Омут (СЛР, 18+)

 » Омут (СЛР, 18+)

Автор - Мария Абдулова (Мэри Арнолд)
Жанр - СЛР, молодёжная проза
Цикл "Омут"
Аннотация:
Кир. Со всеми однажды случается первая любовь. От которой сердце в клочья и гордость в дребезги. От которой нутро жгутом и кожа в мурашках. От которой похмелье потом ещё несколько месяцев и мысли ни о чём и ни о ком, кроме неё. Вот только Кир Авдеев о подобной участи не мечтал и влюбляться намертво в девчонку, которая его, кажется, также намертво ненавидит, не собирался. Она не для него и не его. Она каждый раз смотрит с презрением, словно он не сын мэра, а блоха под её ногами, и это причиняет почти физическую боль. И выкинуть бы её, чужую, сложную, неприступную из головы, да только легче этой самой головой, из которой Алёна Отрадная даже покурить не выходит, с разбега и о ближайшую стену. Но поможет ли? Вряд ли. 
Поэтому, Отрадная, лучше отпусти из омута глаз своих сама. Пожалуйста. Иначе… Иначе он превратит твою жизнь в ещё больший ад.

Алёна. Она, благодаря своему отчиму, худшая. Худшая дочь. Худшая сестра. Худшая, кого можно любить. Её жизнь - омут. Её лучшие друзья - оглушающая вина, горькая тоска и перманентная боль. Главные враги - она сама и Кир Авдеев - дерзкий мажор с глазами цвета весны, ненависть которого слаще мёда, а объятия, как самое безопасное и спокойное место в мире. Ему, холодному, высокомерному, злопамятному, рядом с ней не место. 
Поэтому, золотой мальчик, не дыши ею. Пожалуйста. Иначе… Иначе она утащит тебя за собой на дно.

Дисклеймер: Автор не пропагандирует мат, суицид, распитие спиртных напитков, курение и употребление запрещённых веществ. Сюжет является исключительно художественным вымыслом и любое совпадение случайно.      
 
От автора: Эта история здесь началась почти девять лет назад и здесь же рано или поздно закончится. В сюжете изменения, текст отредактирован (что-то убрано, что-то новое, что-то переписано) и новая обложка (авторство тоже моё) с аннотацией. Приятного чтения)

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (чудо-ёжик)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: чудо-ёжик; yafor; Дата последней модерации: 12.01.2025

 » Пролог

За полгода до...

У Алёны замёрзли ступни и подрагивают пальцы на руках. С мокрых волос срывается капля и медленно скатывается по ключице, а Олег не отрывает от неё взгляда, как будто не насмотрелся за несколько часов, которые удалось вырвать именно ради этого момента, и стоит в точно такой же позе, как и она. Зажимает в пальцах сигарету, чуть наклонившись, опершись ладонями о перила балкона. Наблюдает, как девушка неосознанно вздрагивает под очередным порывом ветра, в котором показались снежинки. Слышит её тихий вздох. Скользит глазами по чуть приоткрытым, опухшим и красноватым после его бешеных поцелуев губам, вкус которых знаком только ему одному, и длинным волосам, спутанными жадными прикосновениями и раскинувшимися тёмным водопадом по спине. Полы мужского, большого для неё халата распахнуты, съезжают с хрупких плеч и почти полностью обнажают голую грудь, украшенную засосами. 
Алёнка ему такой, находящейся полностью в его власти, нравится. Олег по ней такой скучал и хотел до скрежета в зубах. Сильно. Безумно. И не важно, что каких-то полчаса назад она лежала под ним. Ему мало. Всегда мало…
Резким движением он отбрасывает сигарету в сторону и притискивает девушку к себе, а она покорно прижимается к нему всем телом с тихим, едва слышным выдохом и утыкается холодным носом в шею.
Алёнка тоже скучала. Олег в этом уверен. 
Алёнка… Алёнка… Алёнка…
Почти одна единственная в голове и мыслях.
Угораздило же его уехать так надолго. Целый месяц без неё и уже срывает башню. Даже блондинка, скрасившая его парочку ночей, не помогла, хотя ведь так старалась.
- Алё-ё-ёнка, - хрипло протягивает Королёв, едва касаясь губами её виска, и усмехается, когда видит на нежной девичьей коже мурашки. 
- Я замёрзла.
Она закидывает руки ему на шею, не обращая внимания на то, как пояс халата, окончательно развязавшись, падает к её ногам. И не важно, что они стоят под ледяным, зимним, ветром, на виду у всего дома. Мужчина полностью закрывает её своим телом от всего мира. Алёна видит перед собой только его. Глаза ореховые, длинные чёрные ресницы, гладко выбритые щёки и ухмылку на губах. И снова хриплое:
- Алё-ё-ёнка.
У неё в груди что-то привычно обрывается, затем останавливается, а потом быстро-быстро бьётся. 
Сердце? Правда ты? Живо ещё?
Девушка растягивает губы в жалкой улыбке, игнорируя то, как их щиплет от недавних поцелуев. Проводит ладошками по широким плечам и спине, чувствуя, как напрягаются мышцы под её прикосновениями. Прикрывает на секунду глаза. Застывает всем телом в его объятьях. Отмирает и, лениво растягивая, копируя его тон, выдыхает:
- Оле-е-ег...
Королёв, посчитав это за согласие, тут же делает шаг назад. В сумрак спальни. Тянет её за собой зная, что дальнейший сценарий известен и понятен им обоим от и до, игнорируя звонящий где-то в недрах квартиры телефон и спускаясь губами вниз по тонкой шее, к изящным ключицам и плечам. 
Как же он, чёрт возьми, ждал этого момента!

Спустя несколько часов…

Алёна слышит, как хлопает дверь в ванной, но всё также продолжает застёгивать сапоги на ногах. Зачем-то тянет время. Застывает возле входной двери, прекрасно зная, что он не выйдет её провожать. Никогда такого не было. Но она почему-то отсчитывает несколько секунд и только после этого момента, уже давно ставшим традицией, нажимает на дверную ручку и выходит в подъезд. 
Он сейчас будет спать. Ведь забрал её с занятий с самого утра, значит, всю дорогу обратно в город не сомкнул глаз. А она поедет домой, чтобы получить очередные равнодушные слова матери о прогулах, которые Алёна знала уже наизусть, увидеть сверкающие в предвкушении материнские глаза, идеально убранный дом и её саму в новом нарядном платье, с укладкой и счастливой улыбкой на губах. Потому что Инна не видела любимого мужа почти месяц и теперь была готова на всё, чтобы получить от него свою порцию внимания. И совсем не важно, что «любимый муж» вернулся ещё утром. Она всё равно никогда об этом не узнает. Олег об этом позаботится. 
Отрадная прячется в такси от метели, приказывая себе не оглядываться, но, когда машина трогается с места, всё же срывается. Оборачивается, кутаясь в шубу, и облизывает опухшие губы. Неосознанно прикасается к ним по прежнему подрагивающими пальцами, отдаляясь от дома, в котором проходили их встречи, и приближаясь к другому, где с возвращением Олега всё вернётся на круги своя. Брат будет счастлив, что папа вернулся с командировки. Верная жена не удержится от причитаний о долгом отсутствии, и через каждые пять минут будет говорить «люблю», даже не подозревая о том, что Олег этого просто терпеть не может. А она, Алёнка, будет сидеть напротив и в очередной раз убеждаться в своей ничтожности как человека и как дочери, которая слишком слаба, чтобы разорвать запретную, неправильную и постыдную связь с ним - со своим отчимом.

 » 1. Кир

"Вышедший. Якобы. На пять минут. Сорванный с якоря."
Та Сторона – Гудки

Он специально не оглядывается, запрещая себе даже это. Смотрит прямо перед собой. Краем глаза видит, как рядом ёрзает на стуле Мишка, не в силах сидеть спокойно, доставая и раздражая своими вопросами, не только сидящих впереди девчонок, а и его самого тоже, но Кир одёргивает себя, сдерживая резкое замечание в адрес друга. Старается не слушать собственный внутренний голос, который отсчитывает секунды до непонятно чего. Парень предпочитает думать, что он отсчитывает время до конца пары. Всего лишь до окончания нудной и душной пары.
Выдыхает. Слушает, как пульс стучит в висках. Опускает взгляд вниз, на ладони, в которых зажат телефон.
Он не будет смотреть по сторонам. Не будет смотреть назад или вперёд. Не будет, потому что незачем и не для чего. Потому что то, что сейчас происходит у него внутри должно пройти. Через секунду? Через десять минут? Или через полчаса? Чёрт! Почему он раньше не засекал время? Какое по счёту утро у него изнутри разрывает капилляры, и кровь в венах кипит, как будто готова сварить его заживо? Хотя хорошо, что не считал, а то хер ему, а не контроль, обвивающий ошейником с шипами его шею уже далеко не первый и даже не второй год. Бл*ть. Киру кажется, что эта удавка с каждым его вздохом затягивается на шее всё сильнее и сильнее, давя на сонную артерию и намекая, что ему не так много и осталось. Как будто Авдеев сам, без намёков извне этого не понимает и не чувствует. Вот только и сдаваться не собирается. Топчет. Душит. Кромсает на куски, не давая срастись тому, что выжигает у него на сердце только одному ему понятные символы. Парень предпочитает не говорить об этом не только вслух, но и про себя, позволяя сердечной мышце и дальше гнать кровь по венам.

Никто не в силах заставить мой пульс ускориться.
Никто не станет причиной застрявшего в горле дыхания.
Н и к т о, ясно?

Кир хочет, чтобы Мишка, продолжающий болтать, хотя на пару минут замолчал, а Лиля, в упор смотрящая на него, забыла про его существование. Неужели так сложно оставить его в покое? Он ведь не заставлял её строить воздушные замки и говорить всем, что их симпатия взаимна и они вместе навсегда. Дура. Авдеев уже несколько раз успел пожалеть, что пустил её тогда, ночью. Думал, что соблазнительное, поджарое тело, золотые локоны и яркие зелёные глаза Гордеевой помогут избавиться от образа, который появляется перед глазами стоит только их закрыть. Понял, что сделал себе только хуже, когда услышал совсем другой голос, выкрикивающий его имя, не принадлежащий томно стонущей под ним одногруппнице. Лиля даже представить не могла, что в тот момент Кир трахал не её и перед собой видел совсем другие глаза, другие волосы, другое тело, тем самым вспарывая самого себя без наркоза, разрывая душу на клочья. И он не скажет никому, почему на самом деле пропустил пары на следующий день. Словом не обмолвится о том, что закидывая в себя очередную порцию коньяка, распахнул все окна в квартире, не в силах терпеть приторный аромат Лилиного парфюма и завис на несколько часов на экран смартфона, где сохранено и скрыто от чужих глаз паролем фото. На тот самый снимок, о котором он запрещал себе думать, часто на него смотреть и периодически порывался удалить, чётко осознавая, что в этом случае у него есть все шансы свихнуться окончательно.
Ему от этого всего уже даже не смешно, хотя поначалу он ржал в голос от абсурдности ситуации, в которую его угораздило попасть. Сейчас ему больно и страшно. Страшно чувствовать, как контроль, держащий его на привязи с самого начала наваждения под именем “Алёна Отрадная”, медленно растворяется, истончается, утекает сквозь пальцы как вода, а грёбаная ярость на себя самого выходит из берегов и застилает глаза тонкой пеленой, через которую видно только одного человека. И в пору забить тревогу. И снова начать латать то, что повредилось из-за очередной вспышки гнева, желания, горечи. Потому что чувствовать всё это дерьмо он не хочет и не хотел никогда. Ему ЭТО, мать его, не нужно. Он не мечтал и не грезил. Не считал, что ЭТО должно быть в его жизни. Но почему-то именно ЭТО по нему ударило. Наотмашь. Железной битой по затылку. И вот через несколько секунд он уже лежит, распластавшись по полу, сплёвывая кровь, не в силах понять, что с ним произошло. Смотрит прямо перед собой, ощущая, как всё нутро сковывает алмазными цепями и больше не отпускает. Держит на коротком поводке. Контролирует каждый его вздох и выжигает на коже слово из шести букв, начинающееся на "л" и заканчивающееся на…
Авдеев мотает головой, слыша, как та самая воображаемая бита снова со свистом рассекает воздух и замирает в нескольких миллиметрах от его виска. На этот раз замирает. На эту секунду, чтобы в следующую ударить ещё сильнее, выбивая дух из тела.
Он постоянно ищет от этого чувства, начинающегося на "л" и заканчивающегося многоточием, лекарство. Запивает, пойманный ненароком и обращённый не к нему, взгляд карих глаз, или улыбку, так редко появляющуюся на её губах, алкоголем. Заменяет случайной девкой желаемую. Закуривает, осознавая, что в очередной раз потерпел фиаско в поисках избавления от мучений. Вместо этого ещё больше отравляет себя, позволяя распространится яду по всему телу и каким-то образом умудряясь не подпускать его вплотную к сердцу. Кир не сдастся без боя. Из такого дерьма за прошедшие несколько лет выбирался, неужели сейчас не сможет?

Сможет ведь, правда?

Ему отчаянно хочется думать, что это просто случайность. Проклятие. Порча. Вот только он ни во что из перечисленного не верит. Поэтому ищет причины ломки в другом. Например, в простуде, которая тоже была способна сковать по рукам и ногам и без должного лечения, дать осложнение, поразив внутренние органы. Вот только и здесь возникала небольшая проблема. От простуды можно вылечиться, а от чувства на букву "л" нет. У него по крайней мере это не получается сделать уже на продолжении достаточно долгого промежутка времени.
Звонок, оповещающий о конце пары, отдаёт ноющей болью в затылке и Кир поднимается на ватные ноги. Шарит в карманах в поисках сигарет, натыкаясь на взгляд Мишки, который задаёт вполне логичный в данной ситуации вопрос:
- Ты куда? Сейчас короткая перемена и лекция начнётся через пять минут.
Кир не хочет ничего объяснять. Да и что, чёрт возьми, тут объяснишь?! Что его ломает снова? Что снова вместо нормального здорового сна стоит её образ перед глазами? А колючий ошейник контроля сдавил шею с такой силой, что воздух приходится порциями вдыхать? Только Романов и так всё это прекрасно знал и ничего нового он другу сказать не сможет.
- Хорошо, - кивает Михаил, понимая его лишь по одному взгляду, и обеспокоенно хмурится. - Иди. Прикрою.
Авдеев в ответ лишь кивает. Он благодарен, только сил, чтобы выразить благодарность в словах, почему-то нет. Из аудитории выходит, смотря прямо перед собой, не замечая ничего и, самое главное, никого. В правой ладони крепко зажата пачка сигарет, но разве кто-то посмеет сказать хоть слово по этому поводу сыну мэра? Преподавателям, проходящим мимо, легче отвернуться и сделать вид, что так и надо.
Парень сворачивает направо, к лестнице, ведущей в подвал и подсобные помещения. Скрытая от посторонних глаз дверьми и находящаяся в отдалении, она уже давно стала излюбленным местом для тех, кто хочет уединиться и этот раз не стал исключением.
- Да, - тихо и как-то растерянно звучит в тишине чужой, но чертовски хорошо знакомый ему, благодаря надоедливым и оставляющим после себя лишь горечь на языке снам и скручивающей его в бараний рог реальности, голос. - Я всё понимаю.
Кир замирает, зажимая в зубах, вынутую из пачки, сигарету. Отчётливо различает её фигурку, сидящую на несколько ступеней ниже от него, в неярком свете вечно барахлящей лампочки. Её плечи опущены. Лоб упирается в согнутые в коленях ноги. Длинные тёмные волосы лежат на спине, гипнотизируя его своим блеском. Они у неё всегда были предметом зависти у девчонок с их курса. Авдеев не раз слышал, как Лилька плюётся ядом, с ненавистью смотря на них. В такие моменты ему всегда хочется свернуть Гордеевой шею. И себе заодно. За то, что так реагирует.
- Хорошо.
Её присутствие на расстоянии нескольких шагов заставляет парня прислониться спиной к стене, надавить затылком на холодный бетон и начать молиться непонятно кому, чтобы его отпустило раньше, чем он натворит глупостей.
Вот только кто-то сверху уже подписал ему приговор, потому что уйти он не может. Так и стоит в тишине, как долбанный псих, наблюдая исподтишка, как она, запустив пальцы в волосы, больше ничего не говорит и только молча слушает собеседника, который находится на другом конце провода, а потом, стоит только прозвучать звонку, поднимается на ноги и, не прощаясь, сбрасывает вызов. Ему, конечно же, маниакально хочется знать всё. С кем она говорила? Почему закончила разговор таким образом? Или, может, она его прервала просто ради пары и продолжит потом, на следующей перемене?
Девушка оборачивается. Кир следит, как от резкого движения её волосы взлетают в воздух, а потом опускаются обратно. Замечает, как она замирает на мгновение, увидев его, а потом хмурится, недовольно щурясь и поджимая губы.
- Окончательно охренел, Авдеев?
Да. Окончательно. Может даже безвозвратно.
- Не дерзи, Отрадная.
Кир позволяет себе гадкую ухмылку, которую делят напополам горечь с угрозой, и поворачивается к ней уже всем телом, прислоняясь к стене только плечом.
- Ты подслушивал?
Алена сокращает расстояние между ними. Становится напротив, скрестив руки на груди. А Кир запрещает себе виснуть на ней снова. Вот что в ней такого, чего он не видел у других? Отчего сейчас ловит себя на том, что хрен знает сколько времени смотрел бы на неё ещё и ещё?
Упрямое выражение лица, черты которого стёрлись из-за неяркого освещения и которые он знает наизусть. Тонкая шея. Приталенный пиджак, с эмблемой университета на груди. Белый воротничок рубашки. Клетчатая юбка в клетку до колена, подчёркивающие стройные ноги.
Почему она такая? Почему, смотря на неё, он ощущает дикое, едва контролируемое желание, касаться, прижать к себе, ощутить её тело рядом? Ведь если он разрешит себе это, прижмёт к стенке, нависнув сверху, то ей не вырваться. Не хватит сил. Хрупкая она. Стройная. А он гораздо выше и перевес сил будет очевидно в его пользу.
- Слишком много чести, - выдавливает из себя парень.
На удивление, голос не хрипит и не срывается. И в качестве награждения за выдержку, он, наконец, прикуривает, мимолётом подмечая, что руки, несмотря на внутренний пи*дец, не дрожат. Хотя, если честно, лучше бы его так снаружи прошибало, чем изнутри.
- Придурок, - по-детски бросает напоследок Отрадная, обходя его стороной и скрываясь за дверью.
Кир не спорит. Курит. Вдыхает дым. Затягивается, понимая, что одной сигареты ему не хватит точно. И одной бутылки виски, которая стоит дома в баре, тоже.
Алёну Отрадную ни выпить, ни вытравить из головы невозможно. Всю душу собой выжгла и продолжает выжигать, заставляя раз за разом тонуть в омуте, который ему и ад, и рай заменяет. От него уже ничего не осталось, кроме тупого отчаяния и отравляющей злости на себя самого.


Ничего, Отрадная!
Неужели не видишь?!

 » 1. Лиля

- Не ходи за ним, - бросает Лиле в спину Романов, когда она поднимается на ноги.
В его голосе слышится пренебрежение, которое царапает её гордость острым коготком, и понимание почему она так резко вскочила со своего места. От этого девушке хочется поморщиться, но она растягивает губы в обворожительной улыбке и оборачивается к одногруппнику, что когда-то был другом, лицом.
- Что-что?
- Я говорю, Кир тебя с собой не звал, поэтому можешь сесть на попу ровно и не дёргаться.
У Мишки ангельская внешность - каштановые кудри, огромные голубые глаза и красивые скулы. По какой-то неведомой для неё причине Кир считает его своим лучшим другом и только это спасает Романова от неё и дикого желания свернуть ему шею, чтобы он, бл*ть, наконец, засунул своё мнение туда, на что с милой улыбочкой советовал ей сесть. Парень даже не представляет как порой близко подходит к краю и каких усилий Лиле стоит, чтобы не растоптать его никчемную жизнь парочкой фраз. Поэтому, прежде чем ответить, она делает шаг вперёд и наклоняется к его уху, чтобы никто другой не смог их услышать.
- Мишенька, дорогой, у тебя недотрах? Тебя снова кинули? - каждое слово сочится из Лилечкиного рта липкой патокой, оставляя следы уже на Мишкиной гордости. - Если хочешь, то я могу познакомить тебя с кем-нибудь, кто мог бы, так сказать, помочь тебе в зализывании твоих душевных ран в прямом и переносном смы…
- Может для начала ты сама такой помощью воспользуешься? - перебивает Романов, тем самым выдавая свою реакцию.
Обычно спокойный, рассудительный и надменный, он опасно прищуривается и даёт понять взглядом, что эта тема находится за чертой дозволенного. Вот только, когда Лиле не было всё равно на чужие личные границы и рамки?
- Милый, ты же знаешь, что кроме Кира мне никто больше не нужен, - объясняет она ему как неразумному ребёнку простые истины. - Я однолюбка.
Парень едко усмехается и откладывает ручку, которую до этого крутил в руках.
- Сука ты, Лиля. Самая настоящая.
- Спасибо за комплимент, дорогой. Мне очень приятно.
Миша молча отворачивается, ставя точку в их обмене любезностями, а Лиля, наконец, делает то, что хотела - направляется следом за Киром. Коридоры университета полны студентов и преподавателей, но она идёт прямо, не сворачивая, расправив плечи и вздернув вверх подбородок. Её уверенность и твердая походка вынуждают людей расступаться, освобождая девушке путь, и провожать миниатюрную фигурку взглядами. У кого-то есть дорогая тачка с крутым номером, у кого-то - цацки и шестизначная сумма на счету, а у неё - личный подиум, по которому Гордеева вышагивает каждый день с гордо поднятой головой, и бегущая впереди репутация бессовестной дряни. На минуточку, очень красивой бессовестной дряни.
Когда до лестницы остаётся несколько шагов, Лиля замедляется, чувствуя, как сердце, по мнению многих у неё отсутствующее, наоборот ускоряется. Ритмично стучит в груди, ощущаясь даже на кончиках пальцев, и едва ли не оглушает. Такое шумное, неугомонное и заново собранное, благодаря Киру, стоящему за дверью. Оно хочет что-то сказать. Что-то очень глупое и важное, но с губ срывается лишь: "Что за…?", когда дверь распахивается и вместо Авдеева, девушка сталкивается с Отрадной. У той в глазах полыхает злость, ненависть и такое знакомое чувство беспомощности, что Лиля на мгновение замирает. А одногруппница наоборот продолжает движение и, проходя мимо, едва касается Гордеевой плечом, но этого вполне хватает, чтобы та пришла в себя.
- Какого чёрта ты там делала, Отрадная? - цедит сквозь зубы Лиля, успев схватить девушку за локоть и развернуть к себе лицом.
- Лиля, мне сейчас совершенно не хочется с тобой разговаривать.
Алёна пытается вырвать руку, но Гордеева лишь усиливает хватку и подходит ближе, всматриваясь ей в лицо.

Какая же ты, Отрадная, жалкая.

Лиля презрительно кривит губы. С каждой новой встречей с этой неудачницей желание избавиться от неё любым способом становится всё сильнее. А Отрадная будто нарочно испытывает её терпение, постоянно попадаясь на глаза не только в коридорах и аудиториях университета, но и дома в гостиной, столовой или на кухне. И если с этим Гордеева ещё хоть как-то могла смириться, то мысль о том, что Кир провёл наедине с Алёной даже пару секунд, заставляет сжимать пальцы на её руке всё сильнее.
- Я задала тебе вопрос, Отрадная.
- Отпусти меня, Лиля. Пара уже началась и мне нужно идти.
- Ещё раз спрашиваю, что ты забыла рядом с моим парнем? - встряхивает её Гордеева.
Отрадная непонимающе хмурится и предпринимает ещё одну попытку освободиться.
- Только не делай вид, что не знаешь, о чём я говорю.
- Лиля, тебе лечиться надо, серьёзно.
Она пропускает слова одногруппницы мимо ушей и улыбается той самой своей едкой улыбкой, от которой у нормальных людей сводит зубы и ненароком появляются мысли о своей никчемности.
- Я, кажется, уже сама догадалась, что ты там делала, - Лиля наклоняет голову к плечу и окидывает девушку придирчивым взглядом. - Решила пойти по стопам своей обожаемой тётушки, которая увела моего отца из семьи, и попытаться обратить на себя внимание Кира? Советую не тратить силы зря, Алёна. Ты же должна понимать, что на такую, как ты, он никогда не посмотрит.
Отрадная поджимает губы и с силой дёргает локтем, наконец, сбрасывая руку Гордеевой. Она ждёт, что Алёна развернётся и молча уйдёт, как поступала всегда раньше, но, на удивление, одногруппница остаётся стоять на месте.
Лиля до сих пор помнит тот день, когда, вернувшись со школы, она услышала крики родителей, которые, будучи партнёрами не только в личной жизни, но и в юридическом бизнесе, обычно решали проблемы на спокойных тонах, без скандалов, и отчётливое, врезавшееся ей навсегда в память, "я хочу развод!" голосом папы. Потом несколько месяцев нервов, неизвестности и осознания того, что привычная жизнь закончилась. Отец, возвращаясь с работы, теперь будет обнимать другую женщину, а ей звонить лишь по выходным и при встрече навязывать общение со своей новой женой и её племянницей. Будто к тому моменту она ещё недостаточно сильно ненавидела их обеих. Будто Лиля с нетерпением ждала субботы только для того, чтобы послушать про успехи Алёны Отрадной, которую папа почему-то решил возвести для неё в пример, а не для того, чтобы провести с ним время наедине.

"Алёна поступила в тот же университет, что и ты, Лиля. Я договорился, чтобы вас определили в одну группу"

В тот момент Гордеевой впервые в жизни захотелось послать отца далеко и надолго вместе с его жёнушкой и остальными родственниками, которые ему стали дороже родной дочери.

"Алёна поможет тебе, Лиля"

Отрадная пусть сначала себе поможет, а Лиле помощь нужна была раньше. Когда её, семнадцатилетнюю девчонку с разбитым сердцем, загнали в угол и против воли показали жестокую реальность, от которой она до сих пор не может отмыться.

Где же ты был тогда, папа?

Девушка раздражённо сжимает руки в кулаки. Столько раз запрещала себе об этом думать, но один лишь вид Отрадной перед глазами и всё заново. И горечь эта на языке. И непреодолимое желание устроить скандал, чтобы хоть кто-то обратил внимание.
- На тебя он, значит, смотрит, Лиля? - спрашивает одногруппница.
Её голос такой обычный. Такой безразличный, будто спрашивает о погоде, а не о Кире. От этого у Гордеевой мир окрашивается в ярко-красный и шумит в ушах.
- Кир - мой парень, глупышка, - тянет она, складывая руки под грудью и вздергивая подбородок выше. - На кого ему смотреть, как не на меня?
- А Авдеев в курсе, что он твой парень? Ты бы предупредила его, пока не поздно.
Взгляд Лили становится острым, как только-только заточенное лезвие, и если бы глазами можно было убивать, то Отрадная бы уже валялась у её ног с перерезанным горлом, захлебываясь кровью.
- На что ты намекаешь?
Алёна усмехается и качает головой, отчего её волосы падают на плечи, закрывая лицо.
- Я не намекаю, Лиля, а говорю прямо - занимайся собой и своим как бы парнем, а меня оставь в покое.
Девушка, напоследок взглянув на неё исподлобья, разворачивается и стремительно уходит. Её торопливые шаги эхом раздаются в тишине коридора и Гордеева, оставшись одна, позволяет эмоциям взять вверх.
- Отныне, Отрадная, покой тебе будет только сниться, - зло цедит сквозь зубы она. - Даю слово, ты пожалеешь! Ты, бл*ть, пожалеешь!
Лилино терпение закончилось. Она ещё могла выдержать присутствие Алёны в своей жизни в качестве нежелательной родственницы и одногруппницы, но вот выслушивать её мнение о своих отношениях, будто оно имело хоть какое-то значение, было уже слишком.
Жалкая неудачница возомнила себя смелой и открыла свой рот? Так пусть теперь готовится играть по-крупному и по Лилиным правилам. Следующий ход за Гордеевой.
Девушка ведёт плечами, стараясь расслабиться, но не успевает, потому что слышит за спиной хрипловатое:
- Кто пожалеет?
Лиля, резко обернувшись, встречается со взглядом Кира и тут же тонет в серо-зелёных глазах. Тонет так стремительно, что в следующую секунду не чувствует даже ног и держится прямо скорее машинально, чем осознанно.

Это же надо было так влюбиться.
Это же надо было так пропасть.

От него пахнет дымом и дождём, моросящим снаружи. От него мурашки бегут по коже, будто по приказу, а в груди, за рёбрами, беспокойно ворочается сердце. Такое неугомонное и уже давно ей непринадлежащее, что Лиля чувствует его только, когда Кир находится где-то поблизости.
- Я тебя искала, - выдыхает Гордеева и делает шаг вперёд, к нему, чтобы прижаться крепко-крепко, вплотную и губы в губы, но парень вопросительно приподнимает правую бровь и она в нерешительности останавливается на полпути.
- Зачем?
В голосе у Кира холод, а в глазах - её отражение. Искажённое, неправильное и пустое. Будто смотрел не на неё, а мимо. Будто думал о чём-то другом.
- Хотела спросить у тебя насчёт сегодняшнего вечера. Может, сходим куда-нибудь вместе?
Дыхание застревает в горле и последние слова Лиле даются с трудом. Гордая, неприступная, опасная с другими и неуверенная, робкая, забывающая обо всём - с ним.

Что ты со мной сделал, Кир?
Я же на тебе помешалась. Я же в тебя как в последний раз влюбилась.

- У меня дела.
Парень мажет по ней нечитаемым взглядом и запускает руки в карманы. Гордеева же мнёт в непослушных пальцах плотную ткань пиджака и кусает губы, пытаясь заставить себя замолчать, но отчаянный вопрос всё же вырывается из груди.
- А можно мне с тобой?
Она смотрит на него с плохо скрываемой надеждой, ждёт ответа и хоть какую-то эмоцию в свою честь, но получает лишь равнодушное, скупое и резкое:
- Нет.
Отказ разъедает в ней дыру. Небольшую, но достаточно болезненную. Лиля чувствует её между лопаток и чуть горбится, чтобы ослабить боль, но легче почему-то не становится.
- Я пошёл на пару, - бросает ей Кир, прежде чем уйти по тому же пути, что и Отрадная пару минут назад.
Девушка прикрывает глаза и молча кивает, борясь с желанием броситься следом, догнать и сделать всё, о чём грезила с их последней полноценной встречи не в стенах университета. В первую очередь вдохнуть запах его кожи, во вторую - прикоснуться, в третью - поцеловать, жарко и яростно. А дальше по поступательной. Так, как он любит. На грани грубости и с привкусом спиртного. До тёмных пятен перед глазами и сорванных связок.

Я позволю тебе всё, Кир.
Только никогда не отпускай меня.

Но Лиля остаётся стоять на месте, как верная псинка, которой отдали команду "ждать". Разве только хвостом не машет и не скулит, слушая, как в голове звенит надоедливый голос Отрадной.

А Авдеев в курсе, что он твой парень?
А на тебя он, значит, смотрит?

А ему на тебя, Лилечка, не наплевать?

 » 2. Алёна

"Все чувства изношены... стёрты грани хорошего..."

Андрей Леницкий ft. HOMIE – Лето как осень

Чувство драмы внутри зашкаливает. За края выходит. От него дрожь по всему телу распространяется и очень сильно мёрзнут ладони. Но Алёна старается не обращать на это внимания и винит во всём прохладное утро с бессонницей. Рисует фигуры на запотевшем стекле машины, иногда отвлекаясь на что-то незначительное, например, на блёстки, которыми щедро усыпаны оба её браслета, обвивающие запястья, и прибавляет громкость музыки, не боясь повредить слух и заглушая то, как настойчиво душа просит вернуть ей лето. Не хочет она сентябрь. Не хочет дождя и тяжёлого влажного воздуха. Потому что и так постоянно задыхается, чувствуя, как нехватка кислорода спицами пронзает лёгкие.
- Олежа... - улавливает девушка мамин голос, когда в наушниках так "вовремя" останавливается музыка.
Отрадную передёргивает. Она пытается быстро разблокировать телефон, чтобы заставить его воспроизвести следующую песню, но вместо этого слышит разговор, который ей слушать совсем необязательно и в то же время нужно для того, чтобы не отрываться от реальности. Поэтому девушка, так и не включив музыку, оставляет смартфон в покое и откидывается на мягкую спинку кожаного сидения. Стискивает ладони, лежащие на ногах, отчего коротко стриженные ногти пронзают кожу на коленях, оставляя за собой красные отметины, но она этого даже не замечает. Прикрывает глаза, считая про себя пульс, бьющийся в висках, и старается дышать… Хотя бы просто дышать.
- Олежик, любимый, я всё помню.
Мама улыбается. Отрадная понимает это по одной интонации, с которой та разговаривает. Она даже может за пару секунд воспроизвести выражение её лица в эту минуту. Голубые глаза, скрытые за стильными солнцезащитными очками, сверкают, излучая радость и удовольствие от возможности слышать голос супруга. Красные губы растягиваются в красивой белоснежной улыбке. Жена счастлива разговаривать со своим мужем. Всё верно. Всё правильно. Всё так, как и должно быть.
- Да, я приеду через сорок минут. Жди, родной.
У Алёны же при разговоре с ним, будто кто-то перекрывает подачу кислорода. Ей приходилось прилагать усилия, чтобы контролировать дыхание, тон и громкость голоса. Потому что одно неосторожное слово может сломать последнее, что у неё осталось.
- Олеженька, ты же знаешь, что я не против.
Знала бы только мама как сильно ему не нравятся то, как употребляют его имя в уменьшительно-ласкательном варианте. Олег не любит, когда к нему обращаются небрежно, без должного уважения. И он ненавидит, если она, Алёнка, начинает проявлять эмоции. Не переносит буквально. Требует контроля и осмотрительности. А она не может оставаться спокойной рядом с ним. Не может. Просто напросто не хватает сил. Ведь прекрасно знает, что она ему не нужна, что вселенной для него не является. Отрадная для него скорее недостаток. Лишнее. Неважное. Для неё это понимание, словно, солью по ранам на запястьях, которые на деле давно зажили, а по ощущениям, казалось, до сих пор кровоточили.
И нет, ей не хочется выть от жизненной несправедливости. Не хочется лезть на стенку от безысходности и обиды. Не хочется рвать на себе волосы, осознавая свою вину. Эти ощущения уже порядком притупились, оставив вместо себя лишь глухое раздражение и смирение, которое, наверное, было страшнее всего вышеперечисленного. Она, как и многие другие люди на планете, просыпается по будильнику, успев поспать не больше пяти часов. Здоровается со своим отражением в зеркале словами "доброе утро, дрянь". Смотрит на ставшие уже привычным явлением тёмные синяки под глазами, искусанные губы, выпирающие худые ключицы и тощие запястья, скрытые за объёмными браслетами. И понимает, что всё это заслужила.
- Алёна! Алёна, ты слышишь меня? - вопрос, прозвучащий излишне громко в тишине салона, заставляет её открыть глаза и медленно, растягивая время, снять наушники.
Мама, удостоверившись, что она её слушает, продолжает:
- Ты помнишь про то, что у нас сегодня ужин в ресторане?
- Какой ужин? - немного хрипло от долгого молчания переспрашивает девушка, чувствуя, как напряжение сковывает внутренности. - Мы уже не можем дома поужинать? Зачем это всё?
- Во-первых, измени тон и вспомни с кем ты разговариваешь, - Инна бросает на дочь предупреждающий взгляд в зеркало заднего вида. - Во-вторых, тебе не обязательно знать все подробности предстоящего мероприятия. В-третьих, этот ужин важен для Олега.
- Подожди, на этом ужине мы одни будем или...
- Или, Алёна. Или, - женщина ловко сворачивает на парковку одного из самых элитных университетов города. - Ужинать мы будем с приятелем Олега и его семьёй.
- Тогда для чего мы вам там с Егоркой? Какой от нас толк?
- Егор остаётся дома с няней. Ты едешь с нами.
- Но зачем?
Алёнка искренне не понимает для чего тратить вечер на бессмысленный ужин, на котором она будет совершенно не к месту.
- Алёна, твоя обязанность просто соответствовать случаю и не опозориться перед уважаемыми людьми! Поэтому, прошу тебя, веди себя как подобает девушке твоего возраста. Твои вопросы и недовольство не уместны. От тебя требуется только твоё присутствие, ясно?
Отрадная как будто наяву слышит, как трещит по швам мнимое спокойствие, заставляя её крепко, до побелевших пальцев, сжать ручку сумки. Горькая ухмылка появляется на губах прежде, чем она успевает её подавить. Всё-таки нужно было ехать в университет на метро, избавив себя и маму от становящихся всё более частыми выяснениями отношений и непонимания, достигнувшего максимума.
- Ясно.
Уходит, не прощаясь, сцепив пальцы до хруста. Пытается сосредоточиться на шуме. На сотнях чужих голосов, пока идёт от парковки до здания университета. Считает ступени на крыльце. Машинально здоровается с охраной и поднимается на второй этаж, в аудиторию, в которой уже собралась почти половина группы в ожидании начала занятий. Кивает в знак приветствия, не замечая, ответили ей тем же или просто проигнорировали. Бросает сумку на парту, за которой сидит одна, и тут же уходит. Ей нужна минута. Одна лишь грёбаная минута, чтобы прийти в себя и не обращать внимания на разъедающую душу обиду.
Когда, наконец, остаётся в одиночестве, выдыхает. Садится на холодные ступени служебной лестницы и закрывает лицо руками. В этот момент ей становится ещё холоднее, чем обычно и ещё сильнее не хочется этого ужина вечером и строить из себя послушную умницу-дочку. Потому что она не такая. Алёнка последняя дрянь и сволочь. Она спит с мужем своей матери и не может заставить себя это прекратить. Она уже не видит грань между плохим и хорошим. Она из комнаты боится выходить в собственном доме, потому что становится страшно от того, что не сможет спокойно пройти мимо, встретив его в одном из тёмных коридоров. Ей практически физически становится плохо, когда, смотря на него и маму за обеденным столом, приходится стискивать зубы и пялиться себе в тарелку, слушая их семейные разговоры. Нет, это не ревность. Ей просто хочется выйти на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуха, а не пропитавшегося ложью смога, который висит над ними всеми уже не один год. Но даже несмотря на это, Алена не может заставить себя поставить точку. По крайней мере сейчас. Пусть больно. Пусть кровоточит. Но с Олегом не так пусто внутри. С ним не хочется думать о том, что бы было, измени она своё решение три года назад. С ним она пытается оставаться на плаву, не теряя равновесия. Если здраво рассудить, то это не так уж и мало. Тем более в её ситуации.
Девушка вздрагивает, когда телефон вибрирует в кармане пиджака. Ей не нужно смотреть на экран, чтобы понять, кто звонит. Алёнке требуется несколько секунд, чтобы вздохнуть полной грудью, проверить есть ли слёзы, и прочистить горло, прежде чем ответить.
- Почему так долго не отвечаешь? - спрашивает Олег без приветствия, хотя они даже утром дома не виделись.
- Искала место, где можно поговорить, - говорит спокойно, чувствуя, как участившийся пульс колотится в висках.
- Ясно.
Молчание в несколько секунд. Тихое, размеренное дыхание по другую сторону телефонной связи. До боли закушенная нижняя губа.
- Я хочу, чтобы ты появилась на ужине, - пауза, сказавшая ей больше, чем слова, прозвучавшие вслух. - Алёна, мне не нужны сейчас проблемы.
- Да. Я всё понимаю.
Лично она, Алёнка, в проблемах уже с головой утонула. Только никого это не волнует и, наверное, сейчас, в эту минуту, её саму в том числе.
- Тебе не обязательно присутствовать на нём до конца. Не хочу оставлять Егора в позднее время с няней, поэтому ты сможешь уехать раньше нас. Успеешь собраться к шести часам?
- Да, успею.
Снова молчание. Снова крепко стиснутые пальцы. Отрадная зачем-то продолжает держать телефон у уха, когда Олег уже сбросил вызов. Откидывает волосы назад и понимает, что, кажется, в очередной раз подписала себе приговор, если не на смертную казнь, то на болезненные пытки уж точно. И ничего не остаётся, кроме, как подняться на ноги, переброситься с такими уже привычными за несколько лет «любезностями» с Авдеевым и Лилей. Пройти мимо, тут же забыв и об одногруппниках, и о том, что возможно Кир смог услышать её разговор. Зайти в аудиторию, извинившись перед преподавателем за опоздание, и провести весь день, смотря в окно. А затем, после занятий, сцепив зубы, ехать домой, где её уже ждали младший брат, как всегда недовольная её действиями мама и подготовка к ужину.
Когда в квартире появляется Олег, мимолётом скользнув по ней, Алёнке, взглядом, и натянуто улыбается Инне, девушка заставляет себя шепнуть одними губами: "Привет" и отвернуться. Её состояние выдают лишь подрагивающие пальцы, сжимающие маленькую сумочку, и неестественно прямая спина.
- Алёна, поторопись, - бросает мама, взяв мужа за руку и потянув его к выходу.
- Проходи вперёд, - освобождает он ладонь и отступает на шаг назад, становясь практически вплотную к Отрадной.
Она задерживает дыхание и считает про себя удары сердца, которое своим грохотом заглушает стук шпилек Инны, когда та выходит за дверь и они с Олегом остаются вдвоём. Алёна пытается заставить себя сделать шаг вперёд, чтобы увеличить между ними расстояние, которого и так почти не осталось, но безвольно прирастает к месту, стоит только ему, протянув руку, прикоснуться горячими пальцами к её коже у основания шеи.
- Синяк сошёл? - спрашивает мужчина, наклонившись так близко, что Отрадная чувствует на своей щеке его горячее дыхание.
- Да, - хрипит она в ответ, смотря прямо перед собой и не видя ничего конкретного.
- Мои засосы на тебе - самое лучшее, что я видел в жизни.
Из подъезда слышится звук открывшихся дверей лифта и Королёв спешит к жене, мгновенно вернувшись в роль верного супруга, а Алёна прикрывает глаза и прижимает холодную ладонь к шее. Туда, где его губы в последнюю встречу оставили багровый след, который она несколько дней очень старательно прятала под водолазками и плотными рубашками. Где под кожей лихорадочно пульсировала жилка и висела невидимая петля из желания, вины и отвращения к самой себе.

За что ты мне, Олег? За что?

- Алёна, ну, где ты там? - раздражённо окликает её мама.
Девушка вздрагивает, облизывает сухие губы, и выдавливает глухое:
- Я спущусь по лестнице.
Ей нужно всего две секунды, чтобы вздохнуть, собраться с силами и отстраниться от только что произошедшего. Но получается откровенно плохо. Она с трудом передвигает ногами и, когда доходит до машины, то Инна не упускает возможности упрекнуть дочь в том, что из-за её медлительности они уже опаздывают на ужин. А в салоне всё пахнет им и в зеркале заднего вида прищуренные, ореховые, пытливые глаза, от которых нет спасения.

Я знаю, о чём ты думаешь, Алёна.

Она отворачивается к окну и сосредотачивается на каплях дождя, моросящего снаружи и оставляющего после себя разводы.

Я знаю, чего ты хочешь.

Отрадная сводит колени и прислоняет голову к стеклу, жалея, что не додумалась взять с собой наушники. Будто не знала, что её ждёт. Будто надеялась, что в этот-то раз точно сможет сдержаться. Противостоять. Вовремя одуматься. Будто их с Олегом впервые тянет в этот пошлый, глупый жанр трагедии, замиксованного с драмой. В нём она прячется от матери в своей комнате за просмотром сериалов на ноутбуке, а он - в офисе, командировках и деловых встречах. Между ними ночи полные бессонницы и сквозняка, которым тянет с открытого окна, и один на двоих грязный секрет, способный разрушить жизни.

Никто не должен знать, Алёна.
Н и к т о, слышишь?

- Поменяй, пожалуйста, выражение своего лица на более приветливое, - просит Инна, повернувшись к ней, когда машина останавливается на парковке ресторана.
Отрадная отворачивается от окна и отвечает перекошенной улыбкой.
- Так лучше, мама?
Женщина морщит лоб и недовольно качает головой.
- Ты могла хотя бы постараться быть не такой угрюмой.
- Могла, - кивает девушка. - Но не хочу.
Инна ещё хочет что-то сказать, но встречается глазами с мужем и передумывает. Только лишь бросает на дочь раздражённый взгляд и выходит из машины, хлопнув дверью. Алёна выбирается из салона следом и идёт позади, наблюдая за тем как Олег, наверняка наказывая её за несдержанность, обнимает маму за талию, прижимая к себе, и что-то шепчет на ухо.

Сегодня он выбрал не тебя.
Выдохни.

Но дышать не получается, потому что воздух застревает в глотке, когда они доходят до указанного официантом столика и девушка замечает тех, кто поднимается на ноги, приветствуя их. Один из этих людей - её дневной кошмар и причина, по которой она мечтает сменить университет.

Давно не виделись, Кир, не правда ли?

Авдеев смотрит на неё с высоты своего роста из-под нахмуренных бровей и, кажется, продумывает варианты того, как в следующий раз спросит с неё за эту встречу. За то, что ему приходится стоять напротив и молчать, хотя, наверняка, у него есть тысяча обидных, неприятных, едких слов в её честь, которыми он бы с удовольствием с ней поделился будь они наедине.

Я тоже очень “рада” видеть тебя, Кир. Ведь только твоей ненависти мне сегодня для полного счастья и не хватало.

 » 2. Кир

«Пусть пою себе. Пока, пусть пульс не в курсе,

Буду обманывать нас, давлюсь смыслом тихих прокуренных фраз»

Та сторона - Капилляры

Галстук неприятно давит на шею и, кажется, что через несколько мгновений он из аксессуара превратится в лишающую жизни удавку. Хочется сдёрнуть его, расстегнуть верхние пуговицы на рубашке и сказать, что ему абсолютно наплевать на то, что она сидит напротив. И что он на неё, бл*ть, совсем не смотрит. Кир лишь пялится себе в тарелку, в сторону и на циферблат наручных часов, секунды на котором почему-то тянутся слишком медленно, чтобы спокойно улыбаться и говорить себе, что ещё немного и всё пройдёт.

Ведь всё в порядке, Кир. Нет никаких причин, чтобы с такой силой стискивать челюсть в застывшей улыбке. Какого хрена ты так морозишься?

Парень проводит рукой по волосам и игнорирует обращённый к нему взгляд матери, которая, конечно же, не осознаёт, на что его обрекла, уговорив присутствовать на этом ужине. И ведь он чувствовал, что ничего хорошего этот вечер ему не принесёт, но всё равно, сука, пошёл.

Какой же ты, Авдеев, идиот.

В самую пору было завыть, как той больной псине, которой какой-то придурок переехал задние лапы, и она чудом доползла до дома Авдеевых несколько лет назад в надежде получить помощь. Но даже несмотря на то, что отец привёз для неё ветеринара, она всё равно умерла через несколько дней. Киру тогда ничего не оставалось кроме как проглотить противную горечь, ставшую комом в горле, развернуться и идти успокаивать сестру, которая уже успела привязаться к собаке.
Сейчас ситуация почти повторяется. Только нет собаки и плачущей сестры. Но есть комок в горле и желание убраться отсюда как можно дальше. Туда, где нет этих карих глаз в обрамлении длинных ресниц, красного платья и туфель на каблуках.

Бл*ть. Отрадная, ты специально что ли так вырядилась?

- Кир? Алёна? - его мать старательно улыбается, смотря на них. - Вы же учитесь вместе, в одном университете насколько я помню?
- Да, вы правы, - девушка спокойно растягивает губы в улыбке, мимолётно скользнув по нему взглядом. - Мы учимся в одной группе.
Кир ухмыляется. Ошибаешься, Отрадная. Кто-то учится, а кто-то с катушек слетает. И он бы предпочёл учиться, а не думать о том, что в который раз читает в её глазах усталость и пугающую его обречённость.

Дави в себе то, с чем не можешь справиться, Авдеев. Так будет безопасней и правильней.

Она продолжает как ни в чём не бывало улыбаться всем подряд и отвечать на бессмысленные вопросы родителей. А он сам в это время молча слушает её голос и чувствует как скребёт что-то под ребрами и заставляет контролировать каждый вдох и выдох.
Ему абсолютно точно следует отсюда уйти да поскорей, чтобы не чувствовать потребность смотреть на нее, не отрываясь, вопреки собственной воле и благоразумию, не отсчитывать каждые пять секунд и делать вид, что он смотрит куда-то поверх её головы, а не на то, как девушка прикрывает глаза, когда о чем-то задумывается. Как касается пальцами своих браслетов, наверное, сама того не замечая. Как хмурится и поджимает губы, услышав слова своей матери о её образовании.
- Я считаю, что юридическое образование очень престижно и значимо, тем более в нашем сегодняшнем мире, когда неизвестно, что будет завтра, - Инна Королева говорит уверенно, не обращая внимания на то, как отворачивается в сторону дочь, пребывая явно не в восторге от её слов. - Именно я настояла на этом ВУЗе, когда Алёна поступала.
- У нас же Кир сам решал, куда будет поступать, - его мать (и как только отец умудрился вытащить её из дома да и относительно в нормальном состоянии?) снова улыбается и кладёт ладонь на плечо сына. - Мы с Лёшей думаем, что дети сами должны принимать такие важные решения, правда?
Авдеев-старший с готовностью поддакивает, бросив на него и жену осторожный взгляд, и переводит разговор на другую тему, не касающуюся ни самого Кира, ни Алёны, которая похоже принимает решение слиться с окружающей обстановкой и сжимается на стуле, смотря вниз на свои колени. Вот только её замысел не увенчивается успехом. Потому что нельзя стать невидимкой в красном платье, при этом прикусив нижнюю губу и притупив взгляд.

Как же ты красива, Отрадная.
Как же ты, чёрт возьми, красива!

От её ссутуленной позы и понимания того, что, скорее всего, мысли у неё в голове после разговора родителей не радужные, у Кира ломит затылок. Потому что изменить это он не сможет. Ведь он же для неё, бл*ть, ничего не значит. Ведь Отрадная лишний раз на него посмотреть не может нормально, без неприязни. Ведь они же друг друга вроде как не дух не переносят. Только этот факт не отменяет того, что Кир знает, что эта юриспруденция ей нахер не сдалась. Что ей не хочется сталкиваться с преступлениями и людьми, которые их совершают, а уж защищать таких - тем более. И университет она посещает только потому что так надо и так хотят родители.

А чего хочешь ты, Алёнка? О чём мечтаешь?

Кир сжимает вилку в пальцах и кусает себя за щеку изнутри.
Ему самому сейчас очень хочется курить. А ещё обхватить девичье лицо ладонями, заставить посмотреть на себя, заглянуть в глаза и, наконец, понять, что происходит в её голове.

Ну, давай, Отрадная, улыбнись. Не рви душу своим кислым видом. И так херово.

И так сложно не смотреть. Сложно дышать нормально. Будто цепями сковало и теперь ни на шаг не сдвинуться. Будто завяз по уши и нет ничего, за что можно ухватиться, чтобы выбраться. Потому что на этот раз Отрадная подобралась слишком близко. Протяни руку, сделай два шага вперёд и вот она. Кажется, везде теперь только она. Словно внутривенно закачали. Под кожу. И не вырвать теперь ничем, не вывести. Даже при наличии строгого и изначально казавшегося идеальным плана, которого Авдеев тщательно придерживался, решив справиться со всем этим дерьмом на букву "л" сам. Без чьей-либо помощи и не прибегая к радикальным мерам. В нём насчитывалось всего три кратких и на первых порах представляющихся очень лёгкими для выполнения пункта.

Не обращать на неё внимания.
Не думать.
Заглушать чем-нибудь мысли и не важно, что это будет или кто.

Ведь он по началу считал, что это ненадолго, до первой понравившейся юбки. Или что эта зацикленность одно из последствий аварии, которое нужно всего лишь перетерпеть, пережить.
Ведь это смешно. Не может Алёна Отрадная цеплять его глазами своими карими, бездонными, голосом не для него нежным, хрупкостью фигуры и ненавистью к нему. Не может.
Ведь что с того, что от каждого взгляда на неё его оглушает так, что ноги слабеют и приходится считать про себя участившийся пульс? Она же всего лишь чужая девчонка. Всего лишь не самый приятный “привет” из прошлого, из-за которого гормоны сходят с ума и выводят его, в силу характера и социального положения не переваривающего подобное, на эмоции. Диктуют ему вести себя как отъявленный му*ак, что в попытках заглушить в себе непрошенные эмоции даёт молчаливое согласие на издёвки, направленные специально на неё. Сам и пальцем не шевелит, но смотрит, как другим весело, когда она стоит униженная после очередной подставы, пронзает его взглядом, точно зная, кто отдал такой приказ, из-за которого ей приходится терпеть насмешки и измывательства. Застилают глаза и не позволяют остановиться, даже тогда, когда становится предельно ясно, что всё зашло слишком далеко.
Ведь он же, в конце концов, Кир Авдеев. У него и без этой е*алистики к Отрадной всё есть - и плохое, и хорошее. Зачем ему ко всему прочему ещё и непонятные чувства к девчонке, которая Авдееву не нужна и после всей истории их взаимоотношений должна вызывать, как минимум, желание никогда её больше не встречать? У него же и без неё в душе такой раздрай, что никакие нитки не помогали. Все рвались, открывая незажившие раны и причиняя боль. И единственный, благодаря кому он до сих пор держится и не позволяет себе дать слабину, был брат, который в нём нуждается, даже сам того не осознавая. Не может же ещё и Кир его бросить. Алек не справится в одиночку со всем тем, что на него свалилось.
Поэтому ему хотелось и хочется до сих пор избавиться от этого наряду с желанием искренне, от всей души сказать, что ему абсолютно параллельно на то, что в каждом её взгляде, направленных на него, нет ни грамма положительных эмоций. Что ему наплевать на неё саму и, вообще, всю ситуацию в целом. Что он не чувствует, как пульс стучит в голове отбойным молотком. Прокричать об этом на весь мир, чтобы каждая собака знала, что Алёны Отрадной нет в его мыслях. Он о ней не думает. А следом заставить всех в это поверить любыми способами, если вдруг у кого-нибудь возникнут сомнения. Чтобы каждое живое существо на свете знало, что он не способен любить кого-то вот так сильно, на разрыв, без продыху. Кира Авдеева волнуют только он сам, родители с братом и друг Миха. Для остальных путь к его сердцу заказан. Нет там места. Нет, и не будет никогда. Уж он об этом позаботится. Уж эти чувства ему тюрьмой не станут. Костьми ляжет, но свою жизнь от омута девичьих бездонных глаз избавит.
Вот только впоследствии выяснилось, что и его план, и пункты, и все его желания перед Алёной Отрадной бессильны. Что, кажется, иного выхода, кроме очевидного и яро им непринимаемого, нет. Что вся жизнь в один момент пошла по одному месту и…

…и сваливай пока ещё есть силы, дурак.

Кир бросает взгляд на часы, не слушая, о чём говорят за столом. Ему это не интересно и не нужно. Он свою новую дозу яда с кайфом получил. Хватит с него на сегодня. Действительно, пора сматывать.
- Какая прекрасная игра.
Спокойный, так давно им не слышимый голос матери отвлекает его от мыслей, и парень поднимает взгляд, чтобы увидеть, как та оглядывается на музыкантов, которые расположились неподалёку. Заметив пары, танцующие посреди зала, женщина кладёт салфетку на стол и спрашивает у мужа:
– Ты же не откажешь мне в танце?
Отец, молча кивнув в ответ, поднимается на ноги и протягивает ей руку. За ними поднимаются Королёвы, и в следующую секунду Кир слышит то, что заставляет его сжать до хруста пальцы.
- Кир, Алёна, не сидите просто так, присоединяйтесь к нам, - Виктория проводит ладонью по напряжённым плечам сына, проходя мимо. – Такая чудесная музыка. Алисе бы понравилось…
Парень чувствует, как на лице играют желваки от накрывшей в ту же секунду злости и безысходности. Как дыхание рваным выдохом вырывается из груди и панически еб*шит сердце.

бл*ть-бл*ть-бл*ть.

Его будто бы со всей дури кувалдой по груди ударили, кроша рёбра в порошок. Кажется, даже после аварии, когда его чуть ли не по кусочкам собирали, было не так больно. Сейчас же у Кира чешется глотка от дикого желания заорать вслух о том, что у него уже нет никаких сил находиться рядом с ней настолько близко. Но он молчит, ощущая на себя строгий взгляд отца, и сглатывает горечь, образовавшуюся во рту.
Ножки стула неприятно скрипят по полу, когда парень резко поднимается на ноги. Авдееву хватает двух шагов, чтобы преодолеть расстояние до Алёны, которая отчётливо вздрагивает при его приближении. Она затравленно смотрит на то как Кир протягивает ладонь, а он в свою очередь видит в её карих глазах едва ли не панику.

Откажись, слышишь? Просто скажи «нет», Отрадная. Покачай отрицательно головой, и я уйду. Попытаюсь забыть, что стоял настолько близко к тебе. Постараюсь выкинуть тебя из головы. Сделаю для этого всё что угодно, только не соглашайся. Пожалуйста, не соглашайся!

Когда её пальцы всё-таки оказываются в его руке, парень закрывает глаза. Если посмотрит, то захочет, чтобы так было всегда. А этого допускать категорически нельзя. И именно поэтому красная кнопка «warning» верещит где-то на задворках сознания, предостерегая. Потому что опасно ощущать, насколько кожа её руки гладкая и нежная. Потому что дышать нечем. Вместо кислорода – едва уловимый аромат шоколада и чего-то ещё, что он пока разобрать не в силах, что застревает в лёгких и заставляет сжимать её ладонь, как будто он имеет на это хоть какое-то право. В Отрадной словно вся его вселенная в одно мгновение сосредотачивается. Бесконечная, темная с бесчисленным количеством звёзд, планет и галактик - лишь в ней одной. Такой хрупкой, миниатюрной и, чёрт возьми, такой далёкой.
Она смотрит ему куда-то в подбородок, кусая пухлые губы и двигаясь в такт мелодии следом за ним. Не понимая, что Авдеев отдал бы всё, чтобы растянуть этот момент и вдоволь ощутить пропасть между ними, скрывающуюся в нескольких сантиметрах, в которую Кир добровольно срывается в свободном полёте, заранее зная, что разобьётся. Зная, что немногим позже Отрадная снова будет ему сниться. Будет появляться перед глазами, стоит ему их закрыть. Будет мило улыбаться, когда он даже не попытается уклониться от удара до боли знакомой железной биты. А потом, после, он наверняка вновь пропадёт на несколько дней. Закроется у себя в квартире, не отлипая от фото на телефоне, но игнорируя входящие звонки и сообщения. Сдерживая желание махнуть со всей дури бокал в стену в попытках доказать себе, что пьёт не ради того, чтобы забыться. Не для того, чтобы хотя бы на несколько часов избавиться от навязчивых мыслей, в которых никого кроме неё нет абсолютно ничего и никого. Затем, когда острая фаза наваждения стихнет, перетерпит похмелье, поставит новый пароль на её фото, мечтая его тут же забыть и поедет к брату, старательно делая вид, что с ним всё в порядке, что на него можно опереться, что у него получается быть сильным за двоих. Что ничего не случилось. Он просто медленно внутри подыхает. Не о чем беспокоиться.
В противовес мыслям губы тут же искажает жалкая, уничтожающая ухмылка.

Серьёзно, Авдеев? Надеялся, что отпустит? Что выбраться сможешь? Тебе же не пять лет. Перестань верить в глупые сказки. Прекрати быть таким, бл*ть, идиотом.

Девушка вдруг смотрит ему в глаза, нахмурив брови и недовольно поджимая губы. Во взгляде плещется знакомая до боли неприязнь.
- Что? Не терпится снова какую-нибудь гадость сказать? – спрашивает тихо, раздражённо откидывая волосы за спину, видимо, приняв его улыбку на свой счёт, но, не отходя ни на шаг в сторону.

Не спрашивай ни о чём, Отрадная.
Просто молчи. Просто танцуй. Просто будь рядом.

Кир давится не прозвучавшими вслух фразами. Захлёбывается ими, чувствуя, как они застревают в глотке, мешая дышать. И смотрит в бездонные карие глаза, на которых он, кажется, свихнулся.
- Отпусти меня, Авдеев, - всё также тихо просит она, так и не получив от него ответа, когда музыканты заканчивают играть и на весь зал звучат аплодисменты.
Если бы всё было так легко, то он бы сделал это в первую же секунду. Не задерживал бы дыхание, как перед прыжком в ледяную воду, и не ощущал себя таким потерянным, когда отошёл на два шага назад от неё, замечая, как тепло её кожи, оставшееся на кончиках пальцев, исчезает в тот же момент и резко становится холодно.

Без тебя, Отрадная, холодно.

К столу, где их ждут родители, он идёт чуть позади неё и вопреки самому себе не может оторвать взгляд от изящной фигуры. Словно, если посмотрит в другую сторону, то пропадёт и не найдётся. Как будто, Алёна Отрадная – тот самый маяк, воспеваемый в стихах, свет которого способен разогнать даже самый плотный туман.
Кир тяжело опускается на стул, игнорируя отца, который пристально следит за каждым его движением, и залпом осушает бокал с водой. Жаль, конечно, что не что-то покрепче, но хотя бы на этом спасибо.
- Вы замечательно танцевали, ребята, - мягко замечает его мать, отчего так сильно становится похожа на себя прежнюю. - Предлагаю на этом не останавливаться и станцевать ещё раз, ведь вечер только начина...
- Мне уже пора, - выпаливают они в один голос и также одновременно вскидывают друг на друга взгляды.

Я хочу убежать от тебя, Отрадная.
А от кого хочешь убежать ты?

- Как? Уже? - Виктория меняется в лице и поворачивается к нему. - Может, ещё ненадолго останешься? Мы же так редко видимся, Кир…
- Я приеду в выходные.
- А что, Кир живёт отдельно? - удивлённо интересуется Инна Королёва, наблюдая за их разговором.
- Да, он у нас самостоятельный парень, - кивает отец, скупо улыбнувшись. - Может позаботиться о себе сам.
- Вам повезло с сыном. В нашем случае Алёне пока даже рано об этом думать, правда?
Женщина смотрит на дочь в упор, отчего у той напряжённо выпрямляются плечи и поджимаются губы, будто девушка хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает. Недосказанность повисает в воздухе невидимым куполом, делая этот вечер ещё более невыносимым. Кир неосознанно подаётся вперёд, чтобы заглянуть Алёне в глаза, понять о чём она думает и хоть как-нибудь поддержать, но одёргивает себя, когда слышит от мамы:
- Родной, если ты уезжаешь, то тогда подвезёшь Алёну до дома?
- Спасибо, но не нужно, - быстрее, чем следует, отказывается Отрадная, не давая ему и шанса ответить самому. – Я уже вызвала такси.
Парень стискивает пальцами деревянные ручки стула и, не сдержавшись, зло усмехается, чувствуя, как внутри всё переворачивается только лишь от одного её пренебрежительного тона.

Конечно же, лучше уехать неизвестно с кем, чем со мной, да, Отрадная?

Они снова одновременно, будто сговорившись, поднимаются на ноги и выходят из-за стола.
- Хорошего вечера, - желает он хриплым голосом, что неприятно дерёт горло, вынуждая облизать сухие губы и вспомнить про почти полную пачку сигарет, оставшуюся в машине.
Попрощавшись с родителями, Кир идёт к выходу, не сводя глаз со спины Отрадной, которая почему-то вновь шагает впереди него. А он, как верный пёс, несмотря на злость, что клокочет внутри и желание стереть себе память, чтобы забыть эту нечаянную встречу, танец и, самое главное, прикосновения, готов хоть в самое пекло за ней следом, даже не спрашивая нужны ей такие жертвы или нет. По этой же причине Авдеев останавливается рядом с ней, когда за спиной хлопает закрывшаяся дверь ресторана, а девушка зябко обхватывает себя руками, пытаясь спрятаться от вечерней прохлады. И именно из-за этого он стягивает пиджак и накидывает ей на плечи, не успевая отвернуться от пронизывающего взгляда карих глаз.

Неужели насквозь меня видишь, Алёна? Давай, угадай, кому ты уже не первый месяц снишься. Узнай, кто готов слушать твой голос без перерыва. Пойми уже, наконец, что со мной происходит. Избавь мои мысли от себя. Найди противоядие.

- Спасибо, - её голос чуть дрожит и удивлённо распахнутые глаза как-то иначе, по-особенному, сверкают в сумерках сентябрьского вечера.
Парень молча кивает и наблюдает за тем как она кутается в его пиджак, который ей велик на несколько размеров. Такая маленькая, хрупкая и красивая до чёрных точек перед глазами, что он готов смотреть хрен знает сколько времени, не отрываясь.
- Почему ты ушёл с ужина? Если из-за меня, то…
Она разворачивается к нему всем телом и Кир ловит себя на мысли, что, наверное, это их первый относительно спокойный разговор за несколько лет знакомства. Без её немого упрёка и его обидных выходок.
- А почему ушла ты?
Девушка немного хмурится и устало вздыхает. Убирает упавшую прядь волос от лица. На несколько мгновений отводит взгляд.
- Мне нужно ехать домой.
- А мне не хочется смотреть на этот фарс, который устроили наши родители, - Авдеев пожимает плечами, понимая, что ранее ощущавшийся холод отступил, несмотря на то, что он стоит в одной рубашке. – Ты, правда, вызвала такси?
- Нет, - девушка снова поворачивается к нему и Кир готов поклясться чем угодно, что свет фонаря, освещающий парковку ресторана, становится ярче. – Я попросила тётю забрать меня. Она сейчас должна подъехать, а такси… Не знаю, почему про него сказала.
Отрадная замолкает, погружаясь в свои мысли и хмурясь ещё сильнее. А ему хочется подойти и разгладить эту складочку между бровями. Почувствовать пальцами гладкость и бархатистость кожи её лица. Попросить улыбнуться. Узнать вкус пухлых губ, слегка к ним прикоснувшись в поцелуе. Вдохнуть полными лёгкими запах её волос, которые пахли его любимым горьким шоколадом и чем-то ещё, что он ещё пока не успел...
Когда на парковку заезжает машина, останавливаясь недалеко, в нескольких шагах от них, и Алёна оборачивается на звук, Кир резко поднимает руку во внезапном порыве остановить её, схватить за локоть и прижать к себе, чтобы ответить, наконец, на все мучавшие вопросы. Задышать ею. И также резко одумывается, спускаясь с небес на землю.
- Твою мать! – зло рычит на самого себя, зажимая ладонь в кулак и прижимая его к губам, так и не посмев коснуться.

Идиот! Окончательно свихнулся?

Он резко отворачивается и быстрыми шагами идёт к своей машине, не увидев, как Отрадная растерянно смотрит ему в спину, прижимая к груди чёрный пиджак, который собиралась вернуть владельцу. Сев в машину, Авдеев зажимает сигарету между зубами, прикуривает и, глубоко затянувшись, закрывает глаза, но вместо темноты видит её красивое лицо и сверкающий взгляд.
- Да чтоб тебя! – рявкает в пустоту и бьёт ладонью по рулю, желая, чтобы боль сосредоточилась только в одном месте, а не растекалась раскаленным варевом по сердцу, вскрывая залатанные шрамы.
Затем заводит машину и стремительно выруливает с парковки, включив радио на полную громкость, с помощью которого хочет заглушить её голос в мыслях и не обращать внимания на то, как горечь от несказанных слов разъедает изнутри.

Уматывай, Кир. Убирайся. Как можно дальше и не оглядываясь назад.

И он уматывает. Сваливает на запрещённой правилами скорости туда, где в пьяном бреду, сквозь туман в голове и её образ перед глазами, впервые прозвучало: «Она мне снится, Мих, каждую грёбаную ночь снится». Сбегает, чтобы собрать себя из ошмётков чувств воедино под монотонное бормотание друга, который молчать в такие моменты не умеет, даже если ничего не слышит в ответ. Уходит, ускользая от карего взгляда, в котором вряд ли, когда-нибудь появится то, что он ощущает каждую секунду по отношению к ней.
Мишка встречает его возле подъездной дорожки к гаражу, переминаясь с ноги на ногу и кутаясь в растянутый свитер. Взлохмаченный весь, в пижамных серых штанах и со следами от подушки на правой щеке. Вздрагивает от каждого порыва ветра и, нахмурившись, смотрит на Авдеева, когда тот выбирается из салона автомобиля. Кир даже знает, какими словами его Романов сейчас проклинает, ведь он, как частенько бывает в такие моменты, не предупредил о приезде.
- Спал?
Голос хрипит от долгого молчания, когда он подходит к другу и протягивает раскрытую пачку сигарет.
- Нет, развлекался. Неужели по мне не видно? - язвит Миша, наблюдая, как закрываются автоматические ворота, и прикуривая сигарету. – Слушай, я так никогда с тобой не брошу.
- А ты хотел бросить?
- Конечно, ведь курение убивает, - Романов выдыхает дым, откинув голову назад, и стряхивает пепел. - Медленно, но верно.
- А знаешь, что ещё убивает медленно и верно?
- Что?
- Занудство, Миха.
- Ха-ха-ха, как смешно, - друг закатывает глаза. - Ты на ужине с родителями также шутил и поэтому он так рано закончился?
Кир ломано ухмыляется и запускает пальцы в волосы, убирая упавшие на лоб пряди.
- Если бы только с родителями…
- Не понял? - Миша поворачивается к нему, вопросительно вскинув брови. - С вами был кто-то ещё?
- Да.
- Судя по твоему состоянию, это мог быть только один человек, но таких совпадений просто не бывает.
- Как показывает практика, бывает.
Мишка неверяще качает головой, а Авдеев в который раз поражается тому, насколько друг хорошо его знает и тонко чувствует.
- Подожди, Кирюх, но… Как так получилось-то?
- Насколько я понял, у отца есть какие-то дела с Королёвым, которые они хотели решить за ужином, а меня об этом предупредить он не посчитал нужным.
- Охренеть. А Отрадная? Она как отреагировала?
Кир молча отворачивается и направляется к дому, оставляя вопросы Романова без ответа. Озвучить вслух то, как она на него сегодня смотрела, как касалась и разговаривала, было тяжело. Если у него даже в мыслях это всё никак не получалось уместить, то сложить в слова, а после в предложения, парень не сможет и подавно.
- Ты так и будешь молчать? - не унимается идущий за ним следом Миша. - Или мне из тебя клещами всё вытягивать?
- Позже.
Когда станет легче. Когда успокоится сердце и стихнет её голос внутри. Когда он поймёт, что всё позади и сможет вернуться к своему прежнему состоянию.
- Слушай, а может ты всё-таки уже…
- Б*я, Мих, я тебя прошу, давай без этого, ладно? - резко перебивает Авдеев, с полуслова понимая, что тот ему хочет предложить.
Кир тяжело опускается на диван, откидываясь на мягкую спинку, и жёстко проводит ладонью по лицу. Ему нельзя допускать эти подающие надежды: «может, хотя бы поздороваешься?» или «может, подойдёшь и поговоришь с ней?». Он сегодня уже и поздоровался, и подошёл, и поговорил… Месяц ещё отходняк по нервам колотить будет.
- Хорошо, как скажешь.
Романов быстро ретируется на кухню и возвращается обратно с бокалами с тёмно-коричневой жидкостью в руках. Садится рядом и, словно ничего из ряда вон не произошло, начинает рассказывать о кино, которое смотрел днём, а Кир прикрывает глаза и старается сосредоточиться на болтовне друга. Его хватает на каких-то пару минут, прежде чем он снова мысленно возвращается к ней и отключается от реальности.

Где ты сейчас, Отрадная? С кем?

Парень совершенно некстати вспоминает о том, как она пряталась от ветра в его пиджаке, и сжимает до хруста в костяшках пальцы.

Насколько тебя ещё хватит, Кир?
Как долго ты сможешь держаться на расстоянии?

Ведь сил почти не осталось. Ведь злость и ненависть не помогают, а скорее, наоборот, только усугубляют ситуацию. Ведь гнать от себя её образ, отпечатавшийся на обратной стороне век, с каждым днём становится всё сложнее и сложнее. И уже даже предложение дяди переехать в Лондон не кажется таким неправильным и несвоевременным. Может, хотя бы там Отрадная перестанет его преследовать? Вдруг у него получится вернуть себя прежнего?

Ты обманываешь самого себя, Авдеев.

Кир морщится и отпивает из бокала. Вкус виски с колой на пару секунд возвращает его в действительность, благодаря чему он замечает, что Миша молчит и озадаченно смотрит на свой телефон.
- Что случилось?
Романов молча показывает ему экран смартфона и тоже делает глоток.
- Если хочешь, я могу ответить, - предлагает Авдеев.
Друг отрицательно качает головой и проводит пальцем по экрану, отвечая на звонок старшего брата и включая громкую связь.
- Слушаю.
- Привет, Мишаня, - слышится из динамиков заплетающийся голос Дениса. - Как дела?
- Пока ты не позвонил, всё было отлично.
- Я знал, что ты будешь рад меня слышать.
- Ден, говори сразу, ты под кайфом или просто бухой?
- А обязательно нужно выбрать что-то одно?
Кир качает головой и поднимается на ноги, давая возможность Мише поговорить с братом наедине. Не ему ли знать, как тяжело сохранять спокойствие, когда родной человек делает всё, чтобы угробить свою жизнь, не желая слушать и слышать ни свою семью, ни друзей, ни самого себя.
Оказавшись в гостевой, которая уже давно считается его комнатой, он падает на кровать прямо в одежде, крепко зажмуривается и, зная, что его просьба никогда не будет услышана, хрипло шепчет в гулкую тишину:
- Не снись мне, Отрадная. Пожалуйста, только не снись.

 » 2. Алёна

«Буду жива в пыльном свечении гаснущих ламп,

Но чем мне дышать, ведь воздуха здесь не осталось»

Лена Лобас – До утра

- Алёна, у тебя всё хорошо? - Маргарита выходит из машины и, подойдя к ней, ласково привлекает к себе.
Отрадная неуверенно ведёт плечами, не зная, что ответить, и сжимает в ладонях чёрный пиджак, который не успела вернуть его владельцу. Честно говоря, она не ожидала. Даже не думала, что такое может произойти. Потому что Кир Авдеев не жертвует своим удобством в пользу кого-либо. Он презрительно кривит губы и отворачивается, стоит ей только появиться в его поле зрения. Кир Авдеев не танцует с кем-то вроде неё. Он просто проходит мимо, изредка обращая на неё своё драгоценное внимание и то, если ей в очередной раз подстроили какую-нибудь гадость. Потому что Кир Авдеев – это… Кир Авдеев. И, кажется, для неё его имя стало синонимом эгоистичности, цинизма и предательства. Но почему-то сегодня она с трудом узнаёт в этом парне своего одногруппника. За несколько часов проведённых вместе не прозвучало ни одного плохого слова с его стороны, хотя Отрадная точно знает, что он не в восторге от такого времяпровождения пятничного вечера. И это настораживало. Заставляло гордо расправлять плечи и стараться не упасть в грязь лицом. Потому что плавать рядом с акулами гораздо легче, чем выдержать прямой уничтожающий взгляд сына мэра.
- Кто это был с тобой?
Тётя открывает перед ней дверцу, предлагая скрыться от холодного ветра в тёплом салоне автомобиля.
- Кир Авдеев, - тихо произносит она, словно боясь, что Кир, уже дошедший до своей машины, может её услышать и вернуться.
Его сегодня и так слишком много рядом. Не то, чтобы Алёнка сильно по этому поводу беспокоится, просто непривычно.
- Сын мэра? – женщина хмурится и переводит взгляд на племянницу.
Девушка кивает и садится на заднее сидение машины, зная, что тётя не будет против.
-Это его? - Марго кивает на пиджак, который Отрадная устроила у себя на коленях. - Золотой мальчик увидел, что ты замёрзла и решил побыть джентльменом?
В этот момент с парковки ресторана на проезжую часть выезжает машина Авдеева и с визгом вливается в поток других автомобилей. От ярких вспышек фар и скорости, с которой Кир скрывается из виду, у неё холодеют ладони и становится сухо во рту. Появляется сильное желание закрыть глаза. Прижать руки к ушам настолько крепко, чтобы не слышать ничего. Лишь гулкую пустоту. Лишь своё неугомонное сердце, которое колотится сейчас где-то в горле.

Не сейчас, слышишь? Пожалуйста. Не сегодня…

- Алёна, ты в порядке? Ты резко побледнела..
Девушка морщится. Проглатывает комок горечи и, заметив как тётя на неё внимательно смотрит, криво улыбается. Маргарита её гримасам не верит, но комментировать никак не спешит. Алёнка мысленно благодарит судьбу за то, что в эту минуту рядом именно она, а не Олег или мама. Они бы не поняли. С ними бы было сложнее. Марго же не привыкать видеть её такой. Ей не впервой молча протягивать бутылку с водой и слышать сиплое, сказанное, скорее для себя, чем для неё:
- Я в порядке.

Конечно же, ты в порядке, Отрадная.
Это просто воспоминания.
Это просто картинки прошлого.
Это просто причина твоих шрамов на запястьях.

- Мы можем отсюда уехать? - Алёна специально говорит тише, чтобы дрожь в голосе ощущала только она. – Заодно расскажешь про свою поездку в Сан-Ремо.
Хватается за собственные слова, как за соломинку. Она ведь и, правда, уже давно хочет узнать подробности поездки тёти и её мужа в один из курортных городов Италии.
- Дорогая, мне кажется или ты переводишь тему разговора? - тётя мягко ей улыбается.
- Неправда, - девушка переводит взгляд себе на колени и пытается разжать пальцы, сжимающие плотную ткань мужского пиджака. – Мне действительно интересно как прошло ваше путешествие.
Маргарита качает головой и поворачивается лицом к дороге, начиная свой рассказ, а Алёнка откидывается на спинку сидения и стягивает с ног успевшие надоесть за вечер туфли. С облегчением выдыхает, когда машина мягко трогается с места и вскоре ресторан остаётся позади, как и мама с Олегом. Но то ощущение, поселившееся внутри несколько часов назад во время короткого разговора с Королёвым, продолжает держать в напряжении. Девушка же его старательно игнорирует. Внимательно слушает Марго и даже умудряется поддерживать разговор.

Тебе нужно было поступать не в юридический, а в театральный, Отрадная. Так реалистично играть безмятежность и постоянно лгать сможет не каждый.

А всё потому что ей уже не впервой перешагивать через себя, запуская в свою жизнь шум ненужных эмоций, который оглушает даже сквозь самую громкую, разрывающую барабанные перепонки, музыку. Стирая руками чужие поцелуи с шеи. Оставляя после себя невидимые следы, заставляющие постоянно оглядываться и возвращаться. По ним же. Шаг в шаг. Не позволяя отклониться от проложенного маршрута даже на миллиметр. Постоянно чего-то ожидая и лишь только иногда проявляя волю. Как, например, сегодня вечером, отказавшись от помощи Авдеева и сказав что-то про такси. Зачем? Для чего? Чтобы получить взгляд, который оставил очередной ожог на сердце? Показать Королёву, что самостоятельная? Что не нужно за неё ничего решать? Ведь она не обязана смотреть на то, как они обнимаются, танцуя. Как разговаривают о чём-то, улыбаясь друг другу. Настоящая семейная пара. Две половинки, нашедшие друг друга в огромном мире.

Не обязана, Алёнка, понимаешь?

Но смотрит, саму себя загоняя в угол. Слушает, чувствуя, как пульсируют вены где-то внутри. Шепчет себе под нос: «Улыбнись, Отрадная», утверждая, что так будет лучше.
И снова распахнутые окна в тёмной комнате. Осенний ветер, отрезвляющий, заставляющий вспомнить о том, что нужно снять платье. Убрать волосы и смыть макияж. Хотя бы просто отойти от двери. Перестать прислоняться к ней спиной. Но сил, после разговора с Марго, прощания с няней брата, чтения сказки на ночь ему же, не остаётся. Будто выключилась фонограмма, спала иллюзия и вот она – фальшь во всей красе. Искусанные губы. Красные глаза. Прижатые колени к груди. Упирающийся в стену затылок и горький привкус на языке. Дешёвая во всех смыслах драма.

Уйди, глупое отчаяние. Пожалуйста… Дай вздохнуть спокойно.

Но оно не уходит. Шепчет сбивчиво из темноты о том, что она никогда от этого не избавится. Не хватит духа. Воли. Сил. Будет чувствовать осколки, застрявшие глубоко в лёгких. В наказание не позволит зарасти старым шрамам, раз за разом, наступая на одни и те же грабли. И ей не помогут дневники с разлинованными страницами, в которых слишком много места для пропитанных абсурдом мыслей и в которых впервые когда-то было выведено слабым почерком: «Я совершила ошибку». Не спасут слёзы. Сорванный голос не исправит ситуацию.

Ты безнадёжна, Отрадная. Ореховые глаза не отпустят. Ты же это знаешь, Алёнка. Ты же это понимаешь…

Словно в подтверждение собственным мыслям слышится, как поворачивается ключ в замочной скважине. Как мамин голос переливается звонкими колокольчиками, заставляя прикусить нижнюю губу, чтобы не застонать в голос. Как отдаётся во всём теле тихий, немного хриплый мужской голос. Заполняет всё пространство. Практически оглушает.
- Тебе понравился ужин?
Алёнка жмурится, пытаясь прогнать картинки, возникшие перед глазами. Олег сейчас ласково держит маму за талию, смотря ей в глаза с высоты своего роста. А Инна теряется под этим взглядом, пропадает, чувствуя, как бешено грохочет в груди сердце, как с каждой секундой растёт желание растворится в нём навсегда. Девушка это чувство знает. Боится его до мурашек, скользящих по спине, но бороться с ним не решается. Потому что больно. Потому что страшно и пусто. Потому что иначе уже не сможет.
- Замечательный вечер, любимый. Я очень рада, что мы могли на него вырваться. Почему ты раньше не говорил, что учился с Авдеевым в одной школе?
Мама, не снимая туфли, проходит мимо её комнаты и скрывается за дверью спальни, продолжая на ходу что-то рассказывать супругу. Вот только Олег не идёт следом. Останавливается напротив Алёнкиной двери, словно зная, что она сейчас там, сидит совсем рядом, вжавшись в стену и затаив дыхание. Всматривается лихорадочно в темноту, чувствуя, как ток пробегает по венам, распирая изнутри, нажимая на те точки, которые Отрадная пыталась скрыть не то, что от других, даже от самой себя.

Не позволяй. Отодвинься, дура. Уйди! Уйди, Алёнка, слышишь?

Узорами на коже проявляются ласковые прикосновения, словно, их не разделяла тонкая грань в виде двери и невидимой развернувшейся бездны под ногами. Будто в который раз, почувствовав, о чём она думает, он перечёркивает все попытки к сопротивлению, заставляя вспомнить тепло сильных ладоней, неровное дыхание, срывавшиеся с зацелованных губ, и терпкий запах мужского парфюма, впитывающийся в кожу, волосы и, кажется, в саму душу. И не смыть его потом. Не избавиться. Он остаётся на ней призрачным клеймом, не давая сердцу выровнять сбитый ритм, превращая жизнь в никчёмный бесконечный бег по кругу. И вроде уже и сил нет нестись по этому кругу, как впрочем и смысла, но остановиться ещё страшнее, чем продолжать двигаться.
- Ложись спать, Алёна, - говорит так, чтобы услышала только она, и уходит к жене, неслышно ступая по полу, будто и не было его вовсе.
- Не могу, - тихим шепотом в ответ, еле раздвигая искусанные губы.
Не может сейчас. Не может даже тогда, когда на следующий день, брат после совместных игр засыпает рядом, практически на руках, делясь своим теплом и безмятежностью. Не может, потому что слышит рано утром едва различимые слова, раздавшиеся из прихожей:
- Мне надоели эти твои командировки. Сколько уже можно? В выходные, Олег! Какие командировки могут быть в выходные?
- Инна, не начинай. Ты прекрасно знаешь, какие могут быть командировки в выходные дни. Прекрати себя так вести. Сына разбудишь.
- Ах, сына? – мама едко усмехается. - Егор скоро забудет, как ты выглядишь, Олег! Когда ты в последний раз…
- Успокойся. Я уезжаю всего на три дня. Не вижу в этом никаких поводов для твоей истерики.
Но Инна эти самые поводы видит, и Алёнка её понимает. Олег после таких поездок возвращался с едва уловимым шлейфом женских духов и подарками для жены и сына, оставляя для Алёнки время на следующий день, забирая с занятий и проводя с ней несколько, будто украденных, часов.
И даже тогда она не может закрыть глаза, чувствуя, как струится по венам горечь, перемешиваясь с кровью, как щекочут бабочки внутри, которые уже давным-давно превратились в банальную моль. Они вызывают тошноту и головокружение, которые девушка чувствует фоном на протяжении всех следующих дней. Они заставляют сжимать пальцы в замок за спиной, в бессмысленных попытках успокоиться, когда мама в понедельник, перед тем как отвезти её в школу, забирает ключи от входной двери, объясняя это тем, что:
- Егорка соскучился по отцу и мы решили сделать Олегу сюрприз. Свои ключи я оставила в офисе. Не волнуйся, мы вернёмся до того, как у тебя закончатся занятия».
Отрадная и не волнуется. Просто выходит молча из машины, мечтая, чтобы поскорей этот день закончился. И он заканчивается гораздо быстрее, чем она могла бы себе представить, когда один из одногруппников, проходящий мимо со словами: "Уйди с дороги, Отрадная!", больно цепляет её плечом, отчего Алёнка вдруг запинается о собственные же ноги и падает, разбивая коленки в кровь, царапая кожу на ладонях и ударяясь головой о стену.
«Интересно, на сердце столько же ран? – отстранённо думает она, лёжа на боку и ощущая, как мир качается перед глазами. – Или всё же на несколько незаживающих царапин больше?».

Да, начинала читать эту историю.Вдохновения автору.
_________________

Спасибо!

 » 3. Кир

«Это - то самое чувство драмы,

Чтобы шагать по краю, равновесия - мало.

И когда тебе надо не верить в любовь и стоять прямо -

Ты теряешь контроль и начинаешь падать»

Та сторона – Только не я

Перед тем как позвонить в дверной звонок Кир снимает солнцезащитные очки и оглядывается. Родительский дом, скрытый от любопытных глаз высоким забором, когда-то был для него нерушимой крепостью, в которой можно было спрятаться от всех невзгод и страхов. Сейчас же ему хочется покончить со своим сыновним визитом как можно скорее и вернуться к себе в квартиру. К гулкой тишине, одиночеству и пачке сигарет, которую он забыл на подоконнике на кухне.
- Кир Алексеевич? - удивлённо смотрит на него горничная, открыв двери. - Здравствуйте.
- Добрый день. Родители дома?
- Да, Алексей Владимирович у себя в кабинете, а Виктория Александровна…
- В комнате Алисы? - догадывается он по жалостливому выражению лица женщины.
Она кивает и отводит глаза, не выдержав его прямого взгляда.
- А Алек?
- Он у себя. Не выходил из комнаты с самого утра.
Парень морщится и проходит вглубь коридора, привычно цепляясь за картины и фотографии, висящие на стенах. Его первый рисунок, на котором по задумке должна была быть изображена машинка, подаренная на день рождение, но получилось лишь нечто размазанное. Фотоснимки, запечатлевшие беременную сестрой и братом маму и выписку с ними же из роддома. На следующей фотографии - он-первоклассник в идеально выглаженном мамой костюме и букетом гладиолусов в руках, закрывающих практически всё лицо. Далее до смешного кудрявый Мишка в спасательном жилете и Авдеев, сидящий рядом, жмурящийся от яркого солнца. Первая для них обоих поездка к морю. Кир даже помнит, что этот снимок, как старший, а, значит, более ответственный, под чутким руководством родителей, сделал Денис. Затем десятки фото с различных поездок и мероприятий. Его работы за время недолгой учёбы в художественной школе и рисунки сестры, гораздо более яркие, аккуратные и красивые. А потом взгляд натыкается на снимок, перевязанный чёрной траурной лентой, и одно лишь его существование проходится тупым ножом по беспокойному ныне сердцу. И слышится где-то на периферии сознания жалкое: «Херово без тебя, Алиска», отзываясь неприятной вибрацией по всему телу и сосредотачиваясь нервной дрожью в пальцах.
Кир проводит рукой по волосам, отворачиваясь, и проглатывает комок, ставший поперёк глотки.
Ему до сих пор тошно, несмотря на то, что все говорили и продолжают говорить, что боль потери со временем притупляется. Что не может быть плохо постоянно. Что однажды обязательно станет легче. У него же боль от утраты, кажется, с каждым прожитым днём становится сильнее и занимает больше и больше места где-то внутри, за рёбрами, выжигая и заставляя давиться горечью от слёз, которых уже нет несколько лет. И стоит хотя бы на миг подумать, что в нём уже ничего не осталось для того, чтобы болеть или кровоточить, как приходит образ Отрадной, уничтожая всё зажившее повторно, только куда с большим энтузиазмом и силой. После чего не остаётся ничего кроме, как лишь молча терпеть в стороне этот убийственный микс, изредка поскуливая, будто щенок с перебитой лапой, потому что на что-то большее у него нет прав.

Соберись, Авдеев.
Не будь, бл*ть, такой тряпкой.

Он раздражённо ведёт плечами и без стука заходит в отцовский кабинет. Алексей, говорящий в этот момент с кем-то по телефону, поднимает на сына глаза и резко замолкает.
- Я не вовремя? - вопросительно вскидывает бровь Кир и переступает порог, закрывая за собой дверь.
Авдеев-старший был бы плохим политиком, если бы не умел справляться со своими эмоциями за пару секунд, поэтому в следующее мгновение он уже расслабленно откидывается на спинку кресла и улыбается. Многочисленные подчинённые, коллеги, оппоненты и журналисты посчитали бы эту улыбку абсолютно честной и настоящей, но Кир его сын и знает, как никто другой, что искренности в ней ноль, а вот фальши наоборот хоть отбавляй.
- Конечно, нет, - Алексей сбрасывает вызов, даже не предупредив собеседника, и кладёт телефон на стол. - Когда ты приехал?
- Только что.
- Нужно было предупредить и мы бы как следует подготовились к твоему приезду.
- Вот поэтому и не предупредил, потому что хотел своими глазами посмотреть как обстоят дела.
Взгляд отца тяжелеет и ещё пару лет назад Кир бы почувствовал себя из-за этого не в своей тарелке, но теперь ему плевать. Слишком много изменилось после аварии, из-за которой их семья стала меньше на одного человека и, вообще, перестала соответствовать этому тёплому, уютному и важному для всех слову. Сейчас они всего лишь четверо абсолютно разных людей, которые, скорее по нужде, чем по желанию, продолжают поддерживать друг с другом общение.
- У нас всё хорошо.
- Да, я вижу, - кивает он, усмехаясь. - Ты закрылся здесь, мама в комнате у Алисы, а Алек у себя. Прекрасное семейное времяпровождение, не так ли?
-Ты приехал, чтобы поссориться? - прищуривается мужчина.
- Нет, я приехал к Алеку.
- Тогда шёл бы сразу к нему, а не в очередной раз обвинял меня во всех грехах!
Кир смотрит отцу в глаза и видит перед собой не того, у кого в детстве так часто искал в глазах одобрение и сидел на коленях, пока тот работал, а почти незнакомого человека, который хочет поскорей от него отделаться.
- Не переживай, скоро я уеду, но сначала ответь мне на один вопрос, - парень подаётся корпусом вперёд. - Для чего был нужен этот ужин с Королёвым и его женой? И, самое главное, зачем ты позвал меня с собой?
- Это уже два вопроса, сын.
- Тебе так сложно ответить?
- Нет, не сложно, - отец повторяет его позу. - Ты прекрасно знаешь, что Олег Королёв - мой товарищ, с которым я учился в одной школе. Мы давно не виделись и решили встретиться. Такой ответ тебя устраивает?
- Если честно, не очень. Ты бы не стал просто так видеться с тем, в ком не видишь выгоды. С Королёвым тем более.
- Не лезь не в своё дело, Кир, - резко одёргивает сына Авдеев.
- Я бы не стал лезть не в своё дело, если бы ты сам не втянул меня в него.
Мужчина вздыхает и на мгновение прикрывает глаза, пытаясь взять себя в руки.
- Это был просто ужин старых друзей со своими семьями, сын.
- Твоя реакция говорит об обратном, - продолжает стоять на своём Кир. - Ну да ладно, пусть это остаётся на твоей совести. Только, прошу тебя, в этот раз проследи, чтобы твои делишки не просочились в прессу как та история с баней и шлюхами, хорошо?
Парень поднимается на ноги, наблюдая за тем, как отец кривит губы и сжимает ладони в кулаки. Кир знает, что своими словами сделал ему больно, но совершенно об этом не жалеет.

Ты это заслужил, папа.

- Неужели ты настолько сильно меня ненавидишь? - бросает Алексей в спину, когда парень уже берётся за ручку двери.
- А ты как думаешь? - отвечает вопросом на вопрос, не оглядываясь.
Отец молчит и, решив, что на этом разговор можно считать завершённым, Кир выходит за дверь. Через секунду из кабинета слышится звук разбившегося стекла и глухое ругательство.
Наверное, он плохой сын, если до сих пор не может простить отцу его предательство. Наверное, нужно быть умней и позволить обиде отступить, но, когда поднявшись на второй этаж, он приоткрывает дверь комнаты сестры и видит маму, разговаривающую с портретом Алисы, то все «наверное» сразу исчезают. Их место занимает злость, собранность и упрямство, с которым можно заставить земной шарик крутиться в обратную сторону.
- Мама, - тихо зовёт Кир, боясь напугать, и открывает дверь шире.
Виктория не откликается. Она сидит на кровати, которую собственноручно заправляет каждое утро, будто в ней кто-то ночует, держит в руках рамку с фотографией трёхлетней давности и с улыбкой на губах о чём-то рассуждает. Её светлые волосы убраны в аккуратную причёску, рубашка и брюки идеально выглажены, а в ушах и на шее блестят подаренные мужем на юбилей свадьбы бриллианты. Выглядит так, будто всё по-прежнему. Будто она всё ещё счастливая жена и мать троих детей. Будто её дочь всё ещё жива.
- Мама! - повторяет Кир уже громче, резче, добавив металла в голос, но вновь ничего не слышит в ответ.
Когда-то ему казалось, что мама - это свет и защита от всего мира, что периодически показывал свою плохую сторону в виде случайного падения с велосипеда или дворовых хулиганов, желающих забрать любимого солдатика. Когда-то мама специально прятала для него зефир - любимое лакомство на верхнюю полку, куда не могли добраться Алек с Алисой. Когда-то мама каждый вечер желала ему сладких снов, крепко держала его руку на прогулках и говорила, что он лучший сын на свете. Сейчас же Виктория его даже не слышала и из-за этого у него печёт в глазах и нестерпимо горчит на языке.
- Мама, это я, слышишь?
Парень подходит ближе и бросает взгляд на фото. Алиса смотрит с него хитрющими серо-зелёными глазами, обнимая огромного плюшевого медведя, которого он ей подарил на восьмое марта.

- Теперь, каждый раз смотря на него, буду вспоминать тебя, Кирюш, - хихикала сестра, во все глаза рассматривая подарок.

Через месяц после этого её не стало, а игрушечный великан занял место в кресле в дальнем углу комнаты и стал одной из памятных ниточек, что связывали Кира с ней.
Парень встряхивает головой и прислушивается к словам матери.
- Я думаю, что нам обязательно нужно будет поменять гардероб, чтобы не замёрзнуть этой осенью. Синоптики обещают, что она будет холодной и дождливой. И ещё можно уже начать думать над тем, куда мы отправимся на новогодние каникулы. Ты бы куда хотела, солнышко? На море или на горнолыжный курорт? У твоих братьев и отца об этом даже спрашивать не буду, так как уверена, что они выберут второй вариант, - Виктория мягко смеётся. - Но последнее слово всё равно за тобой, так что подумай об этом, хорошо?
Кир, зажмурившись, закидывает голову назад и глубоко дышит. Для него наблюдать за тем, как мама общается с Алисой, было не впервой, но с каждым новым разом воспринимать это становится всё тяжелее. По началу он пытался помочь. Старательно подбирая слова и не обращая внимания на то, как безысходность скребёт изнутри, объяснял, что сестры больше нет. Пытался уговорить маму обратиться к специалисту, который бы помог справиться с горем, но она только отмахивались и говорила, что всё в порядке. Отец равнодушно пожимал плечами, говорил, что не может вмешиваться пока Виктория сама этого не захочет и ехал на очередное рабочее собрание, оставляя поломанную морально и физически семью дома. А потом Алек едва не ушёл следом за сестрой-двойняшкой и Кир был вынужден сделать очень сложный, почти бесчеловечный выбор.
- ...я так удивилась, когда узнала, что твоя учительница по химии уволилась из школы и…
- Мама, хватит! - обрывает он никак не заканчивающийся монолог и, обхватив плечи женщины ладонями, резко поднимает её на ноги.
Виктория от неожиданности роняет фотографию на кровать и растерянно моргает. Не отрывая от снимка глаз, она, управляемая им, послушно шагает к выходу из комнаты и, только когда перед её носом захлопывается дверь, будто просыпается ото сна. Испуганно вздрагивает, сжимается и, обернувшись, встречается взглядом с Киром.
- Сынок, это ты, - облегчённо выдыхает она, расслабляясь.
- Да, мама, это я, - горько усмехается парень.
В детстве Виктория могла лишь по одним шагам понять, что это именно он поднимается по лестнице, а теперь узнавала только после такой небольшой встряски.
- Когда ты приехал?
- Полчаса назад.
Мама улыбается и, протянув ладонь, ласково прикасается к его щеке, как делала это раньше, когда в зелёных глазах её любимого старшего сына ещё не было такой серьёзности и ответственности, будто он и только он один должен тащить все испытания, выпавшие на их долю, лишь на своих плечах. Но парень, поджав губы, отстраняется от её пальцев и отходит назад. Злость на себя, родителей и эту грёбаную жизнь отдаётся ноющей пульсацией в висках, не находя выхода наружу.
- Мама, пожалуйста, не надо.
- Я соскучилась по тебе, милый, - словно не слыша его, произносит женщина. - Хорошо, что нашёл время и приехал.
- Я приехал к Алеку.
- Да, Алек сейчас в…
Виктория замолкает на полуслове, понимая, что не может вспомнить, где находится младший сын. В школе? У друзей? Во дворе?
- Когда ты видела его в последний раз? - правильно истолковав мамино молчание, спрашивает Кир.
Его прищуренные глаза, будто видят её больную, тоскующую, кровоточащую каждый день душу насквозь, отчего женщина виновато опускает голову, и обхватив себя руками, неопределенно пожимает плечами.
- Я же просил, мама, - выдыхает он сквозь зубы. - Ты же мне обещала!
- Кирюша, я…
- Неужели это так сложно - быть рядом со своим ребёнком, когда он в тебе нуждается?!
- Ты прав… Ты абсолютно прав… Просто я…
- Хватит, мам, - просит Авдеев, поморщившись. - Я не хочу слушать оправдания, лучше пойду к Алеку.
- Почему ты так жесток со мной?! - жалобно всхлипывает ему в спину Виктория.
- Потому что иначе уже нет сил.
Поставив жирную точку в разговоре, Кир стремительно уходит. Взгляд матери прожигает затылок, но он не оборачивается. Только сжимает и разжимает ладони, пытаясь сбросить раздражение. А ещё дышит. Глубоко и через нос, но это лишь приводит к тому, что парень улавливает запах сигаретного дыма, тянущегося из комнаты брата.
Резко нажав на ручку двери, он застаёт Алека, лежащим на кровати, в наушниках и с сигаретой в руках.
- Эй! Ты что делаешь?! - возмущённо кричит тот, когда Кир вырывает из его пальцев сигарету и бросает её в грязную кружку из-под кофе, стоящую на краю захламлённого всем чем ни попадя стола.
- У меня к тебе этот же вопрос.
Брат морщится и нехотя вынимает один наушник из уха.
- Что, стало скучно и ты решил в кои-то веки приехать, чтобы повоспитывать своего непутёвого младшего братишку?
- Прекращай скалиться, - обрывает его Кир и открывает окно настежь. - Ты охренел настолько, что начал курить дома?
Алек складывает руки под головой и тянет губы в усмешке.
- Не тебе меня в этом упрекать.
- А кому тогда?
- Маме, потому что она единственная в этом доме не курит, но ей на меня плевать, так что по итогу получается, что некому.
Он отодвигает ящик прикроватной тумбочки, достаёт оттуда пачку сигарет и показательно снова закуривает, бросая на старшего брата насмешливый взгляд. Такой весь из себя взрослый, независимый, гордый, а в словах слышится колкая обида и желание быть хоть кому-то нужным.
- Не надо травить себя на зло мне или родителям.
- Жизнь идёт, а Кир Авдеев по-прежнему думает, что мир крутится вокруг него, - зло смеётся Алек. – Тебе не приходило в голову, что может быть я сам этого хочу, нет?
- Тебе семнадцать, Алек, - напоминает ему Кир. - Ты должен хотеть играть в компьютерные игры, ходить на свидания и думать о том, куда хочешь поступить после школы, а не закрываться в комнате с сигаретами, кофе и музыкой.
- Кофе - мой друг, музыка - мой драг*, - цитирует брат строчку из песни. – Так что хватит учить меня жизни, лучше разберись со своей.
Авдееву нечем парировать, потому что Алек прав.
Чем он мог ему помочь, если сам разорван в клочья? Если с таким трудом удавалось делать вид, что всё под контролем? Что он справляется. Что продолжает жить дальше и, вообще, его ничто не способно вывести из равновесия. Ни смерть сестры, ни раскол в семье, ни чувства к Отрадной.

Ты беспомощный, жалкий, слабый.
Ты - тот, кого всегда презирал сам.

Кир на негнущихся ногах подходит к кровати и садится рядом с братом. Тот машинально пододвигается, освобождая ему место, и отворачивается.
- Переезжай ко мне, - предлагает Авдеев, кажется, уже в тысячный раз за два года.
Алек ожидаемо отрицательно качает головой и отвечает:
- Нет.
- Если дело в отце, то я могу с ним…
- Дело не только в нём.
- В маме?
- Нет, во всех нас, - брат одёргивает задравшийся рукав толстовки, пряча за плотной тканью белёсые полосы на коже. - В особенности, во мне.
- Ты же больше не…? - напрягается Кир, заглядывая младшему в глаза.
В прошлый раз он облажался, упустив момент, когда Алеку особенно нужна была поддержка, в результате чего тот теперь постоянно ходил в закрытой одежде. Во второй раз совершать подобную ошибку парень был не намерен.
- Нет, я этого не делал.
Авдеев с облегчением выдыхает и прислоняется затылком к стене.
- Хорошо. Я надеюсь ты помнишь, что дал мне обещание сказать о том, если вдруг снова…
- Я страдаю от депрессии, а не от слабоумия, поэтому, конечно, помню, - огрызается подросток. - Хватит уже об этом.
- Послушай, я…
Кир замолкает, когда слышит короткий стук в дверь и следующий за ним голос горничной:
- Алек, к тебе пришла Олеся.
Дверь немного приоткрывается и в проеме показывается девичье лицо.
- Тук-тук-тук, можно?
- Да, Лесь, заходи.
Алек поднимается на встречу подруге, бросив на него выразительный взгляд. Она же напротив, заметив Кира, широко улыбается и радостно восклицает:
- Какие люди! Неужели это Кир Алексеевич собственной персоной?
С любого другого парень был спросил за тон, с которым были произнесены эти слова, но Лесю Мартынову он знает с детства, поэтому реагирует лишь ответной улыбкой и закатыванием глаз.
- Надеюсь, я вам не помешала?
Девушка плюхается на место рядом с ним и коротко прижимается к его плечу в качестве приветствия.
- Нет, не помешала, - отвечает за двоих Алек. - Кир всё равно уже уходит.
Олеся переводит глаза на него и осуждающе цокает языком. Её русый хвост забавно подпрыгивает в такт движению головы и Авдеев замечает, как брат ловит это действие взглядом, а после хмурится, беспомощно и растерянно, будто сам не понимает, почему, вообще, это привлекло его внимание.
Это состояние Киру знакомо от и до. Он бы, наверное, мог написать инструкцию на нескольких языках мира о том, как справиться с осознанием того, что твоё сердце тебе больше не принадлежит. О том, как оно совершенно по-особенному бьётся при виде конкретного человека, а окружающий мир вдруг против твоей же воли переворачивается с ног на голову. И то, что раньше было белым и чёрным, окрашивается в цвет её глаз и все грани допустимого стираются. Становится абсолютно плевать на свои же принципы, убеждения и установки.

Не влюбляться в девушку друга, пусть даже бывшего.
Не сходить с ума по той, что так яростно его ненавидит.
Не мечтать о том, что никогда не сбудется.

И ещё сотня других "не…", которые были им нарушены из-за...
Парень резко встряхивает головой, машинально отвечает Лесе на вопрос, который даже толком не слышит, и отчётливо понимает, что пора уходить. Его ждёт одиночество, укутанное в сигаретный дым, беспокойная ночь и бесчисленные попытки перестать высматривать в своём отражении на запотевшем после душа зеркале прежнего Кира Авдеева. Старшего сына влиятельных родителей, у которого есть всё, о чём только можно мечтать. У которого впереди перспективное будущее и жизнь без забот. У которого живы все близкие и не ноет в груди из-за безответных чувств.
- Ты всё-таки уходишь? - с сожалением спрашивает Мартынова, когда он всё-таки встаёт с кровати. - Я думала, что мы, как раньше, соберёмся все вместе и…
- В следующий раз, Лесь.
Кир на прощание проводит рукой по вихрастому затылку брата и сжимает его плечо.
- Не забывай хотя бы звонить, ладно?
- Ладно, - со вздохом кивает Алек.
Оказавшись на улице, Кир попадает под моросящий сентябрьский дождь. Запрокидывает голову назад, подставляя лицо холодным каплям, и чувствует на себе взгляды родителей, которые наблюдают за ним из окон своих отдельных спален. Не оглядываясь, парень скрывается от них в тёплом салоне машины и уезжает к себе. Без лишних слов и прощаний. Будто они совсем чужие друг другу люди.

*Строчка из песни рок-группы Нервы "Кофе - мой друг".