Про туфли и ICQ (Сборник рассказов)

 » Про туфли и ICQ (Сборник рассказов)  [ Сборник ]

Автор: Петропавловская Ольга
Название: Про туфли и ICQ (Сборник рассказов о важном и не очень)

Обложка от Зоя

Аннотация: Помимо одноименного рассказа "Про туфли и ICQ" сборник включает в себя повести и рассказы из циклов "Новогодняя Love story", "Байки о хуторе близ Песковатки" и "Будни студента-археолога", а также ряд рассказов исторической тематики.

Художественное оформление обложек: Дике и Зоя

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Petrika)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 09.05.2014


_________________

 » Про туфли и ICQ

ПРО ТУФЛИ И ICQ

Сквозь тюль на окне настойчиво пробивалось совершенно правильно утро. Летнее. Теплое. Безоблачное. И даже абсолютно не душное. Правильное, одним словом.

Ни суеты, ни гнетущего предвкушения неминуемого штрафа за опоздание на работу. Совершенно правильное утро.

Утро, когда можно без зазрения совести выйти на балкон в любимой пижаме, поднять глаза к небу - не по-московски голубому, безоблачному. Глубоко вдохнуть утренний воздух, приправленный запахом скошенной травы и бензина. Неторопливо допить чай - непременно с чабрецом... и непременно из любимой кружки с синеносым медвежонком - подаренной ИМ кружки... С наслаждением закурить первую утреннюю сигарету... Совершенно правильное утро.

Утро, когда можно не спеша повернуть ключ в замочной скважине, не отсчитывать секунды на циферблате, дожидаясь лифта, уверенной походкой выйти из дома... И, конечно, дойти до метро удобной, хорошо заасфальтированной дорогой, не ломая каблуки на ухабистой грунтовке под окнами соседней пятиэтажки... Совершенно правильное утро. Будто бы из абсолютно другой, прошлой жизни.

Той жизни, где был потертый кособокий диван в чужой съемной квартире, микроволновка и еще живая кошка Анфиса... Той жизни, где для того, чтобы собрать все свое нехитрое имущество требовалось не больше десяти минут... Той жизни, где самой серьезной неприятностью было отсутствие стиральной машинки и необходимость стирать мужские носки вручную... Где не было почти ничего материального, зато было самое главное - Любовь... и твердая уверенность, что все остальное когда-нибудь обязательно будет. Где не было этого болезненного одиночества и удушающей тоски. Где они существовали не в параллельных мирах, связанных лишь виртуальной нитью ICQ.

Наступило совершенно правильное утро... привычно одинокое, гордое, тоскливое... Но очень правильное!
* * *

Обутые в любимые туфли ноги бодро ступали по старинной брусчатке. Модное платье изящно облегало фигуру. Дорогие очки скрывали непонятно когда появившиеся вокруг глаз морщины...

...Палец привычно коснулся современных высоких технологий, фиксирующих время прихода на работу. Каблуки отсчитали восемь шагов до приоткрытой двери кабинета... Шесть - семь - восемь... Поехали!

- Всем привет! - Бодрый, не ведающий забот голос. Все еще молодой... - Отметьте этот день красным цветом в календаре. Та-дам! - Все еще по-девичьи тонкие руки взметнулись крыльями к потолку. - Девять пятьдесят шесть! Ну, разве я не молодец?

Улыбающиеся взгляды двух сидевших в кабинете мужчин оценивающе скользнули по ее фигуре сверху вниз.

- Молодец - молодец! Повторишь завтра на бис?

- Завтра? Завтра будет завтра!

Присела за рабочий стол. Склонилась к системному блоку. Щелк. Послышался чуть слышный гул вентилятора. Через долю секунды вспыхнул экран монитора...

Загрузка нужных программ, проверка почты, рассылка, всплывающее сбоку окошко с новым сообщением в аське.

...Раз звонок... Два звонок... снова аська... Новый расчет... заявка... Совершенно правильное утро!

Еще один звонок...

- ... Не могу найти цену в он-лайне...

- Что именно Вас интересует?

- Нам нужно Лидо ди Езоло. С 3го августа на 14 ночей.

В уголке экрана снова всплывает окошко с сообщением.

"Нам надо развестись". Всего три слова.

Дыхание сбивается на сип. Пыльный мешок, будто в замедленной съемке, обрушивается на голову. Тишина. Сердцебиение. Вязкая пустота.

- Извините... Повторите пожалуйста даты тура...

* * *

Бесконечно долгий разговор... Лидо ди Езоло... чартер... первая береговая линия...

Дрожащие пальцы неловко кликают мышкой... Нужно сосредоточиться... Лидо ди Езоло... нам надо развестись... первая береговая линия... Когда же это закончится?

- ... Да, конечно, если возникнут дополнительные вопросы, звоните. Конечно. Всего доброго. Очень будем ждать Вашей заявочки. - Наконец-то!

Прижала влажные ладони к вискам... Прикрыла глаза... Все! Это точно конец! Надежды больше нет... Ничего нет... По щекам текут слезы... Безвольные... Жалкие... Бесполезные... Уйти отсюда... Спрятаться ото всех...

Машинально потянулась к тумбочке стола за сигаретами... Дрожащие пальцы нащупали пачку. Встала... Вытерла мокрые щеки... прикрыла рукой покрасневшие глаза... Пошатываясь двинулась к двери... Уйти отсюда...

"Их отражение в зеркале на стене прихожей... Глаза лучатся счастьем... щеки раскраснелись на морозе... А на головах одинаковые шапочки со снежинками..."

"Он неожиданно появляется в дверях женского зала парихмахерской... Из-под куртки испуганно выглядывает серенькая мордочка кошки Анфисы...
- А мы тут прогуляться решили... А заодно подсмотреть, что тут с нашей мамой делают..."

"Офис... До конца рабочего дня еще долго... а срочной работы еще больше... перед ней на столе стоит принесенная им куриная лапша... А он сидит рядом, время от времени возмущенно поглядывая на незамолкающий телефон...

- Ты поешь сначала... А то остынет!

... И потом долго дожидается ее, сидя на кожаном диванчике в холле..."

"Лето... полевая дорога... ромашки... они едут на велосипедах, бросалая влюбленные взгляды друг на друга..."

"Ветер... мелкий колючий снег больно бьет по щекам... Она то и дело подскальзываясь бежит к кинотеатру на Новом Арбате... задержалась на работе... А он ждет... Она почти бегом поднимается по оледенелым ступеням, виновато глядя на его замерзшую фигуру у входа...

- Прости... ты замерз...

- Не я... - еле шевеля губами от холода, бодро улыбается. - А он! - Вытаскивает из-под куртки маленького белого плюшевого медвежонка. - Он совсем тебя заждался."

"- Идет молооочник... идет молооочник... на нем ботииинки... в руках бутыыылки... - игриво напевает он, задорно повиливая бедрами в такт умильной песенки из "Гарфилда", ставит четыре пластиковых бокала с пивом на столик между шезлонгами и ложится рядом..."

"Громоздящиеся в комнате неразобранные картонные коробки с вещами... Только ее вещами... Пустые полки в серванте... Зияющее чернотой окно без штор... Чужой телевизор... Чужой диван... Ее болезненно сжавшаяся на полу у батареи фигурка... Поникшие плечи... Пустая квартира... Одиночество..."

"Кухня... годовщина свадьбы... одиночество... бутылка текилы на пустом столе... одна стопка..."

"Бездумно чередующиеся времена года... Бесконечно долгие вечера... Воспоминания..."

"Вторая весна порознь... Уже не больно... Уже нормально..."

"Всплывающее окошко ICQ. "Нам надо развестись"... Боль... Оглушающая пустота... Лидо ди Езоло..."

Горьковатый сигаретный дым наполнил легкие... Встала у подоконника... Переступила с ноги на ногу... Поборола непреодолимое желание свернуться в безвольный комочек на полу у основания урны-пепельницы...

"Нам надо развестись..."


* * *


Предметы вокруг тяжелым якорем вонзаются в илистое дно памяти. Проржавевшей цепью стягивают грудь. Воздух прерывистыми, душными потоками наполняет легкие. Но, кажется, его все равно катастрофически не хватает, чтобы выжить.

Приоткрытое мансардное окно в чужом офисе рядом с курилкой...

"Прага... Огромный, двухэтажный пентхаус с видом на пражскую телебашню. Забавную такую... с хаотично ползающими по ней карапузиками без лица... Точно также приоткрытое мансардное окно в спальне над большой кроватью со сбитыми в кучу простынями..."

Вдох... Взгляд судорожно опускается вниз... Туфли... Любимые... Gianmarco Lorenzi... Оранжевые... Из кожи питона...

"Торговый центр... Очередной обувной магазин... Бесплодные совместные поиски босоножек... Длинные полки с самыми разными на любой вкус и кошелек туфлями... Тяжелый вздох за спиной... Его, такой родной вздох...

- Пошли. Те были лучше всего.

- Зай, они очень дорогие...

- Да ладно уж... Они тебе понравились..."

Лестница... Гладкие деревянные перила...

"Полутемный подъезд. Лестничная клетка. Они, совсем еще молодые, уже не первый час прощаются у дверей ее квартиры. Его мягкие губы... жесткая, едва заметная глазу щетина на подбородке... Страстный, ненасытный поцелуй..."

Офис... Черный кожаный диван...

"Ночь... Пьяная... Горькая...Вязкая... Будто разодранная в клочья... Черная спинка дивана - именно этого дивана - сквозь солоноватое марево слез... Туфли и отключенный мобильник на белом кафельном полу...

- Ну и оставайся с ней... - бессвязное бормотание."

Стол. Монитор компьютера. Мигающая оранжевым цветом закладка аськи.

"Три слова: "Нам надо развестись"."

Нужно что-то ответить... Что?

Машинально кликнула мышкой, чтобы Outlook принял очередную порцию спама... Заявка на расчет... Нам надо развестись. Нет, агентство ждет расчет тура. Нужно срочно...

- Мне срочно нужно сделать расчет тура... Мне срочно нужно сделать расчет тура...

- Что с тобой?

- Мне срочно нужно сделать расчет тура...

- Что с тобой?

Плечи снова задрожали... Вдох...

- Мне срочно нужно сделать расчет... Рим плюс Террачина...

Мигающее окошко ICQ... Нам надо развестись... По щекам снова текут слезы... Вдох... Еще вдох... Не получается... Она продолжает жадно ловить ртом воздух...

- Мне срочно... - рыдания сотрясают тело. Грудь судорожно вздымается в такт всхлипам...

Крупные мужские ладони ложатся на подрагивающие плечи... Говорят, когда-то в ЗАГСе у нее тоже дрожали плечи... от волнения, наверное... Теперь все иначе...

В мутном мареве слез снова всплывает окошко ICQ. Сознание долго пытается вникнуть в суть сообщения...

"Привет, дарлинг! Как ты смотришь на то, чтобы пробежаться сегодня вечерком по магазинам?"

Туфли... Надо купить новые туфли... Да!

* * *


Уже сложно нащупать в памяти тот момент, когда она вдруг стала ему безразлична. Совершенно. Панически. Бескомпромиссно...

Март... В воздухе уже почти чувствуется весна. И снег уже тоже почти стаял. Днем, на асфальте радостно поблескивают лужицы... Чернеют от влаги стволы пока еще голых деревьев... И все еще хорошо... Он готовит к новому летнему сезону велосипеды, разложив на кухонном полу какие-то детали...

Апрель... Очередная командировка... Сорренто... Теплый вечерний бриз... Настойчивый поклонник... Легкий флирт... Морской прибой...

Возвращение домой... Они восторженно обсуждают покупку новой машины... непременно с климат-контролем, ведь от кондиционера их пока еще не существующий ребенок мог бы простудиться... обязательно с объемным багажником, чтобы удобно было перевозить детскую коляску...

Май... Машина уже куплена... И у него будто бы появилась новая игрушка... дорогая игрушка... Вовсе не средство передвижения... И, кажется, будто бы ему больше ничего не нужно кроме этой игрушки... НИКТО не нужен...

Снова командировка... Зеленый, благоухающий цветами остров Искья... Тирренское море... теплые ночи... долгие девичьи посиделки за бутылочкой настоящего итальянского вина...

Возвращение домой... Машина...

Июнь... Поездка в деревню на праздники... Он какой-то нервный...

Отпуск... Прага... Готические шпили... Чемпионат Европы по футболу... Настоящее чешское пиво... Будапешт... венгерский гуляш... долгая прогулка по набережной вдоль Дуная...

Июль... Машина... Много работы... Очень много работы... Кажется, они недавно планировали ребенка... Чудовищно много работы...

Август... Невероятно, будто бы вся Москва вдруг решила улететь в Италию... Усталость... Когда он в последний раз признавался ей в любви?

Незаметно подкрался сентябрь, а вместе с ним и очередная командировка. Было еще что-то... Наверное, на деревьях пожелтела листва... полили дожди... Так всегда бывает в сентябре...

Октябрь... Когда они в последний раз проводили выходные только вдвоем? Без друзей. Уговорила его поехать в Дубровицы... Было хорошо... Но мало. Он будто бы куда-то спешил...

Ноябрь... Отпуск... Море... Возвращение домой... Финансовый кризис... Очередная годовщина со дня начала их отношений... Как будто и не праздник уже вовсе... Вечером поехали к друзьям... Снова эта дрянь вокруг него крутится...

Суббота... Она ждет его на работе, чтобы ехать на дачу к друзьям... Час. Два. Он время от времени звонит. Сообщает, что стоит в пробке. А рядом с ним та другая...

Вечер... Дача... Она его обидела... Ревность такое мерзкое чувство... Надо было промолчать. Он психанул... Хлопнул дверью... Та другая рванула за ним... Выждала время... пошла извиняться... Подошла к машине... Где же ему еще быть?..

...НЕВОЗМОЖНО! Гад! Дрянь! Шлюха! Безосновательная слепая ревность, говорите?

* * *


Но проходят годы... Месяц за месяцем... День за днем... Час за часом... Стираются воспоминания. Множатся шеренги обуви в прихожей. Все тоньше и тоньше становится нить ICQ.

Оказывается, время и обувные магазины - очень хорошие анестезиологи.

Воспоминания притупились. Нет, что-то тогда два года назад, конечно, происходило, но будто бы и не с ней вовсе. Словно те события заблудились где-то в извилистых лабиринтах памяти и не могут найти пути ни к Минотавру, ни обратно.

Кажется, она когда-то куда-то бежала, поскальзываясь на осклизлой дачной грунтовке, падала... С отчаянным треском порвались джинсы на коленке... Шел то ли мокрый снег, то ли просто дождь... Но куда бежала? Зачем? От кого?

Вероятно, было больно... Но время все стерло... В памяти остались лишь яркие вспышки счастливых мгновений, в противовес блеклым, сколотым по краям картинкам одиночества... И счастье испытывала именно она, а отчаяние и одиночество - та до странности похожая на нее девушка, болезненно сжавшаяся у батареи. И, может быть, именно поэтому все простилось... И, казалось, что просто нужно выждать время, и все вернется. И снова все станет совершенно правильно. Не стало!

Три равнодушных слова во всплывшем окошке ICQ. Нам надо развестись... И вдруг рухнули толстые стены лабиринта. И она, такая маленькая и жалкая, оказалась погребена под нестерпимой тяжестью воспоминаний. Самых разных.

Странно, а ведь в момент крушения ее жизни... ее семьи... Самым страшным казалось не то, что он предал, а что предала она... лучшая подруга...

Ведь его предательство затерялось в ее собственном чувстве вины... А поступку подруги оправдания не находилось... Ни тогда, ни сейчас.

Покрасневшие глаза устало перечитали сообщение. Наверное, тянуть с ответом дальше нет смысла... Подрагивающие пальцы легли на клавиатуру... Вздох... Длинные ногти вспорхнули и судорожно застучали по пластиковой поверхности клавиш. Набили такое же равнодушное: "Хорошо. Как хочешь."

Отправить... Всё.
_________________

Не ожидала, что так тяжело будет прочитать этот рассказ, беспросветное отчаяние и безысходность, а название не предвещало ничего серьезного.... Продолжения не будет, неужели ничего хорошего (или никого) для героини ???

Мне очень понравился рассказ! Хоть и грустно. Возможно автор когда-нибудь напишет еще что нибудь про эту героиню. Мне очень хотелось чтобы у нее все наладилось.

Нина, Настя! Спасибо вам огромное, что прочитали и оставили комментарии.

Да, действительно, необременительность названия общему настрою произведения категорически не соответствует.
Но на самом деле в данном рассказе я пыталась показать, что невзирая не на что жизнь не ограничивается одной лишь болью...
И еще, как тесно в критические моменты жизни переплетаются человеческие мысли, эмоции и внешний фактор. Воспоминания, обиды, необходимость выполнять свою работу, попытки вывести себя из кризиса... купить новые туфли, чтобы отвлечься... Очень много всего. И человек не перестает быть человеком, получив удар под дых.



Да, к сожалению, продолжения в общепринятом смысле, действительно, не будет. Но я, как автор, один из своих более поздних рассказов все же рассматриваю, как некое подобие того самого произведения. Рассказ называется "Снегурочка для Стасеньки"...
Но, во-первых, тот рассказ написан от лица сразу двух персонажей, и прямой отсылки на "Туфли и ICQ" в нем нет. А, во-вторых, у героини даже имя уже появляется
_________________

А можно ссылочку, а то в вашем профиле автора не обнаружила...????????

А ссылочки просто нет и пока быть не может. Только если на его кусок
А целиком рассказ нигде и никогда не выкладывался. Писался для конкурса Рождественских истории 2013. Но на конкурс так и не попал.
В скором времени я планирую выложить его в этой теме.
_________________

Интересно будет прочесть! Только запуталась - получается, что рассказ про снегурочку писался с временным разрывом в 7 лет.... И в этом семилетнем промежутке располагается рассказ про туфли? Замена лучиков из прозрачных зеленых глаз в льдинки вроде наводит на эту мысль!
Извиняйте, я вечный любитель ХЭ и веры в лучшее, может уже выдумала несуществующие связи

Ну можно и так сказать. Действие "Снегурочки для Стасеньки" происходит в одном временном промежутке. Но в начале есть краткие отсылки к событиям 7-милетней давности, когда и произошла первая мимолетная встреча главных героев. Но за прошедшие годы много воды утекло. И в принципе в этот временной промежуток как раз таки укладываются события рассказа "Про туфли и ICQ".
Но опять же повторюсь. Оба рассказа хоть и имеют в основе одно и то же событие, все-таки являются двумя самостоятельными произведениями.

Я и сама питаю слабость к ХЭ... И, наверное, "Туфли" один из немногих моих рассказов, где его нет.
И... клятвенно обещаю, что следующий рассказ, который я уже готовлю к выкладке, будет совсем иного плана.
Многие на форуме с ним уже знакомы. Но не выложить его в сборнике я просто не могу. Ибо он у меня числится в любимчиках)))
_________________

 » Метель (Новогодняя Love Story)

Замела, закружила Метелица,
Перепутала судьбы разные.
Мне и верится, и не верится,
Что в снегах скрыты чувства алмазные...

Размеренно стучат колеса по оледенелым рельсам. В нагретом вагоне электрички пахнет мандаринами, коктейлями "Трофи" и пока еще легким перегаром. Из тамбура вместе со стылым дыханием зимы тянет куревом. Сквозь мутные плафоны потолочных ламп сочится тусклый желтоватый свет. Монотонно дребезжит обогреватель под сиденьем. Даже сквозь теплые синтепоновые штаны отчетливо чувствую вибрацию. За окнами мелькает заснеженный лес. Метель. Стремительно сгущаются мучнисто-сизые сумерки.

На календаре тридцать первое декабря. А праздничного настроения ни в одном глазу. Хотя пить начали давно. Кто-то неделю назад. Кто-то с утра... Кто-то с полудня, едва успев выслушать сенсационное обращение президента - теперь уже бывшего.

"Дорогие россияне!.. Я устал... Я ухожу... С Новым годом! С новым веком!"

"Дорогие россияне" растерянно замерли перед экранами телевизоров. И Вас туда же, многоуважаемый Борис Николаевич! Что теперь? Всем спасибо... все свободны... Так? Вы нам, конечно, тоже изрядно поднадоели за последние годы, но... Кто такой Путин? Откуда он свалился на наши головы? Пока еще не поняли, зато в очередной раз почувствовали себя то ли на пороге... то ли попросту на обрыве. Миллениум...

В воздухе витает невнятная тревога. И показное веселье всем катаклизмам назло лишь усиливает напряжение. Судя по доносящимся из разных концов вагона дискуссиям, все вокруг возомнили себя политологами. Какой уж тут Новый год, когда такие дела в нашем королевстве творятся...

А я сегодня утром первый раз в жизни увидела эпилептический припадок. Какой черт понес меня в 10 утра на продуктовый рынок? Не могла купить кукурузу с крабовыми палочками по дороге на вокзал?

...Холод собачий, под ногами ледяные колдобины. Времени в обрез, а я мучительно медленно продвигаюсь в навьюченной пакетами толпе к нужной палатке. Встаю в хвосте длинной очереди, растянувшейся вдоль заледенелой витрины. Нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, рискуя поскользнуться и рухнуть плашмя на радость изумленной публике.

Едва успеваю нарисовать в воображении себя любимую, распластавшуюся в грязном месиве посреди рынка, как впереди раздается характерный шлепок. А потом происходит что-то странное. Очередь приходит в движение - суетливое и бестолковое. Слышу какие-то невнятные возгласы и, поддавшись общему настрою, инстинктивно отступаю назад. Очень вовремя. Стадное чувство иногда тоже бывает полезным, оказывается. Замешкайся я на долю секунды, и стоявшая передо мной грузная дама с огромным количеством пакетов оттоптала бы мне ноги.

Не понимаю, что именно происходит, но все это очень некстати. Не тая раздражения, собираюсь призвать окружающих к порядку и попросить не задерживать очередь, но вдруг в образовавшемся проеме между спинами вижу ее. Замираю с открытым ртом, тут же забыв о прежнем намерении.

- Скорую! - Чей-то крик. - Вызовите скорую!

Совсем молодая девушка в модной серебристой куртке корчится на льду, неестественно изгибая тело в судорогах. Хрипит. Грудь колесом вздымается над асфальтом. Изо рта идет пена. Глаза закатились. Лицо какого-то жуткого синеватого оттенка.

- Это эпилепсия. - Снова невнятный возглас.

- Нужно ложку в рот вставить. Язык проглотит.

- На бок ее переверните! На бок!

А мне страшно. Очень. Невольно пячусь назад, упираюсь спиной в витрину. Руки дрожат то ли от холода, то ли от потрясения. Эпилепсия? Так вот как, оказывается, она выглядит на самом деле. Совсем не так как в сериале про подростков с улицы Деграсси...

- Фейерверки! Петарды! Хлопушки! Бенгальские огни! - врываются в сознание истошные вопли вломившегося в вагон торговца. Я-то думала, тридцать первого декабря даже продавцы фейерверков работают по укороченному графику и уж тем более не заезжают так далеко... Ошиблась. Кушать всем хочется, а у них перед Новым годом самая жаркая пора.

Мужчина с зажженным бенгальским огнем стремительно проходит по вагону. Тонкая спица фитиля шипит, искрится, рассыпается золотыми и серебряными брызгами. Красиво. Взгляд интуитивно цепляется за этот маленький осколок праздника, провожает его до дверей и скользит дальше по полупустому вагону. Кроме нашей нежданно-негаданно притихшей компании почти никого и не осталось.

...Ленка тихонько бренчит на гитаре, уткнувшись близоруким взглядом с тетрадку с аккордами. Галка мирно посапывает у меня на плече, стиснув в руках банку с недопитым коктейлем. Васька с Юлькой, как всегда, сидят в обнимку и о чем-то шепчутся, то и дело улыбаясь друг другу. Уже хорошо наклюкавшийся Дрюня настойчиво дергает за рукав то Генку, то Маринку, требуя выпить с ним за Новый год, за новый век, за Путина, за Ельцина... Да хоть за Буденного - главное, выпить!

- Маришенька! - заплетающимся языком умасливает он. - С Новым годом тебя! Солнышко ты мое ясное! С наступающим!

- Дрю-ю-ю-юнь! - стонет Маринка и пытается отодвинуть подальше от себя протянутую парнем бутылку с ядовито красной жидкостью - клюквенной настойкой. - Не могу я эту дрянь пить! Не могу и все! От одного запаха воротит.

Еще бы не воротило... Помнится, всего пару дней назад, поглотив перед новогодней дискотекой в универе не меньше литра этой бормотухи, наша Маринка признавалась в вечной любви белому фаянсовому другу в женском туалете, а на утро клялась каждому встречному поперечному, что до Нового года ничего крепче кефира в рот не возьмет. Не сдержалась... торжественно завалила вчера зачет по педагогике и снова назюзюкалась в ближайшем "пьяном дворике" до перерыва в биографии. Не одна она, кстати. Мы с Галкой тоже неплохо проспиртовались в честь первой сессии и приближающихся праздников... Отвратительный тандем - Новый год и сессия! Повальное пьянство в перерывах между зубрежкой. Издевательство над организмом...

Снова перевожу взгляд на Ваську с Юлькой. У них любовь! Настоящая, как в кино... И, кажется, все остальное их мало заботит: и сессия, и холод, и то, что время близится к пяти вечера, а мы все никак не доберемся до дачи...

Наверное, если бы рядом со мной был любимый мужчина, я бы тоже не заморачивалась на пустяках... Только нет его в моей жизни! Совсем-совсем! Мне вообще кажется, что я никогда больше не влюблюсь... И от этого так мерзко на душе... а еще немного страшно.

Мысли снова превратились в калейдоскоп воспоминаний... Я над ними категорически не властна сегодня. Глупая! Глупая девчонка! Живи и радуйся! Новый год! Чудесный, замечательный праздник! Самый веселый в году!

Более того, ты едешь с друзьями на дачу. Вас уже заждался маленький деревенский домик посреди заснеженного леса... Попасть туда на Новый год - будто окунуться в сказку. Добрую, старую, русскую народную... Пусть даже сказочные герои, в отличие от нас, не пьют ни клюквенных настоек, ни коктейлей "Трофи", ни "Советского Шампанского", не украшают стол пластиковыми тазами с оливье и тем более не взрывают пронизанную чудесами тишину петардами...

Словом, живи и радуйся. А нет... Может быть, утренний "инцидент" на рынке так на меня подействовал или я подсознательно сравниваю прошлый Новый год с тем, что запланировано сейчас...

Электричка замедляет ход. Из динамиков раздается очередной звуковой коллапс: скрежет, хруст, треск, за которыми почти невозможно разобрать слов. По крайней мере, у меня не получается.

А Васька торжественно громко объявляет:

- Ребят, пакуемся! Следующая наша.

* * *

Кажется, уже целую вечность мы стоим на привокзальной площади под гнутым козырьком автобусной остановки. Метель не стихает. Сквозь густую пургу с трудом просматривается высокий силуэт Новогодней елки перед входом в здание вокзала - и то лишь благодаря разноцветным огонькам гирлянды. Кроме нашей замерзающей компании, на улице ни души. Все нормальные люди дома сидят, телевизор смотрят, к Новому году готовятся. А мы все еще пытаемся добраться до Васькиной дачи. Гадаем, не отменили ли в честь праздника нужный нам автобус.

Ребята откупорили очередную бутылку клюквенной настойки. Мы с Галкой греемся алкогольными коктейлями "Трофи". Губы пристывают к жестяной банке. За Галку не поручусь, но у меня - точно. Лицо покрылось мерзкой ледяной коркой. На бровях и ресницах иней. Пальцы на ногах на грани обморожения. Не спасают ни теплые сапоги на меху, ни две пары шерстяных носков под ними.

- Вась, - отбивая зубами барабанную дробь, стонет Галка. - А если автобусов сегодня больше не будет, то пешком до твоей дачи долго идти?

- Долго, - угрюмо бурчит Васька, вытаскивая из кармана пустой пластиковый стаканчик. - Дрюш, наливай.

- Намекаешь на перспективу встретить Новый год, замерзая на автобусной остановке? - пытаюсь язвить я. Получается довольно жалобно, а вовсе не ехидно.

- Девчонки, да не паникуйте вы! Сейчас наколдую я вам автобус. Не сомневайтесь! - Кому оптимизма не занимать, так это Дрюше - особенно после третьей бутылки. - Крибля! - Залпом опорожняет пластиковый стаканчик. - Крабля! - Достает из помятой пачки сигарету, торжественно демонстрирует ее нам и, таинственно улыбаясь, вставляет в зубы. - Бумс! - Чиркает кремнем зажигалки и прикуривает. - Ну, товарищи алкоголики, обратный отсчет пошел!

Мы мрачно наблюдаем, как Дрюша выпускает изо рта клубы дыма, как те, раздираемые снежным вихрем в клочья, рассеиваются в воздухе.

- И? - несколько Дрюшиных затяжек спустя фыркает Юлька.

- Подожди! Этот фокус всегда срабатывает. Как только закурю, так автобус приходит.

- Не в этот раз, - бурчит Маринка, но все же не отрывает полного надежды взгляда от дороги.

- Срабатывает не фокус, а закон подлости. И в данную секунду его апофеозом можно считать именно отсутствие автобуса, а не наоборот, - язвит Юлька, в очередной раз демонстрируя нам свою начитанность.

- Ну! За апофеоз! - поднимаю я банку с коктейлем и чокаюсь сначала с Галкой, а затем поочередно со всеми ребятами.

- С Новым годом! - истошно вопит Дрюша. - Лю-ю-юди! С новым счастьем!

- С новым президентом! - смеясь вставляет свои пять копеек Васька.

Мне наплевать на политику, но почему-то сейчас я считаю ее весьма удачным дополнением к праздничному столу.

- Боже царя храни! - ехидно и совершенно не к месту хмыкает Ленка.

- И Дедушку Мороза со Снегурочкой заодно, - принимает эстафетную палочку Маринка.

В снежную высь с оглушительным грохотом взмывается огонек петарды и тут же рассыпается на мириады золотистых брызг, искрящихся в колючем вихре снежинок.

- Ура-а-а-а-а-а-а! - вопим в один голос, поднимая вверх пластиковые стаканчики и банки с коктейлями. - Ура-а-а-а-а! С Новым годом!

Праздничное настроение стремительно врывается в душу, сметая унылые нотки со своего пути, словно невесомую шелуху. Как мало все-таки человеку нужно для счастья. Фейерверки и люди, с которыми ты можешь не бояться выглядеть глупо. С которыми вовсе не обязательно придумывать высокоинтеллектуальные темы для разговора. Которые любят и ценят тебя именно такой, какая ты есть на самом деле - не слишком умной, не слишком красивой, не отягощенной глубоким внутренним миром и мощным творческим потенциалом.

Какой черт дернул меня в прошлом году принять Машкино приглашение встретить Новый год у нее дома?

И что в итоге?

Я в окружении совершенно незнакомых людей, а заодно под прицелом высокомерного взгляда Машкиной прапрапрабабки, немилосердно взирающей на наше торжество со старинного портрета в массивной раме. Вокруг горы книг. Ими плотно забиты многочисленные полки на стенах в комнате, в коридоре, в прихожей. Они шаткими стопками громоздятся на фортепьяно, поверх шкафов и даже под столом. И это вовсе не какие-нибудь любовные романы в ярких обложках, а серьезные научные трактаты, редкие издания по истории культуры и искусства, классика или нечто совершенно уникальное - книжные раритеты, передававшиеся в Машкиной семье из поколения в поколение.

Но самое страшное - разговоры. Настолько высокоинтеллектуальные, что мне остается лишь молча стоять в сторонке, надеясь, что никому не придет в голову поинтересоваться моим мнением по затронутой теме. Что бы я могла им ответить?

"Тер-Оганьян? Вроде учится в параллельном классе... Художник? Ну что вы? Какой из него художник? Ах, не тот... Авдей, говорите? Нет, не слышала... А вот ТАК! НЕ СЛЫШАЛА! И про его антирелигиозный перфоманс тоже. Репродукции икон порубил топором? Ого!"

"Мандельштам? Да, конечно, знаю. Значение его поэзии? Вы в своем уме?"

""Доктор Живаго"? Как же, как же... читала... в кратком изложении".

"Кустурица... Хм... Помощь зала? Звонок другу?"

"Товарищи, вам череп не жмет?"

Ой-ой-ой! Выпустите меня отсюда! Хотя бы на лестничную клетку покурить...

Стараясь не привлекать внимания, крадусь к выходу. И именно в этот момент из прихожей доносится звонкая трель, возвещая о приходе новых заумных интеллектуалов. Это, кажется, уже перебор... В Машкиной двушке и без них иголке негде упасть. Понимаю, что пора драпать. И не на лестничную клетку, а восвояси. Если повезет, успею попасть на Красную площадь до боя курантов... Открываю дверь, а на пороге Он...

Была ли это любовь с первого взгляда? Вряд ли. Но дара речи я на пару секунд лишилась однозначно. Все-таки не каждый день встретишь такого красавчика. А у Машки и подавно. Пронзительно-голубые глаза в обрамлении темных ресниц, худощавое лицо с мужественными, четко очерченными скулами, чувственные губы, сексуальные рельефы мышц, обтянутые тонким трикотажем под расстегнутой настежь курткой.

- Вы к нам? - подозрительно интересуюсь, преграждая гостю вход в квартиру.

- Ага, к Маруське. Саша, - протягивает мне ладонь с длинными изящными пальцами.

- Даша, - неловко отвечаю на рукопожатие, отступая в сторону. - Проходи. Раздевайся. Машка в комнате.

Пытаюсь, не наступив ни на чьи ботинки, протиснуться к двери.

- А ты куда?

- Покурить на лестницу. - Желание встречать Новый год в одиночестве, затерявшись в толпе на Красной площади, куда-то испарилось.

- Насколько я помню, у Маруськи дома не установлен запрет на курение, - смеется.

- Однозначно, - выразительно округляю глаза и киваю в сторону большой комнаты. - Машка там. - Выскальзываю за порог...

- А... а... автобус! - душераздирающий вопль Галки возвращает меня из Машкиной прихожей обратно на заснеженную остановку. - Держи его!

И вот мы уже, увязая по колено в снегу, бежим наперерез пузатому бело-голубому драндулету, "ровеснику века", истошно голосим и столь же отчаянно машем водителю свободными конечностями, боясь, что тот проедет мимо, перепутав потенциальных пассажиров с сугробами. Автобус тарахтит, ревет, словно готовый к списанию трактор, буксует на снежных заносах и, окатив нас снежной пылью из-под колес, притормаживает.

Пожилой водитель смотрит на нашу дружную компанию, как на гостей из Преисподней.

- Вы чего ж творите, хулиганы! Сами под колеса кидаетесь, а мне за вас срок мотать? - начинает он свою гневную тираду, едва перед нами со скрипом открывается передняя дверь.

- С Новым годом! - вскарабкавшись по лестнице, выкрикивает Дрюша, размахивая ополовиненной бутылкой настойки.

- С Новым веком! - голосим мы за его спиной, нетерпеливо приплясывая у дверей автобуса в ожидании, пока Дрюша освободит проход.

- Молодежь... - угрюмо ворчит водитель. - За проезд платить при входе. Кондукторша сегодня выходная. Один я тут... ни выпить, ни закусить.

Конечно, на трезвую голову и праздник не праздник. Кто же спорит...

Поравнявшись с водительской кабинкой, машинально окидываю взглядом пожилого мужчину. Глубоко посаженые льдисто-серые глаза, впалые щеки, испещренные глубокими морщинами, неприветливо поджатые губы под густой щеточкой усов с проседью, подрагивающий кадык над воротничком темно-синей клетчатой рубашки.

Глядя на водителя, я снова неосторожно даю волю воображению. Представляю, как он возвращается в пустой дом, не разуваясь, идет по узкому коридору на кухню - темную и неуютную, непременно с незанавешенным окном над чуть теплой батареей. Выдвигает из-под стола колченогую табуретку и ставит на нее шуршащий целлофановый пакет. А потом начинает выкладывать на потертую, исполосованную лезвием ножа клеенку скудный набор продуктов, купленных для новогоднего торжества.

Разворачивается. Идет по коридору обратно в прихожую, оставляя на полу грязные лужицы талого снега, стекающего с ботинок. Вешает на крючок видавший виды пуховик, вынимает из кармана помятую пачку сигарет и зажигалку. Разувается, сует ноги в старые и, вероятно, удобные тапочки. Шаркая, бредет в комнату, включает телевизор. По нему непременно крутят "Иронию судьбы". И вот, наполнив дом звуками, этот человек снова идет на кухню готовиться к встрече Нового года. Эту ночь ему в очередной раз предстоит провести в одиночестве...

Грустно. Ведь даже если нарисованная мной картинка в корне неверна в отношении именно этого мужчины, все равно кому-то сегодня праздник - не праздник, а ночь, когда ты наиболее остро ощущаешь, что никому в этом мире не нужен.

Поддавшись сиюминутному порыву, я вдруг сама того не ожидая, достаю из кармана мандарин и протягиваю его на раскрытой ладони водителю.

- С Новым годом. Пусть он принесет Вам счастье! - Смущенно улыбаюсь и отвожу взгляд. Стыжусь своего нелепого жеста... Не оборачиваясь, иду по проходу в хвост салона, где уже вальяжно расположились на коричневых дерматиновых сиденьях мои друзья. Тепло.

...Чем-то этот человек напомнил мне моего школьного учителя английского. И дело не только во внешнем сходстве... У них глаза будто под копирку срисованы друг с друга: одинаково колючие, но в то же время затравленные и очень одинокие.

Ровно год назад, сидя глубокой ночью на Машкиной кухне, я рассказывала о нем Саше.

...Тусклый свет, струящийся сквозь красный тканевый абажур. Между нами стол под льняной скатертью в красно-белую клетку. Плетеная корзинка с засохшими хлебными крошками на дне и два изящных бокала с шампанским. Белая керамическая пепельница с одиноким окурком посередине.

Не отрывая взгляда от рыжего в коричневую крапинку фильтра, я неловко касаюсь кончиками пальцев хрустальной ножки фужера.

- Понимаешь, он на Новый год наши тетради с домашним заданием проверял... Сидел дома в одиночестве и придумывал чем бы заняться... И в этом весь он. Раньше всех приходил на работу, до открытия школы прогуливался по двору... Потом садился в своем кабинете, и так до позднего вечера...

- Ты слишком близко все принимаешь к сердцу, - мягко перебивает меня Саша, ободряюще сжав мои пальцы. - Неблагодарное это занятие, поверь. Всех людей счастливыми не сделаешь.

- Всех - нет... - неохотно соглашаюсь, пригубив шампанское. - Но...

- Без "но"! Он взрослый человек, он сам выбрал такую жизнь!

- Разве это жизнь? Прозябание. А ведь это был умный, образованный и в глубине души очень добрый человек... Да, требовательный, да, резкий и правдолюбивый... Он нам столько дал, а мы... спокойно жили, веселились, когда ему действительно нужна была наша поддержка...

- Чем бы ты могла его поддержать?

- Не знаю... Да и поздно уже что-то менять. Он так и умер в одиночестве в своей квартире. И узнали об этом только через несколько дней. Может быть, если бы кто-то оказался рядом в тот момент, его бы можно было спасти. Как думаешь? Ведь случается же, что люди почти полностью восстанавливаются после инсульта...

- Ты удивительная девушка.

- Самая обыкновенная... - качаю головой. - Они все, - киваю на стену, из-за которой доносятся голоса Машкиных гостей, - гораздо удивительней меня.

- Глупости! Что в них удивительного? Гипертрофированный эгоцентризм и самолюбование? Нашпиговали мозги умными словечками, сделали вид, что занимают активную жизненную позицию, и теперь перекрикивают друг друга - один про Фому, второй про Ерему.

- Наверное... - неуверенно пожимаю плечами. - А я вот не знаю ни Фомы, ни Еремы.

- Зато ты знаешь Кузьму, но не вопишь об этом направо и налево.

Я побоялась разочаровывать Сашу признаниями, что Кузьму тоже не знаю. И с этого-то все и началось... Что он увидел во мне в ту новогоднюю ночь? Не знаю, но вовсе не заурядную школьницу, которой я была на самом деле. А потом я и вовсе спрятала настоящую Дашу где-то очень глубоко под ворохом умных книг, чужих цитат и мнений.

Находясь рядом с таким человеком, как Саша, невольно хочется ему соответствовать... Я старалась и все же с сожалением понимала, что не дотягиваю до его уровня. Планка была очень высока. Он - студент МГУ, диггер, талантливый фотограф, побывавший в таких отдаленных уголках мира, что я бы даже вряд ли сумела найти их на карте без посторонней помощи...

Затаив дыхание, я слушала Сашины рассказы об этнологических экспедициях на Чукотку, в которых ему довелось принять участие вместе с отцом, известным ученым-востоковедом, об охоте на моржей, о жизни северных народов, культуре чаепития на востоке, мифологии. А еще о загадочных тоннелях под Москвой, станциях-призраках, правительственных линиях метро, бункере Сталина и многом-многом другом.

Те три недели, которые были отмерены нашим отношениям, я провела в попытках стать интеллектуалкой. Даже "Доктора Живаго" прочитала и "Мы" Замятина. А еще выяснила все-таки кто же такой Авдей Тер-Оганьян...

Теперь с этим покончено. Я такая, какая есть. И если кому-то это не нравится, это их проблемы, а вовсе не мои. Рядом со мной именно те люди, которых мне не надо удивлять своей начитанностью и познаниями в современном искусстве. Только Саши рядом со мной больше нет и, наверное, по-настоящему не было никогда.

* * *

Автобус притормаживает у занесенной снегом остановки перед развилкой.

- Молодежь! На выход! - приоткрыв окошко, кричит нам водитель. - Дачный поселок "Юбилейный".

Мы суетливо подхватываем сумки и с громким топотом бежим к выходу. Выскакиваем из автобуса, застегивая на ходу куртки, натягивая варежки и шапки. Осознание, что цель нашего путешествия близка, открывает второе дыхание. Машем вслед отъезжающему автобусу.

- С Новым годом! - голосит Дрюша.

- Ура-а-а-а-а! - подхватываем мы. - С новым веком!

Старенький автобус скрывается в густой метели, оставив нас на пустынной обочине. Я растерянно озираюсь по сторонам, пытаясь угадать, куда нам шагать дальше, и где же он, этот пресловутый дачный поселок "Юбилейный". Вокруг бескрайняя снежная пустошь...

- Ва-а-а-ась, - дрогнувшим голосом зову я. - А ты уверен, что мы на той остановке вышли?

К счастью, у Васьки сомнений в нашем местонахождении нет. И это не может не радовать. Единственное "но": кажется, перед тем как добраться до его дачи, нам предстоит протопать не меньше пяти километров по заметенному снегом бездорожью. Потрясающая перспектива, особенно в такую погоду.

- А ты представь себе, что это, - Дрюша торжественно взмахивает пакетами, - и не снег вовсе, а... - загадочно улыбается и наконец, выдержав театральную паузу, душераздирающе орет: - Тополиный пух, жара, июнь! Небо такое звездное!

Точно! Жара! Пустыня Сахара в ста тридцати двух километрах от Москвы... Сейчас расплавимся в этом адском пекле!

...Бредем по пояс в снегу через поле к едва ли не мифическому домику на опушке леса. Метель. Ветер швыряет в лицо колючую снежную труху. Видимость нулевая. Время от времени останавливаемся и устраиваем перекличку, считаем пакеты и членов "заполярной экспедиции"... Проклинаем тот час, когда подписались на эту безумную авантюру.

- Мыс Челюскин на горизонте! - спустя вечность кричит идущий во главе колонны Генка. - Остался последний рывок, товарищи! Ура-а-а-а-а!

- Ура-а-а-а! - невнятно бурчим каждый себе под нос. Горизонт - это ведь так далеко...

И вдруг - о чудо! - выясняется, что все не так катастрофично, как казалось на первый взгляд, и мы действительно стоим у ржавых ворот садово-дачного товарищества. Открытая калитка поскрипывает на ветру, призывно маня нас войти. Вдали в мутной снежной пелене подрагивают желтые огни горящих окон.

- Это мираж, - мученически выдыхает Галка и обессилено падает на колени. - Мираж.

- Нет, это "Юбилейный"!

Секунда - и мы уже бежим по заметенной снегом тропе вдоль высокого забора, спотыкаемся, заваливаемся на колени, продолжаем путь ползком, принимаем вертикальное положение и снова падаем, но все же победно вопим, перекрикивая свист ветра.

* * *

Если у домов есть кости, то Васькина дача так же, как и мы, промерзла до костей. И, кажется, тяжелый масляный обогреватель, вытащенный из кладовки на середину комнаты, тепла совсем не дает. Одна радость - обшитые вагонкой стены надежно защищают от ветра и метели.

Пакеты с продуктами бесформенной грудой свалены у порога, а мы, не разуваясь и не снимая курток, толпимся вокруг радиатора, с жалобными стонами протягиваем к нему замерзшие руки.

Хуже всех Дрюше. Кто бы мог предположить, что этот неиссякаемый источник позитива пал жертвой моды и не чувствует пальцев ног уже не меньше часа. Даже в такой мороз он не сменил бронебойные гриндерсы с титановыми вставками на более подходящую нашему климату обувь. Теперь, чуть согревшись, он душераздирающе мычит, даже хнычет от боли, яростно требует натереть его спиртом. Не клюквенной настойкой, а именно спиртом. Где же его взять?

Постепенно жизнь налаживается... Столбик комнатного термометра неохотно ползет вверх, Дрюша притих в обнимку с бутылкой на диване. Ботинки с него сняли, обогреватель придвинули поближе к ногам. В воздухе витает стойкий носочный аромат. А мы старательно обживаемся.

- Водопроводные трубы во дворе замерзли! - мрачно объявляет с порога Васька. - Придется с бидоном к роднику идти.

- Или снег топить, - неуверенно предлагает Галка.

- Нет, снег топить не будем, - решительно отвергает это предложение Юлька. - Ребят... - многозначительно смотрит на Ваську с Генкой и кивает на дверь.

- Сгоняем, здесь не далеко, - безропотно соглашается Васька. - Бидон только к санкам привязать надо.

- А мы пока столом займемся, - подхватывая с пола пакеты, объявляет Маринка, когда за ребятами закрывается дверь.

- Эм-м-м... - Ленка, насупившись, смотрит по сторонам. - А как же елка? Какой же Новый год без елки? Я игрушки привезла... - почему-то хлюпает носом и вдруг поднимает на нас полные слез глаза. - Какой же Новый год без елки?

Я перевожу растерянный взгляд на единственного мужчину, оставшегося не при делах - Дрюшу. Скептически качаю головой, представив, на что нам придется пойти, чтобы заставить его сдвинуться с дивана. Да и бесчеловечно это - после всего того, что ему довелось пережить благодаря гриндерсам, снова выгонять бедолагу на мороз.

Вздыхаю - тяжело и обреченно. Другого выхода не наблюдается в обозримом будущем.

- Ладно, - угрюмо бурчу. - Топор, наверное, в сарае где-то должен лежать. Пошла я за елкой в лес.

Галка порывисто преграждает мне дорогу:

- Почему ты, а не он, например? Даш, ты девочка, а не железный дровосек!

- Он? - ехидно киваю на похрапывающего Дрюшу. - Он пойдет в лес рубить елку? Окстись, подруга.

- Вот ведь гад! - гневно фыркает Галка, но с дороги не уходит. - И все равно...

- Галь, а кто еще? Я единственная из нас шестерых, кто хотя бы топор в руках держал.

- Я с тобой пойду, и не спорь. - Решительно застегивает куртку. - Даже не думай спорить!

И почему ее не было рядом со мной год назад?

На самом деле была... Именно Галка взяла на себя миссию возвращения меня к нормальной жизни, когда Саша пропал в неизвестном направлении через три недели после Нового года. И пусть она в отличие от Машки не демонстрировала дружеское участие так рьяно, но зато и несуществующие слезы с моих щек не утирала. У нее были свои методы - гораздо менее унизительные и очень действенные.

* * *

- Куда идем мы с Пятачком - большой-большой секрет! И не расскажем мы о нем, о нет, о нет и нет! - пробираясь через сугробы вопим мы, силясь перекричать завывания метели. Галка идет впереди, а я, чтобы не поранить подругу лихо закинутым на плечо топором, замыкаю процессию. Жертвы нам сегодня ни к чему. Трагически постанывающего на диване Дрюши вполне достаточно.

- Га-а-а-аль, - зову, остановившись у невысокой пушистой елочки. - Как тебе эта?

Галка возвращается, придирчиво осматривает мою находку со всех возможных ракурсов и скептически кривит губы.

- Не, давай еще поищем. Маленькая она очень.

- Так мы большую-то и не дотащим. Не Гераклы все-таки.

Но Галка непреклонна. Шагаем дальше.

- Может, эту? - предлагает подруга. - Она вроде бы ничего. По размерам самое то.

На этот раз против я.

- Не, какая-то она кривая.

Продвигаемся вглубь леса, упорно высматривая в густой метели идеальный вариант елки. Не такая уж это и простая задача, как выяснилось. Минут через двадцать безуспешных поисков энтузиазма заметно поубавилось, но сдаваться ни одна из нас по-прежнему не желает. Топор на моем плече с каждой секундой становится все тяжелей, метель усиливается, сугробы вырастают с человеческий рост...

- Га-а-аль, - уже в который раз пытаюсь я перекричать ветер. - Нашла.

- И я! - вопит в ответ Галка.

Все бы ничего, только стоим мы у разных елок метрах в десяти друг от друга. Это мы уже сегодня проходили не раз. Я, подавив раздражение, отхожу от своей чудесной находки и, продираясь сквозь сугробы, устремляюсь к Галке. Критически осматриваю ее "хвойную протеже" и понимаю, что моя значительно стройнее и пушистей. Подруга мученически кривит рот и, бурча что-то себе под нос, неохотно двигается вслед за мной обратно, чтобы взглянуть на мою хваленую красавицу.

- Ну и где же она стройнее? - ворчливо интересуется, обходя вокруг елки. - Мне та больше нравится.

- А мне - эта.

- Посмотри, она с той стороны почти лысая.

- И вовсе нет! Не выдумывай...

- Присмотрись повнимательнее. Ой, подожди! Я, кажется, варежку уронила у той елки. Пойдем со мной. Заодно еще раз на нее взглянешь.

Не хочу я идти. И так за сегодняшний день половину Московской области пешком исходили. Капризно выпячиваю губу.

- Давай ты пока за варежкой сгоняешь, а я начну елочку рубить.

Кажется, Галка понимает, что я и с места не сдвинусь без этой елки, и пусть неохотно, но все же соглашается на мой план действий. Торжествующе улыбаясь, приступаю к делу.

Топор вспахивает снег вокруг ствола и едва касается древесины. Посапывая от усердия, разгребаю наметенный сугроб и снова пытаюсь срубить хвойную красавицу.

"Тюк... тюк... тюк", - разносится по лесу сквозь завывания ветра.

Пурга исступленно бьет в лицо. Шапка сползает на глаза. Поправляю ее и продолжаю орудовать топором.

- Фух, - шумно выдыхаю, когда елка с треском заваливается на бок. - Прекрасно. Га-а-а-аль! Я всё! - Озираюсь по сторонам. - Га-а-аль! - А в ответ лишь свист ветра. - Га-а-аль! Ты где?

Куда она могла подеваться? Не понимаю. Волоча за собой срубленное деревце, продираюсь сквозь сугробы. Вот она, Галкина елка. Или не она... Но очень похожа. А самой Галки нет. Снова кричу. Бесполезно. Вьюга гоняет мои вопли по лесу, не принося в ответ ничего кроме снежных вихрей.

Я снова куда-то бреду, в надежде отыскать будто сквозь землю провалившуюся подругу. Пурга сбивает с ног, швыряет в лицо колючую ледяную труху, оседает снежным прахом на бровях, ресницах и челке. Щеки жжет от холода... Надо возвращаться и звать ребят на помощь...

Поворачиваю назад, по-прежнему волоча по вздыбленному ветром снежному покрову срубленную елку. Падаю, увязнув в сугробе, и снова поднимаюсь. Метель слепит, уводит в сторону с намеченного пути, пытается навсегда заманить в свои ледяные объятия. Иду... бесконечно долго. Словно плутаю по заколдованному кругу. Кажется, об это поваленное дерево я уже спотыкалась...

- Га-а-аль! - кричу, голос срывается на сип... - Ну где же ты? - Да и сама я ГДЕ? Неужели заблудилась?

Метель уже не только в лесу, но и в мыслях. В голове мелькает калейдоскоп воспоминаний.

Вот я, маленькая и испуганная, бреду вдоль решеток ограждения, за которыми толпятся чьи-то чужие родители, дожидающиеся детей после Кремлевской елки. Взрослых так много, но я никак не могу найти среди них своего папу. Метель. Неловко прижимаю к себе красный пластиковый короб в виде Спасской башни. Он тяжелый, под самый шпиль забит сладостями. Зачем он мне, если я потерялась?

Оступаюсь и плашмя падаю в сугроб. Тяжелый топор выскальзывает из рук. Елку я уже давно где-то оставила. В лицо ударяет колючий снежный вихрь. Холод и усталость сковывают тело ледяным саваном. Не могу дальше идти... Да и куда? Озираюсь по сторонам... Где-то вдали, в густой снежной пелене мерещится желтая куртка Галки. Бегу вперед!

- Га-а-а-аль! - истошно кричу, боясь, что она не услышит. Голос эхом отражается от верхушек деревьев и возвращается ко мне. - Га-а-аль! - Желтое пятно рассеивается в снежной пыли. Прислушиваясь к завываниям метели, устало прикрываю глаза...

- Саш! Ты где? - тревожно озираюсь, стоя в полумраке заброшенной станции метро. Под ногами бетонные плиты, покрытые густым слоем пыли. Вперед уходят две шеренги необлицованных колонн. С потолка свисают покачивающиеся на сквозняке электрические лампочки. Пыльные и почти не дающие света.

- Саш! Это не смешно! - Голос дрожит. Тихо крадусь, заглядывая за колонны. - Саша!

Шаги гулким эхом разносятся по пустынной станции. Мне мерещатся тени за столбами. Воображение рисует мрачный силуэт Путевого обходчика - призрака, поджидающего меня в темном углу.

- Саша! - Слышу шорох за спиной. Резко оборачиваюсь. Никого.

Едва сдерживаюсь, чтобы не заскулить от страха. Вот она, оказывается, какая - заброшенная станция под Тушинским аэродромом... Станция-призрак, проезжая которую, машинисты увеличивают скорость до предельно возможной...

Снова шорохи. Потрескивает лампочка под потолком. Из зияющего чернотой тоннеля доносятся страшные, едва ли не потусторонние завывания. Судорожно стискиваю зубы...

- Саша!

- Тс-с-с-с! - Его губы мягко касаются моего уха. Руки обнимают за талию, притягивают спиной к груди. - Не бойся, я здесь.

Открываю глаза, пристально вглядываюсь в окутанную снежной пеленой ночь. В лицо снова ударяет белый колючий вихрь. Повыше поднимаю шарф. Как глупо получилось... Заблудиться в лесу в новогоднюю ночь... Так умеет только Даша... И Галку тоже потеряла... Плутает ли она также в снежной пурге или нашла дорогу к Васькиной даче? Наверное, нас уже ищут. И срубленную елку я тоже где-то оставила... и топор...

Снова пытаюсь понять, откуда пришла. Выискиваю на снегу свои заметенные следы. Озираюсь по сторонам. Наверное, ровно в двенадцать кто-нибудь начнет взрывать фейерверки... Нужно только подождать и тогда будет ясно, куда идти. Чуть приподнимаю рукав куртки, обнажая часы на запястье. Всматриваюсь в темный циферблат. Нащупываю в кармане зажигалку, чиркаю кремнем. Огонек вспыхивает и тут же гаснет на ветру. Три с половиной часа до Нового года.

Обращение президента мне сегодня не доведется послушать и загадать желание под бой курантов тоже. Что я загадала в прошлом году? Совершенную глупость, несбыточную и нелепую... Встретить этот Новый год в обнимку с Сашей... Глупая, глупая девчонка... и желания у меня глупые.

Вдали мерещится желтый мелькающий между елок огонек. Сквозь свист и завывания метели слышу крик и сама кричу в ответ. Огонек скрывается в темных еловых зарослях. Бегу вперед, не разбирая дороги, ноги тонут в высоких сугробах. Падаю. Взгляд застит снежная пелена.

- Я здесь! Здесь!

Сижу в сугробе. Вслушиваюсь в унылый вой ветра. Всхлипываю. Достаю из кармана сигарету, пытаюсь прикурить. Крошеный язычок пламени вспыхивает, подрагивает в укрытии из ладоней и, не успевая опалить кончик сигареты, гаснет. Снова всхлипываю, ожесточенно чиркаю кремнем зажигалки. Сверхъестественная невезуха! Прикуриваю после едва ли не стотысячной попытки. В легкие устремляется горький сигаретный дым. Поднимаю глаза и замираю... Сердце сжимается то ли от радости, то ли от потрясения. Нет. Этого просто не может быть! Это бред воспаленного воображения... Так не бывает! Зажмуриваюсь, отчаянно трясу головой, чтобы отогнать видение. Из груди вырывается слабый стон. Открываю глаза. Галлюцинация не исчезла. И ко мне по-прежнему, продираясь сквозь метель и высокие сугробы, приближается Дед Мороз...

Белая борода развевается на ветру, полы длинной красной с белой оторочкой шубы волочатся по сугробам, валенки утопают в глубоком снегу. Машинально подношу сигарету к губам и затягиваюсь, не отрывая взгляда от сказочного персонажа. В лицо ударяет ослепительно яркий луч электрического фонаря. Перед глазами скачут искрящиеся на свету снежинки, заставляя меня зажмуриться.

- Ой, мамочка... - жалобно пищу, чувствуя, как сильные руки выдергивают из сугроба и закидывают на плечо мою замерзшую и уже, кажется, не совсем вменяемую тушку.

- Что бы сказала твоя мамочка, если бы узнала, что, пока тебя весь Юбилейный в лесу разыскивает, ты тут мирно покуриваешь, сидя в сугробе? - Даже сквозь завывания ветра мне удается распознать гневные нотки в голосе Дедушки Мороза. Похоже, он вовсе не в восторге от выпавшей на его долю чести стать моим спасителем.

Кстати, от него, как и положено, пахнет холодом, а еще почему-то табаком, дорогим парфюмом и алкоголем. Это наводит на определенные мысли и заметно проясняет сознание. Кажется, я не брежу... И румяный старец с белой бородой явился вовсе не из сказки, а из-за праздничного стола.

- Меня Даша зовут, - зачем-то сообщаю я, безвольно болтаясь у него на плече вниз головой. Изображаю мешок то ли с подарками, то ли с чем-то гораздо менее приятным.

- Саша, - невнятно бурчит мой спаситель, продираясь сквозь еловые заросли.

- Я елку потеряла... и Галку. И еще топор.

- Все перечисленное, кроме топора, нашли.

- Хорошо. Найти топор - плохая примета.

- В лес ночью в метель ходить плохая примета.

- Так я за елкой.

- А я думал, за подснежниками, - язвит и вдруг неожиданно мягко добавляет: - Зла на тебя, Дашка, не хватает. Испугалась?

Замираю. Только теперь понимаю, что голос у Деда Мороза подозрительно знакомый и вовсе не старческий. Саша? Подобное предположение еще более нереально, чем появление Дедушки Мороза в подмосковном лесу, но я все равно его озвучиваю.

- Саша?

- Саша, сказал же... Везет нам с тобой, Дашка, на новогодние встречи.

Ошарашено молчу. В голове бессвязная мешанина мыслей. Зато метель, кажется, стихает. По крайней мере, не приходится перекрикивать свист ветра и пурга не столь исступленно бьет в лицо.

- Только баню натопили, веники дубовые в лохани замочили, вдруг влетает Васька - сосед. Глаза шальные, руками машет. Телефон, говорит, дайте, МЧС вызвать. Даша в лесу заблудилась. Думали, белочка его посетила в честь праздника. А нет... Оказывается, и правда, какая-то дурында за елкой в лес ушла и не вернулась.

- Мы вдвоем пошли...

- Вторую они своими силами обнаружили еще до того, как мы к поискам присоединились. Сидит теперь твоя подружка вся в соплях, рыдает навзрыд: "Дашулю волки съели". Какой-то пьяный перец ее успокаивает, говорит: "Там есть нечего, одни мослы. Не боись, найдем мы твою Дашулю. Не сейчас, так весной". Тоже мне утешитель выискался.

- Дрю-ю-юша, - ухмыляюсь я.

- Не знаю, Дрюша он или Хрюша вместе со Степашкой. Только девчонки на него с кулаками кидаются, вроде бы это он тебя надоумил в лес идти.

- Не-е-е, я сама, - гордо заявляю, продолжая висеть вниз головой на плече у Саши. - Может, поставишь меня все-таки на землю?

- Нет уж, Дарья Патрикеевна. На эту удочку я больше не попадусь. Есть у тебя отвратительная привычка пропадать в неизвестном направлении без объявления войны.

У меня аж дыхание перехватывает от такой наглости. И это говорит человек, который сам когда-то предпочел уйти по-английски, передав мне через третьи руки, что "любовь прошла, завяли помидоры, сандалии жмут, и нам не по пути"?

- Здра-а-а-асти, ёлка, Новый год! Это кто еще пропадает? Я, что ли?

- А кто?

Сама того не ожидая, я вдруг оказываюсь лицом к лицу с Сашей. Он не просто зол, он в бешенстве. Голубые глаза потемнели от гнева, губы сжаты в презрительную линию. Даже накладная борода Деда Мороза не в силах скрыть уничижительного выражения на его лице. Да какое он имеет право так на меня смотреть? И вообще в чем-то меня обвинять?

- Я? Ты в своем уме? - Голос срывается на крик, подрагивает от ярости. Стыжусь этого. И как никогда раньше понимаю, что сама себя втаптываю в грязь, пытаясь доказать бывшему парню то, что он и без меня знает. Никому из нас двоих этот разговор уже не нужен. Саша все для себя решил еще год назад, смалодушничал и даже не соизволил сказать мне в глаза, что я была лишь мимолетным увлечением. А я... до сих пор с содроганием вспоминаю, как, ссутулившись под гнетом Машкиного дружеского участия, постигала прописные истины... что я, конечно, замечательная девчонка, но разве можно было всерьез поверить в то, что такой парень, как Саша, влюбится в меня... что друзья уже притомились запоминать по именам его новых пассий - красивых и интеллектуальных... Поэтому даже не стоит голову себе забивать подобными бреднями. И да, Золушки выходят замуж за прекрасных принцев исключительно в сказках и голливудских фильмах. Это я-то Золушка? Смешно!

- Объясняться с ним? - многозначительно изогнув бровь, усмехается Машка и ободряюще гладит меня по руке. - Даш, не унижайся... Те объяснения, которые он может дать, тебе точно не нужны.

- Нужны, - упрямо противлюсь я.

- Зачем? Чтобы выслушивать его насмешки?

- Насмешки?

- А ты все еще надеешься на признание в вечной любви и предложение руки и сердца? Даша, где тебя такую наивную откопали? Я его сто лет знаю и, мне очень жаль, что я раньше тебя не предупредила. А теперь он специально уехал, чтобы избежать женских истерик.

- Маш, какие истерики? Я имею право, чтобы мне сказали о расставании, глядя в глаза, а не передавали через общих друзей.

- Поступай, как знаешь, Даш, только потом не плачь. - Машка поднимается с подоконника и, скривив напоследок губы в ободряющей улыбке, уходит. Ее шаги эхом разносятся по пустынному коридору вдоль закрытых аудиторий. Сжав ладонями пульсирующие виски, я перевожу взгляд с ее темнеющего вдали силуэта на пакет со свитером, который я пару дней назад забыла у Саши, и который он так благородно вернул мне через Машку, обозначив тем самым конец наших отношений...

Но мир, как выяснилось, невероятно тесен. Кто бы мог подумать, что Саша окажется соседом Васьки по даче? А тем более, что нам доведется встретиться с ним в канун Нового года в лесу... И ведь никто не может обвинить меня, что это я искала встречи с ним. Никто...

А тот приступ позорного малодушия, когда я в прошлом году, забыв про гордость и Машкины предупреждения, все-таки набрала Сашин номер телефона, пусть навсегда останется моей маленькой тайной. Хорошо хоть хватило ума представиться вымышленным именем, прежде чем Сашина бабушка высокомерно поведала мне, что "уважающие себя девушки не обрывают телефоны молодым людям..." Слушать продолжение ее нравоучительной тирады я не стала... Ни к чему все это. Машка оказалась права. Впрочем, как всегда...

- Это ты меня... - Боюсь повисшего на языке слова, но достойного или хотя бы менее унизительного синонима подобрать не могу. Отчаянно выискиваю его в недрах своего скудного лексикона и, наконец, сдаюсь: - Это ты меня бросил. Трусливо и жалко, совсем не по-мужски спрятался за спинами друзей!

Резко разворачиваюсь и, с трудом сохраняя равновесие, яростно продираюсь сквозь мохнатый заснеженный ельник.

- Стоять! - Слышу гневный рык за спиной. - Дашка! Юбилейный не в той стороне!

Вот черт! Возвращаюсь... Не такая уж я и гордая, наверное.

Остаток пути до Васькиной дачи мы проделываем, сохраняя гнетущее молчание. Я, коря себя за несдержанность, едва замечаю, и что метель почти совсем стихла, и что сама я едва жива от холода, и что нестерпимо ломит пальцы на ногах. Снова и снова прокручиваю в голове колкие и очень правильные слова, которые могла бы сказать Саше, но не сказала. А теперь уже поздно... Хватит! И без дополнительных выяснений отношений унизилась дальше некуда. Утешает одно - доберемся до поселка, разойдемся по соседним домам и больше никогда в жизни не встретимся...

Остановившись у ржавых ворот, Саша пускает в небо сигнальную петарду, призванную оповестить остальных членов поискового отряда об успешном завершении спасательной операции и пока я, позабыв о гордости и прежнем намерении побыстрее скрыться с его глаз, заворожено любуюсь, как затянутое серой пеленой небо окрашивается мириадами разноцветных огоньков, вдруг заявляет:

- Баня ждет Вас, мадемуазель.

Ушам своим не верю! Какая к черту баня?

- Зря ждет, - едко парирую в ответ, сворачивая в проулок к Васькиной даче. - Ладно, спасибо тебе за спасение. Правда, спасибо.

Саша молча следует за мной, не отставая ни на шаг. Заходит во двор, шагает по тропинке под окнами дома к крыльцу, отряхивает валенки и поднимается на порог. Видимо, опасается, что такая дурында, как Даша, может заблудиться и в трех соснах, точнее в трех яблонях. Ехидно фыркаю и, нервно сглотнув, распахиваю дверь. Как же стыдно перед ребятами...

Зареванная Галка с дикими воплями кидается мне на шею. Плачет. Дрюша храпит на диване. По дому разносится оглушительный рев, перемежаемый периодическими похрюкиваниями. Маринка визжит и, размахивая бутылкой со столь ненавистной ею клюквенной настойкой, летит ко мне, чтобы подобно Галке окропить слезами мою чудом спасшуюся тушку. Ленка играет на гитаре торжественный марш: нечто среднее между бессмертным творением Мендельсона и гимном России. Остальные, видимо, все еще в лесу...

- Девчонки, извините меня. Ладно? - бормочу я, виновато потупив глаза в пол. - Не знаю, как так получилось. Чуть Новый год вам не испортила... - Зубы отбивают барабанную дробь.

- А теперь, чтобы наша Дашка-потеряшка не свалилась с пневмонией, я все-таки настаиваю на ее, пусть даже насильственной, но транспортировке в мою баню, - подает за моей спиной голос Саша. Вот ведь настырный!

А Галка с Маринкой решительно пресекают все мои попытки отвертеться, посему после недолгих пререканий мне остается лишь покорно следовать за Дедушкой Морозом... И какая по большому счету разница, насупилась ли я при этом или наоборот всем своим видом олицетворяю безмерную радость... Главное, ведь пошла... Нет у меня все-таки гордости...

И вот она я, закутанная в белую простыню, сижу под потолком в крошечной темной каморке с закопченными бревенчатыми стенами. Под простыней - ничего. На голове серая фетровая буденовка с красной звездой на лбу. Физиономия тоже красная и лоснящаяся от пота. Писаная красавица, одним словом...

В котле потрескивают поленья. Пахнет замоченными в деревянной лохани дубовыми вениками. Аромат терпкий, чувственный, с легкой горчинкой. Из предбанника доносится какой-то подозрительный шум. Кажется, кто-то вознамерился составить мне компанию... И, наверное, я даже знаю, кто именно... Решил совратить невинную деву в обители греха и порока? Надеется, что за год я стала посговорчивей? Вот уж дудки!

Опасливо поглядывая на дверь, проверяю, крепко ли держится простыня на груди. Правда, держаться там особо не на чем, но не оголяться же перед Сашей из-за такой досадной генетической недоработки. Затянув простыню потуже, выуживаю из недр сознания остатки самообладания и снова перевожу взгляд на дверь, готовясь дать решительный отпор любому, кто осмелится посягнуть на мою честь. И тот самый "любой" не заставляет себя долго ждать. Считанные секунды спустя он появляется на пороге парилки. Ой, мамочка...

Заворожено и совершенно безвольно смотрю на его загорелый торс - мускулистый и очень притягательный. Сердце отчаянно колотится где-то в районе желудка, взлетает к горлу и ухает обратно. Его сумасшедший ритм гулким эхом отдается в висках. Дрожу... Взгляд скользит вниз по плоскому животу и замирает на тонкой полоске темных волос, уходящей вниз под простыню, повязанную на поясе...

Лоб покрывается ледяной испариной. Не могу дышать. Грудь судорожно вздымается, но воздух категорически не желает поступать в легкие. Дрожу всем телом... Жарко... В глазах темнеет... Крепко зажмуриваюсь, пытаясь побороть это наваждение... Безуспешно. Хочу, чтобы Он ушел... Пожалуйста, пусть Он уйдет. Распахиваю глаза и натыкаюсь на его горящий взгляд. Дрожу... Из груди вырывается слабый хрип... Стон... Мой?

Саша неторопливо с ленивой грацией хищника приближается ко мне. Чувствую запах его кожи и снова закрываю глаза. Замираю в предвкушении... чего-то... Я так скучала по нему... Гордость, где ты?.. Пожалуйста, пусть он уйдет!

Его пальцы осторожно касаются моего плеча, скользят по ключице, мучительно медленно опускаются вниз к краю простыни... Кожа горит под его прикосновениями...

- Не надо, - шепчу. Слышу отчаянную мольбу в собственном голосе. - Пожалуйста...

Пальцы замирают на полпути. Чувствую прерывистое дыхание у шеи... Он так близко... Очень близко...

- Пожалуйста.

Тяжелый вздох. Не мой - Сашин. Мгновение, и он отступает назад к двери. Слышу его шаги. Нервно сглатываю, боясь пошевелиться и взглянуть на него. Такая жалкая, никчемная, глупая... И вдруг в опустошенное сознание врывается оглушительный грохот. Вздрагиваю, испуганно распахнув глаза, и потрясенно смотрю на свежую продольную трещину на дверном косяке под крепко стиснутым кулаком. А сам Саша неподвижно стоит ко мне спиной, уткнувшись лбом в дерматиновую обивку двери. Что происходит? Не понимаю...

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем он разворачивается. Льдисто-голубые глаза смотрят на меня с нескрываемым презрением и даже издевкой. Сердце сжимается от боли. Отвожу взгляд, боясь выдать собственные чувства.

- Ну что ж, Дашенька, а теперь рассказывай, - присаживаясь рядом со мной, усмехается Саша. - Когда это я тебя бросил?

Молчу, судорожно вцепившись в край простыни и не отрывая напряженного взгляда от раскаленной докрасна каменной кладки. Не хочу я ничего рассказывать. Мне жарко, душно и еще я почти смертельно устала. А Саша понимает мое молчание по-своему.

- Нечего ответить? - Голос полон ядовитого сарказма и это я уже не могу проигнорировать, хотя надо бы.

- А зачем?

- Ну как же, ты кидаешь в мой адрес нелепые обвинения, друзей моих с какого-то бока приплетаешь. Должен же я понять ход твоих мыслей.

- Надо же! Не боишься больше женских истерик?

- Каких истерик, Даш?

- Тех, что ты хотел избежать, когда попросил Машку передать мне, что между нами с тобой все кончено!

- Что за бред ты несешь? - Какой-то он вдруг стал подозрительно спокойный. Не к добру это.

А у меня, наоборот, внутри все клокочет от ярости, усталость как рукой сняло. И теперь уже непонятно красная ли я от жары или от гнева вперемешку с обидой. Главное, не разрыдаться... Не дождется! Год назад не плакала, а сейчас и подавно не буду.

- Бред - это когда взрослый парень сбегает на край света, чтобы уйти от объяснений! Ты что же думаешь, я бы тебя на коленях умоляла не бросать меня? Руки бы заламывала? Проклинала бы всю твою родню до десятого колена? Вот это бред!

- Даш, не перекладывай с больной головы на здоровую. Никуда я не сбегал. Ты отлично знала, что на студенческие каникулы я еду с друзьями в Карпаты на лыжах кататься. И тебя, между прочим, тоже звали, а ты школу не хотела прогуливать. Теперь-то я понимаю, что дело было вовсе не в школе, а в том, что как раз в это время должен был вернуться из армии твой парень Дима.

- Дима? Дима - это мой брат.

- Как брат? - ошарашено уставившись на меня, переспрашивает Саша. Голос хриплый и будто бы надломленный.

- Так брат. Старший! Так что выстрел не засчитан. Ладно. Хватит. Спасибо за баню! - Неуклюже соскакиваю с высокой скамьи, едва не уронив на пол простыню. Ноги подкашиваются, дрожат колени, острые ноготки впиваются во вспотевшие ладони. Задыхаюсь...

- Даш... - Тихий голос за спиной. - Я не бросал тебя... И никого не просил что-то тебе передавать.

Все плывет перед глазами. Хватаюсь за косяк, пытаясь сохранить равновесие. Из груди вырывается невнятный хрип... Доля секунды - и на плечи ложатся горячие мужские ладони, притягивают меня спиной к крепкой, мускулистой груди.

- И... - Шепот. - Мне очень плохо без тебя, Даш.

* * *

Кремлевские куранты отсчитывают последние мгновения уходящего года. В бокалах пенится шампанское. Рассыпаются мириадами искрящихся брызг бенгальские огни. Минутная стрелка дергается и замирает, сообщая о наступлении Нового года. Из старенького черно-белого телевизора раздаются первые аккорды гимна России.

- Ура-а-а-а! - вопим что есть мочи. - С Новым годом!

Звон бокалов тонет в восторженных криках над праздничным столом.

Перевожу взгляд с экрана телевизора на Сашу. Он совсем рядом и - о чудо! - не тая нежности, смотрит на меня. Его рука по-хозяйски обнимает меня за талию, губы ласково улыбаются именно мне. Кажется, желание, которое я загадала под бой курантов год назад, сбылось. Метель подарила нам сегодня второй шанс, и теперь наше счастье зависит только от нас двоих...
_________________

Уррррраааааа! Ну наконец-то, Олик! ))))) Поздравляю с новой темой, дорогая! Желаю... ну и так понятно, чего желаю, пусть все будет. И побольше тебе вдохновения на новые рассказы


Мои любимые "Туфли" и не менее обожаемая "Метель"... уже три раза перечитывала, точно. И хотя абсолютно разные по сути рассказы, сквозь оба как раз идет та самая нить, что "после любой бури на небе снова светит солнце". Спасибо за это, Оль! Твои истории никогда не оставляют равнодушной.
Очень жду следующий рассказ! Даже если это будет уже прочитанный мной, с удовольствием посмакую еще раз

Пы.сы. Шикарная обложка от Дике! Прямое попадание!
___________________________________

Ооо! Дарлингиссима! Заглянула все-таки ко мне на огонек!
Спасибки! Пока правда новые рассказы начинать не планирую. До осени примерно. Подчищаю хвосты, редактирую и передописываю старое. В частности, у моих читателей в скором времени есть шанс увидеть расширенную версию "Стражей" и еще кое-что.

Ну тогда скажи мне сразу, что из моих рассказов у тебя еще числится в любимчиках. А то я немножко зависла, что грузить следующим номером
А меня твои комменты никогда не оставляют равнодушной. Вот честно-честно. Засмущала.

Вооо! Саша Дике настоящая мастерица фотошопа. И Зоя (Лена-Муза) тоже. Это та же девушка, которая мне под "Меч Олисавы" обложку сварганила.
_________________

Спасибо за второй рассказ! Два творения одного автора, а такие разные! И возраст героев, и жизненная ситуация, и атмосфера.... После Метели осталось такое доброе искрящееся послевкусие.... И такой поворот после встречи героев - от реальности к сказке, как будто это не в самом деле происходило, а всего лишь приснилось Даше, подсознание сыграло шутку с ее желаниями и еще не убитой надеждой....

Ну, основная масса моих рассказов больше похожа как раз-таки на "Метель", а не на "Туфли".
Романтика, студенты, ХЭ. Катя не даст соврать))) Узнает меня на конкурсах с полпинка.
Кстати, рассказ "Метель" победил в Рождественских чтениях - 2013 .

Вот она лучшая награда автору! Раз у читателей по прочтении рассказа остаются позитивные эмоции, то и автор счастлив.
Грешна, каюсь С момента встречи героев в лесу сказочность, конечно, взяла верх над достоверностью. Но рассказ писался к Новому году. А в это время всегда так хочется верить в чудо и сказку.
_________________

 » Шурочкин секрет (Байки о хуторе близ Песковатки)

Автор обложки - Jasmin11

ШУРОЧКИН СЕКРЕТ

Всю жизнь, или, по крайней мере, ровно насколько простиралась твердая, хоть и девичья память, Шурочка неукоснительно соблюдала установленные кем-то правила. Кем угодно - родителями, бабушкой, школьными учителями, даже грамматикой русского языка. Каким-то совершенно невообразимым образом ей и "трудный" подростковый возраст удалось миновать, ни разу не выйдя из повиновения и все так же беспрекословно подчиняясь мягким наставлениям матери, сварливым поучениям бабушки и, само собой, отцовскому ремню.

По мнению отца, ремень являлся единственно верным воспитательным средством, применимым к подрастающему поколению - пусть хотя бы ради профилактики, как в случае с послушной Шурочкой.

Бывало, ответственный родитель забывал на недельку-другую о возложенном на него священном долге, и ремень без дела болтался на крючке в шифоньере. Но вскоре - чаще всего после традиционного субботнего "консилиума" в колхозной бане - отец едва ли не с ужасом осознавал свое преступное упущение, и жизнь возвращалась на круги своя.

Шурочка не роптала, ибо взрослым с высоты прожитых лет, разумеется, видней, как должно быть. Усердно скоблила гранитный монолит науки, просыпалась с петухами, помогая бабушке и маме по хозяйству, в клуб на "танцульки" не бегала, по ночам спала дома, а не протирала соседские скамейки с кавалерами. И даже окончив школу, своевольничать не стала, а подала документы именно на тот факультет, который выбрала мама. А потом уехала в город, клятвенно пообещав родителям быть умницей, не посрамить честь семьи и в будущем вернуться в родной хутор уже дипломированным педагогом.

На этом Шурочкино послушание могло бы и закончиться. Огромный город, масса возможностей и еще больше соблазнов - много ли надо, чтобы сбить неразумное дитя с пути истинного? Но и это не пошатнуло Шурочкиных моральных устоев. Она, по-прежнему, заплетала волосы в скромную косу и не пользовалась косметикой, как наказывала бабушка, прилежно училась и на удивление шебутным соседкам избегала шумных студенческих вечеринок, ночных клубов и даже мужчин. А в тайне ото всех мечтала о любви - непременно большой и светлой, как в книгах.

Только, к сожалению, прекрасные принцы, благородные разбойники, а вместе с ними и честные миллиардеры с глубоким внутренним миром и неодолимой тягой к бескорыстной помощи сирым и убогим почему-то не спешили покидать засаленных книжных страниц. Не пели серенады под окнами студенческой общаги, не совершали подвигов, чтобы завоевать любовь Шурочки, и тем более не возлагали к ее ногам несметных сокровищ, фамильных шпаг и своих сердец в придачу. Они вообще ничего туда не возлагали, ибо, даже если и существовали в реальной жизни, то просто не знали, что живет на третьем этаже дома номер тринадцать по улице Наумова отличница Шурочка и ждет - не дождется случайной встречи с ними.

А вокруг, как назло, ошивались исключительно пьяные мужланы и бесхребетные юнцы - словом, совсем не герои романов. Шурочка стойко ждала своего принца, а пока он где-то плутал, приходилось довольствоваться книгами, мечтательно вздыхая над пламенными признаниями влюбленных и стыдливо отводя взгляд от зачитанных страниц с эротическими сценами в постели или даже - о, небеса - на расстеленной у камина медвежьей шкуре.

Но вдруг судьба, видимо, заскучав от размеренного течения Шурочкиной жизни, решительно взяла дело в свои руки, назначив своим ассистентом Леночку - землячку, а по совместительству Шурочкину соседку по комнате. И пусть за тонной штукатурки и гидроперитно-белыми локонами разглядеть глашатая судьбы пока еще не представлялось возможным, Шурочка натиску подруги сильно противиться не стала. Чем, кстати, немало удивила и окружающих, и даже саму себя.

- Шурка, быстрей! Собирайся! Едем! - без предисловий завопила Леночка, ворвавшись в комнату, и, на бегу стягивая с шеи длинный ярко оранжевый шарф, рванула к своей тумбочке.

- Куда? - неохотно отрываясь от чтения, скривилась Шурочка.

- На работу устраиваться! - торжественно помахав над головой выуженным из ящика паспортом, объявила подруга. - Ну, что ты сидишь? Собирайся!

- Эээм... Я не могу, - промямлила Шурочка и досадливо поджала губы. - Мне учиться надо.

Леночка гневно фыркнула и, в два шага преодолев разделявшее их пространство, выдернула книгу из рук подруги. Скептически взглянула на яркую обложку с полуобнаженной парочкой по центру и тут же откинула роман в дальний угол комнаты.

- Чему тут учиться? - фыркнула она и порывисто опустилась на одно колено. - "Ах, Памела! Моя жизнь не имела смысла до встречи с тобой! Как я мог столько лет жить без твоих глаз, губ, улыбки? Уму непостижимо!" - грудным басом продекларировала она и тут же вскочила с пола, прижав руки к груди. - "О, Стивен, я так люблю тебя. В тебе моя жизнь!" - продолжила слащавым тоном, перемежая слова театральными всхлипами и вздохами, и едва успев договорить, снова опустилась на колено, приникнув губами к Шурочкиной руке. - "Ты станешь моей женой, любовь моя?" - "О, да, милый! Да!" - прижала руки к груди и картинно захлопала пушистыми ресницами, а уже через секунду стояла перед Шурочкиной кроватью, отряхивая брюки. - Вот, все! Любовь до гроба, дураки оба! Собирайся, поехали!

- Но я, правда, не могу! - настойчиво повторила Шурочка.

- А ты, оказывается, бессовестная нахлебница, подруга! - скрестив руки на груди, укоризненно покачала головой Леночка и брезгливо скривила губы. - Привыкла на родительской шее восседать! Фу, мерзость какая!

- Нет, вовсе нет! Просто я учиться должна!

- Одно другому не мешает. Воспринимай эту работу, как практическую часть нашего обучения! - гнула свою линию Леночка. - И хороший заработок на лето заодно!

- Лето? - Шурочка недоуменно посмотрела в окно. На улице бушевала февральская вьюга, и до лета, казалось, оставалось не меньше вечности.

- Да, лето! - кивнула Леночка и решительно шагнула к Шурочкиному столу, тут же приступив к поискам документов подруги. - Где твой паспорт? Собирайся, по дороге все расскажу.

Шурочка неохотно поднялась с кровати и поплелась к шкафу за свитером.

- Что за работа? - не оборачиваясь, поинтересовалась она.

- Классная, просто потрясающая работа! - восторженно затараторила Леночка, продолжая копаться в ящиках. - Куда ты паспорт-то дела?

- Там он, - махнула рукой Шурочка в неопределенном направлении. - Так что за работа?

- Ну, что-то вроде вожатых в пионерском лагере, - замялась девушка.

- Что-то вроде? - подозрительно прищурилась Шурочка.

- Ну, да! Мы же педагоги будущие. Вот и будем все лето педагогические навыки нарабатывать, деток развлекать на море!

- На каком море? - ошарашено воскликнула Шурочка и, нервно сглотнув, привалилась спиной к шкафу.

- Не знаю, Черном, наверное. Я не сильна в географии. Ну, долго ты еще? Пошевеливайся!

- Я не могу на море.

- Почему?

- Папа не разрешит.

- Куда он денется! Разрешит, как миленький! - отмахнулась Леночка. - Еще и спасибо скажет, когда ты кучу денег заработаешь!

Последний аргумент стал решающим. Шурочкины родители, действительно, в деньгах не купались, а скорее наоборот - каждую копейку считали. С отъездом дочки в город, пришлось еще туже затянуть пояса, ведь городское житье-бытье оказалось удовольствием не из дешевых. Вот он шанс внести свой вклад в семейную казну. А море... Ну, а что море? Пусть, оно станет приятным дополнением к нежданно-негаданно подвернувшемуся заработку.

В тот день Шурочка впервые за все восемнадцать лет своей жизни обманула родителей.

- Не обманула, - поспешила утешить ее Леночка, отходя от таксофона. - Лишь чуточку подсократила никому неинтересные подробности.

Шурочка горестно усмехнулась и, едва сдерживая нервную дрожь, посмотрела на подругу. Вот Леночка совсем не переживала, по многолетней привычке тщательно дозируя правду родителям, да и Шурочке тоже. Подумать только, искусно жонглируя словами и сравнениями, она сумела подписать Шурочку на безумную авантюру. И "пионерский лагерь" на деле оказался турецким отелем, "вожатые" - аниматорами, а Черное море - Средиземным.

Жизнь закружилась в совершенно непривычном для Шурочки ритме. Учеба, тренинги, досрочная сдача сессии оттеснили угрызения совести на задние позиции. "Вечность", отмеренная до начала лета, пролетела незаметно, и вот две юные аниматорши уже стоят у стойки регистрации на рейс в Анталию, а ведь еще совсем недавно Шурочка и предположить-то боялась, что оформленный за компанию с подругой загранпаспорт когда-нибудь украсят штампы пограничников. Кошмар! Кошмар! Кошмар!

А уже следующим утром Шурочка с невероятной ясностью осознала, что не кошмар это вовсе, а чудесный сон наяву и ничто иное. И привело ее к такому умозаключению вовсе не море какого-то негостеприимно серого оттенка, и не пронзительно голубое небо, ничем не предвещавшее обещанного синоптиками шторма, и даже не пальмы, стройными рядами опоясывающие изумрудно зеленые газоны. Ведь все это - незначительные, пусть и приятные мелочи в сравнении с воистину эпохальным событием, коим судьба щедро наградила Шурочку - несомненно, наконец, оценив по достоинству терпение, послушание и все прочие добродетели своей подопечной.

Шурочка влюбилась. Точно так же, как описывают в книгах - с первого взгляда и, разумеется, навсегда. И пусть молодой человек, в одночасье ставший для Шурочки центром мироздания, не был ни принцем королевских кровей, ни миллиардером с глубоким внутренним миром, зато на роль благородного разбойника он подходил идеально.

Он явился на общий предсезонный сбор аниматоров с опозданием почти скандальных размеров - то есть под самый конец. Без стука распахнул дверь в конференц-зал и, окинув собравшихся равнодушным взглядом, с едва заметной кривой усмешкой на губах кивнул президиуму. Ленивой пружинящей походкой прошествовал по проходу между рядами и вальяжно расположился в пустовавшем кресле у стены, выжидательно скрестив руки на груди - будто сделал всем одолжение своим присутствием. Не обращая внимания на воцарившееся вокруг молчание, вытянул вперед длинные мускулистые ноги, плотно обтянутые светло-голубыми джинсами.

Президиум во главе с владельцем отеля всколыхнулся. Производивший еще недавно самое благоприятное впечатление, худощавый турок средних лет в мгновение ока утратил все свое прежнее спокойствие, а заодно и обаяние, густо покраснел и гневно прищурил темно карие глаза. Покойно лежавшая на столе рука сжалась в кулак, грозясь раскрошить деревянную столешницу вдребезги. Русско-турецкая братия молодых аниматоров напряженно замерла в предвкушении бури. Одна лишь Шурочка пребывала в счастливом неведении о надвигавшемся катаклизме, заворожено глядя на своего "разбойника".

Светло-голубые рваные джинсы, простая белая футболка, подчеркивающая бугристые мышцы на груди и руках, короткий ирокез с выбеленными прядками, смуглая кожа и чуть насмешливый взгляд карих глаз с поволокой буквально вопили о преступных, но в то же время благородных наклонностях молодого человека.

- Ах, Боже-Боже-Божечка! - восторженно застонала Шурочкина душа... Ой, нет, не душа... а сидевшая на соседнем стуле Леночка. - Ты когда-нибудь видела такого мачо?

Шурочка видела... на обложках столь любимых ею любовных романов и, конечно, в собственных грезах. Но этого она пока говорить подруге не стала. Может быть, и сказала, если бы не острые, расписанные под хохлому ногти Леночки, нежданно-негаданно вонзившиеся в Шурочкино запястье.

Едва не вскрикнув от боли, Шурочка оторвалась от любования благородным разбойником и перевела недоуменный взгляд на подругу. Приоткрыла рот, намереваясь сказать что-то важное, но уже через долю секунды все мысли - и важные, и не очень - вылетели из головы. Не сами по себе, а под воздействием внешних факторов.

Воцарившуюся с появлением молодого человека тишину сотряс оглушительный удар и последовавшая вслед за ним яростная тирада на неизвестном Шурочке языке. Леночка инстинктивно втянула голову в плечи, Шурочка, громко клацнув зубами, резко дернулась на звук. Народ безмолвствовал, ошарашено наблюдая за бушевавшим в порыве гнева владельцем отеля.

В третий раз обрушив кулак на деревянную столешницу, он вскочил со своего места, повалив стул и не прекращая кричать что-то - вероятно, по-турецки - ринулся к Шурочкиному благородному разбойнику. На секунду показалось, что мужчина схватит юношу за шкирмы и впечатает в стену на глазах у изумленной публики. Но нет. Ценой чудовищных усилий он все-таки сумел сдержаться и, остановившись в полуметре от молодого человека, продолжил сотрясать воздух кулаками и праведным гневом.

Молодой человек повел себя, как и положено благородному разбойнику - не проронил ни слова, продолжая вальяжно восседать в кресле в ожидании пока иссякнет поток обвинений в его адрес, и при этом высокомерно ухмылялся. Его спокойствию или, быть может, равнодушию оставалось лишь позавидовать.

Наконец, буря стихла. Владелец отеля одернул пиджак и не терпящим возражений кивком указал юноше на дверь.

Шурочка нервно сглотнула, осознавая, что на этом судьбоносная встреча может подойти к своему логическому завершению, и ей больше никогда в жизни не доведется увидеть своего благородного разбойника. Судьба... а с ней, говорят, не поспоришь. Слезы застили глаза, грозясь вылиться в безудержные рыдания. Сердце болезненно сжималось от отчаяния.

Молодой человек криво усмехнулся и, не спеша поднявшись из кресла, направился к двери. Каждый его шаг по малиновой ковровой дорожке набатом отдавался у Шурочки в висках, навсегда разлучая ее с мечтой. Нужно было что-то предпринять, но что? В голове царила звенящая пустота. Раз... два... три... дверь захлопнулась, скрыв за собой Шурочкиного "разбойника".

Выждав несколько секунд, владелец отеля жестом повелел старшему аниматору продолжать без него и последовал за молодым человеком, вероятно, намереваясь лично убедиться, что тот навсегда покинет территорию. Шурочка жалостливо взглянула на Леночку, ища у подруги поддержки. Не нашла.

- Нда... а счастье было так возможно, - глубокомысленно изрекла та, окинув скептическим взглядом аниматорскую братию. - На остальных-то мужиков тут без слез не взглянешь. Один Оззи-обезьян чего стоит, - мрачно кивнула она на невысокого турка с длинными, торчавшими во все стороны черными кудрявыми патлами.

- Волосы можно остричь, - зачем-то сказала Шурочка, горестно пожав плечами.

- И нос тоже... - ехидно парировала Леночка, намекая на запоминающийся профиль Оззи. - Ладно, ничего не поделаешь. Дверь за тем красавчиком закрылась навсегда.

Дверь, может быть, и закрылась, но мечты о "благородном разбойнике" прочно обосновались в Шурочкиной голове и даже доставляли девушке настоящее удовольствие. В них все было совсем иначе - юноша сметал все мыслимые и немыслимые преграды на пути к ней - к Шурочке, на коленях просил прощения у владельца отеля, чтобы тот позволил ему вернуться в команду и...

- Шурка, клевать тебя в чепчик! Прекращай витать в облаках. Давай танец репетировать! - вырвала подругу из мира грез Леночка.- Иначе завтра позор станет нашей заслуженной наградой.

- Я пойду к морю схожу, наверное, - неуверенно протянула Шурочка, поднимаясь с кровати. - На закат посмотрю и... - Что "и" она пока не успела придумать, но это и не потребовалось, так как Леночка все равно не дала ей договорить.

- Да хоть пустыню пылесосить, - в сердцах выпалила она, но тут же, будто устыдившись своей резкости, смилостивилась: - Ладно... проваливай, бездельница. Только мне репетировать не мешай.

- Я скоро.

"Скоро" не получилось. Да и полюбоваться закатом сквозь тяжелые грозовые тучи, заковавшие небо в свои свинцовые объятия, тоже не представлялось возможным. Но к морю гонимая ленью Шурочка все-таки подошла. Присела на шезлонг, бездумно наблюдая, как мощные волны с громоподобным ревом налетают на берег, мгновенно разбиваясь на множество брызг, как ветер иступлено треплет над пирсом турецкий флаг.

Быть может, прошел час или два, или меньше пяти минут - Шурочка утратила счет времени - наконец, блуждающий взгляд зацепился за одинокий силуэт у края пирса. Неизвестный мужчина неподвижно стоял у канатного ограждения, распахнув объятия ветру и соленым брызгам, словно молился языческим богам. Было в этом что-то романтично-книжное, и оттого столь близкое Шурочкиной душе.

Не в силах побороть искушение, девушка поднялась с шезлонга и направилась к незнакомцу, с каждым шагом все больше сомневаясь, имеет ли право нарушать его уединение. На середине пирса и вовсе остановилась, ошарашено воззрившись на мужскую спину. Ошибки быть не могло! Перед Шурочкой стоял никто иной, как ее "благородный разбойник", навсегда изгнанный из отеля еще утром.

Видимо, услышав шаги позади себя, он опустил руки и сунул их в карманы джинсов, но головы не повернул.

- Привет, - по-английски обратилась к нему Шурочка, встав рядом.

Какое-то время казалось, будто он либо ее не заметил, либо просто давал понять, что не намерен заводить новые знакомства, но Шурочка отступать не желала.

- Я думала, тебя выгнали, - пытаясь перекричать рев волн, продолжила она и кокетливо закинула длинную русую косу на плечо. Ветер мгновенно воспротивился такому своеволию и рванул ее назад, метнув девушке в лицо фонтан соленых брызг.

Шурочка опасливо окинула взглядом бушующее море и именно в этот момент молодой человек, наконец, соизволил посмотреть на свою навязчивую собеседницу - недоуменно, но в то же время снисходительно.

- Выгнали? - переспросил он.

- Ну, да. Сегодня утром, - ободренная его реакцией, пояснила Шурочка. - За опоздание.

Он пренебрежительно скривил губы и, словно насмехаясь над наивностью девушки, покачал головой.

- Так просто меня от этой каторги не освободят.

- Каторги... - задумчиво повторила она и тихо добавила по-русски. - Вот именно, каторги... Забавно.

- Ты тоже так считаешь? - с едва заметным акцентом переспросил он, вслед за собеседницей переходя на другой язык и впервые взглянув на девушку с интересом.

Шурочка удивленно уставилась на него.

- Ты говоришь по-русски?

- А что тут такого?

- Но ты же, кажется, турок, - отчего-то смутившись, пожала плечами Шурочка.

- По-твоему, турки могут говорить только по-турецки?

- Да нет... Я... Ну...

- Ладно, оставь. Ты-то как попала на каторгу? - сделав ударение на последнем слове, поинтересовался он.

- По доброте душевной! - усмехнулась девушка. - А теперь уже не вырваться.

- А хочешь? - снисходительно глядя на нее, вдруг спросил он.

- Хочу - не хочу, какая разница? Назад дороги уже нет. Завтра утром...

- А сегодня вечером? Хочешь?

- Хочу!

- Ну, тогда поехали, tatli! Меня, кстати, Алан зовут.

- Александра.

И пусть никто и никогда раньше не называл Шурочку Александрой, или даже Сашей, но, протянув руку Алану, она решительно отреклась от привычного имени - провинциального и несовременного. Шурочка осталась в прошлом, теперь на смену ей явилась Александра. Шурочка была мягкой, покладистой, покорной судьбе и окружающим, Александра не желала упускать данный ей шанс, готовилась сметать все возможные преграды на пути к сердцу Алана, удивлять непосредственностью и даже бесшабашностью.

Они неслись навстречу горизонту по пустынной трассе на гоночном мотоцикле Алана. Шквалистый ветер бил в лицо, парусом горбил футболки на спинах, отчаянно трепал косу Александры и наполнял душу ощущением свободы. И, кажется, впервые в жизни она чувствовала себя счастливой, обнаружившей под завалами прошлой жизни настоящую себя...

А впереди было целое лето и даже - о, небеса! - часть осени, полные любви и страсти...

Так, по крайней мере, считала сама Александра. Именно поэтому развитие их с Аланом романа казалось ей жутко неспешным. Подумать только, ночь близится к рассвету - на востоке неумолимо светлеет милостиво освобожденный от грозового плена горизонт, меркнут звезды, теряясь в палевой дымке над морем, стихает ветер - а Алан все еще не предпринял попытки поцеловать свою верную и уже страстно влюбленную в него спутницу.

Алан действительно не торопился с проявлением нежных чувств, в непременном наличии которых к исходу первой недели сезона не догадывался лишь самый непроходимый болван. Окружающие уже давно мысленно уложили Алана и Александру в одну постель, а их отношения все еще ограничивались романтическими прогулками при луне.

Как не старалась Леночка выведать у подруги "пикантные" подробности этих отношений, результат оставался на нулевой отметке.

- Шурка, никогда бы не подумала, что ты можешь быть такой скрытной! - досадливо поджимая губы, упрекала Леночка.

- Я не скрытная... Просто...

- А?

- Ну, он очень милый... Очень.

- И? Целуется он хотя бы как?

Александра тяжело вздохнула и смущенно отвела взгляд.

- Я не знаю.

- Чего? - вскочив с дивана, изумленно выпалила Леночка. - Шутишь?

- Вот именно что нет! Может быть, я его совсем не интересую как женщина?

- Глупости! Поверь, он смотрит на тебя как бездомный кот на сметану.

- Но не делает ни шага мне навстречу!

- Очень воспитанный, вероятно, кот...

Неизвестно, сколько бы еще продолжались невинные ночные прогулки, если бы Леночка, вспомнив о своей роли ассистента судьбы, не взяла дело в свои неутомимые руки. Не мудрствуя особо, девушка постановила, что ревность в случае с Аланом - двигатель прогресса, и пошла ва-банк, призвав на помощь одного из турецких аниматоров. Больше всего на роль покорителя женских сердец, по ее мнению, подходил худощавый рэпер Нариман.

Результат по масштабам разрушений превзошел все мыслимые ожидания. Восточный темперамент Алана, столь долго скрываемый за маской галантности и выдержки, подобно цунами снес не только хлипкую плотину, отделявшую влюбленную парочку от водоворота страстей, но и большую часть стереосистемы вместе с недельным запасом алкоголя в дискотечном баре.

Катализатором всего этого послужил танец - откровенный и развратный не более, чем хоровод на утреннике в детском саду. Но и легкое, почти невесомое касание потенциальным соперником обнаженной спины Александры, Алан воспринял как посягательство на честь возлюбленной.

Нарочито неспешно лавируя между туристами, он приблизился к танцующей парочке и, обнажив зубы в хищном оскале, пугающе спокойно протянул:

- Убери от нее руки.

- Чего? - недоуменно переспросил потенциальный соперник.

- Руки от нее убери, - крепко сжав запястье Александры, процедил Алан и резко дернул девушку на себя.

- А если она не хочет?

- Захочет!

Александра изумленно захлопала ресницами и инстинктивно попыталась скинуть все еще лежавшую у нее на талии руку Наримана.

- Алан... - едва слышно пролепетала девушка, но, не успев облачить спутавшиеся мысли в слова, замолчала. Еще секунда - и ее "благородный разбойник" впечатал кулак в челюсть соперника. Народ на танц-поле молниеносно расступился. Откуда-то сбоку донесся крик, перекрывший льющуюся из динамиков музыку. Толпа подвыпивших нефтяников, как по команде, начала скандировать футбольные кричалки. Нариман, недолго думая, ринулся на обидчика, откинув его в толпу зевак.

Кто-то, впоследствии оказавшийся Леночкой, оттащил Александру подальше от дерущихся. Но девушка, наконец, придя в себя от изумления, тут же метнулась обратно. Поздно - в рекордные сроки оправившись от удара, Алан снова ринулся в бой. В мгновение ока Нариман отлетел к столу диджея, сметая громоздкую стереосистему. Раздался оглушительный грохот, пронзительный визг, звон бьющегося стекла и крики. Из расколотых при падении динамиков после секундного затишья снова надсадно завопил Таркан - шипя, взвизгивая и заикаясь на каждой ноте. Подвыпившие туристы метнулись врассыпную, сметая все на своем пути.

Открытую дискотечную площадку стремительно заполнял едкий дым.

- Бежим отсюда! - схватив подругу за руку, заорала Леночка.

- Нет! Где Алан?

Алан был неподалеку. И оставлять Александру без присмотра тоже не входило в его планы. Осознав масштабы содеянного, он ринулся на поиски девушки. Несмотря на давку и непроглядную дымовую завесу, справился со своей задачей он неожиданно быстро.

- Что ты наделал? - едва слышно прошептала Александра, обессилено повиснув у него на шее. - Теперь тебя точно выгонят.

- Это вряд ли, - спокойно возразил парень и ласково поцеловал девушку в висок. - Не выгонят.

- Хозяин отеля и так на тебя зуб точит, а тут еще такое!

- Ерунда...

Не желая портить обвинениями последний вечер вдвоем с Аланом - а в этом она даже не сомневалась - Александра покорно следовала за молодым человеком. Без лишних вопросов села позади него на мотоцикл, приникнув щекой к спине любимого. И снова была ночная дорога, уходящая в бесконечность, смолянисто-синее небо с хаотичной россыпью звезд и ярким полумесяцем, изливающим призрачно-холодный свет на землю.

На этот раз ехать пришлось недалеко. Меньше чем через четверть часа Алан притормозил у пустынного пляжа в небольшой скалистой бухте.

- Зачем ты полез в драку? - все-таки спросила Александра, тревожно вглядываясь отпечатавшийся на фоне ночного неба профиль Алана.

- Он тебя лапал!

- Вовсе нет!

- Я видел... Или подобные поглаживания для тебя в порядке вещей?

- Не было никаких поглаживаний! Мы просто танцевали! Да и вообще... - девушка неловко замолчала, не решаясь озвучить свои сомнения.

- Ну! Продолжай! - яростно потребовал Алан. - "Вообще" что?

- Всем своим видом ты показываешь мне, что мы просто друзья, а теперь выкидываешь такое!

- Я не верю в дружбу между мальчиком и девочкой, - резко рассек ребром ладони воздух Алан и, рывком притянув девушку к себе, требовательно впился ей в губы поцелуем - невероятно злым и безудержным. - И тебе не позволю верить в подобную чушь!

Так как никаких друзей, кроме Леночки, ни у Александры, ни даже у Шурочки не было, девушка предпочла не отстаивать свои чисто теоретические воззрения. А зачем? Если ярко светит полумесяц, убаюкивающее ласково шумит у ног прибой, а саму тебя нежно обнимает любимый мужчина... И это без сомнения ваши последние мгновения вместе. Ведь завтра из-за нелепой драки, учиненной Аланом на дискотеке, хозяин отеля взашей прогонит его из команды аниматоров. Хорошо, если не сдаст в полицию, чтобы взыскать компенсацию за нанесенный материальный и моральный ущерб. А что взять с Алана? Старый гоночный мотоцикл и рваные джинсы? Вряд ли этим покроешь убытки.

Александра изо всех сил гнала прочь упаднические настроения, обещая себе, что обязательно придумает что-нибудь завтра. Непременно найдет способ достать нужную сумму. Непременно, ведь на кон поставлена свобода Алана.

А на следующий день случилось не что иное, как чудо. Побывав на ковре у хозяина отеля, и Алан, и случайно попавший под раздачу Нариман снова вернулись к своим непосредственным обязанностям - как ни в чем не бывало, продолжили развлекать взбудораженных ночным происшествием гостей. Александра была на седьмом небе от счастья, а вместе с ней и восставшая из пепла Шурочка.

- Шурка, вот скажи мне... что принципиально нового есть в твоем новом "амплуа"? - едко поинтересовалась однажды Леночка в ответ на очередную просьбу подруги забыть об имени "Шура".

Шурочка-Александра тревожно замешкалась и, наконец, старательно отводя глаза, начала перечислять:

- Теперь у меня Алан есть... И ради него я...

- Что именно? Ломаешь себя и подчиняешься теперь не родителям, а ему? Шур, это не новизна, а ремикс старой песни. Не слишком удачный, кстати.

- Я не понимаю...

- А что тут непонятного? Ты делаешь исключительно то, что велит он. Он говорит: "Ограничь свое общение с другими парнями до уровня "привет - пока" - ты подчиняешься. Он говорит: "Наш танец будет в стиле r'n'b" - и ты снова идешь у него на поводу. А что будет дальше? Он завесит тебе физиономию мануфактурой и ты будешь покорно печь турецкие лепешки, не смея показать носа за порог?

- Вовсе нет!

- Или "да"?

- Не знаю... Но, может быть, это не так уж и плохо?

- Шурка! Головой подумай! Что же в этом хорошего? Чем все это закончится? Он приведет еще три жены в дом, а тебя отправит спать на коврике в прихожей за ненадобностью!

Шурочка головой думать не хотела, но и закончить свои дни жалкой и никому не нужной тоже. А Александра отчаянно выискивала слабые места в столь "оптимистичных" прогнозах подруги. Не нашла.

- И что же мне делать? - жалобно шмыгнув носом, пролепетала она.

- Как что? Отстаивать свою позицию. Устанавливать свои правила! Но, прежде всего, понять, чего ты сама хочешь от жизни! Что нравится тебе! Не маме с папой, не Алану, не мне! А именно тебе!

Задача оказалась не из простых. Шурочка настолько привыкла к покорности, что даже в выборе еды основывалась исключительно на чужой точке зрения. На помощь снова пришла Леночка.

Недолго думая - секунды две от силы - девушка порезала на дольки хранившиеся в холодильнике фрукты и, завязав подруге глаза, заставила попробовать все разнообразие ассортимента.

- Ну, Шурка, признавайся, что понравилось больше всего?

- Мне больше всего яблоки нравятся, - нерешительно ответила девушка.

- Знаю, поэтому их здесь и не было. Яблоки будут позже! Что тебе сейчас больше всего понравилось?

- А третье что было?

- Манго.

- Значит, оно.

- Отлично! Теперь мы знаем, что Александре нравится манго, о котором Шурочка слыхом не слыхивала! - торжественно провозгласила Леночка, и окрыленная успехом, подскочила с кровати, исполнив по комнате ритуальный танец племени Тумба-Юмба.

К вечеру следующего дня методом ненаучного "тыка" удалось установить, что же еще нравится Александре - в частности, туалетная вода "Be delicious", банановое мороженое, танцы в стиле латина, а вовсе не r'n'b. А еще кататься на водных горках. Дело осталось за малым - научиться отстаивать свою позицию, не ставя при этом крест на отношениях с Аланом.

- Шурка, ты же умная, - задумчиво морща лоб, изрекла Леночка. - Начитанная и даже сообразительная. Это я могу с парнями только хохмить, заигрывать и глазки строить. А тебе под силу и высокоинтеллектуальные беседы.

- И?

- Попробуй пообщаться при Алане, например, с Оззи на такую тему, которая не будет вызывать у твоего Отелло даже намека на ревность.

- О чем, например? Космических кораблях, которые бороздят просторы вселенной?

- Бррр... Про сообразительную - это я явно дала маху. Нет, конечно! Космос не трогай - там звезды слишком близко. А звезды - это уже романтика.

- Так о чем? О правилах пунктуации в русском языке?

- Ну, хотя бы! Только примеры из "Капитанской дочки" не приводи, и все будет в ажуре.

- А причем здесь "Капитанская дочка"?

- Ну, так она ведь про любовь! - закатив глаза, пояснила Леночка.

- Не только... Еще о крестьянской войне и о Пугачеве.

- Вот о крестьянской войне болтай сколько угодно! Там и днем, и с фонарем романтику не сыщешь.

Александра романтику в крестьянских войнах видела, поэтому вплоть до вечернего сабантуя аниматоров придумывала нейтральную тему для разговора с Оззи. Предполагаемое присутствие Алана стимулировало мозговую деятельность не хуже грецких орехов, поэтому блокнотик, с которым девушка не расставалась в тот день, вскоре стал бесценным носителем околонаучных тезисов.

Алан оценил старания Александры по достоинству, хоть и не совсем так, как рассчитывали подруги. Сначала он долго и пристально следил за развернувшейся дискуссией о роли Ататюрка в истории Турции. Затем сам принял участие в обсуждении запрета на ношение хиджаба в европейских учебных заведениях. И, наконец, на него снизошло озарение... К чести Алана он не стал устраивать публичных сцен, а предпочел отвести девушку в сторону.

- Ты делаешь это мне назло! - яростно сверля ее взглядом, рявкнул он, едва за ними закрылась дверь.

- Я не понимаю, - испуганно вжавшись спиной в стену, пролепетала Александра и, нервно сглотнув, повторила уже более уверенно: - Не понимаю!

- Все ты понимаешь! И пытаешься произвести впечатление на Оззи!

- Впечатление? Я просто общаюсь с ним!

- Зачем тебе с ним общаться?

- Как зачем? Мы работаем в одной команде... Он интересный человек...

- Тебе не хватает общения со мной?

- Это ведь не одно и то же! Ты не можешь заменить мне весь мир! Так не бывает!

- Тебе нужен мир? - криво усмехнулся Алан, грозно нависнув над девушкой. - Или я?

- Я должна сделать выбор? - дрогнувшим голосом переспросила Александра. В груди похолодело, в горле застрял удушливый ком, руки, несмотря на теплый вечер, покрылись мурашками. - Ты этого хочешь?

- Ты меня правильно поняла. Я не могу делить с кем-то свою девушку. Это противоестественно!

- Противоестественно то, что ты требуешь от меня!

- Это твое решение?

- Алан... - мягко коснулась руки молодого человека Александра. - Это несерьезно.

- Это твое решение? - настойчиво повторил он.

- Алан... Пойми...

- Я уже все понял. Наслаждайся миром! - сбросив ее руку, отчеканил Алан и, резко развернувшись, двинулся по тропинке к пирсу.

Вечерний бриз мягко обдувал разгоряченное лицо Александры, играя светлыми завитками волос надо лбом. В цветочных зарослях у стены стрекотали ночные цикады, трагично насвистывая гимн одиночества. Шурочка порывалась бежать вслед за Аланом, а Александра не позволяла ей сдвинуться с места. Шурочке уже было наплевать на грозившее ей в будущем "место на коврике в прихожей", а Александра помнила, что ей нравится манго, туалетная вода "Be delicious", банановое мороженое и латиноамериканские танцы. А еще, что Алан не может заменить ей всего мира.

Именно поэтому она молча смотрела вслед уходящему Алану и даже не пыталась остановить - теперь уже ни словами, ни действиями.
* * *

Утро принесло успокоение и твердую решимость отстоять свою точку зрения. О чем Александра не замедлила сообщить Леночке - само собой, более опытной в житейских вопросах.

- Просто он меня слабой считает и безвольной! - прекратив на мгновение ожесточенно орудовать во рту зубной щеткой, крикнула она через стену.

Через секунду Леночка показалась в дверях ванной комнаты и, оперевшись плечом о косяк, выжидательно взглянула на отражение подруги в зеркале. Александра с дальнейшими откровениями не спешила, продолжая старательно чистить зубы.

- Это я вчера поняла, - наконец, сообщила она, закончив с утренними гигиеническими процедурами. - Он ждал, что я безоговорочно подчинюсь. Побегу вслед за ним. Соглашусь на все его условия, лишь бы быть рядом. А я не побежала.

- Молодец.

- Он не желал ничего обсуждать, понимаешь? Вообще ничего. Потому что считал, что я в любом случае пойду на попятный.

- И что теперь? Развод и Берлинская стена посередине кровати?

Александра неопределенно повела плечами.

- Не думаю.

- То есть ты подчинишься его правилам? - нахмурилась Леночка.

- Нет, придумаю свои. - Александра лукаво ухмыльнулась и, кокетливо перекинув русую косу через плечо, уступила подруге место у зеркала. - Вот увидишь, он сам не сможет держаться в стороне. Рано или поздно Алан пойдет на уступки. Просто ему нужно время.

Времени Алану потребовалось даже меньше, чем предполагала Александра. Неделю он ходил мрачнее тучи, издали наблюдая да девушкой. Выжидал момент, когда с чистой совестью сможет обрушить на нее несомненно праведное негодование. Безуспешно.

Общение Александры с коллегами-аниматорами мужского пола не выходило за рамки приятельских - никто на ее честь не покушался, сама она никому ни тела, ни сердца не обещала, многозначительных взглядов по сторонам не бросала, развратных поз не принимала, романтических бесед не вела. Даже подвыпившие русские шахтеры не изъявляли желания потискать симпатичную аниматоршу за выступающие части тела. Разочарованию Алана не было предела. Предъявить Александре ему оказалось нечего. И инициированный им же разрыв, тот выбор, перед которым он поставил девушку, все больше напоминал ему самодурство, нелепую прихоть избалованного мальчишки.

Замечая свои несомненные успехи на пути к примирению с Аланом, Александра с утроенным энтузиазмом уходила в работу, снискав себе среди туристов репутацию изобретательной и совершенно неутомимой боевой подруги детей - будь то "пиратские плавания", "казачьи игрища" или "индейские набеги".

Через неделю Алан сдался.

- Постой, - поймав девушку за руку, начал он.

Александра выразительно покосилась на крепко сжавшиеся вокруг ее предплечья пальцы.

- Ты решил наградить меня парой лишних синяков?

- Что?

- Хватку ослабь... вот что.

- Я поговорить хочу, - резко отдернув руку, продолжил он.

- Говори. Только быстро, мне некогда.

- Быстро же ты меня забыла.

- Забыла?

- Веселишься, носишься с этим выводком...

- Это моя работа, если ты не в курсе. Или, по-твоему, я должна, плюнув на все, строить из себя великомученицу? Покорнейше благодарю.

- Не ёрничай.

- Поздравляю, ты делаешь успехи в русском языке. Ладно, мне пора.

- Алекс! - Алан тихо выругался по-турецки и снова схватил девушку за руку - на этот раз очень бережно, словно имел дело с хрупкой фарфоровой статуэткой. - Я был не прав.

Шурочка могла бы пуститься в пляс от восторга. Но Александра лишь согласно кивнула в ответ на признание Алана - несомненно, давшееся ему не так легко, как могло показаться со стороны.

- И это все, что ты можешь мне ответить?

- А что еще?

- Ну, например, что все понимаешь. Готова попробовать со мной снова. И что тоже была не права, в конце-то концов!

- Я? Не права? - недоуменно вскинула брови Александра. - В чем же это? В том, что не позволила обращаться с собой, как с бездуховной куклой? Без желаний, мыслей и воли? Ты это имеешь в виду! Да иди ты к черту!

Девушка резко развернулась и, яростно чеканя шаг, направилась к детскому городку.

- Алекс! Ты не так поняла! - крикнул вслед Алан и тут же сорвался с места, преградив ей дорогу. - Постой. Я ведь, правда, раскаиваюсь в сказанном. Ну, хочешь, испытай меня как-нибудь... Протанцуй весь вечер с Оззи, например...

- Шикарное испытание, - скривилась Александра. - Краш-тест со мной вместо манекена. Отлично придумал. Спасибо! Пропусти, а?

- Обещай подумать, - покорно отступая в сторону, попросил Алан и, поджав губы, заглянул девушке в глаза. - Договорились?

- Тут и договариваться не о чем. Я подумаю, когда увижу, что ты действительно сделал для себя какие-то выводы. А пока думать не о чем.

Александра гордилась собой, а Шурочка жалостливо переминалась с ноги на ногу, надеясь, что столь решительная отповедь не отобьет у Алана все симпатии раз и навсегда. Не отбила. Более того, гонимый желанием загладить вину перед девушкой, он пошел на беспрецедентные меры - обратился за помощью к Леночке. Кому как не ей знать, каких геройств ждет от него Александра.

И снова находчивая и неутомимая ассистентка судьбы взвалила на свои хрупкие плечи тяжкую миссию мирить влюбленных, проявив при этом завидную изобретательность и даже коварство.

- Ну, и как далеко ты готов пойти, чтобы она тебя простила? - скрестив руки на груди, насмешливо поинтересовалась она.

Алан замялся. Идти на край света вовсе не входило в его планы. Да и зачем? Александры-то там - неведомо где - нет, она здесь - совсем рядом.

"Пока рядом, - вдруг осенило молодого человека. - А через несколько месяцев уедет домой, в Россию". Достаточно ли это далеко? И готов ли он, Алан, ради длинной русой косы и раскосых прозрачно зеленых глаз Александры рвануть в снега к медведям, цыганам и матрешкам? Вопрос на сто миллионов... не меньше. Нужно ли это самой Александре? Или она намерена оставить их отношения здесь, в Турции?

Что ему, Алану, вообще известно об этой девушке? Что у нее завораживающий, по-детски открытый взгляд, очаровательная улыбка и прелестная ямочка на подбородке? А еще, что когда она волнуется, непременно закидывает волосы на плечо. Улыбаясь, чуть прикусывает нижнюю губу и очень трогательно трет указательным пальцем кончик носа в моменты задумчивости... он не знает лишь самого главного - чем она интересуется, что любит, о чем мечтает...

В первый вечер на пирсе она повторила его слова о каторге. Так искренне и отчего-то обреченно. И сама того не ведая, с виртуозной точностью озвучила его собственные чувства. А потом доверчиво вложила хрупкую ладошку в его руку и, не задавая лишних вопросов, последовала за ним. Нравилось ли ей лететь со скоростью звука в неизвестность, подставив лицо ветру? Или он, Алан, лишь по инерции приписывал ей свои ощущения? Так же как и много раз потом...

- Ты намекаешь на поездку к ней домой? - морща лоб, наконец, спросил Алан, ненадолго вырвавшись из беспорядочного шквала мыслей.

- Нууууу, - разочарованно протянула Леночка. - Пока нет. А дальше вы уж сами решите территориальный вопрос. Сейчас меня интересует совсем другое. Что такого особенного ты готов сделать для Шурки?... эээ... в смысле Александры.

- Не знаю, в голову сплошная ерунда лезет.

- Ладно... Есть у меня одна идейка... - лукаво подмигнула Алану Леночка и потерла ладошки в предвкушении.

В душе Алана зародились неприятные подозрения. И на утро выяснилось, что предчувствие его не обмануло. Но идти на попятный было уже поздно. После завтрака Алан облачился в лимонно-желтый костюм утенка и, усердно виляя объемным плюшевым задом, отправился набирать команду юных дарований для участия в танцевальном спектакле. Как и предполагала Леночка, появление столь колоритного персонажа не оставило отдыхающих равнодушными. От желающих исполнить перед публикой танец маленьких утят отбоя не было, особенно среди подвыпивших шахтеров.

В итоге, по многочисленным просьбам трудящихся и отдыхающих, мероприятие приобрело грандиозные масштабы, вылившись в некое подобие концерта народной самодеятельности общеотельного значения. Возрастной ценз не утратил свою актуальность лишь в отношении коронного номера программы, ради которого все замышлялось.

Подготовка шла полным ходом. Алан усиленно изучал Александру - повадки, мимику, жесты. Пытался разглядеть за внешним фасадом внутреннее убранство ее души. Придумывал тот мир, ради которого девушка столь решительно отказалась от него, Алана. И снова ловил себя на мысли, что подсознательно навязывает ей свои собственные интересы и убеждения - свою любовь к скорости, свободе и уличным танцам. Даже город Волгоград, откуда, как выяснилось, приехала Александра, он воображает едва ли не точной копией Стамбула.

Однажды вечером, после окончания репетиции, Алан не выдержал и окликнул девушку.

- Алекс, - поймав ее за запястье, начал он. - Прогуляемся?

Александра нерешительно оглянулась вокруг в поисках подруги, но Леночка ушла далеко вперед, что-то доказывая Оззи.

- Ладно, - пожала плечами Александра и направилась к пирсу.

И снова теперь уже убывающая луна проложила серебристую дорожку по черной водной глади. Легкий морской бриз развевал турецкий флаг, закрепленный высоко над пирсом. Тихо шептал прибой, набегая на галечный берег. Александра молча стояла у канатного ограждения, бездумно рассматривая испещренный кратерами лунный диск. Алан держался чуть в стороне, не решаясь начать разговор.

- Ты поговорить о чем-то хотел? - не оборачиваясь на молодого человека, прервала затянувшееся молчание Александра.

- Да... то есть не совсем. Да нет, хотел, конечно, - замялся Алан.

- Тогда говори, - заметив его нерешительность, усмехнулась Александра, не отрывая взгляда от небесного светила.

- Я хотел, чтобы на этот раз говорила ты.

- О чем же, например?

- О себе. Я ведь ничего о тебе не знаю по сути.

- Не слишком интересную тему ты выбрал, уж поверь мне на слово.

- Проверим? Расскажи о своем детстве.

Александра равнодушно пожала плечами.

- Хорошо, только потом не жалуйся на скуку, я ведь предупреждала.

И она вовсе не лукавила. Теперь уже, оглядываясь назад, жизнь Шурочки казалась ей блеклой и совершенно не интересной. Можно сочинить какую-то романтическую или даже авантюрную историю, только ведь это не выход. Александра должна была стать для Алана настоящей, а вовсе не выдуманной героиней приключенческого романа...

А из "невыдуманного" в ее жизни был хутор близ Песковатки, степь, бабушка, родители и старый колхозный сад, где растет самая вкусная на свете черешня. О них-то и стала рассказывать девушка Алану. А еще о заброшенной ферме, где среди битого кирпича на прогнившем полу стоит массивный черный телефон - настоящий и даже не сломанный, с доносящимися из трубки протяжными гудками. О МТМ за высокими ржавыми воротами и о бюсте Ленина, высеченном на гранитной стеле у въезда в колхоз, о том, как весной по пахоте деловито расхаживают прилетевшие из теплых стран грачи, как в августе по степи стелется седой ковыль. Вспомнила о хромом гусенке, которого выходила в детстве, о старом лохматом псе на цепи, о корове Зорьке и о том, как бабушка учила ее доить, о воробьях, гнездившихся под шиферной крышей веранды, и о многом-многом другом...

А Алан внимательно слушал, время от времени улыбался и начинал что-то понимать.

- Скажи мне, тебе правда нравится гонять со мной на мотоцикле? - спросил он, когда рассказ Александры подошел к концу.

- Нравится, - улыбаясь, кивнула она. - Знаешь, я ведь никогда до встречи с тобой к ним близко не подходила. Оказывается, столько всего в жизни упустила.

- А хочешь сама сесть за руль?

- Хочу!

Эта ночь сблизила Алана и Александру больше, чем все три недели, прошедшие с момента их знакомства. Алан чувствовал, что Александра стала неотъемлемой частичкой его сердца, впиталась в кровь, заставляя ее быстрее течь по венам и артериям, стала его воздухом... А Александра боялась представить, что всего этого могло бы и не случиться вовсе, если бы Леночка не была столь убедительна, уговаривая подругу поехать к морю. А еще той ночью Александра добавила в свою копилку интересов скорость и мотоспорт...

На фоне этого сближения заключительный танцевальный номер концерта, придуманный Леночкой для воссоединения влюбленных, стал лишь символической вехой. Но Леночка, несомненно, была довольна собой.

Юные артисты во главе с Аланом уже выстроились за сценой, готовые в любой момент показаться зрителям. Диджей, нетерпеливо занеся палец над пультом, ждал Леночкиной команды, чтобы включить музыкальное сопровождение. А та, для кого затевалась вся эта кутерьма, по-прежнему металась между гостями отеля, уже успевшими блеснуть своими несравненными талантами.

- Шурка, ну, где тебя носит? - яростным шепотом окликнула Леночка Александру, заметив, что та все еще не намерена занимать предназначенное ей по "сценарию" место в зрительном зале.

- Да здесь я... Чего кричишь-то?


- Вот именно здесь! - всплеснула руками Леночка и тут же указала на пустующее место рядом с Оззи. - А должна быть там! Там!

- Три минуты...

- Какое три минуты? Ты нам концерт задерживаешь. А, ну-ка марш пошла куда говорят.

Александра виновато улыбнулась и покорно отошла от сцены. И в ту же секунду Леночка подала знак диджею начинать. Из динамиков полилась задорная мелодия детской песенки про утят и на сцену высыпали две дюжины маленьких танцоров в лимонно-желтых костюмах.

Первую половину танца Александра с вежливой улыбкой на губах наблюдала, как ее же подопечные старательно крутят попками, время от времени приседают друг перед другом на корточки и хлопают в ладошки, стараясь попасть в ритм мелодии. У кого-то получалось бесподобно, кто-то постоянно сбивался с такта и натыкался на соседа.

За спиной послышался чей-то порывистый всхлип, и Александра машинально повернулась на звук. Позади нее, то и дело промокая глаза бумажным платочком, сидела бабушка одной из артисток.

- Сашенька, Вы только взгляните на нее! У нашей Катеньки несомненный талант. Как двигается, как чувствует музыку! - восхищенно прощебетала старушка. - А мы ведь и не догадывались. Теперь благодаря Вам знаем, что девочку надо непременно отдать в танцевальный кружок. Может быть она вторая Плисецкая! Или Павлова! Или...

- Волочкова, - услужливо подсказала Александра, заметив, что женщина замялась, вспоминая имена знаменитых балерин.

- Ну, что Вы, что Вы... только не она! Нашей Катеньке скандальная известность ни к чему, - решительно отмела такую кандидатуру старушка и картинно схватилась за сердце. - Ой, вы взгляните! Невероятно талантливый ребенок!

Александра послушно повернулась лицом к сцене. Юные танцоры продолжали усердно крутить попками под музыку. И вдруг рядом с ними появился новый персонаж, наряженный в точно такой же лимонно-желтый костюм, только гораздо большего размера. Желтая майка плотно облегала бугристые мышцы на груди и руках, из под коротких желтых шорт выглядывали мускулистые ноги в желтых носках. На голове утенка-переростка красовался затейливый головной убор, издали напоминающий шапочку для купания с выпуклыми желтыми георгинами.

Не ожидавшие подвоха зрители покатились со смеху, даже растроганная талантом внучки старушка, на мгновение перестала всхлипывать и издала некое подобие булькающего смешка. Александра звонко клацнула зубами от удивления, едва не прикусив язык. Немудрено, ведь в роли утенка-переростка, в точности копирующего все движения своих юных "собратьев" выступал Алан.

Но это был не последний сюрприз, уготованный зрителям. На последних аккордах задорной песенки танцоры выстроились в шеренгу перед зрителями и надсадно прокричали заученные слова:

- Алекс! Прости Алана! Он больше так не будет!

Не простить Алана после такого представления, Александра просто не могла себе позволить... Да и не хотела.
* * *

Окончание сезона приближалось семимильными шагами. И вот уже на вечно-голубом турецком небосклоне замаячили осенние краски. Влюбленная Александра отчаянно гнала прочь мысли о предстоящей разлуке с Аланом. Но время было неумолимо, полным ходом шла подготовка к последнему выступлению, Александра с Аланом с несвойственным им обоим энтузиазмом репетировали парный танец. Путем многочисленных проб и ошибок, а заодно и ожесточенных боев, им все-таки удалось придти к компромиссу - объединить воедино латину и r'n'b. Номер обещался быть незабываемым, о чем неустанно твердила окружающим сама Александра.

Леночка, будучи свидетелем столь стремительно вспыхнувшего романа между своей подругой и потрясающим мачо, теперь была готова поверить во что угодно - даже в нежданно-негаданно обнаружившийся у Шурочки талант к танцам. Чем черт не шутит?

- Шурка, где ты прятала столько лет столь неуемную энергию? - не раз и не два ехидно интересовалась она. - Вот наши-то удивятся.

А Александра старательно обходила такие разговоры стороной, внутренне содрогаясь от одной лишь мысли, что их с Леночкой пребывание в Турции неуклонно близится к концу, и вскоре она улетит обратно в Россию, а Алан - в Стамбул. Но настал момент, когда оттягивать разговор с Аланом стало некуда. Последний вечер, последний танец, последний поцелуй...

- Знаешь... А я ведь люблю тебя, - впервые призналась она своему "благородному разбойнику", скрывая за нарочито небрежным тоном внутреннюю дрожь.

Алан прикрыл глаза и осторожно притянул девушку к себе, нежно поцеловав ее в лоб.

- Знаешь, а я тебя тоже.

- И завтра мы расстанемся с тобой... - прошептала она, не поднимая глаз. - До следующего лета...

Он молчал, еще крепче прижав ее к груди.

- Нет, - наконец тихо произнес он. - Навсегда.

Смысл сказанного стремительно ворвался в сознание, удушливой петлей стягивая горло.

- Я не понимаю, - дрожащим голосом пролепетала девушка, резко подняв глаза на Алана. - Не понимаю.

- Отец нашел мне невесту. Я женюсь после Рамадана.

- Не понимаю, - отступая назад, повторила Александра.

- И не надо... Да и я все равно не смогу тебе этого объяснить. Просто знай, я на самом деле тебя люблю.

Последовавшие события будто заблудились в лабиринтах памяти. Что-то в тот вечер, конечно, было. Она - пока еще Александра - куда-то бежала, падала, поднималась и снова бежала... Лежала, уткнувшись лицом в коротко-стриженный газон, сдирала ладони в кровь о шершавые стволы пальм... Вероятно, было больно... но не смертельно. Планеты не сошли с орбит, небо не обрушилось на землю, день и ночь не поменялись местами...

А потом были волны, неспешно набегавшие на галечный берег, полная луна, проложившая серебристую дорожку по воде к стройным девичьим ногам, и очень звездное южное небо.

Рано утром Шурочка и Леночка вылетели обратно домой. Алан провожал увозивший их в аэропорт автобус издали, держась на более чем солидном расстоянии. И Шурочка так и не увидела, как судорожно гуляли желваки на его шее и скулах, как длинные изящные пальцы с побелевшими от напряжения костяшками сжали стеклянный бокал, как через долю секунды тот разлетелся вдребезги, осыпавшись на пол окровавленными осколками. И, конечно, она не могла видеть, что в тот же день Алан ворвался в кабинет своего отца - владельца того самого отеля - и в ультимативном порядке потребовал расторжения помолвки с совершенно незнакомой ему богатой турецкой наследницей.

А тем временем, глядя в окно иллюминатора на лежавшие под крылом самолета белые, словно ватные облака, Шурочка твердо решила вернуться к прежней добродетельной жизни, где не было ни Алана, ни моря, ни Турции. Где Александре отводилась роль маленького Шурочкиного секрета.
* * *

Родной хутор встретил вернувшихся с турецких берегов подружек хороводом пожелтевших листьев на изувеченном тракторами асфальте и осенним солнцем - пусть уже почти не греющим, но по-прежнему ярким. Выходя из "Икаруса", Шурочка растянула губы в отрепетированной улыбке, призванной изобразить радость при встрече с родителями. Но к ее величайшему удивлению, ни матери, ни отца, ни даже бабушки на автобусной остановке не было. Не встречал никто и Леночку.

- Ну, что ж, Шурань... - неестественно бодро скомандовала она и устремилась по грейдеру в сторону дома. - Сами чемоданы дотащим, не рассыплемся. Смотри под ноги, не наступай в коровьи неожиданности.

Но, как выяснилось позже, испачканные туфли вовсе не самое страшное, что грозило Шурочке по приезду. Родительский дом поджидал свое нерадивое чадо, затаив грозу за наглухо закрытыми деревянными ставнями.

Едва Шурочка успела переступить порог, навстречу ей, сжимая в кулаке ремень, вышел отец. И, разумеется, взгляд его не предвещал ничего хорошего.

- Вернулась, значит? - гневно сверкнув глазами, рявкнул он. - Турецкая подстилка.

Ремень с угрожающим свистом описал круг в воздухе, по счастливой случайности не задев Шурочкиной щеки. Девушка инстинктивно отшатнулась, прижавшись спиной к побеленной стене. Сердце гулко забилось в висках, заглушая все прочие звуки. По позвоночнику устремилась ледяная змейка страха.

- Не правда, - будто со стороны услышала свой тихий голос Шурочка. - Не правда!

- А что правда? Что моя единственная дочь потаскуха? - задыхаясь от ярости, взревел отец и снова замахнулся ремнем. - По курортам шляется, пока родители в поле пашут?

Кожаная полоса больно хлестнула Шурочку по руке, оставив ярко-алый кровоподтек. Стиснув зубы, чтобы не разрыдаться, девушка взглянула на мать, мрачной тенью маячившей за спиной отца. Женщина досадливо поджала губы и отвернулась к окну, всем видом давая понять, что не желает знать мерзавку, которую самолично взрастила на своей шее. В воздухе снова засвистел ремень и через долю секунды полоснул Шурочку по ногам.

- Убью, дрянь! - Намотав Шурочкину косу на руку, продолжал орать отец. - Убью! Потаскуха!

- Ненавижу! - не помня себя от обиды, прошептала Шурочка и резко дернула из рук отца косу.

Не ожидая отпора, он изумленно замер. Ненадолго. Доля секунды и ремень вновь засвистел в воздухе, но Шурочке хватило и этой краткой передышки, чтобы увернуться и отскочить к двери. В голове промелькнула спасительная мысль о побеге - подхватить оставленную на крыльце сумку и рвануть прочь из родительского дома. И вот оно спасение - совсем рядом...

Время шло, мгновения, отделявшие ее от следующего удара, неуклонно истекали, а Шурочка почему-то - сама не веря себе - по-прежнему стояла, глядя в разъяренное лицо отца. Сжимавшая ремень рука взметнулась вверх. Кожаная полоса со свистом рассекла воздух, с пугающей скоростью приближаясь к Шурочкиному лицу.

- Не смей! - вскрикнула девушка, вскинув руку в оборонительном жесте. Ремень полоснул по ладони, пальцы машинально сжались и, превозмогая боль, Шурочка ухватилась за отцовское оружие. Изо всех сил дернула его к себе, накрутив на кулак. - Не смей, я сказала! - прошептала.

Глаза отца ошарашено округлились, брови поползли вверх. Рот приоткрылся, жадно ловя воздух. Рука выпустила ремень, чем Шурочка не преминула воспользоваться.

- Что ты сказала? - уже не так грозно прохрипел отец.

- Я сказала, не смей, - четко выговаривая слова, повторила Шурочка. - Я не потаскуха и не дрянь. Припаси подобные слова для своих собутыльников! А теперь я ухожу. Надумаете попросить прощение, знаете, где меня найти. Счастливо оставаться.
* * *

Рано утром, после бессонной ночи, проведенной в хуторской гостинице, Шурочка уехала обратно в Волгоград. Ни мать, ни отец павшую в глазах негодующей общественности дочь провожать не пришли. А Шурочка все равно ждала их до последнего, то и дело поглядывая на уходящий вглубь хутора грейдер. Бесполезно. Мосты в прошлое обрублены, впереди - неизвестность.

За пару минут до отправления Шурочка все-таки поднялась в автобус и заняла свободное место у окна. Взгляд упорно цеплялся за знакомые с детства места - МТМ за ржавыми воротами, старый колхозный магазин с забитыми фанерой витринами, кладбищенская ограда на пригорке у водокачки. Вероятно, именно таким будет когда-нибудь вспоминаться ей родной хутор - облаченным в мрачные осенние краски за исполосованным дождевыми каплями стеклом и неразрывно связанным с напрасным ожиданием родителей.

Но судьба смилостивилась над своей подопечной. Автобус уже тронулся с места, когда наперерез ему метнулась Шурочкина бабушка. Отчаянно высматривая внучку в окнах, стукнула костылем по водительской двери. Икарус резко притормозил и Шурочка, вскочив с места, рванула по проходу.

- Успела, - облегченно выдохнула бабушка и, обхватив шершавыми ладонями внучкино лицо, начала покрывать его поцелуями. - Успела. Как же я, старая, не провожу свою чадушку...

Шурочка крепко обняла бабушку и порывисто чмокнула в морщинистую щеку.

- Спасибо!

- Я сказать тебе должна, - утирая слезы уголком платка, пробормотала старуха. - Я горжусь тобой. Теперь, как никогда раньше. А родители все поймут. Обязательно поймут, - улыбнулась сквозь слезы и, погладив Шурочку по щеке, едва слышно добавила: - А сейчас езжай... Пора.

А потом была долгая дорога обратно в город. Икарус неспешно двигался по степным просторам, время от времени сворачивая за новыми пассажирами во все окрестные хутора и поселки. Смеркалось. Приникнув лбом к холодному стеклу, воскрешенная к жизни Александра молча взирала на пролегавшие за окном пейзажи и невольно вспоминала лето.

Боль и обида прошли, уступив место тихой меланхолии и даже благодарности. Ведь именно встреча с Аланом помогла девушке нащупать среди прочей шелухи настоящую себя. И теперь Александра твердо знала, что все будет хорошо... Хотя бы всем назло.
_________________