Карта ролевой игры "Ах, эта свадьба!"

- Yes, - предвкушая удовольствие, легко согласился Боб и, почувствовав прикосновение тонких пальчиков, снова удобно откинулся на постели.

- Хэр, - послушно повторил и уточнил: - What does this mean?

Но рыженькая была слишком занята, чтобы ответить и он решил, что лучше не прерывать её занятия.

- Пис... дэц? - улыбнулся. - I like how it sounds.

Но когда в ход пошли губы и язык, мысли Боба начали разбегаться. Ксена продолжала что-то говорить, но он уже отдался своим ощущениям и даже не пытался повторять.

- What? - Он приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на Ксену,..

...но первое что увидел - это мигающие за окнами огни коповского сарая.

- F*ck!

Пулей слетев с кровати, Боб буквально запрыгнул в трусы, прыгая на одной ноге к балкону натянул брюки и схватил башмаки.

- Babe, if I'm not be caught... see you tomorrow. I promised to show you the city!

Спесивые засранцы всё-таки вызвали мусоров! Боб сиганул через перила с балкона, снизу раздалось приглушённое ругательство, а через несколько секунд его след простыл в садовом кустарнике.

Через двадцать минут Боб тарабанил в дверь своей экс. Наконец, он услышал осторожные, неторопливые шаги и перестал долбить кулаком по дереву. Выяснив из-за двери кто это, Сюзи открыла и впустила его в квартиру. С ужасом покосившись на её огромный живот, Боб протопал на кухню, взял из холодильника пиво и рухнул на диван перед телеком.
- На ночь?
- Ага.
- Копы?
- Ага.
Две бутылки светлого стукнулись боками, скрестившись в приветствии.
- Что на этот раз?
Боб посмотрел на остановившуюся в дверях Сюзи. Ну и видок. Лицо девушки было почти полностью коричневым и каким-то припухшим. Только вокруг глаз кожа оставалась светлой. Нереально большой живот приподнимал платье палаткой, а из под него выглядывали худые ноги. Худые сверху и отёкшие внизу. Как люди, испытывая страх и отвращение, не могут отвести взгляд от чего-то уродливого, так Боб не мог перестать таращиться на её живот. Уже которую неделю ему казалось, что она в любой момент сложится пополам, заорёт и начнёт рожать. Обязательно в его присутствии и с этим нужно будет что-то делать. Прямо на его глазах живот молодой женщины дёрнулся и Боб невольно вздрогнул. Сюзи заметила это, засмеялась и положила руку на проступившую под кожей – он мог поклясться! – маленькую ступню.
- Разделся, – нахмурился, сообразив, что Сюзи видела как он дёрнулся. – Маленькая проверка кто способен на большие безумства: американцы или русские.
- И кто выиграл спор? – Сюзи погладила живот, Боб видел это боковым зрением, но сдержался и не посмотрел на него снова.
- Я.
- А что русские? – встрял Фред.
- РусскаЯ, – поправил Боб и ухмыльнулся: – Дала.
Бутылки одобрительно стукнулись друг о друга.
- Ты не исправим.
Сюзи театрально закатила глаза и оставила мужчин одних.
- Слушай, это... – Боб размашисто очертил дугу от груди к паху.
- Тройня. – Перебил его Фред и заржал, увидев выпученные глаза Боба.
Некоторое время они молча пили и пялились на экран телека. Шло «The Tonight Show», но шуточки Фэллона, казалось, сегодня не доходили до Боба.
- Звякни Тони. – Прервал он молчание.
- Зачем? – Искренне удивился Фред.
- Ну, так я оголился на свадьбе его сестры, – пояснил Боб. Теперь была его очередь смотреть как вылезают на орбиту глаза друга. – Узнай про копов.
Фред взял со стола свой айфон и через несколько минут, заикаясь от смеха, рассказывал Бобу, что полицию вызывали не по его душу. На их громкий ржачь в комнату вернулась Сюзи. Ничего не говоря, кинула Бобу на колени футболку и улыбнулась.
- Ага. – Боб натянул футболку Фреда и встал.
- Скажи ещё, что собираешься вернуться на свадьбу, – не унимался Фред.
Боб посмотрел на него как на чокнутого, послал на хер и свалил.

Добравшись до дома, он, как был, завалился спать и только где-то на периферии сознания мелькнула картинка балансирующей на балконных перилах рыженькой.


Утро следующего дня

Ксена была зла. Это Боб понял, как только она посмотрела на него. Но помимо злости в её глазах мелькнуло удивление, как будто она не ожидала его увидеть. И чего злится, в конце концов, это он остался без минета, а сегодня стоит перед ней, готовый на дурацкую экскурсию по городу.
То, что он решил всё-таки это сделать оказалось неожиданным даже для самого Боба. Куда проще было забыть об обещании, как ни раз бывало до этого. Ну, в самом деле, к чему напряги, если девчонка уже дала. Правда заключалась в том, что он был не прочь провести с ней ещё пару часов. Наглый, раздевающий взгляд заскользил по телу Ксены и остановился на небольшом чемоданчике, который до этого Боб не заметил.
- Do you fly back today? – Игнорируя её неприязненный взгляд, уточнил он. – So probably nothing is out of our city tour.
Заложив руки в карманы, он отвернулся от так и не проронившей ни слова русской.
- Боб?
Губы сами растянулись в широкой улыбке, но оборачиваться и показывать её Боб не стал.
– I want see your city. But my plane... улетает через five hours.
Домыслив то, что было произнесено на русском, Фабер посмотрел на девушку через плечо и мотнул головой в сторону двери:
– No problem. I'll take you to the airport in time.


Это была странная экскурсия, а Боб самым бестолковым экскурсоводом, которого только можно представить. Нет, он, конечно, знал на что ходят попялиться приезжие, но вот что-то рассказать об этих достопримечательностях – хер знает. И он два часа катал Ксену по городу, рассказывая о жизни американцев и показывая места, где чаще всего бывает сам. Он часто видел по лицу, что она не понимает о чём он говорит, но она продолжала мужественно кивать, вызывая желание рассмеяться. Любого другого иностранца он уже бы давно выматерил и предложил отправиться на х** или историческую родину, что в его представлении часто было одним и тем же. Ксена... не бесила. Может потому, что смотрела на всё широко открытыми глазами и действительно пыталась понять, а может потому, что в один момент, привлекая внимание к чему-то увиденному, её рука легла на его колено и там осталась.
Два часа промелькнули незаметно.

Боб заглушил мотор и посмотрел на Ксену, ожидая увидеть рыжую копну волос, разглядывающей что-то за окном русской, но она смотрела на него. Молча, выжидающе. Дерьмо. Сцены расставания – это то, что он всегда пытался избежать. Что она от него ждёт? Боб искал слова и не находил их. Тонкие пальцы легко погладили его бровь и он понял, что хмурится. Ксена потянулась и коснулась его губ поцелуем. Поцелуи были тоже из разряда вещей, которые он старался избегать. В них было слишком много нежности, близости, слишком велика опасность привязаться, но... она же уедет.
«Как малолетки» через несколько минут раздражённо ругнулся Боб, вспомнив сколько раз видел целующихся на переднем сидении отцовских машин подростков. Сграбастав Ксену за талию, он перетянул её к себе на колени. Она не сопротивлялась, и скоро они оказались на заднем сидении, раскачивая машину почище лоурайдера. Прощание смело можно было считать удавшимся... если бы не поджидающий снаружи коп.
Ксена почти плакала, объясняя, на смеси русского с ломанным английским, что опаздывает на рейс и мусор, к удивлению Боба, отпустил её. Фак! И почему это, интересно, его никогда не отпускали? Не повезло ему и теперь.
Ксена в последний раз посмотрела ему в глаза и неловко улыбнулась, а затем подхватила свой чемоданчик и заспешила с парковки на регистрацию.
Боба же снова ждали разборки с полицией.

Боб скинул башмаки и босиком прошлёпал на кухню. Бросив письма и газету на стол, он заглянул в видавший виды холодильник, открыл и снова закрыл кухонный шкаф, надеясь найти что-нибудь съестное. Но даже лапши быстрого приготовления больше не было, только пыльные пластмассовые дозы и пара тарелок. Он снова открыл холодильник, повертел в руке уже несъедобный на вид кусок сыра, кинул его обратно на полку и взял бутылку пива. Отработанным движением сбил крышку о щербатый край столешницы и сел. Глоток светлого, и он набрал номер пиццерии. В ожидании ответа, придвинул стопку скопившейся за неделю почты. Счета и реклама. Кажется, он никогда не получал ничего другого. В трубке раздался голос Альберто, – хозяина заведения на углу соседнего квартала – Боб по своему обычаю позубоскалил насчёт акцента итальянца и услышал в ответ смех и знакомое «Как обычно?» Фабер подтвердил заказ и отбросил в сторону рекламный проспект. Альберто не нуждался в приглашении поговорить и тараторил что-то о клиентах. Боб вскрыл первый конверт, не читая, нашёл выделенную жирным сумму и положил лист рядом с бутылкой. Поддакнул итальянцу, хмыкнул в ответ на жалобу о хулиганах и вскрыл следующий. Ещё один счёт лёг поверх предыдущего. Альберто пообещал, что заказ будет доставлен через полчаса и отключился. Боб наклонил голову вправо, потом влево, разминая мышцы шеи и взялся за следующий конверт. Этот выглядел как-то странно: совсем тонюсенький, с кучей марок и подписанный от руки. Он надорвал бумагу и вытянул фотографию. Несколько секунд Боб смотрел на изображение ребёнка, потом на конверт, убеждаясь, что адресатом указан он и, наконец, перевернул фотографию.
«This is Boris. Him three months. He is the most wonderful and joyous child in the world. However these crazy parents just couldn't be another son. Everyone says that in addition to the hair he has nothing on my mother's and they are right. All the rest of his things from you.»
От меня? Как у этого ребёнка может быть что-то от меня?
Слово «русская» в подписи заставило его ненадолго задуматься. В памяти мелькнула картинка хорошенькой девчонки, замершей на перилах балкона и льющей воду себе на грудь. Xena, так, кажется, её звали. Он сравнил всплывшее в памяти имя с написанным на фото «Ksenia» и решил, что это вполне может быть одно и то же. И снова уставился на ребёнка на фото. Память медленно, словно нехотя, восстанавливала события годичной давности. Свадьба Кэнди, крикливые русские и рыженькая, с которой они сначала пили водку, а потом кувыркались на балконе, в постели Кэнди и на прощание в машине на парковке аэропорта. За последнее ему пришлось заплатить штраф и провести несколько часов в полиции. Больше он о Ксене не слышал.
Боб разглядывал лицо ребёнка, пытаясь понять правда ли это его пацан. Рыжие волосы, голубые глаза... F*ck! Нет, что правда его? А может она просто хочет перебраться на ПМЖ в Америку? Боб нахмурился, пытаясь вспомнить лицо Ксены, но чёткая картинка не складывалась.
Глоток, и ещё, пока бутылка не опустела. Боб отставил её в сторону и туда же положил фотокарточку. Сын. Да, бля, быть такого не может. То есть, может, но... Он снова покосился на фотографию.
Каково это быть отцом? Боб надеялся не узнать этого. И на тебе!

Доедая пиццу полчаса спустя, он решил связаться с Ксеной и узнать что она хочет. И возможность сделать это нашлась быстрее, чем он думал.
— Боб! – Раздался в трубке воодушевлённый голос Тони. — Где ты торчишь? Мы уже на месте.
Точно. Они же договаривались оторваться вечером в пятницу, а он с неожиданно свалившимся отцовством совершенно об этом забыл.
— Соскучился? — съязвил, кинув недоеденный кусок пиццы обратно в коробку, и быстро пошёл в ванную. — Пять минут на душ, десять на дорогу – через пятнадцать буду.
Подсчитал Боб, на ходу скидывая одежду.
— Окей. Ждём! — Тони был в таком приподнятом настроении, что Боб разом забыл об усталости, но не о новости сделавшей его вечер.
— Тони, погоди. Дай мне номер Кэнди.
— На кой член тебе номер моей сестры?
Пропустив мимо ушей «возмущение» другана, Боб разом заткнул и озадачил его всего одной фразой:
— Она должна знать где мой сын.


Узнать адрес и другие контактные данные Ксены оказалось делом одного звонка. И уже совсем скоро они установили общение через скайп.
Скованность и напряжение первых попыток разрядил Борис. С ним их видеоконференции наполнялись смехом и теплом, каких прежде Боб в своих отношениях не помнил. Ему нравился этот улыбчивый парнишка, вьющий верёвки не только из матери, но из всей семьи. Нравилась Ксена: улыбчивая и заботливая, какой сделало её рождение Бориса, но и немного сумасшедшей, какой Боб узнал её чуть больше года назад. Однажды, заметив как загорелись глаза Боба, когда она обнажила грудь, собираясь покормить сына, Ксена повела плечом, открывая его взгляду ещё больше кожи и осталась довольна его напряжённым молчанием и тем, как он пожирал её глазами. Закончив кормить, она уложила уснувшего мальчонку в кроватку и вернулась к лэптопу.
— Разденься для меня.
Если слова Боба её смутили, Ксюша это не показала и, после недолгих колебаний, начала расстёгивать кофточку...
То, что началось с пустяка, превратилось в чувственную игру, по накалу во много раз превосходящую секс по телефону и скоро ставшую частью их конференций. Плохо было лишь то, что нельзя почувствовать разгорячённую кожу под собственными пальцами, а не только ласкать её взглядом, когда так хотелось большего.
Бобу даже понравилась мать Ксены. Однажды, по просьбе дочери, женщина остановилась напротив «зрачка» камеры и, уперев руки в боки, громогласно выдала прочувствованную и явно недружелюбную тираду на чистом русском. Всё сказав, женщина в цветастом халате и сланцах на носок, выплыла из комнаты с достоинством королевы.
— Что она сказала?
— Ты ей не нравишься. – Спокойно подытожила Ксена, засовывая в рот Бориса ложечку с фруктовым пюре.
Боб хмыкнул.

К концу лета, и не без помощи Сюзи, Боб понял как изменился. Он почти перестал мотаться с ребятами по клубам, предпочитая домашние конференции с Ксеной или тусовался у Фреда с Сюзи. Он не раз останавливался рядом с молодой женщиной, когда она возилась с тройней и, не отдавая себе отчёта, наблюдал за ними. В его лексиконе появились такие фразы, как «Ксена делает это...» и «А Борис...», повторяющиеся с нарастающей регулярностью. Он нашёл ещё одну работу и начал откладывать деньги. И если для него всё происходило само собой, для окружающих перемены были разительными. О чём и сообщила ему Сюзи в один прекрасный день.
Боб крепко задумался над «симптомами», а потом признал, что к тому же собирается поехать в Россию, знакомиться с тёщей и сыном. Сюзи очень долго смеялась, перед тем, как смогла выговорить, что он только что назвал мать Ксены тёщей. Стало даже страшно.

Россия, на примере станицы, показалась ему громогласной, расхлябанной и грубой. За что ни возьмись – держится на соплях, а главный тот, кто сильнее и наглее. Боб сходу понял, что это вот прям его!
Тесть, даром что русский, оказался мировым мужиком, Борис – правильным пацанчиком со всеми хулиганскими задатками отца, неизменно приводившими последнего в восторг. «Мой сын» комментировал Боб с гордостью любое безобразие Фабера-младшего. Кстати, об этом. Тёща его хоть и любила от сердца – Боб по глазам видел – веры в американца не имела, и слышать ничего не хотела о том, чтоб Бориска получил фамилию отца. Она говорила Ксене, что, мол, Боб усыновит мальчишку и увезёт с собой, а она останется ни с чем. Ксена не была ломакой и не была глупой, поэтому заладилось у них опять сразу. Вот прямо сразу. Ещё по дороге из аэропорта. Но это одно, а Борья, как она называла малого - другое. За крепыша эта хрупкая на вид девушка могла перегрызть глотку любому.
Опасаясь, что подозрения матери не беспочвенны, Ксена не придумала ничего лучшего, как в один день, после ужина, когда они с тестем уже накатили, спросить в лоб «Ты на мне женишься?». Ответ на этот вопрос существовал только один и Боб подозревал, что Ксена это понимает, и именно поэтому спрашивает в присутствии своих родителей, проходивших мимо и оставшихся на ужин Потёмкиных, и их общего сына (в чём он уже ни капли не сомневался). От неожиданности и обиды на подставу, он выпалил на понятном присутствующим русском «Да!» и был поддержан Борисом, громко повторившим за отцом «Та!», отрезая путь к отступлению. Растерялись абсолютно все. Первой пришла в себя Ксена – схватила Бориса и быстро ушла в комнату. Тёща завела свою любимую о том, что верить ему нельзя – это Боб понимал уже даже просто по тональности – тесть же просто налил им по новой, кивнул на рюмки, потом в сторону комнаты. Боб солидно кивнул в ответ – выпили.
Наутро Ксюша отказывалась слушать даже мать, твёрдо собираясь выйти замуж как можно скорее. Фаберы мстительно улыбались, не задумываясь над последствиями, но радуясь одержанной над тёщей и бабушкой победе.
Они расписались через три дня, за которые Боб успел испугаться, решиться бежать, но в последний момент найти преимущества в том, что Ксена и Борис всегда будут рядом. «Всегда» всё ещё пугало, но признаться в этом – никогда!
Более странной свадьбы, которую русские называли «роспись», он не мог себе представить, так же как не мог представить, чтобы Ксена улыбалась ещё лучезарнее. Всё смешалось, не оставляя чётких воспоминаний, кроме ощущения затягивающейся на шее петли.
Может, он сейчас допустил ошибку, а, может, спонтанно, как и многое в своей жизни, принял очень правильное решение.
В течение пятидесяти с лишним лет Боб будет склоняться то к одному, то к другому, и всё равно каждое утро просыпаться рядом с русской рыжулей по имени Ксена.