Карта ролевой игры "Чужие тайны. Александринка"

Проснуться после вечера, когда состоялась премьера "Горя от ума", Глебу Курагину удалось не сразу. Он сел на постели, свесив ноги на пол, и помотал головой, как пёс, выходящий из воды.
- Лука! Лука, чёрт бы тебя побрал! Неси мои сапоги и шпагу! Нет, водки! Штоф.
Лука не отзывался, чем вызвал сначала негодование Курагина, а после, понимание, что он находится не дома. Заворочавшаяся рядом с ним блондинка довольно эпатажного вида подтвердила его догадку, заставила Курагина поморщиться и начать искать свою одежду, обнаружившуюся возле постели в живописном беспорядке. Он не помнил ничего. Кажется, они собирались с Изварским сначала стреляться на дуэли, потом мирно пить, свесившись из окна, а после вообще привязать квартального к лошади, и пустить его в реку плавать. После и вовсе вышли на набережную и некоторое время шли на расстоянии друг от друга, то прикладываясь к горлышку бутылки шампанского, то прикладывая к виску пистолет, заряженный одним единственным патроном. Там Глеба и скосили нечистые. Посему тот момент, когда он оказался на перинах с дородною барышней неизвестного имени, роду и племени он не помнил.
Наконец, натянув сапоги и вновь поморщившись, когда недавнее ранение в ногу дало о себе знать, Глеб покинул гостеприимный - в чём он не сомневался - дом своей ночной любовницы, намереваясь более не являться сюда никогда и ни в каком виде.

К вечеру того же дня Глеб Курагин входил в здание Аничкова дворца, бал в котором он не мог пропустить даже при всём его нежелании. Был он наряден, умыт, свеж и пах одеколонами исключительно французскими, которых Лука не пожалел для молодого барина. Штоф водки, правда, пришлось оставить в мечтах, ибо набираться перед балом было моветоном. Раскланиваясь с дамами и кавалерами и обмениваясь словечками того же производства, что и одеколон, Глеб скучал, и скука сия была ему как нож в сердце. Ну, или пуля из дуэльного пистолета по тому же адресу.

- Позвольте поинтересоваться, сударыня, на что же вы решились? - Глеб приостановился, окидывая взглядом молодую и, судя по блеску в глазах, неискушённую девушку. И тут же бесцеремонно поклонился ей и девушкам рядом, одна из которых, очевидно, была её сестрою, судя по тому, как схожи были прелестницы. - Глеб Иванович Курагин к вашим услугам! - представился Курагин, прищёлкнув каблуками.

Губ девушки коснулась улыбка и она рассмеялась, превращаясь на время из чинной барышни, посетившей приём, в забавную девчушку, что вдруг приковала к себе всё внимание Курагина. Привыкший вращаться в кругах совсем иных, он вдруг замер, чуть склонив голову набок и заложил руки за спину, в тон девушке отпуская с губ смешок. Ну, не то, чтобы он вращался исключительно в кругах, содержащих в себе лишь эпатажных блондинок, но и был также далёк от особ невинных, как бывают далеки от человека приземлённого ярко сияющие звёзды небосклона. Впрочем, сейчас эта далёкость лишь только манила Курагина.

- Давайте же ныне говорить по-русски, - вдруг неожиданно для себя проговорил Глеб. - Ежели вы только не являетесь яростными приверженцами сей моды. - Он немного помолчал, изучая взглядом лицо стоящей перед ним девушки. Агата. Да, это непременно Агата. Так из них двоих могут звать только её. - Вы решились бы пригласить мужчин на танец? Право слово, бал на то и бал, чтобы мужчины приглашали на танец таких прекрасных дам. И не хвалите меня, сударыня. В первом же акте я забыл слова и мне пришлось импровизировать. Благо, - он чуть подался к ней, так и держа руки за спиною, - что импровизации мне всегда удавались. А премьеры на то и премьеры, чтобы поражать своею новизной всех от мала до велика, посему позвольте сохранить это в тайне.
Услышав же произнесённое имя, Курагин покачал головой, искренне сожалея о том, что случилось с Ковалёвым.
- Очень сожалею, сударыня. Такое несчастье. И для нас всех лишиться возможности лицезреть Павла Афанасьевича на подмостках в том числе. Даст Бог, что мы ещё увидим его в главной роли на сцене Императорского театра. А пока не окажете ли мне честь станцевать со мною, Агата Павловна? - и он хитро посмотрел на девушку, чуть поклонившись ей и подавая руку: - Быть может, вы разрешите представиться вашей матушке и попросить у неё позволения пригласить вас на менуэт?

- Юные девушки особенно прекрасны в своих фантазиях, Агата Павловна, - чуть более интимно, чем то было позволительно на такого рода мероприятиях, проговорил Курагин. - А слова... что слова? - беспечно махнул он рукой. - На смену тем, что необходимо произнести, всегда придут на ум другие. Разумеется, коли дело касается тех слов, которые можно заменить без потерь.
И что с ним, позвольте узнать, происходит? Отчего вдруг он заговорил такими двусмысленностями? Чем вообще думает, беседуя так с девицею невинной, чья маменька, скорее всего, рядом и бдит аки коршун?

Впрочем, помышлять о том, каков этот коршун во всей своей красе, Курагину не дали. Мало того, - увлекли в водоворот танцующих с такой прытью, что Глеб Иванович невольно присвистнул - про себя, разумеется, - но послушно отправился следом за Агатою. И вот уже он - счастливый обладатель полного внимания девушки, без находящихся рядом матушек и сестёр. И может, насколько это позволяют фигуры менуэта, немного пообщаться с нею.
- Агата Павловна, а вы не преувеличивали, когда рассказывали мне о своих дерзких планах на приглашенье кавалеров на танец. Представьте себе, нынче я чувствую себя приглашённым на менуэт, а не наоборот. - Несколько новых фигур и они с Агатой вновь сходятся вместе. - Вы прекрасно танцуете, сударыня. Позвольте спросить, что же так претит вам в актёрском искусстве, ежели вы предпочитаете наблюдать за игрою со стороны, а не участвовать в ней?

Слушая с удовольствием голос Агаты Павловны, - а про себя Курагин именовал её Агатою и никак иначе - глядя на то, как на нежных девичьих щеках расцвёл румянец, он словно бы осязал всё то, что рассказывала ему девушка. И в красках представлял себе и домашнюю сцену, в которой верховодила, вопреки главенству актёра-отца, младшая дочь, и роли, что доставались Агате.
- Уверен, что в главной роли вы были диво как хороши, - восхитился Курагин, чуть касаясь руки девушки. - А ваш стражник - выше всяческих похвал. Но вряд ли ваш отец был так прав в том, что природа на вас отдохнула. Напротив, она вас совершенно не обделила.
Вот опять. Совершенно непозволительный и довольно-таки сомнительный "комплимент" сорвался с уст Курагина, а он и не думал ругать себя за это. Ну, что, позвольте спросить, он такого сказал? Только правду и ничего более.

Отправившись следом за Агатою, Курагин шёл в полушаге позади, получив возможность любоваться округлостью щеки девушки и локоном, что выбился из причёски, ещё больше оттеняя её невинность и придавая Агате Павловне какой-то неуловимый шарм.
- Мой отец тоже актёрствовал, так что и мне повезло вырасти за кулисами. После того, как я поучаствовал в битве за Варну, вернулся обратно к ремеслу, получив заодно дополнение в виде свинца в ногу. Мне посчастливилось войти в труппу Императорского театра. Называйте это как хотите - везение, фарт или же талант, - он поклонился ей, беря с подноса крохотный бутербродик, именуемый канапе, и отправляя его в рот. Запив канапе шампанским, Курагин принялся с удовольствием наблюдать за Агатой. - Пока ваша матушка не налетела на нас и не отлупила меня веером, расскажите что-нибудь о себе, Агата Павловна. Признаться честно, мне нравится слушать вас, и даже простые картины из ваших домашних спектаклей кажутся мне на удивление милыми, будучи описанными вашими устами.

- Ничего интересного, Агата Павловна. Скучно, тривиально и обыденно. И я не шучу, - он залпом допил остатки шампанского, собираясь поинтересоваться, не хочет ли дама отведать напитка, но по взглядам её понял, что колебания Агаты были решены не в пользу "Вдовы Клико". - А вот ваша матушка, отлупившая меня веером, несомненно, внесла бы в мои унылые и однообразные будни нотку остроты.
Курагин всё чаще ловил себя на мысли, что слышать смех Агаты для него также желанно, как и просто находиться рядом с нею и знать, что вот она есть - Агата Павловна Ковалёва, что так быстро смогла одним присутствием своим увлечь его мысли от штофа водки, забытой роли и пышнотелых нимф, которых он оставлял утром безо всякого сожаления. Курагин даже поморщился - мысленно, разумеется, - когда ему на ум пришли эти самые нимфы. Даже помышлять о них не хотелось, когда рядом с ним была Агата.

Мне бы точно понравилось, - сразу же мысленно решил Курагин. - И Шуваловская дача, и её необычная "обычная" семья, и знакомство с её папенькой и матушкой, - последнее, кстати, вот-вот угрожало случиться, и Глеб Иванович был бы рад, чтобы оно как можно скорее состоялось. И то, как Агата рассказывала ему о простых, казалось бы, мелочах, - всё это неизменно притягивало внимание Курагина, словно девушка открывала перед ним завесу тайны в другой, совсем иной мир, в котором находила свою, совсем иную прелесть. Но поделиться этими измышлениями он не успел. Агата вдруг воскликнула:

Курагин в последний момент успел ухватить её за руку, чуть повыше локтя, испытывая потребность удержать её рядом с собою и, в случае, если всем в зале угрожает опасность - предоставить ей свою защиту.
- Агата Павловна, будьте любезны, не нужно от меня убегать, - довольно сурово проговорил Курагин, опережая Агату, но так и придерживая её под локоток, чтобы проводить к тому месту, где Фенелле могла понадобиться помощь. Ну, или уже не могла. - Господа, что случилось? Расступитесь же, ей нужен воздух.
Правда, в последнем Курагин был не уверен.

Неужели она такая тяжёлая? - подумал было поначалу Курагин, но, быстро списав сии мысли на шок, решил помочь Сергею Сергеевичу. Сначала решил, а после в зале начался настоящий звездопад. Следом за Фенеллою Голланд на пол стала падать Роза Бриг.

Пол бальной залы усеивали звёзды, - это была вторая мысль, вызванная шоком. Больше подобных мыслей Курагин дожидаться не стал. Быстро метнувшись к оседающей на пол девушке, он стал зрителем картины, когда Сергей Сергеевич Гагарин стремглав решил и эту проблему. Плеснув в лицо несчастной шампанского, он стал похлопывать даму по щекам, в то время как Курагин вновь повернулся к налегающей толпе.
- Господа, пусть врач после займётся второй сударыней тоже. Или принесите воды! И расступитесь же и тут, в конце концов. Воздуху не хватает даже мне. А я в обмороке - то ещё зрелище, право слово!

Подав руку поднимающейся с пола Розе, Курагин покачал головой.
- Вы уверены, сударыня? Я бы рекомендовал вам не только примочки из шампанского, но ещё и осмотр доктора. Мало ли приступ повторится?
И тут же повернулся к Агате Павловне, с облегчением отмечая, что с нею всё в порядке и она, кажется, совершенно не собирается падать в обмороки, - слава всем Святым!

- Сие нам поведать может только врач. Точно ли она мертва или не совсем, - Курагин бросил быстрый взгляд на Фенеллу, но, похоже, тут и без врача всё было яснее, чем божий день. - И давайте всё же уже покинем это скорбное место, благо зала большая, и мест тут найдётся много самых разных. Вот например, то место - давайте назовём его место Удачи и отойдём туда? Или вон то место, место Тайны, - чуть подавшись к Агате, заговорщицки прошептал он, показывая на растение в кадке. - Знаете, какую тайну оно скрывает? Оно скрывает вашу сестру!
И с такою лёгкою болтовнёй он уже, было, собрался отойти, когда услышал голос рядом.

- Кому-то стало плохо, следом сделалось хорошо, а кому-то стало плохо без таких радужных перспектив. Но я предлагал дамам отойти чуть поодаль. Знаете ли, вести, какими бы они ни были после осмотра врача, долетят до нас, в каком уголку залы мы бы ни находились.

- Я могу быть и доктором, и военным, и обер-полицмейстером, кем угодно, - отрапортовал Курагин. - Моё призвание - служение Мельпомене.
Проследив взглядом за тем, как дама удаляется в отдельную комнату, Курагин, заслышал слова Гагарина:

Убийство? Всё может быть. Каких только происшествий ни встретишь среди той среды, где все - сплошь актёры. Но пока его дамы, что до сих пор стояли возле Курагина, не стали хлопаться в обморок повторно - теперь уже по причине донесшийся до них вести о том, что Фенелла всё же отошла в лучший мир, он поспешил отвести их в сторонку и быть, в случае допроса жандармов, для них защитою.

Да. Присесть - это было самым верным, собственно, Глеб Иванович придерживался той же точки зрения. И от укрепляющего совершенно не отказался, благо повод предоставился сам собой, пусть и не такой радужный, как мог бы быть.
- Фенелла Голланд, если я, конечно, не ошибся, - как можно спокойнее произнёс Курагин, ожидая своей очереди для того, чтобы отправиться в отдельную комнатку и рассказать жандармам о том, что стряслось.
После того же, как все формальности были улажены и узнав, что запланированная на завтра прогулка в Летнем саду состоится, Курагин проводил всех желающих не остаться в одиночестве дам до экипажей и сам, отвезя сестёр Ковалёвых домой, отправился к себе домой отдыхать.

Проводив сестёр Ковалёвых до дому и тем самым разузнав их адрес, Курагин, находясь в самом благоприятном расположении духа, несмотря на страшное происшествие на балу, насвистывая, вернулся к себе, и долго выбирал, куда ему отправиться далее. Выбор пал на Лили и Ванду, и Глеб Иванович принялся размышлять о том, кого из них нынче облагодетельствовать своим приездом. Тут же поморщившись, Курагин вспомнил Агату, а морщился он исключительно потому, что мысли о Лили и Ванде в принципе появились в его буйной голове. Нет, пожалуй, ему всё же стоит задуматься о своём будущем, в котором ему всегда, несмотря на милые ночные шалости с дамами, готовыми на всё, виделась тихая и спокойная жизнь с женою и тремя детьми.
Поэтому выбор Курагин сделал и вовсе третий. Не ехать никуда, переночевать дома, дождаться утра и отправиться к Ковалёвым, дабы сопроводить сестёр с их матушкою в Летний сад на прогулку. Оставалось надеяться, что на этом женщины дома Ковалёвых заканчивались, и Курагину не придётся препровождать на моцион целый выводок женского полу. Наверное, самоуверенности Глебу Ивановичу было не занимать, потому, когда он стучал в дверь дома Ковалёвых и просил лакея передать хозяйке его карточку, он был целиком и полностью уверен в успехе своего предприятия. Каково же было удивление Курагина, когда ему отказали, сославшись на нездоровье Ефросиньи Фёдоровны, сказавшейся в столь ранний час больною.
Курагин постоял немного на крыльце дома, опираясь на трость, поправил головной убор, спустился вниз и сделал то, что совершенно не намеревался делать: начал обходить особняк, выглядывая в окнах знакомый силуэт. И вот она - удача! В одном из окон первого этажа он увидел Агату, что кружилась по комнате в вальсе. Поборов искушение понаблюдать за девицею подольше, Курагин подошёл к окну и тихонько постучал в стекло три раза, надеясь, что Агата Павловна не перепугается, и в итоге Курагина не выставят взашей несколько дюжих лакеев и ещё кто-нибудь из дворни.

- О! Агата Павловна! И вправду, встреча более, чем неожиданна. А то, что вы всё же меня приметили - неожиданнее вдвойне, - Курагин снял головной убор и поклонился девушке со всем почтением. - А я, знаете ли, да... Прогуливался тут в вашем саду, увидал вас, дай, думаю, поздороваюсь. Ибо через парадный ход попасть к вам нынче не удалось. Посему возникла у меня в голове презабавнейшая мысль: а не выкрасть ли мне вас, Агата Павловна, прямиком из окна? Благо, обстоятельства складываются в нашу пользу. Ну, что скажете, Душа моя?

Курагин моргнул несколько раз, а после, рискуя быть пойманным на месте ещё не свершённого преступления, тихо рассмеялся.
- Помилуйте, голубушка. Вы слишком хорошего обо мне мнения. Моей памяти не хватит на столько вопросов, сколько вы изволили задать за столь краткий промежуток времени. Но давайте же по порядку. В саду у вас я наслаждался видами исключительно прелестными. Ибо где ещё, как ни в Ковалёвском саду, увидишь столь прекрасных вальсирующих барышень? Маменька, возможно бы, и бушевала, чему я искренне был бы рад, ежели бы вообще она предстала пред мои очи. Но она больна, - Курагин пожал плечами. - А как можно выкрасть? Смею заверить, что вас можно выкрасть через окно. - Он чуть отступил на шаг, прищурился и склонил голову набок. - Верхняя часть пройдёт точно, а юбки мы как-нибудь умнём, чтобы они протиснулись как по маслу. Приглашаю же я вас на прогулку в Летний сад, ибо туда стекаются рекою все, кто в столь ранний час собирается совершить променад, моцион и прочие прогулки. Что же касается Аннушки, зовите же её скорее. Где она?
И он, шагнув к окну, попытался заглянуть за высунувшуюся наружу Агату Павловну, чтобы составить представление относительно того, где же находится её сестрица.

- О! Вот я и выманил у вас информацию исключительно полезную и нужную, - похвастался Курагин. - О расположении вашей комнаты, Агата Павловна. Теперь буду знать, какое окно скрывает ту, что украла мой покой, - последнее Курагин произнёс совершенно серьёзным тоном, внимательно глядя на Агату.
И лишила желаний вкушать прелести дам противуположного образа жизни, - мысленно добавил Глеб Иванович, но вслух этого произносить, конечно же, не стал.

- Святые угодники! Агата Павловна! - Курагин схватился за грудь с левой стороны. - Что же вы так пугаете несчастного меня? Я уж подумал: неровен час, как вы оседлаете метёлку и обернётесь ведьмою. И если последнее обстоятельство меня бы ничуть не испугало, то саму возможность лицезреть, как вы покидаете незадачливого поклонника - я, разумеется, о себе - и взмываете на своём транспорте в небеса, я даже не хочу рассматривать.
Закончив свою тираду, Курагин вновь отступил на пару шагов назад, запрокинул лицо, придерживая рукою шляпу, и принялся ждать Аннушку, которая, по заверениям Агаты Павловны, находилась этажом выше.
- Анна Павловна, - громким шёпотом воззвал он к девушке, стоило только той показаться в окне. - Ничего не бойтесь. Я похищаю вас и вашу сестру на прогулку в Летний сад. Ждите нас, сейчас мы придумаем, как извлечь вас из окна, а после прогулки, не обессудьте, - устроивать вас обратно в доме я буду тем же манером.
И он отложил трость на землю, намереваясь помочь Агате Павловне начать покидать особняк Ковалёвых через единственный доступный ей выход.

Господь и все Святые! Ну, какая же разница, право слово, домашние платья или не домашние? - так и хотелось вскричать Курагину. Но, во-первых, кричать - означало поставить под ещё большую угрозу их мероприятие. Оно и так станет самым чудесным, если не привлечёт внимания хоть кого-то из слуг. И, во-вторых, ну соврёт он всем, что ныне в Вене такая мода - гулять в обществе в домашних платьях. Да завтра же все местные модницы вырядятся наподобие сестёр Ковалёвых, а их ещё и запишут в законодатели этого модного веяния. Посему, оставив такую мелочь без внимания, Курагин вновь вернулся к тому объекту женского полу, который интересовал его не в пример сильнее, чем заботящаяся об одомашенности платьев девица.

- И после, как я смею надеяться, тоже, - вновь прибегая к тону исключительно серьёзному, вставил свою ремарку Курагин.

- Какая может меня интересовать лестница, коли вы ещё взаперти? - задал резонный вопрос Курагин. - Садитесь же на подоконник, перекидывайте ноги через него, а тут я, стало быть, вас и ссажу. И поторопитесь, сударыня, а то в Летний сад мы придём ввечеру или того хуже - зимою. А я как раз одет совсем не по зимним погодам. Ну же, я жду!

Да хоть шубку и валеночки, - мысленно "разрешил" Курагин, но произнесть это не успел: Агата Павловна уже принялась надевать пальтишко и ботинки. И вот уже сидела на подоконнике, готовясь спрыгнуть прямо вниз, в крепкие объятия Глеба Ивановича. Объятия более чем невинные, ибо направлены они были исключительно на то, чтобы их затея таки закончилась успешно.

Лестница была приставлена, и Курагин крепче ухватился за неё, чтобы та не поехала по стене и не ускорила приземление Анны Павловны к сообщникам.
- Агата Павловна, что вы делаете? - удивлённо воскликнул Курагин, стоило только ножке Аннушки, обутой в ботинок, ступить на первую перекладину. - Анна Павловна, а вы не окажете мне услугу? Полазайте туда-обратно, будьте любезны. А мне ваша сестра пока вот так вот закрытыми глаза подержит. Уж больно приятственны её касания.
Агата и вправду зашла за спину Курагину и прикрыла ему глаза ладонями, чтобы тот не наслаждался видами того, как Анна спускается вниз.
Наконец, сестра Агаты Павловны была благополучно доставлена вниз, лестницу Курагин вернул на место и быстро, чтобы не попасться никому на глаза, проводил своих дам к кабриолету и по прошествии некоторого времени их процессия уже въезжала в ворота Летнего сада.