Только одна. Роман (18+)

 » Только одна. Роман (18+)  [ Завершено ]

Я решила поделиться с читателями еще одним своим романом. Он уже написан (давно-давно), а сейчас я его вычитываю по новой схеме, поэтому буду благодарна за советы, подсказки, критику, а особенно за комплименты (я их так люблю!).

Жанр: СЛР с элементами эротики
Возраст: 18+



  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Yanita Vladovitch)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 01.10.2013

 » Пролог

Мог ли Шон Макгиллиган представить, насколько суматошным будет его сегодняшний день?
Нет, он даже не задумывался об этом. Ранним утром съел свой завтрак, как обычно, состоящий из овсянки, тостов с джемом и большой чашки кофе, поцеловал на прощание жену, погладил ее огромный, выпирающий из-под фартука живот, и отправился на работу.
Шон Макгиллиган работал в полиции: рядовой детектив без особых запросов. Его не интересовало продвижение по карьерной лестнице, он просто делал свое дело. Иногда, среди рутины семейных разборок и других, не менее ординарных, дел появлялись такие, которые заставляли на время забыть обо всем, кроме самого расследования. И в те моменты, когда мозг озаряла внезапная догадка благодаря, казалось бы, разрозненным данным, собранным кропотливым трудом, инспектор Макгиллиган чувствовал небывалое удовлетворение от своей работы.
Сегодняшний день вовсе не был ознаменован таким делом, но оказался не менее тяжелым для Шона.
Первую половину дня он занимался бумажной работой по своему предыдущему делу — обычная рутина, составлявшая большую часть работы любого следователя. Потом отправился в суд, чтобы ответить на каверзные вопросы адвоката одного из фигурантов по делу об убийстве.
За несколько часов до окончания смены пришлось выехать на место преступления, но все оказалось весьма прозаично: муж, находясь в состоянии аффекта, убил жену и ее любовника, а потом, придя в себя, попытался сымитировать ограбление. Будучи примерным семьянином, инспектор Макгиллиган порицал измену, но отнюдь не считал, что платой за нее должна быть смерть.
И пусть интуиция сразу же подсказала, кто преступник, следовало придерживаться процедуры, поэтому пришлось потратить гораздо больше времени, чем хотелось. Когда признание преступника было получено и зафиксировано, а он сам заключен под стражу, инспектор Макгиллиган понял, что не избежать нагоняя от жены: он снова опоздал на ужин.
Дома никого не было. Ему бы обрадоваться, что упреки отложены до лучших времен, но Шон не на шутку встревожился: записка на кухонном столе гласила, что у Эвелин начались роды и ее увезли в больницу.
Само событие было долгожданным и радостным, но вот то, что его жене пришлось пережить это в одиночестве, поистине расстроило Шона. Явись он с работы вовремя, его любимая Иви получила бы всю возможную поддержку от мужа, а так придется наверстывать упущенное.
Покинув дом на Тависток-сквер , он устремился к припаркованной у тротуара машине.
Шон был аккуратным водителем, и не столько по причине своей работы, а в силу характера, требовавшего неукоснительного соблюдения единожды установленных правил. Но в данный момент над ним довлели другие проблемы. Гонимый страхами за жену и еще неродившихся детей, он до предела вжимал педаль газа, и его старенький «бентли» резво мчался вперед по ночным улицам Лондона, торопясь доставить водителя к месту назначения.
Добравшись до больницы, Шон потратил немало времени на то, чтобы припарковать автомобиль, прорваться через регистратуру. И все ради того, чтобы узнать, что жена еще не родила.
Вежливая медсестра проводила его в какую-то комнату с блеклыми стенами и металлическими стульями, выставленными вдоль стен, и попросила подождать.
Но разве он мог просто сидеть и ждать? Это было выше его сил.
Шон начал ходить из одного конца комнаты в другой, проклиная себя, свою работу, а также несговорчивых врачей за то, что его жене приходится сейчас самостоятельно сражаться за жизнь их детей. А если что-то пойдет не так, а его не будет рядом?
Эти мысли заставили его сердце испуганно замереть. Он присел на один из стульев, и принялся молиться.
Он уж и не помнил, когда обращался к Богу в последний раз. Наверное, еще в детстве, когда мать заставляла молиться перед сном. Когда же она умерла родами, а ее место в их доме Макгиллиганов заняла другая женщина, Шон перестал это делать.
Сейчас же он молился — пылко и со слезами на глазах. Потому что не хотел потерять самое большое сокровище в своей жизни. Он никогда не считал, что достоин леди Эвелин Мейтленд, но она остановила свой выбор на нем и, пойдя наперекор воле родителей, стала его женой, просто миссис Макгиллиган. Увы, он не мог дать Эвелин того, что она заслуживала, а вот она подарила ему свою любовь и преданность. А теперь собиралась подарить ему детей.
Поэтому Шон Макгиллиган молился. Он ничего не обещал Богу — ни пожертвований на церковные нужды, ни великих свершений, не давал неисполнимых обетов. Он просил сохранить жизни самых дорогих ему существ: жены и неродившихся близнецов — просил с искренней верой в сердце.
Но вот момент смирения подошел к концу, и Шон вновь забегал по комнате, пытаясь избавиться от тревоги, словно острыми когтями разрывавшей ему душу.
Он не знал, сколько времени заняло это томительное ожидание: но еще не единожды он в отчаянии падал на стул, запуская пальцы в свои черные кудри, пытаясь понять, чем он заслужил эту кару, а потом вновь бегал по комнате, нетерпеливо поглядывая на дверь и недоумевая, почему же никто не приходит.
И вот в какой-то миг в дверном проеме появился доктор в мятом халате: он комкал в руках шапочку, меланхолически поглядывая на посетителя, одиноко сидевшего на стуле. Но не Шону оценивать облик врача, поскольку и сам выглядел не лучше: всклокоченные волосы, обезумевший взгляд, мятая одежда.
— Что, доктор? Что?!
Шону не понравился его взгляд — такой безнадежно грустный. Впрочем, доктор всегда так смотрел на пациентов и их родственников.
— Мистер Макгиллиган?
— Да, это я. Что с моей женой, доктор?
— Миссис Макгиллиган чувствует себя хорошо, насколько это возможно для женщины, родившей тройню.
— Тройню?!
— Поздравляю вас, мистер Макгиллиган. У вас три замечательные дочери, — монотонно пробубнил врач. В его голоса вовсе не слышалось ни капли радости, обычно сопровождающей поздравления.
— Но как же так? — растерянно проговорил Шон.
— Дети здоровы, и завтра вы сможете их увидеть, — продолжал свое доктор.
— Тройня, — все еще не унимался ошарашенный неожиданным известием отец. — Вы уверены?
— Неужели вы полагаете, мы не умеем считать, мистер Макгиллиган?
Понимая, что это риторический вопрос, Шон потребовал:
— Я хочу увидеть жену!
— Ей вкололи снотворное, поэтому она, должно быть, уже заснула. — Заметив упрямое выражение на лице посетителя, врач смилостивился и сказал: — Сестра проводит вас в палату миссис Макгиллиган.
Доктор ушел, а через мгновение появилась медицинская сестра. Она провела посетителя по длинному коридору, указала на дверь и посоветовала не будить жену, если та уже спит.
Тихонько отворив дверь, Шон заглянул внутрь. В палате было темно, но благодаря рассеянному свету, ворвавшемуся из коридора, смутно увидел кровать и жену, укрытую легким одеялом. На ее лице лежала печать усталости.
— Иви, ты спишь? — прошептал Шон, приближаясь к кровати.
— Шон?! — Эвелин открыла глаза и поморгала, вглядываясь в темноту. Сейчас лишь луна освещала комнату. — Это ты?
— Да, это я. — В ответ на его слова, она вытянула руку вперед, и муж подхватил ее ладонь, переплетя их пальцы. — Как ты, любимая?
— Я засыпаю, — она боролась с подступающим сном, чувствуя, что вскоре проиграет эту битву.
— Иви, тройня? — не выдержал Шон.
— Прости, я не сказала тебе, что вместо близнецов у нас будет тройня. Понимаешь, когда это обнаружилось, доктор не был уверен, что третья малышка сможет выжить. Но она выжила, — пробормотала Эвелина.
А в следующую секунду ее веки опустились, и она заснула.
«Тройня!» — в который раз подумал Шон Макгиллиган, недоумевая, как же ему распорядиться этим подарком судьбы.
Даже один ребенок — это сложно, и только недавно получилось привыкнуть к мысли, что для него — это сложно в квадрате, поскольку намечались близнецы. Теперь же стало ясно, что это сложно в кубе. У него тройня!
Есть лишь эта ночь, чтобы свыкнуться с этим ошеломляющим фактом, и Шон надеялся, что справится, поскольку в его сердце жила безмерная любовь к матери этих трех малышек.
Да, он подарит им всю свою любовь и со временем объяснит, как важно открыть сердце для истинных чувств. Так, как в свое время сделал он сам.

 » Часть I Сестры Макгиллиган - Глава 1

Двадцать семь с «хвостиком» лет спустя (весна 1998 г.)
Джейн Эвелин Макгиллиган, а благодаря своим ирландским корням просто Шона, устроившись в тени огромного дуба, рисовала в альбоме: карандаш порхал над листком, но котором вскоре проступили образы лесных зверушек.
Она пристально посмотрела на рисунок и нахмурилась. Все как обычно — ничего новенького. Все те же герои, что и в ее предыдущих трех книгах. Конечно, хорошо, когда автор детских сказок создает серию из нескольких рассказов — это, несомненно, радует издателя — но сама Шона чувствовала, что пора уже предложить юным читателям нечто свеженькое.
Она перевернула страницу и закрыла глаза, пытаясь увидеть сюжет для новой книги. Но перед глазами разверзлась пустота — огромная и черная. Как и большинство писателей, ее тоже не обошел стороной творческий кризис.
Шона вздохнула, отложила карандаш и взглянула на статую Питера Пена, установленную невдалеке. Она специально пришла сюда, рассчитывая, что присутствие сказочного героя, который является негласным символом детства, раззадорит фантазию. Увы, этого не произошло.
Шона оглянулась вокруг, ожидая, что сознание уцепится за какой-то, пусть даже самый незначительный факт, и, как и раньше, разовьет его в полноценный сюжет. Благо, возможность понаблюдать у нее была.
Рабочая неделя закончилась, и жители Лондона — поодиночке, парами или компанией — уже потихоньку выбирались в ближайшие парки, желая насладиться природой, отдохнуть. На удивление, погода для начала апреля стояла замечательная: ярко светило солнышко, легкий ветерок гнал по небу белоснежные облака. Разве может быть что-то чудесней?
Шона взгрустнула. Небосвод ее творчества затянули тяжелые сизые тучи творческого кризиса, и неизвестно, когда же выглянет пусть даже крошечный лучик новой идеи.
Решив подпитать воображение глюкозой, достала из сумки краснобокое яблоко и с удовольствием впилась в него зубами. Сладкий сок брызнул на язык, и Шона зажмурилась от удовольствия. Как и ее мать, она безумно любила фрукты, а вот к овощам относилась с прохладцей.
Шона открыла глаза и уже хотела откусить еще один кусок яблока, но замерла, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Опустив руку на колени, повернула голову вправо, пытаясь разглядеть обладателя этого тяжелого взгляда.
В нескольких футах от нее стоял мальчик, лет восьми-девяти. Его вихрастые каштановые волосы торчали во все стороны — казалось, он расчесывал их пальцами. Мальчишка был одет в линялые джинсы, белые кроссовки, уже покрытые пятнами грязи и травы, и серый в темно-синюю клетку свитер. На его плечах виднелись лямки рюкзака.
Шону привлекло выражение лица мальчика: губы плотно сжаты, а во взгляде, устремленных на нее голубых глаз, читался дикий голод.
Улыбнувшись, Шона ласково произнесла:
— Привет.
Мальчик ничего не сказала, но Шона буквально видела, как он колеблется между желанием поговорить с ней и убежать.
— Хочешь яблоко? — Когда он перевел взгляд на надкушенный фрукт, она торопливо пояснила: — У меня есть еще.
Наблюдая за мальчиком, Шона запустила руку в сумку и, не глядя, нащупала яблоко. Протянув его, предложила:
— Возьми. — По лицу мальчика можно было читать, словно в открытой книге. Голод боролся в нем с нерешительностью. — Не бойся, я…
Мальчик схватил яблоко и, отойдя на несколько шагов, принялся с неимоверной жадностью поглощать угощение. Было ясно, что один несчастный фрукт не утолит его голод. Но, чтобы накормить ребенка, прежде следует подружиться с ним. Шона похлопала по покрывалу, на котором сидела, призывая расположиться рядом.
Мальчик съел яблоко полностью, не оставив даже огрызка, подошел поближе и четким голосом произнес:
— Весьма признателен вам за угощение.
Глубоко в горле зародился смешок от подобного выражения благодарности, но Шона сдержала его, дабы не испугать мальчика. Как бы то ни было, это его первые слова, обращенные к ней.
— Ты один здесь?
Юный собеседник нахмурился, но не ушел, видимо, надеясь на еще одно угощение. Шона предположила, что, скорей всего, он сбежал из дома. Именно этим объясняется его потрепанный вид, рюкзак и голодный взгляд.
— Ты голоден? — Он не ответил, но громкое урчание было красноречивее всяких слов. — Хочешь, я накормлю тебя?
Мальчик с такой надеждой посмотрел на ее сумку, заметно отощавшую, после извлечения из нее двух яблок, и Шоне даже стало чуточку смешно. Она бы рассмеялась, если бы это не было так грустно. Даже в детстве ее печалили любые злоключения, и она мысленно придумывала способы, как бы это исправить, что и вылилось в написание детских книг, в которых, в конце концов, торжествовали добро и справедливость.
Шона вздохнула. Разве может быть что-то более ужасное, нежели страдающий от голода ребенок? Она уже было подумала отвести мальчика в ближайшее кафе, но у нее появилась идея получше.
— Нет, в сумке у меня больше ничего нет. Если ты поедешь со мной, моя мама обязательно найдет, чем нас попотчевать. Она отменно готовит.
— Вы очень любезны, мисс, — в его голосе прозвучало столько чопорности и высокомерия, и Шона не сдержала веселый смешок.
— Давай познакомимся. Я Джейн Макгиллиган. А тебя как зовут? — Мальчик молчал, но она попыталась выведать хоть что-то: — Назови любое имя, чтобы я могла к тебе обращаться.
Она очень надеялась, что имя окажется настоящим.
— Джозеф.
— Если ты не возражаешь, я буду называть тебя Джос.
— Хорошо, мисс Макгиллиган.
— Давай обойдемся без этого официоза, Джос. Для друзей я — Шона. А мы же с тобой друзья, не так ли?
— Да, — он широко улыбнулся.
Шона зачаровано глядела на эту улыбку с ямочкой на правой щеке и подумала, что когда этот малыш станет взрослым мужчиной, эта улыбка разобьет немало женских сердец, а пока что он был неимоверно милым, и хотелось взбить его и так вздорную шевелюру.
— Вот и ладненько. Я быстро соберу свои вещи, и мы отправимся в дом моей мамы.
Шона бросила в сумку альбом, карандаш и недоеденное яблоко, которое завернула в бумагу.
— Поможешь мне собрать покрывало?
— Хорошо, — кивнул Джозеф.
Вместе они аккуратно сложили покрывало.
Взяв нового знакомого за руку, Шона повела его к своей машине. Уже на выходе из парка, они встретили парочку бобби в форме, размеренно шагавших по одной из тропинок, ведущей вглубь парка. По тому, как напряглась рука Джозефа и как он резко наклонил голову, когда ему не удалось вырвать ладонь из ее крепкой хватки, Шона окончательно удостоверилась, что он сбежал из дома и что его, скорей всего, должна разыскивать полиция.
Первым ее желанием было догнать полицейских и попытаться выяснить у них все подробности, но Шона сдержала себя, понимая, что это не решит проблему. Они могли и не знать ничего об этом пропавшем мальчике. А пока она бегала за полицейскими — Джозеф бы попросту сбежал. Зачем все усложнять, если есть более легкий способ получить информацию. По крайней мере, она на это наделялась.
На выходе из парка Шона позвонила матери и, удостоверившись, что Эвелина Макгиллиган дома, попросила ее приготовить нечто вкусное и питательное для очень голодного гостя.
Усадив Джозефа на переднее сидение, она не без труда скользнула на водительское кресло материнского «мини-купера». Застегнув ремень безопасности у пассажира и у себя, Шона осторожно вырулила на проезжую часть. С тех пор, как семь лет назад отец погиб в автомобильной аварии, она выполняла все правила дорожного движения. Конечно, подобное не было панацеей, ведь прилежность не спасла отца, когда пьяный водитель врезался на полном ходу в его автомобиль, но она не могла действовать иначе.
Пока они ехали в дом к ее матери, где в данный момент проживала и сама Шона, она рассказывала о себе, пытаясь тем самым вызвать на откровенность своего юного пассажира, но узнала совсем немного.
Джозеф — единственный ребенок в семье. Его родители в разводе. Он с отцом живет в Лондоне. У него есть тетя Шарлотта. При этом Шона почему-то представила себе этакую поседевшую старую деву в очках и широкой юбке до лодыжек. Ох, уж это буйное воображение писателей!
Остановив автомобиль рядом с домом, в котором Макгиллиганы жили уже почти тридцать лет, Шона вышла из авто и помогла выбраться Джозефу. Взяв мальчика за руку, повела его в дом.
Ступив за порог, учуяла восхитительные ароматы домашней еды, и поняла, что и сама не прочь перекусить, а потому сразу отправилась на кухню. На секунду Шона замерла на пороге, наблюдая за матерью, которая увлеченно нарезала багет.
Эвелина Макгиллиган была в темно-синих слаксах и голубой блузе, поверх которых накинула белоснежный фартук. В уголках глаз виднелись морщинки, но короткая стрижка и легкий макияж молодили ее. Если бы кто-то взялся угадать ее возраст, его бы однозначно ждало поражение. Никто бы не поверил, что этой шикарной женщине уже пятьдесят один год.
— Мама, — позвала Шона.
— Дорогая, ты уже приехала? — Эвелина отложила нож и, подойдя к дочери, поцеловала ее в щеку, а потом обняла. — Я так рада тебя видеть.
— Мама, ты видишь меня каждый день, я живу в этом доме, — рассмеялась Шона, тоже обнимая ее в ответ.
— Ну и что? Я же не видела тебя этим утром. Оставим это, лучше скажи, где твой гость? — Эвелина через плечо дочери посмотрела вглубь коридора.
— Вот он.
Шона отступила в сторону, представляя на обозрение мальчика, до этого прятавшегося за ее спиной.
— О!
Когда дочь позвонила и сказала, что приведет в дом гостя, Эвелина решила, что это будет молодой человек. И материнское сердце замерло: еще бы, в жизни Шоны, наконец, появилось кто-то настолько важный, что его хотят представить матери, пусть даже этот неожиданный субботний визит и был неприемлем с точки зрения правил поведения
Но реальность оказалась совсем иной. Эвелина решила скрыть свое изумление за шуткой:
— Прошу, не говори, что тайно родила ребенка, а теперь вдруг спохватившись, хочешь познакомить его со своими родственниками.
— Все зависит от того, сколько лет нашему юному гостю. Джос, сколько тебе лет?
— В августе будет девять.
— Увы, это не он. Моему сыну уже почти одиннадцать, — покаянно прошептала Шона, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.
— У вас есть ребенок?
— Нет, Джос, — Шона не удержалась и потрепала его по волосам. — Мы с мамой шутим. Но давай я представлю вас друг другу, и мы приступим к еде. Мама, это Джозеф. Но ты можешь звать его Джос. Джозеф, это моя мама, миссис Макгиллиган.
— Здравствуй, Джос, — улыбнулась Эвелина.
— Добрый день, миссис Макгиллиган, — величественно проронил юный джентльмен. Для столь нежного возраста в нем было слишком много чопорности.
Эвелина посмотрела на дочь и удивленно приподняла брови, та лишь улыбнулась и пожала плечами.
— Покажи Джосу, где у нас ванная, чтобы он мог помыть руки, а я пока закончу приготовления.
— Мы поедим на кухне, ладно?
— Хорошо.
— Иди за мной, Джос, — сказала Шона и вышла в коридор.
Пройдя вглубь дома, она открыла дверь и предложила Джосу войти первому. Показав, что где находится, спросила:
— Сможешь сам найти дорогу на кухню?
— Конечно! — возмущенно заявил мальчик.
— Вот и прекрасно. Возвращайся, когда закончишь, — Шона улыбнулась и ушла.
Вернувшись на кухню, где мама готовила сэндвичи, уже без улыбки пробормотала:
— Думаю, Джос сбежал из дома. И мне кажется, его разыскивает полиция. Я хочу поговорить с дядей Заком. Как думаешь, позвонить через его секретаря или по сотовому?
— Попробуй сначала по рабочему номеру, — посоветовала Эвелина. — Справочник на этажерке в холле.
— Я воспользуюсь телефоном на втором этаже. Не хочу, чтобы мой разговор кто-то услышал, — сказала Шона и многозначительно приподняла брови.
— Я помыл руки, — заявил Джос, входя на кухню.
— Вот и замечательно. Присаживайся, — Шона отодвинула стул. — Мне нужно позвонить, и я сразу же присоединюсь к вам.
Захватив справочник, она проворно взбежала по лестнице.
Разыскав номер, быстро нажала нужные кнопочки. Ожидая, когда на том конце провода снимут трубку, нетерпеливо начала постукивать пальцами по аппарату.
— Приемная начальника Скотланд-Ярда, добрый день.
— Здравствуйте, могу ли я поговорить с мистером Уилкинсом. Это Шона Макгиллиган.
— По какому вопросу вы звоните, мисс Макгиллиган?
— Простите, но я могу сообщить это лишь мистеру Уилкинсу.
— Одну минуту, я узнаю, может ли мистер Уилкинс принять ваш звонок прямо сейчас.
— Шона, что-то случилось? — встревожено спросил Заккари Уилкинса несколько секунд спустя.
— У нас все нормально, дядя Зак. — Она всегда называла его этим именем, еще с тех пор, когда он был простым детективом, как и ее отец. — У меня есть одна проблема, которую не решить без вмешательства полиции, но боюсь, как бы она не оказалась лишь плодом моего буйного воображения.
— Ты известная фантазерка, Шона.
Она услышала приглушенный смешок.
— Если вкратце, то сегодня в парке я встретила одного мальчика, который, по моему мнению, сбежал из дома. Мне хотелось бы узнать, не разыскивает ли его полиция.
— Как его зовут?
— Он назвал лишь имя — Джозеф — но я не уверена, что оно настоящее. Как мне удалось узнать, ему в августе исполнится девять лет. Его родители в разводе, и он живет с отцом.
— Опиши его, — потребовал Заккари Уильямс.
Теперь в его голосе не осталось ничего от тона доброго дядюшки — это был голос начальника полиции. И Шона как можно подробнее описала внешность мальчика.
Собеседник чертыхнулся.
— Ты знаешь, кто это? — поинтересовалась Шона.
— Это предположение, но, полагаю, твой новый друг — наследник графа Бриджуотера. Сам граф сейчас в отъезде, так что о похищении заявила его свояченица. Еще вчера утром, — добавил Заккари, давая понять, что за прошедшее время ему пришлось много пообщаться с этой дамой, и общение нельзя назвать очень уж приятным. — Где вы сейчас находитесь?
— Джозеф был голоден, поэтому я привезла его домой. Лучше маминой стряпни ничего нет.
— Никуда его не отпускайте. Я буду минут через сорок.
— Есть, сер, — Шона положила трубку и отправилась вниз.

Интересное начало,буду ждать продолжения

Allisa, приветствую!
Постараюсь выкладывать хотя бы по одной главе в день.

 » Глава 2

Первое, что она услышала, приближаясь к кухне, это детский смех. Веселый и непринужденный. На душе сразу потеплело. Если ребенок смеется так расковано, значит, он счастлив, и ему нравится компания, в которой он находится.
— Вы оставили мне хоть кусочек? — поинтересовалась Шона, входя на кухню.
— Нет, — улыбнулся Джозеф и откусил внушительный кусок от сэндвича.
Перед мальчиком лежало уже пустое блюдо, еще одно печальное свидетельство того, что он давно не ел.
— Я сделаю тебе сэндвич, — предложила Эвелина.
— Я сама, — Шона погладила мать по плечу. — Ты еще хочешь, Джос?
— Нет, спасибо.
—Джос решил оставить место для пудинга, — подмигнула мальчику Эвелина.
— Ясно, — пробормотала Шона.
Со сноровкой, выработанной годами, она ловко соорудила сэндвич: намазала хлеб майонезом, положила сверху листья салата, по одному ломтику ветчины и сыра, снова салат, и опять хлеб. Разрезав сэндвич по диагонали, чтобы получилось два треугольника, Шона переложила их на тарелку и, устроившись на соседнем с Джозефом стуле, приступила к еде, краем глаза наблюдая за юным гостем. Когда он расправился со своей едой, поинтересовалась:
— Джос, ты не хочешь нам ничего рассказать?
— Например? — настороженно поинтересовался он.
— Например, почему ты один гулял в Кенсингтонском парке. Что, сбежал из дома?
— Да.
— Почему?
— Я искренне благодарен вам за то, что накормили меня, но сейчас мне пора идти, — мальчик спрыгнул на пол и, подхватив свой рюкзак, направился к двери.
— Джос, подожди! — воскликнула Шона.
— Джозеф! — Мальчик резко обернулся и, прижимая к себе рюкзак, настороженно посмотрел на Эвелину. Она одним лишь взглядом могла заставить своих дочерей подчиниться, а в тех случаях, когда повышала голос, все знали, жди беды. Но сейчас она улыбнулась и ласково произнесла: — Ты еще не попробовал шоколадный пудинг. А если тебе не хочется ничего нам рассказывать, можешь не говорить.
— Если я вам все расскажу, вы заставите меня вернуться домой, — дрожащим голосом произнес Джозеф.
— Неужели все так плохо? — участливо поинтересовалась Эвелина.
— Для меня — да!
— Понятно, — кивнула она. — А теперь садись, будешь есть пудинг.
Джозеф послушно вернулся к столу. Уронив рюкзак на пол, взобрался на стул.
Эвелина сняла крышку с блюда с еще горячим пудингом. Отрезав большой кусок, ловко переложила его на тарелку, щедро полила ванильным соусом и поставила ее перед гостем. Через мгновение рядом с тарелкой появился стакан лимонада.
Лишь после этого хозяйка успокоилась и уселась напротив.
Попробовав пудинг, Джозеф довольно промычал, что, должно быть, означало наивысшую похвалу. Он уже намеревался отправить очередную порцию пудинга в рот, но встретился взглядом с миссис Макгиллиган. В ее глазах светилась доброта, понимание и еще что-то, чему не знал названия. Джозеф со звоном поставил ложку на тарелку и пробормотал:
— Я вам все расскажу.
— Только если ты сам этого хочешь, — улыбнулась Эвелина.
— Папа собирается жениться.
— И это все? — Когда мама посмотрела на нее убийственным взглядом, Шона поняла, что сморозила глупость. — Прости, Джос. Продолжай, пожалуйста.
— Тебе, наверное, не нравится мачеха? — ласково поинтересовалась Эвелина.
— Я еще с ней незнаком, — пожал плечами Джозеф. — Но когда они поженятся, папа отправит меня в военную школу. А я не хочу туда, — со слезами на глазах сказал он. — Там ужасно. Уж лучше я буду жить на улице.
— А ты сказал своему папе, что не хочешь учиться в военной школе?
— Он не послушает меня, это же традиция. Так поступил и его отец, мой дедушка.
— Традиция? — нахмурилась Эвелина.
Сложив дважды два, она посмотрела на дочь, та кивнула, подтверждая догадку матери. Мальчик был аристократом. И хотя сейчас времена уже не те, но знать все еще трепетно относилась ко многим своим традициям. Ей ли это не знать!
Отогнав мысли о своем прошлом, Эвелина участливо произнесла:
— Думаю, тебе все же придется поговорить с отцом, потому что он захочет узнать, почему ты убежал из дома. Ты расскажешь ему о своих переживаниях и, возможно, он прислушается к твоим словам.
— Я не хочу возвращаться домой, — упрямо покачал головой Джо.
— Джос, скажи мне одну вещь, — попросила Шона.
— Какую?
— А твой папа тебя любит?
— Он говорит, что любит, но иногда я сомневаюсь.
Шона на мгновение задумалась, но потом решила зайти с другой стороны.
— А ты любишь своего отца?
— Конечно!
— Как думаешь, он очень волнуется из-за того, что ты пропал?
— Но я же не пропал! Я оставил письмо.
— Письмо?
Шона с недоумением посмотрела на мальчика. Если он говорил правду, то почему же считалось, что его похитили.
— Да. Я написал, что ухожу.
— И где ты его оставил?
— В кабинете. Там, где обычно Джилдс ставит папину почту.
Что ж, если граф Бриджуотер задержался в своей поездке, то его почту, наверное, никто не читал. И когда Джозеф исчез, все решили, что это похищение. Та еще путаница получилась!
— Даже если твой папа прочитал письмо, — сказала Шона, не желая выдавать свою осведомленность, — то он все равно волнуется за тебя. Как думаешь, может, все же сообщим ему, что с тобой все в порядке?
— Я подумаю.
— Вот и хорошо, — улыбнулась ему Шона. — Так ты говоришь, у моей мамы получился очень вкусный пудинг?
— Очень!
Джозеф обрадовался, что неприятный разговор остался позади и теперь можно заняться десертом.
— Тогда и я отрежу себе кусочек.
Когда они заканчивали лакомиться десертом, в дверь позвонили.
— Я открою, — вскочила Шона, взглядом попросив мать проследить за Джозефом.
Как Шона и ожидала, пришел Заккари Уилкинс. Поприветствовав гостя, сказала:
— Мальчик еще не признался, кто его отец. Но, думаю, он именно тот, кого вы ищите.
— Как он настроен?
— Джос не хочет возвращаться домой, так что везти его куда-то самим проблематично. Может, пусть лучше родственники сами заберут его?
— Логично. Где он?
— На кухне. Лакомится маминым пудингом.
— Надеюсь, там еще что-то осталось?
— Не факт. Пошли проверим
Войдя на кухню, Шона радостно провозгласила:
— Мама, смотри, кто к нам пришел! Дядя Зак!
— Зак, — пробормотала Эвелин.
— Иви, — столь же напряженно отреагировал Заккари.
Но Шона не заметила напряжения, возникшего между ними, поскольку все ее внимание было приковано к юному гостю. А тот, украдкой посмотрев на вошедшего мужчину, невозмутимо вернулся к своему десерту.
— Я бы тоже не отказался от кусочка твоего знаменитого пудинга, — сказал Заккари.
— Присоединяйся к нам, — ответила Эвелина, вставая, чтобы добавить еще одну тарелку к столу.
— Я только руки вымою.
Шона посмотрела на дядю Зака, заметив едва уловимый кивок — подтверждение того, что Джозеф действительно пропавший наследник графа Бриджуотера.
В душе она сочувствовала мальчику: вскоре примчатся его родственники, и ему с лихвой достанется за побег, не говоря уж о том, что была поставлена на уши полиция всего Лондона. Шона внутренне порадовалась, что ее родители обычные люди.
Заккари Уилкинс вернулся на кухню и принялся с аппетитом поглощать десерт, а Шона предложила Джозефу пройти в гостиную и заняться чем-то более интересным.
Заметив, как он с трудом сдерживает зевоту, предложила ему почитать, надеясь, что утомленный ребенок попросту уснет.
— У меня есть собой книга.
Джозеф покопался в рюкзаке и достал второй том «Лесных сказок тетушки Макги».
— Ты это читаешь?! — не смогла сдержать удивление Шона.
— Конечно, я уже большой, но…
— Мне они тоже очень нравятся.
— Правда?! Ты меня не обманываешь?
— Нет, и я могу это доказать.
— Как? — Джозеф с явной подозрительностью посматривал на Шона.
— У меня есть третий выпуск «Лесных сказок».
— Он еще не вышел в продажу! — возмущенно заявил мальчик. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что его пытались одурачить.
— Никуда не уходи, я быстро.
Шона взлетела по ступенькам на второй этаж, ворвалась к себе в комнату и вскрыла пакет, вчера доставленный курьером. Обычно литературный агент присылала ей десять экземпляров каждой новой книги. Схватив одну, Шона помчалась вниз.
— А вот и я, — провозгласила она прямо с порога.
Но не услышала ни восторженных криков, ни пренебрежительного фырканья. В комнате было тихо, если не считать размеренного посапывания уснувшего ребенка.
Едва сдерживая слезы умиления, Шона на цыпочках подошла к диванчику, осторожно уложила Джозефа на одну из диванных подушек, затем укрыла пледом.
Несколько секунд она смотрела на мальчика, а затем отправилась в библиотеку, ранее служившую отцу кабинетом, где подписала для своего юного поклонника экземпляр своей новой книги.
— Он уснул, — заявила Шона, вернувшись на кухню.
Она села на свободный стул, а рука автоматически потянулась к сладким ватрушкам, которые мать только-только достала из духовки. Весьма странно, что при всей своей любви к кулинарии Эвелина Макгиллиган не закормила всю свою семью до неимоверных размеров. Но женщины Макгиллиган были на удивление стройными и подтянутыми.
— Наверное, нужно будет подать чай, — задумчиво пробормотала Эвелина и встала, чтобы достать чашки.
— Мама, да не волнуйся ты так! Великое дело, в твой дом зайдет граф. Как зайдет, так и выйдет.
— Джейн Эвелин Макгиллиган!
— Мама, прошу тебя. Неужели ты думаешь, что я могу относиться с уважением к человеку, который вынудил собственного ребенка покинуть дом из-за каких-то там глупых предрассудков?
— Дети часто не понимают своих родителей.
— Да, бывает. Но мы с сестрами всегда знали, что можем прийти и обсудить наши проблемы с тобой и с папой. Нам не приходилось убегать из дома лишь для того, чтобы вынудить вас выслушать нашу точку зрения.
Было заметно, что Эвелина страстно желает продолжить спор, но внезапно раздавшийся дверной звонок стал точкой в их дискуссии.

Очень понравилось начало, от прочитанного веет теплом и добротой, чур я в читателях...

Спасибо за новую главу

Радана, приветствую! Читайте на здоровье. Если захотите покритиковать - милости прошу.


Мне приятно. Надеюсь, продолжение вас не разочарует.


Allisa, благодарю, что читаете.

 » Глава 3

Чтобы успокоиться, Шона сделала глубокий вдох и распахнула входную дверь.
Еще до того, как незнакомец представился, стало ясно, кто он такой. Безусловно, граф Бриджуотер. Они с сыном очень похожи, за исключением цвета глаз.
Личность визитера, конечно, весьма интересна, но Шону в большей степени взволновала его внешность, поскольку в данный момент она смотрела на великолепный образец представителя сильной половины человечества, который не оценила разве что полуслепая старуха.
Мужчина был высоким, так что он возвышался бы над ней, даже вздумай она надеть туфли на высокой шпильке, а не балетки, как сейчас. Скуластое лицо, прямой нос, глубокие синие глаза. Шона никогда бы не подумала, что подобное сочетание может быть привлекательным, и определенно ошиблась бы. Лицо мужчины, в обрамлении коротких каштановых волос, казалось магнитом, к которому тянулся ее взор.
— Добрый день, я — Джеймс Эджертон, отец Джозефа.
Удивившись, что гость опустил свой титул, она тоже представилась:
— Шона Макгиллиган.
Приглашение войти в дом так и осталось невысказанным, поскольку у обочины затормозил еще один автомобиль. Наклонив голову, Шона выглянула из-за широких плеч графа Бриджуотера: из серебряного «порше», остановившегося за темно-синим «феррари», вышла пара.
Джеймс Эджертон тоже обернулся.
— Лотти, а вы зачем приехали?
— Джеймс, если Джозеф действительно сбежал, я бы не хотела, чтобы вы встретились один на один.
— Ты тоже так считаешь, Бартли?
— Джеймс, все мы прекрасно знаем, что ты можешь быть несдержан, когда зол, — осторожно заметил мужчина.
— Я никогда не причинял и не причиню вред своему собственному ребенку, — с расстановкой произнес Джеймс. — Но закончим спор в доме.
Он развернулся к хозяйке и приподнял бровь. Такой незначительный жест, но Шона вспыхнула, почувствовав себя простолюдинкой, прильнувшей к замочной скважине, чтобы хоть одним глазком взглянуть на истинную жизнь аристократов. И она разозлилась на себя за то, что почувствовала ущербность от одного лишь движения его брови.
— Проходите в дом, прошу вас, — пригласила Шона.
— Мистер Уилкинс! — воскликнул Джеймс Эджертон, двинувшись к начальнику Скотланд-Ярда, который вызвал его сюда.
Шона порадовалась своевременному появление дяди Зака, которое удержало ее от желания высказать отцу Джозефа все, что она думает о нем и о его воспитательном процессе.
— Лорд Бриджуотер, замечательно, что вы смогли приехать так быстро, — заметил Заккари Уилсон, приближаясь к ним.
— Где мой сын?
— Джос в гостиной. Он спит. Я разбужу его, и тогда вы все сможете войти, — произнесла Шона и скрылась в гостиной.
Закрывая дверь, услышала возмущенный мужской голос, поинтересовавшийся, что здесь, собственно говоря, происходит.
Выбросив из головы раздраженного графа, присела возле диванчика, на котором спал Джозеф и прошептала:
— Джос, пора просыпаться.
Он что-то пробормотал, его веки дрогнули — но безрезультатно. Шона легонько провела пальчиками по детской щеке, удивляясь ее бархатистости, и немного громче произнесла:
— Джос, просыпайся.
— Нет, — сонно произнес Джозеф.
Шона видела, как он старательно жмурил глаза, пытаясь притвориться спящим.
— Твой папа здесь.
— Что?!
Джозеф резко поднялся — и его макушка пронеслась в каком-то дюйме от подбородка Шоны.
— Помнишь, о чем мы с тобой говорили?
— О чем?
— Я сказала, что твой папа очень волнуется за тебя. Это правда. А когда папы волнуются, они не всегда могут сдержать гнев. Но ты же простишь его, не так ли?
— Что за бред вы несете?! — в дверном проеме стоял Джеймс Эджертон. Видимо, услышав голоса, он решил войти, не дожидаясь приглашения.
Повернувшись к Джозефу, Шона послала ему взгляд, который должен был означать, что именно такое поведение его отца она и имела в виду. А потом встала, намереваясь выйти, чтобы у отца и сына была возможность поговорить без свидетелей.
— Джо, это правда, что ты сбежал? — абсолютно спокойно спросил Джеймс Эджертон. А вот его лицо отражало гамму чувств: надежду и страдание, порожденные сомнениями в истинности предоставленной ему информации.
Но мальчик не успел ответить, поскольку в комнату впорхнула девушка, приехавшая на «порше» и возмущенно заявила:
— Джозеф Энтони Оуэн Эджертон, как ты мог со мной так поступить?!
— Шарлотта, помолчи! — одернул ее Джеймс. Присев на диванчик рядом с сыном, снова спросил: — Джо, это правда, что ты сбежал?
— Да, сэр, — мальчик низко наклонил голову.
— Ты мне расскажешь, почему?
Джозеф еще ниже опустил голову и прошептал:
— Можно, вместо того, чтобы отправиться в военную школу, я буду жить здесь?
— Что?! — Джеймс ошеломленно посмотрел на сына. Потом он перевел взгляд на Шону: в его глазах вспыхнули искры гнева. — Что вы вбили ему в голову?
— Я?! — изумилась она. Ей многое хотелось высказать этому напыщенному аристократу, который не сумел наладить с сыном нормальных отношений. Резкие слова так и рвались с губ. Но взглянув на Джозефа, который готов был заплакать от безысходности, сдержала себя. Шона медленно выдохнула и уже более спокойно произнесла: — Мистер… Лорд Бриджуотер, Джос просто хочет привлечь к себе ваше внимание. Он…
— Я всегда внимателен к желаниям своего сына!
— Но, наверное, недостаточно, раз не смогли понять, что он вовсе не желает отправляться в военную школу.
— Какая еще военная школа? Вы все тут твердите о ней, а я понятия не имею, о чем речь!
— Джос, — повернулась к мальчику Шона. И когда он посмотрел на нее, спросила: — Кто тебе сказал, что после своей женитьбы отец отправит тебя в военную школу?
— Я подслушал, — пробормотал Джозеф. И торопливо добавил: — Я знаю, что подслушивать чужие разговоры нехорошо, но это вышло случайно.
— Кто об этом говорил? — мягко спросил Джеймс.
Джозеф ничего не сказал, а только метнул виноватый взгляд в сторону тетки, замершей в нескольких шагах от диванчика.
— Господи, да мы просто болтали с Патрицией! — всплеснула руками Шарлотта Вудворт.
— С тобой мы еще поговорим об этом, — процедил Джейм, метнув недобрый взгляд в сторону свояченицы. Повернувшись к сыну, уже спокойно спросил: — Почему ты не обсудил это со мной?
— Но это же традиция? Там учился ты, когда дедушка опять женился.
— Об этом ты тоже услышал во время беседы своей тети?
— Да, — простодушно ответил Джозеф.
Было заметно, что Джеймсу очень хочется наорать на свою родственницу, но он сдерживается ради сына. Шона почувствовала, как в ней всколыхнулось уважение к этому аристократу: она всегда бурно реагировала на несправедливость, но знала, как притушить пожар ярости. Это было нелегко, но при должном старании все же получалось.
— Почему ты не поговорил со мной? — снова спросил Джеймс у сына.
— В тот вечер ты не позвонил. — На лицо Джеймса легла еда заметная тень недовольства, и Шона предположила, что он пожалел о том, что дела помешали ему позвонить сыну накануне его побега. — Сейчас я понимаю, что мой поступок был необдуманным и недопустимым. Прости меня, пожалуйста, папа, — бросаясь в отцовские объятия, заявил Джозеф.
— Я прощаю тебя, сынок, — пробормотал Джеймс, крепко обнимая его. — Я очень переживал. Мы думали, что тебя похитили.
— Но я же написал тебе письмо!
— Какое еще письмо?!
— Я оставил его в твоем кабинете.
— Сынок, неужели ты полагаешь, что я мог думать о своей корреспонденции в то время, как ты находишься непонятно где? — Через секунду Джеймс поинтересовался: — А как ты сюда попал?
— Наверное, когда я вылезал из окна своей комнаты, деньги выпали из кармана джинсов. В пятницу я еще ел бутерброды с арахисовым маслом, которые взял с собой. Но их было слишком мало, и в субботу я был ужасно голоден. И тут я увидел Шону, — с восторгом сказал мальчик, — она угостила меня яблоком, а потом предложила меня накормить. Я знаю, что с незнакомыми людьми нельзя никуда ходить, но я очень хотел кушать. Миссис Макгиллиган приготовила мне сэндвичи, а также самым вкусным на свете пудингом! — восхищенно закончил Джозеф.
— Понятно, — пробормотал Джеймс. По его застывшему лицу было понятно, что злоключения сына не оставили его равнодушным. — А сейчас ты готов ехать домой?
— Да.
Джеймс поднялся на ноги и посмотрел в сторону компании, появившейся в комнате во время счастливого примирения семейства Эджертонов.
— Мисс Макгиллиган, миссис Макгиллиган, я безмерно благодарен, что вы не оставили моего сына в беде. Если я чем-либо могу отплатить вам за… — он запнулся, видя как нахмурилась женщина, стоящая у камина. — В общем, если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, обращайтесь без стеснения.
— В наших помыслах, лорд Бриджуотер, вы не найдете и капли меркантильности. Ни один ребенок, к какому бы сословию он не принадлежал, не заслуживает того, чтобы страдать от голода.
Внутренне Шона даже зааплодировала — сколько чопорности прозвучало в голосе матери. Ей и самой хотелось поставить на место этого чванливого аристократа, и она с нетерпением ожидала его реакции, чтобы иметь возможность проявить и свое красноречие, но Джеймс лишь склонил голову и вежливо промолвил:
— Понимаю. — Однако, решив оставить последнее слово за собой, добавил: — И все же позвольте мне оставить в силе мое предложение о помощи.
— Мы будем иметь его в виду, — высокомерно произнесла Эвелина Макгиллиган. Именно так она себя и вела, когда носила фамилию Мейтленд.
— Что ж, пошли, Джо.
Джеймс положил руку сыну на плечо и подтолкнул его к выходу. Но мальчик рванулся в сторону: подбежал к Шоне, он крепко ее обнял.
— Спасибо.
— Я тоже очень рада была с тобой познакомиться, Джос. Ой, у меня есть подарок для тебя. Одну минуточку, — выскользнув из детских объятий, Шона поспешила в библиотеку.
Когда она вернулась, вся компания ждала ее в холле. Вручив Джозефу книгу, Шона наблюдала, как удивленно распахнулись его глаза, когда он увидел третий выпуск «Лесных сказок тетушки Макги».
Перевернув титульную страницу, прочитал надпись:
«Джос, желаю, чтобы у тебя всегда нашлась минутка вернуться в детство. Пусть даже и мысленно. Тетушка Макги».
— Это, правда, ты? — удивленно прошептал Джозеф.
— Это, правда, я, — улыбнулась Шона.
— Я буду беречь ее, — пообещал он.
— Я знаю. — Сердце разрывалось от грусти: она больше никогда не увидит этого маленького почитателя своего таланта. Шоне хотелось прижать его к себе, и никогда больше не отпускать. Но увидев нетерпение на лице Джеймса, поднялась и, скрепя сердце, улыбнулась: — Прощай, Джозеф.
— До свидания, Шона. До свидания, миссис Макгиллиган.
— До свидания.
Шона видела, что мама прилагает неимоверные усилия, чтобы слезы, блестевшие в ее глазах, не пролились прилюдно. Кажется, ее мать тоже успела всем сердцем полюбить Джозефа.
Шона вышла на крыльцо, наблюдая, как мужчины семейства Эджертон остановились у автомобиля. Джозеф обернулся и помахал ей рукой, она ответила ему столь же приветливым жестом. Но вот Джеймс усадил сына на переднее сидение «феррари», пристегнул ремень безопасности, сам сел за руль, мотор гулко рявкнул, и автомобиль умчался прочь.
Вернувшись в дом, Шона сообразила, что еще не все гости покинули их дом. Мужчина, приехавший вместе со свояченицей лорда Бриджуотера, выступил вперед и улыбнулся.
— Знаете, миссис Макгиллиган, не будь Джеймс так взволнован всеми событиями, произошедшими с его сыном, он бы проявил интерес к пейзажу в вашей гостиной, а также картинам на лестнице.
— И в чем бы заключался этот интерес?
— Как минимум, он бы захотел узнать имя мастера.
— Их делает моя старшая дочь, Эстер. Она фотограф, но на досуге творит такие вот маленькие шедевры.
— Весьма интересное хобби, — задумчиво потер подбородок мужчина. — Знаете, у нас будет интересное предложение для вашей дочери.
— У кого у нас? И что за предложение? — насторожилась Шона.
— А это сюрприз, — усмехнулся мужчина. — Вот моя визитка. Я буду с нетерпением ждать ее звонка. До свидания.
Подхватив Шарлотту под руку, он удалился.
Когда за гостями захлопнулась дверь, Шона подскочила к матери и, выхватив визитку у нее из рук, впилась глазами в мелкие буквы. Бартоломью Хейл. Куратор «Галереи искусств Гернú».
— И что все это означает? — Шона удивленно взирала на мать.
— Не знаю, — пожала плечами Эвелина. Забрав у дочери визитку, сказала: — Но Хетти обязательно ему позвонит. Пока, Зак.
Эвелина легко взбежала по лестнице, собираясь прямо сейчас разыскать свою неугомонную дочь и сообщить ей чудесную новость.
Заккари Уилкинс, все это время молча простоявший в холле, проводил печальным взглядом скрывшуюся на втором этаже женщину, а потом обернулся к Шоне — та погрузилась в свои мысли и снова не обратила никакого внимания на необычное поведение дяди Зака.
— Спасибо, Шона. Ты даже не представляешь, насколько облегчила мне жизнь.
— Могу себе представить, — пробормотала она, вспоминая надменного лорда. — Кстати, ты что-то давно нас не навещал.
— Дела, — пряча взгляд, ответил Заккари.
— Все же постарайся освободиться. Я соберу сестер, и мы посидим как в старые добрые времена.
— Да, как в старые времена. Только не будет Шона и Элсбет, — вздохнул Заккари, вспоминая старого друга и жену, которые уже никогда не смогут насладиться веселой встречей двух дружных семейств.
— Чем плох следующий уик-энд?
— Боюсь, я буду занят.
— Тогда следующий за ним, — великодушно предложила Шона.
— Я не могу загадывать так далеко наперед, — попытался выкрутиться Заккари.
— Это все отговорки, дядя Зак! Может, мы тебя чем-нибудь обидели?
— Нет! Конечно, нет.
— Тогда решено. Ты приходишь к нам на ужин в субботу, ровно через две недели.
— Но…
— Я организую явку сестер, а на тебе — Колин.
— Но у него могут быть свои планы.
— Неужели ты полагаешь, твой сын может тебе хоть в чем-нибудь отказать?
— И все же…
— Не нужно лишних слов, — покачала головой Шона. — Попытка увильнуть расценивается как бегство. И за подобное преступление есть лишь одно наказание — расстрел!
Она изобразила пальцами пистолет. Сымитировав звук выстрела, задула дымок и с ожиданием посмотрела на упрямца.
— Я так понимаю, у меня не осталось выбора? — усмехнулся Заккари.
— Ты правильно понимаешь, — кивнула Шона.
— Я сделаю все возможное.
— Вот и чудесно.
— Что ж, мне пора.
— Я была рада тебя видеть, дядя Зак, — пробормотала Шона, обнимая его и целуя в щеку.
— Я тоже был рад тебя повидать, — сказал он, погладив ее по голове. — Передавай привет Хетти и Пег, — попросил Заккари Уилкинс и ушел.

Спасибо за проду.
Граф понравился,как и его сын,а вот эта родственица нет,она что то затевает?

Как говорится, яблочко от яблони...


Не могу сказать, что Шарлотта самый главный злодей в этой истории. Да и вообще, злодейкой ее сложно назвать. Но парочка ее поступков будут иметь далеко идущие, и не очень благоприятные, последствия.

Начало заинтриговало. Понравилась героиня, а особенно мама, сильная женщина. Я так понимаю остальные сестры должны в дальнейшем появиться

Спасибо автора и дальнейшего вдохновения!

regis, приветствую!


Я обожаю всех своих героев, так что мне приятны ваши слова.


Да. В следующей главе уже появится Эстер, она же Хетти. А там и Маргарет, она же Пег не заставит себя ждать.


Благодарю. В данном случае мне больше пригодится терпение: люблю писать и точно так же не люблю редактировать текст. К сожалению, любимое дело уже сделано, остался второй этап. Но уверена, благодаря поддержке читателей, обязательно справлюсь.

 » Глава 4

Еще в детстве Виктория Эстер Макгиллиган любила запечатлевать интересные моменты жизни своих знакомых и друзей на пленке. Она всюду носилась со своим стареньким фотоаппаратом, а потом часами пропадала в фотостудии, под которую отец выделил ей целую комнату.
И уже тогда девочка мечтала, что фотография станет ее будущей профессией. Так и случилось.
Повзрослев, Эстер поняла, что детские забавы нужно подкрепить теоретическими знаниями. Она окончила специальные курсы, а потом почти год ассистировала истинному кудеснику в этой сфере, постигая тайны профессии, которые не раскрыли на курсах.
А потом она вместе с другом, который был помешан на фотографии не меньше ее, открыла собственную фотостудию. Вскоре выяснилось, что Роберт предпочитает работать с людьми, в то время как сама Эстер — с неодушевленными предметами, хотя на ее фотографиях они выглядели очень даже живыми. Поделив сферу деятельности, они смогли существовать в этом бизнесе, не составляя конкуренцию друг другу.
Талант Эстер признавали и клиенты, и другие фотографы. Да и ей самой казалось, что она постигла все нюансы этого сложного дела, а вот душа стремилась к чему-то новому. И по воле случая Эстер узнала, как много необыкновенного и удивительного есть на свете.
Семь лет назад она случайно забрела в «Галерею искусств Гернú». В тот день она бродила по улицам Лондона, пытаясь отыскать еще один магический уголок, который мог бы исторгнуть слезу умиления даже из каменного сердца.
Вдруг заморосил дождик, а зонта у нее с собой не оказалось. Надеясь, что, как это часто бывает, ветер вскоре разгонит тучи, Эстер оглянулась в поисках места, где можно переждать непогоду.
Сначала ее внимание привлек внешний облик здания, размещенного на шикарной Мэрилебоун-Хай-стрит. Этот великолепный четырехэтажный особняк мог бы стать отличной иллюстрацией для многих книг и журналов по искусству, как блестящий пример георгианского стиля в архитектуре. Ей безумно захотелось сфотографировать его: белый цвет изящной лепнины идеально сочетался с красноватым, чуть выцветшим от времени, цветом кирпичей.
А когда Эстер вошла внутрь и поняла, куда попала, то забыла обо всем: о проблемах, о планах на сегодняшний день, о времени вообще — она бродила по залам и наслаждалась. Лишь несколько часов спустя ушла из этого храма искусства, переполненной эмоциями и творческими идеями. Именно посещение «Галереи искусств Гернú» стало тем толчком, который заставил ее искать новые горизонты. Находясь под впечатлением оригинальных произведений, увиденных воочию, Эстер решила экспериментировать до тех пор, пока не создаст нечто столь же прекрасное и захватывающее. Она перебрала много различных видов деятельности, пока, в итоге, не прикипела душой к созданию мозаики из смальты.
Прочитав на визитке, где работает Бартоломью Хейл, она не могла поверить своему счастью. Неужели? Неужели он посчитал ее работы достойными «Галереи искусств Гернú»? Может, ей даже предложат выставку?
От столь потрясающего предположения сердце томительно замерло, и даже голова чуточку закружилась.
Стоп!
Следовало успокоиться. Не стоит забираться в мечтах слишком высоко, иначе падать будет очень больно. Может, им нужны услуги фотографа? Например, для буклетов или рекламных проспектов.
Именно страх быть отвергнутой заставлял Эстер игнорировать просьбы матери позвонить мистеру Хейлу. Но, понимая, что вечно противостоять ей невозможно, решилась. К удивлению, ее немедленно соединили с Бартоломью Хейлом, а тот предложил лично встретиться, чтобы обсудить все аспекты будущего сотрудничества. Она же с воодушевлением согласилась.
И вот на следующий день без четверти одиннадцать Эстер вышла из такси перед зданием «Галереи искусств Гернú». До встречи оставалось еще пятнадцать минут, поэтому она, словно собираясь с силами, немного постояла перед зданием галереи.
Будь что будет!
Открыв величественные двери, Эстер решительно вошла внутрь.
— Простите, но до субботы мы закрыты для посетителей, — рядом с ней остановилась невысокая девушка в свободных черных слаксах и голубом однобортном жакете.
— У меня назначена встреча с мистером Хейлом.
— Мисс Макгиллиган? Мистер Хейл сейчас занят экспонатами новой выставки, но вскоре он освободится. Пройдемте в приемную.
— Я бы с удовольствием побродила здесь.
— Хорошо.
Работница галереи ушла, а Эстер прошлась по первому этажу, где была выставлена богатая коллекция пейзажей. Тёрнер, Констебл, Моне, Сезанн, Рубенс — значилось под картинами. Но были имена, которые Эстер слышала впервые: Добиньи, Коро, Дюпре, Шишкин, Беллотто.
— Мисс Макгиллиган! — услышав этот резкий голос, Эстер обернулась.
Через весь зал к ней шел мужчина. Его лицо, казалось, состоял из острых углов: выделяющиеся скулы и прямой нос сглаживались глубоким сиянием его синих глаз , а на широкий лоб падала каштановая прядь. Строгий серый костюм и туго затянутый галстук свидетельствовали о жесткой деловой хватке, но, судя по взъерошенной шевелюре, было в нем что-то от любовника, только что вставшего с постели и не успевшего окончательно привести себя в порядок.
Внешний вид мужчины никак не вязался с тем образом, который возник у Эстер после вчерашнего разговора. Поэтому она улыбнулась и спросила:
— Мистер Хейл?
— Нет, — покачал головой Джеймс Эджертон. Видя, что посетительница с нетерпением ожидает, пока он представится, удивленно заметил: — Какая у вас короткая память, мисс Макгиллиган. Я Джеймс Эджертон.
— О-о, — воскликнула Эстер, еще раз оглядев мужчину. Сестричка описывала его не столь красочно. — Я не Шона, а ее сестра, Эстер, — она протянула руку.
Джеймс удивленно замер, но через мгновение опомнился и, подхватив ее пальчики, приложился к ним поцелуем.
— Называйте меня Джеймс.
Эстер не привыкла к подобной куртуазности, но это не помешало ей весело рассмеяться.
— Какой вы, однако! — заявила она и выдернула пальчики из его теплой ладони.
— Какой? — в его глазах светилось плутовство.
— Галантный, — улыбнулась Эстер.
— Да, я такой.
— Я смотрю, вы еще и очень скромный.
Джеймс проказливо усмехнулся, в то время как его глаза с предельной внимательностью осматривали стоящую перед ним девушку.
— Позвольте один нескромный вопрос, Джеймс.
— Постараюсь ответить, Эстер.
— Просто Хетти.
— В вас нет ничего простого, — заметил Джеймс, и с придыханием добавил: — Хетти.
Она могла бы еще немного пофлиртовать с этим фатоватым мужчиной, но ей не хотелось расслабляться: на горизонте маячила деловая встреча с куратором галереи. А Эстер желала быть в тот момент максимально собранной.
Поэтому, пропустив мимо ушей очередной комплимент, поинтересовалась:
— Мне сказали, что галерея для посетителей пока закрыта, как же вам удалось пробраться мимо этой церберши у входа? Или это одна из привилегий высшего света, ходить куда угодно?
— Дело в том, моя милая Хетти, — он замолк, словно предвкушая эффект от своих слов.
— Да, Джеймс, — улыбнулась Эстер.
— Я могу входить в эти двери в любое время дня и ночи, поскольку являюсь владельцем «Галереи искусств Гернú».
— Интересный поворот, — задумчиво пробормотала Эстер. — Значит, вы сможете меня просветить, с какой целью устроена эта встреча. Из разговора с мистером Хейлом я ничего не поняла.
— Дело в том, что…
— А вот и я! — провозгласил высокий худощавый блондин, стремительно ворвавшись в главный зал.
Черный строгий костюм, белоснежная рубашка и галстук — именно так представляла себе куратора галереи Эстер. И потом, она моментально узнала этот голос. Вот он какой, Бартоломью Хейл. Что ж, его облик соответствовал имени и занятию: этакий утонченный интеллектуал, не лишенный толики шарма.
— Ты как всегда вовремя, Бартли, — усмехнулся Джеймс, видя, как вытянулось от неудовольствия лицо Эстер: появление куратора галереи прервало столь желанное для нее объяснение.
— А где же ваша сестра, мисс Макгиллиган? — повертев головой, спросил Барт.
— Дружище, позволь представить тебе Эстер Макгиллиган. Хетти, это Бартоломью Хейл, куратор лондонского отделения «Галереи искусств Гернú».
После всех традиционных для приветствия речей Барт предложил пройти в его кабинет.
Эстер терпеливо выдержала долгий подъем по лестнице на третий этаж, но когда ей предложили чай, отказалась, постаравшись сделать это максимально вежливо. Не факт, что получилось, поскольку ожидание убивало всякую любезность.
— Итак, джентльмены? — Эстер выжидающе посмотрела на мужчин.
Она не знала, кто из них будет вести переговоры, поэтому ее нетерпеливый взгляд перебегал с Барта, улыбавшегося ей из кресла напротив, на Джеймса, присевшего на массивный стол, и обратно.
— Я должен выразить вам свое восхищение, мисс Макгиллиган, мне очень понравились ваши работы, — восторженно произнес управляющий галереей.
— Благодарю вас, — смущенно произнесла она, все силы направляя на то, чтобы сдержать дрожь в руках.
— Довольно, Бартли, — резко заметил Джеймс. Эстер испуганно вскинула на него глаза. — Ты часами можешь изливать свой восторг, но разве не видишь, что твое нежелание обсуждать предмет, ради которого мы пригласили мисс Макгиллиган, пугает ее. К делу!
— Ах, мисс Макгиллиган, прости меня. Это все мое безумное желание встретиться с вами. И вот вы здесь!
Эстер едва сдержала смех, когда за его спиной Джеймс, изобразил пальцами двигающиеся губы и беззвучно проговорил: «Бла-бла-бла!». Немного расслабившись, она откинулась на спинку удобного диванчика. Зато мистер Хейл весь проникся серьезностью, в один миг превратившись из восторженного поклонника в импозантного дельца, жесткой и умелой рукой управляющего огромной галереей.
— Если по сути, то наша галерея хотела бы организовать выставку ваших работ. Как можно скорее.
— Как можно скорее, — пробормотала Эстер. Ей все еще не верилось, что ее работы привлекли внимание «Галереи искусств Гернú».
— Вы удивились, — констатировал Джеймс. — Разве вы ожидали чего-то иного, когда шли на эту встречу?
— Что скрывать, я надеялась на это. Но с другой стороны, вам могли понадобиться услуги фотографа, — пожала плечами она. И добавила: — Именно этим я зарабатываю себе на жизнь. А то, что вы видели в доме моей матери, всего лишь хобби.
— И много у вас наберется подобных картин?
— Тринадцать уже готовы, осталось подобрать для них рамы. Еще с двумя я сейчас работаю.
— Как быстро вы сможете их закончить? — поинтересовался Барт.
— Следующая неделя у меня занята: мне нужно завершить текущие проекты. А потом я уделю все свое внимание мозаике. Думаю, через две, максимум три недели я смогу предоставить их вам.
— Хорошо. Недели две уйдет на подготовку выставки. Накинем еще одну для подстраховки, — пробормотал Барт. Обернувшись к боссу, сказал: — Полагаю, работы мисс Макгиллиган можно будет выставить месяца через полтора. К этому времени схлынет ажиотаж от итальянской выставки.
— Пусть будет так, — кивнул Джеймс.
Эстер слушала, как переговариваются мужчины, представляя, как ворвется домой и огорошит всех этой шикарной новостью. И тут ее словно обухом по голове ударили. Она вспомнила, как мама рассказывала, что отец Джозефа — а по совместительству еще и владелец «Галереи искусств Гернú» — просто жаждал выразить свою благодарность семье Макгиллиган за участие в судьбе его сына. Уж очень удачно ему подвернулась такая возможность.
Неужели вся эта кутерьма затеялась для того, чтобы потрафить самолюбию графа Бриджуотера? А ее работы сами по себе не столь и привлекательны?
Наверное, что-то отразилось на ее лице, поскольку Джеймс обеспокоенно спросил:
— Что-то случилось, мисс Макгиллиган? — На это обращение Эстер еще больше нахмурилась, а Джеймс усмехнулся и пояснил: — Когда обсуждаются дела, я предпочитаю соблюдать хотя бы видимость делового этикета.
— Пусть так. Но меня беспокоит один вопрос.
— Ах, да! Оплата.
— Я имела в виду не это, мистер Хейл, — ответила Эстер куратору галереи.
— Тогда что же?
— Мне интересно, не связано ли ваше предложение с тем, что граф Бриджуотер посчитал себя обязанным моей семье? — она во все глаза смотрела на своего невольного благодетеля.
— Жестко, — констатировал Джеймс. — Допустим, да. В этом случае вы бы отказались от предложения «Галереи искусств Гернú», мисс Макгиллиган?
Эстер застыла, раздумывая, сможет ли отказаться. Но в душе она уже знала ответ. И дело не в деньгах, которые она получит, а в том, что ей безумно хотелось увидеть свои работы на тех же стенах, где висели произведения великих классиков.
— Нет, — кратно ответила Эстер.
Как-то раньше она не замечала за собой подобного честолюбия.
— Рад, что вы были со мной откровенны, мисс Макгиллиган, — улыбнулся Джеймс. — Поэтому тоже буду откровенен. Я не помню ваших работ. В тот единственный раз, когда я имел возможность их лицезреть, мне было не до рассматривания интерьера. Но я доверяю суждению Бартли. Он не так уж часто пророчит успех неизвестным художниками . В вас же он уверен.
— Значит, отметаем в сторону эмоции и мотивы и просто делаем дело?
— Именно так!
— Я согласна.
Джеймс взглянул на часы и с удивлением отметил, что несколько выбился из графика. Он вообще не собирался присутствовать на этой встрече. И вот, вместо того, чтобы, как планировал, отправиться выбирать обручальное кольцо для Кейт, вдруг решил познакомиться с еще одной из сестер Макгиллиган. Более того, его словно неведомой силой потянуло в галерею.
И он ни в коей мере не пожалел ни о принятом решении, ни о потерянном времени.
Уходить не хотелось, но пора уже вернуться к текущим делам. В частности, к предложению руки и сердца, которое Джеймс планировал сделать своей возлюбленной в ближайшую субботу. Кроме выбора кольца, еще предстояло обдумать тысячу мелочей. Вечер должен быть идеальным!
— Я рад, что мы достигли взаимопонимания по главному вопросу. Неотложные дела требуют моего внимания, поэтому подробности контракта вы придется обсудить с Бартли. — Джеймс шагнул к диванчику и, подхватив руку Эстер, приложился к ней поцелуем. — Был счастлив познакомиться с вами, Хетти.
— Я тоже, Джеймс, — искренне улыбнулась Эстер.
Он рассмеялся и торопливым шагом покинул кабинет.
— Мисс Макгиллиган, если у вас есть время, я бы хотел прямо сейчас отправиться к вам в мастерскую, чтобы посмотреть остальные работы. А по дороге мы могли бы обсудить детали.
— Да, конечно.