О чём поют седые менгиры (18+)

 » О чём поют седые менгиры (18+)  [ Завершено ]

О ЧЁМ ПОЮТ СЕДЫЕ МЕНГИРЫ. ПЕРВАЯ КНИГА

(ЛР – фэнтези с историческим антуражем, 18+)
Автор: Зызыкина Елена
Редактор: Болтачева Елена

Аннотация:
Потерявши, плачем…
Оплакивать – привилегия в утешение слабых. Слёзы - роскошь, недоступная могучим и сильным духом воинам. Навеки теряя любимых, они выжигают себя изнутри. Переплавляют обожжённые горем души в каменные тверди и, выдрав их из груди, менгирами скорби вонзают в сырую землю, после чего, избавившись от страданий, проклятыми ангелами уходят в мир тьмы.
Стоит древний менгир в надежде, что рано или поздно воин вспомнит и вернётся за душой. Стоит и с грустью взирает на бренную землю смертных. Но изредка в одном из миллионов живых узрев боль себе подобную, и жгучее стремление к исцелению, и судьбой данный шанс на него, проникнется к путнику симпатией и сочувствием. Не пожелает заточённая в камень душа той же участи душе родственной. Не захочет, мятежная, дать затеряться ей в песках времени. Тогда запоёт менгир колеблющемуся в сомнениях страннику свою колыбельную и спящему поведает, что было, что есть и что будет, если отречься от новой любви… Любви во спасение.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Debera)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: Дата последней модерации: 30.12.2020


___________________________________

 » Пролог

Каледония. 432 год н. э.
Отвесные стены ущелья, растянувшиеся по обе стороны горной тропы, сужались с каждым пройденным ярдом, грозясь окончательно сомкнуться перед одиноким всадником. Он забрался в самое сердце Грампиан. Гиблое место. Сюда не проникали ни ветер, ни солнечные лучи, лишь зловещий крик старого ворона да стук копыт коня нарушали покой каменных глыб, безжизненных настолько, что даже мох на них не приживался. Гнедой сопротивлялся. Едва всадник ослаблял поводья, конь беспокойно мотал головой, исступлённо ржал и пятился назад, норовя повернуть обратно. Страх гнал животное назад, где оставались пришлые чужеземцы с неведомой земли Шлезвиг. Вооружённые до зубов, они неизменно следовали по кровавым следам раненного всадника.
Кровью пропитались его брюки и накрепко привязанный к седлу тартан, кое-где ещё различимо сине-красной расцветки, что говорило о принадлежности мужчины к клану жестоких северных горцев. Необычно чёрная для человека кровь стекала на голенища сапог, а с них на усеянную скальником тропу. Всадник держался в седле нетвёрдо. Крупное тело его клонилось набок, грозясь свалиться на землю. Непонятно, почему в таком состоянии его не заботили раны. Напротив, мрачной решимостью гармонично сочетаясь с ущельем, он продолжал путь и периодически намеренно ранил себя ножом, будто задался целью собственной кровью оживить мёртвый гранит. Трудно сказать, обезумел ли он от боли или, судя по седым волосам, едва достающим до плеч, с возрастом разум отказывал ему служить, но в здравом рассудке навряд ли человек займётся таким членовредительством.
Тропа неожиданно повела за угол, опустилась ниже прежнего уровня и ушла в сторону, уступая место горному ручью. Небольшим водопадом вода вырывалась из подземного плена горы и с шумом билась о камни. Вот где затерялось солнце! Играя всеми оттенками синего и голубого набирающей силу реки и буйством изумрудного оккупировавшей стены ущелья растительности, природа ожила и до неузнаваемости преобразилась. Освещённая яркими лучами полуденного светила, теперь она пленяла взор своей красотой и гостеприимной хозяйкой манила подзадержаться незваного путника в её великолепных чертогах.
Однако, кому как не горцу знать, насколько непредсказуемы готовые обрушиться камнепадом отвесные скалы, в которых безвредные ручьи стремительно превращаются в бурные реки, а в сочной траве скрываются ядовитые твари? Не оценил всадник представшего перед ним пейзажа. Его больше волновал ворон, который неотступно сопровождал мужчину с тех пор, как он вторгся в царство Грампиан. Птица кружила над ним, сопровождая полёт громким, отрывистым криком. Задрав кверху голову, седок всматривался в чёрную точку на небе, и вот тогда, хорошенько изучив необычное его лицо, можно было с уверенностью сказать, что этот седовласый горец отнюдь не стар.
По-мужски тяжёлый, выпирающий вперед подбородок свидетельствовал о волевом характере. Низко расположенные надбровные дуги и ярко выраженные скулы добавляли европейскому типу лица лёгкий восточный колорит. Опушённые короткими, неприметными ресницами глубоко посаженные глаза, от которых к вискам расходились нити мелких морщин, не несли особой привлекательности, если бы не вдумчиво-проникновенный взгляд, свидетельствующий о недюжинном уме. Нос с тонкими крыльями слегка искривлён в переносице, на которой оставался заметным старый шрам. Особо впечатлял широкий рот с рельефно очерченными, неполными губами. Верхняя, несимметрично изогнутая, выдаваясь вперёд, была чуть вздёрнута с правой стороны, производя впечатление мягкой усмешки, отчего казалось, что мужчина насквозь видит тебя и знает наперед, что ты из себя представляешь.
Нет, всадник совсем не был стар. Это был наделённый неординарной, примечательной внешностью зрелый муж в расцвете лет, за плечами которого осталась какая-то таинственная история, повлиявшая на цвет его волос.
Описав в воздухе круг, чёрный, как зола, ворон снизился в полёте, зашёлся раздражающим, гортанным карканьем и устремился вперед, подначивая путника ехать за ним. Полоснув ножом себя по бедру, всадник пустил шагом коня. На развилке разбивающаяся о прибрежные камни речушка на прощание обдала его холодными брызгами и повернула налево. Райский оазис скрылся за массивом скал, которые ещё долго сопровождали продвижение горца, пока внезапно не расступились перед обширным плато, распростёртым зелёным ковром вплоть до пропасти.
Это было пугающее и одновременно притягательное место, как всё непостижимо таинственное. Настоящее древнее капище по центру равнины, представлявшее из себя десятка два или три установленных в полукольцо каменных глыб. Как они здесь оказались, кто их принёс и с какой целью - предки предков ныне живущих умалчивали историю их появления. Словно сотворенные руками неизвестного великана, скрывшего свою к ним причастность и растворившегося во времени, они стояли здесь так давно, что фактически вросли в почву. Растительность, облюбовав их основания, цепляясь за необтёсанные мелкие уступы, тянулась по серым камням к солнцу. С попеременной силою что-то насвистывая, по плато разгуливал ветер. Наверно, он один ведал загадку менгиров, но разве поймёшь язык ветра?..
Настороженно осмотрев плато, неулыбчивый мужчина заметил ворона. Устроившись на каменной глыбе, чёрной блестящей бусиной правого глаза старая птица наблюдала за седоком, склонив голову набок. Горец в ответ наклонил свою в другую сторону. Этим инстинктивно сделанным жестом от человека так разительно повеяло чем-то животным, неким первозданно диким содержанием, что ворон живо встрепенулся, захлопал крыльями и подался вперед, ритмично кивая головой в основание мегалита. Со стороны посмотреть, так он признал в человеке себе подобного и предлагал разделить с ним компанию. Судя по тому, что покачивающийся в седле всадник направился прямо к нему, тот принял его предложение.
Наездник кулем свалился с коня, настолько он был измождён, и подполз к каменной плите. Облокотившись спиной на неё, он откинул назад голову. Веки его смежились. Горец затих, внешне сливаясь с камнем. Загар не скрывал серости кожи, сквозь которую четко проступали тёмные искривлённые вены, и те же пепельные волосы по цвету сочетались с менгиром. Кровь больше не сочилась сквозь порезы на одежде человека. Можно подумать, он полностью обескровлен и умер, но пару раз дёрнувшийся кадык на невыбритой шее и распирающее грудь мерное дыхание из полуоткрытого рта убеждали, что этот во всех отношениях странный, несомненно, опасный, но харизматично притягательный мужчина просто забылся тяжёлым сном, пока сидящий над ним ворон внимал звукам, недосягаемым постороннему слуху.
- Чертёнок!.. – надтреснутым хрипом вдруг вскрикнул горец и резко открыл глаза.
Они были не по-человечьи кровавыми.


___________________________________

 » Глава 1. Малая

Да пребудет благословенна земля каледонская!
Да найдёт здесь вечную погибель любой супостат,
Дерзнувший посягнуть на её свободу!
Не дремлет зоркое око великого вождя Мактавеша,
Неусыпно зрит далеко за пределы своих чертогов.
Преисполненная силой длань могучего мужа
Крепко сжимает закалённый в боях меч.
По правое плечо от него прекрасная тигерна Лайнеф -
Воительница, безжалостная к врагу, но милостивая к подданным.
По левое – верный сын Квинт, достойный отца своего.
Через тернии долгим путём шёл он,
Но древние боги пиктов снизошли до его молитв.
И победил он зло, и познал священную истину.
И окреп дух молодого воина, чтобы вернуться в лоно семьи.
Дочь короля Каледонии, юная Гретхен,
Пред красотой которой блекнут светила небесные,
Подобна роднику чистейшего нектара.
Недостойный не сорвёт поцелуй с её алых губ,
Не позарится на святую невинность,
Ибо сладостью девы насладится только избранный воин.
Несметным числом за спиной Мактавеша
Стоят неустрашимые данноттарцы…

- Я отказываюсь слушать этот бред, - сетуя на песнь менестрелей рядом сидящей жене брата, пунцовая Гретхен недовольно фыркнула и окончательно опустошила кубок. – Кто дал право этим смертным наглецам воспевать мою невинность? Я? Нет, я точно не давала. Пусть только подойдут за подаянием. Кукиш им, а не монету.
Алекса, потомственная ведьма с яркими, выразительными фиалковыми глазами, рождённая человеком, но ниспосланным старожилами времени даром обретшая бессмертие, спрятала улыбку за своим кубком и мельком покосилась на мужа. С облегчением отметив, что Квинт не услышал возмущение сестры, а значит, женщине не придётся разнимать несговорчивых Мактавешей-младших, она с сочувствием взглянула на золовку:
- Милая, не реагируй так остро. Девственности не стыдиться нужно, а гордиться ею.
- Ну конечно же! Прикажешь белые простыни из окон покоев вывесить в знак моей чистоты? Хотя, какой смысл, когда эти… – кивнула неугомонная Гретхен на воодушевлённо поющих менестрелей, – глашатаи по всей Каледонии шатаются со своей былиной? У меня от этой девственности одни неприятности. Туда не ходи, здесь не появляйся. Куда проще, когда девчонкой была. И в казармы тебе пожалуйста, и с мальчишками хоть в рощу, хоть голышом в реку, а хоть на побережье. Сейчас же… ррр…
- Гретхен, престань капризничать. Ты – девушка видная, фигура у тебя ладная и сформировавшаяся, а уж невеста завидней некуда. Не гневи богов, да мужиков не доводи до греха. Ты хоть замечала, какими взглядами они тебя провожают?
Гретхен вздохнула и, положив руки на стол, понуро опустила голову:
- Надоело. Все мои сверстницы давно пристроены, у некоторых уже дети, а я… будто прокажённая.
- Глупышка, - Алекса едва не рассмеялась, но сочувственно пожала руку золовки. – Зачем жить торопишься в безрассудности, когда бессмертие тебе дано? Замуж по любви выходят, чтобы душа в душу и в счастье, и в горести. Правильно воспевают менестрели, невинность хранить для избранника нужно.
- А ты хранила? – на Алексу со всей серьёзностью уставились опушенные густыми ресницами глаза, смолянистый цвет радужки которых надёжно хранил все тайные помыслы их обладательницы. Свояченица насторожилась, ибо не нравился ей этот разговор. Что-то скрытничала сегодня Гретхен, что-то недоговаривала. Быть может, на откровенность откровенностью ответит?
- Получается, что хранила. Я Квинту до замужества себя отдала. Но мне повезло, ибо как только его увидела, нутром почувствовала, что это он. Знаешь, твой брат был первым мужчиной, который появился на пороге моей хижины. Деревенские мужики-калеки не в счёт. Ведьм-отшельниц не очень-то балуют общением.
Возможно, заслышав признание Алексы, случайный слушатель подумает, что перед ним ловкачка, ухватившая удачу за хвост, но Гретхен знала, что это неправда. Союз Квинта и Алексы был благословлён настоящей, глубокой любовью. Не такой яркой, конечно, как любовь её родителей, ибо, что касалось демона Фиена и тёмной эльфийки Лайнеф, их чувства неслись бушующим течением из самой сердцевины тёмной сути, подобно извергаемой из жерла незатухающего вулкана лавине. Окружающих они пугали, но завораживали своей стихийной первозданностью. Не каждый решится на такую всепоглощающую любовь, но все о ней мечтают. Однако брат, перенявший суровую красоту отца, и свояченица, которую Гретхен считала сестрой, выстрадали своё счастье и оберегали его от любых посягательств и встрясок.
- Алекса… - Гретхен замялась. – Как ты поняла, что мой брат – твоя судьба?
- Ну и вопрос, милая, – улыбка смущения заиграла на губах ведьмы, однако она не спасовала, только задумалась, как объяснить девственно нетронутой душе необъяснимые вещи, ибо каждый сам созревает до них в нужный час. Фиалковый взгляд пробежался по фигуре мужа, о чём-то оживлённо беседовавшего с отцом-вожаком. Усладившись созерцанием Квинта, потеплевший и мечтательный, он вновь вернулся к Гретхен. Алекса промолвила:
- Это трудно, запросто не растолкуешь. Меня тянет к нему постоянно. Он всегда вот здесь сидит, - приложила она пальцы к груди, – и здесь, - ткнула висок, - и… вот здесь, - на сей раз ладонь ведьмы легла внизу живота. – И даже покалыванием в кончиках пальцев, когда прикасаюсь к нему. Понимаешь, он весь во мне, и в мыслях, и в сердце, и в теле. А я в нём, даже когда мы на расстоянии.
Алекса замолчала, пытливо разглядывая точёное личико золовки, а Гретхен отрешённо смотрела в никуда, и по этому взгляду показалось ведьме, что не так уж и не тронута душа девушки. Она всё ещё рассчитывала на обоюдную откровенность, когда мужской голос прервал её ожидания, заставив обеих вздрогнуть от неожиданности.
- О чём это вы судачите, тихушницы?
Словно почувствовав, что речь идёт о нём, ухарски улыбаясь, Квинт всецело завладел вниманием жены.
- О том, что не для мужских ушей, - подтрунила над ним Алекса, а он притянул к себе жену и с упоением смял мягкие, терпким вином увлажнённые уста, что не осталось незамеченным пирующими. По залу пронёсся одобрительный гул, с разных концов чертога зазвучали тосты за добрый этот союз, наполненные элем и вином кубки беспрестанно опрокидывались в глотки данноттарцев, а самые хмельные из них небезобидно пеняли, что, видать, Мактавеш-младший плохо старается, раз Алекса так и не понесла. Впрочем, стоило вожаку клана хмуро приподнять бровь, сии смутьяны быстро «сдулись», готовые хоть сквозь землю провалиться, лишь бы не быть под прицелом неусыпного ока сурового господина.
Квинт собственнически обнял жену, поцеловал в висок и изрёк беззлобно, ибо сегодня ничто не могло омрачить его настроения, а ответить что-то было нужно:
- А не пойти ли вам в задницу, дорогие собратья?! Мы с Алексой, считай, что не бездетные с малой. Она одна целого выводка стоит.
Громкий всеобщий хохот не заставил себя ждать, а малая, под которой Квинт подразумевал пятнадцатилетнюю Гретхен, зыркнула на брата черными глазищами, вскочила из-за стола и, пробормотав: «Проветрюсь», покинула зал.
Девушка находилась в том прелестном возрасте, когда самоуверенность зашкаливает, преобладая над здравомыслием, к тому же единственной и любимой дочерью повелителя Каледонии, под пятой которого находится вся страна и могущественный клан, по большей части состоящий из пришлых в мир людей демонов, потому сладу с ней не было. Щёлкни Гретхен пальцами, прислужники рады стараться выполнить девичью прихоть. А надумает что, так непременно своего добьётся. Единственной, кого побаивалась Гретхен, так это матери, данноттарской тигерны, а по совместительству наследственной эльфийской королевы Лайнеф Мактавеш, отменной воительницы, а в довершение и чародейки. Но тигерна вечно была занята, потому заботу о сестре возложил на свои плечи Квинт – в прошлом баламут и повеса, а ныне примерный семьянин. Брат сдерживал неуёмный нрав своевольной сестрицы, оберегая её от возможных неприятностей. Когда же он перегибал палку, на защиту дочери неизменно вставал отец.
Так и сейчас произошло. Стоило Квинту подняться, чтобы вернуть беглянку на законное место, Фиен поманил сына пальцем и изрёк, чтобы слышал только он:
- Оставь сестру в покое. Она у себя дома, здесь ей ничто не угрожает. Лучше расслабься и отдохни с женой как следует, а к Гретхен доверие прояви.
Сын пожал нейтрально плечами, а ведьма Алекса, обеспокоенная тем, что узрела в Гретхен, мудро промолчала.
Фиен Мактавеш неторопливо встал и, протянув руку своей Лайнеф, помог ей подняться. Глядя друг другу в глаза, они одновременно взяли кубки. По притихшему чертогу глубоким баритоном потекла короткая речь предводителя Каледонии.
- Собратья, сегодняшний праздник значим для нас, как ни один другой. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как под стенами Данноттара стояли полчища врага. Пятнадцать лет пронеслись белокрылыми леберами, верными этой земле так же, как мы пламенными сердцами верны ей. Не без тяжёлых утрат далась нам тогда победа. Мы потеряли братьев, но выстояли, не позволив тьме воцариться над Каледонией. Нашими руками была вырвана свобода у безжалостного врага, и нет ни одного каледонца, кто не чествовал бы сегодня клан Мактавешей. Да будет и во веки веков земля наша так же прекрасна, какой видят её наши дети! Да будет она щедра к нам своими дарами! За Каледонию!
- За мирную и процветающую Каледонию! – с гордо поднятой головой вторила мужу тигерна, до дна опустошая кубок.
- За Каледонию! – взорвался мощным рёвом воинов-демонов торжественный чертог.
Пиршество было в самом разгаре. Столы ломились от яств. Вино, эль и густой мёд текли рекой. Лучшие менестрели, пришедшие из самых отдалённых уголков страны, услаждали слух веселящихся северян балладами.
На пиру не было лишь именинницы Гретхен и того, кто, выражаясь словами Алексы, сидел в ней, будучи даже на расстоянии.


___________________________________

 » Глава 2. Соблазны

В энный раз выстрелив по мишени, Гретхен натянула тетиву арбалета, вложила в направляющую очередной болт и повернулась к Вэриану, облокотившемуся на ограду ристалищного поля. Девушка воскликнула:
- Нет, ну ты представляешь, ему со мной хлопотно! Я для него малая! Ему за мной, оказывается, приглядывать надо.
- Господин Квинт правильно делает, – взглянув на круглый диск луны, не соглашался с ней молодой воин. Он дорожил дружбой с Гретхен, а в последнее время, когда она расцвела, сам обалдел от того, что заглядывался на неё, как на объект пылкой страсти, превратившись в тайного её воздыхателя, но это не мешало огневолосому Вэриану напрямую озвучивать своё чисто мужское мнение, спорить с юной госпожой, а порой и поучать. - Долг любого брата – заботиться о младшей сестре, а с тебя глаз вообще спускать нельзя, обязательно вляпаешься в какую-нибудь дурацкую историю.
- Что?! Я?! Да как ты можешь?!.. – не найдя приличных слов, чтобы выразить глубину своего возмущения, Гретхен направилась к нагло усмехающемуся приятелю, угрожающе сжав кулачок свободной левой руки. Напрочь позабыв о взведённой тетиве арбалета, другой рукой она машинально закинула оружие себе на плечо. Короткий болт выпал из паза древка, не причинив Гретхен вреда, но вот натянутый шнур, стоило предплечьем задеть спусковой крючок, весьма ощутимо ударил её по ключице.
- Ай… – на полпути к Вэриану взвизгнула девушка, отшвырнула самострел и схватилась за плечо. Парень бросился к ней, но Гретхен дёрнулась от него в сторону.
- Отстань! Вали вон Квинту наябедничай! Вместе потешитесь, что малая опять «вляпалась», – огрызнулась девушка и, просунув пальцы под ворот белой рубахи, обжегшись болью, поморщилась. – Чёрт…
- Да стой же, дурёха! - Вэриан развернул упрямицу к себе лицом. – Кончай обиду точить. Дай взгляну.
Он заметил выступившие слезинки на глазах девушки. Поблёскивая при лунном свете, одна покатилась по бледной щеке. Вэриан бережно стёр её, прежде чем убрал густые волосы Гретхен с плеч.
– Вижу, что больно. Эх, ты… малая.
Расстегнув несколько пуговиц девичьей туники, молодой воин потребовал горе-стрелка отвернуться и обнажил хрупкое девичье плечо:
- Помнишь, я тебе рассказывал о своей младшей сестре? - отметив, что видимых повреждений на коже Гретхен не наблюдается, молодой человек приобнял её за талию. – Теперь терпи. Проверим на прочность твои кости, дочь вождя.
Девушка вздрогнула, когда рука друга заскользила по ключице:
- Хотела бы сказать «нет», но такое захочешь - не забудешь. Ты был тогда совсем мальчишкой, что ты мог поделать против племени голодных дикарей? Вэриан, не сравнивай себя с Квинтом. Он деспот и толстокожий грубиян.
- Я не сравниваю, но вину за её гибель чувствую. Иногда матери в глаза смотреть стыдно… - ответил человек каким-то странно севшим голосом. Пальцы его медленно и неуместно вдруг поползли вверх по шее Гретхен, прошлись по точёному контуру подбородка, коснулись губ, чему она не препятствовала. Скорее наоборот, ей нравились эти нескладно-грубоватые, по-мужски изучающие касания. Хотелось закрыть глаза и позволить рукам Вэриана большее. Но вот они расправили волнистые её локоны, в которых жёлтыми лучами купалась луна.
– Доверяй отцу и брату, Гретхен. Только им. Они – единственные мужчины, с которыми ты в безопасности. И только они будут чувствовать вину, если в нужный час не защитят тебя. Остальных воинов остерегайся.
- И даже тебя? – девушка немигающе воззрилась на мужчину. От неестественно жгучего, тёмного даже не цветом, а некой источающейся глубинной порочностью, настолько чужеродной невинной душе, что диву дашься, откуда она взялась, от этого странно-волнующего взгляда, который иногда Вэриан замечал у Гретхен, он мгновенно возгорелся вожделением. Подобно мотыльку, едва не обжёгшемуся случайной искрой открытого пламени, парень отпрянул от подруги.
- Что случилось? Тебе нехорошо?
- Всё в порядке, - стоя спиной к Гретхен, Вэриан нервно пригладил рыжие кудри и поставил руки на пояс. - Кости целы, но несколько дней походишь с приличным синяком. Вернуться надо. Искать тебя станут.
- Ты мне не ответил: я и тебя должна остерегаться? – не отступала от своего упрямица, расправляясь с маленькими серебряными пуговицами.
Искренне убеждённый, что никогда ни по злому умыслу, ни невзначай не причинит Гретхен вреда, не подвергнет дружбы их насильственному поруганию, и, даже если она вдруг ответит взаимностью, то не позволит отношениям их стать чем-то большим, ибо не ровня сын деревенской простолюдинки дочери повелителя всей Каледонии, Вэриан уверенно кивнул:
- Меня нет.
Только этого ответа, казалось, она и ждала. Стоило Вэриану широко улыбнуться и раскинуть сильные руки, взвизгнув от восторга, Гретхен бросилась к нему, и, как когда-то, он подхватил и закружил девушку в воздухе под её смех. Однако на сей раз смех быстро оборвался непроизвольным стоном. Мужчина поставил Гретхен на землю:
- Пошли в замок. Тебе отдохнуть нужно.
- Нет, Вэриан. Подумаешь, ушиб! Первый раз что ли? Ты вообще не забыл, что сегодня день моего рождения?
- Захочешь - не забудешь, - вторя её же словам, на полном серьёзе произнёс парень. – Когда госпожа разрешилась, твой отец вместе с воинами на поле брани сражался. Легенды ходят, как они возликовали, когда узнали, что у вожака дочь родилась. Богами, полагают, ты была послана Данноттару как вестница победы.
- Если я такая важная птица, я требую подарка! – Гретхен милостиво позволила помочь ей усесться на ограду и при всём неудобстве импровизированного трона умудрилась принять царственную позу. Вэриам отвесил шутовской поклон. В исполнении здоровенного, широкоплечего детины, к которому так и напрашивался увесистый тесак, это выглядело так комично, что Гретхен расхохоталась.
- Что пожелает королева варваров? – нараспев изрёк воин, гордо выпятив вперед грудь.
В повелительном жесте вытянув вперед руку, девушка потребовала:
- Седлай коней, мой верный воин! Мы едем к нашему месту!
- Ты решила искупаться при луне? - дурашливая улыбка сошла с лица мужчины, прищуренные глаза взирали с подозрением. – Что ты задумала, Гретхен?
- Вэриан, приведи лошадей, - спокойно повторила она, - Свой день я хочу провести с тобой, а не в компании пьяных грубиянов. Поедем к заливу. Подари мне эту ночь.
Не нравилась Вэриану эта затея, но, казалось, про девушку все позабыли, и её день и вправду прошёл вкривь и вкось.
- Хорошо. Только на моем коне поедем. Лишние слухи нам ни к чему.

*****

Не по-женски сильно Лайнеф сжала руку мужа и убрала со своей ноги. Торжество было в самом разгаре, и подвыпивший вождь далеко не в первый раз пытался залезть к жене под юбку. Хорошо, что сидели они за столом, и кроме собак, собирающих объедки да кости, никто не мог заметить развернувшейся под широкими гобеленами маленькой баталии.
- Слушай, женщина, я ведь к другой пойду, - набычившись, пригрозил Фиен жене и вновь нырнул рукой ей под платье.
Угроза не возымела желаемого действия, жестокая тигерна оставалась непреклонна, и рука демона под недовольный рычание вновь вернулась на подлокотник кресла.
- Точно на сторону пойду, - в отмщение пообещал хмельной повелитель всей Каледонии.
Лайнеф взяла с блюда спелое яблоко, покрутила между пальцами. Розовые женские губы нежными лепестками прижались к плоду, бархатный язычок лизнул кожуру. Инкуб сглотнул, столько эротизма было в совершенно естественном этом процессе осязания.
- На пару пойдём, - лаконично бросила Лайнеф мужу и невозмутимо надкусила яблоко.
Если их диалог никто не слышал из-за непрекращающегося веселья, то рёв вскочившего вожака оглушил весь чертог:
- Чегооо?!
В зале стих смех и оборвалась музыка. Все разом обернулись к господской чете. Самые «храбрые» вжали в плечи головы, некоторые, дыша через раз, и впрямь храбрились, но желающих попасть под горячую руку Мактавеша не наблюдалось. Квинт приподнялся, в любой момент готовый прийти на помощь, только не знал, кому, отцу или матери.
Одна Лайнеф под буравящим затылок взглядом мужа непринуждённо и с – чёрт побери! – отменным аппетитом расправлялась с яблоком, будто именно в нём видела причину семейного раздора. Но в тот момент, когда точка кипения покачивающегося во хмелю громовержца достигла своего апогея, и гнев его на неё готов был излиться, эльфийская королева с достоинством поднялась и изрекла:
- Ну, раз ты передумал, тогда я танцевать.
Она прихватила с блюда небольшую пригоршню лесных ягод, благополучно отправила её в рот и, обойдя гору налитых под бронзовой лоснящейся кожей мышц, из которой сам Грех сотворил инкуба, вышла в центр зала. Подняв руку, тигерна Данноттара щёлкнула пальцами:
– Менестрели, разорвите тишину весельем! Дайте усладу для слуха моего мужа - спойте о везучей Ровене, что отказалась от любви во имя гордости и чести!
Музыканты переглянулись, опасаясь исполнить волю госпожи без согласия на то разгневанного господина, но Фиен уселся в тронное кресло и повелительно кивнул. Менестрели заиграли бойкую песенку о прекрасной кельтской девушке, узнавшей об измене жениха прямо на собственной свадьбе. Желая проучить неверного, Ровена отвергла его, предпочтя красавцу неприметного пиктского юношу, давно и безнадёжно любившего её. Песня вещала, что кельтка никогда не пожалела о своём выборе и прожила с мужем долгую и счастливую жизнь.
Откинувшись назад, Мактавеш ни на секунду не выпускал танцующую женщину из поля зрения. Руки его были сложены на груди, на лице красовалась неизменная ухмылка, но вот фальшью от неё разило за версту. В конце концов, пассивно наблюдать, как целый клан полупьяных собратьев пялится на его ненаглядную, демону осточертело. Давно прошли те времена, когда безумцы пытались косо посмотреть, а уж тем более угрожать Лайнеф, и видит преисподняя, за то они поплатились жизнями – он всем, всем доказал неприкосновенность той, что принадлежит только ему. Но даже по прошествии семнадцати лет союза Фиен оставался всё таким же ревностным собственником, убеждённым, что его самка должна танцевать только для него одного.
Опрокинув в глотку добротную чарку эля, демон направился к жене, попутно приказывая менестрелям играть громче, а оторопевшим соплеменникам «поднять зады со скамей, тащить в круг баб да самим отплясывать так, чтоб у кельтского князя Вортигерна стены чертогов дрожали, и сам он трясся от страха - так вольные данноттарцы празднуют свою победу».
Танцуя, она почувствовала, что он стоит сзади. Широкая ладонь заскользила по изгибу её талии, рывком притянула женщину к мускулистой груди и, растопырив пальцы, горячая и тяжёлая, легла вниз её живота. Намеренно она прижалась ягодицами к его паху, ещё больше разжигая желание инкуба и, положив голову на сильное плечо, прикрывая глаза, в блаженстве вдохнула запах солёной мужской кожи. Он шумно выдохнул, обдав её перегаром, но это не важно – она уже сдалась и предвкушала эту ночь…
- Сколько с меня? – шепнула она, лизнув колючую его щёку. Посреди кутящих, раздухарившихся, отплясывающих в ритме заводных мелодий соплеменников две фигуры покачивались в сугубо личном танце, выделяясь средь остальных.
- За эту ссору родишь мне двоих, - озвучил он компенсацию, примиряясь с ней.
- Ты ненасытен, демон. Мне вечность не расплатиться.
- С твоим норовом, детка, немудрено, - удовлетворённо заурчал в нём зверь. Ни одна самка не могла поколебать самообладания инкуба, тогда как собственной жене это давалось с лёгкостью. Иногда жить с ней становилось невыносимо. Её упрямство и несговорчивость, её данный королевской кровью предков характер доводили бывшего полководца армии тёмных до настоящего бешенства. Но он придумал хитрость, заключил с Лайнеф сделку, позволяющую не сорваться и не наворотить непоправимого вожаку стаи демонов - дважды состоявшийся отец сдерживал себя тем, что каждая ссора стоила эльфийке рождения в будущем ещё одного Мактавеша. На удивление, это срабатывало.
- Ты всё подстроил, – посмеиваясь, обвинила его Лайнеф.
- А ты меня разозлила, - усмехнулся вожак, замечая притулившегося в проходе Фидаха. – Иди в покои, женщина. Сбрось с себя это барахло, ожерелье оставь, и встречай своего господина на ложе с широко разведёнными ногами.
- Потрясающе! Мактавеш, временами я поражаюсь, как умудрилась за тебя выйти. Иногда ты бываешь отвратительно пошл, и мне бы стоило послать тебя к чёрту, но вместо…
Фиен не дал ей договорить – хмельным поцелуем закрыл уста любимой и шлёпнул венценосную особу по заду.
- Но вместо этого, - прохрипел он ей на ухо, – твоё тело течёт для меня, и ты до гребанного зуда желаешь, чтобы я тебя трахнул. Я так и сделаю, детка. Бегом наверх и жди меня.
- Невозможен, - отстраняясь от мужа, возбуждённая тигерна рассеянно осмотрелась вокруг, среди окружающих вскользь отмечая фигуру Фидаха, и направилась к лестнице.

*****

- Если ты оставил мою дочь без присмотра, значит, на то были веские причины. Говори! – потребовал вожак от соглядатая.
С некоторых пор Фидах стал ушами и глазами повелителя, потому Мактавеш ввёл его в совет старейшин. Сверх меры любопытный, демон обладал даром быть неприметным, запросто мог затеряться среди толпы или разговорить случайного собеседника так, что тот, словно на исповеди, открывался незнакомцу в самом сокровенном.
- Она к заливу поехала с человеком. С Вэрианом.
- И? Тому парню вера моя есть. К чему клонишь, морда твоя плюгавая? – брови Мактавеша сошлись над переносицей.
- Так ведь… - Фидах мялся, явно опасаясь навлечь на себя гнев господина. – Фиен, в ней твоя кровушка кипит, и ей сегодня пятнадцать. Смекаешь? Ежели она, как брат её, демэльф, тут и камень с душеньки, а ежели нет?.. Вожак, хорошо бы тебе к заливу прогуляться. Ну так, что называется «на всякий».
- Седлай коня.
- Так уж готово всё, вожак.

___________________________________

Ура!!! Ура!!! Урааа!!!
Ленулик спасибо за интереснейшее начало!
Я первая и самая преданная читательница(себя похвалила)
Вдохновения тебе и самого прекрасного настроения для творчества!!!
Пара Даллас и Гретхен. Интересно, что из этого получится и как между ними сложатся отношения.
Да и старые Любимые герои не хотят отпускать. Спасибо!!!
_________________

Огромное спасибо за такое великолепное начало нового романа! Примите, пожалуйста, в читатели! С удовольствием буду ждать продолжения и читать

Эленики,дорогие мои,УРА! Пусть благосклонен будет к вам Муз, лёгким перо и неуемным желание писать!
Дождались!Начало положено! Поздравляю!
На одном дыхании прочла первые главы. Такое лёгкое и непринужденно начало истории:читаешь и млеешь... Любовь и мир царят в демонском раю... И только пятнадцатилетняя дэмэльфийка не знает покоя...
Представить страшно, на что способен в переходном возрасте чертёнок Мактавеш-младшенькая... Берегитесь все!Шоу начинается!

С открытием новой темы принимайте в читатели
Очень заинтриговало описание и сам стиль написания очень лёгкий
Пролог -одна сплошная загадка, которую очень хочется разгадать , кто же этот шикарный мужчина с такой тяжёлой судьбой
Гретхен очень понравилась , уйма энергии , которая так и тянет на "подвиги" а родные решили "проконтролировать" их с Вэрианом , чтобы "глупостей" наверное не наделали
Вдохновения и лёгкого пера
_________________

Лена, присоединяюсь и поздравляю с новой темой!
Очень понравилось начало. Как я понимаю это связано с другими вашими героями, но про других героев. Гретхен интересная девочка. У нее еще самый возраст бунтовать. Хорошо, что у нее есть кому доверять. Родители ее очень любят. Интересные персонажи, они стоят друг друга, видно, что брак по любви у них. Конец непонятный, сбежать что ли может, раз они за ней отправили.
Вдохновения!
_________________

Примите в читалках, пожалуйста. Ждала продолжения, дождалась. Правда думала что будет про Квинта. Но это тоже буду с нетерпением читать. А где Даллас, где попал?
Спасибо, жду продолжения.

 » Глава 3. Суккуб

Огромный жёлтый диск медленно полз по усыпанному звёздами небу, перемещаясь с востока на запад. Время от времени тёмные облака ложились на него рваными клоками, притеняя исходящее от светила сияние. Дорожкой золотых и серебряных монет луна щедро одаривала водную стихию и, подобно старому скряге, задремавшему над подсчётом полученной дани, холодное северное море забылось и стихло.
- Гретхен, вылезай! – взглянув на море, крикнул мужчина и бросил в разведённый костёр хворост. Присев, он подставил заледеневшие руки к огню. Солёная вода стекала с рыжих волос, мужское тело от холода покрылось мурашками. Вэриан потянулся за тартаном, всматриваясь в тёмный силуэт плывущей девушки. Вот ненормальная! Его-то хватило на несколько минут, а она всё меры не знает.
- Гретхен, я кому ору?! Ты под топор меня подведёшь, вождь с меня шкуру спустит, ежели захвораешь! А ну, вылезай!
- Да иду я, не шуми, - раздался отдалённый, но бойкий голосок. Поднимая столб брызг, Гретхен в чём мать родила выбралась на берег. Мелкая галька зашуршала под её ногами, когда девушка добежала до места стоянки и остановилась возле костра.
- На, укройся, - старательно отворачиваясь, мужчина протянул ей шерстяной плед.
- Так обсохну. Ты сам укройся, вон как весь дрожишь.
Вэриан чуть не подскочил от досады, когда, отжимая мокрые локоны, девчонка запрыгала возле него на одной ноге, избавляясь от попавшей в уши воды. Вот напасть! Неужто не понимает, что он такой же мужик, как и все?! Одно дело - обещать ей, что не тронешь, совсем другое – чувствовать, как при обнажённой Гретхен выдержка с той же скоростью трещит по швам, с какой твердеющий член распирает штаны.
- Да чтоб тебя, завернись живо! – наугад швырнув в девушку тартан, Вэриан опустил голову и уставился в гальку, искренне надеясь, что девица испугается его или хотя бы сделает вид, что это так, и прикроется.
Разбивая волны о берег, морской прибой мерным шумом безуспешно пытался вернуть безмятежность между двумя, но то пустое. Они оба понимали, что друзьями им уже никогда не быть. Он дрожал, но не от холода, а от острого влечения, и уже не знал, куда себя деть, а она стояла перед ним и молчала, наконец разглядев в нём молодого самца.
- Посмотри на меня, Вэриан!
Мужчина услышал знакомые нотки, звучавшие в голосе Гретхен каждый раз, когда она на что-то решалась. Но вместе с тем было в нём что-то новое, что-то сладко-зазывное, отчего молодому воину больше всего на свете захотелось сделать именно так, как она просила.
- Девушка, это самая паршивая затея из тех, что ты когда-либо придумывала, - покачал он головой, так и не подняв глаз.
- Взгляни! Я хочу это видеть!
- Что именно?
- Хочу видеть, что ты меня желаешь. Ведь ты меня желаешь, Вэриан? Правда?
- Нет. И нечего тебе на это смотреть, да и нельзя мне… Не смею, - выдал парень себя с головой. Он с силой сцепил в замок пальцы, не доверяя покоящимся на коленях рукам. Страсть простолюдина к госпоже могла стоить ему больших неприятностей, будь то отлучение от клана или дальняя дорога в какой-нибудь приграничный форт, а уж если его застанут разглядывающим обнажённую Гретхен, так и с жизнью расстаться в два счёта можно. Девушка об этом знала, но даже риск потерять верного Вэриана не останавливал её.
- В конце концов я приказываю подняться и взглянуть на меня!
- Чёрт с тобой! – сдался он наконец. Мужчина поднялся, не скрывая сильнейшей эрекции, и впился глазами в тело девушки. В какой-то мере он ещё ощущал смутную вину перед вождём, дочь которого так опрометчиво и отчаянно хотел, но с каждой секундой, пока голодный взгляд каледонца ненасытно вылизывал девичьи формы, эта вина таяла и неминуемо испарилась, стоило Вэриану напороться на чёрные глаза Гретхен. В них было столько чувственного обещания, что разгорячённая молодая кровь от затылка горячей волной прокатилась по мужскому телу, приливая к паху и вызывая физические страдания.
- Довольна? – Вэриан не узнал собственного голоса.
С неизвестно откуда взявшейся грацией хищницы девушка медленно приблизилась к нему. Тонкая ладонь её легла на грудь мужчины, прохладные пальцы, даруя облегчение разгорячённой коже, легкими касаниями потянулись к животу, прошлись по тонкой полоске коротких золотистых волосков вниз, и вместе с нею нырнули под шнуровку груботканых штанов, робко сжимая затвердевший член мужчины. Неотрывно смотря Вэриану в глаза, Гретхен потянулась на мысочках к его рту и полным эротизма ласкающим голосом пролепетала, будто сам грех выдыхала ему в рот:
- Вэриан, мне некого больше просить. Научи меня… Научи, как заставить мужчину возжелать так, как ты меня желаешь. Как разжечь в теле страсть и принудить сердце проснуться. В оплату забери мою девственность. Это щедрая цена.
Гретхен обняла его за шею, увлекая за собой вниз на кое-как брошенный тартан, а парень вдруг понял, что пропал, ибо невозможно смертному противостоять магнетизму чёрных очей.

*****

Молодой, сильный жеребец по кличке Торн быстрее ветра летел к заливу моря. Рождённый белогривой кобылой тигерны от Сумрака, он с гордостью нёс на своей спине господина. Когда Мактавеш его останавливал, прицельно всматриваясь в береговую линию, потомок своего легендарного родителя нетерпеливо бил по земле копытами и выгибал мощную шею назад, отчего и без того широкая грудь его казалась ещё шире, а сам он, необычайно крупный и иссиня-чёрной масти, в темноте ночи смотрелся зловеще и весьма устрашающе. Единственное, что портило впечатление - это белое пятно на лбу, протянувшееся вдоль морды к ноздрям сужающимся клинышком. Как-то данноттарский конюх, лишь бы угодить господину, предложил замазать белую отметину черной смолой, но вождь строго-настрого запретил, выговаривая, что тьмы без света быть не может.
Однако чем меньше ярдов оставалось до берега, тем больше сомневался Мактавеш, что хочет там оказаться. Недобрым предчувствием маялась тёмная душа демона, и уже ехал он к живописному, излюбленному дочерью месту едва ли не черепашьим шагом. А причина заключалась в том, что опасения Фидаха имели некоторые под собой основания. Такова особенность их тёмной расы (обретя любовь и счастье, он уже не называл себя с собратьями проклятыми), что самки созревали раньше самцов, и сущность их в полной мере проявлялась как раз годам к пятнадцати. До сих пор Фиен был уверен, что Гретхен - такой же демэльф, как и Квинт. А что, если это не так? Что, если не в меру вспыльчивый характер дочери – признак, что пошла она в него самого? Ведь было наложенное тысячелетие назад заклятие короля-мага, из-за которого эльфийки не могли рожать от демонов, и правда ли, что в таком союзе рождались исключительно демэльфы?
- Господин, вон они, - указывая на мерцающий вдалеке огонь, напомнил о себе собрат. Он мог бы и не утруждаться – потемневший ликом Мактавеш заметил две тесно прильнувшие друг к другу фигуры, возлежащие на побережье возле костра. С какой же готовностью повелитель всей Каледонии готов был поверить, что там, внизу, всего лишь местный сорвиголова дорвался до тела вожделенной сельской простушки, или муж с женою уединились для любовных утех, но сердце отцовское не позволяло ему обмануться.
- Будь здесь. Понадобишься - позову, - тише дуновения ветра прошелестели губы вожака, что говорило о крайней степени его ярости. Изумрудные глаза-хамелеоны инкуба вспыхнули кровавым пламенем, демон стегнул коня. Фидах торопливо кивнул в спину господину и невольно сглотнул, ибо не было средь стаи пришлых из тьмы хищников ни единого, кто бы не побаивался своего вожака.
Склонившуюся над распростёртым Вэрианом дочь Фиен узнал сразу. Его золотая девочка, его маленькая принцесса, которую крохой носил на руках, пушинкой подбрасывал в небо, первым шагам и словам которой они с Лайнеф так радовались, которую берегли и беспредельно любили, сидела голая на бёдрах рыжего иуды и жарко целовала его уста. За пару секунд перед глазами потрясённого отца пронеслось всё детство Гретхен, начиная от появления на свет и заканчивая сегодняшней размолвкой с братом, в то время как Вэриан, этот гнилостный кусок человеческой плоти – о, именно так, ибо Мактавеш уже видел, как собственноручно рвёт орущего сучонка и скармливает его тело кровожадным акулам! – этот наглый зверёныш, которому опрометчиво доверял и считал едва ли не вторым сыном, лоснящимися от пота руками лапал и крепко прижимал к себе Гретхен, отвратительно постанывая, словно только что – мать его! – кончил в её чрево.
Не помня себя в исступлении, утеряв остатки здравомыслия, разъярённым зверем Мактавеш сорвался с коня и кинулся к дочери, чтобы оттащить от поругателя. Мощный рев исторгся из его глотки, от которого девушка вздрогнула и непонимающе уставиась на несущегося к ней хищника, не узнавая отца. Стоило ей оторваться от губ юноши, руки Вэриана плетьми упали на землю, голова безвольно откинулась на бок, веки смежились, казалось, человек моментально уснул. Она же, заметив это, внезапно переменилась до неузнаваемости: втянула в плечи голову, злобно оскалилась, обнажая белые, ровные зубы. Воздух завибрировал от смешанного с шипением нечеловеческого рыка. Во взгляде исподлобья угасала примитивная, какая-то животная похоть, а вместе с ней исчез и страх перед тем, кто смел вмешаться в их с Вэрианом идиллию. На смену им в лихорадочно горящих глазах запоздало отразилось дерзновенное предупреждение не приближаться, словно вторгшийся посягатель угрожает отобрать богатую трапезу у смертельно оголодавшего хищника. Существо, испепеляющее Фиена чёрными глазами, готовое в любую секунду атаковать и погибнуть в неравной схватке с куда более весомым соперником, не могло быть его дочерью, и вместе с тем это была она – его малышка Гретхен, его плоть от плоти, его девочка – демоница суккуб, а человеческий самец, из которого она только что выпивала жизненные силы, был её первой добычей.
Ни один любящий родитель намеренно не причинит своему отпрыску зла. Как бы тяжело не было сейчас Фиену, с дочерью сражаться он не намеревался - остановился в паре шагов от неё.
- Гретхен, ты узнаешь меня? Я твой отец, - наверно, интуитивно Фиен знал, что так будет, наверно, чувствовал всё это время напряжённое в себе ожидание нынешнего дня, ибо как необычно он оказался в состоянии говорить спокойно и не напугать юную демоницу грубым, громоподобно диссонирующим ревом. – Возвращайся ко мне, принцесса. Оставь Вэриана, иди сюда…
Он протянул дочери руку, с облегчением отмечая, что взгляд её становится осмысленным. Девушка часто заморгала, тряхнула головой, и на аккуратную девичью грудь упали длинные волнистые волосы. Точёные плечики выглядывали из-под них, своей беззащитной угловатостью придавая образу Гретхен прежней обманчивой хрупкости и человеческой ранимости.
- Папа? – удивлённо воскликнула она, затем осмотрелась, увидела себя и Вэриана, на котором все ещё сидела, и издала надорвано испуганный возглас, который тут же подавила, зажав рот ладошкой. В глазах, взирающих на сурового отца, стояла настоящая паника. – Папа! Мы не делали ничего плохого! Мы не могли… Боги! Что со мной?!
- Всё хорошо, принцесса, - Фиен беззастенчиво врал дочери, так как хорошего в том, что она суккуб, ровным счётом ничего не было. Инкубы, как он, среди соплеменников были не ахти в каком почёте, но он – мужик. Самцам по праву доминанта над самками полагается брать ту, что понравится. А вот демоницы сладострастия, от природы своей выживающие за счёт сексуальной энергии многочисленных партнёров, с которыми намеренно спаривались – да гори оно всё вечным пламенем! – таких в тёмном мире имели и насиловали напропалую, не считаясь с тем, что судьбу себе женщина-суккуб не выбирала. В результате долго суккубы не выживали, погибая от деспотизма противоположного пола. Спасти демоницу от вечного бесчестья могло заступничество правителя империи демонов. Он мог навязать распутницу в союз одному из подданных, мог попросту убить её, мог продать в рабство - всё было на его усмотрение. Однако Фиен ещё помнил, что при дворе правителя Амона встречались и такие суккубы, которые, пройдя определённое обучение, являлись поистине опаснейшими хищницами, составляя высшую касту, настоящую элиту служителей культа великого господина Уркараса. Оставить же в полном людей Данноттаре новорождённого суккуба все то же, что запустить в отару беззащитных овец свирепого и молодого волка – сожрёт всех, покуда не насытится и опытностью не заматереет.
Все эти тяжёлые, горькие отцовскому сердцу размышления вихрем пронеслись в голове повелителя Каледонии, пока он снимал с себя плащ и укрывал им дрожащую, пребывающую в эмоциональном ступоре девушку. Он подхватил её на руки, как в детстве, когда была совсем несмышлёнышем, поцеловал в висок и повторил:
- Всё будет хорошо, принцесса. Вот посмотришь.
После чего, усадив на коня, вскочил в седло следом и, не взглянув на распростёртого Вэриана, свистнул кому-то.
- Прибери тут, - крикнул в ночь вожак стаи и ударил каблуками сапог по бокам коня.
Возбуждённо заржав, Торн был рад убраться восвояси, ибо здесь уже воняло задышавшей в лицо простолюдина смертью.

___________________________________

Девочки, вечер добрый!
Глава получилась небольшой, но, надеюсь, существенной. По крайней мере, для некоторых точно станет неожиданной )



Лена, привет! Будем надеяться, что не разочаруетесь )


Hran, привет!! Будет Даллас ))) Будет обязательно, но попозже )) Всему своё время. )



Лис, рада новому читателю!



Новая глава как раз всё прояснит.



Спасибо большое!!



И как в точку-то!! Родители - они такиииие ... )



Atasinka, с удовольствием!
___________________________________

М-да,Эленика...Ты права,как никогда. Вот это нежданчик! Милая Гретхен не демэльфик взбалмошный,а такой себе ... Слов не подобрать даже... Как же горько Фиену от этого,наверное... Как ему спасти любимое чадо? Тут дела в разы хуже ,чем с дэмэльфиком строптивым.

Да тут уже поздно о глупостях беспокоится,тут впору думать,как народ мужской от Гретхен обезопасить и её от самой себя...
Эленики, спасибо огромное.Коротко ,но ёмко и суперинтригующе!

Я конечно знала, что с вами, наши любимые авторы, легко не будет. И это не мыльная love story про молодую трепетную лань и старого солдата, которому семья каледонского правителя нормально так задолжала.
Но чтобы ТАК! - бедная Лайнеф! Папу тоже жаль, отцы болезненно переносят становление дочери, но, в конце концов, «от рябинки не родятся апельсинки!», а только демэльфики, и то не всегда, как выяснилось!
Как человек не увлекающийся фэнтези, я в процессе чтения первого тома Гнезда узнала про инкубов, теперь мои горизонты расширились . Но к такому повороту сюжета, я, реально, была не готова, потому что по окончанию второго тома у меня осталось впечатление, что старая вражда между эльфами и демонами закончена и вернулась эпоха демэльфов.
Следуя логике изложенных событий, у пары Лайнеф и Фиен и чистый эльф родится может?! Всё-таки есть шанс Фиену породнится с Али?
Спасибо за главу!

Лена, спасибо за суккубизм, люблю агрессивные устрицы.

Очарована сравнением Северного моря со скрягой, чахнущим над златом-серебром лунной дорожки. Как-то реабилитировало собственное впечатление о буро-серой, оттого кажущейся грязной, холоднющей даже в тридцатиградусную жару водице, в которой даже ноги мочить не тянет. Но признаю, есть смельчаки среди нордлингов и фризов, отваживающиеся купаться в этой жути, лицезрела собственными глазами.

"Гнезда" не читала, потому предыстория и правила игры пока туманны. Почему суккубы рано умирают, будучи затраханы другими демонами? Раз они питаются энергией половых сношений, должны жить долго и счастливо. Или их убивают из ревности?
_________________