Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

Один, два, три, четыре... сбиться со счёта и продолжить снова. А мысли витают где-то далеко и принадлежат совсем не ей, а кому-то другому, кто разделяет их сегодня с нею.
Четыре, пять, шесть... Душистый вереск, горькая полынь... Причудливо сплетённый из тонких веток пояс, что она наденет сегодня, когда отправится на праздник. И тихий перезвон колокольчиков, который звучит как напоминание о чём-то былом, стоит только ей взять одну ветвь и приложить её к уже готовому искусному плетению.
В голове беспрестанно живёт чей-то голос. Словно кто-то чужой может проникать в её мысли и бессвязно шептать и шептать, понуждая Дору сорваться с места и помчаться, куда глаза глядят. Порой она просыпается ночью оттого, что нет сил больше слышать его. Он будто уговаривает её, то ласково и нежно, то переходя на приказы.
Ведьма поднимается с жёсткой постели, наскоро одевается и бежит... Лес всегда зовёт её, и темнота, что окружает со всех сторон, лишь ласково баюкает в объятиях. Она не пугает, проникает прохладными касаниями под простенькое платье, ласково проводит по обнажённой коже, вызывая приятную дрожь. Она заставляет сорваться с места и бежать, словно разливающийся по венам Зов подгоняет её вперёд. Подол платья тут же становится влажным и тяжёлым. Ткань липнет к ногам, и внутри ведьмы рождаются всполохи злости. Ничто не может удержать её на месте. Ничто не способно помешать ей в том, что она собирается сделать...

Горькая полынь...
Душистый вереск...
Алая нить...
Звон колокольчика...
Яркий диск полной Луны...

По мягкому мху ступает огромный Зверь. Он поворачивает голову на металлический звук, чуть склоняя её к земле, будто готов вот-вот прыгнуть и атаковать. Его терзает неистовый голод, а багровость Луны сводит с ума. Воздух с шумом втягивается в лёгкие. Запах, кровь, привкус металла. Голод настолько силён, что он становится личным безумием Зверя. Всего одна секунда, когда сумасшествие может исчезнуть. Она тает, как дым от костров, и Зверь совершает огромный прыжок...

Ведьма вздрагивает и приходит в себя только когда оказывается на краю леса. Сердце стучит о рёбра с огромной силой, дыхания не хватает, и Дора делает жадные вдохи, приносящие боль вперемежку с ощущением свободы. Подол её платья окрашен веером кровавых брызг. Взгляд невидяще смотрит на деревеньку, что мирно спит в этот рассветный час. В воздухе витает аромат белого дуба, будто бы дерево уже сжигают на костре, и дым въелся в траву, шёпот деревьев и лёгкий утренний ветерок. Совсем скоро Стефания проснётся, и ведьме нужно вернуться домой до этого момента...

Один, два, три, четыре, пять... Она сбивается, чтобы снова начать свою работу. Ведьма не помнит ничего из того, что было ночью. И только металлический аромат чужой крови до сих пор витает в воздухе, не позволяя думать ни о чём другом...

Праздник был в самом разгаре, когда Дора и Стефания присоединились к остальным. Дора, откинув волосы за спину, обернулась к сестре, желая прочесть на её лице, что думает она по поводу того, что они опоздали к прибытию графа. И тут же одёрнула сама себя: кто они такие, чтобы это вызвало у кого-то хоть какой-то вопрос. Мягко опустившись на землю прямо возле костра, Дора принялась раскладывать вокруг себя травы и простенькие амулеты, тепло которых ощущалось под пальцами...

Ведьма подняла голову, невидяще глядя кругом себя. Можжевельник, горьковатый запах сжигаемой древесины, странный зов, безмолвно для остальных прозвучавший в её голове. Тёмная сила, наполняющая пространство кругом и затевающая смертельный танец с силой светлой... Воздух звенел от напряжения и только людям было не дано знать, кто именно находится рядом с ними.

Улыбка Доры становится мягче, с лица пропадает тревожное выражение. Она кивает сестре, словно та молчаливо высказывает вопрос всё ли идёт ладно. Скоро те девушки, что не боятся знать свою судьбу, присядут рядом с ними, и какая-нибудь из них робко попросит погадать. Вопросы обычно одни и те же - девушек волнует лишь то, найдётся ли их суженый. И как скоро суждено этому сбыться. И Дора со Стефанией начнут плести чью-то судьбу, каждая зная о том, что предначертанного нет. И гадания их сбудутся непременно, просто потому, что в них верят.

Вскидывает голову, скользнув взглядом по лицу молодого графа, а в голове снова просыпается беспрестанный шёпот... Нахмурившись, опускает взгляд на подрагивающие пальцы, что проводят по высушенному до золотистого цвета колоску из трав...
Горькая полынь, душистый вереск, можжевельник, вызывающий видения, если его бросить к огню.
Живым место на земле, а мёртвым в Преисподней.

Шёпот в голове становится совсем невыносимым, а взгляды, что она ощущает кожей, обжигают гораздо сильнее, чем пламя от близкого костра. Дора протягивает руку к пламени и некоторое время наблюдает за тем, как оно ласкает кожу. Одежда может заняться, но браслет из колокольчиков, висящий на запястье, будто страж, не даёт огню лизнуть рукав ведьминского платья. Снова нахмурившись, девушка одёргивает руку и бросает быстрый недовольный взгляд на графа. От его сжигающих глаз не спасают никакие амулеты.

- Давай, - едва слышно отвечает Дора, опустив глаза на камешки, лежащие на циновке. Снова убирает непослушную прядь волос за ухо и старательно прогоняет из головы чужой шёпот. - Ты знаешь, что нужно делать.
И в этих словах всё: и то, что она просит Стефанию нагадать ей что-то хорошее, что никогда не сбудется. И то, что они обе знают - они сегодня соткут из нитей судьбы будущее для всех, кто осмелится принять их гадание. Но не смогут соврать себе и несуществующей судьбе, обманув себя словами о том, что викки могут написать для себя грядущее. Отдав свои души ведьмовскому колдовству, они берут его взаймы, и расплата за него часто бывает слишком непосильна.

Слушая слова сестры, Дора с облегчением видит, что граф отходит прочь, словно разом потеряв к ней интерес. Ей чудится, будто от него исходит какая-то угроза, но она не может понять, какая именно. Если бы боги были благосклонны к ней, они вернули бы ей память. В той жизни, о которой викка ничего не помнила, был сокрыт какой-то секрет, слишком важный, но недоступный. И этот жар взгляда молодого графа тоже казался пришедшим из прошлого.

Дора смотрит на сестру, словно желая, чтобы та уверила её в правдивости своих слов. Это то, что нужно ей теперь. Уберечь себя от всего, что может представлять угрозу. Снова взгляд в сторону толпы, будто желание понять, что гадание действует, и она защищена.

- Обязательно найду, и силы светлые мне в том в помощь. - Облегчение накатывает подобно волне, поднятой штормом. Дора проворно поднимается на ноги и, пока все отвлечены трапезой и танцами, они с сестрой разводят в стороне костёр, бросая в него можжевеловые ветви, пучки полыни и осину. Несколько движений, незаметных глазу окружающих, чуть силы, что сегодня наполняет воздух звенящий от того, что он напоен ею, и ввысь взвивается пламя, то тёмное, почти багряное, то цвета синего неба. Сегодня они будут танцевать, пригласив в круг всех девушек, подходя к огню так близко, что он станет опалять их кожу горячим дыханием, а мужчины будут смотреть на них со стороны, неотрывно глядя за тем, как двигаются в танце гибкие девичьи тела.

Ведьма внутри ликует. Сила переполняет Дору, и она ласково улыбается сестре и чуть сильнее сжимает хрупкие пальцы Стефании ладонью. Они начинают танцевать, и музыканты подхватывают ритм. И нет больше ничего отдельного в этом мире: и свет Луны, и дым костров, и песня, что срывается с уст девушек, сплетается в единый узор, ложащийся паутиной на мир кругом них. Дора танцует, покачиваясь в такт музыки, но беспрестанно слышит, звон колокольчика на запястье.
Взгляд, который подарен сначала всем девушкам, а после - только Стефании - вновь обжигает её, но на этот раз не так, как взгляд графа. Дора оборачивается, сначала находя глазами мужчину, которого словно помнит в другой своей жизни, а после перемещаясь на вновь прибывшего, чей изумрудный взор, словно приклеенный останавливается на Стефании.

- Да будет Луна тебе помощницей, сестрёнка, - произносит Дора, чуть приподнимая брови и видя, как Стефания смотрит в ответ на незнакомца. - Кажется, ты привлекла сегодня слишком много Света.
Улыбаясь, ведьма отходит прочь и направляется к столам, неподалёку от которых беседа ведётся на повышенных тонах. Это не нравится ей, ибо ночь Праздника костров должна нести радость и свет.

Дора скорее чувствует, чем слышит эти слова. Её взгляд становится притворно насмешливым, когда она обращается к графу, что пылает сейчас негодованием.
- А мне казалось, что новый хозяин гораздо больший умелец в танцах, благо и ночь сегодня располагает к этому, - она и сама не знает, откуда в ней вдруг берётся эта смелость. - Или может, граф не откажется, чтобы ему погадали?
Она привычным жестом заводит за спину волосы и отвлекается на то, чтобы выбрать себе напиток, словно разом потеряв к графу интерес.

Поймав взгляд девушки, в котором сквозит одно слово "Спасибо", Дора кивает ей и улыбается. А когда видит взгляд, направленный на мужчину, который почти незаметно наблюдает за ней, решает помочь.

Она проследила взглядом за тем, как они присоединились к танцующим, куда чуть позднее отправилась сама. Дождавшись, когда граф освободится, смело взяла его за руку и потянула к столам, где усадила на лавку, словно это было обыденно. Развернув его руку ладонью вверх, всмотрелась в линии на ней и задумчиво провела по одной из них пальцем, невесомо касаясь обжигающей кожи.
- Почему у меня возникает ощущение, будто я очень давно вас знаю, пан? - как можно спокойнее спросила она, поднимая глаза и встречаясь взглядом с мужчиной. - Вот и линии на руке вашей говорят, будто жизнь ваша разделилась на до и после. Быть может, в этом и есть похожесть меж нами?

- Когда найдёте самую красивую, тогда и спросите, - с вызовом отвечает Дора, вновь отворачиваясь, чтобы он не заметил улыбки на её губах.

Его близость выбивает почву из-под ног. Так странно. Раньше она не замечала за собой ничего подобного. Этот мужчина совершенно чужой ей, она ничего о нём не знает. Но почему-то хочет узнать...

Он знает ответ, а она боится. И слово "моя" пугает её настолько, что Дора застывает на месте, но так и продолжает вглядываться в лицо мужчины. Он был прав: она ничего не знала о себе. Но не проснулась другой, Дора и представить себе не могла, кем она была раньше. И она так привыкла к своим сновидениям, что они кажутся ей теперь частью её существования. Нет ничего странного в них. Ничего, что навевало бы страх. Или есть?
Она всматривается в его лицо бесконечно долго, словно желая прочесть на нём ответ до того, как мужчина произнесёт его первым.
- Тебе знакомы страх и желание, живущие друг с другом так близко, что уже не ясно, где начинается одно и заканчивается другое? - Перейти на "ты" так просто, особенно, когда она ощущает себя спрятанной от всего мира.
"Я боюсь, но хочу узнать всё", - мелькает в голове мысль, которую она не успевает высказать ему. Потому что позади них оживают картинки из самого страшного кошмара, который только можно представить. Зверь здесь, на празднике... Явился ужасающим порождением Преисподней, словно он был хозяином этих мест.
Дора застывает на месте, снова слыша этот шёпот, что всегда жил в её голове. Нет, только не теперь. Не сейчас, когда ей нужно спасаться. А после она срывается с места и бежит, куда глаза глядят. Позабыв обо всём, помня только об удушливом ужасе, что сейчас властвует над её душой. Только бы спастись...

Никогда ещё Дору не разрывало на части столько разных чувств одновременно. Ужас, страх за сестру, непонимание, где она, кто она, что с ней. Желание убежать от графа, которого она едва знала, но который вдруг стал занимать настолько огромное место в её жизни. Он был словно омут, в который её затягивала неведомая и неподвластная ей сила и в котором она сама хотела тонуть без права на спасение.

Он называл это недугом? Всё то, что она чувствует - это недуг? И он чувствует то же самое? Какие странные существа эти мужчины. Если что-то, что возникло - или возродилось - между ними становится таким дорогим столь быстро, неужели можно считать это болезнью? А если даже и можно, неужто можно хотеть избавиться от неё? Самоуверенность графа и слетевшее с его губ слово "подвластно" вдруг родили в ведьме вспышку злости. Неподвластно это ему, и пусть даже думать забудет так считать! Она ему неподвластна, пусть хоть тысячу раз назовёт её своей. До тех пор, пока он не соизволит пояснить ей всё, до тех пор, пока, посмотрев в её глаза не разуверит её в том, что и в этот раз он желает от неё отказаться, нет в нём никакой власти над нею.
И в этот раз... Неужели это её мысли? Неужели знание, что у них с графом уже был какой-то другой "раз", родилось в ней?

И вот она бежит, сама не зная от чего. То ли навстречу Зверю, то ли от него. То ли стараясь убежать от Брогана, то ли желая, чтобы он не отпустил её. И он не отпускает... Прижимает к себе, поглаживает по волосам, шепчет что-то. Какие-то слова, которых она не понимает. Не хочет понимать... Потому что чувств так много, что они заставляют её замереть, доверчиво прижаться к нему, всего на секунду. Секунду, которой хватает на один-единственный вопрос, родившийся в её голове:
Это недуг?
Он что-то снова говорил перепуганным жителям, попрятавшимся кто куда, а Дора бросала кругом себя невидящие взгляды. Она чувствовала сестру - у викк часто энергетики переплетаются так тесно, что можно чувствовать друг друга на расстоянии. Она знала, что со Стефанией всё в порядке, и это придавало Доре сил. А в ушах беспрестанно звучали слова Брогана, сказанные ей ранее и перемежающиеся с теми словами, что он произносил сейчас.
Оказаться в чужой жизни, перевернув её с ног на голову, а после, как ни в чём не бывало заговорить об охоте. Будто о прогулке в лес, которая ждёт их всех нынче днём.
Мужчины...
Обхватив себя руками, она стояла, всё также безучастно глядя перед собой, при этом испытывая настоящий хоровод самых противоречивых чувств. Граф накинул ей на плечи свой плащ, поправляя его, и ведьму окутал его аромат. Он тоже был напоминанием о чём-то. Таким же недугом, что она уже испытывала раньше.

Всего секунду она смотрела в его лицо, скользнув по глазам и губам взглядом, и только сейчас понимая, что это спокойствие, которое так странно было ощущать, в то же время сгорая на костре из противоречий, поселившихся в ней, навеяно извне. Отстранившись от Брогана, она призвала все свои силы, чтобы избавиться от этого наваждения. Мир снова расцвёл яркими красками, и на неё со всех сторон хлынул поток страха, боли и растерянности. Так было всегда, когда она находилась среди людей, разве что чувства их менялись.
- Не нужно ограждать меня от того, в чём я привыкла находиться. - Быть может, дерзить ему было не время и не место, но внутри у Доры вдруг поднялся настоящий пожар, словно кто-то из прошлого снова бросил её в жертвенный огонь. - Не хочу сгорать снова, слышишь? И да, я могу идти сама.
Не прибавив ни слова, она повернулась и зашагала к стенам Чахтицкого замка.

Неизбежность. Знает ли он о ней хотя бы половину того, что знает она? Знает ли, что значит просыпаться ночью и знать, что тебя неизбежно накроет волной страха, отчаяния, которые принадлежат, кажется, совсем не тебе? Знает ли, как неизбежно слышать чей-то шёпот, который зовёт неизвестно куда? Знает ли, каково убегать ночью в лесную чащобу, понимая, что встреча со Зверем неизбежна? Что он зовёт её, и она идёт к нему, и едва спасается, будто играет с ним в весёлую игру? Будто хочет снова подвергнуть себя смертельной опасности, чтобы понять: он снова, как и тогда не придёт к ней и не спасёт. И только перепачканный кровью подол платья служит напоминанием о том, в какие игры играет Дора Фараго, чтобы привыкнуть к тому, что неизбежно.

Касания мужчины становятся самым непереносимым испытанием из всех, а украшение, что он вешает Доре на шею - знаком, что раньше у неё была иная жизнь. Словно сейчас ей вернули что-то очень дорогое, будто бы частичку её души, плутавшую до этого момента в другом времени и пространстве. И вместе с ней возвращаются... Нет, не воспоминания. Ощущения. Что эти касания уже были в её жизни. Что они были ей дороги, что она жаждала их, почти также, как жаждет сейчас.
- Спасибо, - только и отвечает она, поспешно отходя, чтобы не выдать себя ни единым взглядом и ни единым жестом. Наивно рассчитывая на то, что он не почувствует её состояния. Что не сможет прочитать её, как раскрытую книгу. Он и не смог бы. Если бы она всё же этого хотела. - Бери, что тебе нужно. Ты говорил, что тебе нужны мои силы.
Улыбка выходит чуть кривоватой, но уже через мгновение она расстаётся с желанием показать Брогану, что волнует её. Сейчас не время. В них нуждаются, а значит, стоит снова загнать свои волнения в дальний уголок памяти. И это тоже своего рода неизбежность.

Дора вымыла руки и умылась, испытывая удовольствие от того, как ледяная вода охлаждает разгорячённое лицо. Распрямившись, перекинула волосы на плечо и начала быстро плести косу. Она безумно устала. Силы были на исходе, и сейчас ведьма внутри неё взывала к тому, чтобы Дора отправилась куда-то и просто побыла наедине с собой, обретая силы в своём спокойствии и в тишине. Хотя, она обманывает саму себя. Тишина никогда не станет её спутницей, слишком огромен ворох воспоминаний и хор голосов, живущие в её голове.
Она подходит к Брогану и роняет слова скупо и бесцветно. Так, словно говорит о чём-то обыденном:
- Я решила, что отправляюсь на охоту вместе с тобой. Даже если ты этого не желаешь. Но я так решила.

В её глазах, должно быть, огонь горит так ярко, что Доре и смысла нет его скрывать. Да Броган бы всё равно почувствовал его. Но наряду с желанием проявить непокорность, рождается желание совсем иное: сгореть в своих фантазия, калейдоскопом проносящимися перед мысленным взором от его слов "моя постель - твоя". А "ты моя" звучит так странно нужно, что противиться этому нет никакого желания.
В голове роятся тысячи вопросов, на которые у неё пока нет ответа. И будут ли они когда-нибудь зависит сейчас от мужчины, стоящего рядом. И ещё вчера она бы соврала себе, что не хочет получить эти ответы. Сегодня же всё изменилось. Сегодня этот недуг, неизбежность, как бы он ни назвал это - уже имеет над нею свою власть. Зря она врала себе, что это не так. Зря считала, будто только она решает, что она готова услышать, а что нет. Что ей знать хочется, а что нет.
- Договорились, Броган, - кивает она, так и продолжая чувствовать, как вся сгорает в странном лихорадочном огне. - Но знай же: это время так или иначе настанет...

Дора чувствовала страх и предвкушение. Как часто она, повинуясь какой-то непонятной тяге, вставала ночью и бежала в лес. Как часто она садилась на влажную от дождя землю, раскладывая вокруг себя амулеты и травы. Как часто призывала Зверя, желая только одного: что он спас её, когда ей будет угрожать смертельная опасность. И как часто она уворачивалась от смертоносного существа, танцуя с ним свой страшный танец, убегая от него по лесу, оставляя позади себя запутанные следы...
Теперь всё иначе. Теперь их много, и они готовы схлестнуться с древним злом, что вселяет в людей страх и ужас. Дора посмотрела на темнеющий впереди лес, окутанный облаком дождя. Нужно идти за Зверем, пока Зверь вновь не пришёл за ними...

Ведьма заснула. Вместо неё осталась женщина, что сидит сейчас перед своим мужчиной в седле, каждой клеточкой тела ощущая исходящее от него тепло. Ощущая, как сплетаются их энергетики, обдавая жаром, что сплетается с жаром их тел. Так странно чувствовать себя в этих объятиях настолько закономерно, будто всю жизнь она и шла к тому, чтобы в них оказаться. Так странно и в то же время так единственно верно. Ей кажется она вспоминает. Вернее, снова ощущения становятся её постоянными спутниками. Умиротворение, нежность и, что удивительно, злость... Да, она зла на сидящего позади неё мужчину, обижена на него за что-то, что он совершил там, в другой жизни, которая так бесконечно далека от них сейчас. И которая кажется продолжением их самих.
А после засыпает и женщина. Засыпает в объятиях своего мужчины, который так и останется таковым, несмотря на весь тот вихрь эмоций, что он вызывает в ней.
Словно сквозь толщу воды она слышит вопрос Брогана. А может быть, он только ей кажется:

И ей хочется ответить "Да... касались", и нет сил противиться сновидениям, которые такие жаркие и сладостные, что кажутся всего лишь фантазиями, подвластными лишь ей.

Она лежит на постели, застеленной шкурами, наблюдая за его приближением. Как хочется ощутить его касания, его горячие губы на своих губах. Как хочется ответить на его поцелуй, что может подарить ей только он. Но она терпеливо ждёт, зная, что и он сгорает в таком же огне предвкушения, намеренно растягивая его, не давая ни единой возможности насладиться им слишком поспешно. Его первое прикосновение обжигает, словно адский пламень. Но она готова почувствовать на своей коже огонь всей Преисподней, если только будет знать, что позднее её мужчина подарит ей наслаждение. Поцелуй сводит с ума, рождая бессвязный шёпот. Как молитву, просьбу о причастии...
Дай причаститься тебя, дай стать с тобою единым целым, ведь только это может спасти наши души.
Она выгибается под его касаниями, то намеренно-медленными и нежными, то нарочито грубыми, дарящими сладкую боль. Чувствует на себе его жадный взгляд, подставляя всю себя его рукам, глазам и губам. Обнимая его ногами, вжимая в себя ещё сильнее, стремясь стать к нему ещё ближе, хотя это кажется невозможным. Срывается на крик, выстанывает его имя... То единственное имя, что будет помнить всегда, даже потеряв себя прежнюю... И когда он заполняет собой всю её без остатка, - и тело, и душу, - понимает, что её больше нет. Есть они. Так просто и обыденно, так цельно и полно. Единственно закономерно в течении времени всей Вселенной.
Получил ли ты ответ на свой вопрос, Броган?

Дора распахивает глаза, не сразу понимая, где она находится. Всё тот же лес кругом, слишком привычный и в этот момент пугающий. Всё те же люди... И мужчина позади неё, тепло тела которого так нужно и важно ощущать сейчас. Ведьма прикусывает нижнюю губу, испытывая жгучую потребность повернуться к Брогану и сказать ему то, что должна сказать: она умеет звать Зверя. Но разрешит ли он ей сделать это, узнав, с какой опасностью сопряжён этот обряд? Доре хочется услышать запрет, сорвавшийся с его уст. Потому что если она снова умрёт от руки Брогана, пусть и косвенно, она больше никогда не вернётся к жизни и к нему. Ей будет просто незачем...

Хихикнув, Дора лишь поёрзала в седле, чувствуя, насколько возбуждён Броган. Она не знала, к чему привык он, какую другую Дору видел рядом. Была ли она искушённой, страстной или напротив, спокойной? Она вообще ничего не знала, но внутри неё уже зародилось абсолютно глупое, как часто бывает у женщин, чувство. Ревность. К самой себе. К той, другой Доре, которую любил раньше Броган. К тем женщинам, которые были у него с того момента, как они расстались и до того, как он снова нашёл её. А ещё наряду с этим родился страх. Что если он не сможет принять её другою? Ведь она изменилась, стала совсем иной. Сможет ли полюбить её, зная, что та Дора не вернётся?
- Я не знаю, какого ответа ты можешь ожидать от меня... - она запнулась, - но если ты не перестанешь так сильно прижимать меня к себе, Брэтиану и вправду будет ошарашен.

Дора мало что смыслила в том, что происходило. Она почти ничего не понимала из того, о чём говорили люди кругом, полностью сосредоточившись на своих ощущениях. А их было много и приходилось выбирать нужные из тех, что кружились внутри ярким хороводом. Эмоции ведьмаков, волколаков, приближение сестры, ярость Зверя... Всё это было неважным. Единственное, что волновало сейчас Дору, была возможность настроиться на Брогана. Словно слиться с ним в единое целое, пусть даже он и будет противиться этому. Или не заметит, что предпочтительнее.
Он спрыгнул с лошади, оставив её одну. Дора быстро прогнала мерзкое чувство, кольнувшее её иглой. Воспоминание о том, как он уже уходил. Уже оставлял её одну. Нет, это было в другой жизни и с другой Дорой. Сейчас всё будет иначе.
Дора не смотрела на то, что происходит в последней битве со Зверем. Попыталась отключить тот зов, что связывал её с тварью. Соскользнула с лошади и устроилась на земле, стаскивая с запястья браслет, а с шеи кулон, подаренный Броганом. В складках юбки лежала алая нить, на талии был так и повязан пояс, из которого ведьма вынула несколько веточек.

Ведьма сидела на холодной земле, раскладывая вокруг себя предметы. Вокруг неё завихрялась темнота, перемежающаяся вспышками яркого света. Ведьма шептала слова древнего заклятия, отдавая свою силу тому, кого хотела защитить. Всю до капли, так было и будет всегда. Что для неё сила без Него? Что для неё жизнь, если рядом не будет Его? Она поступала так, как не имела права поступать - брала силу из Круга, уже зная, что теперь долго не сможет вернуть её назад. Она брала взаймы, отдавая силу без остатка тому, кого любила.

Поднявшись на ноги, Дора пошатнулась, хватаясь дрожащей рукой за луку седла и всмотрелась в то, что осталось от Зверя. Яркий пламень пожирал его останки, превращая в ничто. Слабо улыбнувшись, она уткнулась лбом в лошадиный бок и медленно осела на землю.
Получилось. Они все вместе сделали то, что было неподвластно каждому поодиночке. Теперь бы только не поддаться накатывающей со всех сторон темноте.

Дора сидела на постели... Его постели... Обхватив себя руками и испытывая столько чувств, что они разрывали её на части. Он снова оставил её одну... Нет, не так. Она позволила ему снова оставить её одну. Так разве виноват только он? Снова не то. К чему слова о том, кто прав, а кто виноват, если ей хочется сейчас, сию минуту, чтобы он вернулся? И мысли её становятся Зовом. Зовом для того, кого она больше не хочет отпускать никуда.
Почему она не звала его раньше? Почему страдала и позволяла оставлять её? Оставлять их позади, словно что-то другое может быть важнее всего того, что у них есть? Важнее их любви, которая столь сильна, что дала им ещё один шанс возродить её?
И когда он снова оказывается рядом, Дора даже не удивляется. Ведь это так просто - позвать и разделить с ним всё то, что им уготовала судьба. Он показывает ей так много ненужного, то, что она уже знает, пусть это ещё и не обрело какие-то черты. Просто знает, словно это знание пришло к ней из прошлого. Разве сейчас это важно? Разве ей важно прошлое, если у них есть настоящее и, как она надеется, будущее?
Впрочем, и эти вопросы она не задаёт, просто терпеливо смотрит то, что ей показывает Броган. Видя по его лицу, что это важно ему. А значит, должно стать важным и ей. И она смотрит, хотя эти воспоминания и причиняют ей приглушённую боль. Нет, она не ощущает её сама, это его боль, которую у неё нет ни сил, ни возможности стереть. А после он начинает говорить, и Дора призывает все свои силы, коих у неё и так почти не осталось, чтобы не закричать, чтобы он замолчал.

- Мне не за что тебя прощать, Броган. - Она качает головой, опуская глаза, потому что если будет продолжать смотреть на него, не скажет то, что должна и хочет сказать. - И я не хочу брать с тебя никаких обещаний. Не потому что они мне не нужны, а потому, что я не хочу, чтобы тебя рядом со мной держали обещания.
Она приложила палец к его губам, не давая ему ни единой возможности протестовать.
- И менять тебя я тоже не хочу, потому что мне нужен ты такой, какой ты есть. Просто, наверное, есть смысл в том, чтобы в следующий раз, когда ты куда-то захочешь уйти, отправиться вместе с тобой.
Она спрятала улыбку и, мгновенно став серьёзной, внимательно посмотрела в его глаза.
- Ты хотел слышать мой ответ? Мой ответ - нет. Нет - я не хочу, чтобы ты менялся. Нет - я не стану тебя ни за что прощать, потому что не за что. Нет - я не отпущу теперь тебя никуда, потому что отправлюсь за тобой, куда бы ты ни пошёл. И нет - я не беру с тебя никаких обещаний, потому что хочу, чтобы ты был рядом только потому, что ты этого хочешь сам.
Она убрала палец с его губ и потянулась к нему за поцелуем. И прежде, чем её руки обвили его шею, а она прикоснулась губами к его губам, Дора Фараго, решила за двоих сама, шепнув:
- И да... Напомни мне, каков он, вкус твоего поцелуя...

Дни разбивались и в вечности холодом веяло,
В зеркале прошлого жили мы призрачным шёпотом.
Что же я с нами из прошлого осенью сделала?
Что же позволил ты сделать в молчанье безропотном?

Дни проносились, а мы оставались безвестными,
В судьбы к нам гости входили без предупреждения.
Ласковость слов разбавляли признаньями лестными,
Призраки счастья кружили немым наваждением.

Время текло, как река, уносило течением,
Наше с тобой уравненье с двумя неизвестными.
В душах рождало любовью простое влечение,
Что приковало друг к другу оковами тесными.

А в зеркалах продолжалось круженье забавное,
Просто разбей их, и тотчас придём к настоящему.
К первому, глупому, важному, нужному, главному,
В криках рождённому, но отчего-то молчащему.

И запиши имена наши в вечную летопись,
Тесно закутав меня в шёлк неистовой нежности,
Я задыхаюсь от страха, что строгая ненависть
Страсти прошедшей на смену пришла в неизбежности.

Взгляд изумрудно-зелёный из льдистой беспечности,
В нужном ответе меня успокоит молчанием.
Будь от начала начал и в моей бесконечности,
Светом и тьмой, адом, раем, надеждой, отчаяньем.

Дора видела и чувствовала противоречие, что вызывали её слова у Брогана, но даже в этот момент ни тени сомнения не было испытано ею в отношении того, что она говорила своему мужчине. Он не был уверен в ней? Или в себе? А может, в них? Пусть. Это всего лишь лишний повод доказать, что им обоим было за что бороться. Может, не верил в то, что должен быть прощён? Или что прощать его так быстро не стоит? Тоже пусть. Любовь, если она настоящая, никогда не будет искать вину. А Дора верила в то, что их любовь настоящая, иначе просто и быть не могло. Это знание о любви, о том, что она не ищет виноватых, словно было вложено в ведьму свыше. И сейчас она была той, что была способна уравновесить сущность ведьмака. Он сомневался, она была уверена. Он чувствовал себя виноватым, она готова была отстаивать его перед всеми. И перед самой собой, если бы возникла такая необходимость.
Она обладала воспоминаниями о прошлом, но они казались ей чужими. Не её. Будто то была совсем другая женщина, а она, настоящая, ждала его в этом времени. Ждала, пока он наконец найдёт её и именно от неё не захочет уходить. Да так оно, наверное, и было. Именно от этой другой женщины он не должен хотеть уходить, а та Дора, что была у Брогана раньше, останется лишь воспоминанием, которое со временем станет призрачным и растворится в веках.

Ты правильный такой, какой есть. Мой. И только мой. Мрак исчезает, стоит только в нём появиться хоть лучу Света. Мрак - это всего лишь отсутствие Света. А ведь Свет у нас с тобой есть. Это наша любовь. Так просто и одновременно так сложно. Просто оттого, что всё, в чём мы оба отчаянно нуждаемся, уже принадлежит нам. Сложно оттого, какой путь нам обоим пришлось проделать для того, чтобы понять это.

Поцелуй был первым. Она не испытывала ничего подобного никогда. Даже когда ей приходили воспоминания-фантазии о том, что уже было меж ней и Броганом, она не испытывала и сотой доли того, что ощутила теперь. Ей была необходима эта грубость, тесно сплетающаяся с неистовой нежностью. Когда каждое прикосновение - как горящий на коже след. Когда каждый поцелуй, как клеймо, от которого по телу разливается сладкое безумие. Когда нужно чувствовать его рядом, ощущать, что вы - единое целое. Вжиматься в его тело, словно хочешь стать его частью. Умолять никогда не отпускать, шептать в ответ какие-то бессвязные слова, которые может понять только он.
Доре хотелось самой изучать его всего, чтобы знать, каков он - её мужчина, который будет рядом в веках. Но у неё не было на это ни единого шанса. Она вся словно заново сгорала в огне, что в этот раз возрождал её раз за разом. Она едва слышно выстанывала его имя, сама не зная, о чём умоляет, то ли остановиться, то ли продолжать вечность. То ли дать ей возможность сделать новый вдох...
Наслаждение накрывало подобно волне. На краю сознания ещё мелькнула мысль о том, что Доре хотелось бы, чтобы это наслаждение делил с нею и Броган, но после всё исчезло, растворилось в ощущении, что в этот самый момент она стала, наконец, цельной. Дора Фараго решила за двоих сама и возродилась из пепла. Но сделала это только для него одного. Для своего ведьмака, единственной женщиной которого она хотела быть. И будет.
Много позже, лёжа рядом с Броганом и положив голову ему на грудь, Дора поглаживала пальцами его предплечье, на котором всё ещё сверкали мелкие бисеринки пота. В голове её снова была тысяча вопросов, на которые она не знала ответа, и не хотела знать. Но для неё важным было лишь одно:
- Ты снова отправляешься куда-то? - шёпотом спросила она, и поправила саму себя: - Мы отправляемся куда-то? Как скоро?

Дора устало улыбается, услышав то, в чём нуждалась все свои жизни. Быть может, Броган не видит эту улыбку, но чувствует её, викка в это верит. Всегда только "мы", так должно было быть от начала начал. Сладостная усталость накатывает на неё подобно волне, хочется продлить эти мгновения, которые она проводит рядом с ним. Они единственные - остальные будут другими. И оттого эти мгновения бесценны. И в то же время возникает желание поддаться сну, позволив себе впервые заснуть, не боясь услышать чужой шёпот.

Дети. Как странно, она ведь никогда не задумывалась о том, желает ли иметь детей. Но сейчас поняла, что хочет увидеть их с Броганом продолжение в их детях. Это желание вообще казалось закономерным и единственно правильным.
- Я не хочу оставаться здесь, Броган, - качает она головой, садясь на постели и прикрывая свою наготу только водопадом тёмных волос. - Наши дети и их смех не должны звучать в том месте, где бродят неупокоенные призраки, а стены которого испещрены кровавыми знаками.
Бросив быстрый взгляд на Брогана, словно желая убедиться в том, что он не будет против, не захочет вновь покинуть её, потому что она предлагала не то, что он хотел услышать, она всё же добавила:
- Нет. Я не хочу оставаться здесь. Но я хочу быть в том месте, где будешь ты. И где будем мы с тобою. И наши дети. А теперь... Может присоединимся к празднику, мой граф?