Карта ролевой игры "Сказ про то, как девки на дракона ходили"

In a land of myth and a time of magic...

И имя ему – Варуна. От старославянского – «Верховный хранитель справедливости и судья». Что хранит – не ясно. Зато Дракон-проповедник. Отлучился от отцовского двора, путешествует по миру и призывает всех к праведной жизни, при этом сам, как пишут летописцы, - заядлый грешник. Сам бы такого не сказал, естественно.

- Молись и кайся! – говорю очередному грешнику. В этот раз обворовал соседскую деревню: отобрал у мужей все сабли, а у жен – вилы и грабли. Зачем – непонятно, одно ясно – злой умысел. Еще годков так 15 назад поддал огню этого грешника, но, познакомившись с Далай-Ламой, стал другим, и поджариваю всех только по первому дню семидневки (то бишь неделя). Ибо давно известно, понедельник – день тяжелый. Вторник – тоже напряженный.
А потом я каюсь. Всевышний отпускает всем.
Батько кинул клич, встревожив меня, я запаниковал и открыл было рот, чтобы отпустить человека, но извергнул пламя. Почесал голову и подумал, что опять писать на бересте повинную.
- Ну все, я полетел! – крикнул Далай-Ламе и взмыл в высь.
Дома по обычаю присутствовали все сыновья. Даже Алрика вытащили из подземелья. А вот это интересно! – подумал я и подполз к Илье. Славный малый. Радужный. Сколько дел я ему прощал, а ему все не втерпеж начудить, обрадужить все вокруг. Сладкий мальчик. Вот мне бы не пошло быть таким, прихожане бы всерьез не воспринимали, а так, когда морда кирпича просит – тут и повиновение, и благовение.
Услышал бред этого Мудрейшего, то бишь Батька, ничего не сказал, ибо подумал много татарских слов, не забыв вспомнить пару слов мандаринского, глянул в зеркало, предстал человеком, и, как чудо из чудес, скатившееся с небес, распластался в лесу на еловых ветвях. Возле меня – Радужный. Ох не люблю я этих театралов. Да как только приземлился, дева тут же пригодилась.


И не одна. Вот уже Тверд и Селифан во всей красе блистают.
Завернувшись в оранжевое кимоно, предстал перед всеми буддистом.
- Намасте! - склонил голову ровно на 38 градусов и сложил руки перед собой для большей убедительности. Замаливайте грехи, девочки!

И тут, забыв о братце славном, завидел двух прелестниц, одна другой краше.
Одна такая уух с волосами, черными, как ночь, губами, как лепестки роз. А вторая... Рыжая. Будто голову ее оберегает пламя.

- Так вы драконов ищете? - я выхожу из-за дерева, малость не напугав девиц (или все-таки напугав). На лице - привычна полуусмешка. Всяких видел храбрецов, но дев, которые за драконами ходят - впервые.

- Намасте! - опять склоняю голову на этих 38 градусов вперед, руки перед собой. - Какая ты резкая девушка, однако. Я-то думал, в маленьких селениях все робки и сносны, - намек на улыбку. Скрывать не имеет смысла, - хотелось сказать рыжеволосой. Далай-Лама учит заглядывать в мысли людей, если те, что не договаривают. А этой лисице есть, в чем покаяться. - Подснежники, говоришь? - Бумаги еще не изобрели, оригами - более вероятно, но удивлять тут не придется. - Слышал, что у рыжих нет души, правда? - перешел я к интересующему вопросу. Люблю, знаете ли, яркие цвета - красные, оранжевые...

- Да я такой же здесь один, как вы вдвоем, - ответил спутнице рыжеволосой. - Там - мои братья, - показываю в лес. - Не зря же вас столько из поселка пришло? Уж точно не по подснежники. Корзинок нет, платья все нарядные. Я ведь замечательный, знаешь ли... Так что привело вас сюда?

- Марин! Не верится глазам, что из вод морских ты вышел, - засмеялся и хлопнул братца по плечу. - Насколько много грехов мне твоих отпускать? Помнится, был ты у меня очень давно. - А Марин-то уже не на меня смотрит, рыжую глазами пожирает. Небось, в зеркало посмотрел. Пропал дракоша.

- Так, может, я прописаться хочу. И давно уже не молодец, - развожу руками, гляжу на девушку, - отец-наставник, монах-буддист, падре Хуан, батюшка Филлимон. И просто, - Варун! А ты кто?

- Ооох, - протянул я невесело, - сладости - моя слабость. Расскажешь как-то вечерком.
- Вот опять сейчас девушки примут за полуумных, как в тот раз, в Три-девятом царстве, когда мы, ну ты помнишь.., - умолкаю и прокашливаюсь, заглушая смех.

- Вот - лысина, вот - ряса, почему не похож? Ты, знаешь ли, тоже не в броне, без клинка и шлема...

Залюбовавшийся Марин девой красной меня уж точно не прельщал, грехи обещался потом поведать. С девой-то не так сложно еще один свершить. Но тут хобана! Марин в дамках! И заревел я драконьим смехом, что даже в горах эхом прошлось все то. Так Златослава и увела деву с волосами цвета ночи.

- Ты навсегда останешься в моем сердце! - солгал я и, держа в руках полы рясы, побежал к берегу. А таам - веселье! Как бы безудержное.

- Василевсик! - кинулся я к младшенькому. - Родной ты мой! Давай грешки отпущу! Ну давай! А как нет - то в воду кину, так и знай!

- А ты окреп! Уже не такой птенец, как прежде. Летаешь как, - начал интересоваться я, - на поворотах не заносит?
Давно не видел младого братца, рад был. Если бы не изучение мандаринского, почаще бы навещал, учил уму-разуму, а заповеди мы уже выучили.
- Помнишь шестую заповедь Арагорна Крестового Зеленого? - Варун очень надеялся, что помнит, а то полгода учишь их, учишь, а они вырастают, расправляют крылья.. токо бы не расплакаться. - Я в то зеркало не глядел даже, - показал на пояс, где висела аккуратная рамка с "судьбой". - Да и туман покажет или сакуру. А ты? Мне собирать уже золотишко на женитьбу?

- Не прелюбодействуй, Илья! - он посмотрел на мои ноги, обычные, даже не кривые, как у некоторых особей человеческих. Видать, понравились. Исповедоваться бы ему, а то чего доброго, станет не на ту сторону...

- тут бы предстало мне засмеяться, но так как я Дракон-проповедник, перекрестил воду - свяченая, перекрестил девушку - на всяк случай. Во имя Мудрейшего и прапрапрапрапрадеда нашего, и Далай-Ламы. Намасте!

- Не разговор, поверь, девица. А то, что за ним следовало бы. Я... Всего лишь раб Арагорнов. Все мы... - да, тут драконы не пойдет, солгать, потом замаливать буду все, что навру, - все мы люди.

- Горжусь тобой! Не зря с тобой все братья занимались! Только что за облик? Постричься бы!

- Ты мне зубы не заговаривай, а то по куполу заеду, - добродушно смотрю на младшенького и треплю по волосам. - Мда, не хочется крылья терять, так ведь удобно: захотел - полетел в Китай, захотел - в Гондурас, - сказал он тише.

началась беготня. Сапоги-сапоги, - кричали кругом женские голоса. Ох уже эти барышни, мотал я головой.

- Ты прав, браток! Намасте! - голова: 38 градусов вперед, руки: сложены перед собой.

- властным тоном приказал-попросил Илья. Правильно, надо есть, чтобы силы были радугой кидаться.

- смотрит на меня пытливо, наверняка думает, что умалишенный, все-то набожный. Намасте!

- стукнул себя по лбу (небольно). Ох, это же смертные!
- О Боге я! О Всевышнем я! Если ты не поняла, о чем я! - придется посвещать и ее в свое призвание. Батьку 4 дня поклоны бил, чтобы отпустил в Дальние краевые края, теперь и.. особе человеческих кровей объяснять, малевать на земле...
- Не пил я, барышня. Я всегда такой, - заржал на всю Ивановскую рощу.

- Будешь спать - крест выбрею! - пошутил братца.

- А чего ждать? Всех сразу. Оптом же дешевле, говорят на Востоке. А Восток - дело тонкое. Конечно, по некоторым не скажешь...

- Я не люблю всяких этих деликатесов. Рыбки бы, да кабанчика, - мечтательно вздыхаю.

- Посмотрим, как я тебя не буду будить из-за храпа!

- Ты где таких слов нахватался, брат? - вот уже сапожки есть "невестам". Все-то тут поняли, куда Батько нас всех закинул.

- Захочешь - познаешь, - только и ответил я. Ну девица! Ну язычок!

- Вот пошли кто со мной, а кто-то останется с девами, охранять от диких зверей будет.
А про себя я усмехнулся, мол, знаем мы этих диких...

- Ты птица-говорун что ли?

- Тсс, - закрыл своей рукой его рот блудливый. - Лишнего городишь, брат! Ох, эти мне неопытные юнцы, не умеющие скрывать свою сущность. - Молись, чтобы барышня не услышала! Намасте!

- Батько умрет, счастья не познает, - дал легкий подзатыльник сыночку Мудрейшего, и дышать легче стало.

- Пламен! Огненный ты наш! Как всегда с опозданием, - качаю головой. - Намасте, блудный!

До задания.


- узрев взгляд младшенького, пояснил:
- Я как кот ученый, который ходит по цепи кругом, - стихами все, стихами.

- Шепотом? Да тебе глухой услышал. Будь осторожней, а то придется мне опять катать на бересте объяснительную.

- Радужный, сияй! Сиди! Все для тебя.. - рассветы и туманы. для тебя - моря и океаны. Последнее все же для Марина.. Задумался.

- Подыхать, так всем вместе, - топнул ногой, и Иллюху зацепил.

Акуна-матата! - будто кто рукой с небес достал четверых.
Ору в ужасе:
- ААА! Что это? - шарахаюсь от вида своего кимоно. - Батько! - оранжевая ряса - святое! чистое! а теперь грязное! липкое! темное! НЕоранжевое!
Дует прохладный ветер, не забыв пощекотать ноги в сандалях, развевает волосы.
Оглядываю местность - грязь, болото, по виду - осень. Со мной Иллюха, барышня его и девица до сели мне не знакома (Селя, где ты, брат?).
- Шайтан-отец! Чомахашвили Ай-Петри Морэ! - заговорил по-драндуиллски с гореча. Не думал, что испытания будут именно такими. Мое одеяние! - Кутами матата! Утата! - махаю грозно руками. - Факинг чЬйорт!

- Илья! Прекрати жаб замолаживать! - прикрикнул я на брата. - Что это? - показываю на ужасное место. Дракон-то я чистоплотный. - Во имя Арагорна и Киви, где мы?