Карта ролевой игры "Таинственный замок 3. Оборотни"

- Действительно, - внезапно согласился Улаф - Никакой разницы.


- Все было так и не так, - уклончиво ответил Улаф, - Чтобы предавать, нужно было любить. А она никого не любила. Впрочем, это тоже не имеет никакого значения...

- На северных остравах без шкуры, можно запросто откинуть когти и не только их, - выразил свое мнение Улаф.

- Отрубить ей голову? - предположид Улаф то ли в шутку, то ли в серьез.

- Ради ваших прекрасных глаз, Николь, хоть луну с неба, - улыбнулся Улаф, салютуя даме кружкой.

Шкура бухнулась на стол, от чего кружка Улафа, стоявшая рядом, покачнулась и опрокинулась.
- Еще не его, но скоро станет, - с угрозой прорычал Улаф, медленно поднимаясь из-за стола. - Будет сидеть на нем, как родная.




Улаф сжал зубы и впился взглядом в горничную. Ну все, она добилась своего! Как и этот нью-йоркский красавчик!

Одним рывком Улаф перевернул стол, расчищая себе путь к Дору. Посуда с остатками еды с грохотом посыпалась на пол. Раздался крик.
В следующее мгновение Улаф схватил Дору за куртку и, подняв, швырнул в окно. Звон битого стекла и порыв морозного воздуха в лицо. Улаф вздохнул его полной грудью и вдруг стремительно прыгнул следом в темноту, - уже на улице, под покровм ночи, трансформируясь в верфольфа.
Одним ударом лапы он сбил с ног поднявшегося было Дору и склонился над поверженным соперником.
- Добро пожаловать в наш мир, красавчик, - прорычал Улаф, почти задыхаясь от сумасшедшего желания вырвать бешено стучащее от испуга сердце своей жертвы и вонзиться в него клыками, ощущая на языке металлический-приторный вкус крови. Теплой, живой крови. - Надеюсь, тебе понравится ТВОЯ шкура.
И Улаф вонзился зубами в плечо Дору - яростно, по-зверинному терзая из стороны в сторону. Его добыча разом обмякла, видимо, потеряв сознание, и Улаф огромными прыжками - под истошный собачий лай - тут же скрылся в темноте.

Улаф быстро пересек деревню, предусмотрительно держась тени и задворок - подальше от людей. Это было просто.
Куда сложней было спрятаться от деревенских собак. Они чуяли его волчий запах за версту и заливались бешеным лаем - трусливым и одновременно ненавистническим - на протяжении всего отрезка пути по деревне .
И даже когда Улаф, наконец, покинул ее границы, выскочив на заснеженную целину и устремившись в направлении моря, собачий лай продолжал сотрясать ночь.

У прибрежный скал он сделал небольшой крюк. Здесь снега было мало - лишь ломкий наст, ледяной коркой покрывших замерзшую землю и камни. Быстрыми, мощными прыжками Улаф взобрался на небольшой холм, поросший редкими хвойными деревьями и остановился - тяжело дыша и подрагивая всем телом.
Море шумело, накатывая, волна за волной, на каменистый берег. Благодаря своему острому зрению, Улаф мог видеть во тьме это движение - похожее на борьбу между морем и землей. Порой яростную и непримиримую, порой ленивую и неспешную - подобной осаде крепости. Но не прекращающееся ни на минуту. И в этой борьбе не было все так однозначно. В ней не было ни правых, ни виноватых. Это была борьба за право существования. За место под этим зияющей сейчас огромной черной пастью бесконечным небом.
Порыв очередного ветра донес до Улафа слабый запах костра. Над деревней расцвело золотистое зарево огня. Люди жгли "ведьму" - празднуя, таким образом, победу над своими страхами перед тем, чего не могли понять не столько в силу скудости ума, сколько в догматичности своего мышления.
Для них все было просто - поделенное на добро и зло. На черное и белое. И все, что подходило под категорию зла, что имело хотя бы малейший оттенок серого, должно было беспощадно и незамедлительно уничтожено. И человечество планомерно уничтожало - порой с остервенением, не подвластным даже дикому зверю - на протяжении целых веков. Он и сам был частью этого процесса - сначала в качестве движущей «очистительной» силы, потом в качестве изгоя.
Иногда Улафу, наблюдающему со стороны, задавал себе вопрос: за кого примутся люди, если уничтожат все, что считают злом? И останется, вообще, к тому времени на земле, что-то, что еще можно будет уничтожить? И, главное, кому уничтожить?

Он отвернулся и прошел к соснам.
Здесь было тихо, заснежено и как-то по уютному спокойно, не смотря на бушующее неподалеку море. Сосны, защищенные с моря огромными валунами росли здесь не искривленными уродцами, больше похожими на кустарники, а вытянулись во весь свой рост стройными великанами.
Улаф безошибочно нашел то, что искал - раскидав снег под одним из деревьев. Это был камень. Точнее сказать, каменная плита поросшая мхом и местами почерневшая от сырости. На ее поверхности еще можно было различить выбитые чьей-то неумелой рукой, и полустершиеся со временем то ли знаки, то ли буквы.
Это было могила его матери.
Он сам вырыл ее - словно заведенный методично орудуя на протяжении целых суток киркой и лопатой. И сам похоронил хрупкое, изможденное тело, завернув его в чистый холст.
Над его матерью не было отпеваний. Он сам отпел ее, - произнося молитвы в такую же, как сейчас морозную черную ночь, и осознавая при этом, что совершает нечто ужасное, нечто недостойное, оскверняя священные слова своими нечистыми губами.
Но иначе он не мог. На всем свете у Улафа были только она и Сверр.
Он потерял мать. Но той же ночью, лежа на ее свежей могиле, Улаф поклялся себе сохранить Сверра, защитить . Для самого себя, для клана. И за все это время, Улаф ни разу не изменил своей клятве.

Он вздохнул, снова трансформируясь в человека, и, медленно опустившись на камень, обнял его - почти чувствуя своим обнаженным телом его холод и почти ощущая исходящее от земли тепло полуистлевших костей.

Она хотела, чтобы он стал как его дед - рыбаком. В их деревне почти все мужчины были рыбаками. А он стал воином…
Она всей душой желала ему добрую, умную, заботливую жену и кучу ребятишек. А он выбрал одиночество….
Она молила для него спокойствия и спасения после смерти. А он избрал путь войны и вечности.
Она видела в нем знак добра и света. А он превратился в нечисть...

Улаф устало закрыл глаза - безмолвно прося прощения у той, что когда-то дала ему жизнь и чьи надежды и ожидания ему так и не суждено было оправдать.

…………………………….
В замок он вернулся лишь к рассвету…

Улаф ждал своего противника. Неподвижно стоя на холме, у воткнутого в снег горящего факела, он наблюдал за быстрым приближением полумедведя-получеловека.

- Берлинг, - приветствовал противника Улаф, лишь только Эрс добрался вершины и встал перед ним. В неровном свете пламени в руке Улафа сверкнул короткий меч...

Строго говоря, их поединок мало что имел общего с тем хольмгангом, который воспевался в сагах и который, по словам историков, являлся прототипом рыцарских турниров...
Их площадка не была огорожена, как и не была строго отмерена. Оборотни не пользовались щитами и выбирали оружие по собственному усмотрению. У них не было "команд поддержки", не было трех попыток и их бой продолжался не до первой крови, а до смерти одного из противников. Это был поединок чести, откуда возвращались либо победителем, либо уходили в "валгаллу" . "Боевая ничья" не предусматривалась...

Проведя первую серию резких и мощных ударов, с целью проверки собственных сил и мастерства противника, Улаф и Эрс "кружили" теперь по площадке, зорко следя друг за другом и набираясь новых сил.
Как Улаф и предполагал, Эрс был сильным воином. Смелым. И самоуверенным. Но, главное, ему не хватало выдержки.
Вот и сейчас, стоило Улафу сделать вид, что он подставился, как Эрс тут же кинулся, очертя голову, в схватку. И был тут же справедливо наказан - готовый к выпаду Улаф "ушел" от удара, задев при этом клинком своего меча противника в предплечье. И развернувшись, сам нанес удар - сбоку, со спины. Чуть пониже лопатки. Кровь тут же хлынула из раны...

Они сцепились, как два диких зверя, - яростно рыча и рвя друг друга клыками. Они были равны по силе, и вскоре снег вокруг стал из белого серым - с ржавыми пятнами крови на нем и вырванными ошметками кожи и плоти.
Улаф даже не заметил, в какой момент в его руке оказался клинок Эрса. В следующее мгновение Улаф вонзил его в грудь Эрса.
Тот упал, стремительно теряя кровь, а вместе с ней - капля за каплей - жизнь.
Улаф тяжело поднялся и, отыскав свой меч, подошел к оборотню. Не смотря на страшную рану, Эрс все еще был жив. И Улаф невольно удивился его силе. Он в последний раз посмотрел в лицо своему противнику - отстраненно и равнодушно - и занес меч. Камень, вправленный в рукоять клинка Эрса, которым Улаф ранил медведя, мягко засветился. И Улаф, растерянно уставившись на него, медленно опустил оружие....

На него налетели, ударили, едва не порвали горло, назвали дураком, идиотом и напоследок чуть не задушили в объятиях. В этом был весь Сверр Великий и Ужасный.
Улаф, еле держась на ногах, уткнулся в плечо брату, отрицательно помотав головой. Все с тем же отрешенным взглядом он проследил за тем, как Сверр приподнял тело Эрса, взваливая его себе на плечи, словно тушу убитого на охоте оленя.
- Подожди, Сверр, - прохрипел Улаф. Сухость во рту мешала ему говорить, и он прокашлялся, сплевывая на снег кровь.
- У него в груди его собственный заговоренный клинок, - наконец, выдавил из себя Улаф. - Не знаю, как это возможно, но клинок признал меня. А это значит...
Внезапный порыв холодного колючего ветра больно хлестнул по лицу Улафа - точно голые ветки деревьев - оставляя на его лице кровавые царапины. И в ту же минуту Улаф услышал женский смех - гаденький, сухой, безжизненный... словно сухостой.
Он быстро оглянулся, одновременно обнажая меч. Никого.

- Сверр, - негромко произнес Улаф. - Думаешь ли ты то же самое, что и я?.. По-моему, нам пора поговорить с нашей ведьмой. На чистоту.

Они подхватили Эрса с двух сторон и поспешили в замок....

- Кто бы говорил, - беззлобно огрызнулся Улаф, помогая волочь Эрса.


- Еще бы знать, какая из них, - машинально произнес Улаф, почему-то подумав при этом на горничную. В отличие от Эвы Ибсен - в общем-то безобидной, хоть и тоже горластой девицы - горничная так и норовила вывести Улафа из себя. Или навредить ему. Прямо бедствие какое-то.
Тут он вспомнил о Дору, и настроение у Улафа еще больше испортилось.

- Брат, завидуй молча, - беззлобно огрызнулся Улаф, выразительно посмотрев на Сверра. Он понимал, что брат подтрунивает над ним, имея в виду Эву Ибсен и горничную, но все же...
Он скорее бы лег в постель с дюжиной гюрг, чем остаться наедине с этими двумя человечками. Улаф подозревал, что обе не прочь при случае вонзить в него вилы...


- Будет исполнено, мой хертуг, - Улаф ударил себя в грудь, чуть склонив голову перед Сверром, и вышел.

Ее страх был ощутим на столько, словно был материальным. Он метался, испуганной птицей, зажатой клеткой. Вернее, гардеробной комнаты Эвы Ибсен.
Улаф ощущал это так же отчетливо, как запах крови, оставшейся после поединка с Эрсом, на своей одежде.
Он с треском выломил дверь в комнату Эвы и, подойдя к гардеробной открыл ее.
- Привет, - поприветствовал он беглянку, склонившись над ней. - Есть разговор...

- Будет, - зловещим тоном пообещал Улаф.
Он навис над девчонкой всей массой своего тела, отрезая тем самым ей путь к побегу. Впрочем, она была такая маленькая, что Улафу ничего не стоило одним ударом переломить ей хребет.
- Я скую твои руки железными наручниками, подвешу на крюк посреди пыточной подземелья и буду медленно и со вкусом резать нежную, гладкую кожу твоей спинки на ремни, - произнес он, пристально глядя ей в глаза. Его собственные глаза удлинились, отражая странный внутренний огонь, клыки увеличились, блеснув в зверином оскале. - Потом привяжу к дыбе и буду слушать, как ломаясь, хрустят твои позвонки, и как в этих корчах, покидает тебя твой разум... Твой крик никто не услышит... И никто не придет, чтобы спасти тебя. Потому что ты одинока. Как все ведьмы.... И твой трупик очень скоро сгниет в земле на одном из многочисленных островов севера.

Улаф наклонил голову, приобретая свой прежний вид.
- Но всего этого, ты можешь благополучно избежать. Если спасешь моего брата. Если проведешь ритуал и... если поможешь нам поймать дух ведьмы, - он помолчал, давая девчонке время на соображение сказанного им. - Мало того, если ты сделаешь все, как надо и освободишь нас, я лично прослежу за тем, чтобы с тобой ничего не случилось ни здесь, ни по дороге в Краков. Согласна с моим предложением? - Улаф поднялся. - Говори быстрее. У нас мало времени.

- Я уже пообещал тебе это. И в отличие от тебя я держу свое слово, - процедил Улаф сквозь зубы, глядя исподлобья на девчонку. - Это я советую тебе очень хорошо постараться. Чтобы я не пожалел о том, что доверился тебе. А не переломил хребет сразу, как только нашел тебя здесь.


- Инструкции? Хорошо. Тогда слушай и запоминай, -Улаф схватил девчонку за руку и, не обращая внимания на ее протесты и удивленные взгляды встреченных людей, силой потащил из гардеробной, потом из номера, по коридору, по лестнице - прямо в комнату Сверра.
- Ты снова откроешь эту чертовую книгу, прочтешь ее от корки до корки и найдешь способ устранить нанесенное на наш клан проклятье, - он открыл дверь в комнату Сверра и затащил туда Лину. - И если это требуется, проведешь необходимый ритуал. Мы доставим тебе все, что для этого требуется. Тебе все понятно?

Оставив брата самому разбираться с ведьмой Улаф вышел из комнаты и направился к себе - злой и раздраженный - отмыться от грязи, пота и крови или хотя бы переодеться...

Улаф замедлил шаг, увидев перед собой препятствие в виде стройной фигурки горничной. Мея была вооружена всего лишь метелкой для удаления пыли, но где гарантия, что она не прячет вилы где-нибудь за спиной?
- А ты ждешь здесь кого-то другого? - Улаф прищурился. - Если красавчика Дору, то огорчу тебя. Он вряд ли сможет так быстро оклематься - после вчерашнего.