Карта ролевой игры "Сезон чудес"

Крупные, пушистые снежинки грациозно, словно в такт модному вальсу, кружились в воздухе, а закончив свой танец, оседали на землю, деревья, шляпы, прогуливающихся по улице прохожих. Леди Пэйшенс Дартмут стояла у окна своей спальни и с улыбкой смотрела как серая улица облачается в волшебный, белоснежный наряд. Большинство её знакомых любили лето и весну, а Пэйшенс любила зиму с её длинными тёмными ночами, уютными вечерами у пылающего камина, подогретым вином, тёплыми шалями, хрустом снега под ногами и витающем в воздухе волшебством. Девушка закрыла глаза и, напевая про себя мотив вальса, закружилась по комнате, как только что на её глазах кружились снежинки. Испытывая необычайную лёгкость, она улыбалась, и видела себя кружащейся в центре заснеженного катка в белоснежном платье, словно сотканным из миллиарда снежинок и сверкающими, как бриллианты, снежинками на тёмных волосах. Музыка звучала всё громче, вокруг неё танцевали улыбающиеся друг другу пары и она смеялась вместе со всеми.
- Миледи?
Голос Матильды расколол хрупкий мир её фантазии и Пэйшенс остановилась и открыла глаза.
- Ты что-то хотела, Мати?
- Пора собираться, миледи, - служанка вошла в комнату, закрыла за собой дверь и направилась к кровати, на которой дожидалось своего часа платье хозяйки.
- Уже? Мати, если бы ты знала как мне не хочется ехать туда, - в голосе Пэйшенс звучала грусть, а взгляд снова вернулся к танцующим за окном снежинкам. – Иногда я стою у стены весь вечер, а моими единственными собеседницами являются старые матроны, которые не слышат ни себя, ни друг друга и бесконечно рассказывают о скандалах времён своей молодости.
Пэйшенс грустно поджала губы, а затем улыбнулась.
- Я жду прихода лета, представляешь, Мати? Как обычно жду наступления зимы.
- Миледи, - терпеливо заговорила служанка, - вы ошибаетесь, думая, что будете счастливы в провинции. Этот крохотный домик, что оставила вам матушка, находится в такой глуши, что на мили вокруг не встретишь ни одной живой души. Это вам сейчас кажется, что вы любите одиночество, а там вы быстро заскучаете, вот только менять что-либо будет уже поздно. – Поучительно изрекла пожилая служанка, поднимая на вытянутых руках платье простого покроя цвета слоновой кости. – Замуж вам надо, миледи. Замуж!
- Зачем ты так? Ты же прекрасно все знаешь сама, - Пэйшенс отошла от окна и остановилась напротив зеркала. – Я не красавица, у меня немодный цвет волос, - она начала выбирать шпильки из своей причёски и тёмные локоны каскадом полились на плечи. – Наш некогда славный род, теперь не славится ничем, кроме как выдающейся суммой долга отца и, если я не буду осторожна, то скоро лишусь последних крох своего приданого. – Тряхнув головой, Пэйшенс безучастно посмотрела на своё отражение и обернулась к служанке. – Я уже почти бесприданница, Матильда. Неужели ты не понимаешь, что лучше отправиться в провинцию и жить хоть бедно, но честно, чем оказаться на улице без единого шиллинга?
Неодобрительно поджав губы, служанка окинула взглядом свою госпожу и привычно пробормотала:
- Слепцы. Все они слепцы, если не видят какое вы сокровище, миледи.
Тепло улыбнувшись своей защитнице, Пэйшенс шагнула вперёд, собираясь стойко встретить ещё один вечер в обществе.
- Я совсем не подарок, - возразила Пэйшенс, - и правда боюсь, что скоро останусь без средств к существованию. Отец опять пришёл под утро и пил, - вернулась она к их извечной проблеме, - думаю, опять проигрался.
Девушка замолчала, но они обе знали какие именно слова остались не произнесёнными. Хотелось оказаться далеко отсюда, чтобы не видеть этого позора, не подвергаться просьбам отца одолжить деньги из ее приданого.
В наступившем молчании Матильда помогла своей хозяйке одеться и усадила перед трюмо.
- За вами уже скоро заедет леди Гастингс, давайте поторопимся с прической, - Матильда попыталась как можно беспечнее вернуть мысли леди Пэйшенс к предстоящему балу в Олмаксе. Она собрала и приподняла волосы на затылке и, задумчиво поджав губы, посмотрела в зеркало на отражение своей хозяйки, - Выпустим пару прядок над ушами?
- Какая разница, - встретив взгляд верной служанки в зеркале, улыбнулась Пэйшенс, - вряд ли мои «подружки» заинтересуются моей прической.
Женщины рассмеялись.

Леди Пэйшенс Дартмут стояла у одной из колон, выстроившихся по периметру бальной залы «Олмакса», и наблюдала за появлением все новых и новых гостей. Леди Гастингс, сопровождающая ее в этом сезоне по старой дружбе с покойной матерью Пэйшенс, уже заняла свое место среди пожилых матрон и, прикрываясь веером, с наслаждением обсуждала появление каждой хоть сколь-нибудь значимой персоны. Пэйшенс уже давно перестала прислушиваться к их беседам, предпочитая наблюдать за имеющими успех молодыми леди и танцующими парами.
Сегодня танцы еще не открыли, и она, немного наклонив голову на бок, смотрела на двери залы, пока ее внимание не привлек разыгравшийся скандал.


Барон Мальтреверс оскорбил маркиза Паудерхэма и наследник Эксетера не остался в долгу - какой скандал! Приложив пальцы к губам, леди Пэйшенс во все глаза наблюдала за демонстрацией презрения маркиза и вспыхнула густым румянцем, услышав язвительное замечание барона. Ее взгляд метнулся к лицу леди Джерси, к которой приближались маркиз с сестрой - должно быть барона попросят покинуть стены "Олмакса".

Джентльмены предлагали дамам сопроводить их к столу и понемногу все стали переходить в зал, где были накрыты столы. Леди Пэйшенс задержалась, чтобы не мешать другим и подошла к столам одной из последних. Карточки с именами облегчали задачу найти свое место и совсем скоро, Пэйшенс обнаружила себя за столом в малознакомой компании.
Наверное, это ошибка, она украдкой посмотрела на герцога Квинсберри и маркиза Паудерхэма с сестрой, герцогиню Манчестер и снова перевернула карточку на тарелке, гласившую «Леди Пэйшенс Дартмут». Кто-то ошибся, но встать и выйти из-за стола было так не удобно, как и страшно сказать хоть слово грозным патронессам.
Пэйшенс сложила руки на коленях, изо всех сил пытаясь скрыть свою растерянность.

- Мистер Бёрлингтон, - ответила на приветствие книксеном, - Разумеется, нет. Как вы можете помешать?
Пэйшенс снова села и разгладила платье на коленях.
- Прекрасная погода, вы не находите? - обратилась она ко всем, но глядя на мисс Лиссу, - Красота зимы с лихвой искупает холод, вы так не считаете?
Подумав, что слишком много болтает, Пэйшенс замолчала и покраснела.

Она вспыхнула сильнее, когда маркиз Паудерхэм попросил мистера Бёрлинга представить ее ему, и окончательно смутилась, увидев пробежавшую по его лицу тень. Что она сделала не так? Или он все еще злится из-за разыгравшегося в зале скандала? Пэйшенс так разволновалась, что едва не упала делая реверанс. Окончательно смешавшись она тихо скользнула на свой стул и попыталась стать незаметной.

Кажется о ней забыли. Леди и джентльмены общались между собой, не замечая Пэйшенс и она расслабилась настолько, что даже позволила себе взять крошечное лимонное пирожное.

Ложечка в руке Пэйшенс жалобно звякнула о блюдце, когда, как гром среди ясного неба, прозвучало ее имя. Она медленно подняла глаза и встретила взгляд маркиза Паудрехэма.

Густая краска стыда залила ее лицо и шею от одной мысли о том, что сейчас кто-то увидит ее совершенно пустую карточку. И не кто-нибудь, а саркастичный маркиз Паудерхэм. Он должно быть хочет посмеяться над нею. Пэйшенс некоторое время смотрела на маркиза, а затем молча вложила в его раскрытую ладонь свою бальную карточку и отвернулась.

Раздался за спиной голос леди Джерси и Пэйшенс поняла, что больше не сможет проглотить ни крошки, несколько минут назад казавшегося божетсвенным на вкус, пирожного. Придерживая подол она встала из-за стола и сделала книксен.

- Это так неожиданно, лорд Мальтреверс, - пробормотала она первое, что пронеслось в голове и поняла, что это совсем не то, что говорят в подобных случаях.

Покраснеть еще больше было невозможно и она обернулась к маркизу Паудерхэму. Лорд с улыбкой протягивал ей бальную карточку и пробормотав "спасибо", она, даже не взглянув, передала ее лорду Мальтреверсу.

- Вальс? - от удивления Пэйшенс даже не находила слов, - Помилуйте, лорд Мальтреверс, этот неприличный танец... Патронессы никогда не допустят его тут, в "Олмаксе".

Он видел ее пустую карточку и говорит о том, что они собрались тут, чтобы танцевать? Смутившись, Пэйшенс на мгновение сдвинула брови, подыскивая ответ, но вспомнив о правилах хорошего тона, прогнала задумчивость со своего лица и мило улыбнулась лорду Мальтреверсу.
- Конечно, милорд.

- Правда? Какая неожиданность, - растерянно хлопая глазами, посмотрела на патронесс, - Право я не очень хорошо танцую вальс... - снова взгляд на лорда Мальтреверса, - если вы не боитесь, что я наступлю вам на ногу и если это действительно допустимо, - торопливо уточнила Пэйшенс, - тогда пожалуй... - неуверенно закончила она.

Пэйшенс осторожно высвободила свои пальцы из ладони лорда Мальтреверса и спрятала руки в складках платья, посчитав жест барона слишком... фамильярным.

Неискушенное сердце замирает и хочется отвести глаза, чего делать нельзя. Палец мужчины касается неприкрытого участка кожи запястья и щеки Пэйшенс снова окрашивает румянец. Наконец он отпускает руку и улыбается.
Пэйшенс подавляет желание нахмуриться - перед ней уже стоит маркиз Паудерхэм. Его пристальный взгляд и непроницаемое выражение лица заставляют ее вздрогнуть. Никогда прежде она не была так близка к обмороку как сейчас. Пэйшенс шла к танцевальному кругу в центре зала, опираясь на руку самого маркиза Паудерхэма и чувствовала, что на них смотрят чуть ли не все в зале! Сердце билось так тревожно и быстро, что у Пэйшенс закружилась голова. Лица и фигуры слились в мутное пятно, но она продолжала делать шаг за шагом, находя опору в руке мужчины и пытаясь успокоиться.

- Да, немного, милорд, - искренний ответ на неожиданный вопрос, а ведь ему следовало сказать что-нибудь о погоде и не смущать ее!
Пэйшенс встала рядом с маркизом, положила свою руку на его и бросила возмущенный взгляд из под ресниц. Маркиз смотрел на нее с легким любопытством и Пэйшенс решила, что не может себе позволить упасть в обморок и доставить ему еще большее удовольствие.
Полонез был приятным танцем. Впрочем, так как танцевать леди Пэйшенс доводилось не часто, она все танцы считала приятными. Про погоду маркиз так и не спросил и вообще хранил молчание, хотя на его лице легко читался вопрос. К концу танца Пэйшенс обрела душевное равновесие и даже начала получать удовольствие от неожиданного приглашения.

- Должно быть принимаю, - пробормотала Пэйшенс снова застигнутая врасплох. Она так редко принимала визитеров... никогда не принимала, что вопрос о том принимает она или нет даже не поднимался. А тут будущий герцог... Пэйшенс бросила на него еще один взгляд из под ресниц. С удовольствием! Ну надо же. Тут что-то не так... Она мило улыбнулась лорду Паудерхэму, - Это большая честь для меня.

Маркиз откланялся, а через несколько минут и вовсе покинул "Олмакс".
Леди Гастингс покинула свое место среди почтенных матрон и, прикрыв лицо веером и закатывая глаза, начала рассказывать как неслыханно повезло Пэйшенс, получившей толику внимания одного из самых завидных женихов Англии. Ее восторженную речь прервало появление лорда Мальтреверса и леди Пэйшенс, едва веря, что все это происходит именно с ней, пошла на второй танец за вечер.

В "Олмакс"

Заметно волнуясь, Пэйшенс положила руку на плечо барона Мальтреверс, другой придерживая подол, и почувствовала его руку на своей спине. Взгляд вниз, на ноги, словно это поможет вспомнить шаги танца. Первый шаг, в сторону, еще один... Вниз смотреть нельзя, не смотреть - можно оступиться или запутаться. Пэйшенс заставляет себя поднять глаза и попадает в плен взгляда лорда Мальтреверс. Он удерживает взглядом и надежной рукой и двигаться становиться легче, не глядя под ноги. Поворот, еще один - улыбка касается губ - у нее получается! Музыка ускоряет свой темп сначала незаметно, а потом все быстрее, но Пэйшенс парит по паркету, без страха следуя за своим кавалером.

Книксен и улыбка, она позволяет проводить себя к леди Гастингс и уже видит приближающегося мистера Берлингтона. Как быстро привыкаешь к хорошему. Третий раз в круг танцующих, Пэйшенс идет с почти непринужденной улыбкой, а рил и общество мистера Берлингтона только делают ее шире и увереннее. И снова книксен и улыбка - время, когда ты не подпираешь стенку, летит незаметно и вот уже пора отправляться домой.
Всю дорогу леди Гастингс рассказывала о джентльменах, с которыми танцевала Пэйшенс, с такими подробностями как будто имела досье на каждого. Пэйшенс кивала и молча смотрела на танцующие за окном кареты снежинки.


Утро вторника

- Да. Только представь себе, Мати.
Пэйшенс разглядывала свои четыре утренних платья, решая какое из них надеть, ведь с визитом придет сам маркиз Паудерхэм.
- Я все еще не могу поверить, - приложив к ней бледно-голубое, повторяет служанка, - Маркиз Паудерхэм! Чем вы привлекли его внимание, леди Пэйшенс?
- Я не знаю... - честно призналась Пэйшенс, - Мы оказались за одним столом. Право, я думаю, это была какая-то ошибка, а потом он вдруг посмотрел на меня и попросил представить ему. Мне кажется этот фасон немного устарел, Мати, - неуверенно сказала Пэйшенс.
- Все они не соответствуют последнему крику моды, миледи, - подтвердила ее сомнения Матильда, - но оно очень миленькое и если накинуть на плечи шаль, то...
- Если накинуть шаль, то да, будет лучше, - все с тем же сомнением в голосе отозвалась Пэйшенс и снова вернулась к разговору о бале, - А потом он попросил мою бальную карточку и вписал свое имя на полонез. Маркиз даже не успел вернуть ее мне, как появился барон Мальтреверс и попросил - ты только представь - оставить для него вальс! А следом и мистер Берлингтон поставил свой росчерк в моей карточке. Боже, Матильда, я никогда,.. никогда не танцевала три раза за вечер!
- Думаю это внимание к вам маркиза привлекло внимание остальных, - со знанием дела кивнула пожилая женщина, - так бывает, уж вы мне поверьте.
- Быть может, - провела кончиками пальцев по нежно-желтому Пэйшенс, - а может все же это?
Оторвавшись от поиска шали, Матильда обернулась и посмотрела на свою хозяйку и платье.
- Я уже не успею расставить его в груди, - покачала она головой, - а вы там прибавили с момента покупки этого платья.
- Тогда голубое, - кивнула Пэйшенс, - с шалью.
- Нужно поторопиться, - отозвалась Матильда, - мне еще нужно испечь печенье к чаю.

Все это было так непривычно...

- Мати! - громким шёпотом позвала Пэйшенс, оставив свой пост у окна.
- Да слышу я. Слышу...
На ходу поправляя фартук, чепец и декольте, служанка поспешила к двери, а леди Пэйшенс юркнула обратно в гостиную и чинно села на край стула с жёсткой спинкой.
Послышался звук открываемой двери, а затем низкий голос маркиза. Пэйшенс быстро огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы занять руки и, не найдя, сложила руки на коленях.
В дверном проеме возникла Матильда, ее довольная улыбка была слишком красноречивой, чтобы маркиз мог усомниться в том, что его ждали.
- Эдвард Траэрн Ллойд Сэвидж, маркиз Паудерхэм, - торжественно зачитала она с карточки и отступила в сторону, пропуская в гостиную самого маркиза.
Пэйшенс прикусила губу, чтобы не рассмеяться и встала навстречу гостю.
- Ваше сиятельство, - она присела в безупречно грациозном реверансе и снова выпрямилась, - как поживаете? Не правда ли, сегодня прекрасная погода.
Наткнувшись на взгляд маркиза, Пэйшенс забеспокоилась что делает что-то неправильно, но попыталась ничем не выдать своего замешательства
- Прошу вас, присаживайтесь, ваше сиятельство.

Почему он постоянно говорит вещи, которые не ожидаются в светской беседе? Ему так нравится сбивать собеседника с толку? Пэйшенс решила оставить тему погоды и присела на стул. Прямая спина не коснулась спинки, руки снова легли на колени. Ей не нравился его тон - насмешливый и надменный. Не понимая чем он вызван, и если желание насмехаться - это то, что она вызывает у маркиза - зачем он тут?

- Прекрасно, ваше сиятельство, - сдержанно ответила Пэйшенс, - Отец здоров, спасибо, но его нет дома, иначе бы он обязательно засвидетельствовал вам свое почтение.

Они сидели напротив друг друга и молчали. Пауза затянулась и уже начала становиться неловкой - нужно было срочно спасать положение.
- Хотите чаю, милорд? - спросила Пэйшенс.
- Я принесу чай! - одновременно с ней выпалила Матильда.
Лорд Паудерхэм выразил согласие и Мати вышла из комнаты. Только теперь Пэйшенс поняла, что осталась наедине с мужчиной. Глаза маркиза смеялись, на губах красовалась дерзкая усмешка. Она отчаянно покраснела и резко встала.
- Милорд, я думаю вам лучше уйти. Я не привыкла принимать джентльменов и забыла, что отца в этот час не будет дома. Мне следовало отказать вам в визите еще вчера. Извините за доставленные вам неудобства и, прошу вас, покиньте наш дом.

Молчание затянулось до неприличия. Пэйшенс никогда не отличалась общительностью, а уж в обществе такой величественной персоны, застигнутая врасплох неожиданным визитом, девушка только и мечтала, чтобы оный поскорее прекратился.

Пэйшенс в душе ужаснулась вспышке доселе невозмутимого маркиза и сочла благоразумным промолчать, беззвучно олицетворяя всей своей позой просьбу покинуть её. Иногда невысказанные слова гораздо лучше высказанных, которые могут использоваться после против тебя. Маркиз уже почти ушёл, как до Пэйшенс дошла его реплика об отце. Глаза девушки расширились от испуга. С десяток возникших предположений зароились в воображении. Отец долго шёл по наклонной дороже и, похоже, теперь случилось что-то ужасное.

- Постойте, Ваше Сиятельство. Прошу вас... - Девушка не знала, что говорить. В такой ситуации казалось абсурдным и дальше опираться на приличия. Она подошла ближе. - Прошу вас, расскажите о цели своего визита.

Пэйшенс судорожно выдохнула от облегчения, видя, что маркиз выполнил её просьбу. Вернулась Матильда, и приличия были соблюдены. Снова повисла неловкая пауза, усиленная напряжением и ожиданием. Пэйшенс сплела руки и стиснула пальцы, чувствуя озноб. Лорд Паудерхэм вернулся, чтобы провести её в гостиную для приватной беседы. Матильда не успела даже ничего сказать, но Пэйшенс мгновенно забыла о возможном скандале, слушая маркиза. Подобная новость перекрывала все доводы рассудка.

Маркиз говорит правду. Она поняла это сразу же. Пэйшенс пыталась одновременно взять себя в руки, осознать свалившиеся на неё беды, определить масштаб катастрофы и тут же выдать ответ, способный удовлетворить маркиза. Найти какой-то выход. Ведь должен же он быть! Она прикрыла глаза, чтобы на миг отгородиться от ужасной правды. Одно дело понимать, что отец азартен, что он проигрывает все деньги, включая её приданое, а другое – что весь Лондон знает об этом. Что каждый треплет её имя и смеётся над ней. А только вчера Пэйшенс купалась во внимании поклонников, таком неожиданном и подарившем искорку надежды. Но нет. Отец своими действиями опускает их на самое дно. Ей стало нестерпимо стыдно от осознания собственного положения, особенно когда маркиз оценивающе рассматривал убогую обстановку дома. Им нечем было гордиться. Бедность – не порок, однако это утверждение не убирало стыд. А к пороку бедности отец добавил позорное клеймо шантажиста, опустился ради денег до низменных поступков. Маркиз испытующе смотрел на Пэйшенс, и она вдруг поняла: он может подумать, что они действуют заодно. Захотелось горячо переубедить, но разве же он поверит? Яблочко от яблони недалеко падает. Девушка ещё раз вздохнула и по возможности спокойно проговорила:

- Ваше Сиятельство, я не подвергаю сомнению ваши слова и постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы исправить нанесённый вашей семье вред. Как только отец вернётся домой, я попробую вразумить его, заставить отдать бумаги. Вы сможете подождать до завтра? Отец не докладывает мне, когда вернётся, и, боюсь сегодня уже не дождаться его возвращения домой. – Она просила об отсрочке, вверяя судьбу их семьи милости маркиза.

Пэйшенс стало очень горько от слов маркиза. Её наивная вера в отца никак не могла угаснуть. Она ещё помнила своё счастливое детство и цеплялась за эти воспоминания как утопающий за соломинку. Ей хотелось верить, что если она просто попросит отца, взывая к отцовским чувствам, уважению к их честному имени, её надеждам на будущее, то он всё расскажет, отдаст бумаги, и они смогут уповать на обещание маркиза решить всё полюбовно. Но сообщение о кредиторах было неопровержимым доводом в пользу того, что отец видит в шантаже единственный выход из критической ситуации. И вряд ли она способна как-то повлиять на решения и даже помыслы отца. Он решил забыться в разгульном образе жизни после смерти жены и сына и целенаправленно губил себя, однако теперь он утягивал с собой на дно и её, Пэйшенс. Похоже, её отец изменился безвозвратно, просто стал чужим человеком, и хотя слёзы подступали к глазам Пэйшенс от болезненного осознания этой истины, её разум отчаянно искал выход из положения, и раз уж маркиз видел его в таком свете, ей оставалось только согласиться. Пусть лорд Паудерхэм получит своё и, убедившись в том, что ему не угрожает их семья, забудет о шантаже. А она в свою очередь постарается рассчитаться с кредиторами из своего приданого и принесёт себя в жертву с условием, что отец согласиться покинуть Лондон и уехать с ней в провинцию. А там уж она постарается что-то придумать. Они будут жить в бедности, но держаться с честью. Не могут же долги отца быть такими огромными, чтобы оставить её без единого пенса. Пэйшенс отказывалась в это верить. И, в конце концов, всегда есть выход работать, как бы это ни было недостойно. Всё лучше, чем перспектива видеть отца в тюрьме. Такого она допустить не могла. Пока она предавалась всем этим мыслям, маркиз стал попрощаться:

- Я буду там, - только и смогла вымолвить Пэйшенс, погруженная в свои тревоги.


- Благодарю, Ваше Сиятельство.

Маркиз покинул их дом, а Пэйшенс сразу же подвергалась допросам Матильды. Что это было? Как она могла позволить маркизу уединиться с нею? Они уже договорились о помолвке? А почему она так бледна? Какое платье подойдёт лучше для театра? То жёлтое с оборками или белое с бантиками? Пэйшенс ничем не выдала своего беспокойства, отвечая на вопросы, хотя иногда и невпопад. Отправив Матильду восвояси, она вошла в кабинет отца и начала искать бумаги. Сердце тревожно билось. Застань её отец здесь, Пэйшенс в своём состоянии вряд ли найдётся, что сказать. Поэтому она очень спешила, осторожно перебирая бумаги. Но как найти то, что спрятано, и то, о чём она не имеет ни малейшего представления? Придётся позволить маркизу совершить обыск самому. Приняв это решение, Пэйшенс удалилась в свою комнату с жутчайшим приступом мигрени. К выходу в театр она была готова вовремя. Отец дома так и не появлялся.

- Вы выглядите изумительно, миледи, но всё так же бледны, - сетовала Мати, пытаясь щипками вернуть румянец щекам Пэйшенс. Но как можно было чувствовать себя здоровой, когда от волнения всё внутри скручивалось в узел? Отец так и не появлялся, и Пэйшенс поймала себя на жуткой мысли, что если с ним случилось самое страшное, то проблемы решатся все разом. Подобный грех невозможно было замолить, невозможно оправдать, и счастье, что никто не может подслушать её кощунственные мысли. Она отмолит этот грех самоотречением. Откажется от увеселений Сезона, показавшимися вчера такими яркими на фоне будничных дней, и увезёт отца в провинцию в тот же момент, когда решится вопрос с шантажом. Рассматривая себя в зеркале, Пэйшенс думала о том, что в этом платье, переделанном на новый манер, её мать выходила замуж, встречая новую жизнь и лелея надежды на счастливое будущее. Неважно, что мечты матери не сбылись. Сейчас она видела в том, что носит мамино платье, залог надежды. Всё ещё может измениться. Доставили почту, и Пэйшенс с удивлением раскрыла листок с вензелем благородного рода:

Любопытная Мати была тут как тут:

- Миледи, вы стали жутко популярны. Я так молюсь, что вы найдёте отличную партию.

Пэйшенс не нашлась, что ответить. Она боялась, что не сможет вести сегодня светскую беседу с лордами, но это же театр. Можно просто обмениваться мнениями о постановке. И ещё передать маркизу своё согласие. Остальное неважно. Леди Гастинг была уже готова, и через полчаса они были на месте, располагаясь в ложе семьи Норфолк. Как ни странно, но маркиз со вдовствующей маркизой и сестрой оказались также приглашены. Уже второй раз Пэйшенс оказывалась среди такого высшего общества. Сочтя за благоразумие в основном молчать, она лишь выразила благодарность за приглашение разделить ложу и обратила свой взор на сцену.


Ей казалось, что актёры переигрывают в своём стремлении сыграть достоверно. И хотя Пэйшенс сопереживала героине, её горе казалось ничтожным по сравнению с её. Такова природа человека. Свои беды кажутся ему самыми страшными. Сейчас ей не терпелось дождаться антракта, чтобы договориться с лордом Паудерхемом о времени визита в их дом.