Клуб "Синий чулочек"

Ми-ми, спасибо за такой обстоятельный и, чего уж греха таить, волнующий пост!
Потому что:
1. я точно сильная, упертая и карьеристка, при этом. Но вот только я не знаю пока, какого мужчину мне надо рядом - суперчувствительного мечтателя или самца породы "мужик сказал - мужик сделал", но без излишних сантиментов...
На самом деле, я знаю, что бывает золотая середина, мой папа был таким. Сильным, добытчиком, хозяинов, но в то же время - тонко чувствовал, за все и всех переживал...
2. Я точно "плюшкин". Видимо, сочетание генов (бабушкины закрома - это НЕЧТО) и профессии (если кто не помнит - музейщик)...
Чувствую, пора к психологу. Вчера, после прочтения твоей колонки, появилось острое желание навести кое-где порядок и срочно избавиться от т.н. "банок из-под кофе".
Кстати, вот. Я сижу на кукольном форуме, помимо тем, где мы все дружно хвастаемся покупками на блошках и в секонде, есть еще тема "наши находки на помойках". Особливо удачливых называют свалкерами! Знали бы вы, сколько прекрасных и редких кукол и игрушек было спасено с мусорок, помоек, строек и т.д!
И, кстати, про блошки и секонды... Как вы к ним относитесь, леди?
Я, вот, кроме игрушек, покупала еще винтажные кружева там. И еще бусы - настоящий чешский Яблонекс советских времен! Вообще-то, я купила сначала розовый комплект (колье плюс серьги) из таких красивых розовых граненых бусин, а потом еще оригинальные голубые бусы в надежде их распустить и сваять что-то свое. Но мама уговорила оставить как есть. Теперь с удовольствием ношу розовый гарнитур, всегда вызывает всеобщий восторг! И при этом, я вообще-то не любительница именно бижутерии, ношу золото-серебро-натуральные камни.
___________________________________

Кстати, насчет банок. Я фанатка старинных банок, а поскольку старое - это хорошо забытое новое, я закладываю, так сказать, хранилища для старения. Если мне кажется красивой банка-жестянка, обязательно схороню, всегда есть что в ней держать. У меня от мамы, например, осталась большая банка с пуговицами по 1-2, таких уже и не найти, некоторые очень красивые, из материала типа цветного стекла, литые, причудливой формы и окраски. Просто рука не поднимается выбросить. Вот куда их? Я бы с удовольствием отдала понимающему человеку. А первая банка, которая попала мне в руки - чистый антиквариат, это жестянка из-под монпасье времен пролетарского реализма 20-х годов. Красные флаги, лозунги РКК и революционная символика. Я храню ее в память о соседке, замечательной старушке, блокаднице. Бабушкину коробку из-под печенья (она досталась сестре) я описала в своем романе-малышке:

Кстати, насчет банок из-под чая. Я помню, как в Елисеевском в колониальном отделе продавали чай в жестянках, но я тогда жалела на них денег (а ведь не настолько дороже они были...). А вот банки с индийским чаем практически было не купить, только по великому блату. Нам привозили из Москвы такую в подарок. Она была большой и красочной, с изображением слонов и тигров, красная с золотом. Эх, я бы очень хотела такую...
А стеклянные банки из-под кофе я не выбрасываю, в них удобно хранить специи и небольшие количества круп....
А не так давно мне подруги подарили жестянку с музыкальным чаем, полька Штрауса. Баночка красивая, я теперь храню в ней разрозненные пакетики с ароматизированным чаем, когда заканчивается упаковка. Они лежат в ней вперемешку и брать их надо не глядя, сюрпризом, кому что достанется. Наш с внуками музыкальный чай.
Так что я тот еще плюшкин! Баночки и коробочки люблю и храню. Так же, как и флаконы из-под духов. Бывают даже сейчас красивые и стильные. Старинных, конечно, нет.

Я вся - внимание!
У меня тоже есть оригинальные стеклянные банки -треугольные, квадратные, в виде амфор. Тоже хочу их после ремонта кухни приспособить для специй, предварительно превратив в произведение искусства)). Но к жестяным баночкам у меня особая любовь. Иногда покупаю что-то только из-за рисунка на банке. Я храню в них разные мелочи - пуговицы, какие-то пробки (иногда нужны для бутылок), сушеные корки апельсина (вот мужу нравится их запах), в больших -фурнитуру для шитья.


Я стараюсь что-то хорошее, но не нужное мне. отдать тому, кто это собирает. Вот старую открытку подарила Мурлен. А деньги старые отдала мальчику-читателю.
А я бы забрала, кому не нужны старые бусы.

Родилась тема БАРАХОЛЬЩИЦА
_________________

А ведь отличная идея, между прочим! Синие чулочки ведь не только умные и образованные, они еще и практичные! Здорово было бы открыть тему "Вторая жизнь старых вещей: мой бесценный опыт". Потому что в Интернете, конечно, море идей, но некоторые просто ужасают, это не креатив, а маразм! Иногда бывает не очень понятно, как можно что-то делать...
Ми-ми, аналогично! Я вообще обожаю жестяные коробки! У нас дома уже коллекция чемоданчиков от чая "Липтон" и конфет, много красивых жестянок от других продуктов... А жестяные коробки в виде книг от коллекции чая Basillur "Книжная коллекция" у нас используется в чисто утилитарных целях - под электронные книжки, потому что последние даже чехлы не всегда защищают, особенно в дороге.
У меня нет антикварных коробок, только пара- тройка 60-70 гг. И еще есть заграничные, дядя привозил нам конфеты и печенье. Помню сказачно красивую коробку из-под датского печенья, на ней нарисованы барышни и юноши в национальных нарядах. Я хранила там свои гуашевые краски. Впрочем, и краски, и коробка живы.
___________________________________

А я тоже !!!
Вот что значит давно не бывала в магазинах! Надо напрячь дочек, пусть мне на 8 марта подарят такую коробку! И книжку в нее прятать - хорошая идея.


Датское печенье я и к чаю люблю, мур-р-р! А коробки я использую и под домашнее печенье, и под сухофрукты, и под конфеты, у меня несколько новогодних сюжетов и морские пейзажи.
Но музыкальные коробочки я решила собирать (с разными мелодиями).

 » Императрица, герцогиня, генеральша - дочери Ивана V.

Добрый вечер, леди.



Мы по-прежнему остаемся в России, но сегодня поговорим о забытых царевнах.

Императрица, герцогиня, генеральша - дочери Ивана V.

Старший брат Петра I, царь Иван V Алексеевич скончался в 1696 году.
Его вдове, Прасковье Федоровне Салтыковой был 31 год, а дочери были совсем малы: Екатерине – 4 года, Анне – 3, а Прасковье не исполнилось и двух лет.
Детство девочек проходило в загородном дворце, в подмосковном селе Измайлово.
Это был тихий, зеленый уголок, славившийся прекрасными садами, питомниками редких деревьев и лекарственных растений.
Обучали их так же, как и двоюродных сестер – дочерей Петра I, т.е. помимо чтения и письма, немецкому и французскому языкам, танцам. Приглашенные для обучения иностранцы оказались людьми весьма посредственными, и царевны ничему у них не научились. Впрочем, с чтением и письмом дела обстояли не лучше. Анна, например, всю жизнь писала на редкость коряво и безграмотно.
Сносно танцевать научилась только Екатерина.
Все же, пусть и не слишком образованные, они оставались дочерьми и племянницами царя. А, следовательно, могли выгодно выйти замуж (разумеется, выгодно не для себя, а для дяди-царя).
После решающих побед над шведами (под Лесной, Полтавой и Переволочной) – 1709 г., и занятия в 1710 году Выборга, Риги и Ревеля (Таллина), Петр решил укрепить, и без того значительно усилившееся, влияние России в Курляндии брачным союзом – он предложил герцогу Курляндскому Фридриху-Вильгельму руку своей племянницы.
Фридрих-Вильгельм происходил из династии Кеттлеров, берущей начало от Готтарда Кеттлера – последнего магистра Ливонского ордена, и приходился племянником королю Пруссии Фридриху I.
Решение о том, какая из дочерей станет герцогиней Курляндской, принимала царица Прасковья. Жених, на взгляд будущей тещи, был незавидный: молодой, худосочный, и очень бедный, да и владение захудалое – меньше Рязанского уезда.
Старшую дочь Екатерину, «Катюшку-свет», Прасковья обожала, и нарушив вековые традиции (замуж выходили строго по старшинству), назвала невестой герцога среднюю дочь – Анну.
К ней Прасковья была особенно строга и придирчива и, вероятнее всего, хотела поскорее сбыть с рук.
«В 1710 году прибыли от герцога курляндского в Россию послы, и 10 июля этого года заключили договор, в котором было постановлено, что русская царевна, ставши герцогинею курляндскою, будет иметь право для себя и для своей русской прислуги держать церковь, где будет отправляться богослужение по обряду греко-восточной церкви; ее будущие дочери должны быть религии материнской, но сыновья будут воспитываться в лютеранской вере, исповедуемой их родителем. При выходе в замужество царевна Анна получит в качестве приданого 200 000 рублей, а если бы случилось, что герцог умрет, не оставивши по себе наследников, то вдова его получит на свое содержание ежегодно 400 000 рублей и сверх того ей дастся в пожизненное владение вдовье имение с замком».
Мнение невесты, разумеется, никого не интересовало. Да она и не осмелилась спорить с грозным дядюшкой, послушно написав жениху, в ответ на официальное предложение брака: «Из любеизнейшего письма Вашего высочества, отправленного 11-го июля, я с особенным удовольствием узнала об имеющемся быть, по воле Всевышняго и их царских величеств моих милостивейших родственников, браке нашем. При сем не могу не удостоверить Ваше высочество, что ничто не может быть для меня приятнее, как услышать ваше объяснение в любви ко мне. Со своей стороны уверяю ваше высочество совершенно в тех же чувствах: что при первом сердечно желаемом, с Божией помощью, счастливом личном свидании представляю себе повторить лично, оставаясь, между тем, светлейший герцог, Вашего высочества покорнейшею услужницею».
В августе 1710 года, сам Фридрих-Вильгельм прибыл в Петербург, а 31 октября состоялась пышная свадьба. Семнадцатилетние молодожены две недели находились в центре всеобщего внимания.



8 января 1711 года Петр I отправил новобрачных в Курляндию. Едва они добрались до первой почтовой станции – Дудергофа, как герцог неожиданно скончался. Немецкий организм не выдержал русских празднеств, точнее, неумеренного употребления крепких вин и водки.
Анна, оставшаяся вдовой на третьем месяце брака, вернулась к матери. Скорей всего, она надеялась, что теперь ее оставят в покое, но «курляндская эпопея» только начиналась.
Курляндское герцогство граничило с Россией, Польшей и Пруссией и, разумеется, стало «яблоком раздора» между влиятельными соседями. Однако, присутствие Анны давало Петру дополнительные возможности – под предлогом защиты прав племянницы, он мог в любой момент ввести русские войска на территорию Курляндии.
Именно поэтому, летом 1712 года, Петр отправляет племянницу в Курляндию, чтобы создать там дворянскую коалицию для защиты русских интересов, поскольку новый герцог – дядя покойного мужа Анны – Фердинанд был сторонником Польши.
Своенравное дворянство отнеслось к вдовствующей герцогине холодно, герцогский замок был не подготовлен к ее приезду.
Впоследствии Анна напишет дяде-императору о своем положении: «с собою ничего не привезла в Митаву, ничего не получила и стояла некоторое время в пустом мещанском дворе, того ради, что надлежало до двора, поварни, конюшни и лошади и прочее все покупать вновь. А приходу мне с данных деревень деньгами и запасами всего 12680 талеров, и с того числа в расходе по самой крайней нужде к столу в поварню, в конюшню и на жалованье на Либерию служителям и на содержание драгунской роты всего 12254 талера, а в очистке всего только 426 талеров. С таким остатком как себя платьем, бельем, кружевами и по возможности алмазами, серебром, лошадьми и прочим в новом пустом доме, не только по своей части, но и против прежних вдовствующих герцогинь курляндских весьма содержать себя не могу, также и партикулярные шляхетские жены ювелы и прочие уборы имеют неубогие, из чего мне в здешних краях не бесподозрительно есть».
Два года спустя, мать ее, царица Прасковья Федоровна, жаловалась царю, что ее дочери в Курляндии до сих пор «не определено, чем жить там и по обыкновению княжескому прилично себя содержать».
В 1722 году, Анна пишет очередное жалобное письмо Петру I: «И хотя по милости Вашего Величества пожалованными мне в прошлом 1721 году деньгами управила я некоторые самые нужные домовые на себя уборы, однако, имею еще на себя долгу за крест и складень бриллиантовый, за серебро и за обои камор и за нынешнее черное платье 10 000 талеров, которых мне ни на котором образе заплатить невозможно, и впредь для всегдашних нужных потреб принуждена в долг больше входить, а не имеючи платить и кредиту нигде не буду иметь».
Никакого влияния ни в Курляндии, ни в России Анна Иоанновна не имела, и всецело зависела от царственных родственников: так, собираясь в 1724 году на коронацию императрицы Екатерины, Анна просит сообщить ей наиболее подходящий для церемонии цвет платья.
Пытаясь хоть как-то улучшить свое положение, Анна засыпает письмами всех влиятельных людей России: Петра, Екатерину, князя Меншикова, вице-канцлера Остермана, потом князей Долгоруких.
Особенно настойчиво она просит найти ей достойного жениха.
Стоит отметить, что первоначально претендентов на руку Анны Иоанновны было более чем достаточно: герцог Александр Вюртембергский, герцог Иоганн-Адольф Саксен-Вейсенфельский, принц Карл Прусский, граф Мориц Саксонский.
Однако, ни один из вышеперечисленных женихов не устраивал высоких покровителей.
Хотя, последний жених умудрился не только посвататься к вдовствующей герцогине, но и добиться от курляндского сейма согласия на занятие им герцогского трона.
Подобная авантюра была негативно воспринята и в Польше (т.к. Курляндия была ее вассальным герцогством), и в России.
Анна Иоанновна писала по этому поводу в Санкт-Петербург: «Как здесь слышу, что курляндское дело в Польше весьма худо идет и поляки комиссию сюда отправлять хотят для счету моих деревень и моей претензии, и ежели до того допущено было, то б великое предосуждение российским интересам было… я вас прилежно прошу приискав к тому удобные способы до того не допустить, а паче до отправления сюда комиссии, чем меня вовеки одолжите и за что доколе жива вашу любовь буду в памяти носить и пребываю вам всегда доброжелательная Анна».
Словом, с каждым годом перспектива брака становилась все менее реальной, и Анна стала искать утешения в объятиях фаворитов.
Ее первым возлюбленным стал русский резидент в Курляндии – Петр Михайлович Бестужев-Рюмин.
Он был на девятнадцать лет старше Анны и полностью подчинил ее себе, что еще более обострило отношения Анны и ее матери – царица Прасковья с ним очень не ладила, и даже обращалась к царю с просьбой отозвать Бестужева из Курляндии. Вдовствующей царице был дан письменный ответ: «что Бестужев отправлен в Курляндию не для того только, чтоб ему находиться при дворе Анны Ивановны, но для других многих его царского величества нужнейших дел, которые гораздо того нужнее, и ежели его из Курляндии отлучить для одного только вашего дела, то другие все дела станут, и то его величеству зело будет противно».
Когда Бестужева все-таки отозвали из Митавы (столицы Курляндии), Анна с июня по октябрь 1727 года буквально забросала официальный Петербург письмами, умоляя вернуть возлюбленного.
Однако, вскоре все изменилось: около герцогини появился Эрнст Иоганн Бирон и, у Бестужева не осталось никаких шансов.
За одной переменой последовала другая: 18 января 1730 года Анна легла спать герцогиней Курляндской, а проснулась императрицей России. Но это уже другая история…



***

Не слишком удачной была и судьба старшей сестры Анны – Екатерины.
Екатерина Иоанновна родилась 29 октября 1692 года.
Любимая дочь царицы Прасковьи, «Катюшка-свет», была маленькой, пухленькой, черноволосой и черноглазой.



Испанский посланник при русском дворе, герцог де Лириа, писал что она – «женщина чрезвычайно живого характера», которая «не имела скромности и откровенно высказывала все, что ей приходило в голову».
В начале 1716 года Петр I получил письмо от герцога Карла-Леопольда Мекленбургского, с просьбой руки Анны Иоанновны, вдовствующей герцогини Курляндской.
Не собираясь допускать объединения Мекленбурга и Курляндии, Петр предложил герцогу другой вариант: «Отдаю старшую племянницу Екатерину. За нею в приданое хорошую сумму (200 000 рублей) и город Висмар, когда отниму его у шведов».
Помимо этого, Петр обязался обеспечить военную поддержку, в количестве нескольких полков, чтобы «оборонять его, герцога, от всех несправедливых жалоб враждующего на него мекленбургского дворянства и их приводить в послушание».
22 января 1716 года был подписан брачный договор. Особо оговаривалось сохранение Екатериной православия и строительство православного храма в столице Мекленбурга – г. Шверине.
Герцог, в свою очередь, должен был представить неоспоримые доказательства расторжения брака с первой женой – принцессой Софией-Гедвигой Нассау-Фрисландской. Их брак уже довольно продолжительное время существовал лишь на бумаге, но такая мелочь как развод, герцога не очень интересовала.
Его целиком поглощала война с собственными дворянами, поскольку отличаясь деспотическим нравом, герцог считал всех своих подданных потенциальными заговорщиками и убийцами, а лучшим средством усмирения – тюрьму или эшафот.
1 марта 1716 года Екатерина Иоанновна вместе с Петром I и его женой прибыла в г. Данциг, где собрались представители Дании, Ганновера, Пруссии, Польши и Саксонии – стран-союзниц России в Северной войне
8 марта в Данциг прибыл и Карл-Леопольд. К своей невесте он отнесся подчеркнуто холодно, предпочитая заискивать перед ее грозным дядюшкой.
8 апреля состоялась скромная и малолюдная свадьба.
Незадолго до венчания, Екатерина получила от царя письменное указание, больше похожее на приказ, о том, как вести себя в замужестве: «Веру и закон сохрани до конца неотменно. Народ свой не забуди и в любви и почтении имей паче прочих. Мужа люби, почитай яко главу семьи и слушай во всем, кроме вышеписаного. Петр».
К несчастью, Екатерина не смогла выполнить дядюшкино повеление: любить и почитать такого человека, как Карл-Леопольд, оказалось невозможно.
Герцог оказался не только тираном, но и грубым, неотесанным, капризным человеком, вдобавок, жутким скрягой, любившим говорить: «Старые долги не надо платить, а новым нужно дать время состариться».





Впрочем, он тоже не испытывал к жене нежных чувств, а после отбытия из Мекленбурга царя Петра открыто демонстрировал свою неприязнь.
Подданные же перенесли на Екатерину антипатию, испытываемую ими к Карлу-Леопольду и, дали ей прозвище «Die wilde Herzoginn» — «дикая герцогиня»; по аналогии с мужем – «диким герцогом».
Петр I не смог выполнить основную часть брачного договора – отвоевать у шведов г. Висмар, т.к. русскую армию туда просто не впустили.
Вмешательство России в дела Мекленбурга, вызвало устойчивое недовольство многих влиятельных соседей, особенно курфюрста Ганноверского – он же король Великобритании, и императора Австрии, поскольку Мекленбург еще входил в состав Священной Римской империи.
Естественно, Карл-Леопольд посчитал, что его обманули, и это отнюдь не способствовало улучшению его отношений с женой, скорее, наоборот.
Это ясно видно по письмам ее матери Прасковьи Федоровны к царю Петру и царице Екатерине.
Благодарность «за особую к Катюшке милость», постепенно сменяется жалобами и мольбами.
«Прошу у Вас, государыня, милости, — пишет она царице, — побей Царского величества о дочери моей Катюшке, чтоб в печалях ее не оставил… Приказывала она ко мне на словах передать, что и животу своему не рада…»
Саму же Екатерину мать просит об одном: «Печалью себя не убей, не погуби и души».
Тем не менее 7 декабря 1718 года, Екатерина родила дочь, названную Елизаветой Екатериной Христиной (впоследствии более известную в России, как Анна Леопольдовна).
Единственная внучка становится предметом самой искренней любви и заботы далекой бабушки – царицы Прасковьи.
Она постоянно справляется в письмах о здоровье, воспитании и успехах девочки. А потом начинает писать и самой внучке: «Пиши ко мне о своем здоровье и про батюшкино и про матушкино здоровье своей ручкою, да поцелуй за меня батюшку и матушку. Утешай, свет мой, батюшку и матушку, чтобы они не надсаживались в своих печалях, и зови их ко мне в гости, и сама с ними приезжай, и я чаю, что с тобой увижусь, что ты у меня в уме непрестанно».
Однако, свидание бабушки и внучки состоялось не скоро.
Только после завершения Северной войны и заключения Ништадтского мира со Швецией в 1721 году, Петр вспомнил о своей племяннице, написав ей: «И ныне свободно можем в вашем деле вам вспомогать, лишь бы супруг ваш помягче поступал» и «не все так делал, чего хочет, но смотря по времени и случаю».
Но никакие советы не могли образумить Карла-Леопольда.
В конце концов он был вынужден оставить герцогство и безуспешно пытался добиться помощи у австрийского императора.
Между тем, письма царицы Прасковьи к внучке становятся просто отчаянными: «Внучка, свет мой! Желаю тебя, друк сердешной, всева блага от всево моего сердца, да хочетца, хочетца, хочетца тебя, друк мой, внучка, мне, бабушке старенькой, видеть тебя, маленькую, и подружитца с табою: старая с малым очень живут дружна. Да позави ка мне батюшку и матушку в гости и пацалуй их за меня, и штобы ане привезли и тебя…».
Наконец, в 1722 году, Прасковья добилась своего: Петр требует приезда Екатерины с дочерью в Россию, «так как невестка наша, а ваша мать, в болезни обретается и вас видеть желает».
Екатерина навсегда покинула и Мекленбург, и мужа.
Карл-Леопольд был окончательно лишен престола в 1736 году, и содержался под арестом в замке Демниц, где и скончался в ноябре 1747 года.
Екатерина же, прибыв в августе 1722 года в Россию, живет вместе с матерью в Измайлове, затем в Петербурге.
После смерти царицы Прасковьи в октябре 1723 года, Екатерина находится в полной безвестности. Судьба герцогини Мекленбургской меняется после вступления на престол Анны Иоанновны.
Бездетная Анна объявляет наследником престола будущего ребенка своей племянницы – принцессы Мекленбургской Елизаветы Екатерины Христины, дочери Екатерины Иоанновны.
12 мая 1733 года Екатерина присутствует на торжественной церемонии принятия дочерью православия и нового имени – Анна Леопольдовна.
Всего через месяц Екатерина Иоанновна умерла на 41-м году жизни и была похоронена рядом с матерью в Александро-Невском монастыре.

***

Весьма необычно для царевны сложилась судьба самой младшей дочери Ивана V – Прасковьи.
Немецкий художник Корнелис де Брюин, работавший в России в начале XVIII века, так писал о ней: «Младшая отличалась природной живостью…».
Позднее Прасковью Иоанновну назвали «красивой смуглянкой».



Вполне возможно, что она повторила бы судьбу своих старших сестер, став женой какого-нибудь иностранного принца, но этого не произошло.
Вот что писал французский полномочный министр Кампредон графу де Морвилю 14 октября 1724 года: “При царском дворе случилась какая-то неприятность, угрожающая, кажется, немилостью некоторым министрам и любимцам царя. Мне не удалось еще узнать, в чем дело. Достоверно только, что некто, по имени Василий, был три раза пытаем в собственной комнате царя, тотчас же после разговора государя с Ягужинским. Называют Мамонова, майора гвардии, пользовавшегося до сих пор большою милостию князя Меншикова, Макарова, секретаря Кабинета и даже Остермана”. 21 октября Кампредон пишет: “Оказывается, царевна Прасковья родила мальчика в Москве. Она не показывается теперь. Василий, любимый паж царя, отделался довольно тяжким наказанием; но снова попал в милость на другой же день; слуга его приговорен к каторге, а что постигнет Мамонова — еще неизвестно”. Итак, Мамонов — отец ребенка.
Незаконнорожденный ребенок у царевны, да еще мальчик, — значит лишний претендент на престол! И все это при тогдашних взглядах, при неукротимом нраве Петра! Конечно же, монастырь, ссылка, батоги...
Но не случилось ничего. Мертвое молчание в придворных кругах, никаких наказаний виновным. Больше того! Прасковья венчается с Дмитриевым-Мамоновым, так звучала полная фамилия ее избранника, только брак остался до конца ее дней “необъявленным”.



Брак царевны Прасковьи продлился всего шесть лет. Ее муж скоропостижно скончался, в июне 1730 года, упав с лошади, во время сопровождения императрицы Анны Иоанновны в Измайлово.
Прасковья пережила его на год и четыре месяца, умерла в октябре 1731 года и была похоронена в Вознесенском монастыре.
___________________________________

Привеи всем. Натали, я завтра выскажу тебе свой восторг новому материалу по Романовским невестам, а сейчас делюсь статьей, которую только что прочитала. Оказалось, что ее читали сегодня и в школах у внуков.
Вчера у нас был грандиозный салют в честь семидесятилетия снятия блокады. Для Петербуржцев\ленинградцев это личная, семейная тема. Почти в каждой семье есть, были блокадники. Отца моего мужа вывезли по Ладоге в тяжелом состоянии. Если бы он не выжил - не опубликовал бы свои расшифровки и не возрожден бы был еще один утерянный язык земли. А тетя мужа умерла, не дожив двух месяцев до сегодняшнего дня. И в семье моего первого мужа были блокадники. Свекровь каждый год ходила пешком на Пискаревское кладбище с букетом выращенных цветов. Блокада для нас всех - святое. Но молодое поколение начинает утрачивать реальное представление героизма жителей Ленинграда. Вот для них будет полезно проникнуться реальностью того, что случилось семьдесят лет назад. Прочитайте и вы. Я даю всю статью полностью.

"Если б сдали Ленинград (Автор - Дмитрий Губин)

На канале «Дождь» прозвучал вопрос: «Не разумнее ли было бы сдать немцам Ленинград, чтобы избежать ужасов блокады?»

Вопрос, насколько понимаю, вызвал дикую ярость. «Да как посмели эти либерасты?!» и прочее.

Но этот вопрос внутренне непротиворечив, более того, логичен, более того, важен, поскольку лучше благодаря жестким вопросам сложить ясную картину явления по имени «блокада Ленинграда», чем забивать голову мифами.

Вопрос логичен хотя бы потому, что существует логика аналогий. Париж был сдан немцам. Париж при этом архитектурно не пострадал. Парижане при этом не пострадали — за исключением евреев, коммунистов и гомосексуалистов (им светили тюрьма и концлагерь, а начиная с 1942 года — физическое уничтожение). Так не разумнее ли было сдать Ленинград, чтобы избежать 780 тысяч смертей уже за первый блокадный год, включая самые дикие, страшные смерти — от голода и холода? (Мне приходилось говорить с блокадниками. Все они рисовали примерно одинаковую картину смертей в быту: нет отопления, не работает водопровод, нет сил, экскременты выбрасываются из окон вниз, общая апатия и угасание в апатии).

Повторяю: вопрос «Что было бы, если бы сдали Ленинград?» абсолютно логичен и нормален, потому что условное наклонение — хороший инструмент в руках историка и тех, кто неравнодушен к истории.

лично у меня - да! сидит вальяжная фашиствующая сволочь и доказывает, что Ленинград надо было сдать. И что, после сдачи немцы кормили-поили бы ленинградцев как родных? У этого урода мозги протухли?

Моя свекровь, тогда жительница Подмосковья, в оккупации прожила три недели. На счастье, зондеркоманда до них не дошла. Ничего не сожгли, никого не повесили, не успели просто, в Москву рвались. Меня до глубины души поразил один факт: высшая раса расположилась в нескольких избах, выгнав оттуда жителей. А ср..ть и сс...ть ходили в другие жилые избы!!! То ли ж...пы боялись отморозить, то ли деревенские уборные недостаточно комфортабельны для истинных арийцев!
Двоюродную сестру мужа, тогда 2-летнюю девочку, немецкая мразь ударила прикладом, просто так, для забавы, чем могла угрожать этой сволоте маленькая девочка? Она потом целый год молчала, не говорила вообще ничего!

Мой отец прожил под немцами 7 месяцев. Они получили по полной программе...

Вот что значит - сдать город немцам! А этой твари безмозглой, безнаказанно болтающей поганым языком, вечно гореть в аду!

Я уже не говорю о том, насколько этот факт, что Ленинград не сдаётся, поддерживал всю остальную страну. Особенно ту часть, которая находилась в оккупации и боролась.
Стреляла бы сама тех, кто заикается о сдаче.

да как эти подонки вообще смеют рассуждать на подобные темы? И почему только Ленинград? Может, и Москву надо было сдать? И Сталинград? А может, разом всю Россию? чего уж мелочиться...
что-то не припомню, чтобы хоть один блокадник сокрушался, почему город не сдали немцам...
_________________

Ладно, оставим в стороне патриотизм и естественное негодование к тем, кто осмеливается на подобные высказывания, и подойдём к вопросу с холодной головой.

Вопрос алогичен, потому хотя бы, что эти города не сравнимы. В т.ч. и идеологией. Ленинград воспринимался всеми как город Ленина - первого коммуниста, - город-символ, и потому уже должен был быть уничтожен.
Ленинград не воспринимался как город европейской культуры, и потому его можно уничтожить без сожаления. (Нужны доказательства? Вспомните, что стало с питерскими пригородами, архитектурными жемчужинами России).

Ну да, а в СССР - все коммунисты. Или дети коммунистов. Или просто родня-друзья-знакомые...
А ещё - мы не германцы, великая культурная нация, а славяне - которые вообще не люди, которых надо уничтожать или (великое благо - жизнь!) сделать рабами. И этот тезис Гитлера не был ни для кого тайной.

Ну как, вам всё ещё кажется, что город надо было сдать?

Кстати, Гитлер не планировал концлагерей для ленинградцев - мёртвым лагеря не нужны.

Впрочем, дальше Дмитрий Губин об этом и говорит. Дело, думаю, не в том, что кто-то сомневается в правильности принятого тогда решения, а в том, что вопрос (опрос) "Дождя" прозвучал кощунственно.
_________________

Мне на старой работе одна сотрудница рассказывала: в войну она жила в глухой сибирской деревне, жизнь тяжелейшая, мужики на фронте, бабы пашут как кони, урожай забирают на нужды фронта, народ практически голодает. В общем, выживали как могли. В один "прекрасный" день кто-то принес из райцентра слух, что Ленинград сдали… Так все буквально пали духом, буквально впали в отчаяние… как же так? Как могли сдать Ленинград?

И еще один случай: моя родственница Ляля в войну жила в огромном костромском селе, всем велели придти на пристань (весна 1942?) встречать теплоход с ленинградскими детьми. Теоретически все понимали, что там голод и холод, но всё же дети – это визг, шум, гам… Когда начали выносить (ходить многие просто не могли) безмолвных, истощенных, синюшных детей, местные бабы сначала онемели, а потом взвыли от ужаса… рыдая и причитая, понесли детей в детский дом. Ляля, которой тогда было три года, на всю жизнь запомнила эту невеселую процессию…

Но чудесным образом все дети выжили! Все! Всех выходили, выкормили, отпоили молоком…

Так что можно смело сказать, что каждой семьи коснулась не только война в целом, но и блокада Ленинграда в частности.


да мы и сейчас для них низший сорт.

Р.S. Прошу прощения, вчера со злости малость приврала… моя свекровь незадолго до войны устроилась работать на какой-то московский завод, с которым и уехала в эвакуацию куда-то за Урал, а вот ее сестра с маленькой дочкой, оставшаяся в родной деревне, попала под немца. Впрочем, никакого значения это не имеет, уточняю ради исторической достоверности…
_________________

А, знаете, этот вопрос не так уж и странен, как вам всем может показаться.
Прежде всего, прошу, выслушать меня с ХОЛОДНОЙ головой, не отвергая заранее мои доводы, ДО того момента, пока не прочитаете весь текст, того, что я сейчас напишу.
Я сейчас буду говорить о том, что, возможно, не всем понравится, но, поверьте, на то есть основания.
Этот вопрос - "А, может быть, стоило сдать Ленинград?" - просто не мог не родиться у современных людей, не очень хорошо знающих историю. Тем более, что, действительно, были прецеденты. И нет нужды так далеко ходить и вспоминать Париж.
Когда был сдан Киев, то немцы, заняв город, стали проводить тут точно такую же политику, какая проводилась ими в Париже. Да, да - в самом начале оккупации из всех военнопленных, которых было захвачено в "киевском котле" миллионами, тем, кто мог доказать, что он киевлянин разрешали вернуться домой. Жёны, матери, сёстры приходили к лагерям, и если отыскивали там "своих", или тех, кого называли немцам как "своего", почти без проверки уводили по домам. Немцы требовали только одного - чтобы этот человек устроился на работу и получил документы. Стали организовывать дополнительные магазины. Были открыты театры, кино. Городская власть официально разрешила проводить футбольные матчи на первенство города. Да, да, всё это было! Немцы стремились показать местным жителям насколько они лучше, чем советская власть, к которой у многих жителей Украины, прошедших коллективизацию, колхозы, репрессии и голод не было слишком уж тёплых чувств. Тем более, что относительно Украины у немцев в 1941 - 1942 гг. существовала специальная официальная доктрина, подготовленная и переданная Розенфельдом Гитлеру ещё в 30-х годах, согласно которой немцы должны были всячески привлекать на свою сторону как её жителей, так и жителей других национальных республик, входивших в СССР.
Под репрессии попадали только те части населения, которые страдали везде - евреи, цыгане, работники НКВД, etc.
И только после того, как немцы начали терпеть поражения в войне, они перестали заигрывать с населением на оккупированных территориях, и показали себя, как говорится, "во всей красе".
К чему я это всё говорю. К тому, что как это ни прискорбно - но ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, существуют реальные факты того, что до Сталинграда в некоторых регионах СССР даже если город и сдавался, в нём продолжала сохраняться ситуация как бы "хорошего отношения" со стороны немцев к местному населению.
И многие, кто сегодня читают про эти реальные факты, из-за своей неопытности или не знания истории решают, что если так БЫЛО, скажем, в Киеве, то, следовательно, точно так же могло бы быть и в Ленинграде. Задуматься о том, что это - Киев и Ленинград - две большие разницы, они или не могут, или не хотят. Или в принципе думают о другом...
Вот и возникают подобные вопросы...
_________________

Спасибо большое за такую реакцию на мою публикацию! Я бы и не стала делать такую огромную цитату, но внук пришел из школы и сказал, что они обсуждали ее в классе, читали вслух. Мы воспитывались яростными антифашистами, да и позже было бы немыслимо высказаться в таком духе, подвергли бы остракизму. В каждой семье ведь были свои фронтовики. Но потом патриотизм вышел из моды, все ринулись в открывшуюся дверь за кордон. И упадок образования и воспитания школьников сказывается плачевно...
А мы? Зачитываясь любовными романами, наслышаны об английской истории значительно больше, чем о нашей. Натали и Асе поэтому низкий поклон за их старания ликвидировать наше невежество своим циклом Романовские жены.
Наташа, твой рассказ о приеме блокадных детей в деревне вызвал слезы. Да нормальный человек по другому и не отнесся бы. Я и раньше иногда слышала такой довод придурков из молодежи, что если бы мы дали без сопротивления занять страну, жили бы сейчас в Германии. У меня такое вызывает бессильную ярость: всем по лбу да по подзатыльнику дать рук не хватит.

Смешные моменты тоже были… Мама Ляли, сельская учительница, ходила (не она одна, все помогали чем могли, хотя жили очень плохо) в этот детдом, ухаживала за детьми, читала книжки и т.д. И таскала с собой дочь, которую после долгих уговоров убедила подарить любимую куклу маленькой ленинградке… Ляля, скрепя сердце, куклу отдала, но потом зорко следила, чтобы ту не попортили! Судьба ленинградских детей ее не слишком волновала, а вот судьба куклы – очень даже!


Ага… в лучшем случае, за немцами дерьмо бы убирали…