Аляска. Золотоискатели.

 » Аляска. Золотоискатели.

Форти-Майл - город выросший из стоянки старателей, по праву считался его жителями оплотом местной цивилизации и "выгребной ямой" по совместительству. Здесь прекрасно уживались преступный сброд, индейцы, пара разорившихся джентльменов и священник, который без устали отпускал всем грехи за рюмку разбавленного виски. Выпивка, дорогие девочки, шикарные гостиницы с одной стороны. Притоны, грабежи, убийства - с другой.
Даже располагаясь на канадской территории, Форти-Майл был по истине американским городом. Здесь царили суровые законы Дикого Запада - всегда заряженное ружьё, почтение к дамам, даже если они работают в борделе, твёрдое слово и соблюдение традиций славных Штатов.
Вот и сейчас весь город традиционно готовился отмечать День Основания. Мужчины готовили упряжки и чистили ружья, женщины пекли пироги и шили наряды. Весь город жил в предвкушении главного праздника и начала сезона.

Место действия: Аляска
Время: 1890 год, март
Экшн: 10 (из 10 возможных)
Эротика: 2/7 (из 10 возможных)
Продолжительность игры: 6 дней = 3 игровым суткам
Растяжка времени: Да
Когда: с 12-го по 17-ое декабря
Количество мест: ограничено (макс. 18 человек)


Заявки на участие в игре прошу присылать мне.


  Добавить тему в подборки

В своей комнате над салуном Браун чистил ружьё, завтра будет большой праздник, и все соберутся под крышей его заведения. Инспектор, как и всегда, соберёт весь огнестрел, но Мэту, как хозяину заведения, разрешат оставить ружьё. Даже не смотря на свой буйных характер Браун был известен тем, что крайне редко хватался за оружие, предпочитая действовать кулаками. В конце концов, как мудрому дельцу, Мэту было не выгодно убивать своих клиентов... Пока они остаются его клиентами.

Его отец всегда говорил, что в суровых местах растут суровые люди, а суровые люди правят миром. Мир Браун не завоевал, но в своём маленьком мирке правил твёрдой рукой. Он не любил людей, они отвечали ему взаимностью. Главное, что они его уважали или боялись, тут уж кто как. В прошлом году один из смельчаков решил составить Брауну конкуренцию и открыть свой салун, это было крайне неудачной мыслью. Мэт взял на себя труд донести это до глупца... Салун так и не был открыт, смельчак однажды просто не вернулся с охоты. Поговаривали, что его сожрал медведь. Аляска ведь суровый край.

Снизу раздался звон посуды, а потом крики. Новая официантка была на диво неуклюжей. Мэт досадливо поморщился, видно, эту весну девушка встретит уже работая у Рози, а ему снова придётся искать обслугу. Браун завернул ружье в тряпку и задвинул его под кровать. Стоит ему спуститься, пока они там не поубивали друг друга.

Внизу было многолюдно, чёрт, он успел позабыть про завтрашний праздник. Почти каждый из жителей счёл своим долгом прийти и помочь с украшением зала: мужчины двигали столы и украдкой пропускали по рюмашке, женщины стелили скатерти и вешали непонятного вида гирлянды. Тапёр принялся делать вид, что настраивает инструмент, Мэт заплатил просто невероятную сумму за доставку этой разваленной рухляди, но рояль был единственным в посёлке. Его помощник наливал хутчину* желающим и делал заметки, которые будут перенесены в долговую книгу

Он поздоровался со всеми присутствующими, выслушал пару благодарностей и быстро просмотрел долговые записи. Этот год был удачным, пожалуй, летом он начнёт строить ещё один салун с гостевыми комнатами наверху. Те, кто найдёт достаточно золота , будут тратить гораздо больше в приличном месте.
____
хутчину (hootchinoo), напиток, который готовился из мелассы, сахара и сушённых фруктов и подавался горячим. Другое название напитка — Forty Rod Whiskey, так как, по словам Пьера Бертона, он был способен убить с такого расстояния.

За последние два года Билл узнал жизнь лучше, чем за предыдущие двадцать четыре. И пусть даже спустя столько времени он не знал роптать или радоваться, но совершенно точно понимал, что и сейчас поступил бы так же.

Тогда, два года назад, Билли считал, что ему невероятно повезло! Едва он ступил на территорию Форти-Майл, как ему улыбнулась красивейшая из женщин и, как он тогда подумал, сама судьба. Эми очаровала его и, казалось, была всерьёз заинтересована сама. Билли сильно удивило, что она вот так, без колебаний, пригласила его – абсолютно незнакомого человека – остановиться в своём доме. Но, конечно, не только удивило, но и польстило. Это была любовь с первого взгляда! И он, обезумев от счастья, готов был идти за ней на край света и, если нужно, свернуть горы.
Домом оказалась довольно жалкая, покосившаяся лачуга, но на фоне свалившегося на парня счастья это было мелочью, которую он едва заметил. Ещё по дороге к дому Эми рассказала, что овдовела полгода назад, а когда они оказались на месте, Билл увидел в лице двух девчушек и «последствия» её брака. Пятилетняя Мэгги недружелюбно зыркнула на него исподлобья, а крошка Люси, которая только-только начинала ходить, протянула к нему свои ручки и Билл с удивлением понял, что ему это приятно.
Не смотря на убогость жилища, скудное убранство и похожие на тряпки серые платьица девочек, Эми не бедствовала. На столе были и хлеб и мясо, а что ещё нужно для счастья, особенно после такого длительного путешествия и рядом с красивой женщиной?
Улыбка не сходила с его лица всё то время что он слушал рассказы Эми о местных жителях, о случаях из жизни, о забавных и трагических происшествиях в Форти-Майл.
Вечером, отправив девочек в постель, Эми проводила его в смежную комнатушку, служившую ей спальней, и снова удивила, предложив разделить ложе.

Едва забрезжил рассвет, а Билл уже собрался на осмотр участка, на котором будет добывать золото. Да-да, именно добывать, а не искать! Билли чувствовал себя таким удачливым и счастливым, что был абсолютно уверен, что стоит ему взмахнуть кайлом, как золото само потечёт в подставленные руки! Но Эми, улыбаясь, предложила не расставаться так быстро, коли уж они нашли друг друга. И Билл решил повременить. Дел в доме было невпроворот и он согласился с Эми, что заделать дыру в крыше, навесить покосившуюся дверь и отремонтировать малочисленную мебель срочнее, чем отправляться за золотом, которое будет ждать его на прежнем месте и завтра.
Эми была не слишком внимательна к дочкам, но постоянно рядом с ним, согревая своей улыбкой и «случайными» прикосновениями. Любовь эгоистична, и он не осуждал её, а купался во вспыхнувшем чувстве, решив, что как воспитывать детей – дело их матери.
Это были дни наполненные солнечным светом, улыбками и планами на будущее. Пару раз Эми отлучалась в город, оставляя дочерей на Билла, но всегда быстро возвращалась.
Всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но разве об этом думаешь, когда судьба улыбается тебе так лучезарно? Он не думал. Теперь Билл понимал, что был тогда слишком наивен, даже глуп, но жизнь всё очень быстро расставила по своим местам.

Прошло пять дней.
Эми вышла из спальни с узлом в руках и, мимоходом погладив Билла по плечу, сказала что нужно отнести вещи соседке. Она погладила по голове пробегающую мимо Мэгги и чмокнула в макушку пошатывающуюся у стула Люси, удивив Билла неожиданной лаской к дочери. А затем ещё раз улыбнулась и сказала что скоро будет.
Эми не вернулась ни к вечеру, ни к ночи, ни к утру следующего дня. Всю ночь он разрывался, раздумывая можно ли оставить девочек одних и куда идти искать Эми? Билл совершенно не знал город и никого кроме ближайшей соседки – миссис Клэптон.
Утром он отвёл девочек к ней и попросил присмотреть, объяснив что Эми пропала. Миссис Клэптон посмотрела как-то странно и в то же время сочувствующе, но Билли был слишком обеспокоен, чтобы придать этому значение.
Не зная куда идти, он спрашивал людей на улице не видели ли они Эми? Один из попавшихся ему на дороге мужчин осклабился и спросил «А что она теперь и днём обслуживает?». Решив, что он её с кем-то путает – Билл отмахнулся и продолжил поиски.
К обеду он узнал две вещи: Эми была шлюхой, которую выставили из местного борделя, когда она залетела во второй раз, а также то, что она уехала вчера днём с одним удачливым старателем куда-то на юг...

Он вернулся в её дом, потому что не знал куда податься. Стоя посреди комнаты Билл слепо смотрел перед собой, пытаясь понять, что за скверную шутку сыграла с ним судьба. А затем, словно очнувшись, начал собирать свои вещи. Большинство из них стояли нераспакованными тюками за домом, а то немногое, чем он пользовался в последние дни, Билл собрал за пару минут. Как она могла так поступить? Он вышел из дома и оценивающе посмотрел на своё добро. Куда теперь? Сбоку послышались голоса и Билл обернулся. Мэгги бежала к дому, а следом за ней шла миссис Клэптон с Люси на руках. Как она могла оставить своих дочерей?
Миссис Клэптон остановилась рядом с Биллом и тоже посмотрела на его вещи. Люси, издав какое-то одобрительное агуканье, протянула к нему ручки, и Билл, не задумываясь, забрал её с рук соседки.
- Нашли Эми, мистер Хилл?
- Она уехала, миссис Клэптон. – Не смотря на однозначность утверждения, Билл до сих пор не верил что это так.
Миссис Клэптон поджала губы и кивнула.
- Беспутная. – Осуждающе покачала головой женщина, - Я всегда знала, что когда-нибудь она выкинет что-то подобное.
Билл смотрел на женщину с удивлением и негодованием:
- А как же девочки?
- А вы думаете они ей нужны? – Фыркнула миссис Клэптон, - Она даже не знает от кого их родила. Блудница. – Женщина снова покачала головой.
Совершенно растерянный, Билли перевёл взгляд с соседки на появившуюся из дома Мэгги. Девочка остановилась на крыльце и подбоченилась.
- Где мама?
И её поза, и тон выражали нетерпение и неприязнь, но Биллу её стало вдруг очень жаль. Маленькая колючка, не удостоившая его за все эти дни ни одной улыбки, скоро столкнётся со страшной действительностью – её мама бросила их. Одних.
- Мне пора. – Засобиралась миссис Клэптон.
- Подождите, миссис Клэптон! – Билл не смог скрыть испуганные нотки в голосе, – Куда вы? Это не мои дети, миссис Клэптон!
- Я знаю, что не ваши. – Ободряюще похлопала парня по плечу миссис Клэптон, – Но теперь у них есть только вы. – Она посмотрела на приникшую к плечу Билла Люси и грустно улыбнулась. – Если бы у меня не было собственных детей, я бы позаботилась о них, но у меня самой двое.
Женщина заспешила прочь, бросив короткий взгляд на застывшую в ожидании ответа Мэгги.
- Они умрут без вас, мистер Хилл. – Подытожила она и скрылась из вида.
Маленькая влажная ладошка прижалась к его щеке и он посмотрел на восседающую на его руках Люси. Голубые глаза малышки улыбались и Биллу стало по-настоящему страшно от того, что свалилось на этих детей.
Невесело улыбнувшись в ответ, он пошёл к дверям дома и к Мэгги.

Покупателей в лавке не наблюдалось с самого утра, а день уже перевалил за середину. В это утро Аврора проводила учет товаров в их лавке. Что уж и говорить, но торговля в эту зиму была очень удачной - они почти все расторговали. Аврора заглянула в мятую тетрадь, где она записывала наименование товаров и их количество:

1. Кофейник – 5 штук
2. Сковорода – 3 штуки
3. Кружки железные – 3 штуки
4. Ложки и вилки – 15 штук
5. Ведра – 2 штуки
6. Молотки – 7 штук
7. Большая кастрюля – 1 штука
Лопаты и топоры были свалены в углу. Аврора подошла, внимательно посчитала количество и аккуратно занесла данные в тетрадь. Тут же стояли два ящика гвоздей, один ящик был начат. Гвозди были очень ходовым товаром. Аврора прикинула насколько еще их хватит, и вернулась к полкам. Кучей лежала сваленная рыболовная сеть, на ней лежал свернутый спальный мешок. Седельные кожаные сумки, сами седла и лошадиная упряжь не особенно пользовались спросом.
Несколько пар мужских ботинок, две пары женских ботинок, и пара детских ботиночек. Аврора взяла их, подержала в руке, сдула с них пыль:

- Наверное, вас так и не выкупят, горемычные вы мои, - посетовала она и вернула ботиночки на полку.

Почти нетронутый рулон ситца в горошек. Аврора подосадовала на себя, что заказала этот ситец. Для таких тонких платье, конечно, тут не климат, но она думала, что ситчик веселой расцветки будут брать на занавески или наволочки. Но старатели предпочитали плотные ткани темных расцветок, поэтому, она продала этот ситчик только Мейбл Симкинс. Ну, и у самой Авроры были веселенькие занавески в горошек на окне над большой лавкой.
Осталось немного синей фланели в клетку, немного коричневой однотонной фланели. И рулон ткани в клетку. Женщины брали эту ткань на платья. Скоро ведь праздник. Вся тесьма и ленты, что пылились почти всю зиму, были распроданы почти за день. Хорошо, что у Авроры был еще запас лент и тесьмы. Коробка ниток, швейные иглы, одна швейная машина. Дальше, что тут у нас. Пара штанов, один вязаный свитр и одна меховая куртка огромного размера. Мужчин такого размера в Форти-Майл не было, и Аврора была уверена, что эту куртку какой-то шутник шил на гризли. Тут же на приделанной жерди висели поношенные вещи. Этих вещей было много. Старатели, снимающиеся с места и уезжающие отсюда, предпочитали не тащить с собой лишнюю одежду. Аврора все скупала почти за бесценок, стирала, штопала и продавала. Все эти вещи были чистыми и годились для носки. Много было детских вещей. Аврора загрустила – прошедшая зима была суровой. В первую очередь гибли слабые и больные.
Она еще с час ходила по лавке, считая, пересчитывая и записывая цифры в тетрадь. Затем с полчаса постояла за длинным столом, который играл роль прилавка, составила ровным рядом гири от весов. Заглянула в чашку, в которой лежала мелочь.
Потеряв терпение, Аврора выглянула за двери – никто не спешил к лавке. Вообще, народу на улице было мало. Даже эта чертова Мейбл Симпкинс куда-то подевалась.
Аврора накинула на голову капюшон и вышла. Она закрыла двери на большой замок и пошла домой.
На двери виднелись полустершиеся меловые буквы «Ушла домой. Если что-то надо, вы знаете, где меня найти. А.Бартон»

Он добрался до Фортимайла уже в конце прошлого сезона, занял одну из пустующих хижин на окраине городка, и едва успел купить участок, как началась зима и поиски золота пришлось прекратить. Совсем маленький мешочек с щепоткой золотого песка, которую он успел намыть до снега, хранился как символ и надежда на будущее. С наступлением же зимы ему, чтобы выжить пришлось вспомнить уроки отца, почти забытые за столько лет, навыки следопыта, и заняться охотой. Поначалу не очень удачно, совсем не удачно... человеку с южных равнин сложно приспособиться к жизни на севере, но постепенно всё более-менее наладилось. Часть добычи он сдавал или обменивал в лавке на патроны и продукты.

Окэмэн оттёр выступившую на лице испарину и поправил висящее на плече ружьё. Сегодня он выбрался в лес впервые за несколько недель, на последней охоте он сломал лыжи, слетев в овраг, и добирался до города пешком, постоянно проваливаясь в снег и заблудившись в метели. Если бы не верный Бутч... Добравшись до дома совершенно заледеневшим, он свалился больной и не выходил в лес, пока почти все припасы не подошли к концу. Сейчас он пробирался на новых лыжах по заснеженному лесу, таща за собой постоянно застревающие между деревьев санки, к которым сыромятными ремнями были накрепко прикручены две оленьи туши. Такой удачной охота бывала не часто. Обычно приходилось довольствоваться дичью или поменьше, или поопаснее, но сегодня ему удалось нагнать медленно бредущее, увязающее в глубоком рыхлом снегу стадо с молодняком и подстрелить парочку. Теперь бы только дотащить до города. Он ещё раз огляделся по сторонам, определяя направление и отмечая знакомые ориентиры. Осталось не далеко, ещё с час по лесу, а там и до города уже будет рукой подать, если сани опять нигде не застрянут. Он с силой оттолкнулся лыжными палками и свистнул подзывая убежавшего вперёд Бутча.

Снег чуть поскрипывал под полозьями, пар вырывался изо рта и оседал влажным инеем на мехе вокруг лица. К вечеру мороз ещё усилится. Надо будет, как доберётся до дому, сходить до лавки, взять побольше соли. При разумном использовании, сегодняшней добычи им с Бутчем хватит надолго, что хорошо, потому что мороженый палтус и консервированные бобы уже стоят поперёк горла. Деревья расступились и Окэмэн выкатился на опушку. Вдали показались первые строения Фортимайла.

Дилан проснулся резко, словно кто-то с силой толкнул его, заставляя очнуться от забытья. Первые несколько секунд, пока глаза привыкли к темноте, ему казалось, что он перенёсся в прошлое. Тонкий цветочный аромат щекотал ноздри, уносил мысли в тёплое лето, полное радужного цвета.
Это были самые драгоценные мгновения, когда Дилан верил в то, что нет унылого и одинокого жилища, которое опостылело и казалось тюрьмой. Через несколько секунд наваждение рассеялось, и мужчина кривовато ухмыльнулся, мысленно потешаясь над самим собой. Чёртова надежда, порой убить тебя невозможно.
Сев на постели, Дилан бросил взгляд на улицу, где занималось серое и ледяное утро, и поёжился, борясь с желанием вновь оказаться под относительно тёплым одеялом, заснуть и попасть в мир ароматных цветов. И её улыбки.
Босые ступни утонули в мягкой шерсти развалившегося возле постели пса по кличке Торн.
- Эй, дружище, - Дилан хрипло откашлялся и осторожно сдвинул маламута ногой, поднимаясь с постели и потянувшись всем телом. В груди противно ныло, но мужчина знал, что унять это ощущение будет невозможно. Он давно уже научился существовать с ним бок о бок. Почти на равных, потому что эта боль всегда брала верх.
Надев тёплую одежду, Дилан не спеша прошёл в крошечную кухню, служащую одновременно гостиной, и зажёг чадящую сальную свечу, стоящую на грубо сколоченном столе. С улицы донеслось деловитое фырканье, и Хауэр мягко улыбнулся сам себе. Растопив очаг, Дилан повесил на огонь котелок с водой, и достал из-под скамьи припасённые с вечера остатки еды. Торн не добрался до них только по одной причине – их с гостьей, что пожаловала сейчас во двор Дилана, связывала дружба длиною в несколько лет. Накинув на плечи парку и обувшись, мужчина вышел на крыльцо, впуская в и без того выстуженный дом порцию ледяного воздуха.
- Фокси, - Дилан потрепал по загривку бросившуюся к его ногам лису и присел на корточки, раскладывая на снегу нехитрое угощение. – Я же говорил, что ты рисковая девочка. – Он покачал головой, наблюдая, как животное с жадностью набрасывается на объедки.
Фокси пришла сама, через пару дней после того, как Дилан принёс из лесу шикарную чернобурку. Маленькая и худая, она бы не выжила одна без матери, и пришла следом за ней, на свой страх и риск ждать помощи от человека. Убить её у Хауэра не поднялась рука, хоть он и понимал, что это будет дополнительная обуза. Дилан назвал её Фокси и оставил у себя, деля простую снедь не только с Торном, но и с лисицей. Когда Фокси окрепла, она сама исчезла со двора Дилана, и тот было уже решил, что больше её не увидит. Но Фокси ушла, чтобы возвращаться только в самые суровые времена, когда сама не могла рассчитывать на то, чтобы выжить без помощи, к которой уже успела привыкнуть.
Торн выскочил из дома через пару минут, тут же устремляясь в сторону ближайших кустов, обильно присыпанных снегом. Лисица некоторое время делала вид, что не знает огромного пса, но уже через несколько секунд они оба помчались в сторону леса, соревнуясь в скорости.
Дилан поднялся на ноги и постоял так несколько минут, провожая животных долгим взглядом. Потом развернулся и пошёл в дом. Предстояло соорудить скудный завтрак, который Хауэр затевал, скорее, для Торна, чем для себя, а после отправиться на охоту.

Снег хрустел под ногами…И этот звук успокаивал, убаюкивал. Дарил призрачное ощущение, что Дилан находится в состоянии полусна. Даже Торн перестал носиться кругами, просто шагая рядом и то и дело нагибая лобастую голову к снегу. Пёс принюхивался к следам, оставленным животными, шумно фыркал и после опережал хозяина, поднимая хвост дыбом.
- Чшшш, - едва слышно произносил Хауэр, зная, что Торн поймёт его и так. Было ещё слишком рано, чтобы праздновать победу.
Мужчина прицелился, упираясь в снег одним коленом и поведя ружьём, провожая взглядом лисицу, но она была слишком далеко.
Дилан часто рисковал, сам не зная, зачем он это делает, но то утро, раскрашенное яркими мазками занимающегося восхода, было исключением. По правой стороне находилось лесное озеро, довольно глубокое, но сейчас мирно дремлющее под толстым слоем льда в ожидании настоящей весны. Почему вдруг Дилан решил выйти на лёд, он и сам не знал, но что-то словно манило его свернуть с нахоженной лесной тропы и отправиться в сторону водоёма, увязая в снегу с каждым шагом почти по пояс. И вот уже ледяная гладь, припорошенная тонким слоем снежной крупы, едва слышно звенит под ногами. Торн вдруг сделал стойку, и Дилан замер на месте. Вот собака склонила голову набок, прислушиваясь, и тело мужчины превратилось в каменное изваяние. По венам растекался инстинкт охотника, сердце пропустило удар и пустилось вскачь с удвоенной силой.
Внезапно Торн сделал крошечный шаг назад, тонко заскулил и попятился, чтобы сразу же вернуться на исходную позицию и отойти с тем же жалобным поскуливанием.
Дилан дёрнул подбородком в сторону, стараясь избавиться от настойчивого страха. Впереди было что-то неведомое – пёс чувствовал это. Шаг назад, всего один. Треск льда под ногами. Ещё один, и Дилан понимает, чего именно так опасался Торн.
Они не успели отойти далеко от берега, но даже здесь глубина была слишком большой, чтобы достать до дна. Дилан понял это, едва только оказался целиком под водой, проваливаясь под лёд и с головой уходя под толщу, в мгновение ока впившуюся в тело миллиардами острых игл. Парка сразу же намокла и теперь невыносимо давила и утягивала на глубину. Хауэр сделал нечеловеческое усилие, оказываясь на поверхности и хватаясь руками за край проруби. Сдирая пальцы в кровь, мужчина попытался зацепиться хоть за что-то, чтобы суметь извлечь собственное тело из смертоносной ловушки.
Торн скакал рядом, заливаясь звонким тревожным лаем, передвигался по кругу, не понимая как помочь хозяину.
- Торн, - из горла вырвался хрип, разрывающий лёгкие. – Назад! Назад! – скомандовал Дилан, в страхе от того, что и верный пёс может провалиться под воду...
Хауэр боролся изо всех сил, пытаясь подтянуться на руках, которые постоянно соскальзывали. Двигаться было нельзя - можно было сломать тот единственный выступ, который мог стать спасительным. Но и не шевелиться было смерти подобно - кровь мгновенно застынет, перестанет течь по венам... Мужчина прикрыл глаза и застыл, то ли подчиняясь воле судьбы, то ли готовясь к последнему усилию.

Это было облегчением. Наверное. От мысли о том, что впереди такая желанная встреча с Эмили, всё внутри возликовало. Но было что-то – вернее кто-то, - кто сейчас занимал половину мыслей Дилана. Её глаза, которые он видел во сне. Полные тепла и любви. Они сменяли воспоминания о жене, которые так сладко было проживать во снах. И Хауэр не знал, кому принадлежал этот взгляд. Он только помнил его до единой чёрточки и знал, что если увидит…Чёрт бы побрал желание пойти к озеру! Теперь он не увидит этот взгляд никогда.
Если бы не эти глаза и если бы не суматошное желание Дилана выкарабкаться несмотря ни на что, это был бы последний день его жизни. Торн очень быстро понял, как нужно действовать и начал подбираться к хозяину, опираясь на вытянутые передние лапы и переступая к кромке проруби крошечными шагами.
- Торн! Назад! Слышишь? Назад! – прохрипел Дилан, из последних сил держась за ледяной край и чувствуя, что по телу начинает разливаться приятная полудрёма. В первый раз жизни собака не слушалась человека, продолжая переступать лапами и двигаясь к Хауэру. Из пасти её то и дело вырывалось поскуливание. Ещё немного, всего пара секунд, и маламут низко пригнулся, подставляя холку и давая возможность Дилану ухватиться за густую шерсть. Каких нечеловеческих усилий это стоило псу и его хозяину, должно быть, не знал никто. Даже Господь Бог, который сегодня в очередной раз отвернулся от Хауэра. Собака уперлась лапами в снег, громко взвыла, а через мгновение Дилан оказался лежащим на поверхности льда, стараясь отдышаться.
Горячий влажный язык прошёлся по его лицу, раз, другой, третий, и следом Торн ухватился зубами за воротник парки, пытаясь оттащить хозяина от жуткой зияющей черноты.
- Эй, дружище, я сам, - прошептал Дилан, борясь с полусном, что теперь охватывал всё его тело. И душу в придачу.

Это был самый длинный день и самое длинное возвращение домой в жизни Дилана Хауэра. Он то и дело падал на снег, впадая в какое-то странное забытьё и желая остаться в нём навечно. Только Торн, что скулил и лаял, толкая хозяина мордой и понуждая подняться, был способен удержать сознание Дилана на поверхности. Чем пёс и занимался.
День уже начал окрашиваться в цвета раннего вечера, когда Дилан, наконец, добрёл до Форти-Майла и толкнул перед собой показавшуюся невыносимо тяжёлой дверь. Из груди то и дело вырывался лающий кашель, Хауэр не чувствовал ни рук, ни ног…Он с огромным трудом зажёг огонь в очаге и принялся стаскивать с себя заледеневшую одежду, бросая её куда ни попадя. Оставшись полностью обнажённым, Дилан уселся прямо на пол возле огня и обхватил руками колени. Тело его било крупной дрожью, сознание то и дело уплывало куда-то, и Хауэру приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не отключиться.
- Торн…Торн, - шептал он, повторяя имя пса и перемежая его именем умершей жены. И когда бока коснулась мохнатая шерсть маламута, Дилан протяжно застонал, повернулся к собаке, обхватывая её руками и проваливаясь в сон. Просыпаться ему совсем не хотелось.

Разбудил его пёс, по-видимому, решивший, что сегодня он будет нянчиться с хозяином до ночи.
- Торн, лучше бы ты принёс кружку чего-нибудь горячего, - Дилан поднялся на ноги и потряс головой, в которой шумело. В груди саднило – значит, обычным кашлем мужчина не отделается и придётся обратиться за помощью к доктору. Не то, чтобы он не верил в медицину…а кому он, собственно, врёт? После того, как затяжная болезнь унесла жизнь Эмили, он не верил ни в медицину, ни в то, что Господь к нему благосклонен.
Сегодня вечером в салуне у Мэта должна была начаться подготовка к завтрашнему празднику, и Хауэру, как никому, было известно, что значит взаимопомощь в таких Богом забытых городках как Форти-Майл.
Надев сухую одежду, Дилан потрепал Торна по загривку и вышел из дома, направляясь к Мэту, у которого собрался, пожалуй, весь город.

Стоя у запотевшего окна, Анабель смотрела на улицу и размышляла.
Их вторая зима в Форти-Майл подходит к концу, а вместе с ней тает запас наличных денег. Они конечно протянут ещё несколько месяцев, но что потом? Ей просто необходимо что-то решать, чтобы осуществить план, ради которого собственно они с братом и приехали в эти забытые Богом места.
Согласно её плану, этим летом во что бы то ни стало им надо заняться разработкой купленного участка, но как это сделать. Ей не справится с этим в одиночку, нужен опытный помощник. Но Гаспару придётся какое-то время провести с этим человеком, а настолько Анабель никому не доверяла и вряд ли её мнение изменится.
Но это единственный выход, иначе придётся отказаться от задуманного и искать другие варианты. А отказываться от своих планов Анабель не привыкла.

Шипение закипевшей в чайнике воды и резкий запах гари заставили девушку отвлечься от своих мыслей. Кто б сомневался, что она и в этот раз спалит очередную лепёшку. Единственное, что Анабель могла приготовить более-менее сносно, кофе. Что она и сделала.
Поставив на стол кофейник и сложив рядом на тарелку горку полусгоревших лепёшек, она вздохнула и в очередной раз пообещала себе, что во что бы то ни стало научится более-менее сносно готовить хоть что-нибудь.
Прикрыв "еду" льняной салфеткой, девушка оделась потеплей и решительно вышла из дому.

Прошедшие два года были самыми трудными, но и самыми наполненными в жизни Билла. Он чувствовал себя круглым дураком, которого облапошила и оставила разгребать свои проблемы бессердечная пустышка, но и самым необходимым и дорогим человеком для двух маленьких сердец.
Люси – его маленький, светлый ангел проплакала двое суток, словно надеясь, что мама обязательно вернётся услышав её жалобный плач, а потом будто забыла о ней навсегда. Теперь её маленькое сердечко испуганно колотилось, когда он - Билл - задерживался допоздна, а тонкие ручки крепко обхватывали шею, заставляя сердце Билла сжиматься от невыразимого чувства нежности.
С Мэгги было сложнее. Она знала и помнила мать и с большой настороженностью относилась к Биллу. Она не плакала так часто, как Люси... сказать по правде, она вообще никогда не плакала. Он помнил только один случай, тогда она упала и сильно разбила колено. Физическая боль заставила брызнуть слёзы из глаз, но никогда они не появлялись от обиды, печали или других человеческих чувств. Мэгги ждала долго и преданно, подолгу засиживаясь у окна и вглядываясь в темноту. Она не считала нужным делиться своими печалями с Биллом и редко заговаривала с ним, но он знал, что она ждёт свою мать.
Неделю... Месяц... Полгода. Ему было больно видеть затаённую надежду на её личике, отражающемся в мутном стекле окна...
А потом эта надежда пропала. Её просто не стало, а когда... Билл даже и не заметил. Он был слишком занят, пытаясь выжить сам и спасти девочек. Он понял, что Мэгги изменилась, когда она стала помогать ему по дому. Сначала это были мелочи, вроде сложенных вещей, потом она стала сама разводить огонь, кипятить воду для чая, подметать в доме. Она и раньше присматривала за сестрёнкой, но теперь делала это с полной ответственностью. Она даже пыталась стирать, чем вызвала неодобрение Билла, но не оставила своих попыток. Она старалась быть полезной и они заключили перемирие, без лишних слов признав что нуждаются друг в друге.
Билл остро сознавал, что не может дать девочкам того, что дала бы им мать. Ласку, тепло, советы. Лишь спустя много месяцев он перестал испытывать неловкость от того, что чужие дети нуждались в его помощи и утешении, от их наготы, от нежных объятий и выпрошенных поцелуев на ночь.
Сначала миссис Клэптон помогала ему и присматривала за девочками, когда Билл уходил мыть золото, но это продолжалось всего несколько недель. А потом выпал снег и продолжать работу стало невозможным...
В первую зиму их спасли привезённые им запасы провизии и то малое количество наличных, что у него ещё оставались. За зимние месяцы, что он провёл дома, Билл очень сблизился с девочками, даже полюбил их.
Мэгги стала его главной помощницей. Он не переставал удивляться как, оказывается, много может такой маленький ребёнок. Иногда Биллу даже казалось, что это не она помогает ему по дому, а он ей. Мэгги стала очень серьёзной и деловитой и в этом Билл винил себя. Он не знал как сделать её детство более беззаботным, как отвлечь и отправить поиграть, и все его попытки разбивались о её: «Я уже умею. Я сама.»

Когда снег, наконец, сошёл – Билл возобновил работу на своём участке. Миссис Клэптон больше не заикалась о помощи, и ему пришлось оставлять девочек одних. Теперь уже шестилетняя, Мэгги присматривала за Люси и, как могла, вела их хозяйство.
Билл переживал за них всё то время, что находился вне дома. Он нервничал, беспокоился и не раз срывался с места, чтобы проведать их. Он уходил из дома позже, чем хотел бы и возвращался раньше, чем следовало. Разве удивительно, что он едва сводил концы с концами?
Того, что он добывал с трудом хватало, чтобы прокормиться до следующей небольшой находки. С каждым днём он всё глубже погружался в отчаяние, тонул в нём и не видел выхода...
Пока в один день за девочками не предложила присмотреть хозяйка бакалейной лавки – Аврора Бартон. Мисс Бартон стала его спасением. Казалось ей было не в тягость присматривать за девочками и Билл стал работать больше и эффективнее. Что бы он делал, если бы не помощь этой девушки?
Он чувствовал себя виноватым, обязанным и неловким, каждый раз когда начинал благодарить мисс Бартон за помощь, а именно с этого начиналась и этим же заканчивалась каждая их встреча. Он нервно мял в руках шляпу и пытался объяснить как ценит её помощь, а мисс Бартон уверяла, что девочки её ничуть не беспокоят. Как будто он не знал их!
Так или иначе, но Билл искренне считал, что только благодаря мисс Бартон смог хоть как-то подготовиться к зиме.
Пояса им пришлось затянуть потуже, ложиться спать полуголодными и в одежде, потому что, если не дай Бог, кто-нибудь из них заболел бы – платить за лекарства ему было нечем. Билл брался за любую подворачивающуюся работу и, с горем пополам, они дотянули почти до конца февраля.
Последнее время в их дневной рацион входил небольшой сухарик и пара ложек каши. Билл, каждый раз, когда позволяла погода, ходил на охоту, но чаще всего возвращался с пустыми руками.
Теперь запасы закончились. Даже засушенные травы, которые они заливали кипятком и пили вместо чая.
Последнюю горсть крупы вперемешку с пылью он сварил ещё два дня назад и накормил этой кашей девочек.
Остались только сухари, которые они должны были разделить с умом, чтобы хватило как можно на дольше. Сухари и вода...
У Билла почти не осталось сил, чтобы идти в лес или искать работу, но и о займе или продуктах в рассрочку он просить не смел - слишком много он уже задолжал. Так много, что не знал как будет рассчитываться.

Люси сидела перед очагом и, как обычно молча, пеленала свою куколку. Она могла заниматься этим долгое время, полностью погруженная в свои мысли и, наверное, лучший – выдуманный – мир. Мэгги сидела рядом и смотрела то на самодельную куклу сестры, то на полку, на которой стоял мешочек с сухарями.
Билл знал, что она голодна, но не стал ничего говорить. Он встал со своего места, взял со стены ружьё и медленно побрёл к двери.
- Я скоро. – Пообещал он. Вышел и закрыл за собой дверь.
Он засунул руку в карман и сжал пальцами последнюю оставшуюся у него мелкую монетку.

Самый обычный день… Такой же, как и всегда. Как вчера, позавчера и запозавчера… День, когда Фрэнк обедал, сидя за столом со старой газетой (новые привозили сюда крайне редко), а Крис суетилась у плиты.
- Ты и сегодня пойдешь к своей Джин? – спросил Фрэнк, поглядывая на дочь из-за пожелтевшей страницы.
Кристин, оторвавшись от кастрюли с похлебкой, удивленно взглянула на отца.
- Конечно, пойду!
- Завтра праздник…
- Папа!
- Ты молодая девушка, Крис…
- Мне 24. Мои ровесницы давно замужем…
- И тебе следовало бы хоть иногда выходить из дома, тогда и у тебя был бы муж! Ты у меня такая красавица!
Кристин вздохнула, покачав головой. Нельзя сказать, что она совсем не думало об этом, но...

Когда подружки бегали на пристань встречаться с соседскими парнями и солдатами из гарнизона, Крис ухаживала за мамой, которая и дышать-то могла с трудом. А когда мамы не стало, у ровесниц было уже по ребенку, а то и по два…

В Форти-Майл девушка почти не выходила из дому: подруг здесь у нее не было, продукты и прочие необходимые вещи отец всегда закупал сам. Крис лишь иногда бегала в лавку за нитками, да летом ходила за травами, не удаляясь от Форти-Майл далеко.
Только знакомство с Джин заставило Кристин появиться на людях. Теперь она каждый день спешила в дом доктора, робко здороваясь с жителями городка на улице, и отвечая на приветствия знакомых – бывших пациентов Джин.

А вот ходить куда-то в праздник девушке не приходилось. В прошлом году в этот день она свалилась в горячке, сильно промокнув на реке, когда стирала. Рождество они встречали вдвоем с отцом. А больше и праздников никаких не отмечалось…
Кристин волновалась. Она в тайне от отца, сшила себе новое платье. На дне ее сундука давно хранился журнал с картинками дам в красивых платьях с открытыми плечами и шикарных джентльменов в белых рубашках с бабочками на шеях. И Кристин очень старалась собрать теплую шерстяную ткань так, чтобы юбка вышла похожей на те, на картинках…Рукава она, конечно, пришила к наряду как обычно.

- Я в салун к Мэту! – Фрэнк поднялся, складывая газету. – Хочешь, зайду за тобой к Джин ближе к вечеру?
- Нет, пап, я еще не знаю, какие дела на сегодня.
- Ну, как знаешь… А на завтра никаких дел не планируй, вместе пойдем на праздник! – отец и в самом деле считал, что его Крис должна почаще выходить из дому, развлекаться и веселиться, как все молодые девушки.
Кристин только кивнула, складывая посуду на полку…

Подъехав к дому, Окэмэн сгрузил туши, и в первую очередь подкинул дров в чуть теплящиеся угли в печурке и поставил чайник. Огонь весело вспыхнул, рассылая по комнате волны тепла. Уставший, Окэмэн уселся у очага, вытянув ноги. Может не ходить сегодня больше никуда? Ничего не случится с олениной на морозе и без соли. Или всё же... Налил в кружку горячий чай плеснул туда же виски и сделал глоток, чувствуя, как согревается всё внутри. Надо идти, всё же. А то потом кто знает, откроют ли лавку Бартоны во время празднеств. Да и в салун к Брауну нужно бы зайти, узнать новости. Там сейчас, наверное, весь город... Сурово сжатые губы чуть искривились в усмешке. Себя-то зачем обманывать? Вовсе не ради этого, ты хочешь тащиться сейчас по морозу. Давно не видел её? Ну-ну...

Набросив снова меховую куртку, Окэмэн вышел на улицу, бросив Бутчу приказ стеречь дом.

Их дом уже не был той убогой полуразвалившейся хижиной, что оставил им с Джоном отец. Сейчас это был, пусть и небольшой, но добротный бревенчатый дом. Правда жили они в этом доме всего год. Аврора вспомнила, как Джон и два нанятых ими работника, из тех, кто уже не мог мыть золото по причине болезней или еще чего-нибудь, все лето возили из леса бревна, тесали их и складывали. К началу осени у них появился славный домик. Джон сладил полы и очаг, а Аврора конопатила дыры между бревнами старыми тряпками и мхом. Старую лачугу они тоже подремонтировали и теперь в ней располагалась их лавка.
В доме была одна большая комната. Один из углов был отгорожен занавеской – там стояла кровать Авроры. В изножье кровати стоял старый сундук, куда Аврора складывала свои вещи. В углу напротив стоял шкаф, рядом стол, над столом крепились полки с ровными рядами книг отца. Книг было много. Аврора в прошлую зиму хотела сжечь их, но Джон не разрешил. С другой стороны стола была кровать Джона. На столе стояла оплывшая свеча и лежала раскрытая книга.
Около очага стоял кухонный стол и два сколоченных табурета. У стены, в которой было единственное во всем доме окно, стояла длинная широкая лавка, на которую Аврора ставила ведра с водой. Над лавкой на вбитых в стену длинных гвоздях висели шубы, какая-то еще одежда, ремни, веревки, оружие.
Но что больше всего нравилось Авроре, это два небольших закутка. В одном закутке она хранила съестные припасы. В другом жили четыре курицы.
В кладовой было относительно холодно и продукты в ней не портились, а в курятнике было относительно тепло и куры там прекрасно зимовали.
Зайдя в дом, Аврора сняла меховую парку, сняла мокасины и обула высокие войлочные сапоги, в которых ходила в доме. Джона не было. Посуда была помыта, перевернута и накрыта льняной салфеткой. Остатков тушеных бобов тоже не было, как и лепешек, которые она стряпала к завтраку. Очаг почти остыл, поэтому в доме было уже прохладно.
Аврора быстро раздула в очаге угли, зачерпнула воды из ведра и налила в чайник. Повесив чайник над огнем, она схватила пустое ведро с лавки и, не одеваясь, выскочила на улицу. Отбежав подальше от дома, Аврора нагребла полное ведро снегу, утрамбовала его плотнее и снова зачерпнула руками снег. Руки замерзли и покраснели, Аврора тяжело дышала и пар клубился около её лица. Прибежав обратно в дом и поставив ведро около огня, девушка пошла в кладовую, чтобы оценить запасы. Всего было мало. Очень мало. Аврора не знала, дотянут ли они до лета. Совсем немного картошки и моркови. Лук на самом дне большой корзины, бобов и фасоли меньше, чем полмешка, глиняная миска с топленым медвежьим салом, связка вяленой рыбы, маленький горшок меду и большой кусок сахару. Больше чем полмешка муки, да небольшой мешочек с кофе. Вот и все, пожалуй. Еще свежая рыба и дичь, что приносил домой Джон. И особая гордость Авроры – небольшая корзинка куриных яиц. Заботливо она каждое утро добавляла в эту корзинку по два яйца и корпела над этой корзинкой, как будто она составляла смысл её жизни.
Аврора вздохнула – зима окончилась, вон и лето не за горами. А летом придет пароход и привезет все Аврорины заказы. А Джон пока поест тушеные бобы. Ничего, что он вчера их ел, и позавчера тоже. Принесет рыбу, будет есть жареную рыбу, нет рыбы – есть бобы. Аврора достала небольшой подмерзший кусочек оленины и насыпала в глиняную тарелку бобы.
Она замочила бобы и замесила тесто на лепешки. Потрогала пальцем воду в ведре – теплая. Из кладовой принесла большую деревянную бадью, водрузила на табурет и вылила в неё воду. Снова выскочила на улицу за снегом. Поставила ведро около огня и, набросив на двери крючок, решила устроить себе помывочный час. Она быстро спустила с плеч платье и рубашку, расплела косу и намочила волосы. Мыла оставалось тоже мало и было оно грубое и жесткое. Авроре казалось, что это мыло состоит из каких-то мелких крошек, которые не моют, а скребут её кожу. Она намылила волосы, смыла пену и снова намылила. Намочив мягкую фланелевую тряпку, Аврора обтерла шею, лицо, грудь и руки, немного покорячившись, обтерла спину. Затем смыла пену с волос. Зачерпнув воду из ведра мятым железным черпаком, Аврора ополоснула волосы. Снег в ведре растаял, но вода была чуть теплой и девушка сразу же замерзла.
Насухо вытерлась полотенцем, быстро вернула на плечи лямки рубашки и влезла в рукава платья. Это было чисто символическое мытье. Но Аврора чувствовала себя освеженной и волосы были относительно чистые. Ничего, сегодня она сполоснулась, а банный день она устроит себе в субботу.
Обернув волосы полотенцем, Аврора вылила из бадьи воду в ведро, в котором мыла полы, напевая про себя, быстренько смыла полы в доме. Поставила ведро с водой у порога и села у очага. Аврора была почти счастлива – она была чистой и дома было чисто.
Все также напевая, Аврора причесала мокрые волосы и оставила их распущенными. Волосы у нее были длинными и сохли долго. Когда Аврора закончила готовить ужин, волосы уже высохли. Джона еще не было, Аврора не хотела ужинать без него.
Поэтому она уселась около очага, подкинула поленьев и стала штопать рубашку Джона.

Ранним утром
Джинивер проснулась в полчетвертого. Обычно она вставала не раньше шести, но сегодня ее всю ночь мучили кошмары. Сообразив, что уснуть все равно не сможет, девушка поднялась с кровати и поежилась: в очаге все еще тлели дрова, но в комнате было холодно. Наспех покончив с утренним туалетом, она открыла дверцу шкафа. Зачем было брать с собой столько одежды! Некоторые вечерние наряды уже давно вышли из моды, хотя, здесь об этом наверняка никто не подозревал. Дженивер мечтательно улыбнулась и погладила пальцами прохладный атлас нового платья, привезенного отцом прошлым летом из Парижа. Алансонские кружева и расшитый мелким жемчугом корсаж - настоящее произведение искусства. Она так ни разу его не надела. Может, надеть на завтрашнюю вечеринку в честь дня города? Если она туда вообще попадет. Кит, обещал сопровождать ее на праздник, но все еще не вернулся. Брат отсутствовал уже несколько месяцев. Новости от него приходили редко, и Джин начала волноваться, не случилось ли чего. Девушка со вздохом выбрала из шкафа белую блузу с кружевом, теплую шерстяную юбку и удобный жакет, быстро оделась, натянула поверх жакета подбитый мехом жилет и спустилась вниз.
Навестив немногочисленных больных в лазарете, Джин направилась в кабинет и занялась приготовлением лекарства для миссис Тилли. Бедняжку уже второй месяц мучил кашель и Джин боялась как бы банальная простуда не обернулась чахоткой. Только этой напасти в городке не хватало.
Джин добавила в сироп пару новых ингредиентов и решила записать рецепт в дневник. Потянулась рукой в ящик стола, но вместо кожаного переплета нащупала бархатную обложку. Дневник матери. Дрожащие пальцы обхватили небольшую книжицу и извлекли из ящика. Джин долго смотрела на потертую ткань и, наконец, открыла на первой попавшей странице.

«…он уже три дня не заходил в мою спальню, и я мысленно возблагодарила Господа, втайне надеясь, что его внимание привлекла очередная танцовщица или певичка. Как оказалось, надежды мои были напрасны… Дрейк явился после полуночи, как всегда навеселе. Я выполнила все его мерзкие прихоти, но и это не спасло от побоев, ставших для обоих чем-то вроде дикого ритуала… Наутро Кити обнаружила меня без сознания на полу в луже собственной крови.
Доктор Джеймс, прибыл незамедлительно и констатировал выкидыш….»

Строчки поплыли перед глазами Джин и одинокая слеза скатилась по щеке.
- Я когда-нибудь сожгу эту проклятую тетрадь, - Джин даже не заметила, как вошел Себастиан. Он забрал дневник из ее рук, присел рядом на корточки и привлек девушку к своей груди, нежно поглаживая по волосам. – Ты ни в чем не виновата и ничего не можешь изменить. Позволь прошлому оставаться там, где ему и место.
- Себастиан, ты не понимаешь, - срывающимся голосом прошептала Джиневер, - я всю жизнь обвиняла ее и задавалась вопросом «Почему? Почему она бросила меня? Что со мной не так?», а она… она… Себастиан, я ненавижу себя после всего этого. И его ненавижу.
- Все пройдет, девочка моя. Все забудется. Ты же знаешь - время лечит, – Себастиан приподнял лицо Джин, заглянул в затуманенные слезами изумрудные глаза, опушенные длинными ресницами, и подмигнул, - Хочешь партию? Ставлю 10 долларов.
- У Себастиана Баррингема появились лишние деньги? – грустно улыбнулась Джин.
- А они у меня никогда и не переводились. На что здесь тратить? Спиртным я не балуюсь, по женщинам не ходок. Ну как, я банкую?

Через полчаса Себастиан проигрался всухую и сидел напротив Джин недовольно барабаня пальцами по столешнице.
- Объясни мне, бессовестная, где ты взяла пиковую даму? Это невозможно. И когда ты только успеваешь?
- Ты сам обучил меня некоторым приемчикам, чего уж теперь, – ухмыльнулась Джин, пряча свой небольшой выигрыш в карман, – Если не умеешь достойно проигрывать, нечего садиться за стол.
- Местной публике определенно везет, что женщин не допускают в игру, иначе, ты обобрала бы всех до нитки. – рассмеялся Себастиан.
- Ты же знаешь, я играю только удовольствия ради, чтобы не терять сноровку и ловкость рук. – Отмахнулась Джин и удобно откинулась в кресле. В дверь постучали и в комнату вплыла Мэган. Она пожелала доброго утра и бережно поставила на стол поднос со свежими лепешками и двумя дымящимися чашками :
- Мистер Себастиан, мисс Джиневер, вы рано сегодня! Травяной чай, как вы любите. Завтрак будет готов через час.
- Можешь не спешить, Кристин сегодня будет позже. Мы собирались сделать небольшую ревизию в аптеке, а потом, если не будет посетителей, пойдем, поможем девушкам с оформлением зала. – ответила Джин, прихлебывая горячий ароматный напиток.
- Ладно, женщины, пойду я, помогу Филипу в мастерской. Мэгги, ты ведь позовешь двух голодных мужиков на завтрак? – Себастиан подмигнул Джин, тиснул Мэг за необъятную талию, вызывая на ее лице пожилой женщины смущенную улыбку и вышел.
- Мэгги, милая, приготовь на ужин что-нибудь особенное. - Попросила Джин.
-У нас ожидаются гости?
- Я очень на это надеюсь. – Мечтательно ответила девушка.
_________________

Селеста проснулась от шума и гама, раздававшего снизу. Со стоном накрыв голову подушкой пробурчала:
-Чертовы людишки, неужели нельзя все делать тихо, - полежав таким образом еще минут пять и даже сквозь защитную преграду, слыша периодический смех, ругань, а также звон посуды, девушка откинула подушку в сторону и посмотрела в окно, надеясь увидеть, что с крыши, наконец начало таять и настоящая весна не за горами. Ах, мечты, мечты! Селеста нехотя вылезла из под теплого одеяла в прохладу комнаты и подошла к тазику с водой. Окунув палец, она отдернула руку от тазика и поморщилась, уже как два месяца ей приходилось умываться ледяной водой, а еще совсем недавно она могла себе позволить за несколько центов теплую воду. Этот чертов Браун на всем делает деньги, даже на воде! Собравшись с духом, девушка набрала в ладони пригоршню воду и плеснула себе в лицо, чувствуя как кожа покрывается мурашками. Зато морщины появятся гораздо позже! Попыталась увидеть и хорошую сторону в этом ежедневном ритуале умывания. Плеснув в лицо еще пару раз и окончательно проснувшись, она подошла к шкафу с вещами, выбирая наряд. Снизу раздались звуки рояля и девушка в нетерпении начала постукивать ножкой о пол, напевая себе под нос. Ей тут же захотелось спуститься вниз. Она быстро начала перебирать свои наряды, пытаясь выбрать то, что подойдет для сегодняшнего вечера. Ее попросили одеться сегодня поприличней, если она спустится в салун раньше обычного. Ее? Поприличней? Да все ее наряды само изящество!! Таких здесь больше не у кого нет и все эти дамы просто ей завидуют!Так уж и быть она не будет смущать их своей красотой и оденет свое самое скромное платье ! Которое, к слову сказать и сохранилось лучше всех за этот год, так как Селеста одевала его очень редко. Быстро одевшись и накинув сверху шаль, как бы ей не хотелось покрасоваться в своем наряде, в салуне не смотря на отопление все же было довольно прохладно, а болеть совсем не входило в ее планы, девушка взглянула на себя в зеркало. Все-таки Мэт неплохой, зеркало было роскошью в этом месте и оно было в ее комнате! Улыбнувшись своему отражению, чуть-чуть подрумянив щеки и подведя глаза, Малышка Селеста поспешила вниз. Ей еще надо было поймать хозяина и поговорить с ним об оплате за комнату. Посчитав свои сбережения, она поняла, что не сможет заплатить в срок, но возможно завтрашний праздник все исправит.

Билл вошёл в салун и огляделся по сторонам.

Все готовились к Дню города, который в этом году совпал с празднованием Пасхи. Двойной повод для радости? Возможно для тех, кто может позволить себе праздновать, а таких тут было совсем немного. Всех этих людей он знал в лицо, но совсем мало кого близко. Из-за истории, в которую он влип едва приехав в город и, конечно, из-за малого возраста девочек, Билл редко бывал в салуне. Тем более у него не было времени рассиживать тут и вести разговоры о жизни. Он стянул с головы шапку и кивал всем, кто смотрел в его сторону.
Наконец заприметив у барной стойки Брауна, Билл подошёл к нему.

- Здорово, Мэт. - Он потянул носом воздух, почувствовав запах с кухни, - У тебя нет для меня какой-нибудь работёнки?

Этим вечером Эстер не стала краситься вызывающе. Без красной помады и густых румян даже ей самой свое лицо казалось незнакомым. Девушка придирчиво разглядывала себя в старом зеркале с трещиной.
Она сильно изменилась.. Стала безразличнее, грубее и старее. В глазах была усталость не двадцатитрехлетней девушки, а умудренной большим жизненным опытом женщины. В уголках губ появились небольшие складочки.. наверно, от того, что она часто сжимала губы чтобы не закричать..
Она отвернулась от своего отражения и вышла из ненавистной маленькой комнатушки.
Из комнаты в конце коридора раздавались голоса и смех других «девушек с верхнего этажа».
Эстер свернула к лестнице и спустилась в зал-гостиную.

~ ~ ~

Когда она пришла сюда впервые, то подумала что оказалась в ночном кошмаре. Гостиная внизу представляла собой большую комнату с претензией на роскошь. Впечатление портил кричаще красный цвет, который превалировал над всеми остальными. Стены, диваны и стулья – все было обито этим вызывающе красным шелком. Тяжелые плотные портьеры и стены немного более темного оттенка и более кричащие в расцветке предметы мягкой мебели. В комнате висел удушающий запах виски и густые клубы табачного дыма. За длинной барной стойкой и на диванах сидели пьяные, громкоголосые мужчины, а между ними лавировали полураздетые женщины.

Большинство проституток имели болезненный цвет лица и ничего не выражающий, холодный взгляд. Красные от помады губы кривились в деланно игривых улыбках, глаза были накрашены так густо, что разглядеть за слоем краски их выражение было почти невозможно. Да никто и не старался. Справа висела большая доска с перечислением предлагаемых заведением «блюд». Тогда она еще не понимала, что именно там написано и это было к лучшему. Но прописанные большими буквами слова «Доллар за минуту!» вызвали удушье.

Среди женщин выделялась одна. Она сидела на одном из диванов и была не в нижнем белье, а в богатом темно-красном платье. Декольте было слишком откровенным, а обилие перьев в прическе делало ее похожей на вождя индейцев, но не наряд выдавал ее положение хозяйки заведения, а взгляд. Маленькие темные глазки женщины были цепкие, как когти кондора; они ничего не упускали, а когда были направлены на человека – впивались в него с почти осязаемой силой. Эстер дернулась и собралась рвануть обратно на улицу, но почувствовала как на ее локте сжались чьи-то жесткие пальцы и не чувствуя ватных ног, пошла за своим конвоиром прямиком к Рози.

Мисс Рози курила и задавала вопросы. Эстер не могла сосредоточиться.. Ей было страшно и мерзко. Ее уже несколько дней мучил голод и одновременно мутило от липких взглядов мужчин. Их красные от возлияний и возбуждения лица, влажные губы и раздевающие взгляды заставляли Эстер вздрагивать и сутулиться. Она сильнее сжимала трясущиеся губы, чтобы не заплакать и молилась о том, чтобы ей дали уйти отсюда. Хозяйка опытным взглядом профессионалки оценила внешние данные новенькой и ее нервозность. Она встала с дивана и взяла Эстер под руку. Прогуливаясь и продолжая говорить, она провела девушку через всю комнату, остановилась на минутку и попросила охранника забрать ее накидку, а затем повела Эстер через всю комнату обратно к дивану. Девушка не поняла и этого маневра, также как не видела знаки, которые подавали мужчины. Наконец они остановились и мисс Рози задала свой последний вопрос. Глаза Эстер наполнились слезами и она, всхлипывая, выдавила «да»..

~ ~ ~

Эстер прошла через пустую залу и остановилась перед входной дверью. Сегодня не будет посетителей, не будет клиентов. Редкий случай и редкий праздник ради которого хозяйка делала исключение и закрывала заведение.
Молодая женщина вышла на улицу. Было еще холодно, но в воздухе уже витало ожидание весны – ее первой весны здесь. Но Эстер часто казалось, что она приехала в Форти-Майл не прошлым летом, а много-много лет назад. Разве могло столько надежд и ожиданий разбиться всего за каких-то восемь месяцев?
Эстер отогнала грустные мысли. Завтра в городе будет праздник, а у Рози обычный рабочий вечер. Она взглянет на приготовления одним глазком и сразу же уйдет.
Молодая женщина медленно пошла по улице, делая вид что гуляет, а сама с любопытством поглядывала на занятия горожан.