Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

Он сказал мне, что я должен его отпустить. Что час настал, и его невеста готова принять его. Я ответил ему, что сейчас не время для романтики. Да и уместно ли беспокоить девушку, когда ее матушка, в силу своего плебейского происхождения не способна оценить ту честь, которую он оказывает всей семье, намереваясь сделать своей избраннице официальное предложение? Но Он не желал ждать. Я слегка пожурил его и уступил. Как всегда. В конце концов, кто я такой, дабы мешать воссоединению влюбленных?

Эта цепная тварь, её мать, пыталась спрятать ее от меня! - Вампир наполнил пробирку и сделал жадный глоток. Он чувствовал, как в него вливается жизнь. Как плод неустанных трудов - особый Эликсир, заставляет гореть его вены и наполняет силой плоть. Каждую пору пропитал тонкий, сладостный аромат женщины. Его нареченной. Однажды, они уже познали воссоединение, но злой рок вырвал прекрасную возлюбленную из его рук. Единственную из девятнадцати. Он бережно хранил память о каждой из них. Вампир облизал окрасившиеся рубином губы и задрожал от предвкушения. Эликсир… густой, алый сок жизни его невест, смешиваясь с кровью виноградной лозы, делал напиток воистину магическим. Он даровал ему мистические силы, способность сливаться с тенями, силу, вдохновение. Он даже разговаривал с ним, с каждым разом все больше убеждая в том, что он избранный.
Вампир прикрыл на мгновение глаза, с наслаждением воскрешая ощущение её податливого тела в своих руках, дрожание и влажность плоти, когда, вложив в прохладную ладонь невесты золотое обручальное кольцо - символ его любви и верности, он скрепил их союз так, как то и полагается делать истинным супругам… Я верну тебя, моя прекрасная Клара. Вампир набросил на плечи плащ. Под воздействием напитка, в глазах знакомо запекло, и все подернулось красной дымкой.

Он злился. Его невеста по-прежнему томилась запертая где-то на одной из нижних палуб. А новую нареченную пришлось покинуть до срока, хотя она и согласилась принять его драгоценный подарок. Я едва сумел его успокоить. Призвал к сдержанности. Иногда девушки сами не понимают своего счастья. Им бывает необходимо дать немного времени на размышления. Немного подумав, Он со мной согласился. Надежно спрятав инструменты, я попрощался с ним до следующей встречи и отправился спать.

Он любил молодых женщин. Юных, хрупких, счастливых. Любил забирать их в момент наивысшего восторга. Так же, как садовник срезает нежную розу в пик ее благоуханного цветения. Он верил, что тем самым избавляет их от разочарований и постыдного увядания. Красота всегда была его культом, но прежде он таил от мира свое служение. Однажды все изменилось.

Она шла вдоль набережной. Теплый бриз шевелил на затылке кокетливо выпущенные локоны. Темные, как траурный бархат, они игривыми змейками скользили по девственно белому платью незнакомки. Легкому, летнему. На болезненной тонкой руке поблескивал рубинами, казалось бы, неуместный для этого места и времени суток браслет, и было в этом хищном блеске что-то дерзкое, языческое. Словно свет и тьма сливались в изысканном сосуде бренного девичьего тела. Тела, исполненного непостижимого Эликсира жизни. Именно тогда его впервые посетила нужда, жажда испить из этого манящего источника. Тогда он заставил себя отвести взгляд, отгородиться от призывного подмигивания багряных камней, но в итоге с облегчением сдался. Девушка с рубиновым браслетом словно зачаровала его.

Вскоре он узнал ее имя. Стал ухаживать. А через месяц сделал предложение. Тогда ему казалось, что он обрел то, чего так истово желал. Оказалось, ошибся. Вовсе не сосуд, сколь бы прекрасным он ни был, был истинным сокровищем, а то, что содержалось в нем – юность, красота, красная, как рубины, кровь, сама жизнь.

Его невеста была избалована и беспечна. Да и как иначе, ведь он боготворил ее. Окружал роскошью и вниманием. Соблазнял жаркими поцелуями и обещаниями иных, более откровенных ласк.

Самым прекрасным в ней он считал рисунок голубых, едва видимых сквозь тонкий покров молочно-белой кожи вен. В их непознанном совершенстве ему являлись сакральные письмена, она взывали к нему, повелевая отворить путь живительной влаге.

А потом была свадьба и первая брачная ночь. Он ждал ее, изнемогая от страсти. Весь в пылу сладострастного предвкушения, он не мог и предположить, что его восхищение своей новобрачной превратит его в бессильного, ни на что не способного…

Она закричала, когда не совладав с собой, он прокусил ей запястье. Вкус крови на языке посвятил его во все тайны вселенной, очистил и просветил, как святое причастие очищает и возвышает душу грешника.

Он попросил ее лежать тихо и не дергаться. Но девушка вдруг пришла в ярость и, сорвав с руки обручальное кольцо, швырнула ему в лицо. Ей все еще казалось, что она несмотря на внезапные обстоятельства хозяйка положения. Поэтому, когда он оглушил ее и аккуратно уложил на пол, вкладывая в женский кулачок отвергнутое колечко, выражение крайнего удивления так и не сошло с ее красивого лица.

В то же мгновение, когда ужас мелькнул в глубине ее подернутых дымкой забвения глаз, его плоть затвердела. По сути, он еще никогда не ощущал себя столь всемогущим…

***

Он ненавидел женщин. Женщин, которые оказались достаточно глупы и преступно расточительны, позволявших их божественному дару – молодости и красоте, покинуть их. Особенно он ненавидел таких, как эта уже благоухающая запахом тлена, бывшая светская красавица Горация Иствуд. В довершение ко всему, стареющая ведьма посмела тревожить вечно–юные души его возлюбленных. Нет, он не боялся, что они выдадут его, он лишь негодовал, что старуха запятнает его бессмертных невест, украдет дарованное им совершенство.

Поэтому старуха умерла. Вампир удовлетворенно засмеялся. Эта великосветская растяпа вечно теряла свои соли. Было так просто незаметно для окружающих добавить во флакон щепотку сонного яда.

Ее смерть выглядела вполне себе естественной и вполне могла принести плоды в виде других, не в меру впечатлительных особ. Ведь если кто-нибудь еще вздумает привести себя в чувство при помощи этого пузырька… Вампир с нетерпением ждал, какой выбор сделает смерть.