Клуб поклонниц Outlander-а, а также клана Фрэзеров (18+)

Прочитала в рецензии зрителя:


И, конечно, если этот фильм смотреть с точки зрения реализма, я соглашусь. Но я смотрела сказку, и мне так нравились эти накладные ресницы на лице актрисы черно-белого кино! и наряды, и наивность, и кукольность. Именно это давало очарование сказке.

- Заназан! Ай Заназан! Хочешь грушу?
У Заназан длинные ресницы и сиреневые глаза. Волос густой, медный, без седины. Вьётся непокорными локонами у висков.
Протягиваю ей грушу. Смотрит сквозь, не отводит взгляда.
- Возьми грушу, Заназан.
Качает головой.
У Заназан оливковая кожа в рыжую крапушку. Она у нас необыкновенная, второй такой нет.
- Чем же мне тебя угостить?
Прикрывает рот тыльной стороной ладони – линия жизни нечёткая, короткая, обрывается на половине пути.
- Заназан?
- М?
- Поговори со мной.
Молчит. Пальцы бледные, длинные, на указательном левой руки – простенькое кольцо. Стоит, забавно скрестив ноги. На лодыжке – царапина полумесяцем.
- Когда успела пораниться?
Водит плечом. Улыбается рассеянно, словно в себя.
Хочется обнять, прижать к груди, но нельзя. Заназан не любит, когда к ней прикасаются.
- Если бы умела, написала бы твой портрет.
Смотрит недоверчиво. Поколебавшись, берёт грушу.
- Скажи мне что-нибудь, Заназан.
Уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Мысленным взором слежу, как она спускается по ступенькам – один лестничный пролёт, второй. Выныривает из подъездной стыни в залитый солнцем двор.
- Заназан! Ай Заназан!- зовёт детвора.
Она идёт, не оборачиваясь. Коса перекинута на плечо, кончик стянут смешной резинкой.
Двадцать лет назад была война. Она встретила её беременной. Схватки случились в бомбёжку. Скорую не вызовешь – телефоны молчат. У соседей помощи не попросишь – зачем заставлять людей жизнью рисковать. Терпела до последнего. Когда боль стала невыносимой – собрались с мужем и пошли в больницу. Под бомбёжкой. Мужа посекло осколками навылет, ребёнка не спасли.
- Заназан! Ай Заназан!- зовёт детвора.
Она идёт, не оборачивается.
Живут вдвоём со старенькой свекровью.
- На кого я тебя оставлю, когда уйду?- плачет свекровь.
Заназан улыбается кротко, безмятежно. Протягивает ей грушу.
- М-мм-м.
У неё длинные густые ресницы и сиреневые глаза. Кто-нибудь из вас видел сиреневые глаза? Я видела. У Заназан. (с)

Это просто весна.
Она не могла найти себе места, и на душе было неспокойно. Уже две недели прошло с тех пор, как вся семья возвратилась в Англию после зимовки на Аляске, а привыкнуть к старому месту не получалось.
Наверное, просто весна...
Роуз бродила по дому, задумчиво проводила руками по корешкам книг, переставляла безделушки, что теснились на каминной полке (с каждой фигуркой обязательно было связано какое-то воспоминание), а мысли витали где-то далеко-далеко, не давая возможности сосредоточиться.
Они приехали поздно вечером, после долгого перелета, открыв дверь пустого темного дома. А на следующее утро Роуз с Марией снимали чехлы с мебели, распаковывали чемоданы, стирали занавески. Роуз открыла окна, и внутрь дома ворвался еще холодный, но уже отчетливо-весенний ветер, и был виден танец пылинок, которые неторопливо кружились в воздухе.
Постепенно дом стал снова жить и дышать.
Только по ночам снились снега и фонари за окном. Фонари, неяркий свет которых пробивался сквозь занавески.
"Это просто весна", - говорила себе Роуз.
Она никогда не думала, что однажды уедет настолько далеко от дома и полюбит суровый край с его снегами и людьми.



Она не думала, что когда-нибудь Аляска сможет стать частью ее жизни.
В Англии стояли солнечные дни, и после обеда, уложив детей спать, Роуз выходила в сад. Она гуляла между старых цветников и видела, как сквозь остатки прошлогодней сухой травы пробиваются упрямые сильные сочные ростки. А на кустах уже совсем набухли почки. И сразу хотелось идти в сарайчик с садовым инвентарем, натянуть на руки перчатки, чтобы начать обрабатывать землю, еще не прогретую, но уже готовую к новой жизни.
Это все весна.
Работа в саду успокаивала, но стоило только возвратиться в дом, как снова появлялось это странное непонятное тревожное чувство. И Роуз не могла понять в чем дело. Непростое возвращение домой...
Спокойствие приносил с собой Эми, когда входил в дом, часто с каким-нибудь свертком, в котором таились всякие вкусности к чаю, Роуз сразу же бежала на кухню ставить чайник, пока он неторопливо снимал пальто, мыл руки и шел к Детям. А ей составляла компанию Собака, которая ложилась под стол, и оттуда наблюдала за тем, как торопливо руки Роуз достают тарелки, баночку с чаем, раскрывают пакет.
В этот день Эми припозднился, хотя обещал быть пораньше. Она ждала, а его все не было и не было. "Авария на дороге, застрял в пробке, "- предупредил по телефону.
Дети уже спали в своих кроватках, а Роуз бродила по дому, слушая тишину. Попыталась читать, но слова прыгали перед глазами и никак не хотели складываться в текст. Включила телевизор, но не могла вникнуть в суть того, о чем рассказывали, потому что поймала себя на мысли, что прислушивается к звукам за окном: не открылись ли ворота, не въехала ли машина?
В гостиную вошла Собака, и Роуз обрадовалась - лучшая компания. За окном по карнизам забарабанил дождь. Собака положила свою морду на колени, и Роуз долго гладила ее жесткую шерсть, пока окна наконец не осветились тусклым светом фар, и Собака не встала. Она не бросилась к двери, она все понимала. Собака уступила место Роуз.
А Роуз выбежала на улицу, схватив в коридоре с вешалки плащ. Она стояла в прохладной ночи под редким моросящим дождем и смотрела, как Эми глушит мотор, выключает фары и покидает машину, захлопнув за собой дверцу.
Он шел к дому, а она ждала на ступеньках, хрупкая, с растрепанными волосами, совсем девочка. Муж поднялся, и Роуз оказалась в его объятьях, чувствовала крепкое тело и еле уловимый аромат туалетной воды на одежде, закрыв глаза, терлась щекой о плечо и что-то пыталась сказать, но не получалось. Эми молча гладил ее волосы, прижимая к себе, спокойный, передавал свое спокойствие ей. Наконец, Роуз подняла голову и чуть виновато улыбнулась:
-Это просто весна.