Карта ролевой игры "Последний шанс"

Он прикрывает глаза, но только на короткое мгновение.


- Наконец-то признание? - произносит он, сощурившись.
Ему хорошо, почему он должен все ломать. Ни одной причины. Потому Фабрицио лежит и смотрит на то, как ее волосы подсыхают на солнце, вновь обретая золоченный оттенок.


Ухмыльнувшись, забирает ягоду, коснувшись губами подушечек ее пальцев.

- Можешь попробовать, - отвечает, все так же позволяя им обоим наслаждаться тем, что она делает.

- Хочешь поехать? Нам надо поговорить прежде, - добавляет он, рискуя разрушить хрупкий мир. Потому что ему нравится это, а разрушать то, что ему нравится, бессмысленно.

Марелли тяжело вздыхает.
- Рок, прекрасная синьора, - соглашается он со словами о сочувствии. - Вы, правда, считаете себя бессердечной?
Фабрицио мягко гладит ладонью спину жены, скрыв улыбку, пересчитывает пальцами позвонки.

Мужчина отвечает ей таким же внимательным взглядом. Но расслабленность не хочет покидать тело. Как и понимание того, что он мог бы и заснуть так, у нее на коленях. Красивая, - непрошеная мысль. Всегда знал, что красивая. Фабрицио поднимает руку провести по линии ее подбородка. Останавливает себя, не при всех.

Взгляд Фабрицио становится жестким. Что и требовалось доказать. Женщины никогда не считают виноватыми себя. Как и все люди. Так же, как мужчины.
- Не удивлен, синьора, - произносит мужчина, понимая, что тем самым снова показывает жене то, что Лаура в нем видеть не хочет.

Хрупкая спина под его ладонью напрягается мгновенно. Кривую улыбку хочется стереть с ее губ пальцами.

Нет ни малейшего желания. Он не знает, как она отреагирует, потому предпочел бы не обсуждать такие вопросы "на пикнике". Но что важнее, Фабрицио не хочет делать это еще ощущая то, как касался ее.

Вздохнув, Фабрицио все же поднимается.

Пожимает руку подошедшему мужчине:
- Нет, не довелось. Фабрицио Марелли. Извините нас, - обращаясь уже ко всем, - мы немного прогуляемся.

- Ты почти ничего не съела, - пока она идет с ним рядом. - Так нельзя.
Фабрицио отводит ее подальше от группы из пансиона, сворачивает за каменистый выступ, где их не заметят, если Лаура все же решит отдать должное их с Эндрю находчивости.
- Присядешь? - указывая жене на поваленное дерево. - Впрочем, как хочешь.
Он опускает взгляд, прислонившись к выступу спиной.
- Твой телефон, ты проверяла его? - Фабрицио все же смотрит на жену. - Твой отец не может тебе дозвониться, потому что Эндрю просто отключил тебя от сети. Это совсем не сложно, - сложно говорить ей, глядя в глаза, что он планомерно разрушал ее попытку освободиться от него. Но это ведь было до. - Вчера вечером Эндрю получил постановление об определении проживания сына со мной. Его можно оспорить, - мужчина усмехается. - Но сейчас адвокат в гостинице рядом с домом твоих родителей и не забирает ребенка только, потому что я решил, что нет смысла пугать Джино.
Он собирался сказать ей это и не оставить выбора. Теперь Фабрицио вынужден говорить ей это, потому что она все равно узнает.

На остальное от девушек отвечу, допишу.

- Я никогда не замечал, - Фабрицио отвечает машинально, так же тихо, как и она.

В том-то и дело, что "ничего". Уже нет смысла использовать это против нее, но Эндрю прав, рано или поздно ее отец дозвонился бы в пансион, и тогда буря смела бы все на своем пути. Так зачем тянуть?
Женщины никогда не думают о том, что они тоже способны причинять боль. Просто потому что от мужчин ждут, что они сцепят зубы и отойдут в сторону. Он не знал, сможет ли дать ей то, чего она хочет. Ту семью, которую она хочет. Но она даже не засомневалась. Ни на секунду.
- Я потерял бы сына, - Фабрицио не хочет говорить это, не хочет ей объяснять, если она не понимает, что значит кровь. - Я потерял бы его, и думал, что потеряю из-за твоей минутной прихоти. Ты не можешь понять, что в разводе он все равно будет расти с тобой. Да, сейчас он ребенок, но когда я буду ему нужен, Джино уже не обратится ко мне.
Если ты выйдешь замуж за другого, он еще будет жить в его доме?! Все эти мысли были прокручены сотни раз за месяц после ее побега.
Но последнее Фабрицио не считает нужным говорить.
- Ты так хочешь со мной развестись? - он смотрит на то, как женщина перед ним, его собственная жена становится живым воплощением физической боли. Просто от мысли, что останется с ним.
- Ты получишь развод. Послезавтра. Здесь или в каком-нибудь другом месте понадежнее. И сына получишь, - он рубит слова, заставляя себя заткнуть то, что ломает внутри. - Не прошу обещать мне, позволить ему выбирать, когда он вырастет, но, может быть, со временем ты об этом подумаешь.
Конечно, ребенку будет лучше с матерью. А он же бессердечный отец и видел сына только по выходным, пока пытался продолжить для него дело своего отца.
Фабрицио старается выдохнуть, понимая, что это тот предел, до которого ему нельзя доходить. Что сказать ей? "Решай сама"? "Прости"? Как же хочется настоять на своем. Хотя бы потому что он знает, что ей с ним хорошо. Он, черт подери, чувствовал это всего полчаса назад.

- Ты получишь сына. И связь получишь, - Фабрицио уходит, чтобы не начать кричать на нее. И даже, когда он уходит, в нем сидит доводящая до предела мысль, что он не должен оставлять ее одну.

Ее теплые пальцы обнимают ладонь, но когда он не останавливается, она цепляется за него, почти повиснув на его руке и заставляет Фабрицио обернуться. Не сказать ей в этот момент лишнее стоит еще одного усилия.

- Зачем, Лаура? - холодно и отрывисто, глядя ей в лицо. Раньше, чем он позволит ее пальцам, удерживающим запястье, или слезам в ее глазах вернуть их обоих, отвоевать им немного "вместе". У них же нет "вместе" - так она сказала в первый день.
- Зачем? - он застывает от собственной ярости, закрывается все сильнее. - Я стану другим? Или ты вдруг поймешь, что можешь терпеть это? Вдруг через месяц я заведу любовницу? Через два дня? Сегодня вечером?! - перед глазами то, как полоска светлого кружева падает из ее рук на камни. Он выдыхает бессильно и мягко высвобождает свою ладонь из ее побелевших пальцев.
Зачем она смотрит так. Будто он был всем и теперь отнял это.

По дороге к остальным мужчина набирает номер Эндрю сообщить, чтобы он все отменил и подключил телефон Лауры к сети. Пусть поговорит с родителями, если хочет этого. Удерживается от того, чтобы спросить у постороннего, видел ли тот его сына. Постороннего, даже если это его адвокат. Эндрю умудряется высказать негодование по поводу его указаний в паре нечленораздельных звуков. Но со вздохом сдерживает замечание о глупости своего клиента.
Короткий взгляд на сестру, недоумение во взгляде Неллы в ответ, мгновенно сменяющееся тревогой. Нельзя вымещать эмоции на ней.
- Думаю, мы сможем добраться в пансион, если уедем вместе со всеми в город.
- Мы уезжаем? - тихо переспрашивает Нелла, сжав карандаш в тонких пальцах и так и не поднявшись с земли.
- Я пока нет, ты - возможно.

А кстати, светлого ли?

Единственное, что удерживает от того, чтобы отправить сестру домой первым же рейсом - мысль, что в Милане пространства и перспектив для ее активности гораздо больше. Отец же вряд ли отвлечется от дел, что присмотреть за Неллой.

Наша мать прожила бы немного дольше, мы не уехали бы из Палермо, и даже Фиат не продался бы Крайслеру. Усмешка кривит губы.
- Нет, Нелла, не думал. Люди просто умирают, так случается и на это нет особых причин, - "люди просто умирают" о матери. Сестра обидится, уже зябко поеживается, обняв плечи руками. И это несмотря на то, что вечер в Греции теплый.

Тони выторговала себе фрукты, лепешки и виноградный сок. По пути пыталась скормить ему хоть что-то из этого. Фабрицио сдержанно реагировал на попытки его расшевелить и ясно осознавал, что Греция ему осточертела. Он и раньше считал ее меньше и проще Италии, а теперь окончательно в этом убедился.
Переговаривались ярмарочные торговцы, то и дело доносилось бряцанье струн уличных музыкантов, в толпе мужчина заметил и пару знакомых лиц из пансиона, но не стал останавливаться.
Меньше, чем через десять минут они вышли на набережную.
- Купишь мне на обратном пути ту монетку? - спросила Тони, задумчиво глядя на "древний" корабль на воде и маленькие лодки, пришвартованные рядом.
Фабрицио кивнул, даже не прислушиваясь толком к словам.
Взгляд бесцельно скользил по кромке гор вдали, по белым перилам набережной, по лицам рассыпавшихся у перил художников и их моделей.

Остановился на девушке, которая хотя и сидела на месте туриста, рисовала сама. Она чуть повернула голову, и он безошибочно узнал жену.
Только пальцы не сжались, как всегда, в кулак. Его оставляло постоянное желание вторгаться в ее жизнь. Может быть, потому что "ее" жизнь появилась как данность, отдельно от него.
Фабрицио наблюдал за женой. За незнакомой ему Лаурой, которая так быстро нашла себе место, друга и карандаши в неизвестном городе.
Но в этот момент мальчишка-художник поднял взгляд на его жену, и все благие помыслы улетучились из головы итальянца.

Еще?! Вы обе мне предлагаете ждать, пока сделает?)

Мальчишка что-то говорит его жене и пользуется первой же возможностью ее коснуться. Перевести дыхание, оказывается, не так уж сложно. Сложнее, пока он идет к ним, убедить себя в том, что не станет ломать парню руки.
- Синьора рисует? - прерывая их воркование, Фабрицио сдержанно улыбается жене. Смотрит в настороженные глаза, облокачивается на парапет рядом с ней. - Меня вы могли бы нарисовать тоже? Безусловно, за деньги, - кивает мужчина.
Что было бы, если бы они просто встретились однажды. Велик шанс, что Марелли не заметил бы девочку. Но что если.

Фабрицио успевает расслышать последние слова жены, желание чужой крови понемногу сходит на нет.

Мужчина наклоняется поднять альбом, выпавший из рук жены. Передает ей, намеренно не касаясь.

Утвердительно кивает.


- Сегодня утром. В гроте, - добавляет Фабрицио с довольной ухмылкой наблюдая за тем, как краска вновь бросается в лицо жене.


- На редкость покладистый юноша, - растягивая слова, замечает Фабрицио на итальянском.
Она улыбается ему, и он пожимает плечами. Может, Суэлен права, и он действительно еще не "граф Дракула".

- Зависит от того, сколько мне это будет стоить, синьора, - вздыхает мужчина. - Признаться, я не слишком богат, - с улыбкой, очертившей лучи морщин у глаз. - Где мне лучше сесть? Встать?

- Ты, правда, считаешь, что дело в возрасте? - Фабрицио оборачивается к жене, не скрывая степень сомнения на этот счет.

Он слушает ее смех, прикрыв глаза и разглядывая ее жертву-художника.
- И что в нем особенного?
Мужчина знает ответ: ничего.

- Есть надежда, что не разорит, - сдерживая улыбку, отвечает Марелли.

Он не знает. Не испытывает сожаление, просто понимает, что не знает, и Лауре это известно.
Фабрицио запрокидывает голову, размышляя.
- Писташшио, как у Папы Борджа? - сравнение жены с Папой, чьи апартаменты Ватикан до сих пор держит в запустении, почти кощунственное. Наверное, ей нравится обычное ванильное с шоколадом. Фабрицио поворачивает голову к сидящей рядом жене. - Не угадал?

Фабрицио опускает взгляд на свои светлые джинсы.
- Нет, боюсь, к этому я еще пока не готов, - подавив смешок, признается он.

Она смотрит на него и так не начинает рисовать. Вопросительный взгляд, Фабрицио косится на жену. И вот уже первые линии уверенно ложатся на белый лист.
- Вы давно в Греции, синьора? Живете здесь? - спрашивает Фабрицио, краем глаза не выпуская из виду сестру, которая идет вдоль набережной, рассматривая рисунки художников.

Он в Греции со своей женой. Разводится. Она тем временем рисует с него портреты. А собирался ведь приехать и убить ее. Жизнь складывалась все драматичнее и драматичнее.

Пару секунд поразмышляв над ее словами, он задает еще вопрос:
- Ты хотела бы быть старше? - свое положение и возраст он под сомнение не ставит.

Ее искренность и некая скованность рядом с ним...раздражают. Потому что он не хочет чувствовать, что сбивают с толку.
- Почему ты не закрываешься, когда мы занимаемся любовью? - все так же, на итальянском. - И бежишь все остальное время. Даже сейчас.
Ответ очевиден: потому что он всегда пугал ее? Не отдавал себе отчета, но пугал.

Заметив то, как она хмурится, Фабрицио делает встречное предложение:
- Одно желание за то, о чем ты думаешь, - произносит мужчина. Разводит руки в стороны, - это куда более честная сделка.

- Фисташковое, - объясняет он. Почему они никуда не ездили вместе. Не были даже в других городах Италии. Сначала она была чужой, потом забеременела, потом занималась ребенком. Время никогда не наступало.
- Я не спросил у Эндрю, как сын, - выдавая немного того, что занимает его собственные мысли. В ответ на честность о художнике.


- Выше нос, Марелли, - произносит Фабрицио, удивляясь самому себе и тут же понимая, что этого имени она собирается лишиться. - В конце концов, если ты удрала от меня, в мире осталось мало невыполнимых задач, - мужчина осторожно поддевает костяшкой пальца кончик ее носа. - Долго еще, синьора художник?

Обоснованы ли ее слова? Вполне. Потому Фабрицио только кивает, в большей степени своим мыслям.

- Феноменальная способность тратить желания на то, что я сделал бы и сам, - Марелли даже отодвигается на случай, если жене придет в голову ответить ему за это. Не то что бы она позволяла себе такое раньше, но все же.
- И что же мы будем делать ночью, дорогая жена? Предупреждаю сразу, я никудышный игрок в шахматы, - оказывается, он еще вполне способен оставаться серьезным. Хотя бы изображать серьезность.

Фабрицио слушает, отмечая то, как она преображается, когда говорит о сыне. Это было частью его жизни, он считал это нормальным и не видел.

Марелли смотрит на рисунок: то, каким она его видит. Это интересно в большей степени, чем техника. Он ничего не понимает в искусстве, за это у них отвечает Нелла. Но даже с его минимальными познаниями ясно, что помимо внешнего сходства с ним, портрет отличается от рисунков уличных художников еще каким-то качеством. Нелла, возможно, назвала бы это "стиль".
Отвлекшись от собственных мыслей, чтобы ответить ей, Фабрицио склоняет голову набок:
- Даже не знаю, сеньора, такая твердая линия подбородка, эти сумрачные глаза, какой мрачный тип вам достался в модели.

- И беспримерно феноменальное постоянство, - притянув ее к себе за плечи, чтобы скрыть улыбку, произносит Фабрицио. "Хочу, чтобы ты меня обнял" не осталось не услышанным. Обнять и задержать на минуту, ладонями по нежной коже от плеч к запястьям и притянуть к себе. Совсем немного, прежде чем Фабрицио позовет сестру.
- Идем покупать тебе мороженое? Мне надо поскорее расплатиться. Думаю, и что-нибудь посущественнее будет кстати. Слышал, что мальчишки кричали на улицах о представлении. Попытаемся найти ресторан поближе к берегу?

- Нет, что вы, синьора, Монополия - прекрасный выбор, - поддерживает Фабрицио, высматривая, где им лучше сесть, и все так же обнимая жену за плечи. - Можем играть хоть во всю Римскую империю, - усмешку невозможно скрыть. - В конце концов, разве я могу отказать в такой малой прихоти женщине?
Она так уверенно говорит о том, чем двое могут заняться. Он же думает о том, что все всегда было слишком стремительно, быстро. Жадность до ее тепла и тела, как утром в гроте. Что она знала?

- Глупости, - коротко целует ее в волосы.

Фабрицио только морщится, нет, он даже не хочет об этом думать.

Внимательный взгляд на жену, до того, что было между ними утром, они были в последний раз более месяца назад. Неуловимо быстро Фабрицио, чуть отстранившись, окидывает взглядом всю ее фигуру. Распознать он не сможет. Но если не приведи Господь, она врет ему в этом, ему будет совершенно безразлично, развелись они или нет. Отвлекает ее поступок.

Ее жест не остается незамеченным. Как и его взгляды. Может, все-таки стоило сломать ему руку. Хотя бы пальцы. Но к чему жестокость.

Фабрицио выбирает ресторан, откуда они могут наблюдать за представлением. Медея, как никогда, вовремя подает голос, осуждая мужа. Хоть где-нибудь в этой Греции можно скрыться от проповедей? Мужчина следует за официантом, выбравшим для них столик, сам отодвигает стул для жены. Фабрицио оборачивается, заметив, что Нелла задержалась.

- Добрый вечер, синьора, - взгляд мгновенно выискивает ее мужа рядом. Кивает Эльдерману. Будет ли против он сам и хотел ли бы провести этот вечер только с Лаурой. - Думаю, нам стоит подыскать другой стол для растущей компании.

Ферро, а вы не боитесь, что я "намылю" вам шею?)))

Метко. Но парировать он не собирается:
- Попробуйте начать их озвучивать, синьора, - взгляд в глаза жене. - Быть может, это понравится нам обоим.

Марелли только закатывает глаза, подавив желание зажать рот жене ладонью, чтобы она не говорила такое. Как и желание рассмеяться меткости слов.

Марелли спокойно поводит плечом:
- Надеюсь, у вас дело обстоит успешнее, - хотя к нему еще не пришло ощущение, что Лаура уйдет. То, что он видел на пляже, Эльдерман, его взгляд на жену и смятение самой Суэлен могли бы и удержать его от следующих слов, но:
- Хотя, видит Бог, не понимаю, зачем вам этот Эльдерман, - прямой взгляд на мужчину и такой же в ответ. Марелли усмехается добродушнее, чем мог бы. Наверное, он сам так смотрел на художника. Как на навязчивую неприятность.

- Мы не проводили вас в первый вечер, - произносит он по дороге к столу, понимая, что все же приносит ей извинения. - Мне показалось это лишним. Надеюсь, все было хорошо.


Его рука оплетает талию жены. Раз уж она решила встать рядом с ним, почему бы не быть ближе.


- Эльдерман, признайтесь, как вы на это поддались? - вздыхает Фабрицио. Все же кровная ненависть его предков к грекам и их танцам просыпается с новой силой.

Официант оставляет меню для каждого. Фабрицио ловит себя на том, что уже выбирает блюда для жены и сестры и медленно закрывает меню.
- Синьора, - он оборачивается к Лауре, но говорит тише, чтобы не слышали их соседи по столу, увлеченные выбором, - так все же сначала мороженое или слона? - смотрит ей в глаза с неподдельной заботой и непритворным интересом относительно последовательности.


Прекратите делать из меня пацифиста.

Пристальный взгляд на идущую рядом с ним женщину.


О том, что можно споить Эльдермана, чтобы он сознался, что тоже "привык", Фабрицио молчит из мужской солидарности.

- Все это хорошо, синьора, но такими темпами нам придется растить здесь детей, а я категорически против Греции. К тому же, в нашу последнюю встречу вы рассказывали мне, что есть способы взбодрить мужчину гораздо эффективнее, - улыбку Марелли все же сдерживает.


Теологических диспутов Марелли для собственного же блага избегает, предоставив это женщинам.


На последние слова Эльдермана Марелли отвечает с понимающей ухмылкой. Они так и не выпили, завывания Медеи, как никогда, способствуют возобновлению желания это сделать. Фабрицио обращается к официанту:
- Что у вас крепче воды и вина? - сомневаясь в том, что не только в заведении, но и во всей Греции водится приличный коньяк. Последние его воспоминания о стране связаны с дикой на вкус анисовой водкой.


Едва не срывается резкое "нет". Но под взглядом жены Марелли уступает, кивает на приветствие и пожимает мужчине руку.
- Не ожидали вас увидеть, разве вы не говорили, что заняты на виноградниках? - вопрос перекликается со словами жены, но Фабрицио решает не заметить то, как свободно Лаура говорит с мужчиной.

Насчет "остановиться" Фабрицио поспорил бы, но жена в роли искусительницы вызывает у него улыбку. Он мягко касается пальцами ее лица в уголке губ.


Формально он все же предоставил Лауре выбор. Успокоив себя этим, Фабрицио заказывает пломбир с набором сиропов. Ему тут же сообщают, что в ресторане таковых не слишком много: малиновый и шоколадный. Но фисташковое мороженое у них все же есть.
- Ради пробы, - объясняет он жене.
Быстрый взгляд на Лауру и заказ на два одинаковых стейка с овощами, к нему большую тарелку мезе для всех. Но остальные закуски для общего стола он все же не выбирает сам.
Когда же пройдет эта мода на демократию, - со вздохом думает итальянец, пытаясь параллельно вести разговор, уделять внимание жене и присматривать за сестрой.

Фабрицио смотрит в глаза женщине, сидящей напротив него со своим мужем. Суэлен ведь понимает, что делает. Или нет?
Взгляд становится острым, но слова намеренно легче:
- С другой стороны, Суэлен, мы могли бы наезжать в Элладу с семьями только ради того, чтобы вы раскрыли нам больше женских секретов. Недостатка в вине, обещаю, не будет, - он улыбается, сознавая, что это ее не смутит. - Как вам понравилась экскурсия утром?
- Нелла, ты хотела бы попробовать что-нибудь из местного? - обращается он к сестре.