Карта ролевой игры "Не по своей воле"

Чуть ранее
Удаляясь, она знала, что он продолжает смотреть на нее. Вспомнила, что на ней мужской костюм и, испытав приступ запоздалой неловкости, только еще больше выпрямила спину и гордо вздернула голову.

Она обернулась в дверях, услышав голос Фредерика, и успела поймать его пристальный взгляд, который скользнул по ее фигуре снизу вверх. Этот взгляд приятно взволновал, заставив почувствовать себя женщиной даже в пыльном и помятом мужском костюме.
- Я не устала. Ваша чудесная матушка позаботилась обо мне, и я прекрасно отдохнула в вашем доме, - ответила Леона. - Так что, не вижу необходимости переносить нашу беседу. Если вы не против. Итак, я оставлю вас в одиночестве ненадолго.

- Вы очень любезны, мистер Хэмптон, - уже удаляясь, ответила ему Леона, чуть повысив голос, который эхом разнесся в тишине полупустого, неуютного дома.

Его комплимент доставил ей удовольствие. Леона улыбнулась в ответ.
- Могу и я заметить, мистер Хэмптон, что и вы выглядите замечательно, несмотря на бессонную ночь и... все те страшные события, - она невольно передернула плечами. - Не верится, что все это было наяву, а не в ночном кошмаре...
Она оперлась на протянутую ей руку, и они проследовали в столовую.

- О, простите, мистер Хэмптон! - воскликнула девушка. - Мне и самой следовало догадаться, что вам необходимо восстановить силы и поесть более сытной еды, чем оладьи. Я немедленно распоряжусь, чтобы для вас поджарили стейк. Это совсем недолго. Средней прожарки подойдет?

За завтраком

...Они сидели за столом, и некоторое время тишину нарушал только мерный ход часов, стоящих в углу. Затем принесли ароматный стейк с овощами, и Леона наблюдала, как Фредерик принялся за мясо, впиваясь в сочные кусочки белыми зубами. Смотреть, как он ест было ни с чем несравнимым удовольствием. Он ел красиво, с аппетитом молодого здорового мужчины, соблюдая этикет самым естественным, лишенным манерничанья образом. Покончив с мясом, приступил к оладьям.
Леона невольно заулыбалась, глядя на своего гостя. Фредерик отпил из бокала лимонад, и она едва сдержалась, чтобы не поднести руку и не снять кончиком пальца капельку в уголке его рта. Или приблизиться и... слизнуть ее...
Внезапная мысль прошила молнией, вызвав волну внутреннего жара.
- Т..так что вы хотели обсудить, мистер Хэмптон? - проговорила она, все еще находясь во власти видений, возникших в сознании.

- Я, конечно, трезво оцениваю опасность, которая может мне грозить. Тем более, после событий сегодняшней ночи... Но мне все равно придется отправляться в Новый Орлеан. Сегодня или через два дня, - ответила Леона. - Не думаю, что за пару дней все уляжется, и жизнь в округе станет совершенно безопасной. Так зачем тянуть?
Она надеялась, что Фредерик не слышит стука ее сердца, которое вдруг бешено заколотилось в груди, когда она услышала его предложение пожить в "Ветвистом дубе".
- Благодарю за ваше приглашение, - продолжила Леона, замечая, как застыло лицо ее гостя. - Как я уже говорила, знакомство с вашей матушкой доставило мне истинное удовольствие. Она замечательная леди, любящая и заботливая, это невозможно не заметить Вся ваша семья чудесна, Фредерик. Спасибо вам за заботу и за то, что спасли мне жизнь. - Леона посмотрела в ясные глаза сидящего напротив мужчины. - Я никогда не забуду ни вас, ни того, что вы для меня сделали. Но...
Она вдруг встала из-за стола, бросила на стол салфетку и стремительно подошла к окну. Постояла, молча глядя на раскидистые акации, шевелившие резными листьями под дуновением легкого ветра.
- Боюсь, что если побуду в вашем обществе еще немного, - произнесла она ровным голосом, не поворачиваясь к Фредерику, - то... не смогу никуда уехать. А я уже все решила.
Она ведь и, правда, решила! Тогда откуда этот голос внутри, все отчетливей говорящий о том, что она так старательно гнала от себя?
И если она послушает этот голос то... Что дальше?

Для чего этот человек вдруг возник на ее пути? И именно тогда, когда она уже знала, как быть со своей жизнью.
Это очередное испытание? Так она его пройдет. Если бы только еще не казалось, что когда он смотрит на нее вот так, как сейчас, когда она слышит его голос, то воздух вокруг густеет и плавится, словно в самую сильную полуденную жару...

- Я не могу отложить отъезд, мистер Хэмптон, - отозвалась Леона, отпивая из бокала лимонад. - Просто, не могу...
Она сказала это сердито, толком не понимая, на кого сердится - на себя, на него, на обстоятельства.

- Место на корабле забронировано для меня и двух моих слуг - Терезы и Оскара. Они, кстати, свободные люди. Я выдала им вольные, соблюдая все законные формальности. - Зачем она все это ему говорит? - Меня никто не ждет в Новом Орлеане. И вообще нигде и никто не ждет. - Сердце снова забилось сильнее, непонятные чувства возмущения, досады стали прорываться сквозь вежливость, с которой Леона пыталась держаться.
Зачем он задает ей эти вопросы?!
- Я отказываю вам, потому что у вас своя жизнь, а у меня - своя. Потому что ваше место здесь, на этой земле. А моего места здесь не было. И нет. Вот почему я отказываю вам.
Она резко поднялась из-за стола и отошла к окну.
- И если побуду в вашем обществе еще немного, - произнесла она ровным голосом, не поворачиваясь к Фредерику, - то... не смогу никуда уехать. А я уже все решила.

Она не удивилась, почувствовав его приближение, не испугалась и не отпрянула, ощутив прикосновение его рук. Слишком смелое прикосновение, слишком требовательное. Именно такое, как она и хотела, какое ждала.
- Остаться?.. - прошептала она, глядя в его глаза. - Вы просто не понимаете, о чем просите, мистер Хэмптон...
Он целовал ее, заглушая слова, которые она пыталась ему сказать, не давая рассудку главенствовать, пробуждая совершенно новые, еще не испытанные чувства и ощущения.
Фредерик так крепко обнял ее, что она приподнялась на цыпочки, всем телом приникая к его сильному, напряженному телу. Обвила его талию одной рукой, пытаясь удержаться. Его губы касались ее кожи, скользили, обжигая, дразня, неотступно толкая к краю, переступать который казалось так заманчиво и в то же время страшно. Потому что знала -, оказавшись по ту сторону, она поймет что-то такое, от чего не сможет отказаться. И что потом?
Леона ахнула, когда его ладонь скользнула по ее плечу, спуская платье. Пальцы коснулись обнажившейся груди, легко провели по вершинке, посылая сладкое и тягучее, словно мед, ощущение в низ живота.
Он подхватил ее, приподнимая так, что ноги девушки обвились вокруг его бедер. Их лица оказались на одном уровне, и Леона увидела совсем близко глаза Фредерика, его приоткрытые губы, с которых слетало прерывистое частое дыхание.

Леона вздрогнула от грохота и звона осыпавшейся на пол посуды. Оказавшись полулежащей на столе, инстинктивно повернула голову к двери в столовую. Показалось, что между чуть приоткрытыми створками что-то мелькнуло.
Наверняка, Тереза услышала шум и прибежала на него. Но... не вошла, увидев то, что творилось в столовой.
- Не знаю... нет... - выдохнула она.
Одной рукой обвила шею Фредерика, ладошка второй руки легла на его щеку. Она погладила склоненное над ней лицо, чувствуя под пальцами гладкость кожи, кончиками пальцев коснулась его губ. Притянула Фредерика ближе, утыкаясь лицом ему в шею, прижалась губами, вдыхая волнующий мужской аромат чистоты, обласканной солнцем и ветром кожи.
Голова плыла, и все тело охватило такое невероятное ощущение, словно она пьянела от того, что делал с ней Фредерик. Леона и не знала, что подобное можно испытывать от близости с мужчиной.
Рука Фредерика скользнула по ее бедру, поднимая юбки, пробираясь под тонкую ткань платья. Коснулась гладкой кожи ее ноги, следуя все выше. Леона тихо выдохнула, прикрывая глаза от наслаждения, и нежно прижала голову мужчины к своей груди, погрузив пальцы в его волосы.

"Ты не согласна. Не согласна!", - кричал разум.
"Он не твой. И я буду разбито..." - шептало сердце.
"Не надейся на что-то. Завтра все будет иначе..." - вздыхала душа.
И только тело слушало само себя, зная, что не лжет и чувствует то, что чувствует. А хочет то, что на самом деле хочет.
- Да. Да... - Она приблизила губы к губам Фредерика, поцеловала, сначала коснувшись нежно, осторожно, словно пробуя на вкус. Потом язычком проникла в его приоткрытый рот, ощутив вкус лимонада и его собственный, неповторимый вкус. - Вот мое согласие... - выдохнула Леона.
Осмелев, пробралась под ткань его сюртука. Провела ладонями по крепким мышцам груди, поднимаясь к плечам, а потом - вниз, по рукам, медленно снимая сюртук.
- Нет. - Леона остановилась, тяжело дыша, глядя в лихорадочно горящие глаза Фредерика. - Не здесь. Не так... Пойдем ко мне. Не хочу вздрагивать от каждого шороха. К тому же нас, кажется, видела Тереза.

Накануне вечером
День клонился к закату, все дальше отодвигая события минувшей ночи. В какой-то момент даже стало казаться, что ничего пугающего не было, и сама Леона здесь вовсе не случайно.
Она прислушивалась к разговору Каролины и Александры, ловила на себе взгляды Фредерика и представляла, что это и есть ее настоящая жизнь, что не надо никуда ехать, что ее место здесь, среди этих людей.
В какой-то момент все отправились гулять по парку. Тенистые дорожки, густые заросли, буйное цветение - истинный "Белый рай", в котором нет, и не может быть страшных ночей, где все владеют друг другом только на правах родственных уз, взаимной симпатии и любви.

Они с мистером Хэмптоном немного отстали от остальных. Леона посмотрела на идущего рядом Фредерика. Проникающее сквозь листву солнце бросало отсвет на его светлые волосы. Лицо молодого человека стало казаться таким знакомым, почти... родным, словно знала его всегда. И кроме него - никого больше.
- У вас... у тебя чудесная семья, Фредерик, - сказала Леона. - Я всегда хотела иметь большую семью. Дружную и шумную, чтобы куча детишек, и отмечать праздники всем вместе. Чтобы складывались и не забывались традиции.
Она помолчала.
- Но я у родителей была одна. А здесь, - она устремила задумчивый взгляд перед собой, покачала головой, - здесь ничего не получилось.
Девушка протянула руку и легко скользнула пальцами по теплой ладони идущего рядом мужчины. Он быстро взглянул на нее.
- Я бы хотела многое сказать тебе, - проговорила Леона, - но боюсь, что наговорю лишнего. Просто хочу, чтобы ты знал, что я ни о чем не жалею.
Они повернули обратно как раз в тот момент, когда вдалеке показались всадники, отправившиеся на поиски сбежавших рабов.
Подойдя ближе, Леона увидела, что поймана только одна рабыня. Совсем юная девушка. Она застыла на месте, будто в тумане наблюдая, как всадники спешиваются, стаскивают с седла беглянку, привязывают ее к столбу. Рядом стояла Каролина, которая выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание. Фредерик встревожился не на шутку, всматриваясь в бледное лицо сестры.

Леоне показалось, что дело вовсе не в бессоннице. У неё самой в глазах стало темнеть от ужаса, накатившего удушающей волной.
- П...простите, мистер Хэмптон, - проговорила Леона пересохшими вмиг губами. - Это зрелище... Все это далеко от моего понимания. Я бы тоже хотела уехать отсюда немедленно...

Она шла по тропинке рядом с Фредериком Хэмптоном, и в голове билось пульсом : "Он тот, кого хотела бы встретить до всего..."
Не получилось, не сложилось. Но, по крайней мере, теперь она знала, чего хотела бы наверняка.

- Да, ваш брат и мисс Виттория собираются объявить о помолвке. Я слышала об этом. Поздравляю, из них выйдет прекрасная пара. Мисс Виттория замечательная девушка. Также, как и все Хэмптоны, - улыбнулась Леона.
Вздохнула, делая паузу.
- Насчет моих родственников... - На ходу сорвала какой-то цветок и, задумчиво крутя его в пальцах, продолжила: - Нет, мистер Хэмптон, у меня никого нет. То есть, может быть, где-то в Англии есть кто-то из дальней родни, но мне о них ничего неизвестно. Я не поддерживаю с ними связи. А Джори... За все время жизни с ним я ни разу не слышала о его родствениках. Иногда он рассказывал о своем давно умершем в Шотландии отце, но и только.

Леона прищурилась и посмотрела на Фредерика, не пряча улыбки.
- Мне двадцать четыре, мистер Хэмптон. Женщина вовсе не обязана называть джентльмену свой возраст, но хотела бы я знать, сколько лет мне дали вы, - сказала Леона. - Вы, видно, подумали, что я престарелая матрона, ровесница Джори. А у нас с ним разница больше, чем в двадцать лет.
Леона и охнуть не успела, как Фредерик, не говоря ни слова, стремительно увлек ее с дорожки в заросли, поцеловал и также быстро вернул обратно. И она долго потом ощущала вкус его поцелуя на губах. Подумала, что могла бы бродить по этим дорожкам вечно...
А потом увидела всадников, вернувшихся с охоты на беглецов, и все радости сегодняшнего дня будто померкли.

...Позже, сидя в "Ветвистом дубе" в отведенной ей комнате Леона вспоминала этот долгий день. И всю свою жизнь. Ведь до вчерашнего дня она тоже жила, боялась и радовалась, теряла и обретала.

Оставшись одна, без мужа и родных, решила уехать туда, где никто её не знает, где она будет принадлежать только себе и зависеть только от самой себя. Где начнется совершенно новая жизнь, так непохожая на ту, что вела здесь. А еще она будет разводить лошадей, потому что в Новой Зеландии прекрасные пастбища и хорошие лошади очень ценятся.
И там никто не покупает и не продает людей только потому, что у них иной цвет кожи. Хотя Леона слышала, что в Новой Зеландии тоже есть темнокожие - аборигены, которые зовутся [i]маори. Но говорили, что они миролюбивый народ и хорошо уживаются с пришлыми белыми. Их тоже брали в прислуги, но, по крайней мере, приезжим англичанам и прочим не приходило в голову начать покупать и продавать этих маори.
И хотя бы двоим чернокожим - Оскару и Терезе - не придется жить в страхе и ощущать себя бесправной скотиной. Там, куда она их собралась увезти, они будут по-настоящему свободны. А если пожелают уйти от нее, то не станет им в этом препятствовать.
Девушка вспомнила беглянку, которую привезли в "Белый рай". Как бы хотела она хоть что-то сделать и для этой девушки, чтобы избавить от той участи, что ей грозила.
Когда-нибудь все изменится, но доживут ли до этого те, кто обитал сейчас в бараках на плантациях?[/i]

...Леона вздохнула, чувствуя себя снова беспомощной.
Но было кое-что, заставлявшее смотреть на этот мир не так печально. То, что вызывало жажду жить полной жизнью, забыв обо всем. Хотя бы сейчас, эти несколько дней.

- Я дождусь тебя, - ответила она.
"Сегодня ты еще мой".

есть еще мысли, допишу))

Фредерик Хэмптон и Леона Макбрайд
Прожито и написано совместными усилиями)

Эпилог

Пойдем, посмотрим, что построил ветер.
("Снежная буря", Р. У. Эмерсон)

Осень 1864 года

Такая тихая ночь. Небо затянуто тучами, не видно ни луны, ни звезд. Ветер, бушевавший два дня подряд, сегодня стих, и всё словно затаилось, погрузившись в тревожное ожидание, терпеть которое невыносимо. Тревогой пропитано все, ею насыщен воздух, она вибрацией отдается в каждой клеточке тела.
В доме тихо, все давно спят. Единственный звук, нарушающий тишину - это потрескивание пламени свечи, стоящей на столе. Огонек дергается и дрожит, бросая неровные золотистые отсветы на исписанный листок бумаги, который лежит перед Леоной.
И, кажется, что буквы оживают и начинают говорить...
"Рик, я снова пишу, не зная где ты, что с тобой. Представляю, что ты где-то рядом, и от этого становится немного легче.
Ты, конечно, знаешь, что мы в стороне от боевых действий, хотя сражения идут совсем недалеко. Но война везде и спрятаться от нее невозможно. По дорогам не проехать, нигде не укрыться. Двигаться опасней, чем сидеть на месте. Не волнуйся за нас - мы в порядке и справляемся. Твои родители и наши сыновья здоровы. Мы просто живем, работаем и молимся, чтобы кошмар быстрее закончился.
Я скучаю по тебе, любовь моя, по твоему голосу, рукам, губам... Вспоминаю тебя днем, вижу во снах каждую ночь, и мне начинает казаться, что ты совсем близко.
Верю, знаю, что в один из дней открою дверь и увижу тебя, идущего по дороге к дому. Смогу разглядеть издалека и понять, что это именно ты. Почувствую тот самый миг, когда ты появишься на горизонте..."
Перо в руке дрогнуло, и пальцы сжали его сильней. Леона давно уже не лила слез, но чувствовала, как они подступают, заволакивая зрение. А потом слезы словно высыхали, не смея пролиться. И оставалась только горечь.
Женщина тихонько всхлипнула, с досадой посмотрела на руку, которая дрожала все сильней. Отложила перо и сосредоточилась на рукаве старенького заношенного, но чистого платья, проводя пальцами по потрепанному краю манжета. Смотрела на свои руки, уже давно не похожие на руки леди. Кожа потрескалась, ладони загрубели, ногти неровные - их не успеваешь подрезать, они слоятся и ломаются от тяжелой работы и скудного питания.

...Они остались в "Ветвистом дубе". Родители Рика и Леона с детьми не захотели и не смогли бросить дом, да и ехать было некуда - так или иначе война затронула всю страну.
Вскоре от конефермы ничего не осталось - лошади были отданы армии. На хлопковых полях стало некому работать, и еще совсем недавно процветающее хозяйство пришло в упадок. Удалось оставить себе одного крепкого коня, без которого они просто не смогли бы справиться. Леона и мистер Хэмптон боялись, что и этого единственного оставшегося у них помощника заберут, и прятали коня в крошечном сарае в лесу на краю болота, куда редко, кто забредал.
Чтобы выжить, пришлось многому научиться. Работали все, не жалуясь и не сетуя. Жизнь менялась, меняя людей, их принципы и образ жизни.
Но для Леоны главным убеждением, которым она руководствовалась, принимая решение остаться в этой стране, была ее любовь к Фредерику. Она жила ради этого, на этом строила свои взгляды, входя в общество плантаторов довоенной Луизианы в качестве члена семейства Хэмптонов. И детей воспитывала, внушая им, что семья и родные люди всегда на первом месте. И истинной любви - братской, супружеской, родительской - не в состоянии помешать никакие интриги и политические взгляды.
В самые горькие минуты только мысль о муже не давала провалиться в бездну отчаяния. Только сознание, что с ней рядом дети не давала пасть духом. И надо жить дальше, потихоньку пробираясь вперед сквозь вереницу трудных дней, изо всех сил стараясь сберечь самое дорогое, что доверил ей Фредерик - их семью.

...В тишине раздался звук шагов маленьких босых ножек. Леона тут же взяла себя в руки, и когда повернулась к двери, лицо ее озаряла улыбка.
- Саймон, опять ты бродишь в ночи, - сказала она, качая головой и протягивая руки к сыну.
Мальчик прошлепал к матери, забрался к ней на колени. Леона прижала теплое худенькое тельце к себе, поцеловала светлую макушку, пахнущую, как мирный летний день.
- Сколько раз говорила, чтобы ты не ходил босиком. Полы ведь такие холодные. Застудишься и сляжешь, а кто тогда будет мне помогать? Ты же моя опора, главный мужчина в семье, пока папы нет, а дедушка неважно себя чувствует.- Она говорила, тихонько покачивая мальчика. - И почему ты не спишь?
- Джеф снова разговаривает во сне, - вздохнул Саймон. - Я уже спал, когда он начал что-то кричать и махать руками.
Улыбка на лице Леоны померкла. Она старалась не поддаваться, но волнение за младшего сына Джеффри иногда было так сильно, что временами она готова сдаться и дать волю слабости. Прореветься за все годы, что шла война, за все то, что они потеряли. За тот страх, что изводил, не давая покоя, и который она старательно загоняла внутрь, не позволяя ему главенствовать.
За Фредерика, который был сейчас неизвестно где, и она даже не знала, жив ли он. За своих детей, часть детства которых пришлась на эти страшные годы, и особенно за младшего сына, которого Рик еще даже не видел, потому что Джеф родился через восемь с половиной месяцев после того, как его отец ушел воевать.
Мальчик испугался минувшей весной, когда после сражения при Мансфилде к ним в дом забрела группа мародеров в синих мундирах. Они угрожали оружием, рыскали везде, ломая и круша все, что попадалось на их пути. Тащили более или менее ценные вещи, что еще оставались в доме.
Потом переключили свое внимание на женщин...
Было страшно, грязно, шумно, но негодяи поплатились за то, что намеревались сделать. Намеревались, но не сделали.
Воспоминания ворвались в голову, и Леона сильнее прижала к себе сынишку, поцеловала.
- Пойдем, дорогой, я отнесу тебя в постельку и посижу, пока ты не заснешь, - сказала она, сдерживая дрожь в голосе.
- Ммм... - сонно отозвался ребенок, пригревшийся в материнских объятиях. - А ты пишешь письмо папе?
- Да, родной.
- А папа ответит?
- Обязательно ответит.
- А когда он вернется?
- Скоро, малыш. Очень скоро война закончится, и папа вернется... И наш Джеф будет спать спокойно, - проговорила Леона, поднимаясь. Она крепко держала сына, укладывая его голову на своем плече.

...Но скоро еще ничего не случится. Закончится осень, пройдет долгая и трудная зима, и лишь весной придет долгожданная весть об окончании войны.
Тот, кто пред тьмой направит
К пристанищу чрез бездну твой полет,—
Меня в пути суровом не оставит
И к цели приведет.*

***

...Начало мая 1865 года выдалось дождливым. Потом дожди прекратились, их сменили теплые, солнечные дни. Все вокруг, напитавшись влагой, бурно цвело. Трава в долинах стала сочной и густой, а воздух был напоен такими ароматами, что от них кружилась голова.
Леона вышла на улицу через дверь кухни, окинула привычным взглядом задний двор, постройки. Долго смотрела, как увлеченно возятся в огороде и что-то живо обсуждают ее сынишки и свекровь. Уловила странное, давно истлевшее состояние покоя, которое вдруг стало снова зарождаться где-то, проникая в душу.
И в это мгновение почувствовала еще что-то.
Ноги сами понесли вперед. От дома, по аллее, затененной огромными раскидистыми вязами, к дороге, ведущей вдоль поросшего травой холма.
Леона бежала, не глядя под ноги, не отводя глаз от горизонта. Увидела идущего через луг человека и, подобрав юбки, понеслась быстрее. Она уже знала, кто это и с каждым мгновением сокращала расстояние, стирая все то время, что они провели в разлуке и в страшном ожидании.

...- Ты появилась, словно из ниоткуда, - сказал Фредерик, поворачиваясь к жене. Она только лениво и расслабленно улыбнулась, не открывая глаз. - Возникла посреди поля. Как узнала, что это я?
- Знала и всё. Мне снился этот день. Снилось, как я вижу тебя, идущего к дому, - ответила Леона. - Я писала тебе об этом в письмах...
С тех пор, как Рик вернулся домой, они каждый день выкраивали время и приходили сюда вдвоем. Лежали в высокой траве, скрывавшей их от посторонних глаз, разговаривали и занимались любовью. Жадно, ненасытно, восполняя то, что отняла у них долгая разлука.
Рик приподнялся, опираясь на локоть, и теперь разглядывал лицо жены.
- Ты изменилась... - тихо сказал он, касаясь кончиками пальцев ее бровей, следуя по щеке, очерчивая припухшие от его поцелуев губы.
- Знаю, постарела, подурнела, - отозвалась Леона без горечи и сожаления в голосе.
- Нет. Ты стала еще красивей, - покачал головой Рик, повторяя путь пальцев губами.
Не мог удержаться, ему так не хватало на фронте этих касаний, так велика была потребность чувствовать, что любимая женщина рядом... Что они выжили....
- Вы истинный джентльмен, мистер Хэмптон. Были им, есть и останетесь навсегда, - усмехнулась Леона. Подняла руки, обвивая ими шею мужа, коснулась губами его подбородка. - А еще ты для меня всегда будешь таким же, каким я тебя увидела в тот день в "Синем чертополохе". Помнишь, когда ты привез меня домой после жутких ночных событий на плантации да Коста? Ты стоял у окна и смотрел на меня, так, что твой взгляд прожигал на мне одежду. Я была в жутком мужском сюртучке и бриджах, а ты... ты такой красивый. И таким же остался...
Он усмехнулся, качнув головой.
- Я все время вспоминал, как увидел тебя у да Коста, и уже не мог отвести от глаз. Мы были знакомы и до этого, но тогда я посмотрел на тебя словно впервые, - Фредерик погрузил пальцы в распущенные, отливающие золотом волосы жены. - Ты сразу же пробралась сюда, - он взял ее руку и положил себе на грудь, - и не пожелала уходить. А я бы никогда и никуда тебя и не отпустил...
- А я бы никуда и не ушла, - отозвалась она. - Ты перевернул с ног на голову всю мою жизнь, вмешался в планы. Но я позволила тебе это, потому что сама хотела того же.
Леона открыла глаза, долго смотрела в лицо мужа, приподнялась и прижалась губами к его губам. Она целовала его долгим поцелуем, нежно касаясь пальцами красивого лица. Притянула к себе еще ближе, руки заскользили по крепкой спине, плечам. Он похудел, но стал сильнее и таким жилистым, словно свитым их прочных канатов. Рик ушёл на войну в тридцать три, сейчас ему тридцать семь. Её муж...её мужчина... Запах его не изменился, оставаясь таким же родным и волнующим. А его взгляд... Она теряла способность мыслить, когда он смотрел на неё вот так, как сейчас.
Рик поймал руку Леоны, поцеловал маленькую ладонь, прижал к своей щеке.
- Наши дети. Саймон так вырос за четыре года. Я молился. Молился за всех, за него, за тебя и родителей, за Каро и Бенджи. - Голос стал глуше, слова давались с трудом.- За то, чтобы вы все были живы. За дом тоже. - Рик отвернулся. - Только за Джеффри не молился... Как мне пережить это?.. - В его глазах плеснулась боль, что пропустил так много из жизни маленького Джеффри, и Леона поняла эту боль, утишила её одним лишь взглядом.
- Вы не знали друг друга, теперь начнете все с начала. Значит, так и должно быть, Рик, - произнесла она, заглядывая в глаза мужа.
- Джеф так похож на меня... Спасибо, родная. Люблю тебя...- негромкий глубокий голос коснулся её души.
Губы Леоны дрогнули в улыбке, взгляд засветился ответным чувством, и она прошептала:
- Люблю тебя ещё сильней...
В марте следующего, 1866 года Леона подарила мужу дочь.
____________________________
*Из стих. У. К. Брайанта "К перелётной птице"