Просто о любви (18+)

 » Просто о любви (18+)  [ Сборник ]

Автор: Никтория Мазуровская
Сборник: Просто о любви
Жанр: Современный-любовный роман, фантастический-любовный роман
Рейтинг: 18+ пусть будет на всякий пожарный
Бета: Лариса/lorka
От автора: Всем привет! Решила все написанные бонусы к завершенным романам разместить в отдельной теме, снова вспомните как там... после "... и жили они долго и счастливо" может кто-то соскучился по старым героям, я вот, иногда, их вспоминаю и думаю..."надо еще вот что-то написать про них, такие кадры пропадают ведь" но идей нет. Появляются в голове новые персонажи, сцены, диалоги. В этой теме буду их тоже выкладывать, авось, что-то из них и выйдет  

Восхитительно трогательная обложка и баннер от Иры/ПеРина

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Викинг)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Викинг; Дата последней модерации: 20.12.2017


_________________

 » С первого взгляда

Олег смотрел на огромный комплекс медицинского центра «Медиа Арт» и не мог поверить, что должен сам отдаться на растерзание, обитавшим там, эскулапам. Вот, что за напасть, а? У него было два самых ужасных страха, сохранившихся прямиком из детства: это гусеницы и врачи. 
С гусеницами он бы еще, как-то справиться мог: раздавить ботинком сорок второго размера, поджечь зажигалкой, на крайний случай мог просто взять и убежать на своих двоих. Все же сознание — это странная вещь, а страхи и того хуже. 
Кажется, Танька не зря ходит к психотерапевту: ей он хоть и помогает бороться с совсем другими страхами, но все же помогает ведь. Она буквально на глазах менялась. 
Может и ему стоит пару сеансов себе организовать? 
Тем более, насколько он мог судить, никаких белых халатов и этих ужасных хлопковых костюмов отвратительного мятного или голубого цвета там быть не должно. Так что, может, и в самом деле сходить? 
Его, беднягу, аж передернуло от этих мыслей, мурашки по коже поползли, а на улице, между прочим, температура никак не меньше двадцати пяти градусов, и это в тени! 
Жарко, черт возьми! 
Вот стоял, и с*ка, «любовался» этим огроменным комплексом, полным врачей различных профилей. 
А все Дмитрий Сергеевич, етить его растудыть! 
«Олег, ты же понимаешь, мало сдать нормативы по стрельбе и физподготовке. Мне нужно точно быть уверенным, что ты здоров. Твои травмы все же не настолько простые, как ты хочешь мне показать. Давай, в нашем центре,- мы им спонсорскую поддержку оказываем,- пройдешь врачей. Быстро и без заморочек. И все, можешь выходить на работу!» 
Ага, «можешь выходить на работу», как будто это так легко,- взять и все пройти, - он даже представлять не хотел, как выглядит в глазах окружающих. 
Стоит, значит, такой здоровый лысый мужик, хорошо одет, на крутой машине приехал, и как какой-то, блин, малолетний пацаненок откровенно ссыт от страха, и никак не может сделать шаг к главному корпусу центра. 
Вообще-то он уже прилично опаздывал, но, все равно, никак. 
Блин, надо было Таньку с собой брать, всяко легче было бы. 
Она то, про его эти глупости знала, но молчала и никак не комментировала, считая, что каждый имеет право на свои слабости и страхи. И он ей обязательно сегодня или завтра пожалуется, если вспомнит,- завтра очень важный день, так что Тане может и будет не до него, или она вообще взбесится и убьет его нафиг, чтобы больше не устраивал ей таких подстав. 
Но свадьба, свадьбой, а идти в медцентр, все равно, придется. 
Ей-богу, он бы лучше снова гусениц своих пережил, чем вот это. 
Вообще история, конечно, с ним вышла очень занятная. 
Мамка его тогда еще жива была, да и бабка тоже. Жили они в деревне,- он вот это село, как сейчас помнил,- домов не много, все друг друга всю жизнь знают. 
У бабки его, дом стоял на окраине, а дальше только поле гречишное, от него еще мёдом так пахло, а он его с детства терпеть не мог. У Макаровны во дворе рос виноград, старый и давно разросшийся, лозы виноградные молодые, почти через весь двор по балкам специальным разрослись. 
И как-то раз, когда маленький Олег приехал к бабке на недельку другую, завелись на том винограде гусеницы, целое кубло или гнездо, хрен знает, как про этих тварей говорить правильно, завелись, короче. 
А Олег то об этом не знал! Листья большие и яркие такие, зеленые были, он ничего не заметил. Винограда хотелось до смерти просто, и вкуснющий такой был, виноградины аж лоснились, сочные, сладкие. Он помнил. И полез себе нарвать, пока бабка с утра в церковь пошла. 
Долез он тогда до своего винограда, не высоко было, метра полтора не больше. А на него сверху что-то посыпалось, черное и мягкое, шершавое, а потом начало шевелиться. И все сыпалось и сыпалось. 
Крик он поднял знатный, орал на всю деревню, бабка из церкви со всеми односельчанами прибежала, и батюшка с ними был. 
Господи, какого он тогда страху натерпелся, два дня говорить не мог, все эту гадость противную волосатую и, ползающую по телу ощущал, как только в штаны не наложил, фиг знает. Но факт, перестал любить виноград, и стал ненавидеть и бояться гусениц. 
Да, понимал, что они маленькие и не съедят его, но его аж колотить начинало, когда видел эту пакость. 
Бабка ему втолковать пыталась, что они не страшные и ими птицы разные питаются, а только, Олегу всё, как об стенку горохом. А потом и вовсе страхов добавилось, ему кошмары про них снились, и до сих пор, как видел, начинал визжать, словно девчонка,- Танька чуть от смеха не померла, когда такую картину увидала. 
Здоровый детина, по нему маленькая такая зелененькая гусеница ползет, даже не по нему, а по рукаву рубашки, а он стоит и визжит: 
- Таня, сними ее, сними ее! Сними, мать твою, эту тварь с меня, я сейчас расплачусь, блин! 
Таня, как хороший и верный защитник своего друга, гусеницу сняла, а потом согнулась и начала ржать как ненормальная, чуть не подавилась своим кофе, при этом. 
Мда, весело, что тут сказать еще. 
С врачами все несколько сложней и проще, при этом. 
Все дело было в этих дурацких кошмарах, у него вообще воображение очень живое было в детстве, как насмотрится или начитается чего-то, все,- сразу ночью ему все это дело снилось. 
И вот приснилось на его голову. 
Медведь, который за ним гнался по снежному полю,- а он маленький и в пижаме,- почти догонял его. А Олежа так улепетывал, что очнулся зимой на улице и в пижаме: ночь, холод, мороз и метель, только медведя не было. Был сосед, который вышел покурить и видел, как он из подъезда выбежал, на мороз ночью. Естественно, поднял соседей, мамку его, вызвали скорую. 
А у него перед глазами та медвежья морда с зубами огромными стояла, и лапы с когтями. 
А тут врачи чего-то в глаза фонариками светят, щупают, слушают, а руки холоднющие у всех. Ужас, одним словом. 
Не любит он врачей после этого. 
Все-таки надо было Таньку с собой брать или Кирилла, хотя он там Диме помогает, и Олегу тоже надо бы, только как этот осмотр пройдет, так и поедет помогать жениху, он же сам… этот, «дружка», типа. Не совсем традиционно, но как есть. 
Вообще он даже счастлив, ну практически, с ноткой белой зависти своей подруге, но не более. 
Взрослый мужик, давно знает, чего хочет от жизни получить, да все никак не получает по путному. 
Первый брак распался, не успев начаться даже. 
Катька, баба, что надо, хозяйственная, только ей больше деньги нужны, чем муж. Все какие-то тряпки, цацки, косметика, салоны, а он где ей миллионы на это взять должен был? 
Но, по дурости и молодости влез в дерьмо и чуть в тюрьму не сел, ему КПЗ хватило по горло, но ей-то какая разница, нет денег – нет жены. 
Ладно. Завел любовницу. Той тоже вечно что-то было надо, вечно он все делал не так, потом начала ревновать к Таньке, так и сказала: 
- Женись на своей Тане, раз на мне не хочешь! 
Он ее чуть не убил. Таня ему, как сестра, а эта дура, прости Господи, такие вещи говорит. 
Разбежались. 
А потом был бар и женщина. 
Невероятно красивая, и знающая себе цену, уверенная в себе, умная. И глаза… он в глазах этих утонул, но и вырез блузочки оценить успел. 
Ночь, когда он с ума сошел, даже не знал, что вот ему не эта дикая страсть нужна, почти на грани с болью, а нежность. 
Не от женщины, наоборот. 
Откуда в нем это взялось, не знал, может, за годы накопилось. 
Но он впервые понял, как это сходить с ума от того, что не можешь выплеснуть все свои чувства, просто времени им не хватило. 
Он был готов ей ноги целовать, на колени встать. 
Эта женщина сделала невозможное. Показала ему, что он, он сам может быть, как кот домашний,- ластиться и мурлыкать от удовольствия. 
У него все внутри трепетало. 
Заснул счастливым, безумным, но с верой, что у него в жизни начинается новый этап. 
А потом жестоко обломался. Катьке огромное за это спасибо! 
Ники в его квартире не было, как и в городе,- уж он проверил. Была только записка, написанная розовой помадой на зеркале в ванной. 
Если по существу, то он козёл безрогий (почему безрогий так и не понял), и приличные женщины с женатыми мужчинами не спят (на этом моменте он просто озверел). 
Спит крепко, а ключи от квартиры он у Катьки давно забрал, но эта су… очень нехорошая женщина сделала дубликат, и приперлась к нему, по старой дружбе, взять денег взаймы. 
Так он потерял покой и приобрел дикое желание найти Нику, запереть где-то и любить-любить-любить. 
Влюбился же. Дохнуть без нее начал. Она ему во сне покоя не давала, но на яву еще хуже становилось, там то он хоть ее видел, а так? 
Идиот. 
В Москву переехал, думал, легче станет. 
Стало, но ненадолго. Ему город понравился, и ритм жизни такой, что нельзя расслабляться, и поддаваться отчаянью. Нашёл хорошую работу, опять охрана, но уровень совершенно другой… Свадьба — вот опять же, у подруги. А ему завидно. Тоже счастья хочется своего, личного. Чтобы жена в белом платье, а можно и не в белом, не суть как важно, кольцо своей Нике надеть на палец, чтобы каждый мужик видел, что эта женщина занята навсегда, и он никому не даст шанса это изменить. И деток. 
Тоска зеленая! 
Пока думал и вспоминал, таки дошел до дверей, зубы, правда, сцепил и дышал через раз, но к администратору подошел. 
- Доброе утро, чем могу Вам помочь? – молодая, улыбчивая девчонка, и глаза таки сверкают, смотрят и пожирают глазами. Капец. Он не такой! 
- Добрый день, мне медосмотр нужно пройти, назначено должно быть. 
- Ваша фамилия? 
- Зарубин Олег, - девица чего-то там быстренько пощелкала своими наманикюренными ноготочками(как ими хоть что-то делать можно?), и просияла довольной улыбкой. 
- Давайте, я Вас сейчас провожу в лабораторию, там возьмут кровь, вот Ваши бланки и назначения. Но, к сожалению, Ваш врач на больничном, Вас примет другой. Как только закончит обход в отделении. 
- Давайте сюда Ваши бланки, и скажите куда идти, я сам все найду, не стоит утруждаться. 
Девица неохотно отдала ему бумажки и указала направление, а также номера кабинетов врачей, которые ему нужно обязательно посетить до прихода лечащего, или как там его, врача, того, у которого обход. 
А дальше понеслось. 
Белые халаты, мужики и бабы с холодными руками, странными приборами, просьбами посмотреть туда, потом сюда, вверх, вниз и так далее. Зачем-то сделали кардиограмму, хотя его сердце никогда не беспокоило, проверили зрение, какие-то там рефлексы и стучали молотком по коленям. Вот от стоматолога его избавили, за что он был действительно благодарен. 
Чувствовал себя каким-то рабом, которого осматривают и ощупывают со всех сторон, оценивают, как бы продать его подороже. 
Врачи, одним словом. 
Настал час Х, когда он с кучей бумажек и заключений подошел к главному кабинету его сегодняшнего утра. 
А там табличка, которая заставила вздрогнуть, и надежда так в жилы плеснулась, что у него, кажется, покраснели уши. 
«Азарова Вероника Леонидовна. Врач-хирург первой категории». 
Первая категория — это хорошо или плохо? 
Постучал в дверь кабинета, и знакомый серьёзный женский голос произнес: 
- Входите! 
У него дрожь по телу пошла, а руки отчего-то неметь начали. Не оконфузиться бы. 
Открыл дверь, зашел и обомлел. 
Что он там говорил по поводу белых халатов и ужасных костюмов? Да он в жизни не видел одежды сексуальнее! 
- Проходите, раздеваться пока не надо! – она попыталась пошутить, но взгляд от читаемого документа не оторвала. А зря. 
- Ты знаешь, а я с радостью бы разделся, но раз ты против, ладно, потерплю! 
Она подняла на него ошалелый взгляд, полный паники, почему-то оглянулась вокруг, то ли проверяла, не услышал ли кто, как он с ней заговорил,- слишком в его тоне было интимного, Олег и сам это прекрасно понимал,- или может еще зачем-то. Не важно. 
Судьба ему все-таки улыбнулась. Он нашел свою Нику! 
- Ну, привет, радость моя! 
- Что… кхм, что ты здесь делаешь? – и такой строгий тон ей абсолютно не шел. Он его бесил. Она должна шептать, стонать и кричать от наслаждения, а не говорить так надменно и холодно, что у него мороз по спине прошел. 
- Детка, это судьба! – ухмылка сама вылезла на лицо, он не мог сдержаться, - Может, я все-таки, разденусь? Помнится, мы с тобой неплохо провели время вместе! 
От злости его девочка покраснела и сжала маленькие кулачки. 
Это ж надо так вляпаться: врач, да еще и хирург, ну ничего. Он и не на такое готов, лишь бы рядом с ним была. 
- Детка, ты от меня сбежала и даже не дала ничего объяснить, не хорошо! 
- Прекрати называть меня деткой, и, если других тем для разговора у тебя нет, выметайся, иначе вызову охрану, и тогда тебя, детка, отсюда выкинут мордой на асфальт! – рявкнула разъярённая тигрица. 
- Детка, ну зачем ты так, я вообще-то пришел на прием к врачу, а ты так со мной не ласкова, - он покачал головой и двинулся к ней ближе. 
Женщина вся подобралась, однако, не спешила хвататься за телефон и звать охрану. Уже что-то. 
- Давай сюда свою карту и бланки, я устала и хочу домой, а тут ты! 
Она и вправду выглядела очень усталой, синяки под глазами, кожа бледная и просвечивались голубые реки вен. 
Устала, так разве он против отдыха?! Совсем нет! 
Он молча протянул ей все свое добро и стал ждать. Присел на стул и внимательно наблюдал, как она склоняется к столу, что-то читает, аккуратно перелистывает страницы, смотрит результаты и пишет, неразборчивым почерком, в его же карту .Ставит печати. Удивительно много силы для такой хрупкой женщины. Она необыкновенная и поразительная,- навылет и в сердце. 
- Ну, что могу сказать. Ты здоров как бык, хоть сейчас в космос лети. Единственное, что не вижу здесь УЗИ брюшной полости, надо бы сделать на всякий случай. Тебе удаляли селезенку? 
- Да, - кивнул, а у самого нутро заледенело. 
КПЗ и те, кому он не угодил своим характером. Боль в боку и тьма резко накатывает, кровищи сколько было. 
- Есть какие-то жалобы или боли в левой подреберной области? 
- Чего? Я ж не ваш спец, детка, у меня за плечами только кадетка и армия, ну и еще учился на охрану. 
- Оно и видно, на интеллигентного мальчика ты точно не тянешь. Там, где резали, боли бывают? 
- Да, вроде нет, а должны быть? 
- Не должны, но, судя по твоей карте, они возможны. Снимай футболку и на кушетку ложись, и только попробуй отколоть очередную шуточку, я тебя к праотцам отправлю, понял? 
- Да, все-все, детка, что ты завелась? Если тебе нравится командовать, я готов подчиняться, моя госпожа! 
Поклонился, и начал стаскивать с себя футболку. 
Не удержался, поиграл мышцами. 
- Аполлон, ничего не скажешь! – язвительно протянула эта колючка, - Ложись уже. 
Лег на застеленную, одноразовой простыней, кушетку (или как оно там?), руки закинул за голову. А что? Он ее соблазнить должен же! 
- Руки опусти! – снова рявкнула, он заметил, как она восхищенно его тело взглядом окинула. 
Подтащила к нему стул, села близко и наклонилась. 
Он уловил запах антисептика, но и ее запах тоже был. Терпкий, вкусный. И ключицы совсем тонкие в вырезе форменной рубашки увидел, в глазах от желания попробовать их на вкус аж потемнело, и кровь вся в пах ухнула. И не заметить такого явного мужского желания Ника не могла, но лишь многозначительно хмыкнула, плеснула на руки еще антисептика и начала его лапать. 
Нет, по научному-то оно по-другому называется, но по сути-то лапала. Нажимала, давила, простукивала. 
- Тебя мясник, что ли, резал? Шрам то какой, ужас! Руки оторвала бы такому умельцу! 
- Добровольно под нож не лягу, даже не проси! – и весь мурашками покрылся, и всякое желание вмиг улетучилось. Ника эти перемены заметила, вопросительно бровь приподняла. 
- Ты врачей, что ли, боишься?! А вроде мальчик большой! 
- Ну, то, что я большой ты и так прекрасно знаешь, - бедрами дернулся вверх, имитируя движение, - А врачей, да, боюсь, и гусениц тоже. 
- И как одно с другим вяжется? 
- Не знаю, но боюсь! Но если ты будешь со мной рядом, врачей бояться может и перестану. 
- А жена то твоя, против не будет? – она отдернула от него свои руки, и рвано вздохнула, вставая, - Одевайся! 
- Что, все? А я только начал получать удовольствие, может еще меня полапаешь? 
- Я тебя не лапала, не выдумывай. Ты полностью здоров, в приемной попросишь девочек, чтобы сгоняли и проставили печать последнюю, они знают. 
Он только кивнул, но так и не сдвинулся с места, и одеваться не стал. Ника старалась не смотреть на его торс, но нет-нет, а взгляды бросала, они ее отвлекали, и у него появлялось больше шансов. 
- Что-то еще? – недовольно посмотрела, - Олег, я очень устала, у меня было сложное дежурство, поэтому давай закончим и разбежимся. 
- А если я не хочу разбегаться? Я тебя искал все это время, весь город вверх дном перевернул, и сюда переезд оттягивал до последнего, все думал, найду беглянку. А ты, оказывается, тут. Как ты у нас очутилась? 
- У меня учеба у вас была, последний день отгуляли с коллегами в баре, а там ты. И… давай забудем, ладно. Было и было. Ты женат, а для меня такая связь неприемлема. Это какая-то насмешка, честно. 
- И в чем насмешка? – он от ее слов начинал злиться. Забыть? Да щас, прям! 
- Прихожу я как-то раньше со смены, у меня, тогда как раз тридцать шесть часов стояло, но я простыла, ушла раньше. А дома муж и его любовница, в моей спальне, на моей кровати. И представь себе мое удивление, когда в твою квартиру явилась твоя жена,- такого унижения я в жизни не испытывала. 
- Она моя бывшая жена, быв-ша-я, - специально протянул по слогам, и взгляд ее янтарный не отпускал, - Мы развелись, и давно, она дубликат с ключей сняла, оказывается, пришлось замки менять, пришла, денег в долг взять. А ты ушла. Взяла и ушла. Почему безрогий, кстати? 
- Что? 
- Ты на зеркале мне послание оставила, помнишь? – она кивнула неуверенно и улыбаться начала, - Так почему «безрогий» то? 
- Мне нравится, как звучит! 
- Господи, а я-то голову всю сломал, а это просто нравится, как звучит! Ты невозможная женщина, знаешь, невозможная. И я с ума сходил, потому что думал, что не найду тебя никогда. Ты…я же… а ты взяла и сбежала. Не могла скандал закатить? Сложно, что ли, было в меня посудой пошвырять? Мне же не жалко! 
- Что ты несешь?! О чем вообще говоришь? Уйди, пожалуйста! Мне все это не нужно! 
- А если мне нужно? 
- Что тебе от меня надо? – прямо спросила. 
- Ты! Мне нужна ты! Рядом и навсегда! Кольца с собой нет, да и не мастак я все эти слова красивые говорить. Но хочу на тебе жениться, вот! 
- Жениться? – у нее глаза на лоб полезли, - С какой стати? 
- А с какой стати люди женятся? 
- Деньги, связи, положение! – без запинки проговорила она, а у него снова мороз по спине побежал, если ее первый брак был такой, то ему точно придется у Таньки номер телефона ее психиатра просить. 
- А как насчет любви? 
- Ты, оказывается, наивный романтик? Вот уж не ожидала! 
- Я тебя люблю и на тебе женюсь, хоть завтра, хотя завтра лучше не надо, но организовать не вопрос, Дима поможет, а Танька от радости описается и передумает меня убивать. 
- Кто такая Таня? – глаза ревниво заблестели, и он не смог сдержать победной улыбки. 
- Ревнуешь? – сделал шаг к ней, потом еще один и оказался совсем рядом, своей кожей ощущал ее разгоряченное дыхание, дышала поверхностно и очень часто, губы вон пересохли, - Не стоит, она мне, как сестра младшая, замуж вот ее завтра выдаю, я вас познакомлю. 
- Не надо меня ни с кем знакомить, я не хочу! 
- У тебя сегодня еще пациенты есть? – она от резкой смены темы застыла на секунду, а Олегу этого хватило, чтобы обнять и прижать к себе, заключить в кольце рук. 
- Нет, пусти меня, пожалуйста, – нервный шепот. 
- Не пущу, ты моя, и я никогда тебя не отпущу! 
И он, наконец, смог ее поцеловать, ворваться в податливый рот языком и ощутить долгожданную сладость и чуть терпкий привкус ее губ. Услышал стон, и чуть было не опозорился, потому что в штанах было очень тесно и очень больно. 
Он ее нашел, свою Веронику, а остальное ерунда. 
Через сорок минут, а может чуть больше, он кряхтел, как старый дед ,-заниматься любовью на твердой кушетке было не особо удобно, но жутко приятно. Потом закинул свою ношу на плечо, и плевать ему было на удивленные взгляды ее коллег и пациентов, он нес свою женщину в свою машину, чтобы отвезти в свой дом и оставить там навсегда. 
Ника ругалась, причем матом, говорила, что его убьет и не выйдет за него замуж, заработала шлепок по аппетитной заднице и поцелуй в бедро, и затихла. 
Правда, им пришлось заехать к ней домой, там они немного отвлеклись, пока собирали ее вещи, и все-таки, к ночи, добрались к нему. 
Наутро проснулся весь в поту и с ужасной паникой,- боялся открыть глаза и увидеть пустую половину кровати. 
- Олежа, ты чего? Тебе плохо? – она начала его тормошить, - Ты чего застыл, а? 
- Ты здесь, не ушла? – прохрипел. 
- А нужно было? Ты вообще-то жениться обещал! – саркастично напомнила. 
- Раз обещал, значит, женюсь, и убегать больше не смей, все равно, найду! 
- Не буду! 
Сонная, взлохмаченная, немного мордашка смотрела на него так… так смотрела, что он чуть было снова не опоздал, но только уже за Таней. 
Отвез свою колючку и сдал на руки Диме, тот без лишних вопросов нагрузил Нику просьбами, и Олег со спокойной душой смог уехать за невестой. 
Пришла смс-ка: 
«Как ты мог притащить меня на свадьбу своих друзей и не предупредить? Я здесь никого не знаю! Убью тебя!» 
«Милая, это моя семья, и ты скоро станешь ее частью. Привыкай. Они все люди с юмором и не дадут тебе заскучать. Дай им шанс, и мне, пожалуйста, дай шанс!» 
«Ты невыносимый обманщик! Ты… у меня слов нет!» 
«Не надо лишних слов, детка, я твоя судьба, смирись!» 
«Приедешь, убью! Где мой топор?!» 
«Я тебя люблю, и не порти Димке свадьбу, я ж все-таки дружка невесты, а без меня свадьбы не будет. Зачем тебе топор, детка, у тебя есть я!» 
Длительное молчание, и он уже начал думать, что своими дурацкими шутками ее обидел, но никак не мог прекратить. Он балдел от ее улыбки и смеха, нес всякий бред, лишь бы она улыбалась. 
«Я влюбилась. В тебя! Ещё тогда! И ты сделал мне невероятно больно, хоть и не виноват. Но не жди, что жизнь со мной будет легкой, я тебе всю плешь проем и крови попью вдоволь, понял?! И всем своим бывшим лучше сразу скажи, что ты МОЙ, и только! Иначе…лучше тебе не знать, что будет иначе!» 
«И да,- у тебя замечательная семья, они мне нравятся!)))» 
О большем он и мечтать не смел, и лыбился, как дебил, потому что она в него влюбилась. Его маленькая хрупкая колючка, невероятная женщина! 
«Спасибо! Я тебя люблю и все-таки женюсь в самое ближайшее время!» 
Но это уже совсем другой случай. Сейчас Танька и ее тайная свадьба, и теперь он был уверен на все сто, что все пройдет без сучка и задоринки!
_________________

 » Быстро вырос ее мальчик

Кристина сидела на подоконнике и смотрела, как капли дождя стекают по стеклу окна. Ей казалось, есть в этом что-то символичное, она ведь тоже плакала, глупая курица. Ревела. Из-за ссоры с Кириллом, а утро ведь так хорошо начиналось, но видимо все идет к тому итогу, который ей предвещали еще на первом курсе, когда они с Кириллом только начали встречаться. 
Восемь лет… четыре из которых вместе живут, но так и не поженились. 
Из-за нее. 
Она упорно отказывала ему в предложении стать его законной женой, хоть это и было только формальностью – обычным синим штампом в паспорте, но Кристина отказывалась становиться его женой и носить его фамилию. 
Валила все на подростковые комплексы, а может, так оно и было. 
Она боялась замужества. 
Никогда о нем не мечтала, точнее лет до четырнадцати были какие-то мысли, сейчас уже не помнит какие именно, а после… Это был крах. Детская психика просто трещала по швам, и она перестала понимать, что происходит с ее родителями. 
Они жили всегда мирно, как говорят «душа в душу». Мама, папа и она – Кристина. До какого-то определенного момента Кристина не интересовалась у родителей, почему у мамы и папы разные фамилии, и у нее с отцом тоже, ведь отчество она носила его. В детстве это не имело значения, папа с ними жил, был ей отцом, значит они настоящая семья, а то, что над ней одноклассники смеялись и обзывали по-разному, так не важно, она внимания не обращала, точнее, научилась не обращать. 
Ее семья жила в относительно большом городе недалеко от самой Москвы (сорок минут на электричке, и она уже в столице), но это относительно большой городок. Там все про всё знали, большинство приходились друг другу дальней или очень дальней, но все же родней. 
Ни мать, ни отец точно ей ответить так и не смогли на вопрос: зачем они поженились, спустя четырнадцать лет после ее рождения. Но они это сделали. 
Кристина помнила их свадьбу смутно, только пара картинок, что отпечатались в памяти: папа и мама обмениваются кольцами в ЗАГСе; папа и мама пьют шампанское в окружении друзей; мама безумно красивая в белом платье с пышной юбкой, а папа непривычно элегантный в строгом черном костюме. 
Это все, что было светлого от их свадьбы. 
Дальше в памяти только их ругань по поводу и без. 
Всегда в доме до их свадьбы было спокойно, да, они ругались иногда, но как-то по-другому ругались… мирно, что ли. 
А вот после свадьбы, ее родителей как подменили, они с ума сошли. Срывались на крики, оскорбления, мама отца даже ударила на ее глазах. 
Кристина не могла понять своим детским сознанием, что такого случилось с ее любящими родителями, что они окрысились друг на друга и стали ругаться с тихой ненавистью. 
Но, самое обидное, оба срывали свою злость на ней: маленькой и беззащитной. 
Это все настолько отпечаталось на Кристине, что сейчас, прожив с Кириллом четыре года, она все равно панически боялась выходить замуж. 
Ну, разве им плохо? 
Им хорошо! 
Они живут прекрасно, но Кир с периодичность в полгода делает ей предложение, а она отказывает. 
Иногда Кристина не верит в эту потрясающую реальность. Просто не верит. И ждет какого-то подвоха. 
Когда она с Кириллом только познакомилась, училась на первом курсе в меде на лечфаке, а он был блистательным студентом второго курса юридического факультета. Они столкнулись в столовой случайно и пошло-поехало. Кир взял ее, молодую девчонку, в осаду: красиво ухаживал, устраивал интересные свидания и никогда не торопил ее ни в чем. 
Первый поцелуй, украдкой, под окнами ее общаги. 
Первая близость спустя полгода, и было так страшно, что она за этим страхом не заметила боли, только потом у него спросила: «уже все?», а Кирилл расхохотался и принялся ее сладко целовать. 
Ей завидовали. Им завидовали. 
Кирилл Мелех – сын известного бизнесмена и влиятельного в Москве юриста, и простая девчонка из пригорода?! 
Ей в лицо смеялись и говорили, что он наиграется и бросит, не про нее «песенка». Однокурсницы устраивали ей подставы перед преподавателями, подставляли в общаге перед комендантом. 
Но они с Киром были вместе вопреки всем и всему. 
Были влюбленные и молодые, счастливые до безумия. 
Она до дрожи в коленках боялась, что не понравится его родителям и после знакомства ревела у себя в комнате от облегчения и счастья. 
Ее родителям Кир не понравился, но ей было плевать на это. 
Они стали жить вместе и Кир впервые сделал предложение. Она не знала, как ему сказать «нет» и не обидеть этим, поэтому сказала «да», а на утро ревела в ванной, пока ее не застукал любимый и долго выпытывал, что такое: 
- Я не хочу замуж, Кирилл, я не хочу замуж! - кричала ему в ответ. 
Возможно, Кир отреагировал не так бурно, как она себе представляла только потому, что хотел ее саму успокоить. И потом тоже на все ее отказы был убийственно спокойным. Только не сегодня утром. 
Это был взрыв. 
У нее душа болела, и она плакала не потому, что ей обидно, а потому что она своими действиями обидела самого дорого и любимого для себя человека и не знала, как теперь все исправить. 
От звука дверного звонка она вся вздрогнула и подорвалась с места, потом застыла и задумалась: Кир на работе, у нее выходной, родители к ним приедут через месяц не раньше… тогда кто? 
Что думать? Пошла открывать. 
- Привет, мам Таня! 
Кристина взяла из рук той мокрый зонтик и отступила от двери, давая Татьяне развернуться и поставить пакет с продуктами на тумбочку. 
- Привет, моя хорошая! – Таня поцеловала невестку в щеку, - Погодка у нас ужас, такой дождина льет, за «дворниками» и то видно с трудом. 
- Так ехали бы на метро, зачем безопасностью рисковать? 
Татьяна спокойно раздевалась: скинула плащ, сняла шарф и обула тапочки, предложенные Кристиной. 
- А то ты не знаешь, как я метро люблю в час пик? 
- Ну, да, - Кристина понимающе хмыкнула, - Его любят настоящие экстремалы в такое время. 
Кристина всегда мамой Кирилла восхищалась, та, казалось, знает все на свете, ответы на все вопросы, наделена какой-то особенной мудростью, раз успевает работать, быть отличной женой и матерью троих детей. 
- А где Сашка и Олежа? 
- Отвезла их к бабушке, и сразу к тебе! Надо поговорить, дорогая! 
Этот прохладный требовательный тон она прекрасно знала, так говорил Кирилл, когда намечался серьезный разговор. 
У нее все внутри замерло от этого знакомого тона. 
Кирилл все матери рассказал? Она, в принципе, была не против, но… есть вещи, которые должны оставаться только между ними двоими. 
Или все гораздо хуже… и… и… ее ждет что-то страшней отповеди от почти свекрови? И Кирилл решил не разбираться больше с ее заморочками, а найти ту, что выйдет за него замуж без всяких тараканов в голове? 
- Ты чего замерла, как истукан? 
Кристина даже не заметила, что остановилась в дверях кухни, как не заметила, что мама Таня купила ее любимые пирожные – муравейник, и привезла свое любимое испанское полукрасное вино. Вытащила на стол бокалы и слегка успела засервировать стол. 
А Кристина так и стояла в ступоре и ужасе от мысли, что Кирилл может просто не выдержать ее тараканов и бросить все к чертям: ее саму и ее заскоки. 
Он ведь хороший, самый лучший, самый любимый для нее. И она давно не представляет своей жизни без него, просто не видит его и себя по отдельности. Для нее жить без Кирилла давно стало какой-то фантастикой, не в хорошем смысле этого слова, а скорей в невозможном проявлении реальности. 
- Кристюш, ты что? 
Таня видела, что невестка была не в себе и слезы на глазах видела, поэтому не могла оставаться строгой, как планировала с самого начала. 
Сегодня ей позвонил Дима и сказал, что ни его, ни сына до вечера никто не увидит на работе, они, видите ли, уехали напиваться в стельку. 
Поворот мягко сказать был неожиданным и из объяснений, что она успела понять и запомнить от сына: «Мама, Кристина не хочет за меня замуж!». 
У Тани буря внутри поднялась. Как это не хочет? Как? 
Младших быстро к бабушкам-дедушкам отвезла, а сама рванула к ним домой разбираться, и пусть Кирилл ей потом за это спасибо не скажет, но ей было важно понять, почему, спустя восемь лет отношений, эта девочка не хочет за ее сына замуж выходить, и что можно с этим сделать. 
Не правильно же так жить. Столько вместе, а права друг на друга так и не имеют. Они с Димой переживали, точнее она переживала, а Дима поддакивал в нужный момент ее рассуждений. 
Они внуков скоро ждали, а те вон че удумали. Жениться не хотят, бездельники. 
Но сейчас Кристина стояла с опухшим носом и красными от слез глазами. 
- Хорошая моя, что у вас случилось? 
Таня ее обняла и прижала к себе, гладила по спине, пока девочка плакала и, всхлипывая, говорила: 
- Он меня замуж позвал, а я не хоч-у-у-у! 
- Не хочешь или не можешь? 
- Я боюсь! 
- Чего боишься, Кристюша? Вы же столько лет вместе, так много рядом, я вас по отдельности и не представляю уже давно! Я так рада, что мой сын по любви жениться хочет. Ну, что ты, а? Не плачь! 
А потом Таня узнала историю ее родителей под бутылку вина и пирожные. И ее саму, будто в то время с головой окунуло, когда сама от своей матери получала только одно дерьмо и ничего больше. И к чему привели все ее страхи, к каким ошибкам? 
Кристина смотрела, как меняется лицо мамы Тани и не могла понять его выражения: сначала злость и боль, потом что-то промелькнувшее в глазах напоминало стыд и горечь. Она знала, что у родителей Кира не простая история, и саму ее слышала пару раз, но без подробностей, а сейчас мама Таня принялась рассказывать самое сокровенное и постыдное для женщины, чтобы показать, как мало значат страхи самой Кристины по сравнению с тем будущим, что она по своей глупости упускает. 
- Я знаю точно: Кирилл – сын своего отца. Дима его так воспитал и был примером перед глазами. Если любишь, значит женись,- это про моего мужа. Так было с нашей первой встречи. И когда я поняла, что люблю, сказала «да» без колебаний, что в первый, что во второй раз. Для Кирилла важно, чтобы ты стала его женой раз и навсегда. Ты боишься и это нормально, но не стоит подчиняться своему страху. Вы - не твои родители, у тебя другая судьба, и свою семейную жизнь ты будешь строить на других ценностях. 
- Я боюсь, что после свадьбы все изменится, - тихо выговорила, заплетающимся языком. Мама Таня только улыбнулась на это и кивнула. 
- Конечно, изменится, вы станете свободней и счастливей! Будете, как и раньше жить вместе, но чувства станут острее, глубже. Ты сама себе не поверишь, но будешь летать от счастья, когда услышишь, как Кирилл зовет тебя «жена». Будешь дрожать от восторга, когда услышишь за спиной завистливый шёпот чужих баб: «это жена Мелеха, что он в ней нашел?». И я тебе скажу, что. В тебе он ничего не искал… ты просто его. Его женщина. Его жена. Его любимая. Мать его детей. Вот кто ты! Не бойся этого, и вы будете самыми счастливыми на планете. 
Кристина слушала и снова начала реветь. Она такая дура! 
*** 
Кирилл, пошатываясь, закрыл за собой дверь, повернулся лицом к коридору и подумал, что ошибся квартирой, на пьяную голову, или допился до белочки. 
Темнота коридора освещалась маленькими свечами, они своим светом вели его в спальню, и он глазам отказывался верить в то, что видел. 
Свечи. Их было огромное количество и ему глаза жгло даже немного. 
Он был ужасно пьян и уже не так сильно зол, как утром, но все равно противная липкая обида туманила мозги похуже любой водки: его женщина отказывалась выходить за него замуж! Как тут, твою мать, можно было оставаться спокойным и вменяемым? 
Кирилл зашел в спальню и обомлел. 
Это была его ожившая мечта: его Кристинка в белом шелковом приталенном платье, сияющие голубые глаза наполненными счастьем и радостным предвкушением семейной жизни, и говорит ему «да» в ЗАГСе. Только они дома, но ему пох*р. Она в белом платье стоит посреди спальни и смотрит на него такими глазами, что у него голова закружилась от этого. 
- Женись на мне, Кирюш! 
У нее был взволнованный голос, и она вся дрожала, когда говорила, но сумела произнести это уверенно, прямо собой гордилась от этого. Она смогла это сказать! 
- Что? – Кирилл хрипло проговорил и ослабил пуговицу на рубашке, ему стало трудно дышать. 
- Женись на мне! – снова повторила. 
- Ты же этого не хочешь! 
- Мне страшно, но я хочу стать твоей… женой. 
Эму показалось или она реально кайфонула, когда произнесла «женой», его самого от этого в дрожь бросило. 
- Ты женишься на мне? 
- Женюсь! Завтра и женюсь! – пообещал он и налетел на нее со всей своей страстью, целовал ее бешено, кусал, сжимал своими руками и не мог поверить. 
Спустя столько лет сама предложила ему жениться. С ума сойти можно. Он рехнулся от затопившего счастья и выпитый алкоголь накануне тут точно был не причем. Кирилл опьянел от счастья! 
И не позволит ей больше отступать, даже если она будет реветь в ванной от страха, - не позволит. Она сама ему предложила, сама! 
Все,- поезд ушел! У него поехала крыша, и теперь она его,- совсем и навсегда! 
*** 
- Добилась своего, да? 
Дима обнял улыбающуюся жену, когда она положила обратно на тумбочку мобильник, в который пару секунд назад орал пьяный сын, что у него завтра свадьба. 
- Да, добилась, а что? Ты чем-то не доволен? 
- Я-то? Я всегда всем доволен, особенно, если всем довольна ты! 
Дима обнял ее крепче, потерся заросшим за день подбородком о нежное плечико, поцеловал, извиняясь за будущее раздражение на коже. 
- Я люблю тебя. 
- Я люблю тебя, - эхом повторила Таня, и повернулась к нему, ловя губами его очередной соблазняющий пьяный поцелуй.
_________________

 » По ту сторону

Ранее утро в чудном пригороде – это сказка. 
Маришка еще ни разу не пожалела, что в какой-то момент Костя решил перевезти всю семью именно сюда. 
Туман, мягким серым покрывалом, обнимал еловый лес, стелился по траве, покрытой капельками росы. 
Красиво. 
И очень спокойно. 
На часах половина пятого, рассвет. А она не спит. Стоит на кухне, смотрит в большущее окно и пытается дышать глубоко, чтобы глупое сердце перестало «ломать» ей ребра, так сильно оно билось, стучало, как сумасшедшее, рвалось куда-то туда, в другой мир, где ее ждал уже совсем взрослый рыжий мальчик, с глазами отца и улыбкой матери. 
Она никогда и никому не рассказывала, что видела По Ту Сторону. Не находила правильных слов и достаточно сил, чтобы поведать о том сокровенном и личном, что, сладкой болезненной занозой сидело в сердце. 
Маришка говорила, что Там ничего не было. Пустота. Просто Пустота. 
Она врала. Безбожно и нагло скрывала правду. И сама старалась не думать о том, что видела и прожила. 
Возможно, это просто была реакция ее сознания на травму, попытка защитить и дать телу реабилитироваться, отдохнуть? Чтобы Маришка подольше не возвращалась в реальность. Не волновалась о том, что происходит. 
Кто знает, что это было на самом деле? 
Игры разума или что-то мистическое, непонятное и неосознанное, людьми, до конца? 
Она так старательно налаживала их новую жизнь, училась быть мягче, нежнее, что ли. 
Маришка любила свою семью, они ждали пополнения. Девочку. И ей было так страшно, что все может повториться. От этой мысли у нее начинала кружиться голова, болело сердце…, а Костя… он загонял себя работой, хоть и трудился теперь преимущественно дома,- ему тоже было страшно. 
Но он мужчина, ему нельзя проявлять слабость, и Маришка закрывала глаза на все его попытки спрятать ужас, пробирающий до печенок. Тем более, что волновался он не только за Алинку, но и еще за нее саму: за ее здоровье и ее жизнь. 

Сегодня ей приснился сон,кошмар. Очнулась вся в поту, хватая ртом воздух, и со слезами на глазах. 
Ей снился ее первенец. Ее малыш… 

Костя проснулся от какого-то странного ощущения, и только, нашарив по левой стороне от себя пустоту, вместо жены, понял, что его начало тревожить еще во сне. 
Маришка в последнее время какая-то дерганная. Нет, оно, конечно, неудивительно,- вся семья жила, как на пороховой бочке: нервничали, переживали, заваливали его сообщениями, вопросами. Марину не трогали, не хотели беспокоить, зато его дергали. Он понимал, что все тоже волнуются о ней, о малышке, об Илье. Даже о нем самом. Но, черт, как же его задрало все это. 
Сам на нервах. Не железный и не бесчувственный. 
И страх жил глубоко в душе. Мерзкий и липкий. Иногда Костя думал, что зря, зря поддался на уговоры Солнца и надо было заставить ее сделать аборт. 
Потерять ее снова он не мог. Он бы не пережил этого. 
Но Марина его уговорила. Попросту приперла к стенке и заставила принять факт своей беременности. 
И теперь они ждали пополнение. Имя даже выбрали. 
Алина. 
Алина Константиновна. 
Он был рад. Счастлив безумно. Безудержно даже. И в равной части настолько же ему было страшно. 
Поэтому, не обнаружив жену в такую рань в постели, весь в момент покрылся липким холодным потом страха и побежал искать свою благоверную. 

Стояла Маришка у окна на кухне, прижималась лбом к холодному стеклу и рефлекторно поглаживала свой огромный животик. 
Она была прекрасна. 
Самая красивая женщина в мире. 
Темные волосы отросли ниже плеч, фигура стала такой женственной и притягательной, что ему приходилось постоянно себя одергивать и не лапать ее, как последнему маньяку. И глаза. Самое прекрасное изменение было в ее глазах. 
То, как она смотрела на него. 
Во взгляде, даже во время ее злости или обиды, всегда светилась любовь. 
От этого у него сносило крышу. И Костя готов был сделать все, что угодно, лишь бы она никогда не прекращала так на него смотреть. 

- Мариш, детка, что случилось? Тебе плохо? 
Она услышала его шаги и улыбнулась. Знала, что долго без нее он спать не сможет, но все равно пока не была готова говорить,- слезы мешали. 
- Все в порядке, просто не спится, - его руки уверенно обняли ее, прижали к горячему телу, накрыли большой живот. 
- Пинается наша Рыжуля, - с улыбкой заметил, поцеловав ее в обнаженное плечо, - Что с тобой? 
Она резко развернулась к нему лицом и заглянула в любимые глаза, спросила требовательно: 
- Ты веришь, что Там, – она глазами показала наверх, - что-то есть? Веришь? 
- Ты пугаешь меня, Марин! – он выглядел всполошенным и серьезным, - Тебе что-то приснилось? 
Она раздумывала долго, вглядывалась в его глаза, пытаясь решить: говорить или нет?! 
Костя ее муж. Ради нее и Ильи он готов на все. Он сделает все. Умрет, если это как-то поможет ей или их детям. 
Он самый важный и родной человек. Она доверяет и верит ему. И эту свою тайну доверит, поделится. 
- Когда… когда я была в коме…, я видела Тамира, - выдохнула ему куда-то в ключицу, прижалась лбом к его шее, вдохнула знакомый и родной запах, - Мы говорили, гуляли вместе, он рассказывал, как ему там живется. Он скучает по нам. По мне, по Илье, и по тебе тоже. Ты ему понравился. Он вырос прекрасным мальчиком, Костя, умным и открытым. Он потрясающий. А сегодня он мне приснился, представляешь? Я опять увидела своего малыша… 
Она уже хрипела, не сдерживаясь, плакала, и сбивчиво говорила. 
Костя держал ее крепко, гладил по спине, успокаивал, даже немного качался из стороны в сторону. 
- Все хорошо, малыш, все хорошо! 
- Он вырос. Он так быстро вырос, и сейчас даже старше Ильи. И он счастлив, у него все хорошо. Но… я так… так скучаю… мне…, иногда мне не хочется быть здесь…, хочется туда, к нему…, быть рядом… 

У Кости мурашки холодные на коже выступили от этого жалостного скулежа его любимой. Ей было плохо, и она действительно хотела быть где-то в другом месте, там, где жив их первый ребенок, старший, Тамир. В какой-то степени он ее понимал. 
Ему он тоже иногда снится. Но Костя, просыпаясь, понимает, что это просто сон и ничего больше, а вот Марина… Ей больней. Она помнит и знает больше, чувствует боль от потери, ярче. 
И он бы хотел ей помочь, хоть разделить ее мысли. Только не знал, как. 
Мягко отстранил от себя, обнял ее лицо своими ладонями, вытер пальцами слезы с нежных бледных щек. 
- Мариш, посмотри на меня, - он надавил на ее кожу сильней, заставил открыть глаза, - Я верю, что Тамир есть где-то там, - дернул головой вверх, - И он желает нам только счастья, маленькая, желает тебе быть с нами, с твоей семьей, детьми и мужем. И когда придет время, мы вместе: ты и я, - встретимся с ним, будем говорить, гулять и слушать о том, как он был без нас, а мы расскажем, как были без него. Я уверен, что он знает – мы его любим, скучаем. И он любит нас. Но, пока не время…, не время, малыш. 
Маришка смотрела на него изучающе какое-то время, а потом глубоко вздохнула, искренне улыбнулась. 
- Спасибо! Спасибо, что понял, Костя! 
Он обнял ее еще крепче, поцеловал во влажные от слез губы. 
- Пошли чуток поспим, у нас еще есть время. 

Они уснули спустя полчаса. 
Крепко обнявшись, согревшись теплом друг друга. 
А рыжеволосый подросток, что незримой тенью, с улыбкой наблюдавший весь разговор за парой, склонился к животу матери, положил призрачные ладошки на выступающее пузико и прошептал тихо: 
- Живи, Солнце! 
И исчез. 
Он больше никогда не приснится матери или отцу, не увидит брата - близнеца. Но, уйдя в небытие, за грань, он будет знать, что его младшая сестренка выживет. И проживет счастливую жизнь в окружении любимых людей.
_________________

 » Art by Лелешна

Потрясающий по настроению коллаж от Лели/Лелешна Смотрю и понимаю: скоро новый год, новое чудо, новая мечта Спасибо за красоту и за эмоции!

_________________

примите в читатели

 » Моя Ошибка. Часть первая.

**** 
Сейчас, 2017 год. 
  
Голова болела ужасно, во рту было сухо, горло драло нещадно. Короче, все признаки похмелья на лицо. 
Макс лежал на твердом диване с закрытыми глазами, вслушивался в тишину этого дома, этой квартиры и ждал хоть какого-то звука, шагов, разговора по телефону, выдвигаемых ящичков на кухне, любой звук был бы предпочтительней этой гребаной тишины. 
Ему не нужно было открывать глаза, чтобы понять, где именно он находится, - Макс по запаху апельсиновых ароматизированных свечей это знал. Как сюда попал- вопрос отдельный, но этого он знать не хотел, по той простой причине, что его эгоистичная натура сейчас превалировала над его чувством вины перед хозяйкой этой квартиры. 
Макс просто хотел насладиться этим привычным запахом, вспомнить каково это: иметь право проснуться утром здесь, обнять нежное податливое тело и услышать хриплое сонное «доброе утро». 
Сердце в груди защемило, стало трудно дышать, все мышцы напряглись, спину прострелила ледяная боль, он видимо, слишком долго спал, раз его так корежит. Надо вставать, сделать привычную гимнастику, чтоб не дай бог, ноги судорогой не свело, - грохнуться на колени в ее квартире, у нее на глазах, снова увидеть ее жалость…- нет, к черту все это. Ее жалости он не выносил на дух. Срывался. Орал, как бешеный, хоть и понимал, что Соня не со зла, а из-за беспокойства. 
Но по его гордости уже и так проехался не один танк. 
А в бескорыстную любовь от чужих людей верить перестал в тот момент, когда его невеста сказала, что им не по пути, - он в тот момент лежал в палате реанимации и притворялся, что не пришел в себя. Ту женщину он вроде любил, и ее уход… хорошо, что его слез она тогда не увидела, такого унижения он бы себе сам не простил. 
Его любила сестра и бабушка. 
Первая скоро выйдет замуж и будет счастливой. 
Вторая умерла, а вместе с ней умерло что-то внутри него самого. 
Была еще хозяйка этой квартиры, но ее он оттолкнул сам, потоптался по самому важному, что у нее было и ушел. 
Думал, так будет лучше. Зачем ей муж инвалид? 
Вике то он много не рассказывал, не хотел волновать, но чувствительность в ногах периодически пропадала, и не только в ногах. Он мог проснуться утром и ниже пояса ни черта не ощущать. Это проходило, он знал, как действовать и что делать, и через адскую боль возвращал себе полноценную жизнь. Только где гарантия, что в следующее такое утро он сумеет расшевелить чертовы ноги? Гарантий нет, врачи ее дать не могут, ни наши, ни израильские. 
Этот вопрос стал слишком острым однажды утром, в этой самой квартире, когда он не смог и пальцем пошевелить, а рядом лежит соблазнительная, шикарная женщина, ради которой он готов был перевернуть весь мир, и смотрит на него так… так, что кровь вскипала в жилах, что обычно в мгновенье твердело в паху и они не теряли времени зря, а проводили совместную утреннюю гимнастику с эротическим уклоном. 
Тогда он не смог, ни хрена не чувствовал и напугал свое рыжее чудо до истерики, слез и жалостливых взглядов. 
В то утро все рухнуло к чертовой матери. 
Он себя ощутил никчемным, неполноценным, униженным. 
Психанул. Обидел. Потоптался, как следует, по ее ценностям. Ушел. 
Запрещал себе все эти месяцы думать о ней. Узнавать, как у нее дела. Все ли хорошо. Не спрашивал сестру. 
Даже, когда возникла возможность увидеть ее хоть на пару минут, он, скрипя зубами, уехал на север по поручению Шаха. 
Сбежал как последний трус. Не нашел в себе сил взглянуть ей в глаза, как будто ничего между ними не было. Он бы не сумел. Не сейчас, когда тоска по ней стала огромной, невыносимой. 
Он думал о ней. Мечтал о ней. Просыпался и засыпал с мыслями о ней. 
Сейчас, именно сейчас, Максим на самом деле понял, что такое любить по-настоящему. Каково это, когда исчезает солнце, луна, звезды, меняются полюса планеты, теперь центром мироздания стал город, где она родилась, живет и работает. 
Мир существует потому, что существует Она. 
Максим иногда не понимал сестру: как, после всего, что между ней и Шахом было, она продолжает его любить, поддерживать? Как она может, после его предательства, о нем говорить, думать? 
Теперь понял: Вика любит, прощала его и будет прощать. Так же, как Шах прощал все ее закидоны и будет всегда прощать, несмотря ни на что, пусть иногда на прощение нужно больше двух лет. 
Может, не зря он оказался сегодня тут? Может, это судьба ему знак дает, что пора? Что хватит уже быть дебилом и дураком? Нужно начать что-то делать? Говорить? Просить прощения? 
Если она его в самом деле любит, то может и у него еще есть шанс? 
Когда эта светлая мысль родилась в голове, он, наконец, решился открыть глаза. 
Знакомая обстановка, ничего не изменилось. 
Все те же четкие, ломаные линии в интерьере, стиль хай-тек во всей своей красе. Несмотря на свою внешнюю мягкость, Соня была очень жестким человеком, но при всем при этом, душа ее умела любить искренне. У нее в кабинете, на работе, никто бы не увидел милых рамок с семейными фото, цветов и прочей фигни, но и дома такого было не найти. Цветы – кактусы, она их любила, и именно их ей дарили на восьмое марта, день рождения и все остальные праздники. Не было фото в рамочках по всему дому, но были большие альбомы со снимками, запечатлевшими ее жизнь и жизнь ее семьи, правда, стояли они в гостиной, в шкафу, за стеклянными дверцами, и доставала она их не так часто. 
Соня не жила прошлым, поэтому фотографии были не самым главным в ее жизни. Она всегда смотрела вперед, планировала будущее. 
Поэтому, совершенные ошибки, поступки или проступки, воспринимала немного иначе, чем другие люди. Всегда говорила, что «ошибок не существует, есть поступки, которые дают нам возможность научиться чему-то новому, измениться». Хорошая позиция для адвоката по уголовным делам, - он так подумал, когда впервые услышал это от нее. И только, спустя пару месяцев почти совместной жизни осознал, что это не отмазка и не попытка как-то скрасить человеческие пороки, это действительно ее позиция относительно прошлого. 
В этом они капитально различались. 
Она жила будущим и не позволяла прошлому влиять на настоящее. 
Он не мог забыть прошлое и не давал шанса будущему. 
Чудесные мысли на больную голову с похмелья. 
  
Макс привстал с дивана и чуть было не слег обратно от боли в спине и ногах, но стиснул зубы так, что как от скрежета не оглох, сам не знает. 
Свет резанул по глазам. 
Пришлось шумно выдохнуть через сомкнутые зубы. 
  
- Доброе утро! – послышалось тихое от огромного почти во всю стену окна. 
Он повернулся на звук и так и застыл с открытым ртом, откровенно пялясь на женщину. Максим не мог узнать в этой похудевшей, с мертвыми серыми глазами женщине в черном брючном костюме, своей Сони. 
Соня была ярко-рыжей пышечкой, любила носить костюмы, но черный цвет позволяла себе только в обуви и сумочках, не более. Черный ей не шел. А вот шикарный белый, красный, изумрудно-зеленый, оттенки бежевого, - да. И обязательно помада на губах. Он помнил ее помаду на вкус. 
А сейчас к нему в пол оборота стоял совершенно другой человек. 
Кажется, даже рыжие кудряшки потускнели, или это из-за того, что кудряшек больше не было? Волосы прямые, убранные в низкий пучок, на лице дневной макияж, но мешки под ее глазами замаскировать, кажется, было невозможным. 
Черный брючный костюм его убивал. 
Бледные пальцы сжимали чашку из прозрачного стекла с зеленым чаем на вид. 
Соня ненавидит зеленый чай и обожает кофе. Может его литрами пить, а потом спокойно завалиться спать. 
  
- Доброе утро, - он ответил не сразу, пришлось прочистить горло. 
Больше ничего не сказал. Просто тупо смотрел на нее и пытался понять, что стало причиной таких разительных перемен в этой, без сомнения, самой дорогой для него женщине. 
Не может быть, чтоб это все было из-за него. Он отказывался верить в это. Не мог он ее сломать. Не мог. 
Она пережила смерть своего мужа и не сломалась, а она его любила, он точно знал. 
А между самим Максом и Соней чувство только начало зарождаться, когда он ушел. Хотя, возможно, - он ведь как только закрыл за собой дверь этой квартиры, понял, что натворил, что надо вернуться, стать на колени и молить о прощении. А лучше уйти, купить кольцо, и вернувшись, заставить ее согласиться выйти за дурака замуж. 
Ничего из этого он не сделал. 
У нее, наверное, все тоже было серьезно. Тоже в крови. В сердце. 
  
Вспомнил то утро, когда был беспомощным, немощным. Вспомнил ее глаза, полные слез и боли за него. 
У нее должен быть муж, который сможет каждый день носить ее на руках, заниматься с ней любовью без проблем и перерыва. Дарить ей удовольствие. А не обременять, маячившим на горизонте, инвалидным креслом. 
А сейчас, смотря в ее мертвые, без каких-либо эмоций глаза, он боялся спросить, что с ней случилось и не виноват ли в этом он сам?! 
Потому что, если так, то она его не простит. Как он может надеяться на ее прощение, если сам это сделать не сможет? 
  
*** 
Соня отвернулась от мужчины, посмотрела на идущий снег за окном, сделала еще глоток зеленого чая. Вкусного, кстати, никогда бы не подумала, что этот «силос» будет ей нравиться. Терпкий вкус, интересный запах скошенной травы, мята. Вкусно же, спасибо Сереже за то, что заставил попробовать. 
  
- Завтрак на столе, дверь за собой захлопнешь, а мне уже пора. 
Она взглянула на часы: без пятнадцати девять, у нее как раз есть время, чтобы заскочить в офис, проверить как идет подготовка свидетельницы по делу, и успеть на кладбище вовремя. И цветы еще надо купить не забыть. 
Максим смотрел на нее так, будто и не узнавал совсем. 
А если так, какого черта он вообще к ней приперся ночью? Пьяный, еле стоящий на ногах. 
Она только уснула, даже снилось что-то, как вдруг звонок в дверь согнал сонную марь. 
А там он, - мужчина, который, так и продолжал жить в ее сердце, мыслях, душе. Мужчина, которого она звала на помощь, по ночам рыдая в подушку. Мужчина, имя которого кричала во сне, а потом просыпалась и закрывала рот руками, кусала губы до крови. 
Максим Золотарев был тем, кто смог бы вытащить ее со дна отчаянья и горя. 
Он был ей нужен. Жизненно необходим. Нужен, как воздух, как вода. Она цеплялась мыслями за него, чтобы окончательно не сойти с ума, хоть и понимала, что ведет себя глупо и неразумно, по-детски ждет чуда. 
Но ей это было нужно. 
Соня в какой-то момент стала главой семьи, надеждой еще двоих людей, потерявших все. Им она была нужна здравомыслящей, вменяемой и сильной. 
А ей самой нужна была хоть какая-то опора в этом мире. 
Поэтому, она цеплялась за мысли и воспоминания о нем. 
Как они познакомились. 
У Вики в кабинете. Соня ее на обед пришла вытащить, а там молодой привлекательный мужчина с потрясающим взглядом. 
Они посмотрели друг другу в глаза и пропали разом. 
Первый ужин вместе. 
В дорогущем ресторане. Они ощущали себя не на своем месте. И, не сговариваясь ушли, не дождавшись десерта. 
Десерт был у нее дома. В ее кровати. 
Самый вкусный и нежный. 
Первое касание губ, робкое и трепетное, нежное. А потом страстное, собственническое, бесстыдное касание языка. 
Его руки на ее теле. Властные, жесткие. 
Ее губы на его коже. Его терпкий и чуть соленый вкус у нее во рту, на ее языке, губах. 
Первое проникновение. Болезненное, но нереально приятное. 
Совместное утро. 
Неспешный секс на грани сна и яви. Ошеломительный оргазм и осознание, что они не предохранялись. Вылетело из головы. 
Неловкость из-за этого. А потом завтрак. И снова они вместе. На столе. И никакой неловкости. 
Подаренный кактус и свечи с апельсиновым запахом. 
Много-много дней рядом и вместе. 
Она рассказала ему про мужа. Про то, как молодой парень сгорел за пару месяцев. Рак. 
Он рассказал про аварию, про травму. 
Соня рассказала о семье. О своем настоящем отце, сводном младшем брате. Об отчиме и маме, и младшей капризной сестре подросткового возраста. 
Максим нехотя признался, что семья его не поддерживала, а он и не стремился никогда. У него была сестра и бабушка. 
  
Несколько месяцев счастья. Веры, что вот оно… нашла, дождалась и теперь все будет хорошо. 
Сережа с мамой просят устроить ужин, познакомить с мужчиной, чье имя постоянно не сходит с ее губ. И Соня соглашается. 
Правда, Максим не слишком рад, но тоже дает добро. 
И когда наступает час «Х», не приходит. С утра не берет телефон, Вика говорит, что брат работает. А Соня в панике, боится за него. 
Вспоминается то утро, когда он проснулся и не чувствовал ног. И от страха тошнота подкатывает к горлу. Спина покрывается холодным потом, а руки дрожат. 
Соня молится Богу, чтобы с ним все было в порядке. И плевать уже на родителей, что очень неодобрительно поглядывают на время, - Максим опаздывал на час. 
Сережа психанул, забрал маму и Эльку, уехали домой. 
Соня осталась одна в компании приготовленной красной рыбы и ощущением, что случилось что-то страшное. 
Максим приехал ночью. Пьяный. 
И ее понесло. 
Глупая ссора. Много лишних слов и обвинений. 
«Я не хочу знать твою семью. Мне это не нужно.» 
«Макс, для меня — это важно, понимаешь. Они моя семья и ты тоже… или… ты испугался? Это была просто встреча с родителями, чтобы они знали, с кем я живу…» 
«Я здесь не живу, у меня свой дом есть. Ты не маленькая девочка, чтоб перед родителями отчитываться…» 
«Боже…, откуда такие мысли? Это просто встреча, я же не просила тебя на мне жениться…» 
«А я и не собирался…» 
«Давай успокоимся и поговорим утром, пожалуйста…» 
«Извини, это было ошибкой, не стоило давать тебе надежду на что-то большее. Я ухожу…» 
  
Вот и все. Вся их история уместится на одном альбомном листе. 
А все, что у нее в душе потом творилось…, слов она найти не смогла. Это она -то, адвокат, не смогла найти правильных слов? 
Но эти воспоминания держали ее на плаву. Не давали утонуть в пучине боли потери, отчаянья. 
И она вцепилась за них, чтоб хоть немного ощущать себя живой. 
А сейчас смотрела на Максима и понимала, что никакие воспоминания не заменят его прикосновений, его тепла, и того, что она так страстно хотела, чтобы он ее любил, хотя бы капельку, немножко, - ей бы хватило, она бы знала это и смогла бы дальше жить, бороться. 
Только Максиму она была не нужна, он отлично показал это. 
Не ясно с какого хрена он сейчас сидит на ее диване. Смотрит на нее так, будто она самое важное, что есть в его жизни. 
Соня посмотрела на часы. 
Пять минут, и она выходит. 
Прошла на кухню, услышала злые чертыханья Макса сквозь зубы. Ему больно, спина. Но молчит, никогда не признается в своей слабости. 
Поставила пустую чашку в посудомойку. Проверила еду на столе, еще горячая. Подошла к шкафчику с таблетками, поискала глазами обезболивающее. 
Достала таблетки, выдавила сразу две из блистера, положила их на стол. В стакан воды налила и поставила тот рядом с таблетками. 
В ванной зашумела вода. Отлично. 
Скоро она снова останется одна. Прекрасно. 
Пора уже прощаться с прошлым. Забыть. Отпустить. И жить дальше. 
Соня прощается с ним так, как нужно. 
Вкусный завтрак, кофе. Пару минут смотрела на то, как он безмятежно спит. 
Можно уже уходить, но ноги приросли к полу, тело не слушалось. Хочется увидеть его еще раз. С капельками холодной воды на шее, чуть бледной кожей, потому, что умывался ледяной водой. 
Сердце рвалось на части в очередной раз и боль уже была почти привычной. 
Заставила себя сдвинуться с места. 
Прошла в прихожую. 
Достала обувь, шубу, шарф. 
Подкрасила губы, капнула духами на шею и запястья. Постаралась улыбнуться себе,- не вышло. И хрен с этой улыбкой. 
Оделась. 
Бросила в последний раз взгляд в зеркало и увидела его глаза. Отчаянные. Умоляющие. 
Отвернулась, и вышла за дверь. 
Со своим прошлым она уже попрощалась. 
  
*** 
Максим так и не сказал ей ничего. 
Соня просто ушла, хлопнула дверью тихо, молча. Только посмотрела на него. Простилась. 
Этим утром она его отпустила, он это прочувствовал. Душа стала пустой. Соня простилась с прошлым, вынесла для себя новый урок. Перешагнула через него и собралась жить дальше, двигаться в будущее. 
Макс прошел на кухню. Посмотрел на завтрак. Чашка горячего черного кофе. Таблетки и стакан с водой. 
Все бы ничего, но она слишком сильно изменилась. 
Соня всегда завтракала плотно: гарнир, мясо, овощи и сладкое к кофе. У нее был бешеный график и поесть нормально удавалось только утром, поэтому с утра привыкла есть на целый день. 
И для него готовила только то, что ела сама, Максим не возражал. 
А теперь смотрел на овсяную кашу на молоке, фрукты, и не мог понять. Что, бл*дь, происходит? Она заболела? У нее диета? Что с ней творится? И ведь умчалась на целый день, он уверен, и до вечера позднего не сможет поесть. 
Понятно, почему худая такая. Вопрос только: это специально так или случилось что-то, из-за чего она не может есть и нормально спать? 
Вернулся в гостиную, заправил диван. 
Не удержался. Заглянул в ее спальню и застыл, наткнувшись взглядом на фотографию в рамочке, стоявшую на тумбочке возле изголовья кровати, с правой стороны. С ее стороны. 
Фотография ее мамы в светлой рамке, с черной лентой в нижнем левом углу. А рядом кольцо… Максим помнил, Соня рассказывала, что это кольцо ее отец подарил ее матери, когда она родила Соню. 
Сердце застыло, перестало биться. 
Ее мама умерла. 
Соня потеряла очень важного и дорогого человека. Самого родного и любимого. Свою маму. 
А он… паскуда… об этом не знал. 
Ушел. Оставил. Вычеркнул. 
Сам себя убеждал, что так лучше, что он ее любит и ее ждет счастье впереди, но без него. 
Идиот. Предатель. Она, может, и не считает так. Но это правда – он ее предал тем, что, когда она нуждалась в нем, его рядом не было. 
Максим сел на кровать и уставился взглядом на фотографию. 
- Что мне теперь делать, Тамара Ивановна? Как ей помочь? 
  
Вопрос к сожалению, остался без ответа. 
А сам Максим остался в квартире с твердым желанием больше никогда отсюда не уходить.
_________________

Вика, такой прекрасный подарок, все бонусы в одной книге . Арт просто замечательный, спасибо автору.

Вика, поздравляю с новой темой) Спасибо Мастерицам за красоту))) Все бонусы в одном месте - это классно))) Принимай в читатели)
___________________________________

Спасибо огромное за бонусы к любимым нашим историям я в читателях
_________________

Спасибо!! Будет читать с удовольствием!

Вика, спасибо за сборник с историями-бонусами!
Одна история - это хорошо, но когда их много и они разные - это счастье и блаженство, ведь всегда кажется мало, когда читаешь, и хочется ещё и ещё!!!

Я очень рада к Вам присоединиться, принимайте.

Спасибо) читаю и буду перечитывать все бонусы) арты красивые очень)
_________________

Спасибо за рассказы о любви! Спасибо за встречи с любимыми героями!