Конкурсно-фестивальное

 » Конкурсно-фестивальное  [ Сборник ]

Я недавно стала участвовать в конкурсах на форуме. Но уже есть рассказы, и хочется, чтобы они были доступны для читателей в одной теме.
Начнем, с последнего, фестивального!
Я очень рада приветствовать в теме каждого читателя. И большая просьба, не молчите, оставляйте хоть пару слов понравилось вам или нет.
Другое название сборника "Маленькие саги"

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Filicsata)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: Filicsata; yafor; Дата последней модерации: 29.05.2020


_________________

...
_________________

Поздравляю с первой темой!
Я в читателях.
_________________

Спасибо, Танечка! Очень тебе рада!
_________________

Я в читателях. Спасибо.

Филицата, какой горячий рассказ
Поздравляю с темкой, побольше тебе вдохновения на рассказы и читателей
___________________________________

Спасибо, Анечка!! Заходи на "огонек"



Добро пожаловать! Читайте, оставляйте отзывы , главное, не молчите))
_________________

 » Тоськин внук

Рассказ был написан для конкурса "Все мы родом из детства"


Телефон пронзительно заверещал. Юрий Сергеевич Брун посмотрел на экран.

Отлично! Умная программа нашла ему попутчиков. Хоть не придется бензин жечь до самой дачи.

Он считал себя человеком продвинутым и очень рачительным. Если приходилось ехать на большие расстояния, особенно за город, обязательно включал приложение для таксистов. Электронный взмах руки, и вуаля! Бензин окупается полностью. Он прочел адрес и понял, что за пассажирами даже далеко ехать не придется. Дом по соседству с его работой, новый, красного кирпича, с роскошным мраморным холлом. Правда, в заказе указывалось, что один из пассажиров ребенок.

– Что ж я сразу-то не заметил, – попенял себе Юрий Сергеевич. – Накрошат чипсами, залапают липкими пальцами обивку.

Из подъезда вышла девочка лет семи в джинсовых шортиках и белой блузке, маленький рюкзачок-мишка болтался на плече. Гордая осанка, волосы подняты наверх и закручены в узел, как у гимнастки.

Такая точно в машине мусорить не будет, – с облегчением подумал Брун. – Маленькая модница. Раньше в этом возрасте девчонки ходили с косами и бантами. У его одноклассницы Олеси Старицкой длинные русые косы были переплетены на затылке «корзинкой» и украшены двумя огромными бантами по бокам. Юре вспомнилась сама Олеся, розовощекая девочка с большими голубыми глазами, в белом передничке и коричневой форме с белоснежными манжетами. Как же она ему нравилась тогда! Первая любовь семилетнего пацана.

Юрий Петрович посмотрел в зеркало заднего вида на своих пассажирок.

– В Никольинку? – уточнил вежливо.

Женщина, севшая в машину вместе с девочкой, улыбаясь, кивнула.

То ли старородящая мамаша, то ли молодая бабушка, – подумал Брун.– С возрастом не угадаешь. Сейчас все молодые.

– Бусенька, – обратилась девочка к женщине. – А дедушка тебе звонил? Он уже дома?

Они заговорили между собой о дедушке, маме и маленьком братике. Вслушиваться Брун не стал, только про себя ехидно подумал, что все-таки бабушка. А туда же! Джинсы на ней, майка с рисунком, и волосы вытянуты по-модному. Его старшая дочка, Антонина, тоже с такой прической ходит.

Машина через дворы выехала на широкий проспект и по нему понеслась к трассе.

Наверное, Олеся Старицкая так же выглядит. Или родила пятерых детей и раздалась вширь, как квашня. Первая любовь не умирает. Но, за те сорок лет, что он уехал из поселка, ему ни разу не хотелось вновь увидеть своих одноклассников, даже Олесю. Юра сморщил нос по детской привычке, от которой так и не избавился. Бабушка Тося всегда смеялась, когда он так делал, гладила его по переносице и ворчала, что будут морщинки. А дед словно через силу улыбался и называл крысенком. Хорошее время было. Когда-то бабушка и дед составляли весь мир маленького Юры. Родители приезжали редко. Мать, нарядная и веселая, щебетала как птица, привозила подарки, тискала его и называла принцем. И каждый ее визит казался Юре праздником. Отец, худой и длинный, слегка сутулый человек с впалыми щеками и большим носом, приезжал чаще, обычно пару раз за месяц, и оставался на все выходные. Они ходили вместе в лес по грибы и на рыбаку, перед сном отец трепал его по голове и разговаривал, как с взрослым. Много позже Юра не раз задавался вопросом, было ли что-нибудь у родителей общее, кроме него самого? И что, вообще, могло свести вместе солистку народного хора и нейрохирурга?

Бабушка Тося звала его сиротиночкой при живых родителях. Она жарила вкусные пирожки с картошкой, длинные, приплюснутые, и от этого запаха у Юры всегда кружилась голова. Самый лучший запах на свете!

До школы он дружил только с Ленькой Моховым. Они играли в войнушку на улице или в солдатиков в доме, строили халабуды. Но отсутствие друзей не казалось чем-то ужасным. С бабушкой Тосей всегда было уютно и спокойно. А с дедом интересно. Он рассказывал всякие истории о полководцах, про Ганнибала, Александра Македонского и восстание Спартака. Всему старался научить ненавязчиво: на рыбалке показывал, как правильно насадить на крючок червяка, а в лесу – ориентироваться на местности.

Вечерами дед смотрел телевизор, в любую погоду накрывшись старым тулупом, и Юра очень любил залезть под пахнущую нафталином овчину и прижаться к крепкой мускулистой руке. Дед как бы нехотя обнимал внука и ворчал на бабушку, что та воспитывает неженку и девчонку. Бабушка, дородная и статная, с неизменной «халой» на голове, улыбалась деду и довольно фыркала. Иногда, под рюмочку-другую они пели. И песни были сплошь героические, про «Варяг», красных кавалеристов и Волгу. Юра не пытался им подпевать, считая это пение чем-то очень личным.

По утрам, когда старики занимались по хозяйству, "управлялись", как говорила бабушка, он слушал детские передачи. Особенно нравилась ему «Радионяня».

– Здравствуй, дружок! – Говорил Александр Ливенбук. И на душе у Юры становилось так здорово, как будто бы «Саша» обращался лично к нему.

Потом началась школа и «Пионерская зорька». Под первые фанфары «Зорьки» бабушка выпроваживала его в школу.

– Иначе, опоздаешь, – говорила она.

Он шел мимо Олесиного дома, специально подгадывая, чтобы вместе идти в школу и болтать всю дорогу. Вспомнить бы сейчас, о чем! Иногда, чаще после приезда матери, он угощал девочку шоколадными конфетами. А на перемене Олеся доставала два больших бутерброда с колбасой и один вручала Юре. Ему казалось, что это любовь. И она – навсегда. Та еще идиллия!

Но все закончилось меньше, чем через год. За неделю до первого сентября бабушка вернулась с рынка негодующая и расстроенная. Она бросила сумки у порога и, сбросив туфли, которые отлетели в разные стороны, быстро прошла к деду и закрыла за собой дверь. Сначала говорила спокойно, а потом закричала, как раненая. Дед даже не пытался ее успокоить. Из бабушкиных криков Юра понял, что в город приехала «эта» со своим... И, тут бабушка произнесла такое слово, что Юра изумился, что она вообще его знает. Дед прикрикнул:

– Тося!

– А что Тося?! – Кричала бабушка. – Мой сыночек вот уже восьмой год, как в земле лежит. – Бабушка сделала паузу, громко выдохнув.

– А эта... гадина эта, его угробила и на свободе разгуливает. Еще сюда заявилась!!!

Снова пауза, бабушкин всхлип и дедов грозный окрик:

– Антонина!

Своим детским умом Юра понял тогда, что речь идет о мамином старшем брате Викторе, погибшем за год до его рождения в автокатастрофе. В доме о трагедии говорили мало. Но, говорить и не забывать – это же разные вещи, правда? Иногда Юра слышал, как бабушка тихонько плачет в ночи, или дед в мастерской шмыгнет носом и смахнет предательскую слезу, думая, что его никто не видит.

В течение следующей недели Юра узнал, что «эту» зовут Оксаной, и у нее есть сын, который родился через полгода после аварии.

А первого сентября на торжественной линейке он увидел их: Оксану, худую черноглазую женщину с гордой осанкой и высоко поднятой головой и похожего на нее мальчика в синей форме с портфелем и букетиком из белых и фиолетовых астр. Оксана весело говорила с Юриной классной Евгенией Федоровной, а мальчик стоял рядом.

Гена Жукоцкий, новый ученик в Юркином классе.

Бабушка Тося тут же развернулась и, велев ему идти к одноклассникам, стоявшим под табличкой 2 «А», сама отправилась к директору. Но, ни просьбы, ни угрозы перевести сына «этой» хотя бы в другой класс результатов не дали.

– В каждом классе по 31 человеку, перевести не можем. Иначе влетит от района, – спокойно объясняла директор.

Мир раскололся на «до» и «после», а маленький городок – на своих и врагов. И Олеся оказалась во вражеском лагере.

Она по-прежнему сидела с ним за одной партой, а вот в школу и обратно ходила вместе с Жукоцким. Юра прекрасно понимал, что они живут в одном доме, что мать Олеси с детства дружит с «этой». Но никакие обстоятельства не умаляли предательства. Он старался не подавать виду, что слишком уязвлен, но больше не угощал конфетами, что присылала ему мать, а Олеся делилась бутербродами с Геной. В то же время откуда-то взялось и намертво прицепилось к Юре прозвище «Тоськин внук». Юре казалось оно обидным, и он даже прежде чем заснуть, плакал, подскуливал по этому поводу, страшно жалея себя. Но, вошел дед, подоткнул одеяло и, заметив слезы в глазах любимого внука, спросил хрипло:

– Ты чего ревешь? Обидел кто?

– Они меня дразнят «Тоськиным внуком», – всхлипнул Юра, старательно растирая по щекам катившиеся слезы.

– А кто так говорит? – Насторожился дед.

– Генка Жукоцкий, Олеська, другие ребята, – пробубнил Юра сквозь слезы.

– Такой бабушкой гордиться нужно, а не реветь! – Жестко сказал дед. – А если ее какие-то сопляки стали звать Тоськой, это непорядок. Она с пятнадцати лет в партизанском отряде воевала! Видел, ордена в шкатулке лежат? И я никому не позволю к ней относиться неуважительно!

Дед сурово посмотрел вдаль, словно выискивая обидчиков Антонины Юрьевны, и пристукнул кулаком по спинке кровати.

– Я тоже не позволю, – поклялся Юра.

– Ишь, удумали! В школу нужно будет пойти, чтобы этим дурням всыпали по первое число! – решительно сказал дед, поднимаясь. – А Олеськи этой чтобы духу тут не было! Предательница она, а не подружка!

Юра вытер слезы и, внимательно посмотрев на деда, кивнул.

– Я чего пришел-то... – сказал дед, будто вспомнив что-то, уже у самой двери. – Бабушка тараканов травить удумала. И какую-то отраву сделала. Там желток и лимонная кислота. Смотри, не съешь!

– Не буду, – скривился Юра, прекрасно понимая, что дед пытается его развеселить.

– А я съел ложку, подумал, что салат какой, – заговорщицки подмигнул дед. – А это отрава с приманкой! Сначала тараканы бегут к ней, как оголтелые, а потом наедаются и гибнут.

Утром, уходя в школу, Юра увидел на столе разложенные в ряд несколько желтых шариков. Бабушка положила отраву сохнуть.

Может, попробовать?! – подумал Юра и стащил со стола самый маленький шарик.

А через два дня Старицкая и Жукоцкий опоздали на первый урок, и вошли в класс, когда учительница Татьяна Ивановна, вытянув худую руку над головой, старательно выводила на доске мелом номер упражнения. Олеся плюхнулась на свое место рядом с Юрой и, достав из портфеля учебник русского языка, стала листать его в поисках нужной страницы. Листала и смотрела на доску. А Юра, не отрываясь, смотрел на ее книжки, лежавшие на парте. Он увидел первым, как из переплета на парту выполз огромный рыжий таракан и заметался по парте, а за ним еще несколько.

– Олеся!!! Фуууу!!! – Юра сморщил гримасу, указывая на злобного усатого пришельца. Девочка от ужаса оцепенела на секунду-другую, а потом закричала. Дети засмеялись. Урок был сорван.

– Старицкая, что это ты в школу принесла?! – Завопила Татьяна Ивановна.

Но Олеся не смогла ответить, ее била истерика. Юра взял свои вещи, демонстративно отряхнул их, словно опасаясь запачкаться, и пересел на другой ряд к Леньке Мохову.

Гена Жукоцкий подскочил к парте и принялся ногами давить насекомых. А после перенес свои вещи на место, где только что сидел Юра, рядом с Олесей. Но, проходя мимо, исподтишка заехал кулаком Юре под ребра. Сильно и очень больно.

Бок ныл несколько дней. И все это время Юра думал, как отомстить обидчику. Но решил не торопиться. Генка был крепче и выше.

А к седьмому ноября от матери пришла посылка. Там среди больших оранжевых апельсинов и конфет, среди палок сухой колбасы лежали несколько пачечек жвачки «Вригли», тоненькие, желтенькие, с красной надписью на белом фоне. Юра тогда не знал, что означает слово «валюта», но быстро понял, что предпримет.

В тот же день ближе к вечеру приехал отец. Всей семьей они сидели в большой комнате, зале, как говорила бабушка, и ели праздничный ужин. Отец с дедом пили коньяк, присланный матерью, и говорили о войне. Вернее, дед говорил, а отец слушал. Бабушка тихо сидела на диване, и Юрка, примостившись к ней боком, гонял жвачку по рту. Он собирался выдуть большой пузырь, но побоялся, что взрослые заметят и заставят выплюнуть.

– Откуда ты взял эту гадость? – Не выдержал отец.

– Любаня передала! – тут же наябедничала бабушка.

– Ну, конечно, – с сарказмом произнес отец, – о чем я спрашиваю? Любаня! Ладно, она передала, а вы-то куда смотрите?!

– Да, пока поняли, что это, он ее уже дел куда-то, – стал оправдываться дед.

Отец начал выяснять, сколько всего было запретного продукта, но в дверь, не постучавшись, ввалилась «эта».

– Генку хулиганы избили! Руку сломали! Говорят, «Тоськин внук» подговорил! Воспитали выродка!

Отец быстро подскочил к женщине.

– Оксана! Успокойся сейчас же! Какую руку? Причем здесь Юра?

Он натянул пальто и снова обратился к голосившей Оксане.

– Пошли, посмотрю, что с мальчиком!

Когда за ними закрылась дверь, бабушка возмущенно произнесла:

– Никак не пойму, откуда Сергей наш «эту» знает?

– Ну, мать, ты даешь, – изумился дед. – Витька с «этой» встречался, а Серый и Любаня пожениться думали.

– Только не надумали! – Зло сказала бабушка, и в сердцах добавила. – Может, и туда влезла эта змея подколодная! С нее станется.

Отец вернулся поздно, когда Юру уже отправили спать. И он из своей комнаты слышал, как тот рассказывал деду, что Генку сильно избил Колька Горохов, так сильно, что сломал ключицу. Пришлось вправлять и давать обезболивающее. Ездили даже в город делать рентген, но вроде больше переломов нет.

Юра хотел уже отвернуться к стене и заснуть, как дед спросил:

– А чего «эта» орала, будто Юра наш виноват?

– Вроде, он подговорил Горохова, – медленно сказал отец.

– Да, ну Серега, брось! – Пробурчал дед. – Ты Горохова видел? Ему лет четырнадцать! Здоровый такой детина. В детской комнате милиции на учете стоит. И его Юрка нанял этого... пацана избить?! Глупости какие!

– Ну, не знаю, Дмитрий Васильевич, – сказал отец, – но вы разберитесь, пожалуйста!

– Ага! – Фыркнул дед и едко добавил. – Разберусь и доложу! Обязательно!

– Да я и сам могу, – спокойно сказал отец, даже не обидевшись на дедов ехидный тон.

И разобрался. Между обедом и ужином. Он долго говорил с Генкой, пока не выяснил, кто его бил. Затем около речки разыскал Кольку Горохова и устроил допрос не хуже Анискина.

– Значит, так, родственники дорогие! – Сказал отец, когда ужин закончился. – Ситуация ужасающая. Ваш внук нанял бандита, чтобы избить своего двоюродного брата! И заплатил ему! А чем ты, кстати, расплатился, Юра?

– Никакой он ему не брат! – Вынесла вердикт бабушка.

Но, отец, словно, не слушал ее.

– Что ты пообещал взамен? – Спросил он, посмотрев прямо в глаза сыну. – Это очень опасно, понимаешь? Иметь дело с такими людьми нельзя. Они предадут тебя, что Горохов сразу же и сделал!

– Ничего я ему не обещал! Я ему жвачку отдал! – Выкрикнул Юра, не сразу осознав, что выдал себя. – Горох давно говорил, что за жвачку что угодно сделает!

– За жвачку?!! – Изумился отец и потер лицо руками. – За жвачку?

Бабушка всплеснула руками и запричитала:

– Юрочка, зачем? Он что, обидел тебя, этот... Гена?

А дед тихо ругнулся:

– Стратег хренов!

– Ладно, иди спать, Макиавелли! – Сказал отец, когда страсти улеглись.

Юра не знал, кто такие Мак и Авелли, но заснул со спокойным сердцем, решив, что все обойдется.

Не обошлось.

Утром за завтраком отец объявил, что теперь жить Юра будет с ним в городе и учиться в очень хорошей школе, где нет и быть не может всяких Гороховых.

– Иди собирай вещи, – сказал отец.

Юра увидел заплаканные бабушкины глаза и сердитое лицо деда. Бабушка силилась что-то сказать, но дед строго посмотрел на нее и прошипел:

– Тося!

Если до этого момента Юрина жизнь называлась «Все лучшее – детям», то теперь больше подходил девиз «Быстрее, выше, сильнее!»

Оказалось, что отец женат. И его жена Надежда взялась за Юрино воспитание. Кроме школы, английской, кстати, были еще плавание и шахматы. И постоянные напутствия:

– Ты должен быть лучшим! Мы должны гордиться тобой!

Надежда ходила с ним в бассейн, учила плавать, лихо объясняла теоремы по геометрии и даже подружилась с бабушкой Тосей, которая после смерти матери и деда продала дом и переехала к ним поближе. Дом в Никольинке выбирали все вместе. Поселок, утопающий в зелени, а рядом рукотворное озеро с собственным пляжем. Настоящая дача. Он любил бывать здесь. В тишине думалось и дышалось легче, свежий воздух прочищал мозги и наполнял грудь чистыми незамутненными эмоциями.

Машина неслась по трассе, впереди показалась знакомая развилка. Юра затормозил и повернул к поселку, и словно очнулся от воспоминаний. На пригорке показались темные деревянные кресты и оградки, выкрашенные голубой краской.

Надо бы на кладбище к старикам съездить, – подумал Брун. – Да и к матери тоже.

Юрий Сергеевич посмотрел в зеркало заднего вида на своих пассажиров. Девочка возилась в планшете, а женщина напряженно смотрела в окно.

– Межевая улица, это третья от поворота? – Спросил Юра.

Женщина кивнула. И все-таки, она была очень похожа на Олесю. Он это заметил скорей всего с самого начала поездки, потому и ударился в воспоминания.

– Простите, а вы случайно не Олеся Старицкая? – Спросил он на всякий случай.

– Нет, вы ошиблись! – Женщина поджала губы.

Внучка внимательно посмотрела на нее, собираясь что-то сказать, но промолчала.

Около больших кованых ворот стоял мужчина. Настя выскочила из машины и бросилась к нему. Женщина расплатилась и вышла следом.

Машина отъехала.

– Дедушка! Дедушка!– закричала девочка. – Я тебе что-то по секрету сказать хочу!

– И от бабушки тоже секрет, Настя?

– Нет, она и так знает! – отмахнулась девочка и громко прошептала:

– Бабушка все время говорит, что обманывать нехорошо, а сама сейчас обманула водителя такси! Он спросил, вы Олеся Старицкая, а бабушка ответила, что нет! Представляешь?

– Наверное, бабушка, так сказала в целях безопасности. Человек-то был незнакомый, – ответила в свою защиту Олеся.

– Кто это был? – напрягся Гена.

– Помнишь, с нами до второго класса учился Юрка Брун?

– «Тоськин внук»? Помню, конечно!

– Он нас сейчас подвозил. Я его сразу узнала, все так же морщит нос. Как вспомню, так мороз по коже.

– Да помню я твои тараканьи бега, – усмехнулся Гена. – Слушай, Олесь, может, он тут и не причем? Может, зря я ему тогда по печени дал, а? Как он мог тебе этих тараканов подсунуть, если даже домой к тебе в тот день не заходил?

– Не знаю, – Олеся прижалась губами к щеке мужа. – Столько времени прошло, что сейчас выяснять? Хотя, мать тогда перетрусила все мои учебники, и из переплетов сыпались какие-то желтые крошки.

Отъезжая, Юрий Сергеевич отлично разглядел мужика у ворот. В шортах и синей майке, облокотившись на открытую калитку, стоял Гена Жукоцкий собственной персоной. Он, чуть прихрамывая, завел жену и внучку во двор и закрыл массивную железную дверь.

Поздравляю вас, гражданочка, соврамши! – не без ехидства подумал Юрий Сергеевич.

Весь вечер мысль о новых соседях не давала покоя. Столько лет прошло, а Олеся даже поздороваться не захотела. Противно. Что ж они в другом месте дом купить не могли?! Теперь нарушится спокойная жизнь.



Ранним утром его разбудил звонок мобильного. И сосед, хирург местной больницы, попросил:

– Юрий Сергеевич! Выручай, сам не справлюсь! Тут у мужика одного открытый перелом голени и кость сильно раздроблена! Если кто другой репозицию сделает, инвалидом останется! Помоги, люди хорошие!

– Чего стряслось-то? – Спросил Юра сонным голосом, прекрасно понимая, что и в выходной придется работать.

– В подвал свалился.

Районная больница встретила его пустыми гулкими коридорами и знакомым запахом антисептика, давно въевшимся под кожу. Юрий Сергеевич проскочил мимо медсестры на посту и какой-то женщины, пригорюнившейся на диване.

Он не заметил, что женщина удивленно посмотрела вслед и подошла к посту.

– А кто это приехал? – Спросила она шепотом.

– Так это и есть профессор, которого ждали. – Удивилась медсестра, а потом добавила, желая успокоить. – При такой травме лучше него никто кость вашему мужу не соберет! У Юрия Сергеевича руки золотые, голова светлая. К нему в госпиталь со всего Юга едут!

Женщина устало опустилась обратно на диван. Оставалось лишь надеяться, что медсестра говорит правду, но что-то не верилось. Именитый профессор не станет заниматься извозом.

Юрий Сергеевич толкнул дверь операционной и сразу увидел не естественно вывернутую ногу, разорванные ткани и торчащие кости, потом перевел взгляд на лицо пациента. Корчась от боли, на операционном столе лежал Гена Жукоцкий.

– Доброе утро. – Юра подошел к больному и стянул маску. Гена узнал его.

– Ты? – Голос сорвался от ненависти.

– Нет, Папа Римский! Франциск! – Ответил Юра.

– Ты будешь меня оперировать?

– Не хочешь, не буду. В любом случае, нужно твое согласие на операцию.

– А если я не соглашусь? – Морщась от боли, спросил Гена. – Что тогда?

– Тогда, Гена, тебя ждет гангрена! – Ответил Брун. – Видишь, даже стихи получились. Чем больше мы тут с тобой поговорим, тем вероятней тебе ее заполучить, а потом и ампутацию ноги. Счет уже идет на минуты. Хочешь еще поговорить?

– Нет, – проскрипел Жукоцкий. – Давай, делай! Я согласен.

Операция закончилась. Олеся подняла голову и увидела, что напротив нее стоит Юра Брун.

– Починил я твоего мужа. – Сказал он спокойно и просто. – Всю кость собрал, лучше даже, чем в анатомическом атласе!

– Спасибо тебе, – прошептала Олеся и, словно набравшись смелости, спросила. – Сложная была операция?

– Нет, тут все просто. – Усмехнулся Юрий Сергеевич. – Сложнее было устроить тараканий обед в твоем учебнике!



Дома уже позавтракали. Жена мыла посуду, а отец допивал чай из толстой расписной кружки.

– Буду тебя кормить, – сказала Алена, ставя на стол блины и сметану.

– Что там было? – Спросил отец. – Ампутировать не пришлось?

Юра неспешно начал рассказывать отцу подробности операции, про ассистента-соседа.

На запах блинчиков с улицы пришел кот и начал тереться возле Юриных ног, явно вымогая блин или сметану, а если повезет, то и то и другое

– А пациентом оказался Генка Жукоцкий! Был большой соблазн сделать ему нос, как у Добби, пока он под наркозом, но я утерпел! – Пошутил Юра. – Все-таки кузен.

– Твой двоюродный брат?! – Изумилась жена. – За двадцать лет, что с тобой живу, ни разу о нем не слышала!

Юра смотрел в лицо любимой женщины, даже не зная, с чего начать. Выручил отец.

– Там, Алена, ненависти скопилось на поколения! Дурацкая история получилась. Но уже и не поправишь ничего.

– А ты знаешь, в чем дело? – Спросил Юра, макая блинчик в сметану. – Бабушка всегда эту... Оксану винила.

– Она даже машину водить не умела! – Пробурчал отец, скривившись. Разговор был ему неприятен, и продолжать его он не хотел.

– Но дед узнавал через свои каналы, что за рулем сидела женщина. Беременная. И ее отпустили. Кто-то порешал вопрос с руководством отделения милиции. – Поделился Юра той информацией, что очень часто слышал в доме деда.

– Не кто-то, а я, – нехотя сказал отец, внимательно разглядывая дно чашки, словно собирался погадать на пакетике с чаем.

– Ты? А тебе это зачем нужно было? – Изумился Юра.

– Вот, я удивляюсь, Лена, – обратился Брун-старший к невестке. – Вроде, известный хирург из моего сынка получился. Доктор наук, профессор. А до девяти считать не умеет!

Лена с любопытством глянула на свекра. Юра молчал, ожидая продолжения.

– За рулем была твоя мать. Витька поссорился с Оксаной и ночевал у нас. И рано утром повез Любу в аэропорт. Где-то по дороге она попросила порулить. Витя дал. Из леса выскочила лиса. Люба испугалась и не справилась с управлением. У самой ни царапины, а Виктор погиб на месте. Трагическая случайность. Из милиции она мне позвонила в больницу. Я поехал ее выручать, чтобы мой единственный ребенок в тюрьме не родился. А дед твой узнал какую-то усеченную версию и все понял неправильно. Они с бабушкой знали только о беременности Оксаны. Решили, что за рулем была она.

– Поэтому мама такую жизнь и вела. Секс, наркотики и рок-н-ролл... – Сказал Юра, усмехнувшись невесело.

– Да, из-за этого с катушек слетела, – печально подтвердил отец, и будто что-то вспомнив, спросил:

– А ты опять с попутчиками ездишь, сынок?

– Это только чтоб сэкономить, пап! – Небрежно бросил Юра, прекрасно понимая, что сейчас его выведут на чистую воду.

– Ну, да, конечно! – Усмехнулся отец и демонстративно обвел глазами огромную кухню, набитую чудесными приспособлениями и всякой дорогой утварью, потом перевел взгляд на террасу и сад с ландшафтным дизайном. – Если экономить, то только на бензине... И давно это началось?

– Месяц назад, – повинился Юра.

– Монофобия, – повторил старый диагноз отец и махнул рукой. – Пройдет со временем.
_________________

Тоже отличная истрия, как и первая. Вроде небольшой рассказ, а запомнился как полноценный роман. Спасибо, Филицата, за удовольствие.
_________________

Таня, очень рада, что понравилось!!
_________________

Ты ж понимаешь, что я тоже здесь, но незримо?

Пиши, дорогая. Люблю твои "саги". "Тоськин внук" - любимейший.
_________________

Маруся! Ты и зримо и не зримо!! Люблю твои комментарии. Особенно, когда правишь мои тексты.
_________________

 » Самый лучший оберег

Рассказ был написан на конкурс миниатюр "Жили-были" и занял 3-е место


– Давай, придумай что-нибудь! – Леха потянулся на лежаке и с тоской посмотрел на Средиземное море.
– Что именно? – спросила Лариса, не подняв головы и не отрываясь от текста.
– Ну-у-у, давай еще поедем по острову покатаемся! Так, чтобы на целый день! Достопримечательности разные посмотрим! Надоело торчать на пляже.
Лариса отложила планшет и посмотрела вокруг.
Средиземное море ласково плескалось в паре метров от ее ног. Золотой песок хранил еще тепло заходящего солнца. Вдалеке, чуть ли не у самого горизонта, плыли белые круизные лайнеры, паромы, парочка яхт шла своим курсом неподалеку от берега. Одна под парусом, другая – ультрасовременный болид, отливающий черной полированной поверхностью.
Она еще раз обвела взглядом пляж, голубую гладь моря. И поняла, что муж прав. Надоело! Но тут главное – не спугнуть удачу.
– А мы все уже посмотрели на Родосе, – негромко заметила она и сделала вид, что вернулась к чтению.
– Точно все, Ляля? – переспросил муж, явно чувствуя подвох. – И ничего не осталось?
– Камирос, только, где античный водопровод, – равнодушно сказала жена, пожав плечами. – Но ты же не любишь развалины. Сам ворчал вчера, что там смотреть нечего. И поездка займет часа три от силы. Это тут, недалеко.
– А поехали, что ли! Все-таки, водопровод шестого века до нашей эры. Интересно же! И тебе нравятся раскопки всякие. А оттуда на Прасониси заедем, с виндсерфом покатаемся! – Леха был готов провести весь день за рулем, только бы не торчать на пляже.
Лариску интересовал античный город. И муж уже строил планы. Она посмотрела на его вдруг засветившиеся азартом глаза и поняла, что пора соглашаться.
– Только ехать нужно не вдоль побережья, там, кажется, прямая дорога есть.
– Сейчас посмотрим!
Леха потянулся к пляжной сумке и извлек помятую карту, которую выдали в первый день в отеле.
– Смотри, вот она, – он ткнул пальцем в изображение острова, так похожее на дельфина. Античный город Камирос был на голове «дельфина», а рай виндсерфинга, Прасониси, около хвоста.
– От Камироса едем вглубь острова, около Ларгоса выедем к Средиземному морю, а там уже и до Прасониси рукой подать.
Следующим утром разбитной турок, занимающийся прокатом авто в отеле, подогнал на стоянку машину, пожал руку Лехе, как старому знакомому, и строго настрого велел не съезжать с дороги, объяснив, что на грунтовке страховка не действует. Леха уверенно вырулил на трассу, тянущуюся вдоль Эгейского моря. Темно-голубого, с белыми барашками волн. На этой стороне острова всегда ветер, а со стороны Средиземного – гладь. Здесь сосны с ярко-зеленой хвоей, а с той стороны – выжженная земля и рукотворные сады.
Камирос встретил зноем палящего солнца, обломками стен когда-то торгового города, воспетого Гомером, и потрясающей морской панорамой, уходящей за горизонт. Лариска ходила между развалин, поросших травой, и восторгалась.
– Леш, смотри-ка, действительно, водопровод, а здесь ванна была! Глянь, а вон резервуары каменные для воды. Она бегала среди невысоких стен, нежно гладила древнюю кладку и уверяла, что прикасается к истории.
Леха, стараясь сохранять невозмутимый вид, забавлялся, глядя на восторженную жену. Волосы растрепались и выбились из-под платка, на загорелом лице капли пота, глаза горят. Кто узнает в этой девчонке в джинсовых шортиках и короткой майке коммерческого директора компании? Леха подошел к жене и, нежно обняв, прошептал прямо в ушко:
– Поехали, радость моя! Я на карте лесок приметил, прям вдоль дороги. Найдем полянку. Привал устроим, – он, чуть касаясь пальцами, провел по изящной Ларискиной шее, слегка задев ключицу. И ни у кого из них не осталось сомнения в подлинной цели остановки в лесочке.
Лариска, чуть разморившись на солнцепеке, понимающе посмотрела на мужа.
– Отличная идея. Отдохнем в прохладе после этой жары. Я в машину пляжные полотенца кинула. Можно будет расстелить.
Леха обнял жену и нежно коснулся губами виска.
– Умница, – ласково прошептал он, направляя Лариску к выходу и предвкушая остановку в лесу. Пару лет назад они ездили с палатками в лес на пару дней. И Леха отлично помнил, как уводил Лариску подальше от лагеря, прижимал спиной к сосне. Он словно снова ощутил запах хвои, увидел шершавые и колючие ветки дерева и нежное податливое тело Лариски, между ним самим и сосной.
Дорога, петляя, шла мимо оливковых рощиц и вывела к большому озеру грушевидной формы.
– Давай остановимся, разомнем ноги, постоим на бережку, – попросила Лариска.
Леха припарковался на обочине и, крепко взяв жену за руку, повел к воде. Долго стоять не пришлось.
– Что-то мне страшно стало, – сказала она. – Место какое-то жуткое. Хотя, на первый взгляд, красиво вроде. Озеро, деревья.
– Да ну, Ляль! Не придумывай, – ответил Леха, стыдясь признаться самому себе, что и ему стало на этом берегу как-то не по себе. Словно какое-то зло приблизилось и затаилось рядом.
«Ё-мое, ты же мужик, физик и атеист и не веришь ни в какую чертовщину!» – мысленно укорил себя он. А вслух сказал:
– Если хочешь, поехали дальше.
В машине сверились с картой.
– Лес уже скоро. Странно, но озера этого на карте нет! – Леха в недоумении пожал плечами, но от дальнейших комментариев отказался, решив не пугать и без того обеспокоенную жену.
– А ты заметил, что нам ни одной машины не встретилось? – тихо спросила Лариска. – И вообще, мы совсем одни на этой дурацкой дороге...
– Ну, малыш, перестань! – просто тут только местные ездят, туристов нет. Поэтому так пусто.
И хорошо, едем как по автостраде!! Музычку, что ли, включить, веселее будет!
Он порылся в висящей на плече сумке, выудил флешку и, воткнув ее в магнитолу, врубил музыку погромче. И незабвенный Витя Цой запел что есть сил сначала про группу крови на рукаве, а потом про пачку сигарет. От знакомого хриплого голоса Леха словно пришел в себя. А когда заиграла «Звезда по имени Солнце», впереди на пригорке показался лес. Дорога словно разрезала его, оставляя равные части по обе стороны.
– Смотри!! – смогла только вымолвить Лариска.
Все деревья вокруг были черными и сухими. Ни одного листика, ни одной травинки вокруг. И даже хоть какого кустарника. Только голые почерневшие стволы с ободранной корой. Ветки деревьев словно протягивали в небеса руки, моля о помощи.
– Мамочки родные, куда же это мы заехали?!! – тихонечко заскулила жена.
– Ничего, не боись, Лялька!! Сейчас быстренько проедем, дальше нормальный лес должен быть! – уверенно провозгласил Леха. – Это тут, с краю, скорей всего, пожар был. А чем дальше в лес... Ну, сама знаешь!
Он прибавил скорость, надеясь быстренько проскочить это жуткое место.
Дальше и дальше дорога уходила на юг, и по бокам ее частоколом возвышались черные обгоревшие деревья. И сколько хватало взгляду, вокруг был только этот мертвый лес и дорога. Да еще и слепящее глаза солнце в зените.
– И ни одной машины! Словно в страшную сказку попали, – попыталась пошутить Лариска.
– Или в фильм Стивена Кинга, – криво усмехнулся Леха. – Классные декорации для ужастика! Да не бойся ты! Это же просто дорога, лес после пожара. Лариса, все хорошо будет! – твердо сказал он. – Вон, смотри, фары блеснули! Едет кто-то!
– Мы не одни во вселенной!!! – вымученно пошутила Лариска.
– Я же говорил! – авторитетно заверил Леха.
Старый зеленый кадиллак нёсся навстречу. В приближающейся машине был виден лишь только один водитель. Или, скорей всего, женщина за рулем, судя по повязанному на голове белому платку. Машины поравнялись и разъехались через пару секунд. Но хватило и этого, чтобы разглядеть. Там, где ткань платка обычно обрамляет лоб, скулы и подбородок, на сей раз зияла темная пустота. Лица у водителя не было.
– Ты видел это?! Видел? – выдохнула Лариска. Затем согнулась пополам и поднесла ладони ко рту, силясь не закричать, не зареветь. Но, немного погодя, села прямо и начала читать молитву, потребовав от мужа повторять за ней.
Леха, физик и атеист, старательно выговаривал старославянские слова до тех пор, пока впереди не показался указатель «Ларгос» и сразу за ним – беленые домики с синими крышами и цветущие кустарники. Через пару кварталов стала видна таверна с призывной надписью «Русские, мы вас любим!», широкая площадь и невысокий храм с православным крестом. Местные жители неторопливо шли по своим делам или сидели в тени деревьев. Туристы в лавочках покупали сувениры и оливковое масло.
– Смотри, люди!! – закричал радостно Леха. Он остановил машину и сгреб в объятья жену.
Лариска прижалась к мужу сильнее.
– Вот мы сами себе страху нагнали, испугались обгорелых головешек! – засмеялся Леха, выехав на дорогу, идущую вдоль моря.
– А машина с водителем без лица?! – изумилась Лариска.
– Ляль, да нет там никакой чертовщины! Может, местная женщина ездит часто мимо этого леса и платок сильно надвигает на лицо, чтобы ничего не видеть кроме трассы!!
Прасониси, сакральное место, где целуются друг с другом волны Средиземного и Эгейского морей, где гуляют ветра и царит дух свободы, сразу излечило бешеной энергетикой. Лехе хотелось взять доску и глиссировать по волнам, направляя парус под силой ветра. Лариске – прыгать и скакать, орать от счастья во весь голос. Они, крепко обнявшись, ходили по мокрому вулканическому песку черного цвета, оставляя глубокие следы и радуясь, как дети, когда ноги заливало набегавшей волной. В море царили паруса, а в небе – воздушные змеи всех размеров и расцветок раскрашивали жизнь яркими красками.

Две черных фигуры виновато склонились в молчаливом поклоне перед третьей.
– Я хочу знать причины! – тихий голос навевал зловещий ужас. – Две человеческие души попали в морок. Почему же я не вижу их здесь?
– У озера мне почти удалось накинуть сеть, – начал тараторить, оправдываясь, один из провинившихся, – но девушка что-то почувствовала. Хотя увидеть нас она не могла.
– У этих двоих очень сильный оберег, мой господин, он помог им уйти, – тихо и с достоинством промолвил второй.
– Какой еще оберег? – голос господина, наполнившись презрением, стал едва слышен.

– Любовь, мой господин. Самый лучший оберег, очень древний и сильнодействующий.
_________________

И этот рассказ помню. Он в чтениях появился одним из последних, когда обилие работ уже затуманило мозг, но все равно я отметила его свежесть, необычность, и даже испытала ужас, так хорошо была описана сцена встречи с неизведанным. Порадовал ХЭ.
Спасибо, автору. Заслуженная победа.
_________________

Таня, я очень рада, что понравилось! Это была первая опубликованная работа. И она взяла третье место. Очень неожиданно для меня.

На самом деле, это была реальная история и я сама стояла на берегу этого озера и чувствовала, как накатывает ужас. И в этом чувстве я была не одинока. Даже сейчас по прошествии нескольких лет я вспоминаю это место и становится неприятно. Поэтому, рассказ родился сам собой из впечатлений о поездке.
_________________