Карта ролевой игры "Анискин отдыхает или деревенский детектив"

Чувствуя настрой Лени, нетерпеливо ерзающего на стуле, Сима поняла, что еще немного, и он выпроводит за дверь ее гостей и закроется с ней в хате дней этак на несколько. Безвылазно.
И она была бы не против, если бы не новость, которая обрушилась на нее несколько минут назад. Не так-то просто было выбросить из головы идею, что к ней, к Серафиме, живущей на свете одна, как перст, каким-то невероятным образом, забрела ее сводная сестра, о которой Сима и знать не знала.

Тынис так и метался взглядом от одной девушки к другой. Глаза его бегали ну, прям, как маятник у часов-ходиков.
"Надо же, а ведь он нас сравнивает, бесстыдник", - подумала Сима.
Посмотрела на Лео и вздохнула от переполнявшего счастья и гордости.
"А Лео не сравнивает. Только на меня смотрит".
- Ну, тогда пошли в контору. А то дело к вечеру. Скоро народ на озеро двинется, и председатель контору закроет, - сказала Симочка вслух.

Идею навестить контору поддержал и Тынис.


Они подошли к конторе. Здание было погружено в тишину и казалось безлюдным.
Темпераментный Тынис вдруг стал колотить в дверь кулаком. А потом и вовсе Сима остолбенело наблюдала, как горячий финский парень бьется мотыльком о бронированную дверь, которая явно открывалась на себя.
Лео молча отодвинул содрогающегося в конвульсиях молодого человека и нажал на дверную ручку. Дверь открылась и пропустила четверку внутрь.



Свежая мысль Лео была смелой. Вот так вот запросто, в одночасье, нарыть на председателя компромат - это вам не семечку разгрызть.

... Сима именно это и предположила))) Ибо, где же еще прятать свои неприглядные секреты?!
Сима посмотрела на Розу.
Новая знакомая, она же потенциальная родственница, показалась ей странно притихшей. Казалось, в белокурой головке Розочки бурлят и бродят какие-то мысли, которыми девушка не спешила делиться.

Сима с восторгом посмотрела на Лео. Ох, и отчаянный парень, этот кузнец! И именно такие ей более всего по душе. Вернее, только один из них.

Учительница, участвующая в членовредительстве председателю и налете на контору. Серафима сглотнула, представляя себя в полосатой форме, гуляющей кругами по двору - руки за спину, глаза в пол...
Девушка невольно уцепилась за Лео, едва удерживаясь, чтобы не сказать. "А, ну это все на фиг! Пошли, Ленчик, домой. Никто мне кроме тебя не нужен".
Но было уже поздно. Дело сделано.

Розу учинила обыск больше похожий на погром, как заправский налетчик. Сима с удивлением смотрела на решительно настроенную девушку. Та словно была в состоянии какой-то личной вендетты.
- Эй, Роза! - окликнула её Сима. - Ты как, в порядке?
Та только яростно кивнула и продолжила потрошить ящики.
Сима подошла к Розе, встала рядом и стала читать текст, написанный на пожелтевшем листке, который Роза держала в руках...

Пока девушки читали удивительным образом обнаруженное с потайном ящике письмо, парни строили стратегические планы по выманиванию у председателя тайн подчиненных ему колхозников. И его личных тайн, которые наверняка имеются, как и у всякого человека.
Измалково все больше становилось похоже на Мадридский двор, в котором просто кишмя кишели всяческие загадки. И уж чего Сима никогда не думала, так это что станет участницей одной из них.
Прочитав письмо, Роза с размаху уселась на стул, словно ноги ее не держали и уставилась перед собой. Сима тихо отошла, не зная, что сказать.
"Ромашкой" называл неизвестную возлюбленную автор письма. Маму Серафимы - Софью Аркадьевну Ромашкину тоже ласково называли Ромашкой...
Ни с того ни с сего Симу вдруг охватила ярость. Девушка огляделась вокруг, раздумывая. А Тынис и Лео тем временем уже вскрыли кладовую председателя и что-то шумно обсуждали, разражаясь взрывами хохота.
Сима прошла к ним.
Она остолбенела в дверях, увидев, как Лео в одной руке держит нечто, напоминающее конскую сбрую, а в другой - ошейник с прикрепленной к нему цепочкой. Тынис крутил в руках... кнут?
На полу у стены кладовой стоял старый потертый чемодан, (который ребята, похоже, без труда вскрыли) доверху набитый всякой дребеденью из переплетенных ремешков, заклепок. А еще там были наручники, плетки, какие-то штуковины, похожие на ракетки для настольного тенниса.
- И... что это всё такое? - проговорила Сима, лишь смутно догадываясь о назначении предметов.

- Да перестаньте вы, мальчики, - вздохнув, сказала Сима. - Не надо пытаться меня... оградить от пороков. Не забыли, я в школе работаю. Такого навидалась. Я так понимаю, это что-то из области проведения интересного досуга? - она указала на "снаряжение".
Молодые люди переглянулись, радостно заржали, и синхронно кивнули.

- Ой! - Сима округлила глаза. - И... и что ты собираешься делать с ЭТИМ, чтобы он "запел"?!
- Наденет вот это на председателя - снова развеселился Тынис, показывая сбрую. - А вот это возьмет в руку! - он взвесил в руке кнут.

Председатель был страшен. Взмыленный и побагровевший, он изрыгал проклятья, грозился судом и расправой на месте, давал всей честной компании определения в таких выражениях, которые, кажется, были неизвестны даже Тынису.
- А ну, молчать! - не выдержав,рявкнула Симочка басом.
Председатель захлопнул хавальник и стал быстро моргать слезившимися глазками, уставившись на Серафиму.
- Кхм... Семён Иванович... - начала Серафима тоном учительницы, читающей классу правила поведения в школе, - в связи с тем, что у нас с Розой... кхм... в некотором роде, возникли непредвиденные затруднения, разрешить которые можете именно вы. - Она покосилась на оборудование, которое предъявляли Иванычу парни, помахивая им перед багровым лицом председателя: - А теперь, как я понимаю, некоторые затруднения возникли и у вас. То не будет ли правильно, сохраняя, так сказать, взаимное понимание ситуации, рассказать нам всё, что касается вот этого! - она вырвала из рук Розы письмо и сунула его в нос Семену Ивановичу. - Или нам придется распечатать и обнародовать снимки, сделанные в вашем кабинете. Мальчики, покажите Семену Ивановичу, что вы сняли на ваши телефоны! - скомандовала Сима.

"Фигура вторая. Печальная".


Председателя прорвало.
Косясь на заветный чемоданчик, полный доказательств его порочных страстей, Семен Иванович , не поспевая за собственным языком и брызгая слюной, стал рассказывать.
Через полчаса непрерывного потока слов, сложившихся в долгий музыкальный номер в стиле болливудской мелодрамы, Роза и Сима узнали про давние похождения сержанта Валерия Емельянова, который, много лет назад, после увольнения со срочной службы приехал погостить к сестре в Измалково.
К концу рассказа Серафима уже не могла сдержать дрожи во всем теле и горьких слез, текущих из глаз потоком. Девушка злилась, понимая, что Семён Иванович, конечно же узнал, что она дочка Сони. И погрузилась в печаль, осознав, что были в этой истории люди, которые по воле чужого недоброго вмешательства не обрели того счастья, что им причиталось. А один из персонажей, по трусости душевной сотворивший такое вмешательство, предав доверие друга, стоял сейчас перед ними, притихшими.
Председатель выглядел жалко, но жалости к нему не было.
- Что будем с ним делать, - брезгливо качнул головой на исходившего соплями покаяния Иваныча, спросил Леонид.
- Сейчас устроим в лучшем виде, - заявил Тынис. - Вы за ним тут пока присмотрите, а я быстро.
Вернулся он и, правда, очень быстро. И притащил с собой двухлитровую бутыль первача.
Они с Леней подхватили под локотки и конвоировали упирающегося Семена Ивановича в его кабинет. Где довольно резво загрузили председателя по самое "не могу", подливая и подливая из бутыля. В итоге председатель забыл, кто он и как его зовут. Стал лезть с объятиями к ребятам и тянул мокрые губы к девчонкам, молча, в сторонке с отвращением наблюдавшим за процессом .
Когда председатель, обливаясь слезами, сказал Тынису: "Хороший ты парень, Пенис Мышкин" и отключился, уронив голову на стол, ребята переложили храпящую председателеву тушку на диван.
-Значит, говоришь, "Мышкин"?.. - бормотал Тынис, напяливая на Иваныча "сбрую" из чемодана. Потом председателю прицепили на одно запястье наручники, в другую руку вложили плетку-семихвостку. Чемодан с барахлом водрузили на председателев стол и, оценив полученный натюрморт, решили, что очнувшись утром, Иваныч вряд ли что-то вспомнит. А если и вспомнит, то ничего никому не скажет. Завтра выходной, так что заняться Иванычу будет чем, наводя порядок и скрывая следы порочности своей натуры и учиненного в кабинете погрома.
На улицу выбиралсиь с величайшей осторожностью. Народ к озеру уже потянулся и, проходя мимо конторы, кто-то мог заметить молодых людей. Поэтому Лене пришлось откручивать решетку с окна в туалете на первом этажа и так выбираться на улицу.
- Ничего, - сказал Леонид, кое-как прилаживая решетку на место. - Приду на днях в контору, прикреплю все как надо.
Роза и Серафима, ошарашенные тем, что узнали, все еще хранили молчание. Между ними возникла словно бы какая-то неловкость, которую можно было ликвидировать только поговорив по душам. Но сейчас говорить совсем не хотелось.
Леня посмотрел на Серафиму, обнял ее покрепче, прижал к себе и сказал:
- Грусть-тоску легко развеет огонь и вода. Ай да все на озеро!
И компания двинулась к озеру Разливному.
Да, в Измалково народ любил погудеть.
Просто квасом не пои, дай устроить какое-нибудь гуляние. Хотя сегодня такой день и такая ночь, что не отдать должное этому празднику было просто нельзя.
Вот и Тынис это знал. И пока вместе с притихшими ребятами шагал по вечерней улице к озеру, рассказывал об обычаях и ритуалах, проводимых в ночь на Ивана Купала. Сима послала этнологу благодарный взгляд за то, что тот, как мог, отвлек их от невеселых мыслей.
Но Серафима, наверное, чувствовала бы себя все равно паршиво, не будь рядом Леонида.

Вечер. Ночь.
Последние всполохи еще подсвечивали небосвод, но наступивший вечер уже плотно окутал округу темнотой. Что было очень кстати. Серафиме страшно не хотелось демонстрировать односельчанам свое перевернутое лицо и подавленное настроение.
И только сейчас до девушки стало доходить, что, кажется, Роза вскользь упомянула, что у нее есть еще четыре сестры. И Серафима вот так счастливо и внезапно обрела целый "букет" родственниц.
Да уж, к этой мысли вот так с ходу не привыкнешь. Сима вздохнула.

- Конечно, иди, - кивнула Сима. - Вот, возьми ключи от дома. И, пожалуйста, покорми Людоеда. Он там совсем без нас заскучал, наверное, бедный. А переоденешься, приходи.
Роза ушла, а Сима, Лео и Тынис продолжили свой путь к озеру.
Вообще-то , в такие ночи, как эта, глядя на всю красоту, что открывалась перед глазами и
чувствуя невероятную силу природы, очень трудно не начать верить в чудеса.
В гладкой, как зеркало поверхности озера Разливного отражались луна и звезды. Говорят, что в ночь на Ивана Купала вода обретает особую силу и в ней нужно обязательно искупаться, тогда отойдут всякие хвори, душевные и телесные, и задышится человеку по-новому. Он словно родится заново, смыв заботы и огорчения.
Деревья вокруг о чем-то тихо шумели, словно подпевали теплому, насыщенному ароматами ветру. Народу собралось на берегу тьма тьмущая: наверное, Измалковцы и приезжие в полном составе, да еще жители окрестных деревень.
Неподалеку уже запалили несколько больших костров.
Сима посмотрела на Лео, поднялась на цыпочки и поцеловала его в небритую щеку. Волоски приятно кольнули губы.
- Лень, постой тут минутку, я сейчас, - сказала девушка.
Она осмотрелась и пошла к поляне, поросшей высокой сочной травой, вперемешку с цветами. Сейчас самое разнотравье и все так ярко и пестро цветет. Ароматная таволга и розовый кипрей, белые соцветия донника и нежного оттенка бодяк, желтый мышиный горошек и двухцветная Иван-да-Марья - растительный символ Ивана Купала, олицетворяющий огонь и воду .
Сима рвала цветы, и руки сами ловко сплетали пышные венки - сначала один, потом второй. Закончив, девушка вернулась . Надевая на голову Лени венок, снова поцеловала его , теперь уже в губы, легко , нежно. Леня взял у девушки второй венок и надел ей на голову. Наклонился к самому ушку и тихо спросил:
- Пойдем в лес цветок папоротника искать? Найдем, все клады мира будут наши.
- Не надо мне никаких кладов, - так же тихо отозвалась Сима. - Я свой уже нашла...

Ночь. Утро.


Серафима тянула за собой Леню, чувствуя, как горят щеки. По сути, она только что почти призналась ему в своих чувствах. А он промолчал. Только улыбался, как деревенский дурачок. Но, кажется, дурачок счастливый.
Вот чтобы сгладить неловкость, она и заговорила о гадании. Сама Сима не особо верила в это, но точно знала, что любое слово таило в себе силу. Уж кому, как не учителю словесности это понимать.
Народ прыгал через костры, плескался в озере, словно лосось во время нереста. Девушки сплетали венки и пускали их по воде. Гул стоял над полем и лесом от голосов, смеха и пения.
На небольшом острове посреди Разливного загорались огни костров. Туда доплывали и уединялись парочки. Сима улыбнулась и подумала, что обряды и обычаи - это хорошо. Да и массовые гуляния тоже здорово, но приходит момент, когда рвется наружу какая-то особая правда. Та, что таится глубоко в душе каждого. И вот сейчас, этой волшебной ночью, правду эту самую утаивать никак нельзя.
Они с Лео подошли к костру, возле которого сидела молодежь. Юноша, звали которого, кажется, Дима, читал из старой книги выдержки, которые, и в самом деле, звучали как загадочные предсказания.
Сима , увлекая за собой Леню, протиснулись чуть ближе к "ведуну", набралась смелости и назвала номер страницы и строки. Дима прочитал:
"Росой трава окропленная,
в поле заря рожденная.
Конь вороной домой воротился,
огонь с водой сроднился".
Сима посмотрела на Лёню, перевела взгляд на озеро и сказала:
- А вот не будем мы с тобой сегодня в озере плавать и через костры прыгать.
- Почему? - удивился и, вроде бы даже, немного растроился Леня. - Примета же такая. Через костер вдвоем прыгают, чтобы...
- Знаю я, - перебила его Серафима. Оттащила подальше, туда, где пламя костра не так освещало, и крепко поцеловала в губы.
- Я, кажется, понимаю, что сказала книга. И про росу , и про зарю. И про коня вороного, - девушка рассмеялась, запрокидывая голову к звездному небу.
- Пойдем, Лень, со мной. Пойдешь? -Глаза Симочки, устремленные на Лео, сверкнули в ночи
Леня взволнованно сглотнул и мелко покивал головой, не произнося ни слова.
- "Ох, неужели боится?" - усмехнулась про себя Сима.
- Лень, да ты не бойся, я тебя, как бычка на заклание никуда насильно не потащу, - сказала девушка. - Просто... проведем эту ночь вместе, до самой зари. А дальше... Дальше будь, что будет. В любом случае я запомню этот день, как самый волшебный и счастливый в моей жизни. А если... сложится все, то и ночь эту запомню. Пусть и будет она одна единственная. И как бы там потом не сложилось...
... Они ушли на поросший высоченной густой травой и цветами луг. Подальше от шума, ото всех гуляющих. Скинули одежды и занимались любовью, купаясь в ароматной росе. И встретили зарю, лежа в объятиях друг друга, не отводя взглядов, не прерывая поцелуев...
- Лень? - пошептала Сима, когда первые солнечные лучи окрасили небосвод и позолотили их разгоряченные тела. - А ты уже догадался, про какого коня вороного речь в гадании шла? И что за огонь да вода?

Малюсенькая интерлюдия)))
Я не поняла, когда агроном у Симы ромашек надергал?!
Их разве не козел сожрал?!)))

Вас, товарищ майор, точно не зря майором назначили))) А вот агронома агрономом, похоже, зря. Он, кажись, окромя кукурузы больше никаких растений не различает.
Не было там ромашек. Ромашки и прочие цветы Борис Борисыч подчистую умял.
Тогда уж и не знаю, чего агроном в моем саду делал...

А вот нечего по чужим огородам шастать. Шли бы вы, Николай, лучше свою кукурузу собирали)))
Но я, как владелец сада-огорода, против вас обвинения выдвигать не буду.
Свободу агроному!