Качели над пропастью (СЛР, 18+)

 » Качели над пропастью (СЛР, 18+)  [ Завершено ]

Название: Качели над пропастью
Автор: Ирина Северная
Серия: Подняться над
Рейтинг: 18+
Жанр: современный любовный роман, семейная сага, драма, эротика, романтика
Статус: завершено(текст будет вычитываться и редактироваться)
Аннотация: Они встретились еще детьми однажды в феврале. Но пройдут годы, прежде чем наступит та самая весна, с которой он и она совпадут навсегда.
Роберт Рождественский:
Мы совпали с тобой,
совпали
в день, запомнившийся навсегда.
Обложки к роману



  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Kianna)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: Kianna; Дата последней модерации: 11.10.2024

 » Пролог

Качели над пропастью

Мы совпали с тобой,
совпали
в день, запомнившийся навсегда.
Как слова совпадают с губами.
С пересохшим горлом —
вода.
Мы совпали, как птицы с небом.
Как земля
с долгожданным снегом
совпадает в начале зимы,
так с тобою
совпали мы.
Мы совпали,
еще не зная
ничего
о зле и добре.

И навечно
совпало с нами
это время в календаре. (Р. Рождественский)


Пролог

Москва, 1977 год

Февраль отвратительный месяц и совсем не похож на того солидного дяденьку в тулупе, каким его изображают в мультике "Двенадцать месяцев". Мне последний месяц зимы больше напоминает вредного востроносого паренька в дырявом кожухе, который зябко жмется и утирает постоянно текущие сопли.
Сегодня один из тех дней, когда слякоть и сырость проникают сквозь кожу и оседают в душе, усиливая и без того тревожное настроение.
День "перед чем-то". День "накануне".
День, когда все уже изменилось бесповоротно, а ты еще об этом не знаешь и даже не догадываешься.
Правда, последнее время в нашей дружной семье не все тихо и мирно, как бывало обычно. Мама часто задерживается в издательстве, а сегодня так и вовсе осталась там на всю ночь. У них какой-то большой скандал и аврал. Папа уехал навестить своего отца, моего второго деда, который слег после очередного сердечного приступа.
Мне тринадцать. Я уже не маленькая и вполне самостоятельная. Могу оставаться дома одна, но сегодня мне не хочется, да и родителям спокойней, что я под присмотром. Поэтому после школы я иду к бабушке и дедушке, у которых мне всегда нравилось бывать. Кажется, в стенах их обычной московской квартиры есть какой-то невидимый волшебный очаг, отогревающий замерзшие души.
Не то чтобы моя детская душа требовала чего-то особенного. Семейные неурядицы в первую очередь ложились на плечи взрослых, не особо озадачивая меня, и все же я достаточно чутко воспринимала все происходящее.
Сейчас, спустя много лет, знаю, что тогда понимала ровно столько, сколько хотела понимать. Я еще не стремилась вникать в суть вещей и событий, на всю катушку используя свое детское право на пребывание в сладком неведении, на запас ошибок и заблуждений, которые могут быть исправлены и прощены без ущерба. Это как носить волшебный покров, дарованный каждому с рождения, сквозь который только в детстве и можно смотреть на мир глазами, полными исключительно светлых ожиданий.
Жаль, что этот защитный слой временный и нельзя предсказать срок, когда он истончается настолько, что перестает действовать и приходится сполна нести ответственность абсолютно за все наши слова, действия, мысли и нежелание замечать очевидное.
***
... Подпирая щеку, я смотрела сквозь прозрачные тюлевые шторки, как на улице беснуется февральский ветер, неистово раскачивая черные ветки деревьев.
Бабушка лепила чебуреки и варила борщ, дед сидел за столом. Он нацепил очки и уткнулся в "Советский спорт" - изучал шахматную партию. Дед на низком старте: готов встать уйти в гостиную, вытащить изрядно потертую коробку шахмат с отполированными до блеска от частого использования фигурками и разыграть опубликованную в газете партию на доске. Наверняка позовет меня, но мне сейчас совсем не хотелось играть в шахматы.
Бабуля нервничала, но старалась это не показывать. Она ждала звонка от сына, младшего брата моей мамы, Антона, который сейчас находился в командировке в Красноярске.
Антону двадцать четыре, он у нас молодой специалист, инженер-электронщик, и после окончания ВУЗа работает на крупном московском предприятии. Я не очень вникала в то, чем занимался мой молодой дядя. Знала только, что работа его связана с постоянными командировками, и каждые полтора-два месяца Антон на неделю или две улетал в Красноярск.
Для меня он просто Антон - любимый родственник, красивый, как киногерой, добрый и забавный. С ним мне всегда интересно и спокойно и можно болтать обо всем на свете. Мы с ним схожи нравом и внешне, и даже именами - Антон и Антонина.
Сегодня он должен был вернуться из очередной деловой поездки, но несколькими днями ранее позвонил и предупредил, что задержится. Бабуля все равно почему-то не знала покоя, она методично сновала от холодильника к раковине, затем к плите. И чистила, резала, месила, размешивала... А еще хмурилась и молчала, поджав губы, а это совсем нехороший признак.
Борщ и чебуреки готовились специально к приезду Антона, ведь из своих командировок он всегда возвращался уставший и голодный.
Дом наполнен мирными и привычными запахами и звуками. Всё, как всегда, и все же что-то не так. Сквозь уют и спокойствие прорывалась тревога, которая зависала в воздухе, густела, как холодный туман и пробирала до костей, словно влажный февральский ветер, завывающий за окном. Мне никто ничего не говорил, а я и не спрашивала, полагаясь на привычную формулу - взрослые разберутся.
Я давно сделала уроки, почитала обожаемого Дюма и теперь мне нечем заняться. Поймав лукавый взгляд деда, со вздохом согласилась на шахматную партию.
Пока мы играли, бабушка так и возилась на кухне. Потом я помогла ей убраться, и все отправились укладываться спать.
В тишине отчетливо слышно, как в прихожей стучали ходики, на циферблате которых изображен забавный футболист, стоящий коротенькой ножкой на мяче, из которого словно разновеликие усы, нелепо торчали стрелки.
А в соседней комнате переговаривались бабуля и дед. Он что-то сердито бубнил, она также сердито отвечала. Дед повышал голос, прикрикивая, бабуля шикала на него. Потом все смолкло.
Я не прислушивалась, просто лежала, гоняя в голове отрывочные мысли, наслаждаясь удобством мягкого дивана и запахом чистого постельного белья, которое бабушка всегда перекладывала в шкафу душистым мылом.
Я засыпала в тишине и уюте, и не знала, что после этой ночи все переменится для всех нас навсегда.
Точнее, уже переменилось.
...Утром в субботу я проснулась рано. Из-за двери доносились приглушенные голоса, и я смекнула, что, наверное, вернулся Антон.
Как оголтелая слетела со своего дивана, натянула треники и футболку и рванула на кухню.
За маленьким столом сидели бабушка, дед, Антон и какая-то незнакомая девушка, которую я и не заметила сразу.
Я затормозила в дверном проеме, разглядывая всю компанию, а все уставились на меня.
- Привет, Тошка, - во весь рот улыбнулся мне Антон. - Мы тебя все-таки разбудили?
- Привет! - радостно ответила я. - Нет, не разбудили, я сама проснулась. Мне сегодня в школу.
В другое время я бы с визгом повисла у него на шее, но сейчас, видя недовольный строгий взгляд бабушки и то, как у сердито насупленного деда на скулах ходят желваки, я не тронулась с места. Антон тоже сидел, не двигаясь. С неприятным удивлением я заметила даже не недовольные физиономии родственников, а то, что мой красавец-дядя с каким-то особым трепетом держал в своих руках тонкую ручку девушки и нежно поглаживает ее большим пальцем, словно успокаивая. Хрупкая кисть с остренькой, выступающей на запястье косточкой, утопала в его ладони.
Бледная, узкоплечая, с круглыми, как у птички, испуганными, но удивительно яркими небесно голубыми глазами. Она вся сжалась, поникла за столом так, что еще немного и совсем спрячется под столешницу. Девушка неуверенно улыбнулась мне, тихо произнося:
- Здравствуй.
- Здрасте, - вежливо отозвалась я.
И вопросительно подняла брови, ожидая пояснений.
Антон открыл, было, рот, но бабушка зыркнула на него, потом резко бросила мне:
- Иди, поспи еще. Рано совсем.
- Я выспалась, - и попыталась изобразить всем своим видом, что уходить не собираюсь, пока меня не посветят в то, что происходит.
- Тогда иди, умывайся, - не сдавалась бабушка, вооруженная целью выставить меня с кухни.
Антон бросил на мать быстрый взгляд, и лицо его застыло.
Мне показалось, что в погасших глазах дяди мелькнуло осуждение, адресованное бабуле.
Гостью мне так никто и не представил, и я, решив, что объяснения все равно никуда не денутся, удалилась в ванную. Там, сквозь шум льющейся из крана воды, я слышала голоса родственников. Они снова что-то обсуждали, не повышая тона, но за всей этой внешней сдержанностью так и прорывалось тревожное напряжение.
Когда я вышла из ванной, умытая и причесанная, Антона и девушки уже не было на кухне. У плиты возилась бабуля, поджаривая аппетитные оладьи. Она шмякала готовые золотистые кругляши в расписную фаянсовую миску и ловко смазывала их растопленным маслом. Отложив три штуки на тарелку, поставила завтрак передо мной.
- Ба, кто это? - спросила я, окуная теплый оладий в вишневое варенье (прямо в вазочку, пока никто не видит).
- Ешь, пока не остыло. Потом поговорим, - бросила бабуля, не поворачиваясь ко мне. Мне показалось, что ее голос дрожит.
- Когда потом? Что случилось? - не сдавалась я. - Почему ты ничего мне говоришь? Все равно ведь узнаю. Я уже не маленькая, и вы все моя семья! - возмутилась я.
Бабушка повернулась ко мне, в глазах ее притаилась грустная улыбка.
- Да, ты уже не маленькая. Все время это забываю.
- Ну и? - я само нетерпение.
- Ну и - что?
- Ба, ну хватит! Что случилось и кто эта девушка?
- Да, эта девушка... - вздохнула бабуля и добавила, понизив голос и поглядывая на дверь. - Представь себе, это наш Антон привез свою... жену. О которой мы ничего не знали.
- Ооо... - только и смогла сказать я.
Не сразу поняла, как относиться к услышанному. Новость надо переварить. Красавец Антон женился и выбрал вот такую тощенькую, бледненькую, серенькую. Нет, не мышку. Птичку. Он скрывал ее от нас всех, от своей семьи. Я, пожалуй, почувствовала себя растерянной. Это совсем не то, что ожидала. И дело даже не во внезапной и тайной женитьбе. Мне хотелось, чтобы мой молодой и красивый дядя, которого я обожаю, встретил девушку себе под стать - необыкновенно прекрасную и умную. Они бы долго встречались, а я бы надувалась от гордости перед подружками, рассказывая им об их "неземной любви".
- Вот тебе и "о", - заключила бабушка, снова вздыхая.
- А как ее зовут?
- Светлана ее зовут.
- А мама знает? - спросила я.
Бабуля задумалась на пару секунд.
- Хороший вопрос. Может быть, и знала, но все скрывала от нас. Они же с братом привыкли партизанить и друг за друга стоять горой. Мы с дедом узнали вот только сейчас.
- И поэтому так расстроились? - не унималась я.
- Кхм... ну, в общем, да. Из-за этого, - как-то неуверенно ответила бабушка. - Очень уж все неожиданно. И еще обидно и неприятно, когда собственный ребенок скрывает что-то, тем более принимая такие серьезные решения. Плохо, если настолько не доверяет...
- Так Антоха вам вообще ничего не сказал? - удивилась я.
- Сказал. Почему же не сказал, - невесело усмехнулась бабуля. - По телефону заявил мимоходом: {"Приеду не один, с девушкой".}
- И все?
- И все. Ешь, давай и иди одеваться, в школу опоздаешь, - бабушка решительно, но мягко поставила точку в череде моих вопросов.
А вопросы вихрем продолжали проноситься в моей подростковой голове {"Женился? По-настоящему? А свадьба была? Если нет, то когда будет? Где молодые станут жить? Если у бабушки и деда, то смогу ли по -прежнему оставаться здесь ночевать?"}
Но с вопросами я больше не приставала, благоразумно решив, что все и так узнаю в свое время. Закончив завтрак, ушла собираться в школу. Проходя мимо закрытой двери, ведущей в комнату Антона, услышала тихие голоса. Низкий, звучащий ровно и спокойно и тоненький, прерывающийся всхлипами.
Дед вызвался проводить меня, и когда мы с ним уже одевались в прихожей, дверь в комнату Антона открылась, и из нее вышел мой дядя, а за ним выскользнула его супруга.
Я посмотрела на них и застыла, неприлично широко раскрыв от удивления рот и глаза.
Антон стоял, возвышаясь над своей молодой женой чуть ли не на две головы, держа ее за худенькие плечики. Светлана точно была похожа на хрупкую птичку. Русые волосы убраны в куцый хвостик и открывали тонкую шейку, на бледном невыразительном личике выделялись яркие, как аквамарины глаза. На "птичке" надет синий шерстяной сарафан с голубой водолазкой. Трапециевидный силуэт не скрывает заметного утолщения в области талии. Такого заметного, что казалось, будто эта миниатюрная девушка целиком проглотила надувной мячик. Тонкие ножки, кажется, чудом держали нелепое тельце.
- Эммм...- вырвалось у меня.
Это было настолько неожиданно, что я пялилась, не замечая ни неодобрительного взгляда Антона, ни удушающего смущения незнакомой девушки, ни того, как дед нахлобучил мне на голову шапку, сунул в руки портфель, а бабушка чмокнула в обе щеки, одновременно подталкивая к двери. Я очнулась, только когда меня выволокли из квартиры.

***

...Никакой свадьбы не было. Оказалось, Антон и Светлана, никому не сказав, просто расписались в ЗАГСе в Красноярске.
Честно говоря, меня этот факт заинтриговал, несколько сгладив разочарование от несоответствия моих девичьих мечтаний насчет избранницы Антона с реальностью. Тайный брак - почти романтично.
Через неделю после приезда молодой четы в Москву мы собрались семьей и посидели за накрытым столом, отмечая таинственное бракосочетание. Кажется, это стало праздником только для меня одной.
Не то чтобы мы не приняли Светлану. Вовсе нет. Все быстро смирились с неожиданной новостью и решением Антона и стали относиться к девушке очень дружелюбно, с теплотой и заботой, но вот саму Свету это, кажется, только пугало, и она не знала, как себя вести. Девушка так и не смогла по-настоящему стать частью нашей семьи.
Воспитанная в детдоме с раннего детства после гибели родителей, Светлана была удивительно робкой и молчаливой. Я часто замечала, как она тяжело вздыхала и украдкой вытирала то и дело набегавшие слезы.
Много позже я узнала историю знакомства и женитьбы Антона и Светланы. И многие вещи стали очевидней, как, например, понимание того, что мой дядя совершил тогда роковую ошибку.
Да и сама Света все понимала, и от того чувствовала себя глубоко несчастной и чужой среди нас. Как птичка, угодившая в силки, из которых не смогла вырваться.
Как-то я спросила у мамы, почему молодая жена Антона так часто и горько плачет. Тогда я была уверена, что плакать она может только по одной причине - от небывалой радости, что заполучила в мужья такого красавца и умницу, как наш Антоха.
Мама нахмурилась и произнесла только одно слово.
- Гормоны.
Увидев недоумение, написанное на моем лице, пояснила:
- С беременными женщинами такое часто бывает. Так организм реагирует на состояние будущей мамочки.
Спорить я не стала, хотя прекрасно понимала уже тогда, что дело вовсе не в загадочных и всемогущих гормонах. Но прочие причины не вписывались в рамки моих представлений.
Мы все искренне пытались сблизиться со Светланой, но так и не смогли этого сделать. Или не успели.
Ясным и прозрачным, звенящим легким морозцем мартовским утром, ровно через месяц после своего появления в нашей семье Светлана умерла, производя на свет двоих сыновей.
Роды начались стремительно, чуть раньше срока и продолжались почти сутки. После относительно благополучного рождения первого малыша, появление на свет второго затянулось. Возникли проблемы, врачи что-то упустили или природа так распорядилась, но когда решили делать кесарево сечение, состояние плода и роженицы было критическим.
Так получилось, что едва живого ребенка извлекали уже из безжизненного тела матери.
Светлана мелькнула в жизни Антона и всей нашей семьи, как прозрачная тень от легких облаков, что мимолетно скользнула по земле и исчезла без следа.
Нет, это неверно. След остался. Спустя годы мне в голову не раз приходила пугающая и печальная мысль, что предназначение Светы в этом мире состояло только в том, чтобы подарить двух удивительных мальчишек - Георгия и Алексея.
Крепкие и жизнерадостные малыши внесли в жизнь нашей семьи приятную суматоху, и искренняя радость от появления детей на свет быстро заглушила печаль от кончины их матери.
Хотя и печалью наше тогдашнее состояние было сложно назвать. Скорее, растерянностью и недоумением.
Мы все очень беспокоились об Антоне, первое время после смерти Светланы словно бы живущему где-то параллельно тому состоянию, в котором пребывало его физическое тело. Он работал, проводил с детьми свободное время, но стал молчаливым и погруженным в себя. Меньше общался с нами со всеми, будто отгородился невидимой стеной.
На работе пошли ему навстречу и перестали посылать в командировки, оказывали всяческую помощь и поддержку, но Антон все равно почти постоянно пропадал на работе. Бабушка и дед взяли на себя заботу о малышах, а мы все дружно помогали.
Я часто забегала после школы, и подолгу возилась с двойняшками, замечая, как они растут и насколько братья разные.
Егор (так в нашей семье предпочтительно звался Георгий), родившийся первым, был терпеливый и спокойный, чем постоянно пользовался младший Алексей, провоцируя брата на шалости, и ревностно оспаривая его право на владение игрушками или вниманием ближайших родственников. Стоило кому-то из нас приласкать Егорку, как Лешка начинал орать, требуя внимания к себе. Научившись ходить, Алексей уже не церемонился - забирался на коленки к тому, кто держал Егора и усердно спихивал брата, пытаясь занять его место.
Бабушка говорила, что так маленький Лешка борется за свое существование. Ведь это его появление на свет оказалось роковым для матери и чуть не стоило жизни ему самому.
Через пару лет Антон встретил девушку, которая почти полностью совпала с моими подростковыми представлениями о достойной его паре - умной и очень красивой. Почти идеальной.
За одним единственным исключением - дав согласие выйти замуж, Наталья отказалась принять сыновей своего жениха, заявив ему, что не испытывает к ним материнских чувств, а потому не может взять на себя ответственность за их воспитание.
С одной стороны прямолинейность девушки вызывала почти уважение, избавив от неприятных недоразумений, которые могли возникнуть, не признайся она в истинности своих чувств к детям. Но с другой стороны отношение Натальи к сыновьям любимого мужчины заставило меня пересмотреть свои взгляды на многие вещи. Наверное, именно тогда я по-настоящему начала взрослеть.
Я пылала праведным гневом, не понимая, как можно не проникнуться искренними чувствами к лишенным материнской заботы детям человека, которого любишь. С нетерпеливым почти злорадством я ждала, что Антон вот-вот выскажет свое "презрение" эгоистичной, хладнокровной "ведьме" (так со временем окрестила я Наталью) и немедленно разлюбит ее. Но мои воздушные замки рухнули окончательно, когда Антон, вопреки ожиданиям, согласился с условиями своей будущей жены и оставил детей у бабушки и деда.
В тот день, когда любимый родственник собирал вещи, переезжая с невестой в съемную квартиру, он окончательно перестал быть моим идеальным кумиром.
Я не понимала до конца, как мне относиться к ситуации в целом и к Антону в частности. Однозначным было лишь мое мнение о Наталье. С ней мы взаимно не "сошлись характерами", что не скрывали друг от друга всю жизнь.
Но Антон не забросил сыновей, не забыл о них. Он окружал их заботой и проводил с ними время, чем вызывал недовольство молодой жены. И не спешил заводить еще детей. Этот вывод я сделала, когда подслушала разговор бабушки с мамой, в котором они обсуждали Антона, и где прозвучала фраза {"Сказал, что не будет с этим торопиться, во всяком случае, пока мальчишки не подрастут".}
Их с Натальей дочка родилась, когда Алешке и Егору исполнилось семь лет.
Следом за рождением малышки умер дед, а бабушка, тяжело пережив смерть мужа, очень ослабела и слегла. Мама забрала сыновей Антона к нам.
К тому времени я окончила институт, устроилась на приличную работу и еще подрабатывала шитьем. Папа так лихо поднялся по карьерной лестнице, что мы смогли купить кооперативную квартиру, в которой хватало места всем. В покупке квартиры и ее обустройстве Антон принял самое непосредственное участие, но всем мы тайно ожидали, что вместо щедрого материального вклада и активного участия в ремонте и переезде, он наконец-то решится забрать детей к себе.
Но он не сделал этого, продолжая исправно давать деньги на содержание сыновей и проводить с ними время на территории, где не наблюдалось присутствия его благоверной.
Мы так и не поняли, чем была вызвана такая стойкая, не проходящая с годами неприязнь Натальи к детям Антона от первого брака и почему Антон шел у жены на поводу, не настояв на своем праве любить всех своих отпрысков одинаково. И со временем все только обострялось, хотя объективных причин тому вовсе не было.
Мальчишки практически не виделись с мачехой и никоим образом не могли ей досаждать. Её же нежелание смириться с фактом существования сыновей мужа только крепло. Она не стала даже чуточку терпимей к ним и всячески избегала контактов с мальчиками. Собственно, Наталья и со всеми нами не особо сблизилась, демонстративно предпочитая своих родственников родным мужа.
Свою маленькую дочку, Надежду, Антон знакомил с братьями, приведя девочку в дом к бабушке. Там же или у нас дома дети и общались чаще всего все последующие годы.
Вскоре бабуля расхворалась настолько, что стала практически беспомощной, и я переехала к ней.
В их с дедом квартире я и живу по сей день.

***

Вся эта " мыльная опера" в нашей семье вовсе не исключительное явление в жизни. Во многих семьях случались ситуации куда драматичней и трагичней. Главное было правильно воспринимать происходящее, и научиться во всем этом достойно жить. Что все мы и делали, довольно долго неплохо справляясь с задачей.
Но как бы верно и благородно мы не пытались поступать, все мы, включая отвергнутые мачехой и фактически брошенных отцом мальчишек, впитали в себя нечто, что исказило наше представление о настоящей семье, о доверии. И любви.
Проявилось это позже и у каждого из нас по-своему.
___________________________________

Ирочка, с почином тебя дорогая))
Совершенно другой автор предстал перед нами. Более спокойное и плавное повествование,другая страна и эпоха, другая драма других людей.
Складывается ощущение, что ты поделилась с нами частичкой своего детства и своих воспоминаний. Настолько всё "картинно" и по-житейски описано.
Вроде бы жизнь течёт своим чередом,вносит свои коррективы. Люди всегда что-то теряют, что-то находят, что-то переживают. Но все по-разному. Вот и посмотрим на непростую историю этой простой и обычной семьи.
А я буду напоминать про "Холод и Ветер", потому как эта история не заслуживает быть брошенной.
_________________

Ирина, очень понравился пролог, как побывала в своем детстве, с нетерпением жду продолжения!

Аля, привет)
Почин уже не новый. Эта вещица отлеживалась в закромах и покоя мне не давала.
А тут стала просто толкаться и мешать. Даже надавала по затылку "Там, где холод..."
Придется писАть параллельно две штуковины. Но "Холод я не брошу. Рука не поднимется обидеть моих многострадальцев)))



Так ведь и мир другой, как ты правильно заметила.



Есть такой момент.

Аля, спасибо!)))

эвелина франк, привет!
Спасибо, что заглянули.


Значит мы родом из одного детства, что очень приятно)))
___________________________________

Случайно попала на страничку по ссылке из еженедельной рассылки. Здорово!
Ирина, очень понравился слог написания!! Обязательно почитаю другие творения, есть ли завершенные? Единственно, что тяжело - ждать процесса написания. Обычно читаю только готовые произведения, но в последнее время "запала" именно на незаконченные.
Желаю творческого вдохновения! Буду следить за темой. Принимай в читатели, кстати, твоя тезка)))
___________________________________

Ирина, привет!
Спасибо, что заглянула и решила остаться)

Завершенные "творения" имеются - "Безупречный элемент". Мистика, паранормал, любовь-морковь, вампиры.

В процессе написания еще одна история "Там, где холод и ветер".
В подписи ссылочки на страницы, можно посмотреть) Или в моем профиле.

А эта вещь... Ну, она просто...совсем другая. Даже по настроению, по тому, КАК пишется. Новые главы скоро появятся, может даже не одна сразу.

Очень рада новому читателю, Спасибо большое, тезка!)))
___________________________________

 » Глава 1

Глава 1

Москва, 1994 год


Звонок на урок прозвенел пятнадцать минут назад.
Отсидевшись в туалете на этаже, где располагался спортивный зал, Алексей и Егор кубарем скатились по лестнице и бесшумно пронеслись через погруженное в тишину фойе к раздевалке.
Лихорадочно сдернули с вешалок куртки, одевались на ходу и поглядывали, как бы из кабинета в торце правого крыла этажа не вылезла вечно злющая завуч или откуда-нибудь не выплыл директор, решивший дозором обойти свои владения.
Георгий запутался в рукавах, чертыхаясь, остановился.
-Давай, Гаря, линяем быстрее,- поторапливал брата Алексей. – Хватай барахло, на улице разберешься.
- Постой, ты ничего не слышишь? - замер Егор.
- В смысле?
- Звук какой-то, будто мышь пищит.
- Не слышу ничего, пошли уже, - отмахнулся Алексей. - Двинули скорее, а то спалимся.
- Погоди, - повторил Егор, прислушиваясь.
В самом деле, в тишине отчетливо раздавался тоненький звук, похожий на страдальческий писк мыши, угодившей в мышеловку. Звук то прерывался, то снова зудел на высокой ноте.
Георгий наклонился, потом присел на корточки, заглядывая под ряды развешенной одежды. Пригнувшись, ловко поднырнул под ворохом тряпок и исчез из поля зрения. Откуда-то раздался его тихий голос. Алексей выругался и полез за братом.
Гера сидел на корточках возле кучки каких-то одежек, из недр которых и доносился звук, напоминавший приглушенный комариный писк.
- Ты чего ревешь? - тихо спрашивал Егор "кучку".
В ответ писк стих, а через пару секунд возобновился, перемежаясь теперь приглушенными всхлипами и бульканьем.
Егор ухватил рукой за тряпки, осторожно потянул.
Из вороха показалось зареванное, покрытое красными пятнами и залитое слезами детское лицо.
Глазастая девчонка лет семи сидела на полу, забившись в темный угол, ближе к стене. Она всхлипывала, содрогаясь всем маленьким телом, и судорожно прижимала к себе какую-то одежду. На голову криво нахлобучена белая меховая шапочка, из-под которой на Егора смотрят наполненные слезами большущие карие глаза. Круглая мордашка, курносый покрасневший нос, в уголках обиженно оттопыренных губ вздулись пузыри.
Алексей брезгливо скривился, тронул брата за плечо.
- Пошли, братан. Оставь малявку. Двойку, небось, получила, вот и ревет.
От его слов девчонка снова заскулила, пряча лицо в одежку, которую держала в охапке. У ее ног, обутых в не застегнутые сапожки, стоял ранец, рядом валялся мешок со сменной обувью.
Брат коротко оглянулся на Алексея через плечо и бросил:
- Сейчас, погоди.
Он снова протянул руку к малышке и осторожно поправил на ней съехавшую шапку. Девчонка приподняла мордашку, глядя на Егора одним глазом.
- Слышь, мелочь. Кончай реветь! Говори, что случилось, - не выдержал Алексей.
- Шу...шу...шуууубаааа... - тоненько протянула девочка. - Шуууба...новая...
- Какая, блин, шуба? "С вешалки упала"... - прокомментировал он.
- Не упаааала...Сорваааааали...- подхватила малышка. - На полуууу... Грязная вся... рваная... Она же новаяаааа...
- Слышь, малая, давай-ка потише! Сейчас на твой вой вся школа сбежится, - шикнул на неё Алексей, понижая голос до сердитого шепота. - И ты вообще чего, из-за тряпки так убиваешься?! Вот дуреха.
- Лех, момент... - начал, было, Егор.
Алексей будто и не слышал брата. Устрашающе надвинулся, навис, как туча.
- Кончай реветь, одевайся и шуруй домой, - раздраженно шипел он. - Дома мамка все зашьет и почистит. У тебя, небось, уже и уроки давно закончились, а ты тут сидишь, соплями пол поливаешь из-за ерунды. Хватай свои шмотки и дуй отсюда поживей!
Малышка замерла, приоткрыв рот и глядя на Алексея большими испуганными глазищами. И в финале его тирады разразилась новой порцией судорожных рыданий, приглушенных многострадальной шубой, в которую девчонка снова уткнула залитое слезами лицо. Шапка свалилась, и перед глазами братьев предстала круглая голова с двумя хвостиками, перетянутыми ядовито-зелеными резинками, на которых в качестве украшений крепились по три пластиковых орешка в чашечках из листиков. Цвет волос тепло коричневый, как гречишный мед.
- Не могуууу домоооой, - ныла девчонка. - шубааааа - подарок....
- Слушай, а может Зинаиду Михалну попросить, пускай зашьет? - обратился к брату Егор.
- Я просилааааааа, - жалобно пропищала девочка, - она сказала... сказала... не исправить ничего...слишком много зашивать. Подкладка... и рукав...И все грязноеееее....
- Вот грымза вредная, - в сердцах обронил Алексей в адрес их школьного завхоза..
Егор больше не стал слушать ни брата, ни девчонку. Он деловито выпрямился, уверенным движением поднял малышку, подхватив ее под локотки. Подобрал с пола шапку, отряхнул об колено, нахлобучил на голову малышке и стал решительно натягивать на неё шубу.
- Да не дергайся ты, - спокойно, но строго сказал он девчонке, пытавшейся увернуться от его рук. - Одевай свой тулуп, застегивай обувку и пошли.
- К-куда пошли? - всхлипывая, проговорила малышка, послушно просовывая руки в рукава шубки.
- Куда скажешь, мы тебя туда и проводим. Что толку здесь сидеть и реветь на всю раздевалку. Выйдем на улицу, там и разберемся.
Алексей пробурчал что-то невнятное и явно недоброе в адрес брата, не вовремя записавшегося в добровольные няньки. Вот так было всегда - то кошку подберет и носится с ней, пристраивая в добрые руки. Теперь вот малявка эта... Сердобольный, блин, братец.
Юноша резко вдохнул сквозь зубы, гася раздражение, и быстро подхватил с пола разбросанный девчоночий скарб.
Они втроем вышли из дверей и, стараясь не маячить под окнами, спешно двинулись с территории школы.
Алексей нес ранец девчонки и ее мешок со сменной обувью, Егор вел малышку за руку. На улице, под ярким февральским солнцем оба брата посмотрели на свою невольную подопечную. Зареванная малышка послушно семенила рядом, опустив голову и продолжая горестно всхлипывать. Белая шубка и в самом деле изрядно пострадала от чьих-то недобрых рук. Грязная, со следами того, что одежку явно топтали обувью, рукав оторван, что называется "с мясом" и подкладка выглядывает неровными махрами почти по всему подолу. Словом, кто-то от всей своей мерзкой души покуражился.
Девчонка была очень мелкая, вся какая-то кругленькая. Короткие ножки в темно-синих сапожках быстро мелькали, едва поспевая за широким шагом братьев.
Во дворе соседнего со школой дома юноши остановились. Егор снова присел перед девочкой на корточки.
- Ну, говори, что за беда у тебя стряслась?
Девочка подняла на него глаза. Некоторое время смотрела в упор, шмыгая коротким покрасневшим носом, похожим на кнопку. Глаза, как две круглые карамельные ириски. Или два спелых лесных ореха. На длинных темных ресницах росой повисли слезы.
- Шубу испортили, - произнесла, наконец, она.
- Это мы заметили, - отозвался Егор. - Кто-то из твоих одноклашек? Или у тебя враги покруче имеются?
Девчонка молчала, сосредоточенно сопя.
- Свои....
- Вот упыри мелкие, - хмыкнул парень. - Ну и злющие первоклашки сейчас пошли.
- Не первоклашки... - прошептала девочка. - Я из третьего "А".
- Из трееетьего...- удивленно протянул Егор. - А что-то мелковата ты для третьего класса, нет? - беззлобно отметил он.
Девчонка вскинула на него вдруг ставший сердитым взгляд и промолчала.
- Ладно, проехали, - сказал юноша. - Все это жуть до чего неприятно, но и не повод, чтобы так рыдать. Шубу можно почистить и зашить.
Алексей все это время нетерпеливо переминался с ноги на ногу, закатывал глаза, вздыхал, словом всячески изображал нетерпение.
Наконец не выдержал.
- Руки надо повыдергивать, тем, кто это сделал, - бросил он резко. - А сейчас давай-ка, пошли. Нечего резину тянуть. Где ты там живешь?
Девочка вздрогнула и страдальчески поежилась, осторожно потрогав почти оторванный рукав.
- До дома как-нибудь добредешь, а там все родичи исправят, - продолжил Алексей, возвышаясь над малышкой и братом.
Девочка посмотрела на него с какой-то не детской грустью и тихо сказала:
- Нельзя мне домой в таком виде, - и снова по щекам потеки ручьи слез.
- Да почему нельзя-то?! Ты же это не сама сделала. Расскажешь все родителям и дело с концом. Пусть еще в школу придут, да по шее накостыляют твоим приятелям, - нетерпеливо взвился Алексей.- Ну, все пошли.
Девчонка тихонько засопела, зашмыгала покрасневшим носом..
- Погоди, Леха, - обернулся к брату Егор. - Говори толково, почему домой идти боишься? - он взял девочку за руку, легонько тряхнул.
Она ойкнула от неожиданности и затараторила, чуть задыхаясь от волнения.
- Шубу и вот шапку эту, - девочка положила ладошку себе на голову, - мне дедушка подарил. Привез из командировки. Они новые совсем, на заказ шили, специально для меня. Мама сказала, это очень дорогие вещи. Мне их в школу надевать не позволяли, а так хотелось... Я упросила, сказала, что буду очень аккуратной. И вот... вот... а я только сегодня наделаааааа...- заголосила она снова, в избытке детского горя роняя голову на грудь, будто сломанная кукла.
- Выходит, сильно ругать будут, а ты боишься? - Егор заглянул малышке в лицо.
- Боюсь мама расстроится очень... И дедушку жалко. Он так старался... это же подарок...
- Ну, а кто это сделал, знаешь? - поинтересовался Алексей.
- Знаю, - кивнула малышка. - Девчонки из моего класса.
- Позавидовали твои соболям, что ли? - хмыкнул Егор.
Малышка тяжко вздохнула и вся как-то обмякла, снова опуская голову.
- Обозвали...толстым колобком. Сказали в таких шубах только дуры ходят.... что я в ней на белого медведя похожа, - зашептала девочка. - Потом сорвали с вешалки, и по полу ногами... подкладку оторвали и вот... рукав...
Егор поднялся на ноги, посмотрел на брата так, словно был уверен, что тот поймет его без слов и сказал:
- Ладно, все с тобой ясно. Не реви больше, все поправимо. Давай мы тебя отведем к нашей сестре, тут недалеко. Она у нас мастерица на все руки, что-нибудь придумает. Заодно позвонишь своим родичам, предупредишь, они, наверное, тебя заждались. Может, ищут уже, волнуются.
- Нет, меня раньше пяти не ждут. Я сегодня должна была пойти на рисование и на танцы. Не пошла... как я такая пойду...- прошелестела малышка.
- Ну и замечательно, - сказал Егор, поднимаясь на ноги, - тогда все решено, идем к нашей Антонине.
Он снова взял девочку за руку, и троица двинулась через двор.
- Слушай, Гаря, у нас вообще-то времени с тобой в обрез, - недовольно пробурчал Алексей. - Пошли на автобус, доедем быстрее.
Девчонка испуганно посмотрела на юношу, едва не споткнулась.
- Ой, а это далеко?.. - испуганно встрепенулась она.
- Говорю же, что недалеко. Пара остановок, - ответил Егор. - Не бойся, в темные леса мы тебя не завезем. И до дома потом сопроводим в целости и сохранности.
-Что-ооо?! С ума сошел?! - зарычал Леха. - А ты ничего не забыл? Мы кое-куда собирались вообще-то. Зря с двух уроков линяли что ли!
- Придется наши планы скорректировать, - спокойно отозвался Егор, продолжая шагать.
- Ну, и корректируй на здоровье, - рявкнул Леха, - а я от Тоньки сразу двину, куда собирался.
Егор промолчал, спиной чувствуя, как искрит Алексей, но знал, что брат не бросит его и никуда один не пойдет. Они все и всегда делали вместе.
Помимо старшей двоюродной сестры Антонины у них имелась еще и младшая единокровная сестренка, Надя, примерно такого же возраста, как и девочка, что шагала с ними рядом. И за сестру оба брата всегда стояли горой. Несчастная малышка, горестно рыдавшая из-за шубы, нарушала их планы, но не отменяла сработавшего безусловного рефлекса - помочь и защитить. Только вот инстинкт этот у каждого брата проявлялся по-своему.
В автобусе девочка робко жалась в угол, пытаясь спрятаться. Братья прикрывали ее своими долговязыми телами от любопытных взглядов, сохраняя при этом полную невозмутимость.
Еще больше их подопечная оробела перед входом в подъезд девятиэтажного кирпичного дома, окруженного большим тихим двором. Она притормозила, притихла и выглядела бледной, только огромные, все еще влажные от слез глаза выделялись на лице и смотрели настороженно. Егор чувствовал, как похолодела и слегка подрагивала маленькая ладошка, доверчиво лежащая в его руке.
Лифт, как водится обшарпанный и расписанный от пола до потолка всякими глупостями, тарахтя, поднял их на восьмой этаж. Егор позвонил в одну из трех квартир, располагавшихся в левом от лифта холле.
Дверь открыла высокая молодая женщина со светлыми волосами, забранными в высокий хвост на макушке. Блестящие золотые пряди рассыпались, обрамляя красивое лицо с добрыми голубыми глазами.
Женщина была высокой, почти такой же, как и парни, и при этом выглядела, как модель с невероятной фигурой, на которой отменно сидели черные брюки и тонкий бледно-голубой свитер.
- Ой, привет, нежданные гости! - воскликнула она с искренней радостью, увидев парней. - А ну, проходите.
Женщина отступила, пропуская компанию в прихожую квартиры.
- А это у нас кто?
Мягко улыбаясь, она наклонилась к девочке.
- Это у нас... пострадавшая, - сказал Егор, кладя девочке руку на плечо, - собственные одноклассники которой, в приступе буйной зеленой зависти пытались порвать ее шубу на сотню маленьких медвежат.
- Ну, вижу, в этом они почти преуспели, - отозвалась женщина. - И раз вы здесь, значит требуется мое участие. Правильно понимаю?
- Как всегда в точку, - улыбнулся Егор.
- Тогда все дружно снимаем верхнюю одежду и проходим в комнату, - скомандовала хозяйка квартиры. Она подала малышке теплую, мягкую руку и, нежно пожимая протянутую в ответ ладошку, сказала, - меня зовут Антонина. Никаких "теть"! Можно просто Тоня и на "ты". Я сестра вот этим двум дяденькам, - она кивнула на братьев.
Девочка робко улыбнулась, первый раз за все время.
- Ну, вот, кажется с церемониями мы закончили, теперь проходите.
Она грациозно поднялась на ноги, выпрямляясь во весь свой немалый рост. Девочка невольно задрала голову, глядя на окруживших ее незнакомцев.
Юноши и их старшая сестра были похожи друг на друга. Все трое стройные, светловолосые, с тонкими чертами лица и серо-голубыми глазами. Только у того парня, которого малышка про себя окрестила "вредным", глаза были более светлые, чем у брата, прозрачные, как чистая морская вода на малой глубине.
Девочка стояла между тремя незнакомыми людьми в прихожей чужой квартиры, уютно пахнущей свежестью, чуточку какими-то вкусными взрослыми духами, и чувствовала, что совсем не боится.
В этом доме хорошо и безопасно.
Продолжая таращиться по сторонам, малышка стянула сапожки, шапку и шубу, которую кто-то сразу взял у нее из рук. Сильная большая ладонь снова легла ей на плечо и мягко подтолкнула по направлению комнаты.
Антонина заварила чай и накрыла на кухне стол. Нарезала сыра, колбасы, хлеба, положила в керамическую вазочку на низкой "ножке" горку всякого печенья-сухариков и пошла звать гостей, расположившихся в общей комнате.
Братья разошлись по углам, будто дуэлянты на изготовке, и друг на друга не смотрели.
Девочка восторженно разглядывала черное пианино, занимавшее почетное место в центре у стены. Старый "блютнер" смотрелся солидно и внушительно, несмотря на то, что его корпус кое-где был изрядно потерт.
- Идите все на кухню, садитесь и питайтесь, а я займусь пострадавшей в неравном бою шубкой, - скомандовала Антонина.
Егор снова взял на себя роль опекуна и повел девочку за собой. Антонина подошла к мрачному Алексею, демонстративно замершему у окна спиной ко всем.
- Ты чего хмурый ? - тихо спросила она.
- Да ничего, - отмахнулся тот.
- А то я тебя не знаю, - фыркнула Антонина. - у тебя лицо сейчас, как знак "Не влезай, убьет!"
- Говорю же, ничего.
- Ладно, вредина, иди, пей чай. Потом разберемся и с тобой.
Заглянув на кухню и увидев продолжавших дуться друг на друга Егора и Леху, и притихшую девочку, робко поглядывавшую на них, Антонина сделала единственно верный вывод. Снова у братьев случился конфликт интересов, в результате которого доброта и отзывчивость более мягкого и терпеливого Егора вынуждена бодаться с пылкостью и упертостью порывистого и резкого Алексея. И дело, скорее всего, было в девочке, которую братья привели с собой.
- Поели-попили? - поинтересовалась Антонина.
Юноши кивнули, девочка вежливо и тихо поблагодарила.
- Значит расклад такой. Шубка у тебя замечательная, настоящая белая овчинка, - женщина подмигнула девочке. - Пострадала, конечно, одежка, но совсем не безнадежно. Требуется чистка и починка, что займет пару часов. Вам, - она обратилась непосредственно к братьям, - никуда не надо?
Ответ их прозвучал одновременно.
Твердое и спокойное "Нет" Егора слилось с решительным и резким "Надо!" Алексея.
- Ясно, - удовлетворенно улыбнулась молодая женщина, словно именно это и ожидала услышать.
Через пару минут она расставила всё и всех по местам, решив все проблемы разом.
- Ты где живешь, малышка? - обратилась Антонина к девочке.
Девочка назвала адрес.
- Это недалеко. Значит так, если вам надо куда-то - выметайтесь! - сказала она парням. - Мне в пять часов Аньку забирать из садика. Мы с ней с удовольствием прогуляемся, а заодно и нашу новую знакомую домой доставим.
Выпроваживая братьев, она спросила:
- Зовут-то как вашу пострадавшую?
Ребята затормозили на выходе из квартиры, переглянулись и синхронно пожали плечами.
- Да мы как-то и не спросили...
- Ладно, идите, без вас разберемся.
Антонина усадила девочку в комнате, предложила посмотреть мультики на видеомагнитофоне, но та героически отказалась от соблазна, сказав, что лучше пока сделает уроки. А когда домашнее задание было сделано, хозяйка квартиры поставила кассету с диснеевским "Леди и бродяга" и оставшийся час с небольшим с улыбкой поглядывала на восторженное лицо девочки, не отрывавшей взгляда больших золотисто-коричневых глаз от экрана телевизора.
К половине пятого шуба была реанимирована - вычищена и аккуратно зашита. Никаких следов происшедшего видно не было, мягкая цигейка выглядела чистой и новой. Наблюдая немое восхищение во взгляде девочки, Антонина чувствовала себя доброй волшебницей.
По дороге до детского садика они болтали, как старые знакомые. Антонина узнала, что девочку зовут Вера, ей девять лет и большинство ее бед, похоже, творится от того, что она самая маленькая и самая тихая в классе.
...Вечером, уложив дочку спать, Тоня решила позвонить братьям и рассказать, чем закончилась история с шубкой, но Егор ее опередил.
- Привет, сестрица, - раздался в трубке голос брата. - Операция по спасению шубы прошла успешно?
- Весьма успешно.
- Я знал, что ты у нас кудесница! А как там, эмм... Орешка, домой доставлена?
- Кто?!
- Да девчонка на орех похожа, - замявшись, хмыкнул парень. - Вся такая маленькая, круглая и на крысиных хвостиках у нее резинки с орешками.
- Верой зовут вашу Орешку, - рассмеялась Антонина. - Но подмечено точно. Девчонка на фундучок похожа и глаза ореховые. Все в порядке, Гош, пострадавшая была доставлена домой в целости и сохранности.
- Спасибо, Тонь. Ты молодец.
- Да нет. Это не я, а ты молодец, - она вздохнула, тихо радуясь, что у нее такой брат. - А что там наш Царь Буян?
- А Леху накрыла спецпроверка, - беззлобно хохотнул юноша - Дядька учинил ревизию дневников и тетрадей, братан домашку по алгебре до сих пор делает. Зубами скрипит на весь дом.
- Отец умеет нагрянуть внезапно, у него не забалуешь, - согласилась Антонина. - По себе знаю. Но вам повезло, что с вас глаз не спускают. Может тогда из вас толк какой и выйдет.
"Жаль только, что родной ваш отец не очень этим озабочен!" - с горечью подумала она.
- С вами и надо построже, - добавила вслух. - А то, что вы уроки сегодня прогуляли еще не стало известно?
- Тьфу, все-то ты знаешь, - изумленно отозвался Егор. - Ничего от тебя не скроешь.
- И не надо. Кто-то же должен ваши тылы прикрывать, - ответила Антонина. - Только глупостей не наворотите. Выпускной класс все же. Уже февраль, экзамены не за горами. Амбиций у вас немерено, а в голове ветер гуляет временами. Можно и посерьезней к своему будущему отнестись.
- Будет сделано, сестричка, - бодро отозвался Георгий.
Антонина положила трубку и долго смотрела на свое отражение в зеркале, висящем над консольным столиком, на котором стоял телефон.

Как так в жизни получается, что все ее правильные и надежные составляющие в один момент вдруг перестают быть таковыми?
Их семья не была идеальной, но это была настоящая семья, во всеобъемлющем понимании этого слова - любящая и крепкая, где каждый друг за друга горой. Бабушка, дед, мама, папа, она. Еще родной брат мамы, Антон, красавец и умница. Они были очень дружны, поддерживали друг друга и помогали. Отношения строились на доверии, понимании и взаимной любви. Праздники, дни рождения, все большие и маленькие события отмечали, собираясь тесным семейным кругом, и эти традиции казались нерушимыми.
И вдруг все изменилось.
Антон привез беременную жену, которая очень скоро умерла, оставив двух новорожденных сыновей.
Вскоре умер дед, потом ушла бабушка.
Антон снова женился, отдалился от семьи, изменился настолько, что стал просто другим человеком. А его мальчишек, так нуждавшихся в отце, растили родители Антонины. Воспитывали и любили, как родных сыновей.
И, несмотря на то, что это был самый верный выход в сложившейся ситуации, все равно это всё нарушало. Все извечные законы, которые Тоня считала абсолютными.
Детей нужно любить. Невозможно иначе. Их нельзя бросать, игнорировать. И воспитывать их должны не дядьки и тетки, а родители. Или родитель, тем более, когда таковой имеется в наличие - живой, здоровый и вполне состоятельный.
И традиции семейные нужно хранить свято. Не разрушать связей, не отталкивать близких и не отворачиваться от них. Что бы там не случалось. Иначе куда в этом мире приткнуться, если что-то худое приключится? И тем более, с кем делиться радостью в самый светлый час, если не с родными?

Семнадцать лет спустя после рождения двойняшек все перемены уже не воспринимались так остро, они стали привычными. Но еще жили воспоминания о том, какой их семья была когда-то.
Сломанное однажды звено нарушило всю цепь. Пошатнулись крепкие устои, разрывая и искажая связи между близкими людьми и неизбежно влияя на будущее. И где было то самое место, на которое следовало бы постелить соломку?
Для Антонины примером отношений были прочные браки деда и бабки и ее родителей. Но собственная семейная жизнь у нее не сложилась. Замужество оказалось неудачным, теперь она одна растила маленькую Анечку, целиком и полностью взяв на себя заботы о ней. Отец ребенка принимать участие в процессе воспитания желанием не горел.
Что-то стало неправильным, шатким, словно выломали из-под ног семьи Прокофьевых-Логиновых самую прочную опору, оставив постоянно балансировать на грани собственных убеждений и поступков, с этими убеждениями радикально не совпадавшими.

Очередной экскурс в прошлое дал понять, что смирение так и не пришло. Антонина упрямо продолжала цепляться за те свои детские идеалы, которые раскрошились под давлением обстоятельств. Но даже эти крошки Тоня все еще хранила, лелея надежду когда-нибудь воссоздать из них нечто утраченное.
Оставалась надежда на Георгия и Алексея, в которых женщина видела черты, обещавшие, что братья начнут новую, исправленную главу в истории их семьи.

___________________________________

Новая глава - здорово!!

Да, интересно будет наблюдать за взрослением братьев, которые характером весьма отличаются друг от друга. Еще надеюсь в дальнейшем раскроется история Антонины, почему же у неё с мужем не сложилось. Ей в первой главе уже лет 30 получается. Что ж не поздно еще встретить близкого по духу человека.
Эх, мало мне... Одна глава - это так для "затравки" Хочется продолжения!!
___________________________________

Ирина, привет)


Честно говоря, хочется много сказать о братьях и вообще об их семье. Но если я углублюсь, то это будет по объему равно "Войне и миру")))
Поэтому в прошлое , скорее всего, теперь будут только флешбэки.



Продолжение практически готово. Может быть дальше получится выкладывать не по одной главе или делать их (главы) более объемными.

Ира, спасибо!!!
___________________________________

 » Глава 2

Глава 2

Вера
Москва, наши дни


- Верка, танцуй! - провозгласила в трубку Наталья. - Пока твое немощное бюро сопли размазывает, мы нашли тебе консультанта.
- Правда? Здорово! - обрадовалась Вера. - Быстро вы. А он точно в теме?
- С этим дядькой Олег пересекался, утверждает, что это именно то, что тебе нужно. Сейчас перешлю смс-кой его координаты. Созванивайся, договаривайся. Ситуацию и тему статьи в общих чертах ему обрисовали, он согласен помочь. Детали распишешь сама. Дядечка пенсионного возраста, но еще активно работает. Сам статьи в иностранные издания пишет. Только не на испанском, как ты, а на английском.
- Я не пишу, перевожу только, - заметила Вера. - Надо, чтобы он был компетентен именно в той области, которая затронута в статье. Там очень важна правильная трактовка и изложение описываемых процессов. Я не могу ничего сокращать, заменять термины или даже предложения местами переставлять...
- Ну и зачем мне-то эти подробности! Для меня это пустой звон, - нетерпеливо перебила подруга. - Вот как тебе-то не стрёмно браться за такие тексты? У тебя ведь нет технического образования, а твоя шарашкина контора не может даже своим сотрудникам обеспечить достойных специалистов-консультантов. Вообще не представляю, как тебе позволяют этим заниматься! Вдруг напортачишь по-крупному.
- А тебе и не надо представлять. Никто не в курсе, что у меня уж такой недостаток в образовании, и я пока нигде не облажалась. Все-таки год изучения курса "Автоматизация технологических процессов и производств" не прошел даром, - хмыкнула девушка. - В резюме все потихоньку привирают, разве нет? Главное, осторожненько, не переоценить возможности. А вот чтобы не напортачить и нужны консультанты.
- Переводила бы ты лучше дамские романы.
- Романы это не мое, - спокойно отозвалась Вера. - Также как и сложные узкоспециальные, научные тексты, где помимо знания языка действительно нужно еще и соответствующее образование. Но моего опыта и возможностей вполне хватает на переводы, приправленные спецификой. Документация, инструкции, иногда научно-популярные статьи. И за них платят неплохо, ты же знаешь.
Зажав телефон между плечом и ухом, Вера присела на корточки в прихожей и принялась чистить Димкины ботинки.
- Тебе на булавки не хватает? - саркастично поинтересовалась подруга. - При таком супермуже, как твой Стас, тебе можно вообще не работать. А ты наизнанку выворачиваешься ради копеек.
- Не могу я не работать. И не надо, Нат, мои копейки считать. И тем более как-то там оценивать моего мужа, - она понизила голос.
За спиной, громко топая босыми ногами, пронесся Димка, вертя в руках какую-то игрушку, которую шумно уронил прямо рядом с матерью. Вера вздрогнула и едва не завалилась на пятую точку, с трудом удержавшись на корточках.
Где-то в квартире раздался зычный голос Стаса, окликнувшего сына. Детские ноги тут же торопливо прошлепали на отцовский зов.
- Ну, трудно не замечать очевидного, - хмыкнула подруга. - Боишься, сглазят что ли?
- Ничего не боюсь. Просто не имею желания это обсуждать. Ни с кем, - сдержанно отозвалась Вера, яростно натирая губкой с бесцветным блеском детский ботинок.
Аккуратно поставила рядом с уже почищенным, проверила ортопедические вкладыши внутри. Закончив, отправилась на кухню, накрывать стол к завтраку. Краем глаза заметила, как муж и сын делают зарядку в комнате. Димка неуклюже, но очень старательно повторял движения за отцом, ловя его одобрительные взгляды.
- Ладно, не сердись, - снизила тон Наталья. - Просто твой благоверный ведь на самом деле не из тех мужиков, что своих жен на работу гонят палкой. Это вот мой Олег из таких. Каждую мою зарплату ждет, как будто я алкаш, который до дома ничего не доносит, все по дороге пропивает. Потом пересчитывает, аж трясется. И по пунктикам расписывает, все до копеечки. И раскладывает на стопочки, и скрепляет скрепочками, и бумажечки надписывает - "за квартиру", "на продукты", "на бензин", "кредитки", "прочее". А знаешь, что такое "прочее"? Это мы с Ленкой.
- Олег у тебя обстоятельный и бережливый, Натусь, - отозвалась Вера. - Благодаря стопочкам и скрепочкам ты аккуратно два раза в год заграницей отдыхаешь, на хорошей машине ездишь и ребенка учишь в престижной школе. И квартира есть приличная, и дача. И порядок везде и достаток. Разве нет?
- О, да! - простонала подруга. - Достаток, да. И порядок. Везде! Тотальный! Начиная с зубов в наших ртах и заканчивая аккуратно и вовремя затертыми воском царапинками на паркете. Аж тошно...
- А чего тебе тошно? Олег ведь тебя не заставляет, все сам делает. Даже к стоматологу записывает.
- Это точно. Все сам, - заметно спокойней и с каким-то благостным вздохом отозвалась Наталья. - Да что там к стоматологу. Он про покупку тампонов мне напоминает, когда календарные дни подходят. Ничего, гад, не забывает. За что я его и обожаю до полусмерти.
- Вот видишь...
- Да, вижу, вижу. Ладно, хватит об этом, - встрепенулась Наташа. - Значит так, что б ты знала, этот консультант не просто хороший специалист, а доктор наук, профессор, работает в НИИ автостроения или что-то типа того.
- Профессор, доктор наук, да еще и пенсионер! А удобно ли его беспокоить? Не перебор? Там же всего лишь статья, а не научно-технический труд...
- Господи, Вер. То тебе отменного специалиста подавай, то профессор не устраивает! - простонала Наталья. - Да все удобно! Он в курсе чего тебе требуется и отреагировал адекватно. Он не маразматик, работает в полную силу, еще и преподает где-то и студентов консультирует. Какая ему разница - статья, дипломная работа или диссертация. Ты для него в общем потоке пойдешь, вот и все
Разговаривая, Вера вихрем перемещалась по квартире, попутно делая кучу привычных дел. Накрыла стол к завтраку, пошла звать своих мужчин, по дороге подбирая разбросанные сыном игрушки. В дверях столкнулась с мужем. Стас придержал жену за плечи, чмокнул в макушку, обдав знакомым запахом туалетной воды и чуточку зубной пасты.
- Зачем сама убираешь, заставь Димку. Парень должен приучаться к порядку, - сказал он.
Сын тут же вынырнул неизвестно откуда, подскочил к матери, ловко выхватил из ее рук свое "имущество" и снова скрылся. Судя по грохоту, донесшемуся из его комнаты, игрушки были свалены в забитый хламом ящик. Через секунду ребенок снова нарисовался рядом, невинно поглядывая на родителей. Стас отвесил ему шутливый подзатыльник.
- С кем говоришь? - обратился к жене.
- Наталья. Насчет консультанта по переводу, - ответила Вера и добавила, - завтрак готов, идите, пока не остыло.
Она кивнула в сторону кухни.
- Пламенный привет Наталье и Олегу, - и Стас двинул свои метр девяносто пять с уверенной мощной грацией тихоокеанского лайнера. За ним, чуть косолапя, семенил Димка, повинно опустив голову и комично пытаясь повторить неторопливый шаг отца.
- Вам привет от Стаса, пламенный, - повторила Вера в трубку, провожая взглядом мужа и сына.
- Ему от нас тоже. И Димку чмокни.
- Ладно, спасибо большое. И Олегу спасибо. Что бы я без вас делала.
- Может, перестала бы, наконец, заниматься не своим делом?
И Наталья отключилась, оставив за собой последнее слово.
После завтрака Стас погнал сына одеваться. Пятилетний Димка беспрекословно послушался, в миг испарившись с кухни.
Стас подошел к жене, обнял, привлекая к себе. Будучи намного ниже мужа, Вера уткнулась лицом в широкую грудь, чувствуя, как двигаются мощные мускулы. Замерла, когда большие руки прошлись по её пышным бедрам, сминая подол легкого халата. Стас ласкал медленно, дышал глубоко, шумно.
- Жена моя, ночью ты была как-то неприветлива со мной, - фраза сказана с театральной интонацией, щедро приправлена иронией. Но крепкая хватка рук и напряженная выпуклость в его паху, властно вжимавшаяся в живот жены, выдавали реальную значимость претензии. - Что опять не так?
Вера невольно повела плечом, чувствуя, как по спине побежали мурашки.
- Устала, наверное... - тихо отозвалась она.
Стас покосился на дверь, развернулся к ней спиной, прикрывая супругу своим телом. Переместил одну руку ей на грудь, чуть сдавил. Через тонкую ткань халата указательный палец задвигался по горошине соска, как маятник - вправо, влево, туда, сюда - совершая размеренные поглаживания. Медленные, почти мучительные.
- Я ж тебя не землю пахать заставляю, - сказал тихо, наклоняясь ближе и покусывая нежное женское ушко.
Он дразнил, вынуждая немедленно откликнуться, представить доказательство, что его ласки достигли цели. И хотя сейчас действия мужа не могли иметь продолжения, Стас умел быть настойчивым... впрок. Словно обновлял тавро, чтобы жгло, не позволяя забыть, какими эксклюзивными правами обладает, наложивший его.
- Стас, тебе же на работу. И Димка может зайти... - задыхаясь, пробормотала Вера, пытаясь отстраниться от мужа.
Стас мгновенно напрягся, чуть отклонился назад, заглядывая супруге в лицо.
- Не дергайся, малыш, - большая рука переместилась с её груди на попку. Он рывком притиснул жену к себе, на секунду вжался бедрами, отодвинулся. - Димка зайдет и увидит, что папа обнимает и целует маму, - пристально смотрел в лицо Веры. - Разве не правильно, когда ребенок знает, что родители с любовью относятся друг к другу и выражают свои чувства?
- Почему же неправильно. Это как раз правильно, - отозвалась Вера, улыбнувшись мужу. - Только ты очень уж конкретно... выражаешь свои чувства. И не вовремя.
Стас хмыкнул и властно поцеловал жену в губы, запрокинув ей голову. Каскад густых каштановых волос Веры рассыпался по спине и коснулся лежащих на талии рук мужа. Он инстинктивно захватил пряди в горсть, потянул, сильнее нависая над женой и углубляя поцелуй.
- Фу-уууу! - раздался звонкий голос Димки, зашедшего в кухню. - Прекратите чмокаться, - категорично заявил ребенок. - Пап, я уже оделся. Пойдем, а то опоздаем. Ну, пойдеоооом... - затянул сынуля.
- Не ной, успеем, - отрезал Стас, выпустил жену из объятий, и, одарив её красноречивым взглядом, ушел одеваться.
Муж повез Димку в садик, а Вера, наскоро прибрала на кухне и пошла звонить неизвестному кандидату наук.
- Антон Геннадьевич? - просила она, когда на звонок ответили.
- Он самый.
Голос у незнакомца низкий, приятного тембра, и совсем не похож на голос пожилого человека. Вера поздоровалась, представилась, кратко обрисовала причину звонка.
- Подъезжайте ко мне в Институт, на Кирпичную, - не вдаваясь в долгие размышления, распорядился собеседник. - Знаете, где это? Значит так, записывайте координаты...
Он продиктовал точный адрес, еще какие-то телефоны, инструкцию, как не заблудиться на территории в поисках нужного корпуса и кабинета.
- Я на месте до семи. Но лучше вам подъехать в первой половине дня. После обеда буду более загружен.
- Я подъеду в ближайшие полтора-два часа, - решительно ответила Вера.
- Отлично. Жду.
Неизвестный профессор Прокофьев был по-деловому краток и уверенно вел в разговоре.
Собиралась она торопливо, но тщательно, инстинктивно пытаясь во всем соответствовать деловому стилю.
Выбрала платье, про которое Наталья заявила, что это "мерзкий цвет лягушки в обмороке". Своеобразный серовато-зеленый оттенок в самом деле так и назывался и подходил далеко не всем, мог действительно отправить в нокаут или убить наповал, но Вере цвет шел. Он отлично гармонировал с теплым оттенком ее кожи и медово-каштановыми волосами. К тому же наряд идеально сидел, удачно скрывая недостатки и подчеркивая достоинства женственной фигурки. Тонкая, но достаточно плотная ткань не облегала, а деликатно обтекала широковатые бедра, черный кожаный пояс выделял талию.
Волосы Вера убрала в низкий узел, заколов бронзовым гребнем с вставками из светло зеленого с сероватыми прожилками нефрита.
Высокие черные сапожки и элегантный черный портфель-папка довершили образ деловой женщины.
Перед выходом окинула себя взглядом в огромном, до пола, зеркале в прихожей - выглядит выше, чуть старше, солидней. То, что и требовалось, а то ее частенько принимают, чуть ли не за подростка.

...Апрельское солнце уже вовсю припекало, согревая мокрую землю, издававшую ни с чем несравнимый аромат весеннего пробуждения - густой, свежий, будоражащий.
Приткнув "Шкоду" в ряду стоящих у забора НИИ машин, девушка торопливо зашагала по территории, сверяясь с подробной инструкцией, которую дал ей профессор, и вскоре уже стучала в дверь, украшенную металлической табличкой: "Прокофьев Антон Геннадьевич, д.т.н. чл.-к. РАН"
Стук в дверь был заглушен доносившимся из кабинета мужским голосом - кто-то вел весьма энергичный разговор. Выждав минуту, Вера постучала снова.
- Войдите, - раздалось с легким раздражением и на повышенных тонах.
Вера вошла в светлый кабинет, обставленный добротной мебелью и явно не так давно отремонтированный. За большим письменным столом слева у стены лицом к двери сидел мужчина в черном костюме. Светлые, с проседью волосы аккуратно подстрижены и зачесаны набок, открывая широкий чистый лоб, прорезанный горизонтальными морщинками. Черты лица строгие, классически правильные. Профессор чем-то напоминает молодого Керка Дугласа, только без ямочки на подбородке.
"Интересно, сколько же ему лет?" - подумала Вера. - "На глубокого пенсионера совсем не похож".
Хозяин кабинета общался с кем-то по внутреннему телефону. Он небрежным жестом указал посетительнице на один из стульев, приставленных к столу для совещаний. Чувствуя себя не очень уютно под пристальным профессорским взглядом, следившим за ее перемещениями, Вера уселась и положила портфель с бумагами на стул рядом с собой. Стараясь держаться спокойно и невозмутимо, быстро осмотрелась. Антон Геннадьевич не сводил с нее глаз, не отвлекаясь при этом от беседы по телефону.
Взгляд девушки блуждал по кабинету, пока невольно не задержался на лежащей на столе руке Прокофьева, в которой тот крутил очки. Интересная рука, крепкая и совсем не стариковская.
"Так сколько же ему лет?" - снова подумала она и вскинула взгляд, посмотрев на профессора.
В этот момент он как раз закончил разговор и чуть отвернулся, кладя трубку. Вера скользнула взглядом по чеканному профилю с прямым, длинноватым носом, четкой линией гладко выбритого подбородка.
- А вы у нас?.. - профессор обратился к ней, вопросительно приподнял брови.
- Вера.
- И вы, Вера?.. - в вопросе непонимание и легкое нетерпение.
- Юрьевна, - добавила почти сердито. - Я насчет перевода статьи.
- Вера Юрьевна и перевод. Ах, да! Простите, - с легким удивлением отозвался Антон Геннадьевич. - Здравствуйте. Я сразу не понял, кто вы и по какому вопросу.
Вера смутилась, думая, зачем вдруг приплела отчество. Видимо из-за невнятного желания именно здесь и сейчас выглядеть солидней.
Ей скоро двадцать восемь, но её внешность будто с возрастом не согласна. Часто ей дают на пять, а то и на десяток лет меньше. Кажется, то же самое произошло и сейчас.
- Добрый день. Спасибо, что согласились встретиться.
- Ну, слушаю вас, Вера Юрьевна, - он аккуратно отложил очки, и на стол легли обе сцепленные в замок крупные руки. На манжетах белоснежной рубашки блеснули запонки. На среднем пальце правой руки массивное, широкое кольцо из белого золота или платины, очень необычное для обручального - поверхность украшена тонкой резьбой в виде... штрих-кода. На утолщенной грани кольца под вертикальными полосками вместо цифр - мелкие черные камни, грани которых резкими,колючими вспышками отражали свет.
- Простите меня, Вера Юрьевна, - вдруг сказал профессор, - но вы очень молодо выглядите. Я, было, подумал, вы студентка-дипломница.
- Я уже давно не студентка. Профессионально занимаюсь переводами, - ответила она, сохраняя сдержанную вежливость.
- Именно научно-техническими переводами?
- Нет, не совсем, - Вера вздохнула. - Поэтому, мне требуется консультация специалиста.
- Ясно. Ну, давайте посмотрим, что у вас там, - Антон Геннадьевич надел очки и взял скрепленные листы.
- Автор аргентинец, готовит статью для публикации у нас, но сам владеет русским языком очень приблизительно, - поясняла, начиная волноваться.
В самом деле, не слишком ли солидного консультанта ей порекомендовали для такого немудреного дела?
Прокофьев пробежал глазами уже переведенный текст.
- М-да. Тематика наша - электродвигатели. Так в чем нужна моя помощь? - спросил он, глядя на девушку поверх очков.
- Меня волнует насколько точно я справилась с переводом. Терминологии здесь не очень много, и она несложная. Главное безошибочно и четко передать суть описываемых в переведенном тексте процессов. Но изложить это нужно доступным языком, для широких масс, - ответила девушка, подавляя неловкость, которая так некстати охватила ее в присутствии профессора и сейчас только усилилась. - Статья предназначена для публикации в научно-популярном издании.
- Я думал, здесь, по меньшей мере, диссертация горит у кого-то, - качнул головой Прокофьев. - И что конкретно от меня требуется?
"Все. Лягушка точно в обмороке",- подумала девушка, подозревая, что начинает сливаться с цветом платья.
- Я бы хотела... - Вера готова была подхватить свой портфельчик и выскочить из кабинета, корчась от неловкости, но собралась с духом и продолжила, - я бы хотела, чтобы вы проверили точность изложения переведенного мною текста. Когда речь идет о новых разработках, всегда есть спорные моменты в трактовке. Поэтому нужен компетентный научный консультант.
- Ну, науки здесь, как я погляжу, немного, - заметил Антон Геннадьевич. - А компетентный консультант для кого? Для автора статьи? - саркастически поинтересовался он.
- Переводчика. Ведь именно мой вариант, изложенный для русскоговорящего читателя, пойдет в издательство, - храбро ответила Вера, встречая взгляд профессора. - Все должно быть идеально, понимаете? Чтобы потом автору статьи не отрезали уши за неточности, или, что еще хуже, дилетантский подход к теме. И все из-за меня. И вы говорили, что тематика эта ваша. Значит...
- Да, мы занимаемся как раз подобными разработками, - не дал ей договорить профессор. - Оставьте перевод и текст на языке оригинала. Я ознакомлюсь и вынесу свой вердикт. Как скоро это нужно?
"Зачем ему оригинал? Натка говорила, он испанским не владеет"... - мелькнуло в голове.
- Неделя. Можно чуть больше, - ответила Вера.
- Недели вполне достаточно, - кивнул Антон Геннадьевич, снимая и откладывая очки. Во взгляде его мелькнула улыбка. Он явно веселился, но чему конкретно, Вера понять не могла.
Скорее всего, в глазах этого именитого, занятого по уши профессора, она и вправду выглядит нелепо со своей чепуховой статьей.
- Скажите, эм... Вера Юрьевна, а что-то подобное вы уже переводили ? - спросил Прокофьев.
- Да, конечно, неоднократно. Я, конечно же, имею опыт перевода технических текстов. У меня с собой есть несколько работ.
- Можно взглянуть?
Вера вытащила свое "портфолио" - несколько старых переводов на различные темы, которые всегда носила с собой.
- Угу... Интересно, - проговорил Антон Геннадьевич, просматривая документы. - А могу я это тоже пока оставить?
Вера растерялась на мгновение.
- Конечно.
- А скажите-ка, вы переводите только с испанского/на испанский или еще какие-то языки вам подвластны?
И посыпались вопросы. Нескончаемые, порой довольно странные. Вера терпеливо отвечала, понимая, что сам собеседник видится ей ужасно интересной персоной.
Представительный и импозантный, выглядел и держался он так, что сохраняя дистанцию, в то же время располагал к себе. Наверное, своими лекциями он покорял студентов, заставляя их сидеть, раскрыв рты и внимать каждому слову, произнесенному этим приятным голосом. Особенно, если и лекции он читал так же обстоятельно и неторопливо, как говорил сейчас с Верой.
Ко всему прочему Антон Геннадьевич был очень интересным мужчиной. Даже красивым. Правильные, классические черты лица, внимательный взгляд серо-голубых глаз. Когда посреди их беседы он встал, чтобы подойти к шкафу с рядами папок, Вера оценила стройность и подтянутость высокой фигуры, и отлично сидящий костюм.
Сам профессор так же продолжал с интересом наблюдать за ней. Какие именно он сделал о своей посетительнице выводы, Вера знать не могла и даже не догадывалась, но в итоге он вдруг предложил ей... поработать с ним в качестве переводчика.
- Испанидад - это огромный регион. Очень перспективный, - заметил профессор, откладывая Верины документы в сторону. - А устные переводы вам по плечу, Вера Юрьевна?
Имя и отчество ее он произнес так, словно никак не мог называть ими девушку всерьез.
- По плечу. Только я этим не занимаюсь, - ответила она.
- А попробовать не хотите? Для разнообразия. Для обогащения опыта, - Антон Геннадьевич, выгнул бровь и откинулся на спинку кресла, глядя на Веру с легкой улыбкой. - У нас на той неделе состоится одно мероприятие, прямо здесь, в НИИ. Будут иностранные гости, большая делегация из Перу. Как всегда с переводчиками будет неразбериха. Они будут, конечно. Аккредитованные, как положено. Этакие, знаете, деревянные, косноязычные и скучающие. А вот мне бы хотелось, чтобы со мной присутствовал надежный человек, в совершенстве владеющий языком. Красиво и грамотно умеющий выражаться. И чтобы выглядел... соответствующе. Вот как вы.
Он смерил ее очень выразительным взглядом. Оценивающе, но не грубо, с явным одобрением.
- Но вы же не знаете мой уровень владения языком, и насколько грамотно я могу выражаться, - смущаясь, возразила Вера. - Я, например, не уверена, что смогу достаточно бегло переводить, и не стану еще одним косноязычным болванчиком. Особенно, если ваша речь и речь ваших гостей будет обильно сдобрена специфической терминологией и прочим. Я не синхронист, это точно, и не уверена, насколько успешно могу справиться с последовательным переводом без надлежащей практики.
- А что мешает попробовать? В бою и оцените свои силы и проверите возможности.
Профессор был настойчив, а Вера никак не понимала причину этой настойчивости и его внезапное предложение.
- Все, конечно, будет официально - аккредитация, оплата, - царственно поводя своей крупной головой, продолжал вещать Прокофьев. - Мы свяжемся с вашим... Где вы там работаете? Где числитесь?
- Эмм... Бюро переводов "Nec claustra".
- Что за название? - полюбопытствовал профессор.
- Это латынь. "Без барьеров" значит, - проговорила Вера, отчаянно желая побыстрее покинуть этот кабинет.
Она сидела, выпрямив спину, и испытывая непонятные ощущения под открытым, пристальным взглядом мужчины, заманившего ее в какую-то ловушку. Вроде бы ничего особенного, можно запросто отказаться, встать и уйти. Но Вера уже не была уверена, что хочет это сделать прямо сейчас.

Антон

...Антон Геннадьевич странным образом ощущал, что не готов отпустить эту девушку.
Вот так бы сидел и смотрел на нее. Как на воду, или на огонь.
Не то чтобы она взволновала его, как мужчину. А если и взволновала, то как старого, умудренного опытом и очень разборчивого ценителя женской привлекательности. Ценителя, а вовсе не коллекционера. Просто было в этой юной Вере Юрьевне что-то такое, отчего делалось хорошо на душе. Глаза не хотели отвлекаться ни на что, пока она находилась перед ним.
Среднего роста, такая вся плавно-округлая, очень женственная. Выглядит совсем молоденькой, хоть и пытается изо всех сил казаться старше. Даже вон свои роскошные волосы скрутила во "взрослый" деловой пучок. А глаза...
Большие, влажные, с длинными темными ресницами. И цвет как у конфет из молочного шоколада - теплый и глубокий. Можно увязнуть, утонуть в этих глазах, позабыв обо всем.
Он оглядывал её, практически не скрывая своего интереса. И не мог сдержать довольной улыбки, наблюдая ее неловкость и смущение. Не из высокомерия, наглости или мужской бестактности, а потому что она была абсолютно естественной, и ему это искренне нравилось.
И что-то еще прорывалось сквозь все, что он наблюдал в этой девочке. Беззащитность, ранимость, уязвимость. Что-то шаткое, "на грани". Вот прямо как ее сапожки на тонких, высоких каблуках. Красиво, но очень неустойчиво. Один неловкий шаг и можно оступиться, подвернуть ногу.
Ему, загруженному до предела человеку, трудно было выкроить время даже на собственных студентов с их работами. А эта девушка пришла, прося, чтобы он прочитал и оценил какую-то там статью. Конечно, ему положен и какой-то гонорар за эту чепуху. Только вот копеечная плата никак не увеличит количество свободного времени.
И все-таки он найдет это время, прочитает статью, оценит, внесет правки, если понадобится. И от платы откажется, потому что уровень его знаний позволяет ему ценить себя слишком высоко, чтобы размениваться на мизерные дивиденды. Это будет одолжение, бескорыстный вклад.
Он расспрашивал Веру, с удовольствием слушая ее ответы, и то, как звучит голос девушки. Потом сделал предложение поработать с ним в качестве переводчика. И снова смотрел и слушал, впитывая каждое живое слово.
И в итоге решил, что в лепешку разобьется, а не даст этой девочке исчезнуть из поля его зрения после того, как разберется с ее переводом.

Вера

От монотонного воя закладывало уши. Казалось, голова вот-вот лопнет.
Вой зародился не вовне. Он внутри: заполнил, подчинил, а теперь изводит и терзает. Наверное, так вопит душа, рвется наружу, пытается освободиться, но не знает как.
Пустой оболочке, телу, уже все равно. Оно готово отпустить душу.
Заглушить, как зубную боль, вырвать, как загноившуюся занозу. Она только мешает, так пусть несется, куда хочет.
Но тело не могло дать желанной свободы, а душа не знала, как ее обрести самостоятельно...
Приступ паники жестким комком тошноты подкатывал к горлу, душил.
Почувствовала жесткий тычок собственного рассудка - хватит, очнись, возьми себя в руки. Словно строгий учитель с презрением к слабости ученика бьет линейкой по дрожащим рукам. Бунт снова подавлен. Душа присмирела и улеглась, вопли стихают. Легче, но не спокойней.
Стиснула зубы, открыла глаза. На электронном будильнике сиреневым светятся крупные цифры - 3.12.
За окном горели фонари, освещающие просторный двор. Медленно проехала машина, по стене скользнул луч от фар. Он исказил тени, и они ожили, задвигались, ломая очертания, и она следила за ними взглядом.
Медленно повернула голову. Стас крепко спал. Рот приоткрыт, как у ребенка, дыхание шумное, но он не храпел. Между бровей даже во сне не исчезла суровая складка, которая сейчас, с возрастом, превратилась в устойчивую рельефную морщину. Скулы напряжены, ладонь лежала на широкой голой груди, поросшей рыжеватыми волосками.
Не спуская глаз со спящего мужа, Вера начала двигаться, как можно тише. Откинула одеяло, спуская на пол ноги, попыталась нащупать тапочки, но поднялась и пошла босиком, ступая на цыпочках.
Пробиралась к двери супружеской спальни, как ночное привидение. Между кроватью и комодом есть место, где паркет предательски скрипит. Надеялась миновать его бесшумно, но как всегда безуспешно. После тихого скрипа за спиной раздалось сонное:
- Ты куда?
Черт его подери! Словно задела инфракрасный луч, и у Стаса сработала сигнализация, настроенная на жену.
- В туалет, - ответила Вера шепотом. - Спи.
Он приподнял короткостриженную голову и проследил за женой взглядом, словно не веря столь простому объяснению её ночного передвижения.
В ванной Вера долго смотрела, как льется из крана вода. Держала под прохладной струей руки, смачивала лоб и щеки. В зеркало лучше не смотреть - бледная, как штукатурка, и с темными кругами под глазами она похожа на перепуганную сову.
Утром будет не лучше, даже если удастся еще поспать.
Набрала горсть воды и выпила. Вода противная, не холодная, с неживым, химическим привкусом. Возвращаясь в спальню, по дороге заглянула в комнату сына. Димка сладко и спокойно спит. В мирной тишине детского обиталища с вечно разбросанными по полу игрушками раздавалось только едва слышное ровное посапывание, и от этого стало чуть легче.
Устраиваясь на кровати, Вера повернулась на бок, спиной к мужу. Он тоже заворочался, потом затих.
Надо попытаться заснуть. С этой мыслью прекратила пялиться в не задернутое шторами окно и послушно закрыла глаза. Думала о незаконченных переводах, которые совсем скоро сдавать, параллельно прислушивалась к дыханию мужа. Спит или не спит?
В ответ на свой мысленный вопрос почувствовала движение Стаса. Он придвинулся совсем близко, тесно прижался к спине жены, большой, жаркий и напряженный. Рука его пробралась под сгиб локтя Веры, лежащего у нее на боку, проникла в вырез сорочки, стиснула грудь, теребя пальцами сосок.
Он ничего не говорил, не целовал, только глубоко, прерывисто дышал. Какое-то время сжимал и гладил грудь жены, терся затвердевшим членом о ее поясницу. Потом задрал тонкую сорочку Веры до пояса, просунул колено между дрогнувших коленей женщины, приподнимая бедро, раздвигая ей ноги. Пальцами скользнул к лону, провел между складочек.
Вера зажмурила глаза, резко сглатывая.
Муж возбужден, нетерпелив, напорист.
От его настойчивых стараний разбудить ее скукожившееся в комок либидо, Вера сильнее сжимала зубы, морщилась. Стас этого не видел, и некоторое время тискал и гладил ее самые чувствительные местечки, покусывал шею, шептал что-то. При этом не позволил изменить позу, свести подрагивающие бедра. Затем чуть сместился, пристраиваясь сзади, и уверенным напором вошел в ее тело и сразу начал двигаться, крепче стискивая жену руками.
Какое-то время он с силой ритмично толкался в неё, при каждом толчке резко выдыхая сквозь зубы, издавая короткие стоны, которые Вере казались... каким-то по-собачьи жалобными, как скулеж. Потом привстал, не покидая тела жены, перевернул её на живот, приподнял, ловким и сильным движением согнул и раздвинул ноги женщины, ставя в нужную позу. Пальцы впились ей в бедра, фиксируя, почти не позволяя шевелиться. Он все делал сам - вел как в каком-то жестком, ритуальном "танце".
Бурно кончая, тяжело навалился на нее, пригибая к кровати.
Когда все закончилось, Вера снова повернулась на бок, зарывая лицо в подушку.
Она лежала, стараясь дышать ровно, и боролась с желанием свернуться в клубок.
А лучше сжаться в маленький шарик с цельнометаллической оболочкой.
И закатиться куда-нибудь, став незаметной.
___________________________________

"Неисповедимы пути Господни". Мне всегда интересно встречаться с героями в разных временных контекстах. В Вере,например, осталось что-то от той маленькой,хлюпающей носом Орешки. Антон добился определённого положения в обществе. Посмотрим, что стало с другими членами семьи.
Пока не совсем понятны реакции Веры на мужа. Дело в самом Олеге или девушку мучают призраки прошлого???
Спасибо за главы.

_________________

Аля, привет!


Да, это лето))) А у вас к тому же еще и кризисы и садик. Садик, пожалуй, перевешивает все остальное. По себе помню. Когда мой дите первый раз пошел в это заведение, я вообще покой потеряла...



Верно подмечено. История, в общем-то именно, об этом.



Там все не однозначно. Потихоньку приоткроется чуть больше. Хотя, наверное, даже тогда эта неоднозначность не исчезнет...

Аля, спасибо) Удачи вам в преодолении всех кризисов!
___________________________________

Ирочка, спасибо за главу!!!


Вот я сразу напряглась после этой фразы. Часто бывает, что "супермуж для окружающих" для тебя является либо жестоким тираном либо нелюбимым мужем.


Да, все может обернуться не так, как кажется на первый взгляд. Лично у меня возникло ощущение, что Вера оказалась связана с мужем ребенком или еще какими-то обстоятельствами, но глубоких чувств у нее к нему нет. Но по одной главе, конечно, рано судить.

С нетерпением ожидаю продолжения!!
___________________________________

Ира, привет!



Правильно напряглась) Раскрывать все, конечно, не буду, но вывод сделан в верном направлении.

Возможно, что и саму Веру нельзя воспринимать однозначно в ее отношениях с мужем. Но, надеюсь, она из тех, кто совершая ошибки, на них учится.

Выдала почти спойлер, но без подробностей)))

Ирочка, спасибо за комментарии и за внимание
___________________________________