разговор нашего корреспондента с писательницей Мариной Устиновной Перцовой

Концерт ко дню восьмого марта в городском доме культуры продолжался. После каждого номера слышались бурные аплодисменты, иногда отвлекал от сцены детский плач, но Екатерина быстро переводила взгляд на подмостки.

- Да, я скоро буду, - ответила Александра в трубку и добавила неуверенно: - наверное.Отключила связь и огляделась по сторонам.Он снова стоял в паре-тройке метров от нее. Снова разглядывал.

Сколько мы с Ксю знакомы, мне всегда хотелось её пожалеть. Пусть не прижать к груди и поплакать, так хотя бы заварить чернушный чай и дружно взахлёб упиться разными вкусностями без оглядки на отложения.

За две недели до конца жаркого лигурийского лета в пансионе сеньоры Романо появился новый постоялец. Не прошло и дня, как вся коммуна узнала, что он приехавший за вдохновением французский композитор.

Гийом заглянул в полуоткрытую дверь, посмотрел на сгорбленную фигуру хозяина, сидящего в кресле напротив эркера, перевел взгляд на освещенный со всех сторон витраж. Изображение притягивало, казалось живым, а сюжет странным.

Две кедровые доски с одинаковыми желобками, а между ними тонкие стержни. Такие хрупкие на вид и совершенно невзрачные. Именно так начался его путь, путь простого Карандаша.

О! На литературном форуме объявление о новом конкурсе. Замечательно!

Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого,в котором более ста двадцати тысяч человек,не умеющих отличить правой руки от левой,и множество скота?

Когда узнала тему конкурса, сразу захотелось что-нибудь сочинить. Вот только душа знакомых и незнакомых творцов для меня потемки, а что про себя писать - не ясно.

В приемной никого не было. Даже всезнающая Владлена Петровна с привычным уже глазу дымящимся кофе на столе куда-то подевалась, как и ее кофе.

Анечка не узнавала нынче Поля: обычно задумчивый, очень сдержанный, сейчас он острил напропалую, смешил, заставляя улыбаться. Иногда, не выдержав, она смеялась до слёз.

Сколько ни глянь, ровная степь простиралась от края реки, соединяясь где-то там, далеко, с небом в одну тонкую линию. Ветер-суховей, пригибая позолоченные солнцем травы, делал ее почти безмолвной.

Ночь опустилась на город незаметно, подкралась молчаливо и унесла звуки машин, крики детей, пение птиц. В провинциальном городке все замирало под покровом ночи.

Пролетит май незаметно, и еще один школьный год останется позади. А впереди жаркое, яркое лето.

Во дворце принца Хипамиси все готовились к весенним празднествам.

Когда-то давно, кажется, это было тысячу лет назад, я умела рисовать. Посещала художественную школу, «подавала надежды», как говорил мой педагог, пророча мне светлое будущее великого художника.

Несмотря на то, что с утра светило солнце, тепла не было. Сильные порывы ветра запутывали волосы, пробирались под воротник, под полы плаща.

Склонившись над партой, читаю стих. Не знаю, кто и, главное, сколько лет назад накарябал его на лакированном дереве. Стих так себе… бредовый.

Почему именно глаза? Лена не знала, но точно помнила, что рисовала их всегда и везде.

Вышло неловко. Даже глупо. Иногда импульсивные действия заканчиваются не тем, на что рассчитываешь.

Мы встречаемся, когда свет сменяется тьмой, когда вместо солнечных лучей все залито серебром, когда мириады звезд украшают своим холодным сиянием черное, бархатное небо.

Поздним вечером, когда на улицах уже стемнело, он брел по безлюдному парку. Фонари, в большинстве своем, перегорели, а в небе не виднелось и полярной звезды.

Когда-то очень давно, так давно, что никто и не помнит, жил принц Ама-Боко в Японии.

Месяц раскинулся в небе сумрачном, в лесу ни шороха.

Дрейн скучал. Он нарисовал волшебной кистью все, что видел на своей любимой Дессе. Красные леса, изображенные на полотнах, пользовались огромным успехом и раскупались мгновенно, несмотря на дороговизну.

Редакция давно опустела. Ночь вступила в свои права, и Шедоу держался только на двойном американо. Уже несколько недель журналист вел расследование.

Творчество... Что это такое? Как объяснить те чувства, которые охватывают тебя, когда приходит вдохновение, и ты садишься у белого листка?