уже отошли так далеко, что руины замка едва рассматриваю вдали. Я уже не могу идти. Долго еще? - кажется, что весь романтический настрой моей женщины постепенно сходит на нет, пока мы преодолеваем расстояние до выбранного мной убежища.
"Надеюсь, мы никого там не встретим, иначе… будут жертвы," - мелькает мысль, но не успеваю ответить что-нибудь, как слышу:
- Все, хватит, не пойду дальше, - бунтует Арли, остановившись и топнув ногой, а затем начинает демонстративно растирать натруженные мышцы икр.
- Любимая, мы почти дошли, - увещеваю, привлекая девушку к себе и отвлекая от ее "увлекательнейшего" занятия. В уголок губ целую нежно и продолжаю: - Вот на том холме мы остановимся, - показываю рукой в сторону хилого деревца на ближайшей возвышенности. - Там какая-никакая, но тень.
Глянув на разделяющие до пункта назначения метры, Арлин хмыкает и, не проронив не слова, начинает теперь приводить в порядок платье, убирая невидимые соринки.
- Знаю традицию, когда муж переносит жену через порог дома, но раз дома нет и до церемонии скрепления узами брака мы еще не дошли, то… - размышляю, тихо бормоча себе под нос, и в следующий момент подхватываю свою невесту на руки и, аки неандерталец, закидываю на плечо.
- Что ты делаешь, Адам? - слышу возмущение, но не верю в его серьезность, а потому еще сильнее наглею и похлопываю ладонью выставленные кверху ягодицы.
- Несу свою женщину в логово, - самодовольство льется медом в моих словах. Мне нравится любым способом напоминать себе и окружающим, что я получил все права называть Арли своей, и не просто девушкой - невестой, почти женой.
- Дурачок, - прыскает от смеха любимая, показывая тем самым, что и она наслаждается нашим приключением. - Где там логово, так... полянка. Но знаешь, о чем думаю? - издаю вопросительный хмык, подталкивая Арлин к продолжению озвучивания ее умозаключений, а тем временем ускоренным темпом шагаю к выбранному укрытию от солнца. - Мне стоило раньше влезть тебе на шею, - и девушка подтягивается на руках, занимая более удобное - если так можно сказать про висение вниз головой, - положение.
- Смешная ты, - улыбаюсь, переводя дыхание, сбившееся от быстрого движения в гору, - но все, мы на месте, так что слазь, - опускаю корзину на землю, максимально осторожно ставлю на ноги любимую и только сейчас оглядываюсь по сторонам.
Представшая перед глазами картина завораживает. Море вереска омывает зеленые островки травы и каменные валуны, разбросанные, словно бусины случайно разорванного ожерелья. На многие километры вокруг - только буйство красок природы. Отсутствуют любые намеки на цивилизацию. Никакой искусственности. Только жизнь во всем ее великолепии.
- Адам, как здесь красиво! - Арлин, забывая обидеться за то, что путешествие на моей шее закончилось, восторженно кружится вокруг своей оси. - Отсюда видно и нашу замковую долину, и ленту дороги в Аймут, и даже - смотри! - стадо овец. Не удивлюсь, если это стадо старика Меррика, - Арли смеется, и видеть ее такой счастливой радостно.
Обнимаю любимую со спины, продолжая наслаждаться незабываемым видом, и думаю о том, что Шотландия это реализация всех детских желаний и мечт по части выбора места проживания. Мне всегда хотелось быть поближе к горам. Их величие и грозное очарование служили напоминанием о том, что все возможно, стоит только захотеть и приложить максимум усилий. Что мирские проблемы ничтожны по сравнению с разъяренной природой. Что все невзгоды отступят, и на смену им обязательно придут благополучие и успех. Что без боли не осознать радость от ее отсутствия. И что дорога вверх тяжела, но наслаждение от нахождения на вершине перевешивает все.
- Невероятное место, сладкая, - губами прижимаюсь к виску любимой, согревая нежностью. - Я прямо вижу восстановленный во всей красе величественный замок, шикарные сады, окружающие дом по периметру, и едва заметную дорожку, усыпанную мелким щебнем, которая ведет сюда, в маленькую хижину, надежное укрытие от солнца и ветра, место для любования восходами и закатами.
- Давай останемся посмотреть закат, - заинтересованно предлагает Арли и поворачивается ко мне, чтоб показать свой просящий взгляд типа "кот из Шрека". - Пожа-а-алуйста, Адам. Давай.
- Родная, - качаю головой из стороны в сторону, - в темноте без фонаря ходить по каменистым склонам опасно, а до машины более получаса быстрым шагом. Даже не уговаривай, не сегодня, - смягчаю свой отказ поцелуем, нежным и страстным одновременно, так чтоб мысли были только о настоящем. Где есть я, где есть она, и время только для нас двоих. - Я хочу тебя… - шепчу, - на закате, на восходе, всегда. И только это важно.
Обмен дыханием, трепетной лаской, чувственными поглаживаниями, и окружающие красоты забыты. Наземь падает клетчатый плед, затем одежда, впопыхах снятая с разгоряченных тел, и вскоре под сенью лиственной кроны сплетаемся в любовном танце мы. От встречи в аэропорту Лондона до сего дня прошло немало времени. Мы познавали друг друга, учились друг у друга нежности и способам проявления любви, делили не только кров и спальное ложе - жизнь на двоих. Но есть ощущение, что сегодня все чуточку иначе. Проникновеннее и с чувством раскрытых крыльев за спиной.
- Люблю…
- Безумно...
- Не могу без тебя…
- И не нужно… только я…
- Только ты…
- Люблю...
Сбивчивые слова раздаются меж вздохов и вскриков, как всплески неконтролируемых эмоций, которые стремятся на волю. Озвученные, они приобретают силу и, резонируя, оставляют глубокий след в душе. След, который не стереть.
_________________

Шотландия. Эдинбург

- Нет, так не пойдет, - хмурюсь, рассматривая предложенный генеральный план реконструкции с разбивкой по этажам и вязью инженерных сетей. Указательным пальцем вожу по бумаге с нанесенными на ней линиями и просчитываю в уме необходимые расстояния для безопасной и продуктивной работы оборудования. - Вот в этом месте, - мой палец зависает у линии, что схематично показывает внешнюю западную стену, - необходимо поставить воздухозаборник. А также здесь, здесь и здесь, иначе в доме будет сыро, как в подвале. Высоту потолков следует увеличить, чтоб смонтировать приточные воздушные линии. Одних лишь вытяжных вентиляционных каналов, которые указаны в плане, недостаточно. Далее, под крышей следует установить блок по рекуперации тепла отходящего воздуха. Спецификацию на него вам пришлет мой секретарь, там есть некоторые особенности при установке.
- Мистер Фостер, но уже начата работа над перекрытием первого этажа, точнее - установка балок на несущие конструкции в южном крыле. Там мы использовали по максимуму оставшиеся от старого сооружения каменные стены. Ваша невеста акцентировала свое внимание на том, что нужно спешить со стройкой, а потому мы уже приступили к реализации проекта…
- Проекта, не утвержденного в полном объеме заказчиком, правильно я понимаю? - тон моего голоса становится жестче. Мне совершенно не нравится такой подход. Да, общую планировку мы утвердили еще две недели назад. Выбрали этажность и форму крыши, определились с пятном застройки и мерами по укреплению имеющегося фундамента. Основные моменты по поводу подвода воды (скважина) и электроэнергии (солнечные батареи) тоже обсудили. Но кто же знал, что с вентиляцией они так налажают. - В общем, не будем тратить время на выяснения. Вы мое мнение услышали. Жду от вас соответствующих действий.
Только я замолкаю, как в кабинете появляется улыбающаяся любимая:
- Я не сильно опоздала? - Арли подходит и сразу закутывается в мои крепкие объятия, губы для поцелуя подставляя.
- Ничуть, - произношу ласково, разрывая спустя пару мгновений контакт губ. - Мы с мистером Макграйтом как раз закончили обсуждение вентиляции в доме и скорректировали генплан, - коротко описываю недавний неприятный разговор, избегая лишних эмоциональных деталей. - И я думаю, нам понадобится чаще наведываться на стройучасток, чтоб все спорные моменты решать сразу, не затягивая ход работ. Правильно, мистер Макграйт?
- Именно так, мистер Фостер, - с натянутой улыбкой отвечает архитектор, который и управляет в качестве главного инженера стройкой.
Вижу, что любимая сводит брови на переносице, и только хочу дать знак, что обо всех нюансах расскажу дома, как звучит вопрос:
- В чем дело? Нам важно до сезона дождей успеть закончить возводить стены. Адам, о какой коррекции речь? С Эллой Грант мы обсудили даже цвет тюли в каждой из комнат, не говоря уже об общем стиле внутреннего убранства. Я не хочу ничего менять, мне все нравится, - чувствую, что Арли все сильнее сама себя накручивает, а потому тональность ее голоса усиливается.
- Ничего серьезно не поменяется. Во всяком случае - визуально, но дышать станет легче. Нужно будет смонтировать качественно вентиляцию. К сожалению, в прошлой версии проекта многие важные моменты не учли. Поверь мне, все будет хорошо, - снова к уголку рта любимой прижимаюсь своими губами в попытке успокоить. Знаю, как Арлин легко вывести из себя, особенно, когда все идет не так, как она задумала.
- Но почему это выяснилось только сейчас? - немного отклоняется любимая, видимо осознавая, что я пытаюсь ее отвлечь. - Мистер Макграйт, мы укладываемся в запланированные сроки?
- Завтра же мы начнем сносить стену, точнее - часть уже отстроенной стены, чтоб поднять потолок на треть метра, как настаивает мистер Фостер, - казалось бы в словах архитектора нет ничего невежливого или нарушающего этические нормы, но сказанное в данный конкретный момент времени становятся бензином, который подливают в пламя эмоционального выяснения правды.
- Адам? - любимая поворачивается с неозвученным вопросом, который четко распознается в блеске голубых глаз.
"Гаденыш! Его, видать, задело, что я заставляю исправлять ошибки. Ну что же, в бизнесе эмоциям не место, как и таким некомпетентным личностям."
- Мистер Макграйт, не могли бы вы оставить меня с моей невестой наедине? - и не давая возможности отказать, киваю. - Благодарю. Мы сообщим, когда вы понадобитесь, - провожаю взглядом архитектора, едва ли не брызгающего слюной от возмущения из-за того, что его выгнали прямо из личного кабинета. Но мне не важен произведенный мной эффект на этого человека, мне вообще на его мнение наплевать.
Когда затворяется дверь, притягиваю Арлин к себе ближе.
- Адам, зачем ты его выгнал? - уже более спокойно произносит Арли, сводя брови к переносице. Любимая явно не ожидала такого развития событий.
- Родная, ответь мне сначала на вопрос, точнее - на несколько. Ты веришь мне и моему опыту в строительстве? - я серьезен, как никогда. Знать, что мое слово более весомо для Арли, чем увещевания любых других людей, мне очень важно.
- Конечно, верю. К чему такие вопросы? - хмурится любимая. Мне совершенно не нравится напряжение, сковывающее тело моей невесты, но основные моменты нужно выяснить сейчас, когда мы наедине.
- Ты считаешь, что я могу хотеть умышленно затягивать наш переезд? Или, может быть, могу желать сделать что-то плохое в нашем доме? - вижу, как любимая поджимает губы от обиды, что я вообще поднимаю такую тему. Но спустя секунду все же качает отрицательно головой. - Хорошо, - выдыхаю более спокойно. Я ожидал такой ответ, но от небольшой заминки напрягся. - Если коротко, у нас с мистером Макграйтом был неприятный разговор, в процессе которого я выявил серьезные ошибки в генплане дома. То ли высокое самомнение, то ли профессиональная гордость, то ли обида - какое-то из перечисленных мной чувств не дало этому мистеру спокойно принять правки и приступить к работе, за которую ему платят деньги. И совсем не маленькие.
- О-о-о…
- Да, милая, к сожалению. Отказываться от услуг Макграйта прямо сейчас не думаю, что стоит. Быстро найти замену не удастся, а время терять не хочется. Но и доверять беспрекословно его словам да советам не нужно. Боюсь, что он умышленно сделает какую-то гадость. - И зло добавляю сквозь зубы: - Видела, как проходимец пытался нас поссорить? Не пойму, какой ему с того резон, но...
- Любимый, успокойся, - чувствую нежное поглаживание на своей щеке. - Никто нас не поссорит. Я просто не поняла сразу, в чем дело, - странно, но теперь Арлин - "островок спокойствия", а я - "извергающийся вулкан". - Думаю, что мистер Макграйт, как и все творческие люди, просто слишком близко к сердцу воспринимает свою работу, - пытается объяснить поведение архитектора любимая. - И тут еще накладывается чисто британская важность и чопорность.
- Может. Но его задача невелика: просто качественно выполнять работу, за которую платят. И уж я тщательно буду следить за этим… - понимаю, что взъелся на человека за пару неосторожных фраз, но ничего поделать с собой не могу.

Четыре недели спустя

Не думал, что так будет, но по обиженному сопению мистера Макграйта я уже могу судить о том, сделает ли он сразу так, как я сказал, или же ему понадобятся сутки на обдумывание, как сделать свою работу и, в то же время, не ударить в грязь лицом, словно жалкий первокурсник. В который раз мелькает мысль уволить этого человека и нанять другого специалиста, но если быть честным, архитектора подобного, без шуток, высокого уровня квалификации "на вчера" не найти. Да и его команда строителей все выполняет четко, качественно и в срок, так, что не подкопаться, и даже с некоторым опережением графика.
- Это невозможно на данном этапе строительства, мистер Фостер. Быть может, лучше… - далее следует коктейль из убеждающих слов и "веских" аргументов, которые могли бы пошатнуть мою уверенность в своей правоте, но не сегодня. Безопасность превыше всего.
- Я понимаю ваши опасения, мистер Макграйт, но экономить на таких вещах мы не будем. К каждому мощному оборудованию обязательно бросаем отдельный электрический силовой кабель большего сечения. Все должно работать, как часы, без сбоев.
- Но здесь не будет высоких нагрузок! Это лишняя перестраховка, - продолжает спорить мой нервный собеседник, выходя на следующий круг высказывания всех "против", но я твердо, хоть и вежливо перебиваю:
- Также необходимо сделать разводку электрики под датчики системы "умный дом". У вас есть мастер, который сможет все правильно просчитать? - сдержанный кивок в ответ, который можно с легкостью считать "капитуляцией". - Вот и прекрасно. Организуйте мне, пожалуйста, с ним встречу. - Встаю с кресла и подаю руку для пожатия, закрепляя договоренности: - Хорошего дня. Искренне рад, что состоялась наша беседа. Не зря я заехал к вам по пути домой.

- Любимая, - негромко зову, откладывая в сторону ключи, а после в поисках Арли иду внутрь нашего временного гнездышка в Эдинбурге. Хоть я и обозначаю съемную квартиру домом, но это не так. Ощущение умиротворения появляется у меня только, когда рядом Арлин. Сами по себе стены не "лечат". - Ты спишь уже, соня, что ли? - проговариваю с улыбкой, не найдя любимую ни на кухне, ни в гостиной, и шагаю в спальню.
С самого раннего утра мне пришлось вылезти из теплой постели в свой, так называемый, новый офис - каморку три на четыре метра в здании почты, которую использую для важных переговоров. Сначала, по приезду в Шотландию, мне с легкостью удавалось отмахиваться от всевозможных проблем на работе, связанных с переездом в другую страну. Я пытался ограничиться телефоном и связью посредством "скайп". Но когда у тебя не один собеседник, а весь высший подчиненный состав, сидеть со смартфоном у лица не дело совсем. Потому комната в местном центре связи стала моим приютом для работы на пару часов, дней, а после я и вовсе оплатил аренду на полгода вперед. Пора бы задуматься о полноценном офисе и представительстве Kaspar Ohman AG в Эдинбурге, но что-то меня останавливает. То ли подспудный страх, что Арлин "перегорит" идеей переезда и много усилий будет потрачено впустую, то ли нежелание работать на износ и ездить от рассвета до заката от одной стройки к другой. Так или иначе, я работаю пока в маленькой комнатушке на почте. И один. Миссис Шульц помогает дистанционно.
- Спишь, сладкая, - шепчу едва слышно, найдя любимую в постели. Арли расслабленно лежит на боку и двумя руками обнимает подушку, на которой должен спать я. Моя драгоценная невеста уснула, так и не дождавшись меня с интернет-встречи с мистером Ямамото.
Смотрю, как любимая кутается в одеяло и под щеку подкладывает ладонь, и улыбаюсь, как дурак, невольно представляя нашу озорную и шкодливую дочурку. Как прозрение, внезапно осознаю, что хочу наших с Арлин общих детей. Что ради улыбки в счастливых глазах сына или дочери, пойду на все.
Мое детство, мягко сказать, было несчастливым. Вечная борьба с отцом, судорожные боли от его побоев… в воспитательных целях, да. Перед смертью отец пояснял свою жестокость: “Зато человеком стал. Что бы из тебя выросло без меня? Ничего." Неплохое оправдание за выбитые зубы и сломанные ребра, не так ли? И я был один. Всегда. Чтоб никто не мог причинить боль тем, кто мне неравнодушен. Хватило одного-единственного раза, чтоб понять эту истину. Бездомного пса, которого я притащил домой с улицы, просто-напросто отравили.
"Но теперь я смогу защитить тех, кого люблю. Нет преград, чтоб быть счастливым."
Прижимаюсь губами к женскому виску, и гладкая прядь длинных волос соскальзывает прямо на нос любимой. Арли морщит его, пытаясь таким незамысловатым образом избавиться от дискомфорта, но безрезультатно. С тихим смешком убираю мешающий локон и целую приоткрытые губы.
- Спи, родная. Пусть сны тебе снятся самые приятные, - трепетно провожу костяшками пальцев по женской щеке, наслаждаясь ее бархатистой нежностью. Но лишь пару мгновений позволяю себе прикасаться, а затем отнимаю руку, чтоб не разбудить Арли каким-нибудь своим неосторожным движением.
Перевожу взгляд на приоткрытое окно. Раскачивая занавески в ритмичном танце, веет легкий ветерок. Он не холодный, но не побороть желание укутать и спрятать любимую от любых негативных воздействий природы. Встаю и иду к комоду. Шотландский плед, который куплен по случаю нашего переезда, будет как раз кстати. Шерсть овцы-мериноса мягкая и нежная, но в то же время теплая и защитит от ночной прохлады. Открываю верхний ящик, потянув на себя, и вижу, что клетчатая ткань пестрит желто-серо-зелеными цветами под стопкой кружевного нижнего белья Арли. В процессе извлечения необходимой мне вещи что-то падает на пол, но не обращаю внимания, обещая себе, что все сложу так же идеально, как и было до моего "вторжения". Вот только свое правое дело завершу.
Опускаю плед с тихим шорохом на кровать и осторожно накрываю любимую. Словно ощутив мою заботу, Арлин переворачивается на спину и одну руку на живот кладет. Невольно мелькает в мыслях предположение: "А может, уже? И в еще плоском животе моей сладкой девочки зародилась жизнь?" На душе становится тепло и радостно. Пусть это лишь ничем не подтвержденные догадки, но настроение взлетает на отметку "пять плюс".
Делаю шаг назад к комоду, чтобы закрыть ящик и убрать сотворенный мной беспорядок, но нечто отвлекает меня. Шелестящий хруст раздается под ногой.
- Черт.. - едва слышно ругаюсь и наклоняюсь посмотреть, что там.
Сначала не понимаю, что держу в руках. Какие-то таблетки. Початая упаковка круглых пилюль с неизвестным мне вычурным названием. Пытаюсь разровнять смятую коробку, чтоб различить надписи мелким шрифтом, и не могу сделать вдох, когда мне все же удается прочесть.
"Не будет. Детей не будет."
Противозачаточные пилюли будто жгут ладонь.
"Она не хочет. Не семья. Временное увлечение. Чтоб не связывать себя обязательствами. Путь к отступлению. Черт…"
Обрывки сумбурных мыслей кружат в сознании, а злополучная упаковка мнется и рвется, зажатая моей рукой. Хочется рычать, выдирая на себе волосы от понимания, что Арлин мне не доверяет и опасается.
"Бл…, дурак, выдумал сказку, а вот получай теперь реальность!"
Бросаю таблетки снова в комод и захлопываю его со всей силы. Хочется, чтоб раздался грохот, чтоб хоть немного стало легче, но доводчик подхватывает ящик, не дав ему достигнуть столешницы, и мягко закрывает. Неотрывно слежу, как медленно и размеренно преодолеваются последние миллиметры, и воспринимаю это знаком, что и мне необходимо взять себя в руки. Слово "нет" понятно, лишних иллюзий не оставляет, но нужно дышать. Вдох за вдохом.
Год прошел с нашего знакомства. Мало ли? Много? Я не представляю жизни без Арли, а она… она оставляет для себя возможность уйти. Пальцы подрагивают, и в голове, как счетчик, звучат слова: "Не хочет. Не хочет. Не хочет."
Не замечаю, как уже некоторое время сижу на кровати и смотрю. На нее. Как безмятежно спит. И так горько становится, словно редьки разжевал, но не выплюнуть ее, ни проглотить. Я не могу соотнести любовь, нежность, с одной стороны, и скрытое принятие противозачаточных, чтоб ни в коем случае не дать жизнь плоду нашей любви - с другой.
"А любовь ли это?" - мелькает крамольная мысль, но я задавливаю ее в зародыше. Потом долго гляжу в потолок, анализируя, что сделал не так, какие мои действия или бездействие повлекли такое решение Арлин. Мне не хочется верить в обман, и принимать открывшуюся правду тоже не желаю. Невольно мой мозг подкидывает кучу отговорок: что это не таблетки Арлин, что они оказались у нее случайно, что я неправильно все понял. Только ближе к восходу солнца мне удается закрыть глаза, и я проваливаюсь в чернильную яму кошмаров.

Сначала я быстро бегу, перепрыгивая различные преграды и отталкивая мешающих людей. Бегу, несмотря на проливной дождь и непроглядную тьму ночи. Бегу, пытаясь успеть и вскочить на подножку последнего вагона поезда. Стараюсь, что есть сил, но все равно опаздываю и враз теряю самое ценное, что имел. Стоит только веренице вагонов скрыться за поворотом, как ярко алые розы, которые хотел подарить любимой, начинают чернеть и постепенно рассыпаются в прах прямо у меня в руках. Я остаюсь ни с чем. Одинокий. Растерянный. Поникший.
Но потом приходит нежность. Ведь на краю сна и яви все иначе.
Здесь нежные прикосновения, взаимные ласки, поцелуи, объятия, так что ощущаю себя, словно в раю. Однако какая-то скрытая подсознанием мысль пытается пробиться сквозь утреннюю дрему и мешает безграничному наслаждению. Я сопротивляюсь, мне совсем не хочется полностью просыпаться. Желаю так и быть в мире пограничных грез, где нежная страсть и удовольствие на двоих.
"Прямо, как раньше," - горечь, словно молотом, пробивает все заслоны, но я, как последний трус, жмурюсь и продолжаю обманывать сам себя, представляя, что до сих пор сплю. И во "сне" моя невеста, моя сладкая девочка покрывает влажными поцелуями низ моего живота, спускаясь к высоко поднятому члену.
В какой-то момент интимных ласк осознаю, что, как подросток, не могу контролировать влечение. Я хочу Арлин. И, черт возьми, до темноты в глазах люблю.
"Не хочет связующих уз в виде общих детей? Хорошо, пусть так. Пусть. Я на все согласен."
Забиваю разочарование и боль, будто колья, глубоко в сердце, нежностью и заботой после закрывая. Пряча даже намек на горечь. И перенимаю инициативу утреннего акта любви: переворачиваюсь на живот и накрываю свою женщину собой, вдохи на двоих деля. Плохо ли, хорошо ли, но посредством сильных толчков, что единят нас, я пытаюсь просто сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас. На прикосновениях, которые словно музыку играют на струнах души. И на необъяснимой потребности в этих взаимных прикосновениях, которая заставляет кровь пылать. Любые ростки "иных" мыслей отбрасываю, поглощаясь танцем любви. Ведь вскоре что-то сломается, я чувствую это. И нужно успеть насладиться единством тел, душ и желаний, которое утекает сквозь пальцы, как песок.
- Да, Адам, да-а! Да-а-а!!! - слышу вскрики и подначивания любимой сквозь влажные звуки нашего соития, и тело Арлин охватывает долгожданная судорога оргазма. Мой член обволакивают те самые объятия, которые, казалось, принимали всего меня без остатка. Но теперь знаю, что это обман. Потому, не разрывая объятий, выскальзываю из нежного плена женской плоти и кончаю себе в ладонь, зажимая крайнюю плоть, чтоб ни единой капли не пролилось мимо.
Дыхание мое напоминает кузнечные мехи, но поднимаю голову, чтоб встретиться с растерянным взглядом голубых глаз. Я словно борюсь сам с собой и сам себя побеждаю:
"- Спроси!
- Зачем? Все и так ясно.
- Расскажи о том, что чувствуешь!
- Зачем? Она все уже решила.
- Не скрывай ничего! Она просила об этом.
- Просила, но скрыла сама. Тогда какой в такой правде смысл?"
И в этот момент я осознаю, что даже такое болезненное решение Арли отказаться от наших общих нерожденных детей не вырезает любви из моего сердца. Мне горько, обидно, черт возьми, как больно, но правда льется признанием:
- Люблю тебя до темноты в глазах, - шепчу хрипло и припухших губ женских своими касаюсь. - Я на пару минут, - встаю с кровати и, прижав ладонь к причинному месту, иду в ванную, чтоб смыть с рук и пениса свое семя.

»» 13.08.19 07:24 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________