Клуб поклонниц Outlander-а, а также клана Фрэзеров (18+)

В ростовскую службу аномальных явлений обратились жители хутора Керчик-Савров (в Октябрьском районе Ростовской области). Они утверждали, что здесь бродит призрак женщины…

За обилие каменных глыб хутор был прозван «ростовским Стоунхэнджем». Интересующиеся давно пытаются выяснить, что за неведомые создатели воздвигли здесь правильные круги и квадраты. А местные жители стараются не появляться среди камней в одиночку, считая место зловещим.

«Отправиться в Керчик-Савров нас заставило ещё одно любопытное обстоятельство: туда, где люди увидели призрак, со всей округи пришли кошки и довольно долго не уходили. А ведь, как известно, эти животные чутко реагируют на всё сверхъестественное, потустороннее», – рассказал руководитель Ростовской службы аномальных явлений Андрей Городовой.

По словам старожилов, призрак женщины в чёрном одеянии появляется здесь уже не первый раз. Якобы среди камней бродит ведьма, которая жила в хуторе ещё до революции и погибла насильственной смертью при невыясненных обстоятельствах.

Ростовчане никаких дам в чёрном одеянии не обнаружили, но нашли следы магического ритуала. «Не буду утверждать, однако, скорее всего, кто-то пытался вызвать духа, причём не с благими намерениями!» – считает Андрей Городовой.

Ростовские «охотники за привидениями» не сомневаются: «долина камней» – зона аномальная! Они зафиксировали здесь изменения электромагнитного поля и уровня радиации, а ещё почувствовали сильную головную боль и ломоту в ногах. Может, и правда, ведьмины проделки?
М. Гиченко

(«Вечерний Ростов», №201 от 24 сентября 2012 г.)

Одним из последних, уже почти ночью, к уютному гостевому домику где-то далеко в Ирландии подъехал большой тёмный внедорожник. Э. стоял у входных дверей, скрытый густой тенью, и вдыхал холодный воздух, в котором смешивались свежие запах хвои и влажной земли, горьковатый дух опавших листьев, медовый аромат каких-то поздних цветов. Первым из автомобиля вышел высокий широкоплечий мужчина в неизменно расстёгнутом длинном плаще со слегка оттопыривающейся полой. Э. узнал его даже в темноте. Маклауд! Почему-то мелькнула дурацкая мысль, что количество плащей, изношенных Коннором за свою долгую жизнь, вряд ли поддаётся подсчёту. В отличие от своего хозяина, плащи смертны. Новый гость настороженно осмотрелся вокруг и, видимо, не заметив ничего подозрительного, обошёл машину и открыл вторую дверцу. Из автомобиля выпорхнула изящная женщина. Алюль! Слава Богу, послание успело вовремя.

– Коннор, помоги мне достать с заднего сидения коробки, их там четыре. И осторожнее с цветами, пожалуйста! Как ты думаешь, мы последние?
– Может быть, хотя мы и торопились. Кстати, не понимаю, зачем нужно было везти в такую даль такие недолговечные вещи как цветы. Можешь сразу вручить их хозяину. Вот он, собственной персоной встречает нас на крыльце. – Голос Коннора звучал сухо.

Зрение, как у кошки. Э. усмехнулся.

– Где? – Алюль попыталась вглядеться в темноту. – Как ты там что-то разглядел, там же темно. А цветы… Ты действительно не понимаешь. Это так важно: это же цветы Данвегана. Здесь таких нет. Я обещала Роуз. Когда она ещё выберется к нам погостить, тем более с детьми! А цветы смогут её к этому слегка подтолкнуть. И мне будет не так печально, когда вы с сэром Шоном опять надолго уедете по своим делам. Потому что вы с ним…

Ситуация становилась неловкой. Быть тайным свидетелем чужих семейных разборок не хотелось, и Э. шагнул вперёд.

- Коннор, Алюль! Добро пожаловать. Рад, что вы всё-таки смогли приехать. Роуз тоже будет очень рада. – Мужчины крепко пожали друг другу руки.
Алюль бросила быстрый взгляд на профиль своего спутника, но всё же потянулась к Э. с явным намерением поцеловать его в щёку. Он не стал противиться, ответив ей таким же звонким поцелуем. Алюль засмеялась:
– Да, мы всё-таки смогли приехать.

Порой возвращение пугает. И не важно, куда ты возвращаешься. Туда, где в первый раз тебя поцеловал мужчина. На старую дорогу за пустырем, где когда-то гуляла с лучшей подругой и мечтала о кругосветном путешествии, теперь там строительство торгового центра, а вместо разбитой колеи с зарослями чертополоха по краям, проложен асфальт. Страшно возвращаться в город, ставший однажды мечтой. Все кажется совсем другим, и боишься разочароваться, не хочешь потерять старые, любовно хранимые воспоминания. Некоторые изменения принять нелегко. Даже если они произошли лишь в тебе самом. Но иногда просто ты возвращаешься к свои близким.
Еще в такси от вокзала ты начинаешь волноваться и тревожиться. Казалось бы, времени прошло всего ничего. Но иногда не важно прошла ли неделя, две, месяц – важно, что за это короткое время могла пройти целая жизнь. Особенно когда речь идет о детях, когда каждый новый день сулит неожиданное открытие. И сидя на заднем сиденье, начинаешь нервно ерзать, от чего ручка перекинутой через плечо сумки почти впивается в шею, шерстяной свитер, надетый в поездку, неприятно колется, и чем больше ерзаешь по спинке сиденья, тем больше начинает чесаться спина, новые туфли, предназначенные для пускания пыли в глаза, отчаянно натирают ноги. А такси, тем временем, заворачивает на знакомую дорогу. Осталось совсем чуть-чуть…
Ну вот… Уже приехали. Я медленно вылезла из машины, расплатилась, с хрустом потянулась, оглянулась по сторонам, тяжело вздохнула и только после этого взялась за ручку тяжелого чемодана. Шла очень медленно. Не потому что подозревала, что ноги в новых туфлях оставляют кровавые следы, а просто потому… по сотне потому.
Потому что звонила, меньше, чем следовало, иногда пропадала, не всегда отвечала на электронные письма, а забывала важные события или попросту опаздывала. Как в этот раз. И вроде бы все и так знают о моем непостоянстве. Как же не знать, когда я каждый раз в него тыкаю, только чтобы оправдаться. Мол не виноватая я, все гены, экология, современные нравы и прочая ерунда. Но на самом деле все просто. Твои близкие, которые знают тебя, как облупленную превосходно осведомлены о том, что скрывается за фасадом. С первого взгляда они видят под слоем пудры красноватые прыщики, понимая, что я в очередной раз нарушила данный себе зарок и ела сладкое. За яркими накрашенными ресницами они видят усталые глаза с алеющими веками. Они видят абсолютно все! Что, разумеется, не может не нервировать. И стоит им только посмотреть тебе в лицо, как становится отчаянно стыдно. За все сразу. Ведь нельзя обмануть тех, кто давным давно забрался тебе под кожу, устроился в твоей голове и навсегда поселился в сердце.
Тихонько зайдя с черного входа, я поставила чемодан, сбросила на пол тяжеленную сумку, в том же направлении полетел дамский ридикюль не предназначенный для трех тяжеленных томиков книг, и скидывая туфли по пути, направилась в глубь дома. Откуда-то доносились привычные звуки, обычные для всех домов, но сейчас эти звуки казались уникальными – родными. Но я была бы не я, если не пошла на запах. Нет, не съестного, а на тот странный запах детской присыпки, опрокинутой тарелки с кашей, лавандовой пены для купания и яблочного пюре. Вполне возможно, что этот запах был в моей голове, однако даже в вечернем полумраке детскую я нашла безошибочно. Не успела я войти, как на меня уставились две пары глаз. Одни чуть более лукавые, как и подобает девочке ( О! Я тебя знаю, ты та кто купит мне первые туфли на каблуках в тайне от мамы и научит тайком брать ее духи. Но ты же понимаешь, ком не на кривой кобыле не подъедешь. Что привезла?) и вторые - более рассудительные и вдумчивые ( Так-так-так! Посмотрите-ка, кто пришел! Ну и где обещанный мне мотоцикл? Ничего не знаю! Раз обещала должен быть – все как договаривались: на четырех колесах с красным рулем и мягкой рожицей вместо передней фары.). Я помахала рукой и улыбнулась (Все так! Мотоцикл внизу в коробке. Пони на колесиках с белоснежной гривой там же. Мы же деловые люди ребята, какие могут быть сомнения!) И не важно, что на самом деле в ответ на мой робкий «привет» донеслось лишь вопросительное «гук». Я точно знала, что мы поняли друг друга. У меня было совсем немного времени до того, как Роуз или Мария меня обнаружат. Они, конечно, же слышали отъезжающую машину, а сброшенные как попало туфли послужат неоспоримой уликой моего тайного проникновения. В эти минуты, пока нас не прервали, мне хотелось сказать детям что-то важное. Ну, чтобы они сразу поняли, я хоть лядащая старшенькая, но люблю их. Дети, особенно маленькие, это сразу чувствуют. Но вместо каких-то важных и проникновенных слов у меня вырвалось только « С Днем Рождения… мелкие!». Детки скептически на меня посмотрели. Дали чему-то улыбнулась и постукала зажатым в руке жирафом. Сандер как обычно был более основательным, он приветливо угукнул и бросил в мою сторону мягкой гусеницей.
Мир установлен. Внутри разливалось тепло. Нет, я вообще-то не слишком люблю детей. Боюсь их, если честно. Но то дети, а Дали с Сандером они…ну они… Хм… Они просто свои в доску ребята и все тут. Да у них есть некоторые недостатки, в основном это наличие памперса, но, пожалуй, и все. Когда вы родня, это все меняет, кто бы что не говорил. И я точно знаю, что они самые необыкновенные. Хоть и в памперсах. Ну у каждого свои недостатки, как справедливо заметил Озмонд.
Сандер поднял голову, его лицо осветилось. Еще не оглянувшись, я знала, кто стоит в дверях.
- Привет, Розик, - покаянно сказала я.
- Привет, - только и сказала она. Покачала головой, закатывая глаза и улыбнулась.
- Ну, Розик! - я бросилась к ней в объятия. Ростом, я пошла в папиных предков, поэтому прижать голову к ее груди и вдохнуть изысканный аромат ее сегодняшних духом было физически невозможно. Я отодвинулась, смущенно скривила рот. Она нежно похлопала меня по руке.
- Иди, прибери свои вещи, Мария уже запнулась о твои…кхм… туфли, - она подняла брови. Но глаза ее смеялись. Да, она всегда понимала меня без слов.
Я счастливо вздохнула, и пошла в свою комнату. У нас еще будет время поговорить. Но до комнаты я не дошла. В кабинете Эмилия горел свет.
Легонько поскребя ноготками по дереву, я отворила дверь. Он стоял около окна.
Когда я видела его в последний раз? Чтобы вот в домашнем свитере, никуда не торопящегося. Хотелось много чего рассказать, многим поделиться.
- Я скучала,- только и произнесла я, - очень.
Я уже большая девочка, местами даже леди, местами хомяк. Но некрасиво скривиться и тыкнуться в плечо «суровому, но справедливому» Эмилию и захлюпать было бы глупо для каждой из нас. Хоть и хотелось. Но и на это еще будет время. Внизу послышался голос Марии, и грохотом, какой может издавать падающий чемодан, набитый доверху.
- Ой! Я быстро, - ринувшись к лестнице вниз, я бросила на бегу, - у меня новый парень, и он зарабатывает угоном машин!

Да, порой возвращение пугает. Но оно того стоит. Самые первые улыбки, взгляды глаза в глаза, когда вы понимаете, что у вас еще будет о чем поговорить, многое обсудить и даже поссориться из-за ерунды.
Потом была Ирладния, был пес, с глазами древнего и все понимающего дракона. Который повидал стольких людей, что его уже не обмануть ласковым прозвищем или аппетитной костью. Он простил их, но не забыл. Был Девин, порой я ловила себя на мысли, что его взгляд один в один взгляд этого пса – он был таким же проницательным и мудрым. Будто видел тебя изнутри, и понимал все даже раньше тебя. Была Комина, морщинки на ее лице складываются таким образом, что кажется, она улыбается только тебе, как другу в которым у вас есть общий секрет. И был дом. Такой, в котором сразу чувствуешь - ты там, где надо. Не в гостях. А дома.
Я чертовски скучала, будь оно все!

Со мною бабушка моя,
И значит, главный в доме — я,
Шкафы мне можно открывать,
Цветы кефиром поливать,
Играть подушкою в футбол
И полотенцем чистить пол.
Могу я есть руками торт,
Нарочно хлопать дверью!
А с мамой это не пройдет.
Я уже проверил.

В кругу, распустив крылья, ходят два кочета, один - ярко-красный,
другой - оперенный иссиня-черным, грачиным пером. Гребни их расклеваны и
черны от засохшей крови, под ногами набиты черные и красные перья. Бойцы
устали. Они расходятся, делают вид, будто что-то клюют, гребут ногами
подтаявший снег, следя друг за другом настороженными глазами. Притворное
равнодушие их коротко: черный внезапно отталкивается от земли, летит
вверх, как "галка" с пожарища, красный тоже подпрыгивает. Они сшибаются в
воздухе раз и еще раз...
Дед Щукарь смотрит, забыв все на свете. На кончике его носа зябко
дрожит сопля, но он не замечает. Все внимание его сосредоточено на красном
кочете. Красный должен победить. Дед Щукарь бился с Демидом Молчуном об
заклад. Из напряженнейшего состояния Щукаря неожиданно выводит чья-то
рука: она грубо тянет деда за ворот полушубка, вытаскивает из круга.