Гроб на колесиках (рассказы)

 » Гроб на колесиках (рассказы)  [ Сборник ]

Доброго времени суток!
Всем, с кем я уже имела счастье познакомиться и общаться – пламенный привет! Очень по вам всем соскучилась.
Несмотря на кучу дел и всяческого треша и угара в (проклятом) реале, графомания не отпускает. Вот, решила попробовать себя в написании рассказов. Вдохновили меня на этот подвиг множество услышанных от знакомых и прочитанных на просторах интернета страшных, мистических или просто странных историй. Так что бестиарий тут в основном не моего изобретения, везде вторичность и плагиат. Зато в авторском изложении!
Рассказы планируются в стиле детских страшилок в основном, типа, в одном черном-черном городе… и все такое. Это не совсем ужасы. Не страшнее, чем тот самый гроб на колесиках (который, кстати, уже нашел чью-то улицу…), а кое-что даже про любовь
Выкладывать буду по мере написания (пока лень не победит графоманию окончательно).
Я начинающий и пока что (увы) весьма посредственный автор, рассказы вообще пробую писать впервые, и мне это дается очень тяжело, поэтому буду очень благодарна за любое мнение (даже вроде «УГ» или «отстой»: потратили время на УГ – не стесняйтесь, упрекните автора!), критику, пинки и замечания. Может быть, вашими стараниями однажды и я напишу что-нибудь стоящее. С меня большое человеческое спасибо, и, если надо, ответный визит

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (IriskaKiska)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: -


_________________

 » Ставенки

Тимка, худенький мальчик десяти лет, сидел на стуле, поджав босые ноги, и усердно тер полотенцем отросшие за половину лета волосы. Солнце высветлило их, сделало жесткими, как солому, а спину и плечи, напротив, сожгло дочерна. Как только баба Надя, прибиравшая в комнате, вышла вылить из таза мыльную воду, Тимка тут же бросил полотенце, сунул ноги в полинявшие «домашние» сланцы и метнулся к столу, где стояла накрытая белой салфеткой тарелка с нарезанным хлебом. Горбушки были съедены еще за обедом, пришлось довольствоваться тем, что осталось. Наскоро присыпав хлеб солью, Тимка прошмыгнул в спальню и забрался в кровать.
Баба Надя вернулась и гремела чем-то в комнате. Тимка, жуя, смотрел, как в растянувшемся по полу и стене прямоугольнике света возникает и снова прячется ее огромная тень, мохнатая, длинная, совсем на отбрасывающую ее бабу Надю не похожая.
- Улегся? – замерев на пороге, спросила тень голосом бабы Нади.
- Да, - ответил Тимка, на всякий случай пряча остаток хлеба под одеяло.
- Пойду, ставенки закрою, и спать, - сказала тень, скользнула по столу, по углу дивана и исчезла.
Хлопнула дверь. Тимка с тоской посмотрел в окно. Там, на еще светлом небе, поднималась все выше половинка луны, блестящая, как новенькая монета, и первые звезды заглядывали в комнату, словно подмигивая мальчику.
Вечер выдался ясным, и когда стемнеет, небо будет усыпано звездами. Тимка любил на них смотреть. Здесь, в деревне, ночное небо совсем не такое, как в городе. Оно словно распахивалось над головой, черное, бездонное. И от края до края пересекал его сияющий Млечный Путь.
Но баба Надя все время закрывала на ночь ставни, и вместо того, чтобы смотреть на звезды, приходилось засыпать в полной темноте. Вот и сейчас она подошла к окну снаружи и захлопнула сначала одну, потом другую створку. И сразу стало темно, лишь ярко-желтый прямоугольник все еще тянулся от открытой двери. Сейчас Ба вернется, погасит свет, и дом погрузится во мрак, такой густой, что если к руку к самому носу поднести – не разглядишь.
Тимка вздохнул, доел последний кусочек, поворочался, устраиваясь поудобнее. Нужно постараться заснуть, чтобы ночь пролетела быстрее; рано утром вместе с соседской Катей они отправятся копать червей для рыбалки. Тимка даже завел бабушкин будильник, чтобы не проспать ненароком. Но сон все не шел – предвкушение завтрашнего дня наполняло радостным возбуждением, от которого проходила дремота, и глаза никак не хотели закрываться.
Вернулась со двора баба Надя и возилась теперь в соседней комнате, гремела посудой. Потом погасила свет. Тимка закрыл глаза – смотреть все равно стало не на что. Он лежал и слушал, как баба Надя, шлепая тапками, прошла мимо него в свой угол. Скрипнула пружинами, словно жалуясь, кровать, и наступила тишина, которую нарушали только звуки погружающегося в ночную жизнь деревенского дома. Стрекотал в сенях сверчок. Что-то прошуршало вдоль стен, слабенько, чуть слышно, так, что не поймешь, был ли этот шорох на самом деле или только в воображении, разыгравшемся в темноте. С улицы доносилось приглушенное кваканье лягушек. Заскреблась о ставни ветка – наверное, ветер ее растревожил, а может, какое-то загадочное существо из тех, что выходят только с наступлением сумерек, пробежало мимо по своим делам.
Тимка думал о ночи, которая уже вступила в свои права там, за запертыми окнами. О звездах, как они отражаются в спокойной глади реки и, срываясь с неба, пытаются нырнуть в воду, но все никак до нее не долетают. О том, как на позапрошлой неделе приезжал дед и устраивал костер на берегу. Начав вспоминать тот вечер, Тимка задремал и постепенно провалился в сон.
На следующее утро Тимка и Катя шли по растрескавшейся, затвердевшей от жары в камень дороге. Девочка несла маленькую лопату, а Тимка размахивал ведерком для червей.
Несмотря на раннее время, солнце уже стояло высоко над горизонтом и начинало немного припекать. Скоро оно разгонит утреннюю прохладу, высушит росу, и начнется жаркий, душный июльский день, в который так приятно поплескаться в речке, а после, вернувшись домой, напиться вдоволь ледяной колодезной воды.
Дети бодро шагали по дороге, болтали о сегодняшней рыбалке и гадали, будет ли вечерняя уха на костре или нет. Они надеялись, что все-таки будет, особенно Тимка, которого обычно загоняли в кровать еще засветло и прятали от него прекрасную и таинственную летнюю ночь за запертыми ставнями.
- А у вас на ночь ставни закрывают? – спросил он Катю.
- Конечно, - ответила та, пнув валявшийся на дороге комок земли. Комок никуда не полетел, развалился, как печеная картошка. – Все деревенские закрывают, кроме дачников.
- Почему?
- А ты что, не знаешь, что ли? – удивилась Катя.
- Не знаю. Расскажи!
Девочка посмотрела на него исподлобья, состроив серьезную мордашку.
- Это страшная история, - сказала она. – Не испугаешься?
Тимка фыркнул.
- Вот еще! Что я, маленький, пугаться всяких сказок!
- Ну смотри, я предупреждала, - ответила Катя и начала свой рассказ.
Глубокой ночью, когда вся деревня погружается в сон, просыпается в окрестных лесах и степях загадочная, страшная нечисть. У тех, кто здесь жил много лет, есть немало жутких историй про неведомых существ, встреченных припозднившимися путниками на дорогах, в лесу и у околицы. Но только одно из этих существ заходит по ночам в деревню. Иногда его называют хозяином, а настоящего имени никто не знает.
В самый глухой, темный час обходит он крайние дома в деревне, а порой и по улицам бродит, заглядывает в окна, высматривает обитателей. Тем, кого он сможет увидеть, плохо придется: вернется за ним хозяин обязательно. И от этой встречи ничего хорошего не жди…
- И что он тогда сделает? – спросил Тимка, затаив дыхание.
Сейчас эта история страшной вовсе не казалась, да и что могло показаться страшным в пригожее солнечное утро, когда изо всех сил трещат цикады, высоко в синем небе носятся ласточки, и все вокруг будто улыбается идущим по залитой светом дороге детям. Но ее можно рассказать как-нибудь потом, в темноте, когда рядом не будет никого из взрослых, поэтому хотелось запомнить все подробности.
Катя задумалась.
- Ну… По-разному бывает. Кого-то уводит в лес, и он не возвращается. Кого-то просто потом утром находят, а у него сердце остановилось. Или вдруг заболеешь и умрешь.
- Выдумала ты все, - сказал Тимка.
- Да прям! – обиделась Катя. – Вот выйди ночью со двора и проверь, если не веришь. Что, слабо?
- Ничего не слабо, - отозвался Тимка. – Самой тебе слабо.
- А, все равно тебя бабка не пустит.
Тимка задумался. Ведь и вправду не пустит, а узнает, что без спросу выходил – заругает. Можно было, конечно, сказать, что ходил в туалет, если поймает…
- Я сегодня, как она уснет, выйду, открою ставни и посмотрю, кто там ходит. И узнаю, что все это -вранье! – заявил он, в восторге от собственной храбрости.
- Ну давай, - сказала Катя. В глазах ее загорелся азарт. – Я тоже открою. Но только если он к тебе заглянет, не жалуйся потом. Ваш-то дом крайний!
Эта затея так их раззадорила, что остаток пути дети пробежали наперегонки. Тимка прибежал бы первым, но пожалел Катю, изо всех сил старавшуюся победить, и в конце немного сбавил скорость.
Накопав червей, они вернулись домой, потом сгоняли на реку перед обедом. А потом была рыбалка, до самого вечера. Клев оказался хорошим, и Тимка рассчитывал на вечернюю уху и костер, но, увы, подвела погода. К вечеру поднялся сухой порывистый ветер, небо над горизонтом угрожающе потемнело. Доносились издалека раскаты грома.
Боясь грозы, костер отменили. Пойманную Тимкой рыбу баба Надя пожарила на ужин, что, конечно, с ухой было не сравнить. Но гордость добытчика немного уменьшила разочарование, так что спать он отправился вполне довольный прошедшим днем.
Лежа в кровати, Тимка лениво наблюдал, как баба Надя закрывает ставенки – небо за ними стало темным, заволоклось тучами; слушал, как она прибирается в соседней комнате. Он начал уже было дремать, как вдруг вспомнил об утреннем уговоре. Конечно, можно было просто соврать, рассказать, что был на улице и ничего не видел, а то и вовсе насочинять пугающих небылиц. Но это значило бы, что он струсил, а трусом быть не хотелось. Даже если никто и не узнает.
«Притворюсь, что сплю, - подумал Тимка, - а когда баба Надя уснет, выйду потихоньку, открою ставни. Если что, скажу, что в туалет. А ставни… ставни ветром распахнуло!»
Вот баба Надя выключила свет, прошаркав тапками, улеглась в свою скрипучую кровать. Притихла. Сейчас, в полной темноте, под доносившийся с улицы шум деревьев на ветру и редкие пока раскаты грома, от утренней храбрости не осталось и следа. Снаружи набирала силу гроза, подвывала, стучалась в ставни, скреблась о стены ветками. Сонливость как рукой сняло. Тимка вслушивался, вздрагивая иногда от резких звуков, и надеялся втайне, что вот сейчас хлынет ливень, и это будет уважительной причиной, чтобы никуда не ходить.
Казалось, прошел не один час, а дождь все не шел. Баба Надя давно уже заснула, из ее угла слышался негромкий храп. Пора. Если не пойти сейчас, утром точно пожалеешь.
Тимка встал с кровати и, стараясь не шуметь, вытянув перед собой руки, чтобы ни на что не наткнуться в темноте, маленькими шажками направился к выходу.
Он шел и шел, а дверного проема все не было. Как будто после того, как гас свет, дом преображался, переставлял все внутри себя. Тимке на минуту почудилось, что комната со всем, что в ней находилось, стала огромной, а он сам – крошечным, не больше муравья. Внезапный грохот заставил его вздрогнуть и замереть. Гром. Тимка перевел дыхание и тронулся с места. Ничего страшного. Всего лишь гроза.
Вытянутые вперед руки коснулись преграды. Ощупав ее, Тимка понял, что это запертая дверь, та, что вела в сени. Он прошел обе комнаты, сам того не заметив. Аккуратно, боясь шумнуть, он отодвинул засов, скользнул в сени и прикрыл за собой дверь. Единственное крохотное оконце не было заперто ставнями, поэтому темнота тут не была абсолютной, как в доме. Сверкнула молния, и в ее призрачном отблеске показалось, что вдоль стены пробежала какая-то тень. Сердце заколотилось, как барабан, и Тимка еле сдержался, чтобы не повернуть обратно в комнату, но заставил себя подойти к входной двери, наощупь найти обувь и выйти наружу.
Несмотря на то, что с затянутого тучами неба не светили ни звезды, ни луна, после мрака наглухо запертого дома ночь казалась не такой уж темной. Похолодало, ветер гулял в кронах деревьев, пробирался под пижаму, бросал в Тимку редкие пока капли дождя. Нужно было торопиться.
Прогремел гром, и молния озарила все вокруг белым светом. Тимка бегом пустился прочь со двора, обогнул угол дома и отпер ставни того окна, в которое удобнее было смотреть, лежа в кровати. Створки распахнулись от ветра, стукнув о стену. Быстрее домой, пока баба Надя не проснулась! Тимка бросился к калитке, приоткрыл ее, и, прежде чем зайти во двор, огляделся.
Улица, пустая и темная, заканчивалась чуть дальше их дома и переходила в дорогу, уходящую в поля. Вокруг не было ни одного живого существа, дома смотрели слепыми, наглухо закрытыми окнами. Ночью, в грозу, деревня выглядела жутко и мрачно. Раздался новый раскат грома, оглушительно громкий, сверкнула молния, и крупные холодные капли упали на Тимку.
Он поежился и прошмыгнул во двор, закрыв на крючок калитку. Дождь забарабанил чаще, и Тимка юркнул в дом, в уютное, безопасное тепло. На цыпочках он пробрался к своей кровати и лег, прислушиваясь. Баба Надя спала и храпела, казалось, еще громче прежнего.
Тимка перевел дыхание. Все получилось. Теперь можно просто притвориться спящим, если что.
Он лежал и слушал стук дождя по крыше. Слабый свет падал из открытого окна, немного разгоняя мрак. Снаружи мелькали иногда ветви сирени, качаясь на ветру. Было совсем не страшно, тепло, спокойно. Сонно. Как Тимка не старался, сон, в конце концов, сморил его, тем более что за окном не происходило ничего интересного.
Разбудил его какой-то непривычный звук. Будто бы слабое, ритмичное постукивание. Когда Тимка открыл глаза, вывалившись из сна окончательно, звук пропал. Было тихо – гроза закончилась, и баба Надя перестала храпеть, только посапывала чуть слышно. Высунув нос из-под одеяла, Тимка робко огляделся. Кроме распахнутых ставен, в комнате все было как обычно.
Только он успокоился и улегся, повернувшись к стене, как звук раздался снова. Тук. Тук. Тук. Тихонечко так, словно коготком. Тук. Тук. И явно со стороны незапертого окна.
Тимка обмер, забыв дышать от страха. Медленно втянул голову под одеяло. Стук прекратился, но все равно было страшно не то, что смотреть в ту сторону - вообще пошевелиться.
Прошло, как показалось, много времени, но звук так и не повторился. Лежать под одеялом и бояться становилось невыносимым; так можно всю ночь провести. Нужно просто посмотреть на окно, убедиться, что это всего лишь ветки стучат по стеклу, или трещат от ветра ставни, а потом спокойно уснуть. Собравшись с духом, Тимка медленно приподнял край одеяла и выглянул в получившуюся щелку. И, конечно, ничего в окне не увидел, кроме еле различимой на фоне темного неба полосы кустов за дорогой.
Он подождал еще немножко, подозрительно прислушиваясь – ничего. Потом откинул с головы одеяло и лег на спину, чтобы видеть окошко; когда еще доведется смотреть в него ночью. Постепенно Тимка успокоился и начал дремать, думая о разных приятных вещах, как вдруг сквозь полуприкрытые веки ему почудилось какое-то движение.
Распахнув глаза, Тимка застыл. На оконном стекле, четко различимый на фоне ночного мрака, виднелся призрачно-бледный, расплывчатый силуэт лица. Точнее, это было просто слабо светящееся пятно, но в нем ясно угадывались очертания именно лица: большого, раза в два или три крупнее человеческого, с черными провалами на месте глаз. Оно висело само по себе, без шеи и туловища, не перемещаясь с места, но в то же время будто бы постоянно двигаясь внутри своего контура, особенно в нижней части. Словно пытаясь скорчить гримасу или… жуя.
От этой мысли Тимка напугался еще больше, хотя, казалось, что больше уже некуда. Липкий холодный пот выступил между лопаток. Лицо за окном преображалось: нижняя его половина растягивалась, и в центре ее возникало пятно черной пустоты. Оно меняло очертания, расширялось, пока не стало похожим на оскаленную пасть. Тимка закричал бы, если бы не окаменел от ужаса. Не мог ни пошевелиться, ни позвать бабу Надю, ни хотя бы зажмуриться. Так и смотрел вытаращенными от страха глазами на скалящуюся морду, пока та не начала тускнеть и постепенно не растаяла без следа.
И сразу же дом будто ожил: застрекотал в сенях сверчок, заскрипело и зашуршало что-то под полом и по углам. Мягко, еле слышно стуча бархатными крыльями, забился о стекло толстенький мотылек. Оказывается, до этого момента вокруг стояла мертвая тишина, словно дом тоже боялся, и все вокруг боялось. Тимка почувствовал прилив облегчения. Непонятная жуть отступила, и все стало надежным, привычным. Нестрашным. Бешено колотившееся сердце возвращалось в нормальный ритм, становилось проще дышать. С тела словно сняли давившую на него тяжесть.
Тимка отчетливо понимал: все кончилось, чем бы ни было то, что он видел, оно ушло, и сегодня больше не вернется. Стараясь унять дрожь, он закутался в одеяло, лег так, чтобы не видеть окна – хватит, насмотрелся. Он думал, что так и пролежит до утра, боясь лишний раз пошевелиться, но усталость взяла свое, и Тимка уснул, не дождавшись рассвета.
Утро следующего дня выдалось совсем не добрым. На улице было пасмурно, холодно и накрапывал дождь, к тому же Тимка чувствовал себя отвратительно: болела голова, нос почти не дышал, и совсем не хотелось вставать с постели.
- Заболел, - подтвердила очевидное баба Надя, положив руку ему на лоб. – Вот они, ваши рыбалки! Говорила я этому Коле, чтоб за дитем присмотрел – как об стенку горох! Из воды весь день опять не вылезали, да?
- Вылезали, - прогнусавил Тимка. Ему было обидно за дядю Колю. – Мы с берега рыбачили.
- Знаю я вас, - ответила баба Надя сердито. – Сегодня полежишь в кровати.
- Ну бааа… - заныл Тимка, скорее, для порядка: никуда идти ему пока что и самому не хотелось.
- Никаких «ба!» - отрезала баба Надя, доставая из ящика комода градусник. – На, температуру померяй.
Тимка насупился и послушно сунул градусник подмышку. Если он покажет больше, чем положено, Тимка дождется, когда баба Надя отвернется, и встряхнет его. А то придется всю неделю дома сидеть, глотать таблетки и пить отвратительный противопростудный чай, хорошо еще, если горчичники не поставят.
Но баба Надя следила за ним зорко, и, выждав положенное время, ловко выхватила градусник. Судя по выражению лица, с каким она его разглядывала, и по нахмуренным бровям, ничего хорошего Тимке не светило.
- Допрыгался. Тридцать восемь и три. Надевай носки, теплую пижаму, сейчас лечить тебя буду.
Тимка захныкал было, но баба Надя решительно вышла из комнаты. Все, неделя насмарку, хорошо, если не больше. Купаться в такую погоду все равно нельзя, но теперь отменяется еще и катание на велике, и игра в приставку в гостях у Кати с Сашкой. Кстати, Сашка тоже ведь болеет, может, к нему хотя бы пустят?
Однако баба Надя была неумолима, и целых пять дней Тимка провел дома, не выходя дальше двора и с тоской разглядывая унылое серое небо и мокрую улицу за окном. С другими ребятами ему видеться не разрешали, чтобы никого не заразить, и все, что ему оставалось – читать книги, смотреть вместе с бабой Надей телевизор и бестолково слоняться по двору. Случай со страшным лицом на стекле почти забылся: ставни баба Надя по-прежнему запирала, ночами Тимка спал крепко, никаких загадочных звуков больше не слышал. Постепенно он начал думать, что все это просто приснилось ему или почудилось в грозу.
Через пять дней погода изменилось, снова стало тепло и солнечно, и Тимкино затворничество подошло к концу. Правда, велосипед и речка оставались пока что под запретом, но зато баба Надя отпустила его собирать летние опята вместе с соседскими детьми. Радостный Тимка прихватил немаленькую корзинку, и, пообещав набрать на полную сковородку, рванул со двора, пока бабушка не передумала.
Катин брат Сашка, лучший друг Тимки в деревне, выздоровел еще раньше, и сегодня уже успел искупаться в реке. Стараясь скрыть зависть, Тимка в ответ рассказал им с Катей о лице на окне, для пущего эффекта кое-что от себя приукрасив. Видимо, зря – в результате ему не поверили. Впрочем, история понравилась, так что Тимка все равно остался доволен, тем более что Кате открыть ночью ставни так и не удалось: когда ее домашние наконец-то улеглись, полил дождь, и она не смогла выйти на улицу.
По пути к ним присоединились Стас и Сережка, и теперь вся их деревенская компания была в сборе. Тимка и Катя договорились не рассказывать им о хозяине и ставнях, приберечь эту историю для более подходящего случая, а тогда уже напугать, как следует. Тем более, что и без того было, о чем поговорить: друзья делились с Тимкой новостями, скопившимися за время его болезни.
А когда они, наконец, добрались до своего секретного места, охота за грибами отодвинула все другое на задний план.
Грибная полянка находилась возле самой опушки леса, на холме, отделенном от деревни глубоким оврагом. Летних опят после дождя здесь вырастало видимо-невидимо, хватало на всех, и можно было набрать по целому ведру, если не лениться. Вот и в этот раз поляна была прямо-таки усыпана маленькими ароматными грибами, и дети разбрелись во все стороны, собирая их.
Припекало ласковое солнце, из леса, не просохшего еще после дождя, веяло свежестью. Сонно жужжали шмели, птицы радостно перекликались в листве деревьев. Тимка облюбовал себе место у кромки леса, в кружевной тени. Довольно скоро дно корзины покрылось толстым слоем грибов, и Тимка пожалел, что взял всего одну корзинку. Он мог бы насобирать и больше. Вот бы обрадовалась тогда баба Надя! Грибы в сметане она любила.
Увлекшись, Тимка не сразу заметил, что вокруг будто бы стало тише. Прислушавшись, он понял, что птицы умолкли. Стало тревожно. Он выпрямился и огляделся. Справа был лес. Слева, на поляне, собирали грибы ребята, кто выше, кто ниже по склону. Все выглядело мирным и обыденным, но что-то все же было не так, в воздухе стояло напряжение, ощущаемое кончиками волосков на коже, вызывающее мелкую дрожь.
Тимка медленно обернулся и там, выше по склону, увидел его.
Странное существо, ярко-белое, ростом немного больше человеческого. Слегка покачиваясь, оно шло в их сторону. Очертаниями оно напоминало подаренную дедом на день рождения матрешку, только более вытянутое. Ни рук, ни ног существа Тимка не различил, только глаза – два черных пятна на голове.
В ужасе Тимка замер, не в силах оторвать взгляда. Хотел крикнуть, но из горла вырвался лишь сдавленный писк.
«Он вернулся, - крутилось в голове. – Он видел меня и вернулся за мной». С трудом заставив тело повиноваться, Тимка обернулся. Его друзья продолжали мирно собирать грибы, ничего не замечая.
- Эй, - крикнул он сдавленно, негромко.
Сашка, который был ближе всех, обернулся. Вскрикнул, выронив ведерко. Остальные посмотрели на него, потом проследили за его испуганным взглядом.
Тимка тоже посмотрел в ту сторону. Существо значительно приблизилось, хотя казалось, что движется оно медленно. Сейчас Тимка четко различал, что у него действительно не было ни рук, ни ног: гладкое, симметричное тело, абсолютно белое, как снег, как чистый лист бумаги. Плывущее в миллиметре над стеблями травы, не касаясь их.
Тимка попятился, с трудом переставляя одеревеневшие ноги, споткнулся обо что-то и шлепнулся на землю. Раздался визг Кати, потом вскрикнул кто-то из мальчиков. Существо ускорило движение.
Тимка полз вперед спиной, неуклюже отталкиваясь ногами, пытаясь пригнуться ниже, спрятаться в невысокой траве. Почему-то казалось, что нельзя бежать, нельзя крикнуть. Нужно притаиться, замереть, спрятаться, и тогда, быть может, существо его не заметит. Он полз, пока не уткнулся плечом в дерево. Нащупав руками выпуклые корни, Тимка мешком перекатился через них, залег в маленькую ямку, наполненную прелой прошлогодней листвой, спрятавшись за большой, покрытый шершавой корой ствол.
Отсюда он видел, как существо сначала приблизилось, обдав его плотной, казавшейся теплой волной смрада, приторного, напомнившего о найденном в прошлом году в лесу трупе попавшей в капкан собаки, а потом проплыло мимо.
Со стороны, где остались ребята, раздались крики. Теперь они звучали в некотором отдалении, видимо, все пустились бежать сразу же, как только увидели это странное создание. Тимка хотел развернуться и посмотреть туда, но не мог себя заставить. Казалось, обернувшись, он встретится взглядом с огромными, безжизненными глазами, черными провалами, зияющими на белом лице. Дрожа, он прижимался к жесткой древесной коре, будто стараясь с ней слиться, раствориться, исчезнуть. Вонь стала ослабевать – существо отдалилось. Подождав немного, Тимка лег на пузо и пополз, не поднимая взгляда, в лес, подальше от поляны и от бредущего по ней кошмара.
Раздался протяжный громкий крик, переходящий в душераздирающий визг. Тимка замер, распластавшись на земле. Крик повторился снова, громкий, на пределе возможного: так кричат от сильной боли или невыносимого ужаса. Оборвался он внезапно и резко, и наступила тишина.
Уткнувшись носом в траву и опавшие листья, Тимка заплакал. Потом потихоньку пополз, сам не зная, куда, замирая от каждого шороха. Вот уже поляна осталась позади, лес стал гуще и прохладнее. Сначала несмело зачирикали, а потом вновь заголосили птицы. И только когда исчезла звенящая тревога, Тимка отважился подняться и продолжить путь на четвереньках. Встать он боялся и полз, петляя от дерева к дереву, прячась и оглядываясь.
Куда он направляется и в какой стороне дом, Тимка не знал. Так он и плутал до самых сумерек, так и не выбравшись из леса.
Нашли его уже затемно – заплаканного, грязного, дрожащего. Обнимали, гладили по голове, приговаривая что-то успокаивающее. Осмотрев в свете фонарей, закутали в чью-то куртку.
- Тим, - спрашивал встревоженный дядя Коля, - ты Саньку моего где в последний раз видел?
Вспомнив страшный, резко оборвавшийся крик, Тимка заплакал, и ничего внятного от него добиться так и не удалось.
- Найдется твой Санька, - сказал кто-то дяде Коле. – Видишь, одного уже поймали, и твоего найдем.
Чьи-то сильные руки подняли Тимку, и он уткнулся в плечо несшего его человека, крепко обхватил его шею, вцепился в воротник пальцами, да так и не отпускал, пока не оказался дома.
Там его перехватила баба Надя, пахнувшая лекарствами, и кинулась снимать с него грязную куртку, осыпая поцелуями и причитая.
Словно очнувшись, Тимка оглянулся, и вдруг, вырвавшись из бабушкиных объятий, кинулся в соседнюю комнату.
- Ставенки! – кричал он, дрожа от страха. – Закройте ставенки!
И только когда плачущая баба Надя заперла ставни и вернулась в дом, он позволил напоить себя водой, резко пахнущей валерьянкой, и уложить в постель.
Через день приехала мама и увезла Тимку.
_________________

Привет, моя дорогая!
Очень тебе рада. Надеюсь, не разочарую
_________________

Потрясающе реалистично написано!
В детстве я тоже видела похожее лицо за окном 2 этажа, и, Слава Богу,
такого жуткого продолжения не было. Очень интересно, что стало с Сережей?

Дашенька, с новой темой и новыми историями! Я с тобой.
___________________________________

Спасибо, очень-очень приятно

Я, если честно, тоже что-то такое видела. Как раз в деревне. Только я тогда маленькая была, так что не знаю, что это было: сон ли, явь ли... Этакое призрачное воспоминание из детства.

Ну... Это что-то такое страшное, чего я даже выдумать не в силах))))) Выкрутилась?)


Да ты ж моё солнце! Добро пожаловать, надеюсь, теперь надолго не пропаду
_________________

Привет, я с обещанным отзывом Мне очень понравился этот рассказ. Во-первых, я с детства люблю жанр "страшные истории", во-вторых, от лица мальчика написано так, что веришь: да, это детская точка зрения (только в одном месте придерусь, но об этом ниже), в-третьих, атмосфера ожидания чего-то страшного и ужасная развязка на должном, высоком уровне, а в-четвёртых, честно признаюсь - Даша замечательно пишет, и я с огромным удовольствием читаю её произведения.
Теперь традиционно пройдусь по тексту.
Существо названо хозяином, имхо, стоило бы написать "Хозяин" с большой буквы. Ведь это, можно сказать, имя собственное в данном случае.

погожее, наверное?

правильнее, конечно, на кровать

Плюсище! Очень колоритное замечание, и очень детское.

я бы "мрачно" убрала, но это на мой вкус (слишком)

повтор однокоренных. Легко меняется на оглушительный раскат грома.
Вопрос возник: а почему баба Надя оставила без внимания то, что ставни на одном окне оказались открыты? Имхо, должна была заметить, ведь она строго следила за ставнями.

много грибов в абзаце, прямо как в тексте:


близкий повтор леса

а вот это - то самое, что, на мой взгляд, выбилось из точки зрения мальчика. Вряд ли он бы стал вымерять миллиметры в такой момент, да и сравнение больше для взрослого. Имхо, если написать "плывущее над стеблями травы" или "плывущее, не касаясь стеблей травы" или типа того, текст не проиграет.


близкие однокоренные повторы
Огрехи в тексте мелкие, да и то, это я постаралась придраться. Существенный недостаток рассказа - скомканный конец, но я догадываюсь, что тому причиной: очевидно, планировалось продолжение, и эта часть должна была стать первой главой.
Кстати, описан вполне достоверный случай, в комментариях подобное упоминали, а я на сайтах страшных историй не раз встречала похожее.

На сём разбор заканчиваю. Всё вышесказанное - моё имхо и не может быть использовано против меня
Спасибо, Даша! Я очень надеюсь прочесть твои новые произведения. Удачи тебе в творчестве и в жизни