Карта ролевой игры "Викинги. Властители морей"

Рагнар проводил взглядом чёрную птицу. Пусть летит, предвещая воинам богатую добычу. Пусть будет залогом того, что все вернутся на драккары, удовлетворив жажду наживы и убийства. В такт быстрому бегу крови, яростным ударам сердца шли тёмные громадины судов, приближаясь к уже знакомому берегу. Ветер бил в лицо, слизывая усталость и пот. Пальцы сжимали рукоять топора, который вскоре вонзится в тёплую плоть. Рагнар как будто наяву ощущал металлический вкус крови. Скоро она польётся рекой, насыщая странную потребность внутри. Хищная волчья полуулыбка скользнула по лицу и растворилась в царящей темноте.

Глаз уже различал огоньки и крыши спящих домов. Скоро, совсем скоро.
Напряжение стало осязаемым. В нетерпении лязгая оружием, стискивая борты драккара, сжимая зубы, норманны готовились к набегу.

Шум ли дождя, или это гул крови, стремящейся по венам, сжигающей нутро? Песнь ли валькирий раздаётся над волнами, посланницами Одина, готовящимися забрать павших в Вальхаллу? Или это перезвон колокола, предупреждающего жителей о страшной беде, что движется к их жилищам?

Рагнар посмотрел на небо, подставив лицо горячим каплям. Один да благословит их деяния.
Они вернутся домой и принесут жертвы. Вернутся туда, где их ждут.

Сзади давила тёмная масса. Рагнар подобрался и, не дожидаясь, пока драккар окончательно причалит, спрыгнул вниз, в воду. Ледяные брызги окатили его, чуть охлаждая разгорячённую кожу, и тут же капли крови оросили лицо. Рядом кто-то нашёл свою первую жертву. Победно рассмеявшись, воин ринулся в гущу боя. Багровый свет факела вырисовал в темноте светящиеся страхом глаза жителей поселения. Они встали на защиту своего крова и первые встретили смерть. Она разила их топорами и мечами захватчиков, описывающих кровавые полукружья смерти. Хмельной дух убийства оттачивал движения, превращая их в дикий танец, ужасающий по своей природе.


Этим воинам неведом страх. Они готовы умереть в кровавой сече, дабы войти в чертог Одина, приветственно поднимающего рог.

Но эта битва не сулит им последнего вздоха. Жалкая горстка мужчин сметена шквалом разящей стали. В расширенных зрачках отражаются снопы огня, взметнувшиеся вверх. И дикие крики женщин и детей вторят хриплым звукам надсадного дыхания воинов. Сложно различить один набег от другого. Они все сливаются в одно пятно из крови, страха и едва-едва мелькнувшего перед смертью чувства ненависти. Побеждённые не успевают ненавидеть. Они с ужасом смотрят на диких варваров, даже не успевая осознать, что их последний час настал. Смерть их мгновенна, если удар придётся в сердце или голову. Но воины не слышат стоны поверженных. Они устремляются вперёд, врываются в горящие дома и выволакивают ценности наружу. Рагнар свалил в одну кучу чаши и ларь с драгоценностями и наклонился, чтобы затолкать всё в мешок, но какое-то внутреннее чутьё подсказало замереть. Какая-то паскуда кралась к нему, намереваясь огреть сзади. Он замер, как перед прыжком, и одновременно с нападающим они вскинули своё оружие. Топор почти снял голову с плеча жирного хряка. Он захлебнулся кровью и пал грудой к ногам Рагнара.

- Падаль, - сплюнул воин и пнул тушу. Повёл плечами и прищурился, вслушиваясь в стоны и крики.

... хлипкая дверь несколько раз качнулась на петлях, и этот скрипучий звук развеял помешательство, охватившее Рагнара. Со свистом выпустив воздух, он очнулся и огляделся по сторонам. В тишине разграбленного дома не было слышно ни звука. Здесь умерло всё живое, и он без сожаления покинул жилище, даже не оглянувшись...


- Плохая рана, Хакон, - кивнул Рагнар на предплечье воина, охватывая взглядом обстановку. Буря стихала. Пора было отправляться назад. Зверь внутри насладился сполна и тихо замер в ожидании.

- Уступаю это право тебе. - Рагнар ворвался вместе с другими в богатый дом, заполненный дрожащими людьми и добычей. Лавина из дьявольски разящих всё и всех варваров заставила обороняющихся быстро признать победу. Осмотрев дом, Рагнар похватал серебряные подсвечники, чаши, намотал на руку женские побрякушки - подарит сестре - и свалил всё в кучу на полу. Несколько ходок, и посредине жилища выросла огромная куча из награбленного. Один явно благоволит им!

- Свою долю баб в мужской одежде я уже одолел. Но так уж и быть – окажу честь ещё паре-тройке, - хмыкнул Рагнар, потрясая топором. Ответить не успел – Бьёрн подначивал:

- Что ты хочешь, чтобы я ответил, Бьёрн, на этот очевидный вопрос? Не тратьте время. Пора возвращаться.

Он стоял около сваленной добычи, перекидывая топор из руки в руку. Гул в крови стих, жажда схватки не горячила нутро. Пришло время подводить итоги. К его шрамам добавятся парочка новых, но в целом никто не смог задеть Бесстрашного. Захватить этот городишко оказалось проще, чем отобрать у ребёнка сладость.
Видения посещали Рагнара нечасто. Он отказался от своей природы, протестуя всеми внутренними силами против дара Богов. Так было проще. Так было понятнее. Его мозг не хотел поддаваться неясным измышлениям, заполонившим мозг бабки и сестры. Но сегодня Локи решил в самом деле затуманить его мысли и сейчас, в самый неподходящий момент, вычертил перед внутренним взором изощрённые линии судьбы. Рагнар ощутил тонкий женский запах, дурманящий разум, он осязал шёлк кожи и слышал переливчатый как звон колокольчика смех, он вторил ему раскатистым басом, и тут же всё исчезло, как будто сгинуло в пучину. Остался лишь странный вкус на обветренных губах, вкус, который тянул его домой, глубже в чащу леса, где его он мог быть самим собой. Внутри что-то странно заныло, и Рагнар потёр грудь. Рядом копошились несчастные, выжившие после набега. Они отвлекали его от мыслей, и Рагнар рыкнул на них. Заледеневшие от страха, пленники стихли.

Одного взгляда на оставленное пепелище было достаточно Рагнару. Это сражение не запомнится ничем особенным кроме груды награбленного. Воины перенесли на драккары свой богатый улов, очистили оружие и смыли кровавые следы. Среди туч блеснул тонкий серп месяца, освещая тьму, завоевавшую всё вокруг. Вскоре прохладная ночь уступила место пробуждающемуся дню, но дождь так и не переставал. Слёзы радости валькирий, верно, лились с небес. Сегодня они встретятся с добрыми воинами, не устоявшими в бою. Ветер всё ещё доносил запахи смерти со стороны городка, но гордые драккары неслись по волнам домой, благословенные Богами, и вскоре оставленный позади городок превратился в историю.

Рагнар склонился над вёслами вместе с другими викингами, неустанно загребая воду. Они не знали усталости. Отдыхать будут дома, после того, как сделают жертвоприношения. По палубе расхаживали воины, чей дух не знал покоя. Кто-то потерял в этом бою близких, но скорби не было места в мире норманнов – только радость от осознания того, что храбрые мужчины обрели покой в Вальхалле. Это великая честь, и каждый бой приближал к ней воинов. Но всё же тупая боль в груди не давала возрадоваться уходу Храброго. Слабого и беспомощного, его отдали заботам новой рабыни. Рагнар посматривал в их сторону, испытывая беспокойство. Сейчас бы пригодились умелые руки Венди и её травы, настои. Им нужно поспешить домой, чтобы Харальд выжил.

Настала пора сменить вёсельных, и Рагнар, размяв мышцы и утолив жажду, сел рядом с раненным. Девчонка неумело возилась с раной, трясясь от страха, и Рагнар прогнал её к своим. Она только размазала кровь по лицу воина, и Рагнар, умыв лицо Харальда, осмотрел рану. Он попробовал проследовать вперёд во времени, чтобы понять, встретят ли Хельга с детьми мужа и отца, но видения оставили его, видно, озлобляясь обычному пренебрежению. Не зря он так презирал их. Вместо того, чтобы видеть будущее, он оказывался в плену странных фантазий из ярких всполохов цвета солнца и ласкающего слух шёпота. Он мог лишь ждать, чтобы узнать будущее брата вождя.

К исходу последнего дня на воде нетерпение наполняло души беспокойных воинов. Они стремились к желанному берегу, обнять родных и близких, вручить им завоёванные трофеи и восславить Богов. Ожидалось большое празднество. Викинги заслужили его потом и кровью. Слава Одину, за время плавания всё шло по заведённому порядку. Последняя ночь была однако тяжёлой. Шторм кидал суда из стороны в сторону, грозя потопить в морской пучине, но вот они уже у родного берега. Измученные, усталые, но окрылённые победой. Вскоре они будут спать в своих постелях, и мерный плеск волн не будет им тихой колыбелью. Во время плавания разделили добычу, и у Рагнара был приличный куль, который даже такой могучий воин, как он, тащил с трудом. Будет, что продать, и что подарить сестре. Он уже представлял, как загорятся глаза Венди при виде побрякушек. Они украсят её и без того прекрасный лик. Сестра хотела замуж. Он знал это, хотя она не поверяла ему свои секреты. Но есть особый блеск в глазах женщины, когда она стремится найти себе мужа. Глаза – зеркало души. У невольниц потухшие глаза, в них нет надежды на будущее, в них нет огня борьбы - лишь страх и смирение.

Их участь предрешена, и она навсегда связана с их новой родиной. Рагнар посмотрел в сторону горстки понурых пленников и тут же забыл о них, заслышав радостные восклицания воинов. Он присоединился к ним во всеобщем ликовании и возвёл руки к небу. Первостепенным было сейчас доставить домой Харальда, державшегося за жизнь из последних сил. Он оправится и окрепнет, ведь дома даже стены лечат. Оставив Гордого на попечение домашних, он, качая головой, возвращался домой. Негоже, когда жена и муж, делившие кров, имеющие троих детей, разводятся. Детям нужны родители. Мать не даст парням должного воспитания одна. Воспитает сосунков, а не воинов. Гордый не должен был позволять жене так его позорить. Позор пал на оба дома. Рагнар снова покачал головой, отбросив эти мысли. Сейчас всё, что его беспокоило, это одинокая кровать, где он забудется сном.

Дом встретил его привычным запахом трав, теплом и размеренным бормотанием Волкири.
Сестра вскрикнула от радости и бросилась на шею, бормоча что-то про руны, а фротар будто бы и не заметила его присутствия. Его семья.
Он был рад вернуться к ним.

Рагнар любил свой дом и свою комнату, украшенную трофеями из набегов. Почти полностью комнату занимала огромная кровать, застеленная шкурами. Два стула, огромный сундук с одеждой. Пол согревала медвежья шкура. Гвендолин позаботилась о занавесях и гобеленах, сделала уютным его жилище. Когда-нибудь он приведёт сюда жену. У сестры было много подруг, прекрасных дев их края. Надо расспросить ненароком, какая из них ему больше подойдёт. Для жены достаточно широких бёдер, чтобы рожать здоровых сыновей, и покладистого характера, чтобы не перечила понапрасну. Рагнар представил, как жена встречает его из набегов. Это не Гвендолин ухаживала бы за ним, а какая-то другая женщина. Не она бы заботилась о чистоте его тела и одежды. Пожалуй, пришло ему время задуматься о семье. Но сначала выдать замуж Венди. На свадьбе будет много поводов познакомиться с той, кто может стать его спутницей жизни. Растянувшись на постели, Рагнар представлял, как встретит ту, что сможет выделить из других.

За все его зимы ни одна девушка не оставила следа в душе. Они были безликими, неспособными затронуть его сердце. Его единственной любовью была битва. Жаркая сеча, сравнимая по накалу со страстным сплетением тел любовников. Это насыщало, приводило в эйфорию, и не было нужды в чём-то ином, пока странные видения не появились из ниоткуда. Они ускользали от Рагнара, расплывались в чёрном мареве, неясно мерцали, маня и дразня. Пожалуй, он знает, что делать. Есть травы, позволяющие отпустить сознание на волю. Завтра же он улучит момент и пойдёт на своё любимое место в лесу, тайное, неведомое никому. Там он сможет побыть в одиночестве и позволит своему дару говорить. Но это завтра, а сегодня усталость одолела воина. Он смежил веки. Кубок с вином выскользнул из ослабевших пальцев, окропив красным серый мех…

Ему снился холод. Закостенелый труп отца. Окровавленные пальцы, расковырявшие мёрзлую землю. Растерзанные волки - один, убитый отцом перед смертью, но загрызший его, и второй – которого Рагнар убил в адской смеси из агонии, гнева и боли. Запах смерти навсегда впитался в поры. Он въелся в душу, заковав её в мрачный плен. Но также он спрятал туда и страх. Просидев так долго в окружении трупов, мальчик навсегда простился с ним. И ничего кроме редких снов, не пугало его на этом свете.

Ты знаешь, я к тебе прикован,
Как будто пастор к алтарю,
И жду тебя сегодня снова,
Как заблудившийся – зарю.

И будет ночь, а мне не спится
На перепутье трех дорог,
И ты придешь, моя Волчица,
Свернувшись ласково у ног.

И взглядом цвета изумруда
Всю душу мне испепелишь.
Люби меня, моя Иуда,
Мой нежный, ласковый малыш!

Приходишь ты, когда захочешь,
Уходишь, истово крича,
Игриво будишь среди ночи
С чумной улыбкой палача.

Ты зверь с повадками тигрицы,
Волчица с нежностью щенка.
Я не могу остановиться,
Когда ты так ко мне близка!

Я так стремлюсь к тебе упорно,
Хотя однажды (ну и пусть!)
Ты нежно вцепишься мне в горло,
А я лишь робко улыбнусь…


Лес встречал пением птиц и мягким мхом, упруго проминающимся под ногами. Рагнар тихо ступал, углубляясь в самую глубокую чащу. Он ощущал зуд под кожей, опаляющее нетерпение, подгоняющее идти быстрее на то самое место, где можно будет совершить ритуал. Он должен увидеть то предначертанное, что ускользает от него. Для этого есть средство. Дурман-трава, высушенная и заваренная особенным способом. Он не хотел учиться ведовству, но, живя вместе с теми, кто обладал даром, имея сам его зачатки, Рагнар иногда отпускал себя. Россказни о нём всё же имели под собой основание. В те долгие часы в холодном лесу он расстался со страхом и приобрёл дух Волка. Вот оно – то место. То же поваленное дерево, тот же овраг, тот же ручей, и неестественная, мёртвая тишина. Настойка уже начала действовать, и вокруг стали клубиться пары тумана. Рагнара шквалом окружили звуки. Он слышал шелест листьев, дуновение ветра, шевеление в траве. Нюх стал обостренным, как у животного. Из горла послышался рык. Тело ломило, кости изгибались, боль проходила сквозь него, превращая в новую форму. И вот уже не две, а четыре конечности ощущают мягкость мха.

Волк застыл, чтобы стремительно сорваться с места. Ему нужно было спешить. Он не знал, почему, куда, но быстро двигался ещё дальше вглубь леса, перепрыгивая через поваленные деревья, уворачиваясь от веток. Он чувствовал жар, предвкушение, красная пелена застилала глаза, и вот она рассеялась, чтобы явить прекрасное зрелище – посредине изумрудной травы возлежала прекрасная волчица, с длинным носом, мягким рыжеватым мехом, тонкая и изящная. Она почувствовала его приближение и подняла свою морду. В глазах волчицы был вызов. Непокорность. Волк подобрался и бросился впёред, в два прыжка преодолев расстояние между ними, набросился сверху и сжал загривок пастью. Волчица стала яростно сопротивляться, она рычала и вырывалась, но он был неумолим, утверждая свою власть. Её сопротивление было так сладко, так необходимо его звериной натуре.
Он хотел спаривания, дикой случки животных. Требовательный голод в нём нарастал вместе с утробным рычанием и помутнением рассудка, чтобы вдруг неожиданно рассеяться и явить ему новое видение – он уже был человеком, уткнувшимся в белоснежную шею незнакомки, она билась под ним, тихо умоляя о пощаде. Рагнал глубоко вдохнул, наслаждаясь её тонким, уже знакомым запахом. Он пьянил и будоражил кровь. Как только он услышит его, он сразу же узнает, что это его женщина. Видения были коварными и не давали рассмотреть лицо его жертвы, но он узнает её, обязательно узнает. Её волосы, эти яркие солнечные всполохи - по ним он узнаёт её мгновенно.
Он никогда не испытывал желания такой силы. Красавица дрожала под ним, но её движения были такими чувственными, изгибы тела такими волнующими, что Рагнар вмиг почувствовал себя пленённым. Он должен, просто обязан ощутить это наяву. Зверь в нём снова пробудился, рыча и царапаясь, вырываясь наружу, он желал свою самку. Овладеть ею. Полностью. Это был примитивный инстинкт, свирепый и неподвластный. В таком состоянии он мог навредить своей волчице, растерзать её. Это становилось опасным. Он узнал, что хотел, и теперь мог отпустить её.

- Беги, - прорычал Рагнар из последних сил, и спасительный мрак накрыл его с головой. Он получил свои видения, но теперь несколько часов будет будто бы не в себе, пьяный от дурман-травы. Но это малая цена за то, что он приобрёл. Рагнар поднялся с земли, всё ещё ощущая давление в чреслах, жар в крови и туман в голове. В холодном ручье он немного пришёл в себя, и, обсохнув, отправился на праздник. Она должна быть там, его женщина.

Путь был неблизким. Какое-то время Рагнар плутал по лесу, то и дело натыкаясь на деревья, потом пошёл на шум. Посёлок гудел от приготовлений к празднеству. Воина окружал запах готовящейся снеди, хмельного пива, запаха костров и душистых трав. Надо было поторапливаться, чтобы успеть в баню, полную славных мужей. Он слышал их смешки за дверью, пока разоблачался.

- Развлекаемся? Нас уже заждались снаружи. - Приподнял Рагнар бровь и сложил руки на груди, рассматривая, как молоденькая рабыня ерепенится. Ещё не смирилась с невольничьей жизнью. Равнодушно пройдясь взглядом по прелестям девки, Рагнар напарился веником и облился водой. Чистая одежда была приятна телу. Венди постаралась расшить его тунику красивыми узорами. Наручные браслеты из серебра украшали предплечья. Их носил ещё его отец, и они были ему особенно дороги. Рагнар затянул ремень на штанах и ремешки мягких кожаных башмаков, встряхнул волосами и посчитал себя готовым к пиру.

Выйдя из бани, он усмехнулся занятной картине и хлопнул Клеппа Большого по плечу:

- Ну что, Клепп, нашёл себе невесту?

- Конечно! Буду тебя преследовать каждый раз, когда будешь на девушку смотреть так, как на Мэву! - Рассмеялся Рагнар, осмотрев незамысловатый наряд Клеппа. - Давай уж, одевайся и пошли набьём животы да напьёмся до упаду.

- Сигвальд! - крикнул Рагнар, стукнув чашей по столу. - Чего стоишь и медлишь, как девка перед брачной ночью? Садись за стол.

Рагнар удивлённо посмотрел на свой наполненный кубок, не понимая, что его удерживает от того, чтобы напиться от беспамятства. Не то ли самое предвкушение, что не оставляло его, заставляло бесконечно крутить головой в поисках олицетворения сегодняшних видений? Кубок его полон, мясо, заботливо приготовленное женщинами, не тронуто. Наваждение какое-то.

- Да пребудет с нами сила Одина! - подхватил Рагнар и осушил кубок, повторив жест Сигвальда, а потом одобрительно засвистел.

- Выпей за наши славные деяния, Клепп!

Озорная сестрица Клеппа, похоже, приглянулась Хакону, и он, не долго думая, пустился в атаку. Усмехнувшись, Рагнар наколол кусок свинины на кинжал, но вместо аромата мяса его носа коснулся таинственный аромат его видений. Он был здесь, среди присутствующих, искусительно сладкий и возбуждающий, способный заставить правителей отрекаться от престола, завоёвывать земли - аромат единственный женщины, предназначенной ему Богами.

Она была прекрасна. Прекраснее, чем он представлял, чем помнил. Локи, верно, ослепил его и украл память, потому что он оставил без внимания Ингрид, сестру Клеппа и Торвальда. А она всегда была рядом, в стайке подруг его сестры. Гомон вокруг и постоянное мельтешение мешали ему насладиться ликом Ингрид. Она излучала какую-то тайну. Притягивала его. Путала мысли. И даже немного пугала силой своего воздействия на него.

- А кто есть на примете у тебя, Сигвальд? – громогласно протрубил Рагнар, так, чтобы слышали все за столом. Его взгляд мародёрствовал по лицу Ингрид. Он так сильно хотел прикоснуться к ней, почувствовать вкус этих губ, что не слышал и половины того, что происходило вокруг.

- Да я не против Старой Геды, Сигвальд, - рассмеялся Рагнар, поглядывая на предмет своего пристального интереса. - Она достойная женщина, хорошая хозяйка, мудра и уважаема. Но даст ли она она мне сильных сыновей, как это сможет сделать молодая женщина? Есть ли ещё кто на примете у тебя?

Откуда-то слева послышался голос его сестрёнки. В своих заботах он совсем оставил обязанности брата и ласково улыбнулся Венди, давая понять, что расскажет всё при первом же удобном случае.

- Благодарю, сестрица, - кивнул он, засмотревшись на чувственные движения Ингрид, на её манящую улыбку. Ни у кого не было таких красивых полных губ, таких сияющих глаз, такой рыжей копны волос, струящейся по спине, такого гибкого стана – и всё это вскоре будет принадлежать ему.

Ингрид смущалась как любая девушка, поймавшая на себе вожделеющий взгляд мужчины, и Рагнар размышлял, сколько времени он даст ей на то, чтобы смутить ещё больше. Сможет ли продержаться хотя бы до завтра.

Даже то, как она вкушала пищу, было чувственным, казалось каким-то сокровенным таинством, и он хотел бы быть единственным зрителем.

Сигвальд наконец ответил так, как нужно было Рагнару, однако ему не понравился тот взгляд, который тот бросил на Ингрид. Такие подмигивания мог себе позволить только тот, кто хочет добиться благосклонности. То чувство злости, ревнивое чувство собственника, которое охватило Рагнара, было настолько новым и неизведанным, что он пока не понимал, как к этому относиться. Просто знал, что с этой минуты будет пристально смотреть за поползновениями Сигвальда к его женщине и пресечёт их на корню. Ингрид же не, как оказалось, обладала острым язычком. Её смех был таким же, каким он запомнил его из своих грёз, а шутка уместной и дерзкой.

Если Сигвальд хотел его разозлить, то он добился своего. Резко встав с места, он сжал кулаки и склонил голову в грозном рыке:

- Выйдем поговорить, Сигвальд, стяжатель богатств?

Хмуро глянув на Ингрид, с лица которой не сходила лукавая улыбка, Рагнар последовал за Сигвальдом, изрыгавшим шутки как вулкан Везувий.
Прохлада снаружи чуть остудила лицо, но не уменьшила гнев. Он расставил ноги широко и ударил кулаком раскрытую ладонь.

- Сигвальд, я предупреждаю только один раз: если не намерен взять в жёны Ингрид, оставь свои липкие взгляды.