Нефритовые истории бухты наслаждений

 » Нефритовые истории бухты наслаждений

Корпорация "Эротикон" приглашает всех желающих принять участие в незабываемом путешествии в мир Нефритовых историй бухты наслаждений!

Холодный и циничный Рейф Эксбридж, граф Уайклифф не верил в любовь и как чумы боялся связать себя оковами брака, пока не оказался в компрометирующей ситуации с дерзкой красавицей Франческой Поуп. Скрепя сердце, он повёл юную невесту к алтарю, намереваясь всего лишь произвести наследника и зажить прежней жизнью. Но он ещё не подозревает, что прелестная новобрачная не сдастся, пока не покорит сердце и душу мужчины, опалившего её душу огнём безудержной и пылкой страсти.  
 
Богатый повеса Марк Джексон, будущий пятый граф Стэмфорд, только-только вернувшийся из Франции, узнаёт от отца, что ему придётся жениться на леди Маргарет Перкинс, которую он помнит худым и нескладным ребёнком. В противном случае отец грозится лишить его наследства и заодно титула. Его невеста, давно и безнадёжно влюблённая в будущего пятого графа Стэмфорда, ожидает встречи и помолвки с нетерпением, ведь она до сих пор не забыла, как хорош собою Марк Джексон. Что уготовила им судьба? Сможет ли Маргарет покорить будущего мужа, ведь она давно выросла и превратилась в настоящую красавицу.
 
Когда-то наивная Эмма Роулингс отвергла ухаживания повесы и мота, знатока женских сердец, Себастьяна Мартеля, графа Брекона, прознав, что он заключил на неё пари. Чтобы не стать парией, оскорблённая девушка выходит замуж, а коварный соблазнитель наказан высылкой из страны. Долгие годы Себастьян считается пропавшим без вести и вдруг возвращается изменившимся, разбогатевшим и явно хранящим множество секретов. Теперь в арсенале у графа множество способов мести виновнице его страданий, но перед великой силой любви не может устоять даже самый стойкий циник, и вот уже Себастьян пускает в ход все средства обольщения, чтобы завоевать неприступную красавицу и провести её по знойным тропам страсти.
 
Что же объединяет их всех? То, что эти герои станут главными действующими лицами весёлого и незабываемого приключения, в которое Корпорация Эротикон приглашает вас окунуться с головой. А ещё они и не подозревают, что их истории - - это самые распространённые штампы любовных романов, которые набили оскомину читателями нескольких поколений. Однако в нашей интерпретации этим героям придётся отойти ото всех стандартов.

Жанр: исторический любовный роман, приключения.
Рейтинг: 18+
Место действия: Лондон.
Время действия: октябрь 1873
Когда: с 10-го по 15 октября
Принимаю заявки с 1-го октября.

 
Правила и расписание ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений".

Отличительной особенностью данной игры будут уже готовые пары, персонажи в которых связаны между собой распространёнными штампами, которыми читатели могли наслаждаться в любовных романах. Игроки могут встать в пары как по договору, так и "вслепую", при этом они обязаны отыгрывать предложенные им штампы на протяжении двух первых дней игры. В дальнейшем, если ваши симпатии будут принадлежать другому персонажу, и он будет свободен и ответит вам взаимностью, вы можете играть любую линию на ваше усмотрение.

10 и 11 октября - бал в Лондоне, где соберутся все персонажи игры. За это время необходимо отыграть заявленные штампы, которые перечислены ниже в списке требующихся в игру персонажей.
12 и 13 октября - охота и пикник. В этих локациях вы можете отыгрывать свои линии на ваше усмотрение.
14 и 15 октября - неожиданный поворот в игре, которые приведёт к последствиям удивительным, но интересным.

 
Список персонажей, требующихся в игру:

















 

По вопросам игры обращайтесь к ведущей.

  Добавить тему в подборки

Балы и суаре, устраиваемые лордом Клиффордом, в Лондоне ожидались с особым нетерпением. Эксцентричный Клиффорд мог устроить из любого события настоящее роскошное действо, в котором каждый из гостей чувствовал себя особенным. Маскарад, назначенный на октябрь 1873 года, не был исключением, и все прибывшие на бал к назначенному времени, тут же погружались в водоворот из ярких красок, бравурной музыки и… тайн. Шампанское лилось рекой, слуги сновали туда и обратно, разнося напитки, а музыканты без устали играли на своих инструментах, чтобы все желающие потанцевать ушли с бала, не чувствуя ног.
Бал-маскарад лорда Клиффорда распахивает для вас свои двери!

- Милый, tu dois la réveiller! Bientôt la nuit*! – раздался возле уха Саймона щебечущий голосок Лили, от которого в столь ранний час захотелось отмахнуться. – Ты просил разбудить тебя.
- Какая ночь, Лили? – прохрипел в ответ Райс. – Я только лёг. А если мне помнится, ложился я на рассвете. Подай воды.
Мелодично рассмеявшись, Лили стащила с Саймона простыню и протянула ему графин.
- Ты проспал почти до вечера. Вставай же, а-то я оставлю тебя в своей постели до завтрашнего утра. И ты пропустишь свой бал у этого напыщенного индюка.
Под индюком Лили понимала лорда Клиффорда, эксцентричного престарелого господина с козлиной бородкой и неуёмным желанием вновь жениться до Рождества. Саймону было даже любопытно, кого из нынешних девиц на выданье угробит Клиффорд – шестеро его предыдущих жён уже были на небесах с праотцами.
- Лили, ты неподражаема, - признал Райс, свесив ноги с постели и возвращая француженке полупустой графин. – Я передам Клиффорду мнение, которое ты имеешь на его счёт.
Саймон огляделся в поисках одежды, которая валялась в спальной комнате в самом живописном из всех возможных беспорядков, и нахмурился. Придётся отправляться на бал в таком виде, в котором вчера вечером он предстал перед любовницей. Балы, устраиваемые у Клиффорда, лишь поначалу вызывали у Райса интерес. Впоследствии они набили оскомину, и он бы с удовольствием променял сомнительное удовольствие присутствовать на этом вечере на несколько лишних часов, проведённых в постели с Лили. Если бы не Энтони.
Брат-близнец Саймона, как две капли воды похожий на него внешне, отличался от него характером так же, как кактус отличатся от фиалки. Впрочем, подобное сравнение было весьма далеко от обоих братьев-Райс, которых вряд ли можно было сравнить с цветами. Имеющий репутацию распутника и повесы, Энтони, впрочем, не особо сильно разнился в этом с Саймоном. Последний, правда, хоть повесой и был, но посещал будуары столичных красавиц тайно, не привлекая к себе излишнего внимания.
В общем и целом, отправлять к Клиффорду Саймон не стал бы, если бы не одно обстоятельство – просьба Энтони прибыть на этот бал и поменяться с ним местами. Братья не раз проворачивали такое, будучи детьми или подростками, но с той поры, когда оба повзрослели, необходимость в подобном почти не возникала. Впрочем, Саймон был даже рад совершить это небольшое дурачество, которое наверняка ему сойдёт с рук. Равно как и Энтони.
О событиях, которые привели к тому, что Тони потребовалась помощь младшего брата, Райс знал немного. Кажется, родители вознамерились женить старшего сына на слишком острословой и гордой особе, на которой никто в здравом уме не женится. Это если верить Энтони. А оснований ему не верить у Саймона не было. И с этой девицей ему придётся провести весь вечер, старательно отпугивая её от желаний всю жизнь – возможно, недолгую – греть постель Тони?
Саймон закатил глаза, поднял с пола сюртук, встряхнул его и тяжело вздохнул. Голова раскалывалась, жажда была столь сильной, что Райс был готов опорожнить Темзу. Вдобавок стремительно портящееся настроение в который раз делало из Саймона настоящего зверя, готового убить каждого, кто осмелится ему докучать.
- Милый, ты такой сексуальный, когда злишься, - промурлыкала Лили, впрочем, держась от Саймона подальше. – Многое бы отдала, чтобы сопровождать тебя сегодня к Клиффорду. Могу побиться о заклад – местные бутоны, которые только-только стали распускаться и выезжать в свет, проходу тебе не дадут.
- Ты ревнуешь, Лили? Полно.
Саймон зло одёрнул мятый рукав сюртука, едва не отрывая его ко всем чертям и, тяжело вздохнув, оставил попытки привести себя в порядок.
- Ты приедешь завтра, любовь моя?
- Возможно. Но скорее всего, нет. Кажется, будет пикник.
Он скривился, привлёк к себе Лили и жадно приник к её мягким губам в требовательном поцелуе, словно хотел сделать последний вдох перед прыжком в воду.
- Я буду ждать тебя.
Лили надула губки, но Райс знал, что это всего лишь попытка набить себе цену. Его любовница прекрасно развлекалась и без него, чему Саймон был только рад. Он терпеть не мог, когда ему надоедали ненужной болтовнёй и театрально-будуарными постановками. Гораздо приятнее иметь общение с дамой, которая не будет на каждое твоё слово бросать в тебя графинами с водой или бежать за нюхательными солями. Слава Всевышнему, на Авроре Темплтон, в случае, если их с братом маскарад сегодня не удастся, жениться придётся именно Энтони, а не ему.
Насвистывая какую-то шансонетку, Райс вышел из дома Лили и приготовился отбывать наказание, намереваясь ко всему и отменно повеселиться, притворяясь старшим братом.
Через час, небритый, взлохмаченный, всё ещё чертовски злой и хмурый, Саймон-Энтони Райс входил под своды особняка лорда Клиффорда, где уже собралась едва ли не половина Лондона.

*фр. Ты должен проснуться. Скоро ночь.
_________________

Гемпшир, за три недели до бала
Этим утром Грейс проснулась позже обычного, но даже это не облегчило ее состояния. Головная боль уже второй день терзала бедную светловолосую головку, но даже находясь в крайне раздражительном состоянии, Грейс со всеми была крайне нежна. Солнце, заливавшее небольшой, одноэтажный домик сквозь широкие окна, ложилось причудливым узором на пол,спотыкаясь о непрошеные препятствия. Сидя за столом в полном одиночестве, Грейс далеко не впервые за прошедшие несколько месяцев с того дня, как ушел из ее жизни муж. Человек, к которому она хорошо относила не смотря ни на что или, если так будет лучше, вопреки всему. Казалось бы, ее нежность и любовь к этому миру должны были исчезнуть, но они лишь стали сильнее, облачившись в жесткий панцирь, скованный разбитой душой.
Отгоняя грустные мысли прочь, Грейс сидела лицом к окну и смотрела на большое, старое дерево, в чьих ветвях играли солнечный свет и ветер, создавая на земле калейдоскоп теней. Покачивающие ветви дерева, стоявшего на краю небольшого леса, их размеренное и ритмичное движение слегка ослабили головную боль, поселившуюся в Грейс.
- Мне надо на воздух, - прошептала Грейс в пустоту комнаты. Сейчас она была одна, и имела все шансы умыкнуть из своего дома без каких-либо разговоров. Она жила не одна, но слуг было очень мало. Это не было проблемой в любом смысле, но порой ей так хотелось побыть одной.
Стоило выйти на улицу, как едва прогретый Солнцем ветер растрепал ее волосы, подхватил полы плаща, грозя сорвать ее с тонкой шеи. Вдыхая свежий воздух полной грудью, Грейс не могла сдержать улыбки на своих губах. Она любила осень едва ли не больше всех остальных времен года. Осенью мир готовился к большим переменам, к обновлению. В воздухе витало это нечто, предвещавшее перемены и вселявшее в душу радость. Порой было холодно и не проходили дожди, но даже таким вечерам Грейс была рада. Ведь можно было сидеть у камина до самой полуночи с приятной книжкой или слушать байки старой служанки, повидавшей на своем веку много интересных вещей.
Открыв глаза, Грейс подхватила юбки и бросилась в сторону лесочка, заливаясь счастливым смехом. Ее сердце хотело выпрыгнуть из груди от радости. Лишь только забежав за первые деревья, Грейс подхватила охапку листьев, подбросила ее и снова залилась счастливым смехом. Солнце согревало не только тело, но и душу, вновь возвращая к Грейс былую тягу к жизни. В ее возрасте рано ставить на жизни крест, теперь она это понимала. Но стоило этой мысли забиться раненой птицей в голове, как Грейс тут же одернула себя, сметая со своих губ улыбку и возвращая былую печаль глазам. Каким бы не был ее муж, все же теперь его нету среди живых, и пусть траурные одежды сменились более живыми платьями, мысленно Грейс все еще жила днем похорон.
В очередной раз тряхнув золотой гривой своих волос, Грейс оглянулась вокруг, решая в какую сторону пойти. Робкая улыбка снова появилась на ее губах, обещая в скором времени снова сиять в полную мощь. Закрыв глаза и раскинув в стороны руки, Грейс закружилась на месте, стараясь достать до какого-нибудь дерева. Коснувшись грубой, шершавой поверхности дерева, она открыла глаза и пошла в глубь леса, не сразу оторвав руку от выбранного дерева. Напевая себе под нос песенку, Грейс раскидывала вокруг листья, привнося в лесной порядок частичку хаоса.
С любопытством наблюдая за игрой лучей в густой шевелюре леса, Грейс не сразу заметила фигуру, лежавшую на земле. Как только ее взгляд упал на нее, Грейс зажала рот рукой, заглушая рвущийся из груди крик. Это был мужчина, совершенно голый мужчина, лежавший на спине с повернутой на бок головой. Резко отвернувшись, Грейс для большего эффекта еще и зажмурилась, делая несколько шагов назад и подхваченной ранее палкой пытаясь нащупать тело. Сердце пропустило один удар, когда та самая палка встретила препятствие в виде живого человека. А живого ли?
Открыв глаза, Грейс робко повернулась в сторону мужчины, стараясь не смотреть на его голое тело и сосредоточившись на его лице. Но легко было лишь говорить себе, что не будешь смотреть и совсем другое дело - пытаться это делать. Легкая паника сковала Грейс движения, лишила разум ясности мышления. Сосчитав до десяти и приказав себе успокоиться, Грейс открыла глаза и чуть прохладными пальцами дотронулась до шеи незнакомца, туда, где несильно, но все же размеренно бился пульс. Вздох облегчения сорвался с ее губ: по крайней мере он не был мертвым.
Вскочив на ноги и снимая с себя плащ, Грейс краем глаза смотрела на тело незнакомца. Она не хотела этого делать, но любопытство молодой женщины было сильнее здравого смысла. Прижав к своей груди плащ, Грейс прошлась взглядом по всему телу, старательно избегая смотреть на определенный его части, но посмотрев на них не по одному разу. Вернувшись к голове незнакомца, Грейс едва не лишилась чувств: его глаза были открыты и смотрели на нее.
- П-плащ, - слегка заикаясь, пролепетала Грейс, присаживаясь обратно на землю и накрывая им незнакомца. - Скажите, вы... вам сильно плохо? Как думаете, вы сможете встать, опираясь на меня?
_________________

Пятнадцать лет назад. Графство Девоншир.

- Отец! Отец! – Гидеон тряс за плечо бездыханное тело Тристана Айка. – Отец! – глаза защипало, но мальчик мужественно сдерживал слезы.
Рядом на полу валялся ещё дымящийся пистолет.
Мальчик не решался даже взглянуть на него, да и вообще смотреть по сторонам, видеть эти капли крови, которые словно красные слезы собрались на столе и на полу.
- Отец… - слеза всё-таки скатилась, обжигая щеку, и мальчик быстро и резко стер, размазав по щеке кровь отца. Но он уже понял, что его кумир, его наставник и друг больше не очнется. Не придет в себя, чтобы сыграть с Гидеоном в футбол, не поможет с заданием, отложив свои дела. И не будет шутить, заставляя мать хмуриться за обедом.
Сначала мама, а теперь отец. В тринадцать лет у Гидеона Айка не осталось никого, кто мог бы позаботиться о мальчике.
Он перевел взгляд на бумагу на столе, забрызганную отцовской кровью. Буквы расплывались перед глазами, но общий смысл он понял.
«В счёт выплаты долга, лорд Уитби, Тристан Айк, должен незамедлительно передать все права на владение имуществом графу Марчмену, Семуэлю Беккету… и лишается всего залогового имущества, а именно…», - и дальше следовали перечисления имущества, включая дом, в котором Гидеон провел всю свою жизнь.
В одно мгновение мальчик оказался на улице. Но в тот день он поклялся, что настанет момент, когда он сможет лишить Беккета самого дорогого в жизни.

Осень 1873 года. Лондон.

- Милорд? Какой из галстуков вы сегодня выберете?
- Давай вот этот, - Гидеон ткнул в шелковый галстук льдистого цвета. - Сегодня я должен выглядеть лучше, чем обычно, Клаус.
Действительно. Сегодня особый день. Настал час его мести давнему врагу.
Мужчина подошел к зеркалу и стал завязывать сложный узел на галстуке так, чтобы все складки легли правильно. Натренированные пальцы безошибочно сложили светло-голубой шелк.
- Черный смокинг или темно-синий, милорд?
- Ты же знаешь, что я ношу черный на балы, Клаус, - Гидеон улыбнулся одними губами в зеркале и поправил рубашку. – С этого и повелось моё прозвище.
- Конечно, милорд, - он помог мужчине одеться в черный смокинг.
- Да, ты прав, не только в костюме дело, - теперь Гидеон усмехнулся по-настоящему. – Когда леди Батерфлай соберется уезжать, найми для неё экипаж. Не хочу я снова стреляться на рассвете с её старым мужем. Я уже приносил ему свои извинения, но эта баба, словно мартовская кошка, не желает отступать.
- Будет исполнено, милорд.
Гидеон последний раз кинул взгляд на своё отражение в зеркале, пригладил рукой темные волосы и, спустившись в холл, зацепил цилиндр и трость и, накинув на плечи пальто, вышел на улицу. Дождь опять моросил, но даже шторм не мог бы остановить сегодня лорда Уитби от намеченной цели. Мужчина уселся в экипаж и прикрыл свои темно-зеленые глаза.
Сегодня вечером он лишит Беккета последнего шанса поправить свои финансовые дела при помощи выгодной партии его несравненной доченьки.
_________________

Он возвращался в Лондон.
Прошло долгих тринадцать лет с тех пор, как он последний раз был здесь. И ни за что не вернулся бы вновь, если бы не неожиданная весть о скорой свадьбе брата.
Они с Майлзом расстались на плохой ноте. Расстались как враги, а не братья. Именно родной брат поспособствовал тому, что отец отослал Адама прочь из дома. Предыдущий герцог Ричфилд был строг к своим сыновьям, воспитывая их в вечном страхе, вбивая в головы правила, по которым следовало жить, и не терпел неподчинения. Отец очень дорожил репутацией семьи, поэтому его детям запрещалось все, что тот считал недостойным. И, естественно, крупного скандала, бросившего тень на фамильное имя, старый герцог не стерпел.
Майлз был очень охоч до женщин. Охоч до такой степени, что и на балы, казалось, ходил только затем, чтобы соблазнить там очередную вдовушку. За этим занятием Адам его как-то раз и застал. И, к несчастью, не только Адам. Следом за ним в библиотеку, где происходила жаркая сцена, вошел отец, и смертельно напуганный Майлз свалил все старшего брата. Адам был ошарашен, но молча снес разразившуюся над его головой отцовскую бурю. В наказание отец решил сослать его в Америку, и Адам был готов подчиниться и прикрыть собой братский грех, ведь Майлз всегда боялся отца гораздо больше, чем он. Но вместо благодарности он получил от брата нож в спину. Последние слова, которые он слышал от Майлза, были жестоки: «Надеюсь, теперь отец лишит тебя состояния и титула, и все это получу я…» Говоря это, младший брат торжествующе усмехался ему в лицо. В ответ на это Адам лишь смерил его презрительным взглядом с головы до ног и с гордо поднятой головой покинул родительский дом. Как он тогда думал – навсегда.
В Америку он не поехал. В отличие от младшего брата, будущий герцог не любил праздности и владел несколькими торговыми кораблями и солидным счетом в банке. Один из этих кораблей он превратил впоследствии в пиратское судно, поначалу носившее имя «Черная роза». Чтобы никто не узнал в новоявленном пирате герцогского сына, Адам надел на лицо черную полумаску, которую никогда не снимал, за что и был прозван Черным Джеком.
Но он стал не просто пиратом. Он стал морским Робин-Гудом, грабившим суда противников Британской империи, и все награбленное раздавал бедным по всей Европе. Во время одной из таких стычек он и встретил Ее.
В тот день впередсмотрящий криком известил о том, что прямо по курсу ведется морское сражение – голландские пираты напали на британский корабль. «Черная роза» тут же вмешалась в развернувшуюся бойню и быстро захватила вражеский фрегат. Но британское судно уже было не спасти – от полученных многочисленных пробоин оно уходило на дно. И тогда Черный Джек со своей командой эвакуировали всех пассажиров на «Черную розу».
Ее он заметил сразу. Она смотрела на все происходящее широко открытыми зелеными глазами – то ли от страха, то ли из любопытства… Скромная одежда делала ее неприметной, но глубокий ум, озарявший лицо, привлекал внимание куда больше, чем любые нарядные тряпки. Он сам перенес ее с тонущего корабля на «Розу» и в тот миг, когда она обвила его шею своими хрупкими ручками, почувствовал странную тревогу, словно случилось что-то, после чего его жизнь никогда уже не будет прежней.
К тому времени его отец уже 5 лет как умер и, вопреки ожиданиям Майлза, Адам унаследовал и герцогский титул, и состояние, и все движимое и недвижимое имущество. Старый герцог был скуп, и не тратил деньги понапрасну, поэтому размер наследства был огромен. Эта весть застигла Адама в Саутгемптоне, где через один из своих торговых судов он вместе с копией завещания получил также последнее письмо отца, в котором тот просил его вернуться. Но было слишком поздно.
Адам вступил в права наследования, но пиратства не оставил. Море было всей его жизнью. Пока не появилась Она.
Она затмила собой все – море и ветер, солнце и луну. Он противился ее чарам, как только мог, но потерпел в этом бою свое первое поражение. Рядом с ней его заиндевевшая душа расцвела, как розовый сад по весне. Вот только она, его серая мышка, видимо, ничуть не разделяла этих чувств, потому что исчезла из его жизни также внезапно, как появилась в ней. Он даже не был уверен, что она назвала ему свое настоящее имя. Первой его мыслью было кинуться за ней в погоню, но гордость не дала этого сделать, а память не позволила забыть. Адам поклялся найти ее и однажды отомстить за причиненные ему страдания.
Ну а пока он направлялся в Лондон, чтобы впервые появиться в свете, как новый герцог Ричфилд. Как знать, может быть, на одном из светских приемов он встретит ту, воспоминание о вероломстве которой не давало ему спокойно спать по ночам.
Письмо брата с приглашением на предстоящее торжество ожидало его в Порсмуте, где Адам получал корреспонденцию – в основном, это были отчеты управляющего его загородным поместьем. Майлз удивил его – и тем, что женится, и тем, что зачем-то пригласил старшего брата на свадьбу, ведь все эти годы он не предпринимал попыток связаться с ним, Адамом. И, что скрывать, герцогу было любопытно посмотреть на ту несчастную, что готова прожить с его братом целую жизнь. Хотя, может быть, Майлз изменился в лучшую сторону?.. Но даже если так, герцог не был уверен, что готов его простить. Тот предал его. Все, кого Адам любил, его предавали. Только море да свой пиратский корабль, теперь носивший имя «Коварная мышь», он считал своими самыми верными товарищами.
Карета с фамильным гербом герцогов Ричфилд остановилась у семейного лондонского особняка. Дом… его дом, который он не видел столько лет. Краска на фасаде облупилась, ставни на окнах обветшали, и не было в нем уже прежнего величия. И куда только смотрит Майлз?
Адам взялся за дверной молоток и постучал. Дверь открыл все тот же старый добрый дворецкий Джим. Странно, но в этом взрослом смуглом мужчине, чья кожа, даже защищенная маской, потемнела от солнца, дворецкий сразу безошибочно угадал того 19-летнего мальчишку, которым он покинул этот дом.
- Добрый день, Ваша светлость, – церемонно поприветствовал его Джим.
- Добрый день, Джим, – непринужденно отозвался герцог, будто уходил из дома не на тринадцать лет, а на тринадцать минут.
Бросив дворецкому плащ, герцог сразу прошел в гостиную и, вызвав лакея, попросил известить Майлза о своем прибытии. Вальяжно развалившись на диванчике, Адам задрал ноги на его спинку и представил, как подобная поза возмутила бы отца. Усмехнувшись своим мыслям, он стал ждать появления брата.
_________________

Утро в уютном особняке георгианского стиля на Беркли-сквер наступило тихо и незаметно. Каждодневная суета окутала своей тонкой паутиной всех домочадцев. Размеренный и привычный ритм вступал в свои законные права, диктуя каждому его обязанности. Пожалуй, только для одной из особы это утро было не таким как всегда. Мисс Джудит Колдуэлл не спустилась как обычно в столовую, приказав своей горничной Бетси принести завтрак в комнату. С трудом заставив себя принять пищу и завершив туалет, молодая леди, одетая в утреннее платье, с осторожностью вышла из спальни, прижимая к груди тетрадь с нотами. Как только не старалась Бетси, но не удалось полностью скрыть бледность лица Джудит и тень печали на глазах, опухших от слез. Сев на банкету и откинув крышку рояля, Джудит с волнением открыла нотную тетрадь, между страниц которой было спрятано письмо. Послание от виконта Альберта Элфинстона принесла Бетси вместе с завтраком. Джудит боялась прочитать записку даже при верной горничной, понимая, что не сможет окончательно сдержать своих чувств, решив тогда уединиться.
Сургучная печать на письме поддалась только с третьей попытки, и мисс Колдуэлл дрожащими руками развернула листок, изучая строчки беглым взглядом. Джудит читала письмо виконта, как приговор, не подлежащий обжалованию. Рука безвольно опустилась вниз, отпустив злополучный лист бумаги. Молодая леди напоминала каменное и холодное изваяние. Слезы больше не бежали по щекам, успев иссякнуть за бессонную ночь. Грудь девушки тяжело поднималась и опускалась, готовясь встретить новый удар судьбы. Тонкие пальцы легли на клавиши пианино, из которых срывались грустные и тревожные звуки, слагавшиеся в гаммы ноктюрна Шопена до-диез минор.Мисс Колдуэлл хотелось заглушить свинцовую тишину музыкальной комнаты и не слышать отчаянные удары испуганного сердца. Только невозможно забыться и убежать от кошмарной реальности, что нависла над девушкой, подобно грозовой буре.
Говорят – беда не приходит одна. Джудит Колдуэлл уверовала в истинность этих слов. Ей не с кем было поделиться своим несчастьем. Пожалуй, единственным человеком, которому молодая леди могла довериться, была ее мать, покоившейся в сырой земле Нидерландов, куда Натана Колдуэлла вместе с семьей направили по долгу службы, и как казалось Джудит, они все были счастливы несколько лет. Там же на континенте дипломат встретил Ренэйт Вандербилт, ставшей его новой супругой, взамен Хоуп Колдуэлл. С мачехой доверительные отношения не сложились, не смотря на то, что новая миссис Колдуэлл с должным чувством заботы относилась к Джудит, но любила больше своих детей. Мисс Колдуэлл казалось, что мачеха видит в ней отражение первой жены супруга.
Мисс Джудит Колдуэлл не слыла роковой красавицей. В меру хорошенькая, по своему прелестная как подобает быть воспитанной и образованной леди, готовящейся принять покорной свой жребий. Еще вчера будущее Джудит казалось предрешенным. Ее ждала скорая свадьба и удел матери многочисленного семейства. Она совершала ровно тот путь, предначертанный молодой леди в соответствии с ее положением в обществе. Будучи дочерью дипломата, девушка решила разумно подойти к данному вопросу. Получив в своем первом дебютном сезоне несколько предложений руки и сердца, мисс Колдуэлл не спешила их принять, как многие ее сверстницы. Отец поддерживал ее решение, то ли, позволяя дочери лучше присмотреться к кавалерам, то ли рассчитывая, что Джудит сделает более выгодную партию. Сама молодая леди, видя перед собой пример собственных родителей, хотела, чтобы между ней и будущим супругом сложились дружеские и уважительные отношения, как залог стабильности семейной жизни. Как казалось мисс Колдуэлл, что такого надежного человека она нашла в лице виконта Элфинстона, начавшего ухаживать за ней в первом сезоне. В своем втором сезоне Джудит приняла предложение виконта, и об их помолвке написали в газетах. Наступившая приятная пора предсвадебных хлопот была безжалостно перечеркнута герцогом Деверо.
…Последние аккорды грустной мелодии смолкли, и в комнате снова наступила зловещая тишина. Джудит прекрасно осознавала, каким громким скандалом обернется ее позор, если он откроется всему обществу. Мисс Колдуэлл станет притчей во языцех, а на карьере отца будет поставлен крест. Она уже пожимала первые последствия: Альберт прислал письмо, прося расторгнуть помолвку. Собственный жених обвернулся от нее. Кому нужен порченый товар? Как все объяснить отцу, что его дочь сгубила ее собственная глупость.
Джудит считала себе довольно здравомыслящей особой ровно до того момента, пока случайно не подслушала разговор Натана Колдуэлла с его женой. В тот день во время конной прогулки лошадь девушки потеряла подкову, и пришлось возвращаться домой. Перед тем, как подняться к себе и переодеться, молодая леди направилась в библиотеку, чтобы взять для чтения одну книгу. За дверью послышались голоса мачехи и отца, говорящих на голландском языке. С тех пор, как мистер Колдуэлл с новоявленной женой и дочерью вернулся из Амстердама, в особняке на Беркли-сквер повелось вести беседы на важнейшие темы по-голландски, чтобы прислуга не могла понять суть разговора.

- Вчера леди Перегрин сообщила мне нечто, касающееся Джудит и виконта Элфинстона, - таинственным голосом сообщила миссис Колдуэлл.
- Вы доверяете словам первой сплетницы Королевства? - снисходительно поинтересовался мистер Колдуэлл. – Если верить леди Перегрин, то Наполеон до сих пор пребывает в полном здравии на острове Святой Елены и готовит вторжение на Британские острова.
- Все же прошу Вас выслушать меня, Натан, - настаивала супруга.
- Тогда говорите, моя дорогая…

.. Звук раздававшихся шагов в коридоре вернулся девушку в реальность. Джудит вскочила с банкетки и подхватила с пола письмо Альберта. Едва она успела спрятать послание в нотной тетради, как дверь открылась. Чета Колдуэлл вошла в комнату. Мачеха выглядела измотанной, просидев целую ночь возле постели больного сына. Отец был уставшим, задержавшись вчера допоздна по работе в министерстве иностранных дел.
- Как себя чувствует Итон? – поинтересовалась Джудит.
- Жар так и не спал, - ответила миссис Колдуэлл, приглядываясь к падчерице. – Джудит, ты случаем не заболела? Может, стоит тебя стоит осмотреть доктору.
- Со мной все хорошо. Не стоит беспокоить попусту мистера Смита, – настойчиво произнесла девушка, испугавшись, что доктор обнаружит ее позор. – Это всего лишь легкое недомогание. Бетси принесла мне вместе с завтраком отвар от головной боли. Мне уже намного лучше.
- Вот и славно, - резюмировал глава семейства и протянул дочери разворот “Морнинг пост”. – Прочитай, Джудит!
В статье говорилось о том, что граф Гренвиль, министр иностранных дел, назначил Натана Колдуэлла на важный и ответственный пост в министерстве, при этом отметив его достижения в развитии англо-голландских отношений. Джудит, как никто другой понимала переполнявшего отца чувства, будучи свидетельницей того, как много ему пришлось отдать своих усилий в Амстердаме для придачи развития нового импульса отношений между двумя странами.
- Как я же за Вас рада, папа! – радостно воскликнула девушка, обнимая отца и забывая на миг о собственной проблеме. – Вы как никто другой заслужили этого назначения.
- Поэтому я прошу тебя поехать со мной на бал к лорду Клиффорду и разделить мой триумф, - попросил дипломат свою дочь. – Твоя матушка не хочет оставлять Итона, а мне важно, чтобы кто-то сегодня из моей семьи был рядом.
- Конечно, - сказала Джудит и выдавила из себя улыбку, понимая, что не может отказать отцу в просьбе, не вызвав подозрения своим поведением.
- Я думаю, что виконт Элфинстон будет рад сопровождать тебя, - произнес Натан Колдуэлл. – Мои дорогие дамы, вынужден вас сейчас оставить и вернуться к своей работе, - с этими словами он покинул комнату.
- Думаю, стоит подняться к себе и выбрать достойный наряд для триумфа папеньки, - сказала девушка, беря в руки нотную тетрадь и идя к двери.
-Judith, je bent er vrij zeker van zijn niet ziek?* – снова переспросила миссис Колдуэлл.
- Nog steeds horosho,** - ответила девушка твердым тоном и вышла.
Джудит чувствовала, что не в состоянии открыть свою тайну и не знала, сколько сможет хранить секрет в себе, пока мачеха окончательно ее не заподозрит. Мисс Колдуэлл понимала, что виконт Элфинстон не поедет на этот бал-маскарад по определенной причине, и ее встреча с Его Светлостью, герцогом Деверо, вполне вероятна. Как смотреть друг другу в глаза после произошедшего между ними – оставалось только гадать.

_____________
*Джудит, ты точно уверена, что не больна?
**Все хорошо
_________________

Гемпшир, примерно за 3 недели до бала у Клиффорда

Солнце кокетливо играло с кончиками его золотистых ресниц и, согретый его ласковыми лучами, он не хотел просыпаться. И только тогда, когда ему в бок что-то воткнулось, а следом за этим нечто прохладное коснулось шеи, он резко открыл глаза.
Как оказалось, он спал на голой земле, а простыней ему служили густая изумрудная трава да осенние листья, чуть влажные от утренней росы. Озадаченно нахмурившись, мужчина сел и, облокотившись на столь кстати росшее позади него дерево, огляделся.
Первое, что он увидел, была молоденькая девушка. Хрупкая, светловолосая, она была похожа на ангела, сошедшего с небес. На мгновение ему даже показалось, что он умер и попал в рай. Но страшно гудящая голова, по которой словно молотом били, заставила его усомниться в подобной счастливой участи – разве после смерти такие земные беды, как головная боль, не должны оставаться в прошлом?
И тут он заметил, что сидит на траве совершенно голый. Сложившаяся ситуация сразу представилась ему в новом свете – неужели он соблазнил этого ангела и овладел ею прямо тут, под деревом? Иначе как еще объяснить его обнаженное состояние? Мужчина вгляделся в лицо застывшей перед ним незнакомки и понял, что, к сожалению, она явно видит его впервые, если судить по тому, какое изумление написано на ее хорошеньком личике.
Он вздохнул. Итак, к его прискорбию, он спал под этим деревом совершенно один, но как он здесь оказался? И где – здесь? И… кто он?..
Понимание того, что он не знает ответов на эти вопросы, пробежало по позвоночнику тревожным холодком, ставшим предвестником осознания того, что случилось что-то ужасное. Он почувствовал беду всем своим нутром раньше, чем это дошло до мозга.
Схватившись за голову, мужчина попытался спокойно припомнить, как он здесь оказался. У него болит голова – стало быть, накануне он наверняка напился. Но почему он голый? И почему, черт возьми, ничего не может вспомнить?!
Он сглотнул, подавляя панику, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Возможно, он еще не до конца протрезвел и поэтому ничего не помнит… возможно, он вспомнит все позже. Обязательно вспомнит. В противном случае он просто не знал, что ему делать.
Его растерянно блуждающий взгляд снова остановился на небесном создании, кидавшем на него смущенные взгляды из-под ресниц. Ему стало ужасно неловко, когда он понял, что она наверняка видела его во всей красе. Смущенно поерзав, он поднял колени, чтобы прикрыть свое достоинство и обнял их руками. Несмотря на эту постыдную ситуацию, он решил заговорить с девушкой, ведь она могла бы пролить свет истины хотя бы на то, где он находится.
Но она его опередила.

Он с благодарностью принял поданный ею плащ, вскинул голову к небу и по положению солнца решил, что сейчас, наверно, еще утро.
- Доброе утро, леди… мисс… миссис?.. – он запнулся, не зная, как к ней обратиться. Одета девушка была скромно, но это совсем не обязательно означало, что она простолюдинка. – У меня болит голова и я... я не знаю, где я. Не будете ли вы так любезны подсказать мне, что это за место? – спросил он, плотнее кутаясь в ее плащ и пытаясь самостоятельно подняться на ноги.
_________________

- И я проткнула его шпагой. Вот так! Самого страшного из всех пиратов!
Эбигейл едва не свернула вазу, которой её отец особенно дорожил, в запале прогарцевав по гостиной с длинной спицей, отобранной у заснувшей в кресле тётушки Миранды. На её голову была повязана кружевная шаль на манер пиратской банданы, щёки пылали румянцем, а когда мисс Лидия и мисс Кэтрин – подруги Эбигейл, с которыми она была неразлучна с детства – охали и ахали, прикладывая ко рту ладони, Эби и вовсе чувствовала себя на седьмом небе от счастья.
- И осталась на судне одна?
- Разумеется, нет! – Эбигейл перевела дыхание, заложила спицу-шпагу за пояс простого домашнего платья и посмотрела на Лидию. Историю своего чудесного спасения от лихого пирата Эби рассказывала неизменно в красках и так часто, что подруги выучили её наизусть. Но каждый раз, когда Эбигейл начинала пересказывать детали своего приключения, разумеется, сопровождая их очередной порцией небылиц, и Кэтрин, и Лидия заворожённо смотрели за её представлением, восхищённо – но чаще испуганно – восклицая и то и дело норовя упасть в обморок.
Девушки переглянулись и на их лицах появились понимающие, чуть смущённые улыбки. Рассказ Эби подходил к самому пикантному моменту.
- Разумеется, нет. Когда все пассажиры попрятались в каюты и трюм, а я осталась на палубе одна, появился он. Грозный, как шторм и такой же неистово красивый. – На этом месте Эбигейл привирала особенно искусно, потому что до сих пор корила себя за то, что момент встречи со своим спасителем помнила плохо. А порой и вовсе начинала сомневаться, что появившийся из ниоткуда грозный пират, в котором впоследствии пассажирами «Леди Виктории» был узнан лихой Чёрный Джек, прибыл спасать именно её. – Мы стали сражаться с ним бок о бок. И так увлеклись, что я даже забыла узнать его имя.
- Пусть его будут звать…
- Его будут звать Джек, Лидия.
Эби грозно посмотрела на подругу. Отчего-то ей совсем не нравилось, что на её пирата покушаются, пусть даже и таким невинным образом.
- Ну, хорошо. Только расскажи, что было дальше, умоляю!
Кэтрин подалась вперёд, безотрывно глядя на Эбигейл и та нахмурилась, размышляя, не опоздают ли они она бал, если она продолжит. Впрочем, ехать к Клиффорду ей не хотелось, а от предстоящей встречи с женихом, брак с которым был делом решённым, но нежеланным, и вовсе на душе появлялись тоска и горечь.
- А дальше я выпала за борт… О! Он успел протянуть мне руку, намереваясь вытащить меня из пучины, но юбки намокли так быстро, что стали утягивать меня на дно!
- В прошлый раз ты говорила, что укоротила их…
- Разумеется, я их укоротила. Оторвала почти до колен, чтобы было удобнее сражаться с пиратами. Оказывается, юбки совсем не предназначены для спасения, если на вас в море нападут корсары. Они будут только мешаться.
- И Джек видел тебя такой? – Лидия испуганно охнула – в который раз – и прижала ладонь к глазам.
- С оторванными юбками? Конечно, видел. Но он – пират. Он повидал ещё и не такое.
- Господь всемогущий! И как ты спаслась?
- Меня вытащили из воды. Всю промокшую, со шпагой в руке. – Эби вновь вытащила спицу из-за пояса, победно подняла её вверх, после чего подошла к тётушке и вернула «шпагу» на законное место. – К этому моменту, к сожалению, Чёрный Джек уже отбыл.
Этот момент Эбигейл приукрашала особенно сильно, ибо о том дне она не помнила ровным счётом ничего, кроме глаз незнакомца, лицо которого было скрыто маской. И то, как он нёс её на руках. Впрочем, в последнем она тоже очень сильно сомневалась. Память, будто желая сохранить её разум в сохранности - что и говорить, Эбигейл не на шутку испугалась в тот момент, когда на их судно напали пираты - стёрла почти всё, что происходило во время тех событий, когда была потоплена "Леди Виктория".
- Ах, как жаль…
- Очень жаль, Лидия.
Эбигейл тяжело вздохнула, стащила шаль с головы, отбросила её на диван и с тоской осмотрелась. Покидать уютную гостиную и отправляться на бал, где она встретится с Майлзом, не хотелось.
- Ты же ещё расскажешь нам эту историю, Эби? – Кэтрин принялась быстро обмахиваться веером, словно ей было жарко.
- Разумеется! А сейчас мне пора переодеваться.
Ещё раз оглядевшись, Эбигейл побежала к лестнице, а через некоторое время, надев домино, направлялась к лорду Клиффорду, чтобы провести в обществе жениха ещё один скучный вечер.
_________________

Графство Девоншир. За месяц до поездки в Лондон.

- Вы снова сделали это!
Аврора Темплтон, старшая дочь графа Девоншира, улыбнулась впервые с того самого судьбоносного дня первого августа, когда отец вызвал её в свой кабинет и непривычно строгим тоном отчитал за поведение в Лондоне и сообщил пренеприятное известие: ввиду распространившихся в свете слухов о неприличной связи с лордом Фитцжеральдом отец договорился о незамедлительном заключении брака, и ей предстоит поехать в Лондон в скором времени, чтобы совершить помолвку и поближе познакомиться с женихом. После слова "поближе" отец сделал паузу и с укоризной посмотрел на любимую и единственную дочь.
С той самой поры любимые братья-близнецы, Филипп и Бенедикт, делали всё возможное, чтобы развлечь и развеселить любимую сестрёнку и вот наконец им это удалось.
Сегодняшним утром отпрыски графа Девоншира отправились в дальнюю деревню графства, чтобы раздать корзины с провизией арендаторам. Отец всегда заботился о своих людях, устраивал для них праздники, поздравлял с именинами, дарил подарки. С раннего детства Аврора привыкла к благотворительности и доброму отношению к простым людям. Лорд Девоншир ненавидел высокомерие во всех его проявлениях и такие же качества он прививал своим детям, уча их тому, что Господь создал всех своих чад равными. И уж если кого он более одарил своей милостью, то дарованными богатствами надобно делиться.
Рыжеволосая троица шла по проселочной дороге. Модными высокими ботинками Аврора пинала ни в чём не повинные осенние листья, вымещая на них злость и досаду, братья несли корзинки, по две в руках, и постоянно перебегали из стороны в сторону, спрашивая:
- А это кто? А кто я? Кто я?
И это было так глупо и смешно, что Аврора не смогла сдержаться и расхохоталась, вспоминая, как таким же образом братья всегда озорничали в детстве. Похожие как две капли воды, что даже родные мать и отец не могли различить их, братья пользовались этим вовсю, всех вовлекая в свои проделки. Могла различить их только Авроре, но и ей удавалось это далеко не сразу.
Далеко разносящийся смех привлекал местных жителей. Из мясной лавки на дорогу выглянул грозный толстяк-хозяин в замызганном кровью фартуке. Вытирая лезвие топора грязной тряпкой, он производил устрашающее зрелище. Когда он замер и уставился на Аврору недобрым взглядом, смех застрял где-то в горле. Не каждый день на тебя смотрят мясники с топором наголо так, будто хотят поймать и разделать твою тушку.
- Фиона Грейджой! Как тебе не стыдно? Вырядилась как знатная дама, а долг за мясо не отдаёшь! – вопил толстяк, потрясая топором, усы его топорщились над пухлой губой, и хотя никакой Фионы рядом не было, Аврора понимала, что обращаются к ней.
- Я тебе говорю, тебе, - продолжал буйствовать мясник, а в окнах домишек стали появляться любопытствующие жители, некоторые даже вышли из домов полюбоваться развернувшимся зрелищем.
Аврора была девушкой смелой и в обиду себя обычно не давала. Попробуй-ка поживи с двумя братьями-сорванцами. Но даже она опешила, недоумевая, отчего её принимают за другую девушку.
- Люди добрые, что же это делается в нашем мире, когда честным работягам приходится в долг мясо давать, а они тратят денежки на тряпки? – вопрошал мясник, качая головой.
- Пип, Бен, сделайте же что-нибудь, пока я не надела корзинку этому болвану на голову! – возмутилась Аврора, потом передумала и решила просто покинуть поле одностороннего боя, но любопытство победило. – А лучше узнайте, за кого меня приняли. Хотя, скорее всего, он просто пьян…
Любопытно, неужели у неё есть двойник? Сохраняя невозмутимый вид, Аврора поджидала братьев. Какого же было её удивление, когда вмиг угомонившийся деревенщина указал топором, а братья подлетели к Авроре, уволакивая её куда-то.
- Скорее, сестрёнка, мы должны найти эту самую Фиону. Мясник говорит, что она – твоя копия!
Стоило добраться до указанного места – небольшого домика местного пастора – и спросить Фиону Грейджой, как Аврора поняла, что Господь и её одарил своей милостью. Девушка, вышедшая навстречу гостям, была настолько похожа на Аврору, что могла быть её сестрой. С сожалением отвергая мысль о родстве (а Авроре всегда хотелось иметь сестрёнку), Аврора снова подумала о своей тяжкой участи.
Удивительная схожесть натолкнула на вполне очевидную мысль – если братья с такой лёгкостью выдают себя друг за друга, почему бы этой Фионе не выдать себя за Аврору? Опасная затея, но не было никаких душевных сил общаться с негодяем-женихом. Аврора была готова отдать всё что угодно за возможность не встречаться с ним, не говорить, не видеть насмешку в глазах, не слышать его оскорбительные речи… На всё что угодно.
Сердца коснулась привычная боль, стоило вспомнить унижение, испытанное год назад, когда Аврора совершила самую великую глупость в своей жизни – предложила Энтони Райсу себя в качестве жены. Ей казалось это смелым поступком, наперекор лжи и фальши, что пропитывает светское общество. Именно для того, чтобы найти жениха, она прибыла с отцом и братьями в Лондон. Отчего бы честно не признаться в сделанном выборе тому, к кому лежит сердце? Приятное общение с Энтони внушило ей ложные надежды и иллюзии о том, что он может принять её искренний порыв и ответить взаимностью. Но она жестоко ошиблась и поплатилась за свою глупость.
Он отверг её предложение самым унизительным способом, опешив и рассмеявшись в лицо, а потом ещё и насмехался над Авророй, называя её наглой прилипалой – она сама это слышала, собственными ушами!
Те мелкие уколы, что она причинила Энтони, нашёптывая о нём гадости всем знакомым, мол лорд Фитжеральда его любовницы не пускают в постель ввиду его немощности в любовных утехах, не принесли особой радости, зато самой Авроре пришлось спрятаться в деревне, поскольку самодовольный лорд не стерпел нападок на свою мужественность и в свою очередь испортил репутацию дочери лорда Девоншира. И ей выходить за такого мужчину замуж? Да никогда!

Лондон. Бал-маскарад

Как славно, что Фиона оказалась сговорчивой, отчаянно нуждалась в деньгах и обладала всеми качествами леди. Навести ей лоск было делом весьма несложным, и вот настал тот день, когда перед лже-Авророй Темплтон и её лже-компаньонкой открылись двери особняка лорда Клиффорда. Стараясь быть неприметной в плотном синем бомбазиновом платье и шляпке с вуалью, Аврора двигалась по направлению к фикусам, чтобы там спрятаться ото всех. В первую очередь, от лорда Фитцжеральда, с которым пусть разбирается Фиона, задача которой – сделать так, чтобы свадьба ни за что не состоялась. И пусть сердце от волнения рвётся из груди, а руки в кружевных перчатках до треска сжимают бокал с пуншем, губы искусаны и страх перед разоблачением отравляет кровь, и Аврора ищет среди нарядных гостей ненавистного лорда, не представляя, что почувствует при его появлении. Пусть. Самое главное, что ей с ним не придётся видеться. Она спасена.
_________________

Маленькая деревенька в графстве Девоншир.

Фиона смахнула со лба пот, периодически набегавший на глаза, и посмотрела на лужайку за домом, где играли ее младшие братья и сестры. По заведенной издавна привычке, Фиа принялась их пересчитывать: один, два, три, четыре, пять, шесть… шесть?! Где седьмой? Так, еще раз… Полли, Вилли, Салли, Черри, Поппи, в люльке спит Викки… а где Сэмми?! Фиона сразу же бросила стирку, сорвалась с места, как испуганная наседка с шеста, и подбежала к детям. Один, два, три, четыре, пять… нет, их было только шесть! Испуганными глазами она обвела небольшой огородик, где выращивала овощи, ставшие в последнее время их единственной пищей, и заметила, как рядом с вилком капусты мелькнула маленькая пяточка. Фиа подбежала и подхватила двухлетнего Сэмми на руки. Его ладошки и рот были все вымазаны в земле – значит он снова ее ел! Горестно охнув, Фиа подошла к ведру с водой и принялась отмывать задорно смеющегося братика.
В это время рядом с ней оказалась пятилетняя Салли, и робко потянула ее за юбку.
- Фиа, я есть хочу!
Фиона повернулась к сестричке, присела рядом с ней, и погладила ее по голове, виновато улыбаясь:
- Я знаю, золотце. Скоро будем обедать.
- Снова бобы? – Салли смешно скривила носик.
- К сожалению, да. – вздохнула Фиона. – Ты же знаешь, у нас пока нет возможности купить что-то еще.
Сестренка обняла ее за шею и сказала просто:
- Знаю, Фиа.
Фиона с трудом подавила комок в горле. Три месяца назад умер их отец, служивший пастором в этой небольшой деревушке в Девоншире. А перед ним, в родильных муках, давая жизнь Викки, умерла мать. Фиа осталась совсем одна с семью детьми.
Ей было уже 20 лет, она была самой старшей. Следом за ней шла Полли, которой исполнилось семь. Совершенно неожиданно в семье Грейджой после большого перерыва один за другим подряд родились семь детей. И теперь Фиона осталась их единственной опорой.
Они находились в сложной ситуации. Отец жил на скромное пасторское жалованье и с такой оравой ребятишек не имел возможности отложить денег на черный день. Мать, происходившая из знатного аристократического рода, была отвергнута своей семьей после решения выйти замуж за скромного сельского священника. После смерти родителей Фиона написала родне матери, подавив гордость и прося о помощи, но ответа не получила. И вот теперь, со дня на день их могли выселить из домика священника, в продуктовых лавках на ее имя накопились приличные долги, а у нее не было ни гроша. Она даже не представляла, что они будут делать, если окажутся на улице. И даже если не окажутся – тоже. Пока их хоть как-то кормил маленький огородик, но уже сейчас выращенных на нем овощей катастрофически не хватало. Сама Фиона почти ничего не ела, думая лишь о том, как прокормить детей. Ее бедные крошки! Что если у нее их отнимут? Она этого просто не переживет! Фиа обожала своих сестер и братьев, и кроме них у нее никого больше не было. Она не может допустить, чтобы у нее их отобрали. Прижимая к себе одной рукой Салли, а другой Сэмми, Фиа прошептала:
- Что же нам делать? Что делать…
Единственным спасением могло стать замужество. Фиа не могла пойти работать, ведь тогда ей пришлось бы разлучиться с детьми, может быть, даже отдать их в приют, а ей была невыносима сама мысль об этом. Но и шансов выйти замуж у нее не было. В их деревеньке не имелось желающих взять на себя ответственность за жену и семерых детей впридачу. И у Фиа не было ни малейшей возможности оказаться на лондонской ярмарке невест, да и окажись она там, одной лишь красоты было бы недостаточно, чтобы привлечь жениха. У нее не было ни приданного, ни высокого происхождения, только хорошенькое личико. Иногда она задумывалась о том, что ей остается только один путь – в куртизанки. И скоро настанет момент, когда уже будет не избежать такой участи.
Фиона каждый день истово молилась о том, чтобы Господь Бог подсказал ей выход из сложившегося положения и в один прекрасный день он ее услышал. В тот день на пороге их дома появилась леди Аврора Темплтон, являвшаяся точной копией самой Фиа, и предложила ей авантюру, за которую готова была щедро заплатить. Фионе не оставалось ничего другого, как с благодарностью согласиться.

Лондон, бал.

И вот она в Лондоне, на первом в своей жизни балу. На ней шикарное бальное платье, в котором она чувствует себя странно неловко. Мама воспитала ее настоящей леди, такой, какой была она сама, и Фиона изо всех сил старается держаться уверенно, мысленно прокручивая в голове все, что говорила Аврора, приехавшая с ней на бал в качестве ее компаньонки, но уже оставившая ее одну. Эта удивительно похожая на нее девушка весело живописала Фионе всех сколько-нибудь значимых представителей высшего света и теперь ей оставалось только ничего не перепутать. Пока что Фиа робко жалась к нише в стене и наблюдала за прибывшими гостями, узнавая каждого по описаниям Авроры. А где же, интересно, тот самый Энтони Райс? Аврора отзывалась о нем как о негодяе, но при этом очень красивом негодяе. Руки Фионы, несмотря на тепло в бальном зале и атласные перчатки, похолодели, но держалась она достойно. Хотя, если она хочет отпугнуть нежеланного жениха Авроры, ей следует вести себя совсем, совсем недостойно. Боже, Господи, что же ей делать? Она в своей жизни и мухи еще не обидела и понятия не имела, как держаться с мужчиной и что такого сделать, чтобы его оттолкнуть. Фиона сглотнула и решительно расправила плечи, когда заметила, что к ней направляется симпатичный мужчина, являвшийся, судя по описаниям Авроры, лордом Перришем. В ту же минуту Фиона решила, что, возможно, флирт с другим мужчиной - неплохой способ раздосадовать лорда Фитцджеральда. Она улыбнулась подошедшему мужчине сначала робко, затем более смело, и сама не заметила как оказалась вовлечена в веселый флирт.
_________________

- Клянусь, он может поспорить своим размером с самим Кохинуром! – Пышущий здоровьем и сигарой граф N вглядывался в алмаз, лежащей в резной шкатулке так пытливо, что Себастьяну показалось, что глаза жадного до драгоценностей графа вот-вот вылезут из орбит.
- И цвет… Роскошный, не так ли? Я считаю, зря Кохинур переогранили. Он потерял свою уникальность.
- Всё ради прозрачности цвета, Мартель. – Граф наконец, оторвался от созерцания алмаза, и Себастьян захлопнул крышку шкатулки, дав знак слуге унести ее.

- Не всё то золото, что блестит, - выдал Мартель банальную истину, поднося ко рту стакан бренди. С некоторых пор алмазы стали его страстью. Неограненные – особенно. В них была какая-то непередаваемая чистота и прелесть. То, чего камни становились лишены после вмешательства человека.

- Именно. Кстати о золоте, блеске и роскоши. Завтра бал у Клиффорда, ты слышал?
- Немного. В городе судачат о том, что этот лорд не жалеет ни денег, ни слуг, когда затевает подобные увеселения.
- И они не лгут. Но ты сам все увидишь своими глазами.

Себастьян внимательно посмотрел на своего старого друга, чуть прищурившись, будто прикидывал в уме, стоит ли ему отправляться на завтрашний вечер, приглашение на который он получил едва ли не по возвращении в Лондон. Он был выслан из страны довольно давно, чтобы об этом помнили и говорили во всех гостиных.

И слишком недавно, чтобы это успел забыть сам Мартель. Сегодня и сейчас он был другим. Не таким глупым. И богатым как Крез. Сочетание слишком нравящееся самому Мартелю, которого в Лондон привело желание мести.

- А дамы? Какие женщины посещают эти… балы? – стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, уточнил Себастьян, допивая бренди одним глотком.

- Самые разные. От едва оперившихся пташек, выезжающих в свет впервые, до разряженных матрон, которые их сопровождают и лупят по рукам веерами всех вероятных женихов, считая, что это жест кокетства.

Граф запрокинул голову и расхохотался, довольный своей шуткой.
- Иными словами, у Клиффорда будет весь лондонский высший свет?
- Если не больше! Клянусь, я уверен, что к нему съезжаются даже все окрестные графства!

Себастьян растянул губы в усмешке, услышав то, что хотел. Вероятность, что у Клиффорда будет Эмма, весьма велика. Первым делом по приезде в Лондон, Мартель навел о ней справки. Вышла замуж, чтобы скрыть пятно позора, которое он – Себастьян Мартель – и поставил на ее репутации. Овдовела, что было ему только на руку. И, в довершении ко всему, больше не была той невинной овечкой, которая едва не погубила его жизнь, когда он был молод и глуп. Что ж, вечер у лорда Клиффорда обещал быть томным.

Надев темную полумаску, Себастьян Мартель шагнул в любезно распахнутые для него дворецким двери, тут же попадая в водоворот веселья, приправленного гомоном голосов, от которого чуть позднее заболят головы у доброй половины гостей. Он цепко оглядел тех дам, которые попались ему на глаза первыми, будто рассчитывал на то, что ему повезeт, и Эмма окажется среди них.

Подхватив с подноса слуги бокал бренди, Мартель неспешно двинулся вперед, словно лайнер навстречу айсбергу. С той лишь разницей, что Себастьян был уверен – после этого столкновения выживет именно судно. А глыбе льда надлежит отправиться на дно, где ей и полагалось быть.
_________________

- Шарлотта, может все-таки будешь булочку? Свежая, только испеченная. Я же знаю, ты их так любишь, - приговаривала кухарка, стоило мне появиться на кухне. А ведь я за яблоками так-то пришла. Посмотрела на миску заполненную выпечкой, но не сдалась, хоть она и манила, своим запахом.

- Спасибо, но я не голодна.

Подхватила яблоко и выскочила их кухни от греха подальше. Знаю ведь, что сложно удержаться, когда тебя окружает такое разнообразие, но все равно по привычке – иду. А ведь уже не ребенок. Родные об этом неустанно напоминают, не давая забыть, что пора бы присмотреться к кавалерам. Только не нужен мне никто, у меня есть мужчина – который снится мне во снах, о котором я мечтаю.

Родители же настроены серьезно и бал - последний шанс избежать женитьбы, а точнее наоборот – после него я должна указать на своего избранника, иначе мне его покажут сами.

Сейчас же стоя среди вороха платьев, я должна выбрать такое – которое сразит наповал, мужчину моей мечты. Ведь на этом балу – я должна не просто всех затмить, а завоевать человека, который никогда еще не был моим. Во снах это легко, в мечтах – он спасает меня от участи брака без любви. А вот на самом деле… Мне страшно… Вдруг, я так и осталась для него надоедливым ребенком, коим всегда была.

Стоило выйти за пределы своего дома, как прохлада пробралась сквозь шаль, поежилась, кутаясь в нее плотнее. А ведь хотела выглядеть красивой и элегантной, а приду с синими губами. Прикусила губы, пытаясь придать им красноты. Он просто обязан обратить на меня внимание. Иначе… об иначе думать не хотелось.
_________________

- Марк, ты должен, - почти крикнул отец. Он стоял у стола, на котором высился ворох бумаг, газет, распечатанных писем. Обычно аккуратный до педантичности, сейчас граф Стэмфорд являл собой образчик джентльмена, ударившегося в панику: растрепанные седые волосы, плохо выбритое лицо, расстегнутый воротничок, потерявший свою жесткость. Отец сцепил за спиной руки только для того, чтобы я не видел, как дрожат его пальцы. - К концу года кризис заденет промышленность, и наши доходы значительно уменьшатся. Сталелитейные заводы…
- Я не понимаю, еще в мае, когда я отправился во Францию, дела нашей семьи шли в гору. Что могло произойти за полгода? Как кризис задел нас?
Мне не понравилось, что отец опустил глаза. Прежде он достойно держал лицо.
- Отец? Я списывался с вами, и вы меня заверили, что венская биржевая паника нас не тронула.
- Я вложил все свои свободные средства в акции железной дороги Соединенных Штатов. Благодаря им через год наш капитал должен был увеличиться вдвое, но… Я получил письмо от доверенного лица, что в начале сентября банковская фирма, ссужающая деньгами строительство, обанкротилась. Теперь эти акции годятся только для растопки камина, - граф Стэмфорд поднял со стола пачку бумаг с вензелями, но не удержал ее, и акции веером рассыпались по полу.

Я отвернулся к окну. Над Темзой стоял туман. Одинокая баржа, груженая углем, не спеша рассекала черные воды реки, обезображивая и без того унылый вид. Протяжный бой корабельного колокола заставил поежиться.
Моя доля материнского наследства надежно работала в текстильной промышленности, но вот риски отца могли пошатнуть большую часть его состояния, а вместе с ними обрушить семейное сталелитейное дело в Южном Уэльсе.

- Марк, ты должен, - опять повторил отец, устало садясь в кресло. – Нужен приток свежего капитала. Если ты мне откажешь, я вынужден буду лишить тебя наследства, - увидев, что я ухмыльнулся, он быстро добавил, - а заодно и титула. Перкинс дал согласие на брак. Малышка Маргерет…
- О, боже! – я резко повернулся к отцу, не веря своим ушам. – Вот кого вы выбрали мне в жены? Цаплю Маргерет?! Но она же еще ребенок!
- Ну, честно говоря, я не спрашивал, сколько ей лет, - замялся отец, - в тот момент я думал совершенно об ином… Конечно, если кризис не заденет сталелитейную промышленность, мы останемся с капиталом, пусть не таким большим, как прежде, но…
- М-м-м, - я схватился за голову, больше не в силах слушать лепет отца. Острое желание выпить погнало меня в библиотеку. Я рухнул на кушетку и потянулся к столику, на котором поблескивали стеклянными гранями пузатые бутылки.

В три глотка я осушил бокал вина, налил еще и снова выпил. Почувствовав, как тепло растекается по груди, оттесняя лихорадочную дрожь, я закрыл глаза.
Цапля Маргерет… Моей женой будет цапля Маргерет…
Я и лица ее толком не видел. Кроме темных волос и нескладной фигуры никаких других воспоминаний. Какое мне было дело до маленькой девчонки? А теперь она станет моей женой, ляжет со мной в постель…
Я опять опрокинул в себя бокал крепленого вина. Закружилась голова, и я припомнил, что ничего не ел, с тех пор, как пересек Ламанш.
Не могу поверить, что еще вчера вечером я находился во Франции. Последний поцелуй Софи – сладость, смешанная со слезами расставания. Дотронувшись пальцами до губ, я разбудил услужливую память.

- Мон шери…
Я приложил белый платок к губам и увидел на нем капельки крови. Голубые глаза Софи озорно блеснули.
- Теперь я буду бояться доверить тебе иные части своего тела.
- Р-р-р, - Софи скользнула остро отточенными ноготками по груди, оставляя на коже красные следы, но тут же провела по ним языком.

Я втянул воздух, когда она сомкнула губы на моем соске.
Я стоял перед Софи, которая проворно выправляла расстегнутую рубашку из брюк, и аккуратно вытаскивал заколки из ее густых волос. Шпильки со звоном разлетались по комнате, теряя жемчужные головки и искусственные цветы. Мой фрак с жилеткой уже лежали на полу. Галстук, перестав быть бантом, еще держался за шею, но вскоре цепкая женская рука добралась и до него и резко стянула его вниз.
Нетерпение съедало нас.
Шорох трущейся материи возбуждал, что не прошло мимо внимания Софи. Она плавным движением ладони прошлась по моему голому животу и, задержавшись на брюках, погладила через ткань напряженный бугор.
Мне не хватило воздуха, когда я нашел ее губы и вернул болезненный поцелуй.
Я опустил ладони на ее открытые в бальном платье плечи, проведя ладонями по гладкой коже, кончиками пальцев добрался до тугих сосков и попытался сдвинуть плотную муаровую ткань, но она не поддавалась.
- Я не могу позвать прислугу, - возбужденный шепот Софи сродни шороху одежды добавил желания. – Придется тебе помочь.

Через некоторое время я гладил ее тело, на котором корсет оставил следы.
- Кто тебя научил так ловко обращаться с женской одеждой?
- Женщины.
- Ты быстро справился.
- Опыт.
- Большой опыт?
- Значительный.
- О! Я чувствую его.
Ее пухлые губы обхватили напряженную головку и втянули ее в рот. Язык шелковой змейкой прошелся по окружности, заставив замереть и начать считать.
Нет, я не считал, сколько раз ее горячий рот втянул мой возбужденный донельзя орган, я пытался отодвинуть взрыв наслаждения. И мне почти удалось, но чертовка слегка прикусила головку, и семя брызнуло ей на грудь.
Пальчиками она растерла белую жидкость вокруг сосков и издала стон, полный вожделения. Мои руки присоединились к ее пальцам, и вскоре плотная грудь влажно поблескивала в свете одинокой свечи.
Ее мягкое тело льнуло, и мой жеребец, обласканный женскими руками, встрепенулся для новых скачек. В эту ночь Софи оседлала его трижды.

Сейчас, сидя в кабинете в родовом особняке, прикладывая прохладную бутылку с вином к раскаленной голове, я мучился от бессилия что-либо изменить. Как я могу променять постель с пышным телом Софи на брачное ложе с щуплой фигурой цапли Маргерет?
_________________

Имение Эммы. Настоящее время.

- Бал... Бал... Бал... Я, конечно, понимаю, что от такого предложения не отказываются, но... Опять это пресловутое НО! - Эмма сидела за столом в кабинете, вертя пригласительное письмо. - Но мой гардероб не настолько моден и шикарен, а потратить десятки фунтов на платья не очень разумно, когда лучше приобрести одну или две лошади в поместье. И зачем я нужна на этом балу? Я вдова, живу в деревне, кому я интересна настолько, чтобы меня видеть? И кто обо мне все еще помнит?
Эмма стремительно прошла в свою гардеробную и распахнула двери шкафа:
- Зачем я пересматриваю наряды, если ехать не собираюсь? С другой стороны, только ленивый не судачит об этих балах. Столько лет безвылазного сидения в деревне - может все-таки развлечься? Решено! Прикуплю одно или два платья и все! Я уже давно не дебютантка, так что разряжаться в пух и прах нет смысла.
После этой мысли тело пробил озноб, побежали мурашки: так было всегда, стоило Эмме вспомнить Мартеля. Этот паразит умудрился очень быстро задурманить голову и практически лишить репутации. Это благодаря ему Эмма вышла замуж и сидит в деревне. Это он лишил ее возможности влюбиться и выйти замуж за того, кому бы она симпатизировала, а не за того, на кого указал отец!

- Как же хорошо, что его выслали из страны! - громко произнесла Эмма. - Видеть его не желаю! Ни-ког-да!!! Еще бы забыть тот единственный поцелуй...
- Хилл, - крикнула женщина, открыв дверь комнаты - Хилл, собираем багаж! Я еду в Лондон на самый потрясающий бал! И надеюсь, что обойдется без приключений...

- Ну и правильно, - проговорила появившаяся экономка, - негоже прятать такую красоту в деревне. Найдете там себе достойного мужа, Вы же такая умница и красавица.
_________________