Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

Люди по своей природе крайне любопытные существа. До всего им есть дело. Тем более если своя жизнь сплошь унылая скука, то где, как не у других, искать себе тему для обсуждения? У кого-то хватает такта делать это втихую, а некоторые нагло вмешиваются в чужие жизни и позволяют себе бесцеремонно себя вести, завуалированно оскорблять, да ещё при этом и злорадствовать, видя, как собеседник тушуется и теряет дар речи. Флоренс не дала себя в обиду. Любопытной старухе пришлось уйти. Я смотрел ей вслед, пытаясь вспомнить, кто она такая. Подобные дамы были так похожи. Высокомерные, разряженные, пытающиеся скрыть свой возраст за слоями пудры, пряча седые волосы под высоким париком. Но их суть уже наложила отпечаток на черты лица. Они были похожи на крыс с их острыми мордочками, вынюхивающими сплетни, скандалы, способные скрасить их существование. Не удивлюсь, если отошедшая от нас дама посчитает себя счастливицей, ведь она будет в центре внимания с рассказами о вампире и скандальной свадьбе герцогской четы. Ничего не поделаешь. Придётся держать удар. По правде, я рассчитывал на более радужное празднование своей свадьбы, но никуда не денешься от таких вот любопытных.
А теперь мне ещё и собственная супруга скандал устроила! Опять эти платья. Скандальные, откровенные платья, которые произвели такой фурор. Снова я виноват. Сколько можно это обсуждать? Я не позволю срывать на себе злость. Решил отвлечь Флоренс. Посмотрел ей прямо в декольте голодным взглядом, после чего моя супруга снова начала возмущаться. Быстро же закончилась идиллия. Мы то отношения выясняем, то предаёмся плотским утехам. Действительно, скандальная семейка. Это ещё Флоренс не знает, откуда платья взялись. В очередной раз воздал благодарность за это высшим силам. От Клод придётся избавиться. Она со своей болтливостью чего доброго выложит всё Флоренс, и тогда до скончания века меня будут упрекать в том, что додумался для будущей герцогини позаимствовать гардероб из борделя. Ну нет. Это надо предвосхитить, нельзя этого позволить. Мне дорого моё спокойствие.
К моему счастью, нас отвлекли от бурного выяснения отношений. Вопрос о документах о регистрации брака. Быстро ответив помощнику капитана, я кивнул Флоренс и отошёл за бумагами. Пусть остынет. До каюты капитана шли в молчании. Никаких вопросов о свадьбе, никаких любопытных взглядов. Спокойно обсудили детали, спокойно забрал документы и вернулся в кают-компанию. Стал искать глазами свою новоиспечённую супругу. Найти было просто. Алое платье горело словно факел среди платьев пастельных тонов дам и тёмных сюртуков джентльменов. Прокладывая себе путь сквозь нарядную толпу, я сохранял каменное выражение лица, чтобы никому в голову не пришло сунуться ко мне с пустыми разговорами.
Около Флоренс я остановился как вкопанный. Она стояла, вложив ладонь в руку какого-то дамского угодника и мило ему улыбалась, смакуя вино из бокала. Очаровательнейшая картинка. Ничего не скажешь. Стоило покинуть общество Флоренс, как она нашла способ унять скуку. В мужчине я узнал мистера Бэрронса, известного охотника за приданым, развратника и картёжника. Пару раз мы с ним встречались, и он чудом избежал дуэли за шулерство. Скользкая скотина. Не удостоив его и тенью улыбки, я холодно кивнул:
- Бэрронс.
- Ваша Светлость! А я беседую с вашей прелестной супругой, - воскликнул довольный собой мужчина, не выпуская руку Флоренс. – Где вы откопали такое сокровище? Вас и в Лондоне не было. Расскажете секрет?
- Отчего бы не рассказать?
Предусмотрительно вытянув из руки Флоренс бокал с вином, я отставил его в сторону на стол и с хитрым прищуром посмотрел на неё.
- Шёл себе по Бристолю, рассматривал достопримечательности. Смотрю – леди Грин стоит посреди улицы и растерянно оглядывается по сторонам.
Флоренс на эти слова ахнула и что-то невразумительно пробормотала, но мой взгляд остановил её возможное вмешательство.
- Так вот, - продолжил я, с удовлетворением отмечая азартный огонёк любопытства в глазах Бэрронса. – Смотрю и думаю: я не могу оставить девушку в беде. Одну, на улицах Бристоля, где расхаживает опасный убийца. Мы немного поспорили, как нам спастись от опасности, которая нависла над Британией, и решили, что лучшего способа, чем объединиться, нет. Вот так мы попали на галеон и сочетались браком.
Мои собеседники онемели. Коротко обменялись взглядами и, не сговариваясь, отцепили руки друг от друга. Бэрронс смешался, стал как-то нервно переминаться с ноги на ногу.
- Я, пожалуй, пойду. Дела, знаете ли. Всего доброго!
Позабыв обо всех нормах приличия, мужчина скрылся в толпе, а я с довольной ухмылкой осушил бокал и посмотрел на Флоренс. Сейчас грянет буря.
- Ты что, с ума сошёл? – прошипела моя мегера, пронзая меня ледяным взглядом. – Что за чушь ты тут нёс? Этот бездельник теперь разнесёт сплетни среди всех гостей. Тебе то что? Ты герцог, никто тебе и слова не скажет. А мне придётся за двоих отдуваться!
- А что я такого сказал? История столь невероятна, что никто не поверит. Тем более что Бэрронс часто в подпитии несёт такую чепуху, что уши вянут. Его всерьёз никто не воспринимает. Чем большими нелепостями обрастёт история, тем лучше. Пойми. Никто не будет знать истину. Лучше скажи, о чём вы тут так мило беседовали? - мгновенно сменил я тон на обвинительный, решив, что лучшая защита – это нападение.
- Что? Подожди-подожди, - воскликнула Флоренс, расширив глаза. – Ты что, тему переводишь?
- Отбрасываю ненужное, говорю о главном. Что вы обсуждали? Что он от тебя хотел? Ты его знала раньше? Ты вообще знаешь, что он охотник за приданым и соблазнитель невинных?
Нависая над Флоренс, я перекрыл ей пути к отступлению. Ей пришлось положить руки мне на грудь, отчего её приподнялась и оказалась ко мне ближе, стянутая корсетом донельзя. Зрелище завораживало. Алый атлас, украшенный вычурной вышивкой, красиво оттенял кремовую гладкую кожу, и у меня будто вышибло весь воздух из лёгких. Протянув руку, я захватил в плен длинный тёмный локон, накрутив его на палец и пропустив шелковистые волосы пальцами, отпустил прядь, которая легла поверх пышной груди Флоренс. Завороженная этим действием, девушка молчала, но как только я прекратил, будто бы встрепенулась и вскинула голову.
- Это что? Допрос? Нет, Декстер. Так дело не пойдёт. Мне уже и заговорить ни с кем нельзя! Я простила тебя за похищение, согласилась на этот брак, вынуждена слушать оскорбления от старых сплетниц, а ещё и должна терпеть нелепые сцены ревности?
- Ах, нелепые? Нелепо буду выглядеть я с ветвистыми рогами на голове!
Я уже видел, как Флоренс сжала руку в кулак, чтобы не залепить мне пощёчину, и обрадовался, что урок о послушании и покорности не прошёл даром, но не ожидал дерзкого каблучка, вдавившегося мне в ногу. Прокрутив его пару раз, Флоренс злорадно улыбнулась:
- Это чтобы у тебя мозги прояснились. Если ты меня считаешь способной на измену, то нам лучше сразу расторгнуть этот брак, потому что выслушивать не имеющие под собой основания обвинения я не собираюсь. Поищи для этого другую! – Голос Флоренс дрогнул и она отвернулась к столу.
Со стоном морщась от боли, я выдохнул воздух. Пожалуй, с ревностью я переборщил. Но это чувство взвилось у меня в груди и рвалось наружу, как живое. Чувство собственника. Мне хотелось разорвать Бэрронса голыми руками за то, что его мерзкие грязные пальцы коснулись женщины, которая мне принадлежит. Будь моя воля, я бы запретил всем мужчинам смотреть на Флоренс. Даже не знал, что во мне способно взрасти такое сильное чувство ревности. Эта женщина всё изменила во мне. Изменила так, что сам себя не узнаю и не отвечаю за слова и поступки. Посмотрев по сторонам, я обнаружил, что на нас буквально пялятся. Не просто посматривают украдкой, а ловят каждое слово, навострив уши.
- А мы тут с герцогиней спорим, какой танец предпочесть: ригодон, гавот и менуэт. Я настаиваю на менуэте, но моя супруга почему-то имеет страстную привязанность к гавоту, - сообщил я всем присутствующим, наскоро придумав причину нашего с Флоренс обмена "любезностями". Милая, ну так что насчёт менуэта? Порадуем собравшихся?
- Как пожелаете, Ваша Светлость! – процедила Флоренс, вкладывая ладонь мне в руку и с силой сжимая пальцы. – Не знала, что Вы такой страстный любитель менуэта, Ваша Светлость, - проговорила она намеренно громко. – Когда мы с вами и моим отцом встречались на той неделе, вы говорили, что неважно танцуете, так как мало времени проводите в Британии. Именно поэтому у вас совсем не было времени, чтобы сообщить всем, что вы сделали мне предложение руки и сердца, а мы с отцом любезно его приняли. Ах, как жаль, что он приболел и не смог сделать об этом объявление. Было не до того, ну а потом… - с мольбой посмотрела на меня Флоренс, чтобы я продолжил легенду.
- Ах, да. А потом нам так страстно захотелось провести медовый месяц в Индии, что мы не удержались и погрузились на корабль, зная, что капитан обвенчает нас тот час же. Кто же знал, что здесь будет твориться такое?
- А мой гардероб, мой несчастный гардероб, - продолжала фантазировать Флоренс, - безбожно испортился. Его прогрызли… как их, дорогой?..
- Прогрызли? – с удивлением спросил я, а потом будто бы вспомнил. – Крысы. Точно. Его прогрызли крысы. Всё пришло в негодность. Абсолютно всё!
Толпа онемела. Видимо, у меня непревзойдённое умение заставлять людей терять дар речи. Бэрронс опять скрылся в толпе. Видимо, он уже успел всем растрезвонить поведанную мною историю и теперь выглядел смешным, когда все услышали "правду".
Флоренс вцепилась мне в руку, дёргая и давая понять, чтобы я не перегибал палку.
- К счастью, всё сложилось удачно, если не считать похождения Бристольского вампира, - быстро свернул я тему, - а теперь предлагаю всем станцевать, дабы напомнить себе, что жизнь продолжается независимо ни от чего.
Несколько музыкантов, сидящих в тени в углу кают-компании дали начало танцу, и я поклонился Флоренс, любуясь её прелестной грудью в глубоком реверансе.
- Нам нужно как можно скорее покинуть кают-компанию, - шепнул я ей на ушко во время одного из поворотов танца. – Чтобы с нами больше никто не заговорил, - шепнул во время второго, обдав дыханием нежную шейку моей супруги, закипающей лавой чувств.
Спустя какое-то время мы вышли на палубу, с радостью вдыхая свежий воздух, показавшийся райским после духоты кают-компании.
- Будем скандалить тут или дойдём до каюты? - спросил я Флоренс, подошедшую к борту корабля.
- Я не скандалю, я высказываю своё мнение! – заявила она, поворачиваясь ко мне лицом. Ветер усиливался, обдувая нас со всех сторон и брызгая в лицо капельками воды.
- Ты простудишься, если будешь тут стоять долго.
- Я не сойду с места, пока вы не извинитесь за то оскорбление! Я не заслужила, чтобы меня подозревали в измене.
- Флоренс, что за глупости? Поговорим в каюте.
- Нет!
- Будет так, как я сказал, а будешь дурить…
Что будет дурить, было понятно по выражению лицо моей строптивицы. Подхватив Флоренс под колени, я перекинул её через плечо и понёс в каюту. Укрощение строптивой продолжалось. Благо идти было недолго, и на палубе никого не было, иначе все бы увидели, как герцогиня колотит супруга по спине, болтает ногами и осыпает его всеми известными ей бранными словами.
Я же предпочитал разговору более решительные действия. Открыв дверь каюты, мы застали Клод за вышивкой. Быстрый кивок головой – и она скрылась в гардеробной, а я поставил Флоренс на пол и стал стягивать с её плеч платье, целуя влажную кожу, пахнущую морскими брызгами и благоухающей женственным ароматом.

Слушая рассуждения Флоренс о том, как она видит наши отношения, не удивлялся. Уже нет. Она была из тех, кто должен всё выяснять до конца и ничего не держать в себе. Все те разговоры, что ходили обо мне в свете, не могли не коснуться её прелестных ушек. Она подумала, что соблазнить её – главная моя цель. "Я твоя душой и телом…" – продолжало отдаваться в сердце, тяжело стучащем в груди. Я хотел взять её, утвердить право, утолить голод, который никак не хотел меня оставить. Но понимал, что пришло время откровений, время обещаний и признаний. Флоренс не понимает одного: борьба не закончится никогда. Она сама и есть олицетворение непокорности. Стоит поверить, что эта женщина подчинилась, как она находит новый повод, чтобы проявить свой характер и встать на дыбы.
Вот и сейчас, уронив на пол платье и оставшись в полураздетом виде, Флоренс решила поставить свои условия. Постель – не лучшее место для разговоров. А уж беседы о других мужчинах, о намерении Флоренс с ними свободно разговаривать ни к чему хорошему не приведут. Столько всего нужно сказать, а я способен думать лишь о том, как манят соблазнительные округлости Флоренс. Сегодня наша брачная ночь, чёрт побери! Других мужчин я обсуждать категорически не согласен. Я бы вообще ничего не обсуждал, но нужно доказать своей супруге, что я не похотливый самец.
- Флоренс, - начал я тихим голосом, полным, однако, скрытой угрозы. – Ты добиваешься права разговаривать с другими мужчинами? Зачем?
- Зачем? – удивлённо повторила Флоренс и хотела повернуться ко мне, но я был уже рядом, позади неё, и не позволил ей этого, обняв и прижав к себе вмиг оцепеневшее тело. Она была так напряжена, сжалась в объятиях, не зная, куда девать руки. Я же не мог удержаться, чтобы не трогать свою вздорную жену, медленно гладил её тело поверх тонкой шёлковой сорочки, ноги, бёдра, живот, понимая, что этой неспешности скоро придёт конец.
- Зачем бороться за право разговаривать с другими мужчинами? – промычал я Флоренс куда-то в район шеи, по которой водил носом и губами, согревая дыханием, поцелуями надеясь отвлечь от разговоров. Она немного подалась назад, тая под скользящими по телу руками, с губ сорвался тихий вздох. Я играл с её длинными густыми волосами, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди, зарылся носом в душистую массу волос, убрал их с гладкого плеча и стал покрывать его поцелуями. Руки вернулись вниз и уже подбирались к самому желанному, стискивая нежный холмик между ног сквозь шёлк, задирая кверху подол сорочки. Ощущение влаги на пальцах пробрало меня до самого нутра. Нежная кожа, волнующий аромат, предвкушение сладости женского лона, его вкус, который я помнил до сих пор, прерывистое дыхание Флоренс - всё это делало меня неуправляемым, неспособным думать и мыслить здраво, а только идти напролом к своей цели и сжимать пальцы сильнее, вдавливаясь пахом в попку Флоренс. А она вроде и сдавалась под натиском моих ласк, но всё ещё пыталась вернуться в русло бесед о дозволенности того или иного. Выпуталась из моих рук и забралась на кровать, спряталась под одеялом, и стала глядеть на меня насупленным взглядом. Флоренс упорхнула так неожиданно, что я инстинктивно протянул к ней руки и хотел упасть рядом на постель, но упрямая супруга меня остановила:
- Если ты хочешь меня отвлечь, не выйдет! – заявила Флоренс твёрдо. – Это твоя обычная тактика, как я уже поняла, но я хочу получить ответы на свои вопросы, и чтобы ты их не пропускал мимо ушей.
- Раз нам предстоит разговор, предлагаю выпить. У нас как-никак брачная ночь, - сдался я и подвигал я бровями, окидывая взглядом широкую постель. Сев в кресло, я избавился от сапогов и так, в одних бриджах, подошёл к столу, где стоял графин с вином. – Хотя что же это я? Тебе же пить нельзя. Вдруг ты уже носишь нашего ребёнка.
- Пока мы точно этого не знаем, а ты уже запретил мне пить, - рассердилась Флоренс, упрямо сжав губы и наградив меня недовольным взглядом. – Пить нельзя. Запрещаешь разговаривать с мужчинами. Одни запреты!
Подумав и налив совсем чуть-чуть бренди для Флоренс, я подал ей бокал, а сам сел рядом на постели с другим в руке, изучая возмущённое и такое красивое даже в ярости лицо напротив.
- Держи, раз уж ты так хочешь отметить нашу брачную ночь, - саркастически усмехнулся я, отсалютовав Флоренс бокалом и отхлебнув из него, чувствуя во рту терпкий вкус. Осушив бокал до конца, я подождал, пока моя жена демонстративно выпьет свой бредни, а потом убрал оба бокала с глаз долой, чтобы ничего нас не отвлекало. За окном тем временем смеркалось, и каюта начала тонуть в тёмных тенях. Я позволял темноте окутывать нас, не предпринимая никаких шагов к тому, чтобы усилить освещение. Такая интимность была мне только на руку. Потом сел на постель, притягивая к себе свою строптивую жену и усаживая на себя верхом. Удалось мне это не сразу, Флоренс сопротивлялась, но позволила мне усадить себя в такую позу.
- Вот так-то лучше разговаривать, моя дорогая жёнушка.
- Декстер, ты опять за своё? – всё же возмутилась Флоренс, упираясь руками мне в плечи.
- Всего лишь хочу помочь тебе снять корсет, - соврал я, заводя руки за спину Флоренс и дёргая за завязки. Она тихо пыхтела от недовольства, но позволила мне снять красивое орудие пыток, тут же скрестив руки на груди. На меня не смотрела, даже отвернулась, предоставляя мне любоваться своим профилем. Какое-то время мы молчали и не двигались, каждый думая о своём и ожидая, что предпримет другой.
- Скажи, Флоренс, тебе доставляет удовольствие делать из меня тирана и распутника? Ты хочешь пить вино и вредить ребёнку? Ты хочешь флиртовать с мужчинами, как будто ты не замужем? Этого ты хочешь? – проговорил я наконец, рассекая густую тишину своими резкими вопросами.
- Всего лишь хочу, чтобы ты так не разговаривал со мной. В таком тоне. Я не привыкла к приказам!
- Я знаю, к чему ты привыкла. Изводить отца и всячески ему сопротивляться. И почти всегда ты своего добивалась, вот только с помолвкой не вышло. Отцу удалось заставить тебя согласиться на этот брак. Но это, наверное, единственная уступка с твоей стороны. Да, Флоренс? Когда ты осталась без матери, единственной любимой дочуркой, отец потакал всем твоим капризам, чтобы ты не плакала? Так родилась непокорная и капризная Флоренс?
Флоренс хотела сползти с меня, но я не разрешил, крепко удерживая её за бёдра и не давая отвести взгляд. Ей было неуютно сидеть вот так и разговаривать на серьёзные темы, когда мои пальцы гладили кожу, будто бы ненароком скользя вниз, по внутренней поверхности бедра, а возбуждённая плоть упиралась ей между ног, туда, где уже скапливалось возбуждение, но выхода не было. Я бы всё равно не отпустил, а Флоренс жизненно важно было высказать мне все претензии и выяснить всё до конца. Слова полились рекой:
- Я не такая! Ты обо мне ничего не знаешь. Я просто, просто… Устала подчиняться мужчинам и их желаниям. За Франца я не хотела выходить замуж, но отец заставил меня, и мне пришлось бы стать его женой, покоряться и вести благонравный образ жизни, которого от меня все ждали. Но теперь… Теперь всё иначе, Декстер. Ты показал мне другие возможности. Что можно быть свободной и следовать своим желаниям, а теперь хочешь, чтобы я снова запрятала внутрь себя всё то, что ты извлёк наружу?
- Я хочу, чтобы ты была со мной страстной, открытой, не сдерживалась, но только со мной, а не с кем другим. Ты не представляешь, какой впечатление производишь на мужчин. Хочется спрятать тебя от всех, чтобы никто не смотрел, не смел даже окинуть взглядом. Даже не хочу представлять тебя с другими мужчинами рядом, видеть, как они держат тебя за руку и пялятся на то, что принадлежит мне. А ты будто бы и не против! Что это значит?
Свои слова я сопроводил тем, что прижал к себе Флоренс за бёдра, показывая, что время разговоров подходит к концу, и пора уступить жажде плоти… Но моя жена была непреклонна, гнула свою линию:
- Но ты не можешь запретить им смотреть, не можешь запретить мне общаться с мужчинами. Я этого не потерплю, Декстер. И это совсем не значит, что я хочу общаться с мужчинами, ведь ты тоже будешь общаться с женщинами! Или мы будем равными в этом браке, пользуясь одинаковыми правами, или…
- Или что? Расторгнуть брак я тебе не позволю. Даже не мечтай! – С этими словами я не церемонясь прижал к себе Флоренс, застонав от ощущения её нежной груди напротив моей, обхватил её спину руками и заставил выгнуться ко мне, так близко, чтобы между нами не оставалось даже воздуха. Когда же эта женщина перестанет болтать, а найдёт лучшее применение своему дерзкому язычку?
- Брак – это лишь слово, Декстер. Официальный союз, скреплённый бумагами. Мы можем называться мужем и женой, но не быть ими в полном смысле этого слова. Я думала, что тебе нужно нечто большее, иначе зачем ты меня с таким трудом добивался? Не для того же, чтобы удовлетворить похоть. Скажи, что это не так, - попросила Флоренс, зарываясь пальцами мне в волосы и глядя прямо в глаза. Её тихий шёпот в темноте меня просто убивал, её губы напротив моих сбивали с толку, взывая к поцелуям. - Зачем ты украл меня, Декстер?
Я не хотел разговаривать. Мне это давалось с трудом. Похоть. Флоренс говорила о ней, как будто это было чем-то предосудительным, но как объяснить ей, всё ещё такой невинной, что похоть переплелась во мне с самыми чистыми, искренними чувствами – благоговением, восхищением, упоением, и весь этот сонм чувств и эмоций я к ней испытывал. Настоящий шквал чувств, который рвался изнутри, но который я не мог превратить в связное объяснение. Как сказать, что я увидел её и всё вокруг померкло? Как рассказать, что даже зная, что она отдана другому, я не хотел расставаться с мыслями о том, чтобы преследовать её? Как объяснить то, чему сам не находишь оправдания? Что взял и безрассудно украл ту, что похитила сердце. Я предпочёл бы показать, но такие методы убеждения не действуют на женщин. Им нужны слова. Флоренс так красива, что наверняка слышала ворох цветистых комплиментов, но у меня в мозгу, ослеплённом желаниями, были только примитивные мысли, которые я превратил в простые слова:
- Я никогда не хотел никого так, как тебя, моя Флоренс. С тех пор, как увидел тебя, жил одним лишь стремлением: оказаться к тебе ближе. Следил за тобой, узнавал тебя, изучал твои привычки. Всё, что угодно, лишь бы быть рядом с тобой. Ты искушала меня и в тот момент в Лондоне я не смог удержаться и забрал тебя себе. Меня не волновало ничто. И, признаюсь, я боялся, что совершил ошибку. Но теперь я знаю, что никакой ошибки нет в том, что мы принадлежим друг другу. Никакие другие женщины меня не интересуют, они для меня просто не существуют. Я хочу только тебя.
Слушая меня, Флоренс дышала всё тяжелее, а когда закончил, прижалась губами к моим, страстно целуя. Если бы я знал, что для этого нужно признаться в своих чувствах, сделал бы это давно. Мы упали на постель. Флоренс сама стянула сорочку, отбросив её в неизвестном направлении. Её горячие губы начали исследовать моё тело, зажигая огонь. Тонкие пальчики обводили контуры мышц невесомыми касаниями. Я беспокойно двигался, не в силах унять рвущее на части желание. Прелюдии в виде разговоров было мне достаточно. И эти сладостные пытки только мучили. Но моей любопытной кошечке явно доставляло удовольствие иметь в своём распоряжении мужчину. Своего мужа. Её томные вздохи сводили с ума. Когда она добралась до пояса брюк, я замер, ожидая, что будет дальше. Неужели она хочет?..
- Можно? - спросила Флоренс, закусив губу.
- О, Боже, да… - простонал я, комкая простыни в руках. Жар охватил меня уже целиком, тело покрылось испариной, а напряжённый член грозил порвать ткань брюк. Флоренс расправилась с завязками и осторожно протянула руку, чтобы обхватить руками вздыбленный кверху ствол, и когда её нежные пальчики обхватили его сначала слабо, а потом сжали и стали поглаживать, мой полный муки стон раздался в тишине.
- Тебе больно? – всполошилась Флоренс, пытаясь убрать руку, но я не позволил, обхватив её ладонь сверху и сжимая двойным объятием горячую плоть.
- Нет… Всё хорошо… - выговаривая слова с трудом, я дрожал от такой безыскусной ласки, которую не променял бы на ласки всех опытных куртизанок мира. Но так не могло продолжаться долго. Интерес Флоренс обещал мне несказанные удовольствия в перспективе, когда она перестанет быть невинной и даст волю своим распутным желаниям, а пока я хотел насытить свой голод. Мягко убрав руку Флоренс, я стянул её с себя и уложил на постель, опускаясь на неё сверху и впиваясь в губы жадным поцелуем, на который она ответила с со страстью, которая не уступала моей. Мы задыхались, неспособные разомкнуть губ, наши языки скользили друг об друга в ласках, похожих на борьбу.
Снаружи снова беспокойно. Волны бьют в борта галеона, раскачивая его всё сильнее. Молнии полосуют небо. А у нас свой шторм. Наша брачная ночь. Всё сложнее оттягивать неизбежное, но я сдерживаюсь, желая измучить Флоренс и себя до предела, зная, что наслаждение от долгого ожидания усилится стократно. Впечатал своё тело в её, скольжу вниз, целуя ароматную кожу, собирая языком вкус блаженства.
Обвожу твёрдые напряжённые соски языком жадно, посасывая и чуть прикусывая, торопясь зацеловать Флоренс всю, не оставив ни одного места на ней, где не было бы меня. Моя соблазнительная жёнушка не лежит спокойно, она извивается на постели, подставляя мне себя, прижимая к себе руками и ногами, стремится к слиянию, но я продолжаю её терзать, опустившись ниже по груди до гладкого живота, дорожкой поцелуев двигаясь к самому сокровенному. Сначала один палец, потом два проникают в глубину женского тела, сочащегося влагой. Несколько раз толкнувшись внутрь, дразняще медленно вынимаю пальцы, скользя ими по томящейся плоти, и тихий вскрик срывается с уст Флоренс. Скоро она будет кричать уже иначе, в полный голос, не сможет сдерживаться. Моя горячая Флоренс. Такая прекрасная в ожидании моих ласк. Томный взгляд, припухшие губы, разметавшиеся волосы… Дышит часто, с трудом. Совершенное тело покрыто испариной и раскинулось на постели. Для меня. Всё это только моё. Демонстративно облизываю скользкие пальцы, прикрывая глаза от явного удовольствия, на что Флоренс реагирует румянцем смущения, но в её потемневших глазах проскальзывает какой-то опасный огонёк. Вряд ли моя Флоренс только смущается. Скорее, хочет понять, что же чувствует человек, пробуя другого на вкус таким интимным образом. Скоро она узнает, что это такое.
Что такое иметь в своей полной власти кого-то, владея всего лишь частью его тела. Видеть, как от лёгкий касаний твоя женщина вздрагивает, изнывает от желания, хочет всё больше и больше. Проводить языком по плоти, слизывая ни на что не похожий вкус, ускорять движения, слыша стоны, и держать бёдра, на давая им смыкаться, сжимая до боли, до отметин на коже, пока твоя женщина не вскрикнет и не выгнется под тобой, прижимаясь в ласкающим губам и языку, а ты будешь вбирать в себя её содрогания, наслаждаясь тем, как в тебе отдаётся горячая пульсация. И мечтать, чтобы также ласкали и тебя…
А пока я прошу Флоренс повернуться на живот и встать на колени, упираясь руками в постель. Придвигаюсь к приподнятой кверху попке и обхватываю бёдра руками, чтобы наконец взять свою Флоренс. Она так горяча и податлива, член проскальзывает внутрь, утопая во влаге, его обволакивает горячий жар, сжимает тисками. Блаженство. Устремляюсь вперёд всё быстрее, атакуя глубокими выпадами, от которых Флоренс стонет и хватается за спинку кровати, чтобы удержаться на ногах. Наваливаюсь сверху, ведя руками по влажной коже бёдер, по талии, обхватывая грудь и стискивая её пальцами, а потом переплетаю наши с Флоренс пальцы, сливаясь с ней воедино. Держимся за спинку кровати вместе, слитые в единое целое.
Флоренс издаёт нежные мурлыкающие звуки, когда я прикусываю ей плечо, мочку уха, изгиб шеи, продолжая толкаться внутрь с намеренной медлительностью. Растягиваю обоюдное удовольствие, чувствуя дрожание женского тела, запахи, витающие в воздухе, горячие и возбуждающие, вкус кожи под моими губами, пропитанной негой желания. От всего этого можно сойти с ума. Ни с кем я не испытывал такого. Ни одна женщина не способна дать мне такой ураган ощущений, как Флоренс. Она словно маленький смерч, который кажется издали небольшой тёмной воронкой, но когда он оказывается рядом, то поднимает над поверхностью земли, закручивает и уносит вместе с тобой, безвольного и лишённого воли к сопротивлению. Раскрыть свои чувства — значит дать ей карты в руки, власть, которой Флоренс воспользуется в полной мере. Она не должна знать, что уже поработила меня и сделала зависимым от неё. Быть зависимым от Флоренс, бояться её потерять, ожидать предательства или измены, мучиться ревностью или страдать в разлуке – что может быть хуже для мужчины, привыкшего к одиночеству и власти над своими чувствами? Но я не смог избежать этой участи и теперь навсегда повязан с Флоренс и не властен над своими чувствами. Я же люблю её… Понял я вдруг, содрогнувшись от этого открытия, и крепко сжав руки Флоренс, причинив ей боль, будто наказывая за то, что она обрекла меня на эти муки любовью. Я стал беспощадно вбиваться в её тело, наказывая её за то, что она сотворила со мной. Гонимый каким-то безрассудным отчаянием, я брал и брал её, проникая всё глубже, пока она не стала молить о пощаде, но и тогда я не прекратил, дрожа от неиссякаемой жажды, пока не почувствовал, как приближается взрыв колоссальной силы. Флоренс тоже чувствовала что-то, боролась с этим, боялась, но потом сдалась, отдавшись чувствам целиком, замирая в сокрушительном экстазе, за которым последовал и я, продолжая сжимать её в своих объятиях. И она увлекла меня во мрак, в который я упал за ней добровольно под звуки хриплых стонов и жадных вздохов.

Капитан, как мне понравились эти мысли:


Так и есть)

Флоренс, любовь моя, сегодня надеюсь закончить нашу историю...

Спустя два года после всех событий

- Норфакс просто не узнать! – раз пятый повторил гостивший у нас Артур, завершая экскурсию по отремонтированному поместью. Мы шли от оранжереи по картинной галерее и вывернули из-за поворота, натолкнувшись на двух служанок со стопками белья в руках. Девушки осмотрели моего друга, статного обладателя кудрей пшеничного цвета и пронзительных голубых глаз, кокетливо захихикали и поспешили по своим делам, обменявшись заговорщическими улыбками.
- Это же… та девушка из бристольского борделя? – Артур почесал лоб, вспоминая имя девушки.
- Клод, - подсказал я ему. – Или, как она сейчас себя любит называть, Клодетта. Личная горничная жены.
- А она не…
- Конечно, она рассказала. – Вздохнув, я сжал губы. То, что было неизбежным, случилось. Выложила всё, как на духу. У этой девицы язык совсем без костей. Как начнёт болтать, не остановишь. Но Флоренс к ней привязалась, и мне не удалось уговорить её отправить девушку к себе на родину.
- Сочувствую, дружище, - искренне сказал Артур, похлопав меня по плечу. – Надеюсь, Флоренс не так часто вспоминает тот инцидент с платьями?
- Практически не вспоминает в субботу.
- А что так?
- В субботу у нас день покупок, и она увлечена своими делами. У меня есть короткая передышка, - рассмеялся я и повернул голову в сторону бильярдной. – Сыграем на бильярде? Расскажешь, как твоё житьё-бытьё. Скучно тебе, дружище, наверное? Никаких шпионских игр, никакой опасности и расследований. Что-то и взгляд потух.
- Не придумывай, Декс, - улыбнулся Артур, входя в бильярдную в тёмно-зелёных тонах и подхватывая кий. – После того, как мы упекли твою тётю в Бедлам, а бесполезную слежку с Тони сняли, я пребываю в блаженном покое, лениво отбиваясь от ретивых мамаш, которых на каждом приёме, балу или семейном обеде подсовывают мне своих глупых дочурок с овечьими глазами.
- Ты суров к девицам на выданье. – С интересом посмотрев на друга, я соорудил ровный треугольник из раскатившихся по столу шаров и приготовился его разбить.
- Не всём везёт так, как тебе, Декс, - неожиданно печально пробормотал Артур. Неужто мой старинный друг подпал под чьи-то чары, а я не в курсе? Это дело нужно выяснить за бутылочкой бренди сегодня вечером, когда Флоренс будет укладывать малышку Софи спать. Приподняв бровь, я всё же ударил по шару, без особого интереса наблюдая, как он катится к самому краю лузы и там застывает. Артуру было тридцать пять. Прекрасный возраст для женитьбы. Была у него какая-то тёмная история, но подробностей я не знал, так как не думал, что она имеет для Артура значение…
- Кстати, о везении… Не обращай внимания на поведение Флоренс сегодня. – Вздохнув, я пояснил для Артура, который с удивлением воззрился на меня: – Моя дорогая супруга имеет обыкновение добиваться своего весьма… скажем так… нетрадиционными способами.
- Чего добиваться? От тебя? А я-то тут причём? Ты меня пугаешь, дружище. – Застыв с кием в руках, мужчина, который не боялся ничего, вдруг побледнел.
- Не стоит волноваться. У Флоренс появилась одна навязчивая идея – она непременно хочет собрать всю округу на бале-маскараде. А я её не поддерживаю. Не обращай внимания. Предоставь мне разобраться самому со своей супругой, - поспешил я его успокоить, пока не отказался остаться у нас ночевать. – Лучше расскажи, что творится в Лондоне. Не появился новый маньяк? Какой-нибудь Оборотень из Ист-Энда или что-то в этом духе?
- В Лондоне сыро, туманно и тоскливо, - хмыкнул Артур на мою шутку, отрицательно качая головой. – Все живы-здоровы. Ни одного мало-мальски интересного события, всё чинно и без скандалов. Сезон подходит к концу, все начинают разъезжаться по домам.
- И замечательно! Раз в Лондоне ничего примечательного, оставайся у нас. Флоренс устраивает через два дня небольшой приём в честь дня рождения Софи. Будут все соседи. Лорд Грин тоже гостит у нас. Приехал повидать любимую внучку. Кстати, у Фэрфаксов осталась одна-единственная дочь не выданье, Элизабет. С удивительной поспешностью предыдущие две получили брачные предложения в этом Сезоне.
- Так-так, Декс, я слышу в твоём голосе нотки свахи? – рассмеялся Артур, опираясь ладонью об стол и лениво покручивая в руке кий. – Так нравится семейная жизнь, что хочешь всех обратить в свою веру?
- Не всех, а только тебя. Потому что ты мне друг, и я желаю тебе только счастья. Только женатый человек может обрести истинный смысл жизни, который заключается в том, чтобы делать своих близких счастливыми и довольными.
- Вот уж не думал, что ты такой философ, - со смешком сделав последний оборот кием, Артур нацелил его на шар, я же улыбнулся про себя, отметив, что Артур не отказался остаться на торжество, а значит есть шанс сделать этого бобыля женатым человеком. Живая и открытая Элизабет очень ему подойдёт. Лелея матримониальные планы в отношении друга, я нацелился на выигрыш партии в бильярд и личного пари на то, что увижу друга женатым к концу этого года…


Ужин был по-семейному малочисленными и весёлым. Ярко горели свечи, звенели столовые приборы, тесть неустанно умилялся своей внучке, убеждая всех, что она – вылитая Мэри, его покойная супруга. После нашего с Флоренс возвращения из Лондона лорд Грин рвал и метал, отказывая знаться с проходимцем, который украл его дочь и опозорил семью, но со временем гнев его поутих. Видя счастье дочери, он смирился с тем, что его планы на её союз с послом Пруссии рухнули. А когда у нас родился прелестная дочурка, сердце одинокого старика растаяло, и он даже назвал меня сыном. Это было поистине трогательно. Благодаря Флоренс я обрёл семью, о чём и не мечтал какое-то время назад. Сейчас мрачные времена были позади, и я купался в семейном счастье. Было одно незначительное "но" – нрав моей супруги оставался по-прежнему горячим. Вряд ли её характер изменится когда-то. Зато нам никогда не было скучно…
Сегодня Флоренс была в настроении "Я имею право носить глубокие декольте!" Пышная грудь грозила совершить марш-бросок из неподобающе глубокого выреза нежно-зелёного платья, которое, я точно уверен, ещё на той неделе таким вырезом на обладало. Маленькая чертовка! Искоса поглядывая на меня, Флоренс как будто даже сильнее наклонялась, чтобы демонстрировать свои прелести. Артур не знал, куда девать глаза. Бедняга. Он даже не представлял, какое испытание ему предстоит. Флоренс, коварно улыбаясь, уделяла ему так неподобающе много внимания, что даже её отец напрягся и переводил недоумённый взгляд с одного на другого.
- Как дела в Лондоне? А вы любите конные прогулки? А вы не хотите посмотреть мои акварели? Софи так понравилась кукла, которую вы привезли! Где вы купили такую красивую? Вы просто обязаны дать мне адрес, а лучше лично сопроводить в этот чудесный магазин. А как ваши сёстры? А вы у нас останетесь?..
Флоренс засыпала Артура вопросами и предложениями, совсем позабыв об остальных. Сначала это забавляло. Я поглядывал на эту лисицу, которая при встрече наших взглядов делала невинный вид, и улыбался. Стоически выдержав град вопросов, Артур выдохнул и с мольбой в голосе спросил, когда подадут десерт. Я посмеивался в кулак. Лорд Грин растерянно смотрел на нас. Флоренс пыхтела от досады, угрожающе сжимая в руке столовый нож.
- Скажите, дорогой Артур, - предприняла она новую попытку заставить меня реагировать нужным ей образом, - а вы бывали в Лондоне на балах-маскарадах?
- Бывал пару раз, - ответил Артур, довольный кажущейся невинностью вопроса.
- А вы любите маскарады? – продолжала Флоренс, посматривая на меня украдкой.
- Кхм… Вполне, - осторожно ответил мой друг, любезно улыбаясь.
- А вот Декстеру маскарады не нравятся. Он уже какую неделю отказываются проводить у нас в Норфаксе бал-маскарад. А ведь у меня уже готов костюм. Уговорите же этого упрямца!
Все головы повернулись ко мне, как бы спрашивая, что же послужило причиной такого странного нежелания удовлетворить просьбу жены. Отложив вилку и нож, я сложив руки перед собой, окидывая декольте Флоренс взглядом собственника. Она вскинула подбородок, готовясь к обороне.
- Моя супруга выбрала такой костюм, что я решительно против маскарада, на котором она хочет в нём предстать.
- Не знаю, чем вам не нравится мой костюм Клеопатры!
- Подскажу варианты. Открытостью? Прозрачностью? Яркой расцветкой?
- Поправьте меня, если я ошибаюсь, но когда-то вам и костюм леди Годивы был по нраву, - парировала Флоренс, вспоминая наш давний разговор и интерпретируя его по своему усмотрению.
- Самый дешёвый костюм, кстати, - иронизировал я. - Разве что с лошадью в бальной зале будут проблемы. Не всем понравится такое соседство.
- Какой же вы всё-таки! – возмутилась Флоренс, вновь одаривая вниманием Артура, который успел вздохнуть свободно. – Привозите своих сестёр, Артур. У вас же их трое, кажется? Мы как раз закончили ремонт левого крыла, и комнаты пустуют. А я очень люблю гостей. И шумные праздники. Но особенно… - супруга выразительно посмотрела на меня. – Особенно я люблю маскарады.
- Да… я… даже не знаю… - затянул Артур, уныло улыбаясь.
- А что не так с маскарадом? – подал голос отец Флоренс. – Молодёжь отлично повеселится, да и у меня давно лежит костюм Цезаря. Эх, тряхну стариной! – Пригладив усы, он крякнул и гордо выпрямился.

***

- Умоляю, пусть этот маскарад состоится как можно быстрее, чтобы сестрицы не успели приехать из Лондона. Если они за меня возьмутся, быть мне женатым в скором времени. Я еле избавился от них в Лондоне. У твой жены хватка бульдога, - сетовал Артур, когда мы ушли в кабинет выкурить по сигаре после ужина.
- Она знает, как добиться своего, - согласился я. – Я не против маскарада, но не могу допустить, чтобы она расхаживала в этой прозрачной тряпке, именуемой костюмом.
- Всё так плохо?
- Ты себе даже представить не можешь! – воскликнул я, вспоминая блестящий костюм Клеопатры, больше подходящий для игр в спальне.
- Пусть герцогиня подберёт себе другой костюм. За чем дело встало?
- Неделю назад я сказал: или она найдёт другой костюм, или не будет маскарада. Ты видел, во что это вылилось… Моя супруга чертовски упряма. Надо дать ей то, что она хочет, и дело с концом. Но так она решит, что может вить из меня верёвки.
- Да уж, выбор невелик: либо прослыть тираном, либо подкаблучником. А ты ещё хочешь, чтобы я женился!
- Конечно, хочу. Из всего можно извлечь пользу, мой друг, - улыбнулся я, неожиданно осознав, как выйти победителем из этой битвы.
- Что ты задумал, Декс?
- Совсем ничего.
- Вижу же по глазам, что задумал что-то в твоём духе.
- Вовсе нет, - отнекивался я, продолжая улыбаться своим мыслям.

Накануне маскарада

- Декстер, я так счастлива, что ты согласился наконец устроить маскарад!
Флоренс довольно улыбалась, сидя у меня на коленях и ласково поглаживая плечи через сюртук. Плутовка светилась радостью и предвкушением и выглядела победительницей. Рядом на ковре маленькая Софи строила башню из кубиков и смешно морщила аккуратный носик-пуговку. В пышном белом платьице, панталончиках и с копной тёмных кудряшек на голове она выглядела маленькой принцессой. Спокойная, послушная, никогда не капризничала и почти не плакала. Чудо, а не ребёнок.
- А то всё заладил: нескромный наряд да нескромный наряд. Будто мы можем кого-то удивить после тех платьев, что демонстрировали на галеоне.
- А тебе, как я погляжу, нравится быть скандальной герцогиней? – усмехнулся я, прижимая к себе покрепче Флоренс, так, что она ахнула, когда наши губы оказались совсем рядом.
- Декстер, мы же только что… Ребёнок… - залепетала она, задыхаясь.
- Давай сотворим ещё парочку, - предложил я, целуя Флоренс в шею и с сожалением выпуская её из объятий и поднимаясь вместе с ней с кресла. Как долго до ночи… А ещё этот чёртов маскарад. - Артур заскучал. Пойдёмте гулять в сад, - предложил я, подхватывая агукающую малышку на руки и направляясь на прогулку, пока погода позволяла. Софи зажмурилась и улеглась румяной пухлой щёчкой мне на плечо, обняв за шею. Нет ничего более умилительного, чем ребёнок, доверчиво прильнувший к родителю.
- Ты правда хочешь детей? Так скоро? – Флоренс догнала меня и взяла по руку, вопросительно глядя мне в глаза.
- Ты же знаешь, что я хочу много детей.
- О, Декстер, - прошептала Флоренс, мечтательно улыбаясь.
- Только я надеюсь, что ты не будешь каждый раз при родах грозиться лишить меня самого дорогого, - напомнил я, смеясь, чем заработал лёгкий удар кулачком в плечо и недовольное ворчание. Флоренс не любила, когда я вспоминал день её родов, когда она угрожала мне всеми карами небесными за муки, что я причинил.
- А как мы назовём мальчика?.. – спросила она, и мы стали перебирать имена….

Маскарад

Стремительно наступил вечер. Многочисленные экипажи с гостями подъезжали к залитому огнями поместью. Казалось, нет ни одного знатного человека, кто пропустил бы бал-маскарад у герцогской четы. Из украшенной яркими тканями и гирляндами цветов бальной залы лилась музыка. По натёртому воском паркету спешили разряженные гости. Короли и шуты здесь шли рука об руку, рыцари гремели облегчёнными латами, а многочисленные херувимы задевали друг друга полупрозрачными крыльями. Генрих VIII премило беседовал с Анной Болейн. Старик-звездочёт рассказал о небесных светилах стайке пастушек, а сказочные принцессы кокетничали с дьявольскими созданиями в гротескных масках. И среди всей это пёстрой толпы стояли мы с Артуром, тоже облачённые в маскарадные костюмы. Под напором моей супруги он выбрал образ тореадора, я же ожидаемо изображал Марка Антония. Положив руку на рукоятку короткого меча, я оглядывал зал, по периметру которого расхаживали довольные гости, наслаждаясь закусками и пуншем. Наконец обнаружив семейство Фэрфаксов, я поспешил представить им Артура, подгадав время знакомства к началу танца. Юная Элизабет была чудо как хороша в образе Коломбины, и Артур глаз не мог оторвать от своей партнёрши по танцу. Довольный собой, я поправил нагрудник, немного натиравший бока, и в очередной раз обошёл зал в поисках своей дражайшей супруги, которая всё не спускалась к гостям.
Последний раз мы виделись несколько часов назад, когда Флоренс начала готовиться к маскараду. Стоя возле дымящейся паром ванной, она прогоняла меня, не разрешая присоединиться в купании. Вот так и пришлось уйти, не получив женской ласки и не задобрив супругу перед обнаружением ею маленького сюрприза с костюмом Клеопатры…
Я не мог позволить своей строптивице красоваться перед мужчинами в откровенном наряде. Запретил, чем вызвал ещё больший протест и желание пойти наперекор во что бы то ни стало.
Пришлось пойти на хитрость. Искусная швея Клод пришла мне на выручку. Не по доброй воле, само собой разумеется. Кто же будет спорить с хозяином, от которого зависит её судьба. Маленькие аккуратные стежки соединили края разреза, выставляющего напоказ ноги, а декольте стало выше и намного скромнее. Полупрозрачная юбка приобрела двойную подкладку, а края накидки полукружьями собирались на запястьях, образуя полуоткрытый рукав, скрывающий обнажённые по первоначальной задумке руки. Новый вид своего костюма Флоренс обнаружит перед самым маскарадом, когда уже ничего невозможно будет исправить, оденет его и предстанет перед гостями скромной версией египетской царицы, сводившей с ума мужчин. Пусть Клеопатра сводит с ума только своего Марка Антония, а не других мужчин.
Клод была заблаговременно отослана по другим делам, чтобы не попадаться на глаза Флоренс. Вместо неё прислуживала Мари, молоденькая горничная тише воды, ниже травы, которая и перечить не будет, и инициативы не проявит. Со своей женой и её гневом я хотел разобраться сам. Подоспел я как раз вовремя. Мари выскочила из комнаты Флоренс, в которой она обычно занималась своим туалетом. Перепуганное бледное лицо горничной не предвещало ничего хорошего. На мой вопрос о Флоренс она что-то пискнула и поспешила убраться восвояси. В дверном проёме я увидел свою жену, вооружённую маленькими ножницами. Она стояла напротив большого овального зеркала в позолоченной раме и намеревалась уничтожить плоды моей диверсии, то есть распороть накрепко зашитый подол. Наряд теперь выглядел скромно, как и подобает, но не терял своей прелести и был роскошен – настоящая Клеопатра предстала передо мной. Соблазнительная, чернокудрая, ярко накрашенная. Экзотически красивая. Неимоверно злющая… Увидев меня, Флоренс резким движением выпустила подол из рук и направила на меня остриё ножниц в угрожающем жесте.
- А! Это ты! – зашипела она, сощурив глаза. - Значит, решил изобразить согласие! Позволил мне выбрать себе костюм по душе. Как же! А я поверила, подумала, что имею право на выбор!
- Флоренс… - Я сделал шаг вперёд, предупреждающе вскинув руки.
- Думала, что ты меня уважаешь! – продолжала неистовствовать моя фурия.
- Флоренс! – повторил я уже более грозно, надеясь, что это подействует. Не помогло.
- Что я могу быть равной тебе и самостоятельно принимать решения!
- Флоренс, прекрати бушевать! – рявкнул я, закрывая дверь и направляясь к разгневанной Клеопатре с ножницами. Надо проявлять осторожность, а то не ровен час лишит чего-нибудь жизненно важного. – Теперь твой костюм выглядит так, что не видно ничего лишнего. Гости уже заждались. Ты знаешь, что если будешь спорить, только потеряешь время.
- Костюм выглядит так, как хочешь ты! Я этот эскиз нарисовала сама и хотела, чтобы это платье выглядело так или иначе. А ты опять сделал всё по-своему.
- Только женщина способна устроить войну из-за тряпки! – возмутился я.
- Дело не в тряпке, а в том, что ты мною командуешь, будто я – твоя собственность!
- А ты и есть моя собственность! Если я хочу, чтобы бы ходила в парандже, ты будешь ходить в парандже. – Я уже стоял рядом, в опасной близости от выставленных вперёд ножниц. - И убери наконец эти чёртовы ножницы, пока не выколола глаза мне или себе!
- И не подумаю! – отказалась Флоренс, оставляя за собой право на оружие. Её глаза продолжали метать молнии. - Так и будет, да? Ты приказываешь, а я подчиняюсь?
- Да! Но только в том случае, когда ты упрямишься, как ослица.
- Осли… - задохнувшись от возмущения, Флоренс шагнула вплотную ко мне, уперев ножницы в латунный нагрудник. Остриё противно скрипнуло, соприкоснувшись с моей защитой. - Как ты меня назвал?
- Я сказал "как"! Почему тебе так нравится спорить и противоречить? – искренне недоумевал я, с силой вытягивая ножницы из руки Флоренс. Завязалась борьба. Изворачиваясь и пряча ноги от острых каблучков, я повернул Флоренс спиной к себе и обхватил руками, прижимая к себе и обездвиживая.
- Это ты испытываешь удовольствие от подавления чужой воли, Декстер! – обвиняла Флоренс, дёргаясь в кольце моих рук.
- Пусть я лучше буду выглядеть тираном в твоих глазах, чем допущу, чтобы ты красовалась в полуголом виде перед сотней гостей.
- Тогда красуйся перед ними в одиночестве. Я никуда не пойду и буду сидеть в этой комнате, чтобы тебе пришлось придумывать, что со мной случилось. Ты что? Улыбаешься?! – поняла вдруг супруга, увидев моё отражение в зеркале, напротив которого отразились мы и наши прижатые друг к другу тела.
- Знаешь, что это мне напомнило, дорогая жёнушка? – зашептал я ей на ухо, прикусывая нежную кожу шеи. - Как я укрощал тебя на "Герцогине Джулии". Тогда все твои "нет" превращались в "да". Может, стоит попробовать и сейчас, действуют ли эти методы?
- Ты не коснёшься меня, Декстер, пока не пообещаешь привести Клод, чтобы она расшила швы! – продолжала спорить моя упрямица, пытаясь освободиться, но голос её уже слабел, глаза томно прикрылись, по телу прошлась слабая дрожь…
- Да? Уверена? – со смешком спросил я, лаская тело, обтянутое ярким нарядом. Если надо, я буду убеждать тебя часами, что нужно слушаться своего мужа.
- Варвар… тиран… - стонала Флоренс, сдаваясь мне на милость и признавая поражение. Порочная картинка нашего отражения не оставила её равнодушной. Я развернул жену к себе и притянул за бёдра к возбуждённому паху, приблизил её лицо к себе, обхватывая затылок ладонью. Целуя пухлые губы, соблазнял обещаниями:
- Когда закончится бал, мы вернёмся в спальню, любимая, и я обещаю расшить все швы на этом костюме Клеопатры. Ты же знаешь, что она сводила с ума всех мужчин от мала до велика. Марк Антоний оставил жену ради своей царицы и бросил всё к её ногам. А я готов на всё ради тебя, но только ты будешь моей Клеопатрой, моей и ничьей другой.
- Не думай, что ты всегда будешь добиваться своего, муженёк! – ворчала Флоренс, отвечая на поцелуи. – Я… - ахнула она, - не буду… подчиняться… тебе постоянно…
И это было действительно так. Месть последовала даже раньше, чем я предполагал. Но это уже другая история…