Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

Лондон, начало декабря 1760 года

Я смотрел в лицо мужчины, расположившегося за огромным столом издательства «Паблик адвентайзер», пытаясь понять, чем прогневал его на этот раз. Впрочем, выяснить это было несложно: в моем присутствии сэр Вудфолл частенько оказывался раздраженным. Он мне не верил. И в меня не верил. Вряд ли стоило осуждать его за это: я вполне понимал причины такого поведения. Не собирался спорить, но не воспользоваться уникальной возможностью не мог. Птица удачи, махнувшая неожиданно своим крылом в непосредственной близости от меня, преподнесла щедрый подарок: возможность отправиться туда, где я наверняка найду то, что так давно ждет от меня этот суровый мужчина.
– Это твой последний шанс, Фредерик. Другого не будет. Я устал от этого маскарада и не собираюсь рисковать репутацией издания. Мне нужен хороший материал, или можешь забыть сюда дорогу. Все равно, как ты его добудешь, но в противном случае тебе лучше остаться в Индии, потому что на английской земле спокойно жить у тебя не получится. Дерзай, докажи свои таланты.
В голосе чувствовалась насмешка: он был уверен, что видит меня в последний раз. Что ж, скоро узнаем, кто из нас окажется прав.

Порт Бристоля, несколько недель спустя

Над серой водой клубился туман. Несмотря на ранее утро, здесь было уже довольно многолюдно, и в шумной толпе угадывались совершенно разные люди. Я старался разглядеть тех, в чьих глазах невольно таилось нетерпение в ожидании грядущего путешествия. Они были уже не здесь, на берегу, среди снующих торговцев, зазывающих горожан отвлечься от дел и рассмотреть их товары. Они спешили, каждый со своей историей, туда, где мутная вода уже предвкушала движение галеона.
Мне вспомнился такой же промозглый день семью годами раньше и порт недалеко от нашего родного городка, куда я тайком от родителей отправился, чтобы проводить старшего брата. Он один верил в меня, единственный всегда говорил, что я смогу добиться того, о чем мечтаю. Без насмешек, без укоров и нравоучений, был готов всегда подсказать, поделиться даже теми вещами, которые, по мнению отца, мне были ни к чему. Тогда я долго вглядывался в тающие на горизонте паруса, еще не веря, что в назначенное время он не вернется домой. Как и позже, спустя и год, и два. Кроме меня никто не соглашался с тем, что он все еще где-то встречает рассвет и чей-то гостеприимный дом стал для него родным. Но в моем сердце не было боли утраты, и сейчас, в предстоящей дороге отчего-то виделась слабая надежда, что не только успешная работа станет итогом моего нежданного путешествия, но и весть о том, кого давно оплакала мать и с кем простился отец в суровых, скупых словах.

Что двигает людьми, заставляя их срываться с «насиженных» мест и отправляет в неизведанное? Жажда приключений? Предвкушение риска, коренящееся глубоко в крови мужчин? Я всматривался в такие разные лица пассажиров судна и понимал, что ожидающее меня впереди будет гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.
Обычно было не трудно заводить новые знакомства, но лица, мелькавшие сейчас передо мной, казались слишком отрешенными, занятыми собственными мыслями и проблемами. Да, мы неизбежно столкнемся в узком мире галиона, но достаточно ли этого, чтобы проникнуть в глубину этих мыслей, увидеть то, что я ищу, в некоем безрассудстве ступая на вышколенную солнцем и водою палубу. Вон в тех, например, надменных глазах, вряд ли найдется хоть толика внимания к мелкой букашке, коей я неизбежно предстану перед ним?
На мгновенье пришлось пожалеть, что я решил не пользоваться именем отца. Здесь, в этом путешествии я предстану перед пассажирами неизвестным репортером, а не титулованной особой, непременно привлекшей бы к себе внимание. Сейчас это не нужно. Гораздо важнее другое: не раскрыть своей тайны, иначе скандала не избежать. Лучше оставаться почти в тени, хотя бы первые дни, пока я не сумею разобраться, кто и какие секреты везет с собой в далекую Индию.
Впрочем, для некоторых никаких секретов и быть не могло. Я невольно усмехнулся, глядя, как пожилая матрона пытается выяснить у капитана контингент потенциальных женихов для своих племянниц.

Леди Горация Иствуд писал(а):

И расскажите же нам, как мы все будем отмечать Рождество? Нам так хочется познакомиться с другими пассажирами, особенно мужского пола, знатными, если вы меня понимаете... - зашептала леди капитану, намекая на то, что должен быть какой-то общий сбор, где девочки смогут познакомиться со своими потенциальными женихами. Леди Иствуд не любила медлить и ходить вокруг да около. В этой жизни всё надо брать в свои руки, чтобы поймать удачу за хвост, пока остальные спят

Надо сказать, капитал достойно вышел из положения, хотя и не сумел скрыть откровенной заинтересованности в одной из этих самых племянниц. Девушка и впрямь была красивой, только для него, скорее всего, эта красота – как недосягаемая звезда на бескрайнем небе. Лишь издали полюбоваться, не приближаясь, чтобы не обжечься запретным жаром.

Когда все пассажиры наконец-то поднялись на борт, я позволил себе пройти в каюту. Небольшая, но довольно уютная, она вполне устраивала меня. Можно было выбрать что-то более роскошное, но я не планировал привлекать к себе излишнего внимания. Хотя на ближайшем ужине этого точно не избежать.
Усмехнувшись собственным мыслям, я принялся переодеваться.

В кают-компании я оказалась далеко не первой и моя мечта затеряться среди пассажиров стала казаться вполне реальной. Меня невольно охватило волнение: оно и понятно, ведь не каждый день приходится оказываться в таком обществе, еще и без сопровождающих. Могу себе представить, какими «лестными» эпитетами наделят меня здешние блюстители нравов. Но что мне до них? Я свободна, я продвигаюсь к своей цели, что может быть лучше?
Столы ломись от обилия пищи, но аппетита пока не было. Я все-таки волновалась, хоть и пыталась убедить себя в обратном. Но обнаружить среди множества блюд мой любимый плам-пуддинг было более, чем приятно.

Сразу вспомнилось детство и наши драгоценные сочельные вечера, пока вся семья еще была в сборе. Беззаботная пора! Угощение даже аромат источало тот самый: не еды – моего детства, и в тонких нотках специй я уловила запах праздника и чего-то еще, волнующего, интригующего. Воспоминания на ужин – грустно, но подобный романтический настрой для этого ужина более чем уместен.
До слуха донеслись радостные возгласы «Вассейль!» при подаче горячего эля и этот старый ритуал тоже наполнил душу умиротворением. Хорошее начало вечера… И как бы хотелось, чтобы он и дальше был таким же добрым.
Еще при посадке замеченная мною Леди Горация Иствуд уже заняла ею же определенное место распорядительницы аукциона. «А она не так глупа, как кажется на первый взгляд», – устыдилась я своим прежним мыслям. Не зря матушка всегда учила, что не стоит торопиться с выводами, пока не пройдешь с человеком вместе по его пути и в его обуви. А я опять поспешила. Что ж, запомню урок и надеюсь, что больше не допущу подобных оплошностей.

Леди Горация в это время уже активно предлагала следующий лот. Почему-то стало жаль капитана: вряд ли он рассчитывал, что его коллекция будет разобрана на рождественские сувениры. Иначе как можно было охарактеризовать эту нелепую торговлю и раздачу этих наверняка значимых для него вещей за бесценок? И неужели капитан так и не остановит разошедшуюся даму?
Мужчина, оказавшийся моим соседом за столом, производил угрюмое впечатление. Он представился доктором, но почему-то мне казалось, что за этими словами кроется что-то еще. Не просто врач – возможно, ученый, какой-то исследователь. Слишком сильно не походил он на грузного добродушного мистера Пинки, много лет выполняющего роль нашего семейного врача. Хотя, возможно, я увлеклась своим любимым занятием и начала фантазировать, наделяя и своего нового соседа и других людей, несуществующими качествами.
В любом случае, его настроение отнюдь не соответствовало праздничному вечеру.
– Вы не любите Рождество?
Вопрос вырвался неожиданно для меня самой. Тяжелый, задумчивый взгляд, которым одарил меня доктор, вызвал желание оказаться где-то за пределами кают-компании. Или хотя бы под столом. Но если верткий и предприимчивый Фредерик мог позволить себе такую вольность, как ползанье под столом, то облаченная в вечернее платье и манто Эстер Грант была вынуждена всего лишь смущенно опустить глаза, пробормотав извинение. Вместе со смущением пришло сожаление, что я не осталась на этом ужине в такой привычной маске, решив по таким-то необъяснимым мне самой причинам предстать перед публикой в своем истинном обличье.

Мой вопрос ему не понравился. Даже не сам вопрос, а то, что я посмела нарушить его уединение. В этот момент доктор отчетливо напомнил мне брата, тоже имеющего уникальную способность оставаться в полнейшей изоляции от окружающих даже в переполненной людьми зале, если на то имелись причины. Были ли такие причины у моего соседа по столу, я не знала, но выяснить это захотелось в утроенной степени. Это Фредерик опять напомнил о себе неуемным любопытством.
Приличной девушке следовало покраснеть, еще раз извиниться и немедленно заняться чем-то более пристойным, например, разглядыванием явно дорогих столовых приборов или обсуждением с другими дамами широчайшего ассортимента блюд. Но приличная девушка моего круга никогда бы не оказалась на галионе в одиночестве и уж тем более не стала бы изображать мужчину. Что с того, что мои тайны пока никому не известны? Это совершенно не меняет положение дел.