Aut Caesar, aut nihil

 » Aut Caesar, aut nihil

Октябрь 1502 года.
Ла-Маджоне, близ Перуджи.
Синьор заканчивал диктовать своему поверенному письмо. Скрытые свитками, скрепленными зеленой - не гербовой печатью, письма вместе с гонцами полетят к Алессандро Морияди, Эззио Бьянки, Джентиле и Джанпаоло Бальони, к тирану сиенскому Пандольфо Петруччи.
Паоло и Франческо Орсини, как и Эрмес Бентивольи, совсем скоро присоединятся к главе одного из могущественнейших итальянских кланов здесь, в Ла-Маджоне.
С падением Урбино и усилением союза Ватикана с Францией пришло время задавить гадину у папского престола.

Октябрь 1502 года, Имола.
Отвлекшись от письма, темноволосый мужчина, закованный в камзол, подобно латам, - воин с коротким кинжалом у правого бедра, обратил взор к укреплениям, воздвигаемым у цитадели Имола. Легкая улыбка коснулась губ мужчины, когда он вернулся к свитку на столе, заканчивая свое послание:
"Да ниспошлет мне Господь врагов поумнее, любимая сестра.
Твой брат, который любит тебя, как себя,
Сесар".
Закончив письмо, Чезаре Форца, герцог Валентино окликнул секретаря:
- Агабито, вели посланцу входить.


Место действия: Италия
Время: 1502 год
Экшн: 8/10
Продолжительность игры: с 24го по 29 марта (включительно)
Растяжка времени: 1 день - заговор - нет растяжки времени.
2 и 3 день - осада (есть скачок во времени для прибытия к крепости войск Чезаре Форца)
Далее - нет растяжки времени.



Игроки в команде Борджа начинают в Имоле.
Игроки команды заговорщиков начинают в Ла-Маджоне.
Борджа ведет свои воиска, значительно ослабленные предательством его капитанов и уходом с ними солдат, к Фарелино.
Фарелино - крепость, которую защищают заговорщики/один из них.

По расписанию и примерной последовательности игры:
1 день - заговорщики собираются и продумывают план своих действий.
Сторонники Форца, узнав о заговоре, также планируют свои дальнейшие действия.
2 и 3 день - осада крепости Фaрелино.
4 день - торжественный прием/банкет с участием представителей обеих сторон противостояния.
5 день - развязка.

По вопросам регистрации обращаться ко мне.
По вопросам обсуждения - в тему клуба ОПГ.


  Добавить тему в подборки

Мужчина средних лет с изможденным лицом, в простой черной одежде и в такого же цвета плаще с зеленой подкладкой уже несколько утомительных часов мчался в Ла-Маджоне. Это был Эзио Бьянки, некогда грозный военачальник, отряды которого наводили ужас на жителей и правителей Италии. Несколько лет назад, он был мощным, вполне упитанным человеком, внушающим страх. Но после болезни, когда лекари лечили его какими-то противными пилюлями, он стал быстро худеть и превратился в ходячий скелет. Однако, несмотря на это в Эзио еще сохранилась неукротимая энергия и воля, а лицо с крючковатым носом и тяжелыми веками выражало ум и упорство. Периодически он подгонял коня. Ему срочно надо было попасть в Ла-Моджоне, на собрание к Джованни Бентини. Три дня назад он получил от него весть и сразу же отправился в дорогу. Власть герцога становилась всеобъемлющей и, было понятно, что если он захватит Болонью, то до него уже будет не достать и они первые окажутся на плахе. Нужно действовать, и как можно скорее.
У Эзио были свои счеты к Чезаре. Два года назад по приказу герцога был казнен его брат. А когда он захватил Ареццо и Форца с французами заставили его оставить город, он начал испытывать еще более враждебные чувства к герцогу Валентино и начал подумывать о самостоятельной власти. Бьянки, движимый желанием отомстить, принял решение идти против племянника папы.
Эзио нашел союзника в лице Джованни Бентини. И теперь намеревался, во что бы то ни стало разделаться с этой выскочкой. Недовольных властью Чезаре было все больше и больше. Тем лучше для них, и хуже для Форца.
Он въехал в Ла-Маджоне с гордо поднятой головой. План мести созревал в голове. Оставалось услышать, что задумал Джованни и скорректировать свои дальнейшие действия. Не давая себе времени на отдых и переодевание, он сразу направился к Бентини.
_________________

Имола

Герцог не был в Риме более года, захват Урбино и Камерино, мелких окружавших их крепостей, разбросанных по всей провинции, затяжные зимние квартиры в Чезене, постоянное поддержание порядка как в армии, так и в захваченных городах - все это занимало племянника Папы, действовавшего единственно от имени и на благо Святого Престола. По крайней мере, так все должно было быть.

Осень в Имоле так и не сорвалась бесконечными дождями, удержав сухую, стылую погоду, которая, казалось, вот-вот должна была смениться первыми заморозками.
Вынужденную после возвращения герцога из Милана паузу он не оценивал иначе, как ожидание. Ожидание вестей и нового распределения сил. После того, как не оправдались надежды синьорий на то, что Его христианнейшее Величество Людовик откажет в благоволении и союзе герцогу, Форца ждал только одного: кто предаст его первым.
Весть не заставила себя ждать. Бесшумно появившийся в кабинете Герарди передал своему господину свиток. Надломив печать и быстро пробежав по тексту письма, Форца только бросил еще один задумчивый взгляд в проем окна, где вдали виднелась часовня цитадели Имолы. Одна из немногих, возможно, капелл, где в Италии не возносили молитву избавить страну от Чезаре Форца.
- Миккеле по моему приказу должен оставить наместника в Чезене и скоро прибыть к нам, не стоит привлекать к событию излишнее внимание. Джиониджи должен был прибыть с французами утром, направь его ко мне вместе с Массимо. Это все, Агабито.
Пока же герцогу стоило подумать о втором письме, полученном тем же утром: Папа требовал обеспечить безопасность его посланника во время проезда к Фарелино.
Механизм игры, грозившей вновь изменить Италию, глухо и медленно, с железным лязгом орудий и под тихий говор облаченных в пурпур прелатов, вновь набирал свои обороты.
_________________

Две недели назад. Ла-Маджоне.

Само место сбора должно было сулить успех их делу. Герцог, хозяин Ла-Маджоне, принадлежал одному из влиятельнейших родов Италии. Власть их была по истине велика и, как не трудно догадаться, Чезаре Форца был для них сначала просто выскочкой, а со временем возрастающей угрозой. Не диво, что они поспешили воспользоваться недовольством кондотьеров ди Форца и пообещали всяческую поддержку.
Джованни не верил радушной улыбке герцога, как не верил и остальным собравшимся. Все они, что скрывать, как и он, преследовали свои цели, пересекающиеся в точке, а лучше сказать "на валуне", препятствующем их достижению - Чезаре Форца. И разве всё не идёт как по маслу? Влиятельная поддержка, внушительное войско, превосходящее по численности войско Чезаре, и общий недруг. Дело за малым! Если бы не трусость мелькавшая во взглядах заговорщиков. Кто-то бы назвал это чувство страхом - Бентини считал трусостью. И он не поставил бы и двух дублонов на то, что половина из них не побежит лизать пятки ди Форце ещё до наступления рассвета.

- Мы избежим войны и потерь, если Форцы просто, - Джованни обвёл взглядом собравшихся, - не станет.

Бентини читал на их лицах страх и неуверенность. Рассмеявшись им в лицо, он демонстративно осушил залпом свой кубок и с громким стуком опустил его на стол.

- Излюбленным оружием ди Форца. Тихо и быстро. - Джованни уже почти смеялся, глядя на то, как переглядываются остальные.

Он больше не произнёс ни слова, лишь наблюдал как сначала осторожно, а затем со все большим пылом, занялось предложения Бьянки об открытой войне. Было решено разослать гонцов и просить о подкреплении Венецию и Флоренцию, в то время как они могли выступить сейчас и занять главные крепости владений Чезаре, поставив на численное превосходство и неожиданность. Но у Бентини не было другого выхода кроме как согласиться с большинством, если он хотел покинуть Ла-Маджоне живым.


Фарелино.

- Ещё не всё потеряно, мадонна, - расправляя кружево манжетов, - даже зная о заговоре, ди Форца остаётся всего лишь человеком и жизнь его оборвать так же легко, как и любую другую.

Джованни, сузив глаза, посмотрел на расчёсывающую перед зеркалом молодую женщину, единственным недостатком которой было её происхождение. Но он редко вспоминал о нём, задирая её юбку или беседуя о насущном. Донна Доната была не только красива и умна, но и предана - что он высоко ценил.

- Как я и говорил, некоторые уже вернулись под крыло Чезаре, предпочтя быть пешками, чем противостоять ему. Но есть ещё такие, кто не сдаётся. Я жду сегодня гостей, мадонна, - Бентини остановился рядом с женщиной и посмотрел сверху вниз в её глаза, - быть может даже ди Форцу. Окажем каждому причитающийся ему приём.

Оставив на костяшках её пальцев тепло своих губ, Бентини оставил любовницу заканчивать утренний туалет.
_________________

Ла-Маджоне.

Морияди со своими людьми уже сутки находился в Ла-Маджоне. Он стоял у окна, сурово сжав тонкие губы, головная боль, не проходящая довольно таки давно, мешала сосредоточиться, но мысли о недавних событиях не давали ему покоя. Сомнения о том правильный ли сделал он выбор не оставляли мужчину на протяжении нескольких дней. Но каждый раз, вспоминая о том, что ему было обещано, Морияди немного успокаивался. Небольшой остров, полностью под его властью, что еще можно желать? Да, он не испытывал личной ненависти к молодому Чезаре, но и любви особой не было. Раньше, когда Алессандро сталкивался с Форца, то думал о нем как о молодом выскочке, пользующимся положением своей семьи, а после разговора с доверенным лицом Бентини, приехавшим передать предложение от которого было невозможно отказаться, Морияди осознал, что как бы это смешно не звучало, но он завидует Чезаре, его возможностям и власти. Этот сосунок нахрапом пронесся по землям Италии, захватывая власть везде, а чего за свою жизнь добился сам Морияди? Небольшой замок на острове у берегов Сицилии...

- Наконец-то. – Тихо произнес Морияди и отвернувшись от окна, направился к Бентини.
_________________

Имола

Джиониджи ди Вальда, капитан армии герцога Валентино, перекинул ногу, через голову коня и соскочил на каменные плиты перед входом в здание ставки Чезаре Форца - его командира и кумира. Он выполнил задание. Капитан огляделся вокруг.
- Где тебя черти носят, Массимо. - Джио скинул плащ, поправил рукава и меч. Осень в этом году не радовала дождями. С другой стороны и слякоти и грязи - проклятии дорог, тоже не было. Снова посмотрел на солдат на площади и редких жителей города, которые, занимаясь своими делами, то и дело с опаской поглядывали на стражу. Разгорячённый скачкой и успехом, Джио нетерпеливо постукивал ногой, ожидая, когда о его прибытии доложат Его светлости герцогу. Французский капитан рейтар неподвижно сидел в седле, дожидаясь дальнейших распоряжений.

Восхищаяясь военным гением Форца, он с необыкновенным упорством и жаждой набирался знаний буквально во всём, что касалось ведения войны. В свои 24 года был капитаном, которому доверяли его солдаты.
Дождавшись кивка Герарди, взбежал по ступеням и на секунду задержавшись перед раскрывшейся дверью, перевёл дух. Как только прозвучало его имя, спокойно вошёл в кабинет. Герцог сидел за столом
- Ваша светлость! Прибыл по Вашему приказанию.- Поклонился и, сложив руки на эфесе, выпрямился, внимательно наблюдая за герцогом. Он привёл в Имолу французских рейтар и пехоту и ожидал дальнейших распоряжений, пытаясь предугадать что планирует предпринять Чезаре и что ему самому предстоит сделать в первую очередь.
_________________

Октябрь 1497 года, Саламанка

Лежавший на кровати мужчина был без сознания. У окон, завешенных темным бархатом, с вышитыми золотом королевскими гербами, стояло несколько курильниц с благовониями, однако ароматы не могли перебить тяжкого духа.
Духа смерти.
Рыдавшая в углу женщина, что-то шепотом повторяя, все время окунала в медный таз тряпку. Она, казалось, не замечала того, что вода в тазу уже стала темно-бурой от крови, и что тряпка был безнадежно испорчена. Двое слуг-мужчин то входили, то выходили из комнаты, подчиняясь приказам вспотевшего от напряжения лекаря – крошечного курчавого еврея. Новые и новые лекарства, кровопускания, прижигания…

Бесполезно. Дон Луис Рамирес Лусена, учитель шахмат, беспомощно мявший в руках снятый в спешке плащ, отвел глаза от белого лица своего повелителя и мецената, Хуана Арагонского, сына Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, принца Астурийского, наследника престолов Арагона и Кастилии.
Он уже увидел все, что хотел, и даже более того. Он понял, что его карьера вот-вот закончится. Придется снова искать себе покровителя, выпрашивать, находить лазейки, льстить, писать новое посвящение на книге, которую когда-то назвал «верной подругой его высочества в здравии и болезни».

Какая насмешка, право. Настоящая верная подруга принца Арагонского – Маргарита, дочь императора Максимилиана – сейчас без памяти валялась у себя под присмотром других лекарей и повитух. Отправившись в Португалию на свадьбу сестры Хуана Изабеллы, супруги так туда и не попали – принц заболел опасной лихорадкой и теперь умирал. Принцесса же, как говорили все, рисковала от ужаса потерять нерожденное дитя.

Голова у дона Лусена шла кругом. Он еще раз поглядел на бледного, как полотно, еврея – кажется, его звали ребе Соломон. Видно, личный лекарь Хуана уже окончательно сдался и отчаялся, коль скоро позволил какому-то потомку детей израилевых прикоснуться к царственной особе и даже пустить принцу кровь.
Да, это смерть. Нет никаких сомнений.
Покачав головой, дон Лусена вышел из комнаты и направился к выходу из особняка, в котором по воле случая очутились Хуан и его свита.


- Донатучча, девочка, ты где?
Доната Сицилиани встрепенулась и быстро отложила книгу «Повторение любви и искусство игры в шахматы». Она уже знала творение хозяина чуть не наизусть, обе части – и ту, в которой речь шла о женских уловках и способах их отражать, и ту, в которой описывались всевозможные дебюты и прочие премудрости этих странных людей – игроков.
- Сейчас, сер, бегу!
Тихо ругаясь про себя, Доната сбежала по лестнице постоялого двора к мрачному дону Лусена. По привычке потянулась взять плащ и шляпу, однако тот отмахнулся.
- Слушай, девочка, не до того сейчас. Дела наши плохи как никогда.
- Принц? – служанка побледнела. Темно-голубые глаза впились в лицо шахматиста.
- Да. – Дон Лусена понизил голос, чтобы пробегавший мимо слуга ничего не услышал: - Умирает.
Доната охнула, инстинктивно прижав ко рту руки.
- О Пресвятая Дева, - в животе у нее все перевернулось, ноги ослабели. Катастрофа. – Не может быть.
- Еще как может, - хозяин поманил ее пальцем и стал медленно подниматься в снятую комнату, скорее, комнатушку – средств было мало, и на большее обоим не приходилось рассчитывать. – Нужно думать, как быть дальше, Тучча.
Она шла следом, все так же зажимая рот.

Катастрофа. Святая Доната! Принц умирает. Значит, хозяин останется без покровителя. А если Лусена пойдет искать себе нового мецената, и не найдет в ближайшее время, тогда… Что тогда? Снова его грошовые уроки с высокомерными учениками-недотепами? Снова убогие комнатенки вроде этой, снова экономить на свечах, на платьях, на белье, а об украшениях и говорить нечего?
Будь все проклято. Она привыкла жить в бедности, но нищета – совсем другое.

Доната хорошо помнила жизнь с матерью после отъезда из Таормины. Нищета – это крысы, пищащие за стенкой, это узкие переулки, заваленные кучами отбросов, в которые приходится лезть каждый день, чтобы найти хоть какие-то съестные огрызки, это лохмотья, через которые видно твое худое, жалкое тельце, похожее на тело мальчишки-заморыша.

Она с ужасом припомнила грубый солдатский гогот. «Эй, Марининья! Эй, а ну поди сюда, постирай мне и Паоло кальсоны и рубахи, да пожарь мясо как следует! А потом спой и спляши нам, красавица, да побойчее, а то рассердимся!» Мать, усталая, худая женщина с темным и угрюмым лицом, послушно выполняла приказы солдатни. Такова участь маркитантки, следующей за войсками наемников по Европе, с ее бесконечными войнами, голодом, эпидемиями… Такая участь ждала и саму Донату.

Помог счастливый случай – дон Лусена просто купил ее у матери за бесценок, пообещав сделать из тощей пугливой девчонки-подростка вышколенную служанку. «Будет и в нарядных платьях ходить, и грамоту знать, обещаю, - уговаривал шахматист плачущую Марининью Сицилиани, - всему вашу девочку обучу, что сам знаю. И подумайте, что ее тут ждет? Пойдет по рукам, точно вам толкую». Мать, ждавшая ребенка неизвестно от кого, махнула рукой и согласилась.
Доната уезжала, не оглядываясь. Глаза у нее были сухие и красные от недосыпа: последние три ночи она почти не смыкала век, карауля материного любовника, пьяного наемника Франческо. Тот грозился сделать ее женщиной «в два счета».

Доната стала женщиной через полгода, когда отъелась и ходила уже не в лохмотьях, а в хорошеньком голубом платьице с чистой косынкой на плечах. Поздно ночью она юркнула под одеяло к дону Лусена, изрядно его напугав и вместе с тем потешив. «Что забыла тут, егоза? Кыш, маленькая еще…» «Еще какая большая, все мужики проходу не дают, сер. Задница вон вся в синяках, грудь прячу. Так что лучше уж вы, чем повар или вон конюх снасильничают…» «Дурочка. Сколько раз говорил: изнасилуют». «Ну, изнасилуют. Какая разница, хрен редьки не слаще. Поцелуйте меня, сер». Хозяин от смеха едва не промахнулся, но затем приноровился и исполнил просьбу Туччи.
Утром, до рассвета, Доната оделась и побежала к мессе. Одно правило мать вбила в голову: согрешила, скорее кайся, не то помрешь и черт уволочет тебя в геенну и кинет в серный котел.

Жизнь пошла размеренно, не так чтобы богато, но и не худо.
Лусена не был пылким любовником, слишком уж ученый и привык много думать, что есть, то есть. Зато он был добр, неприхотлив в быту, работать на него Донате нравилось.
Потом Лусена нашел покровителя, и они сумели обустроить житье-бытье, как положено зажиточным людям.
И вот теперь все пойдет прахом. Тяжелые предчувствия стеснили грудь.

Предчувствия не подвели. Хозяин дал ей расчет. Отводя глаза в сторону, он что-то мямлил о невозможности в такой период держать прислугу, о скорби по принцу и недавно умершей родами принцессе. Доната опустила глаза и вроде бы смиренно слушала его речи, едва сдерживаясь, чтобы не заорать от злости и разочарования.
Она ведь на самом деле к нему привязалась. Не любила, нет – уважала, привыкла заботиться, кормить, греть собственным телом ночами.

И вот пожалуйста. Вышвырнута на улицу, как последняя…

Стиснув зубы, девушка вскинула на хозяина холодные глаза и выпрямилась.
- Я все поняла, мессер. Нынче же соберу вещи и поищу другого места. Предложения есть, не сомневайтесь.

Последняя фраза не была поддразниванием. Донату и правда многие переманивали, слишком видная, статная, кровь с молоком. К тому же грамотная, умеет готовить, стирать, крахмалить и гладить самое тонкое белье, в шахматы играет и порой поет очень даже приятным голосом.
Она знала, что найдет нового хозяина.
И на этот раз, будьте уверены, не даст выкинуть себя вон, как старую метелку или рваные кальсоны. Да поможет ей святая Доната, пусть все мужчины поберегутся обращаться с нею как с подстилкой.



Октябрь 1502 года, Фарелино

Утро не баловало хорошей погодой, было зябко, жаровня уже остыла и хотелось скорее нырнуть куда-то под груду меховых одеял.
Только куда же денешься от всех дел...

Доната усердно расчесывалась у зеркала, стараясь помассировать щеткой кожу. Так мать учила, волосы от от этого здоровее бывают.


Она чуть не поперхнулась. Рука с щеткой опустилась.
- О Пресвятая Дева, мессер, когда вы так говорите, у меня сердце вон из груди рвется, клянусь вам, - Доната картинно прижала левую руку к красивой груди. - Страшный он человек, люди говорят, что не сын Папы, а сам черт во плоти. И сколько уж пытались его убить - а он живет и смеется. Ох...

Опомнившись, женщина снова стала приводить себя в порядок, но руки тряслись. Она закусила губу.
Любовник, естественно, пропустил причитания мимо ушей. Мужчины. Вечно уверены в своей правоте.


Она сжала губы и молча кивнула.
Проклятие, если кто-то из заговорщиков уже предал дело, жди беды. И сегодня эти упрямцы все съедутся сюда, а потом... Потом может случиться всякое.
Оказать прием?
Прием оказать - вещь нехитрая, но что дальше? Страшно подумать.

Туалет был окончен, платье в порядке, прическа немного кокетливее, чем обычно. Доната медленно дочистила яблоко маленьким ножом с серебряной ручкой, разрезала на дольки и стала откусывать, изящно, как благородные дамы делают.

Яблоко белое под красной кожурой, белое и сладкое, словно кожа ее нынешнего мужчины. Она улыбнулась и чуть не замурлыкала от удовольствия, вспомнив их последнюю ночь. Да, этот мужчина знал, как вознести женщину на седьмое небо, но стоит признать, что и свергнуть оттуда он мог не хуже.

Негодник, ах, негодник. Улыбка сползла с пухлых губ, Доната доела дольку и облизнулась. Да уж, в этот раз обошлось без ссор, и слава Богу. Не сказать, что поругаться с ним так уж тяжко, милые бранятся – только тешатся, а мириться потом в постели куда как хорошо. И все-таки на сердце осадок после ссоры, и со временем его, кажется, становится больше.

Решено. Она постарается стать более смиренной и послушной и не возмущаться, коли у ее миленького красавчика вдруг приключится беда и он снова запустит в нее снятым сапогом. Такой уж характер у Джованиньо, то он словно солнышко ясное, то – подернутая ледком полынья посреди реки, куда можно провалиться и утонуть.
Ах, только бы нынешние его затеи не стоили миленькому головы. С этим страшным ди Форца всего можно ждать.

Она поежилась и решила набросить на плечи теплую накидку – подарок любовника на полугодие совместной жизни.
Ждать и догонять – хуже всего, правильно люди говорят.
Надо сходить помолиться и исповедаться, а то мало ли. Прибьют, как воробья, и опомниться не успеешь - отпляшешь у рогатого тарантеллу на сковороде.
_________________

Чезена

Микеле Корсо-Альфьери сломал печать с герцогским гербом на доставленном гонцом письме. Назвать полученные известия новостями не стоило, чего-то подобного он ожидал уже давно и был готов к подобному повороту. Для того, чтобы отправиться в Имолу немедленно, он ожидал только приказа. И вот этот приказ пришёл. Микеле запер полученное письмо в ларец и вскочил на ноги, не намереваясь терять зря ни единого лишнего часа. Наместника вместо себя он уже назначил, гарнизон Чезены уже которую неделю стоял в полной боевой готовности, и был готов выступить в любой момент.

- Отправьте человека в казармы, мы выступаем немедленно.

Имола
Шаги гулко отдавались по каменным плитам коридора. У двери в кабинет секретарь герцога поклонился, пропуская прибывшего.

- Ваша Светлость, - Микеле взмахнул шляпой в традиционном поклоне, приветствуя герцога Валентино. - Гарнизон Чезены здесь, вся тысяча - как один человек. Готовые служить Вам и Святому Престолу. - Приветственный кивок в сторону Джиониджи- Приветствую, ди Вальда. Как ты меня опередил? Правда, мы немного развлеклись по дороге, Ваша Светлость, с Вашего позволения. Как нам стало известно, Фоссомброне и Перголе тоже собирались отправить свои войска в Фарелино.

- Ну и? - В ответ на вопросительный взгляд герцога Микеле с кривой усмешкой пожал плечами, словно говоря, и что тут спрашивать?

- Ну и уже не отправят. - На стол перед герцогом упали ключи на бархатных лентах. - Мы как раз проходили мимо... Случайно. В общем, воевать там больше некому. А их казну мы привезли с собой. Исключительно в целях сохранности. Не бросать же было её на развалинах.
_________________

Имола.

Солдатам, по роду деятельности лишающим жизни других, часто безвинных людей, попавших в мясорубку войны, не чужды проявления набожности. Возможно, именно потому и не чужды, что лишали, и сами в любой момент могли лишиться... Капитан Массимо Танкреди, что вёл своих солдат в бой, убивал не дрогнувшей рукой врагов в бою, а то и драке, не упускал возможности зайти в церковь ради своей бессмертной души. Пусть не часто, а когда позволяла служба и божьи храмы попадались на пути, пусть не особо рьяно и ревностно, относясь к этому скорее как к очередному долгу.
Имола предоставила прекрасную возможность, которой капитан и имел честь воспользоваться, чтобы преклонить колени и обратиться к Богу.

Несмотря на, по сути, военное положение, в церкви Благовещения службы шли своим чередом, принимая многочисленных желающих, и вышел оттуда Танкреди не быстро.
А на обратном пути его внимание привлёк женский вскрик, донёсшийся из ближайшего переулка. Он немедленно свернул с пути, чтобы стать свидетелем, как четверо солдат недвусмысленно пристают к совсем юной девушке и её дуэнье.
Короткий окрик и несколько жёстких слов остановили нападавших.
- Имена. Ваши и вашего капитана, - потребовал Массимо. Получив требуемое, он отправил солдат самих докладывать начальству о своём проступке, и поклонился женщинам.
- Мадонна, примите мои извинения за этот инцидент, - он учтиво поклонился дамам, война не совсем выбила из него воспитание. - Но позвольте заметить, что в дни, когда в городе расквартирована целая армия, неблагоразумно ходить даже в церковь в сопровождении всего лишь дуэньи, а не крепких слуг. Его светлость герцог ди Форца запрещает разбой и насилие в добровольно сдавшихся ему владениях, но всегда находятся солдаты, особенно французы, которые смеют нарушать приказ. Нарушители будут наказаны, - уверил капитан, - но вас бы это не много утешило, успей они совершить что-то непоправимое.

Не было похоже, что галантность капитана произвела впечатление на всё ещё испуганную девушку и её угрюмую дуэнью. Отвергнув его предложение сопроводить дам до дома, женщины торопливо ушли. Массимо коротко и ёмко охарактеризовал про себя женскую глупость и равнодушно пожал плечами, продолжив свой путь.

Капитану доложили, что его хотел видеть герцог, и, не мешкая, Массимо отправился в дом, где заседал ди Форца. Его ждали и отправили внутрь.


- Ваша Светлость, - Танкреди широким шагом вошёл в кабинет, где уже находился ди Вальда и Микеле, короткими поклонами приветствуя их, и более почтительным - герцога. - Вы звали.
_________________

Герцог, изучавший карту Фарелино с видом человека, чьи мысли были далеки от фортификационных укреплений, обернулся услышав голоса своих капитанов, ответив на приветствие каждого, с улыбкой во взгляде выслушал остроумный отчет Микелито о проведенной кампании.
- Стоит ли искать способ осадить Фарелино, когда мои капитаны и коменданты берут крепости, пока находят свободное время между пиром и переходом к новой осаде? И все же раз уж такова воля Господа, поручаю вам удостовериться в том, что капитаны, участвовавшие в этой случайности, будут достойно вознаграждены, - последнее вместе с тяжестью наказания отучало солдат от безудержного желания грабить.

Герцог, с шестнадцати лет носивший поверх рубашки тонкую кольчугу еще в те времена, когда его голову столь настойчиво пытались украсить кардинальской шапкой, не был тем, кто доверил бы жизнь свою и своих солдат союзникам из Флоренции. Фарелино мог быть для них такой же западней, как и триумфом.
Потому нападение всеми силами, волей его командиров собранными под Имолой, представлялось более чем неразумным.
- Не думаете ли вы, ди Вальда, что французские рейтары не слишком довольны главенством испанских командиров? Не потому ли мой дорогой родственник, король французский, спешит их отозвать к границе, в свою Неапольскую компанию?
Форца собирался без колебаний отослать французов из войска, обосновав их уход двойственной позицией французской короны.
Они понадобятся ему позже. Хотя сомнений в том, что Фарелино готов к осаде и тысячной армии у герцога не оставалось.
Карта лежала на столе перед собравшимися капитанами.
- Есть ли кто-то, кто готов взять эту крепость первым, синьоры? - указывая взглядом на создавшую естественное возвышение реку и не исключая того факта, что кому-то из командиров могли быть известны и куда менее извилистые пути в сердце крепости. - Его Святейшество видит в дипломатии выход из сложившегося положения, требует обеспечить безопасность его посланнику и беспрепятственно пропустить в крепость. Быть может, кто-то из вас вызовется сопровождать кардинала делла Верре? - насмешка в голосе Форца едва заметна, но герцог и не пытается скрыть чрезмерность любви к церковникам, вместе с которыми ему была дарована честь разделить святой долг, покуда во главе армии Папы стоял его брат Хуан.
Война еще не развязана, Папе же требовалось подтверждение неповиновения, чтобы обрушить свой гнев на один из сильнейших кланов Италии, на давнего соперника.
- Мессер Танкреди, после дипломатического визита кардинала к мессеру Бентини, - неопределеный жест рукой свидетельствовал о том, какую ценность герцог придает подобным переговорам, - вам будет поручено занять Кастель-ди-Сан-Пьетро, в непосредственной близости от крепости, - внезапный удар в спину совершенно не входил в их планы.
_________________

Сан-Чикано - Кастель-ди-сан-Пьетро (проездом) - Фарелино

Кардинал делла Верре, достигнув почетной для мужчины зрелости и не причисляя себя к сонму римских старцев, все же был в том возрасте, когда его собственные распри с Орсини давно поутихли, боль от потери друга его детства Лоренцо стихла со временем и кровью, открыто и тайно пролитой в его отмщение, а присущая юности жажда власти была в полной мере удовлетворена богатыми землями в Тоскане. Потому все нынешние игры юнцов представлялись ему занятием чрезмерно хлопотным, таковым, от которого он предпочел бы держаться подальше, коль скоро они не затрагивали его владения.
Данные соображения кардинал не видел ни малейшей необходимости скрывать, потому поручение от Папы принимал с тяжелым сердцем, но вящей, написанной на лице покорностью. Так все представлялось синьорам, ставшим свидетелями того, как приказ Папы застал кардинала в Сан-Чикано, на пути из его владений в Рим.
Едва ли, однако, подобное могло обмануть Родриго Форца, безошибочно выбравшего своего посланника.
Единственное, что утруждало старого лиса делла Верре, являлось в обычное время первейшей его отрадой - его племянница донна Фелиса. Нежно оберегаемый цветок, которому предстояло в скором времени вступить в очередной распланированный кардиналом союз для укрепления его власти. Сопровождая свою "племянницу" в Рим, делла Верре рассчитывал на то, что в полной мере будет способен обеспечить ее безопасность. Теперь же кардинал оказался между трех огней: отправить девицу обратно в Тоскану было невозможно, кардинал не мог предоставить достаточную в пути охрану, представить визит к Бентини, чего настоятельно требовал Папа, вместе с племянницей казалось кардиналу кощунственным. Оставлять же свое чадо (едва ли кто-то в Италии сомневался в том, что дочь монны Беатриче взяла больше от некого Верре, чем от законного супруга своей матери) в стане Чезаре Форца кардинал не желал вовсе. И все же выбор был сделан. Донна Фелиса была оставлена под бдительной опекой свое тетки в Кастель-ди-Сан-Пьетро, сам же кардинал отправился с поручением Его Святейшества к мессеру Бентини.

Поднятый мост и орудия, выставленные на башнях, впрочем, наводили кардинала на весьма резонные мысли, что таким образом папский престол желал избавиться, если не от обоих участников переговоров, то от самого кардинала точно.
- Передайте мессеру Бентини, что кардинал делла Верре прислан к нему с посланием от Его Святейшества Папы Александра VI, - с этим словами делла Верре отправил к замку гонца.

Стражники не пустили гонца кардинала в крепость, но его послание уже через несколько минут было передано Бентини.
Остановившись перед окном и зорко вглядываясь в полосу горизонта, Джованни внимательно слушал о численности сопровождения делла Верре, а заодно отчёт несущих караул и о том, что прибыл гонец из Кастель-ди-Сан-Пьетро, сообщающий что племянница кардинала остановилась там под присмотром своей тётушки.

- Мы не заставим кардинала ждать под дверью, - с хитрой улыбкой, обернулся Бентини к слуге. - Пригласите его и проводите ко мне. Только его, - подчеркнул Бентини. - Но прежде отправьте гонца обратно в Кастель-ди-Сан-Пьетро с приказом взять племянницу делла Верре.

Джованни был уверен в своём человеке, оставленном за главного в Кастель-ди-сан-Пьетро, так же как и в том, что тот будет предельно деликатен с племянницей кардинала. И всё же девчонке было лучше гостить здесь, в Фарелино, под присмотром самого Бентини.
_________________

Фарелино

К немалому удивлению кардинала цепи моста натянулись и вскоре путь в город был совершенно свободен.
Выехавший навстречу слуга ответил в меру исполненным почтения поклоном и пригласил кардинала в замок, без охраны.

Положившись на волю Господа и скрытый складками одеяния кинжал на поясе, кардинал отдал своим людям приказ ждать его, подавив желание отослать гонца к Форца немедленно, и проследовал за слугой.
Всем своим видом изображая крайнюю степень усталости от предпринятого пути, кардинал, еще способный если не свалить быка, подобно герцогу, сыну Папы, то вполне попытаться от зверя ускользнуть, поднимался по каменным ступеням цитадели, не преминув по пути заметить, что не так уж и активно население замка готовилось к неминуемой осаде.
- Ваше сиятельство, благодарю за радушный прием, - не оставляя без внимания тот факт, что в замок кардиналов пускают по одному, - Признаться, путь к Вам из Рима весьма и весьма утомителен, - не собираясь выдавать Бентини тот факт, что путь его лежал всего лишь из Кастель-ди-Сан-Пьетро, проговорил святой отец, протянув украшенную кардинальским перстнем руку для лобзания, намереваясь, как минимум, кондотьера благословить. В конце концов, не известно, когда у этого грешника в ближайшее время найдется час для исповеди и покаяния.
- Не буду медлить, сын мой, я к вам с посланием от Его Святейшества, - на сих словах лис решил выдержать паузу, достойную театральных представлений на пирах самого младшего из ди Форца, дабы понаблюдать за реакцией своего собеседника.

Фарелино

Бентини ожидал кардинала стоя у камина и не выказывая ни малейшего беспокойства. В дальнем углу залы, в тени портьеры сидел его помощник и секретарь Джузеппе. Человек примечательный своей непримечательностью - он легко терялся в толпе и, должно быть благодаря дару свыше, всегда оказывался в нужное время, в нужном месте.

И даже когда слуга доложил о прибытии кардинала делла Верре, Джованни не пошевелился, лишь перевёл взгляд на дверь.


Должно поклонившись и витиевато поприветствовав, а также выразив радость по поводу оказанной ему чести, Бентини склонил голову к протянутой руке кардинала и снова выпрямился, обдав камень перстня дыханием, но не коснувшись его губами.
Почтительно выслушав о тяготах дороги, радушный хозяин велел подать им вина и закуски и отправил слугу прежде, чем тот разлил вино по бокалам, сказав что сделает это сам. Не забывая об этикете, он лишь на мгновение встал к кардиналу в пол-оборота, а затем протянул ему кубок красного вина.


- Я удивлён, ваше Преосвященство, - не изменившись в лице, ответил Бентини, всем своим видом выражая терпение и ожидание. - Всем известно как свято я чту Его Святейшество.
_________________

Имола.

Известие о возможном отъезде части армии герцога в виде французов Массимо воспринимал двойственно. Как солдат, он понимал, что ослабление армии не в их интересах. А как итальянец был отчасти рад. Французские солдаты наиболее часто нарушали приказ о разбое в сдавшихся городах и крепостях, не питая никакого уважения ни к итальянцам, ни к их собственности. Уйдут иноземцы - в новых владениях Форца станет больше порядка.


С сомнением Массимо разглядывал карту. Слишком неприступная, её либо обстреливать неделями, либо брать хитростью, коими славился Форца. Сам же Танкреди в этой местности бывал лишь проездом и не знал слабых мест и обходных путей.



- Будет сделано, Ваша светлость, - капитан кивнул. - Думаю, там хватит моего отряда. Выступим как только вернётся делла Верре. Визит кардинала долго продлиться?
_________________