Карта ролевой игры "Все тайны Виктории"

Разноцветные брендовые тряпки летели на огромную кровать отеля в Мельбурне. Ворох мятой одежды вперемежку с нижним бельём, туфлями и украшениями. Хорошо хоть, косметика отдельно. Всё самое необходимое, чтобы собраться на приём к Ною Роксбургу, кажется, было в наличии. Всё, кроме нужной доли выдержки и самообладания. Откуда? Как она могла оставаться спокойной? Её вырвали из Намибии, где на бескрайних просторах пустыни рождался киношедевр Терренса Малика. Чувствуя себя практически голой в тонком чёрном балахоне, Фрейя стояла на коленях под порывами искусственно создаваемого ветра и проживала сцену, полную боли и скорби. Она так долго шла по этой пустыне. Она была совсем одна. Измучена и больна, с ребёнком во чреве без надежды найти своего мужа. Последний вопрос с сухих губ: "За что?", и свет померк. Открытый финал в расчёте на продолжение, если фильм окупится в прокате.
Она знала, что справилась. Наконец-то серьёзная драматическая роль, пусть и второго плана, у известного режиссёра. До этого небольшие роли в сериалах, фильмах ужасов и триллерах. Её съедали монстры, насиловали, подсаживали на наркотики и расстреливали в упор. Это в Дании она была известной актрисой, участницей многих телепроектов, с постоянной работой в театре. В Голливуде же - малоизвестной старлеткой, одной из многих, гипнотизирующих телефон в ожидании судьбоносного звонка. Правда, из плеяды датских актеров, снискавших благосклонность кинокритиков. Известность и успех Мэса Миккельсена и Ко-стер Уолл-дау сыграли ей на руку. Их всех здесь называли иначе, не так, как дома. Фрае пришлось стать Фрейей. Но это была мизерная плата за успех и признание. Приходилось платить гораздо больше... Иногда Фрейя спрашивала себя, зачем она приехала сюда, в этот фальшивый картонный мир, состоящий из грязи, лицемерия и нелепого пафоса. Ведь она добилась своего и стала известной актрисой на родине. Но этого было недостаточно её матери, не оправдывало в её глазах дочь, бросившую обучение на социолога в пригороде Копенгагена. Ничто не могло переубедить её мать строгих правил, что младшая дочь не стала таким же разочарованием, как и старшая, залетевшая от однокурсника. Обе дочери - шлюхи. Так считала их мать. И неважно, что Рильке воспитывала дочь и гордо несла звание матери-одиночки, пока не получила предложение руки и сердца от порядочного человека; неважно, что Фрейя не прокладывала себе путь на звёздный Олимп через постели именитых любовников. Они всё равно были шлюхами. Было ненормальным стремлением, безнадёжным делом стараться изо всех сил доказывать матери то, с чем она никогда не согласится. Глупо пытаться произвести впечатление на высохшую злую женщину в далёком датском городке. Глупо, разрушительно и нелогично. Но если бы Фрейя могла взять свои мысли под контроль, она просто была бы другой. Не такой нервной, вечно стремящейся к идеалу, не такой застегнутой на все пуговицы, не такой неприступной и холодной. Имидж высокомерной стервы спасал от нападок и равнялся уверенности в себе, но он не согревал по ночам и не дарил друзей. Никто не знал, что под маской холодной высокомерной Фрейи Берг живёт маленькая одинокая девочка, так и не получившая одобрения матери.

- Ты счастлива, мама? Ты всё же оказалась права. Твоя дочь - шлюха, и скоро все узнают об этом. Довольна теперь?

Ну вот. Теперь она разговаривает с матерью, которой нет рядом. Так и свихнуться недолго. Сборы не были быстрыми. Фрейя никак не могла найти успокоительное, чтобы обрести самообладание. Так и не нашла. Потом долго выбирала подходящее платье, решая дилемму о том, в каком виде предстать перед человеком, решившим её опозорить.
Потом долго возилась с прической, с остервенением расчесывая волосы, с макияжем, быстрыми мазками нанося тени и тушь. Глаза ярко блестели, опушённые густыми длинными ресницами. Своими, не нарощенными. Пока в её лице не было ни капли ботокса, тело не нуждалось в силиконе. Всего лишь здоровый образ жизни, правильное питание и тренировки. В двадцать семь она ещё считалась молодой и перспективной. Нервы бы еще подлечить, но она хочет слишком многого. Разве она не стала знаменитой? Она же должна быть счастлива. Не так ли? А у её сестры скоро будет второй ребёнок... Фрейя стерла вызывающую красную помаду. Обычный приём подвёл. Она не почувствовала себя женщиной. Скорее, размалеванной дешевой шлюхой. Как бы она сейчас ни оделась, хоть в абрикосовое недоразумение а-ля платье подружки невесты, всё равно чувствовала себя шлюхой. На неё из зеркала смотрела молоденькая восемнадцатилетняя актриса, страстно влюбленная в своего однокурсника. Талантливый, многообещающий, так долго не обращавший на неё внимания. В тот судьбоносный вечер обратил.
Она всё ещё девственница? Давно любит его? Надо было ей сразу распознать этот странный блеск в глазах. Разве она не понимает, как талантлива? Как красива? Она должна блистать на киноэкранах. И он, Ланс, ей поможет. Студия малоизвестная, да и фильм малобюджетный, но зато это арт-хаус. Кино не для всех, лишь для ценителей. Легко даст прикурить "Реквиему по мечте". Фрейя увлеклась, загорелась, влюбилась. Она делала поначалу всё, что просил режиссёр. Она жила этой ролью молодой девушки, вставшей на путь разложения. Потому что так хотел Ланс. Он хотел видеть только её в этой роли, он вдохновлял её. Они были молоды влюблены и легкомысленны. Фрейя отказалась обнажаться полностью, отказалась сниматься в групповой сцене секса. Ланс разозлился и сказал, что ради искусства необходимо жертвовать никому не нужной скромностью, непростительной для акрисы. Они разругались. А потом проект закрыли. Режиссер собрал всех на прощальную вечеринку...
Ной Р. прав. У Фрейи действительно есть роль, о которой хочется забыть. Именно сейчас, когда она сделала шаг на ступеньку вверх, Ланс появился из ниоткуда, из далёкого забытого прошлого, чтобы разрушить её жизнь. Как он мог? За что?
И вот она на этом приёме, который кажется таким благонравным. Ничего не подтверждает слухов об эксцентричном Ное Роксбурге и тёмной стороне его жизни. Сколько таких приёмов Фрейя посетила в Голливуде, не счесть. Правило одно: постоянно держать в руке бокал, изображать счастье, но не пьянеть.
Фрейя подошла к барной стойке. Карта коктейлей будто воплощала фантазии заядлого эротомана. Фрейя усмехнулась. Вот только "Брызжущего оргазма" ей не хватало для полного счастья. Пожалуй, всё же она его закажет.

- Будьте добры, обеспечьте меня "Брызжущим оргазмом".

Грациозно примостившись на высоком стуле, Фрейя рассматривала собравшуюся публику. Нет ли среди гостей парочки пронырливых журналистов?..
Что же нужно от неё Роксбургу? Как они с Лансом нашли друг друга? Какие материалы у Роксбурга, а какие - у Ланса? Сможет ли она откупиться, и будут ли это деньги?..

- Благодарю. Вы очень любезны. - Бокал почему-то кажется горячим, а Фрейре напротив хочется чего-то леденяще холодного. Первый глоток обдаёт градусами, но сладкая нотка смягчает эффект. Сколько же здесь градусов? Впрочем, напиваться она не намерена.

- Оргазм, тем более брызжущий, интересует меня сейчас меньше всего. Фрейя, Фрейя Берг, - представилась девушке, пожимая до ужаса холодные пальцы явно чувствующей себя не в своей тарелке девушке. - Приятно познакомиться. У вас красивое имя, Тала. А где же ваш муж? Он тоже здесь?

Девушка сильно нервничала, и это было очень заметно. У Фрейи родились догадки, что она здесь не одна такая, таящая секреты.

Фрейя часто оказывалась в центре внимания мужчин. Поклонников, коллег, профессионалов. Увы, среди них она не встретила того единственного, кто смог бы идти с ней рядом по жизни. Она не вела монашескую жизнь, но и не подпускала людей близко к себе. Кто-то уходил сам, кого-то бросала она. После предательства Ланса Фрейя так и не оправилась. Но всё же новый знакомый что-то в ней всколыхнул. Приятный голос, ласкающий слух. Правильно поставленная речь. Галантные манеры. Лёгкая щетина на мужественном подбородке, приятная улыбка, внимательный взгляд. Неожиданно остро она среагировала на простое касание губ мужчины. Выпрямилась на высоком стуле, неосознанно приняв более выгодную позу - уже привычка, неотъемлемая часть профессии. Вопрос не удивил, а комплимент и мужчина, который вдруг оказался ближе, чем ожидалось, заставили заволноваться. Перехватило дыхание. Так глупо и несвойственно ей. Необъяснимо, но приятно. Будоражит.

- Я буду рада, если вы составите мне компанию, мистер Бент. Вы тоже прибыли один на этот вечер? Может, и встречались, только были по разные стороны от экрана. Я снимаюсь в кино. "Жажда", "Потерянный город", "Грехи-1", "Грехи-2", - назвала она короткий перечень своих фильмов, ожидая, что Саймон Бент сейчас начнёт лихорадочно вспоминать, смотрел ли он их и видел ли там её. Она пригубила свой напиток и с интересом посмотрела на мужчину.

- И войны. Не ошибаетесь, Саймон. Могу я вас так называть? Здесь всё становится как-то более интимным. Вам не кажется? Взять даже названия коктейлей. Мистер Роксбург явно хочет придать вечеринке соответствующую атмосферу. – Рассуждая о характере вечеринки, Фрейя подмечала за собой, что взгляд мистера Бента то и дело опускается на её губы. Она умела нравиться и выгодно себя представить, знала, как повернуться, чтобы поймать нужный свет. Уроки актёрского мастерства и опыт съёмок давали о себе знать. Вот только никто не научил Фрейю, как удержать рядом с собой понравившегося мужчину. А мистера Бента она бы хотела удержать рядом какое-то время. Ей нравилось смотреть на него и ловить на себе заинтересованные взгляды. Её волновало даже, как он пьёт. Это был дорогой мужчина, уверенный в себе, знающий себе цену. Фрейя смело встретила его изучающий взгляд. Эта игра под названием "флирт", в которой каждое слово и каждый жест имеют значение, началась…

Это звучало обнадеживающее. Фрейе до сумасшествия не хотелось, чтобы какая-нибудь красотка подошла вдруг и обняла Саймона, ставя знак собственности. И даже если у Саймона где-то там, за пределами этого особняка, была пассия, Фрейя об этом не задумывалась. На данный момент он здесь один и рядом с ней. В полном безраздельном пользовании. Она снова улыбнулась.

Значение, вложенное в озвучивание её профессии, осталось для Фрейи неясным. Но он вспомнил её "Грехи". В глазах что-то вспыхнуло. Она так пристально в них смотрела, что заметила это. О, да. Она выглядела в том фильме иначе. Дерзкая, даже грозная, карающая. В коже и металле. Настоящая подружка байкера, съехавшая с катушек, когда он ей изменил. Секс, кровь, насилие. Фрейя высоко ценила тот фильм и команду, работавшую над ним, но, как и многие актёры, не очень любила смотреть на себя со стороны.
- Я бы сказала, совсем иначе, Саймон, - с улыбкой протянула она, изучая художественный беспорядок на голове нового знакомого. Кончики волос сзади были чуть более длинными, чем обычно у мужчин с такой причёской. Фрейя представила, как запускает волосы в эту густую шевелюру и притягивает к себе голову Саймоны, чтобы почувствовать вкус его губ. Опасный коктейль ей достался, что ни говори. В голову сразу же лезут распутные мысли, ведущие к брызжущему оргазму. Или парочке. Ах, да... Саймон что-то у неё спрашивал. Фрейя придвинулась ещё ближе. Почему-то это стало вдруг необходимым.
- Нет, вы меня совсем не обидели. Пока я снимаюсь в малоизвестных фильмах, и вы даже мне польстили, вспомнив "Грехи". А внимание… Я умею успешно маскироваться. Вы бы меня, наверное, и не узнали, встретив на улице. А вы, Саймон, чем занимаетесь?
Беседу прервал мужчина-бармен с неожиданным предложением.

Фрейя откинула голову и открыто рассмеялась. Ной Роксбург – поразительный человек. Как ему только в голову пришло выдумать такое удивительное развлечение?
- Он что, серьёзно думает, что мы будем это делать? – удивилась Фрейя, но заметив воодушевление на лице Саймона, решила, что ничего страшного не будет в том, чтобы приготовить десерт. Она взяла в руки меню и спустилась со стойки, качнувшись на высоких каблуках, и подошла вместе с Саймоном к столику: - Саймон, после "Безудержного экстаза" мне нужно что-то более легкое и освежающее. Как вы смотрите на "Ледяную росу"? О, я даже не представляю, как можно приготовить "Влажный укус". Это и в самом деле очень интересно. Давайте попробуем?

- Кто же научил вас такой этой науке, Саймон? То есть тебя? – спросила Фрейя, придав своему голову ещё большую интимность, чем прежде. Если Ной Роксбург рассчитывал поймать своих гостей в своеобразный капкан, состоящий из ощущения страха вперемежку с этим самым флёром интимности, то ему это удалось. Или же это Фрейе повезло встретить на этом вечер мужчину, который сделает пребывание здесь не таким ужасающим, как ей казалось? Сделав над собой усилие, Фрейя посмотрела по сторонам. Люди уже объединились по группам и парам, как это всегда и происходит на таких вечерах. Музыка плыла по залу, окутывала и проникала в самую глубину сердца. Но воздействие Саймона Бента было гораздо сильнее. Она чувствовала его. Это такая редкость – встретить мужчину, на которого отзывается всё существо. Фрейя знала, что Саймон продолжает изучать её лицо, фигуру. Как и все мужчины, он не мог отказать себе в удовольствии смотреть на красивую женщину. Она пожалела, что не потратила лишний час на наведение красоты и попыталась вспомнить, какое бельё надела. Всё-таки как в ней много греха. Сидит и думает в таком ключе о совершенно незнакомом человеке. Фрейя допила свой коктейль. Обычно она знала чувство меры. Но почему-то сегодня оно во всём ей отказывало.

Фрейе казалось очень важным узнать, по каким же таким признакам её сможет узнать Саймон, но одновременно она понимала, что этот вопрос может подвести их обоих к опасной черте. Судя по голосу мужчины, его обуревали похожие чувства. Лёгкая хрипотца в голосе Саймона прошлась лаской по её коже, и Фрейе нестерпимо захотелось ощущить руки Саймона на себе, его губы на себе, попробовать его на вкус, ощутить тяжесть тела и самую его суть в себе. Это было каким-то безумием. Настоящим сумасшествием. Боже… Кажется, ей что-то подмешали в коктейль. Ещё немного, и она будет облизываться, глядя на этот великолепный мужской экземпляр. Губы пересохли, и Фрейя приподняла волосы, чтобы почувствовать холод на обнажённой шее.

В итоге, когда Фрейя буквально попала в объятия Саймона со своего стула, она уже соображала довольно-таки смутно, любуясь его лицом и тем, как красиво изгибаются его губы, впитывая в себя его запах и мужскую сущность. Её пальцы двигались вдоль тонкого полотна рубашки, мечтая почувствовать кожу. Руками, губами, языком. Она точно свихнулась. И такое с ней было впервые. В итоге половину прослушала. Кажется, он смешивал разные десерты. Она же слышала только искушающие названия и соблазнительные нотки в его голосе. А потом представляла их в тёмных водах океана. Обнажённых и сплетённых воедино.
- Делай со мной, что хочешь, Саймон Бент, - выпалила она и тут же поправилась: - Вернее, я хотела сказать, что полностью отдаюсь в твои руки. Давай смешаем всё, как ты говоришь.

Они коснулись слишком серьёзной темы, которую обычно на таких вечеринках если и обсуждают, то старые знакомые, или же только познакомившиеся, но уже в серьёзном подпитии. Тогда подруги могут рассуждать, какие мужчины – подонки. Мужчины же в свою очередь изливают друг другу душу о том, как им не везёт с женщинами. Фрейе абсолютно не хотелось обсуждать прошлое. Его призраков и так на сегодня достаточно. Осознание этой мысли затерялось где-то между стойкой бара и тем моментом, когда Фрейя скользнула к гостеприимные объятия Саймона. В этих тесных объятиях, в кольце рук Саймона Бента, Фрейя забывала на короткие мгновения, зачем она приехала сюда. Он был горячим, и таким мужественным, и так многозначительно смотрел ей в глаза. Фрейе хотелось потянуться выше, скользя по телу Саймона, вжаться в его сильное тело, ощутить горячие руки на своём, и самой ласкать его в ответ. Вихрь разнообразных желаний закрутил её, отрезая действительность от их уютного мира, где есть только взаимное влечение, и нет запретов… Однако реальность ворвалась в их мир, не спрашивая разрешения.

Голос молоденькой девушки показался Фрейе визгливым и раздражающим. Она поморщилась и выдавила из себя улыбку. Девушка буквально повисла на Саймоне, оттого они втроём превратились в странную конструкцию, в которой она почувствовала себя крайне неуютно. Помимо того её как будто ударило током, когда рыжая девушка произнесла слово "романы". Боже мой! Ведь Саймон сказал, что он - писатель, и даже назвал какую-то свою книгу, а Фрейя что? Промолчала?! Захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Настолько увлеклась самим мужчиной, что пропустила некоторые фразы мимо ушей. Она хотела было обвинить чёртов коктейль, приведший её мысли в полный беспорядок, но была честна перед собой: виновата только она и больше никто. Стало горько и неприятно. А болтовня девушки действовала крайне отрезвляюще.

Но всё же Фрейя была рада, что Рыжик – явно не девушка Саймона.

- Фрейя Берг. Мне очень приятно, мисс Спарк. Если у вас семейный сбор, то я могу оставить вас наедине. – Подняв голову, она легко нажала на грудь Саймона ладонями и вопросительно посмотрела ему в глаза. На короткий миг она снова подпала под обаяние этого мужчины, потом моргнула и заставила себя отстраниться. Сделать это было невероятно сложно, но было необходимой мерой.
А Кристина продолжала говорить. Она говорила и говорила, пока Фрейя не ощутила себя лишней окончательно. К счастью, зазвонил телефон, и болтливая сестрёнка Саймона попрощалась и ушла, вогнав Фрейю напоследок в краску.

- Твоя сестра очень... мила. И часто она так вот квалифицирует твои отношения с девушками? - задала Фрейя вопрос, пытаясь не придавать своему голосу особенной заинтересованности.

Фрейя предприняла попытку уйти и даже попыталась отстраниться, но сильные руки уверенно прижали её к себе. В упоении от мысли о том, что Саймон не хочет с ней расставаться, Фрейя прильнула к нему. Ей казалось, что между ними вибрирует невидимая энергия, притяжение было буквально осязаемым. Оно скапливалось на кончиках пальцев, которые покалывало от желания осязать горячую мужскую кожу, чуть влажную от испарины. Фрейе было жарко, и она хотела, чтобы Саймону передался этот жар, и он был распалён точно так же, как она. А он говорил о своей сестре, и ей пришлось сосредоточиться, чтобы в этот раз не пропустить ни слова. По всему выходило, что появление Кристины обеспокоило Саймона. В свою очередь, это означало, что каждый явился сюда, преследуя похожие цели. Фрейя нахмурилась, мысленно отталкивая от себя собственную беду. Как же не хотелось думать сейчас о тех глупых снимках, о компрометирующем её видео. Если Ланс вместе с Роксбургом или по отдельности решатся опубликовать порочащие её материалы, она будет бессильна помешать им сделать это, как и не сможет остановить ту лавину мерзости, что покатится на неё с нереальной скоростью и утопит в грязи и стыде. Фрейя вдруг ощутила себя маленькой пешкой в какой-то странной игре этих двух мужчин: её бывшего возлюбленного и загадочного Ноя Роксбурга. Маленьким островком в безбрежном бурном океане, в чьей пучине она скоро сгинет. Стало холодно, как будто её погрузили в лёд и заморозили.
И если бы Саймона не было рядом, то Фрейя бы просто сдалась на волю своих мрачных мыслей. Но он своим присутствием, своим взглядом, вытащил её наружу.
- Что же это за ситуация, в которую мы все попали, Саймон? Что же нам делать? – спросила она, не в силах сдержать беспокойство. А потом чуть не застонала от короткого, лёгкого прикосновения губ Саймона в висок. Сладостная пытка только начиналась, губы прокладывали путь к её губам, отчего воздуха будто не стало. Сердце замерло и забилось быстрее, а голова закружилась от атмосферы соблазна, что окутывал со всех сторон.

Фрейя посмотрела в окно. Там было море. Волны омывали песчаный берег, сильный ветер покорял волны. Она не хотела идти в холод. Не сейчас.
- Я бы осталась в доме, Саймон, - призналась одна, играясь с краем рубашки Саймона и маленькими гладкими пуговицами, поворачивая их из стороны в сторону. Вторая рука в нерешительности повисла в воздухе, а потом смело опустилась на талию Саймона и скользнула по спине. Руки Фрейи зажили собственной жизнью, щедро лаская малознакомого мужчину, будто она имеет на него какое-то право. Это было запретно, опасно и очень распутно. По телу пронеслась восхитительная дрожь, и внизу живота разлился тягучий жар...
Дом неожиданно погрузился в темноту, где-то послышался грохот, и Фрейя замерла, испуганная донельзя. Что случилось? Что задумал хозяин дома? В чём состоит его коварный план?
- Как ты думаешь, что случилось? Может, нам пойти на помощь? Только ничего не видно…

Прелести, конечно, были, и ещё какие. Фрейю бросало то в жар, то в холод. То она дрожала от страха, то от возбуждения. В этом загадочном особняке даже хозяина не было, который мог бы объяснить, что же они все должны сделать, чтобы заручиться его молчанием. Фрейя постоянно ждала какого-то подвоха. Саймон предложил плыть по течению и ничего не делать, и она пока согласилась. Сейчас два вопроса настоятельно требовали ответов: что за тайну скрывал мистер Бент, и был ли таинственным автором письма сам Роксбург. Возможно, тот, кто с ними играет, ходит по дому и наблюдает за ними из-за угла. Фрейя вздрогнула.

- Хотела… А теперь я хочу совсем другого. – Скрывать свои желания уже было бесполезно. Фрейя уже практически не могла оторваться от Саймона, разве что они не были в постели, не были обнажены, а так не могли перестать касаться друг друга, будто занимались таким странным, волнующим видом секса. Они были всё ближе и ближе, и желания грозили напрочь вырваться из-под контроля. Саймон Бент знал толк в том, как ласкать женщину, и Фрейя забывала обо всём, находясь с ним рядом. Это было похоже на помешательство, но помешательство до боли желанное. В нём хотелось забыться, потеряться, раствориться, оставив только голое желание, неприкрытую потребность мужчины и женщины.

- Спасибо, Саймон, - пробормотала Фрейя и не узнала свой голос. Он стал на октаву ниже, хриплый и томный, будто в неё вселилась какая-то другая женщина. Но пока ей не хотелось становиться другой и возвращаться в свой привычный мир, где она всегда одна наедине со своими проблемами и страхами. Там – так холодно, одиноко и фальшиво. Здесь – горячо и так правильно, что хочется ухватиться за мгновение, держать и не отпускать.

А потом Саймон стал её целовать. И последние остатки благоразумия вылетели из головы Фрейи. Возможно, он хотел лишь успокоить её, она же воспользовалась ситуацией в полной мере, дерзко встретив его напор, поймав язык Саймона своим и втянув в себя. Его вкус ударил ей в голову, как крепкое выдержанное вино. Совершенно опьянённая и оттого несдержанная, будто получив одобрение от окружавшей их темноты, Фрейя отпустила себя, отдаваясь полностью и свободно. Открыто, с жаром, рискуя сгореть в собственном огне. Вплетая пальцы в густые волосы мужчины, а потом лаская его плечи, его литые мускулы через рубашку. Её губы горели, и она никак не могла насытиться. Всего того, что происходило, было чертовски мало. Поцелуев было недостаточно. Теперь она хотела всего. Сейчас. Прикусив нижнюю губу Саймона, она слегла потянула её и провела языком, наслаждаясь истинным мужским вкусом. Тяжело, прерывисто дыша, Фрейя отстранилась. Её руки была на плечах Саймонах, гладили и слегка сжимали их. Короткое платье задралось, обнажая ноги. Она поправила подол, невольно задев Саймона в районе бёдер, закусила губу и посмотрела в глаза, хранящие свои тайны. Они светились ясным умом и желанием, в них не было ни капли страха. Фрейя впитывала в себя уверенность этого мужчины и думала о том, что это ни с чем не сравнимое удовольствие – разделить с кем-то свою беду, опереться на кого-то, почувствовать поддержку. Вот только она зря ищет вечного в случайной встрече. Жизнь научила её не рассчитывать на многое. Будет слишком больно расставаться, если запустить кого-то глубоко в своё сердце и душу. Отдать тело гораздо проще. Она не делала это часто. Лишь тому, кому могла хотя бы немного доверять. Ведь переспав с актрисой, мужчины может раструбить об этом на весь свет. А ведь... ей всё равно сейчас. С этим мужчиной ей наплевать на подобные страхи. Фрейя поняла, что ей совершенно не важно, что скажет Саймон о ней, кому и когда. Всё это стало неважным и померкло на фоне безумного, всепоглощающего желания, какого-то ирреального притяжения. Но они по-прежнему стояли в том месте, откуда всё началось. Вот уже несколько часов в компании Саймона, а она даже не спросила, что хочет он, есть ли у него какие-то дела.
- Если ты хочешь на свежий воздух, то мы можем прогуляться. Я тебя отняла у всего общества. У твоей сестры. Чем бы ты хотел заняться сейчас, Саймон?

Всё темное и порочное во Фрейе возликовало в ответ на эту чувственную фразу. Сердце ухнуло куда-то вниз, а по телу прокатилась жаркая, трепещущая волна, и от этого жара уже не было никакого спасения. Казалось, что они идут к близости так долго, что скоро Фрейя сойдёт с ума от непреходящего голода по этому мужчине. Скорее, скорее… В ней билась необходимость найти какое-то место, где она бы могла предъявить права на Саймона. А рядом царила сущая неразбериха. Смешки, крики, хлопки, даже беготня. Да, помилуй Боже, какая разница? Им было всё равно, хоть атомный взрыв. Они сплелись в ещё более тесных объятиях, целуясь, как сумасшедшие, будто впервые открыли для себя прелесть близости мужчины и женщины и не могли оторваться от этого занятия. Но пришлось остановиться, чтобы выбрать направление. Фрейя не могла думать. Она видела перед собой только Саймона. Больше ничего и никого. И подчинилась бы любому его действию. Он неизменно притягивал её взор. Своей мужской красотой он полностью соответствовал её представлению об её идеале мужчины. Хотелось обрисовать кончиками пальцев каждый изгиб тела, каждую чёрточку лица. Фрейе до безумия хотелось касаться его всего, без одежды, без преград и границ. Всего лишь на секунду мелькнула тень страха, но тут же смылась новой волной возбуждения, лёгким касанием горячих губ Саймона к шее. Так нежно и горячо. Бережно и страстно. Невозможно было удержаться от стонов. Стон и выдох, и искорки тепла по всему тела от поцелуя, сменяющегося нежным укусом. И снова этого стало мало.
Темнота, к счастью, не рассеивалась. Она создавала иллюзию того, что они одни в целом мире, и весь мир Фрейи сейчас сконцентрировался на Саймоне. За спиной оказалась стена, какие-то выпуклые обои, выпирающие рельефы. Фрейя тут же забыла о них, когда Саймон надвинулся на неё. Его голос был полон страсти, едва сдерживаемой, как и у неё. Перед глазами всё затанцевало, а потом их губы встретились в новом поцелуе, ещё более жадном и жарком. Сердце заколотилось как сумасшедшее, а внизу живота будто скрутился болезненный узел. Ещё секунда, и она взорвётся оргазмом в умелых мужских руках. Этот мужчина стал необходим как воздух, который отобрал от неё, испивая поцелуи. Так никто ещё не целовал Фрейю. Она отдала бы все прошлые испытанные поцелуи за один-единственный творения Саймона Бента.
Но поцелуи были только началом. Нежно он освободил её грудь с болезненно напряжёнными сосками, рвущуюся наружу, к его пальцам, к его рукам. Каждая ласка – как откровение, как нечто новое, неизведанное. Такое горячее и необходимое. И снова трепет, дрожь, тихие стоны и возрастающий голод. Саймон настойчиво вклинился между её ног, и его рука скользнула по коже бедра. Выше, выше… Скорее же… Кружевная ткань была предательски влажной, выдавая с головой, но Фрейя не думала об этом, бесстыдно изгибаясь, подставляя себя пальцам Саймона, которые входили в лоно медленно, долго, дразнили, искушали… горячили кровь. Саймон сводил её с ума, двигаясь в плавном, неспешном ритме, а ей хотелось быстрее, сильнее, более грубо. Хотелось, чтобы он её попросту трахнул в этом тёмном коридоре. Сначала пальцами, а потом по-настоящему. И пусть все слышат её стоны. Ей уже наплевать на всё и всех. Она не успела попросить Саймона поторопиться. Он будто угадывал все её желания, находя нужные точки, подводя её к грани, как будто зная, чувствуя, что она уже близка к освобождению.

Возбуждающие слова довели её до оргазма. Сокрушительного, сильного, заставившего ноги задрожать и обессиленно повиснуть в изнеможении на Саймоне. Стенки лона сокращались вокруг пальцев, сжимали их снова и снова…

Сквозь туман Фрейя слышала Саймона, ощущала его губы. Она плыла в какой-то неге, расслабленная и разгорячённая, тогда как он, доставив ей незабываемое удовольствие, оставался напряжённым. Фрейя поняла, что хочет отплатить ему за то наслаждение, что он ей подарил. Эту дикую жажду по Саймону Бенту было никак не унять. Фрейя отодвинулась и властно переместила Саймона к стене, плавно опустившись на колени перед ним. Глаза привыкли в темноте, и она различала его очертания, но ей не нужно было видеть. Она хотела чувствовать, осязать. Ей нужно было слышать, как Саймон наслаждается тем, что она будет делать. Её руки действовали быстро. Лихорадочно и нетерпеливо расстегивали ремень, "пуговицы", стаскивали брюки вниз по ногам, проводили ладонью с нажимом по внушительному бугру. Её пальцы рисовали узоры на животе, на каменных мышцах пресса, чуть подрагивающих от ласк; освобождали член, горячий, гладкий, с капелькой жидкости на головке, которую Фрейя незамедлительно лизнула, чтобы после втянуть в себя, погружая член глубже и глубже. Ещё и ещё, кружа языком, всасывая губами, помогая рукой, стискивая пальцами мужское бедро с жёсткими волосками. Вкус Саймона кружил ей голову, и она растворилась в этих откровенных, распутных ласках. Убыстряя ритм, она почувствовала, как Саймон положил ладонь ей на затылок, вплёл пальцы в волосы, притягивая голову ближе, руководя, насаживая раз за разом на свой член её влажный рот. Ритм стал каким-то сумасшедшим, диким, но ей ни на секунду не хотелось прекращать. Она вбирала его член снова и снова, подчиняясь движениям руки, наслаждаясь хриплыми стонами и своими ощущениями, пока Саймон не замер и не излился прямо ей в рот, и она с упоением принимала эту пульсацию и каждое движение, и горячую жидкость, пока они не прекратились. Потом с трудом поднялась на ноги, прислонившись к стене. Губы онемели, в лоне горел жидкий пожар, а сердце грохотало так сильно, что, казалось, Саймон тоже его слышит. Свет зажёгся так же внезапно, как до этого пропал. Фрейя заморгала, ослеплённая ярким светом, и из-под ресниц посмотрела на Саймона. Смотреть на него она могла бесконечно. Платье было всё перекручено, соски выпирали наружу, но прятаться Фрейя не собиралась. Не после того, что было. Она облизала вконец пересохшие губы. Безбожно хотелось пить.

- Вот теперь я бы не прочь освежиться, - сказала она первую пришедшую на ум глупость. До этого ей не приходилось оказываться на коленях перед первым встречным, и оттого она не знала, что говорят в таких случаях. - Выпьем по "Брызжущему оргазму" или какому-нибудь ещё коктейлю с порочным названием?

"Это ты потрясающий", - хотелось простонать Фрейе, но она лишь томно улыбнулась, ленивой улыбкой удовлетворённой женщины, утонув в горящем взгляде Саймона. Он потрясающий, и его губы, по вкусу которых она уже успела соскучиться. И его вкус. И запах. И весь этот приём потрясающий. А впереди ещё несколько часов вместе. От этой мысли хотелось ликовать, танцуя какой-то дикий, сумасшедший танец.

- Мне нравится твоё предложение, Саймон. – Горячие образы замелькали перед глазами, и Фрейя снова улыбнулась, подавая руку мужчине и фланируя в сторону гостевых комнат. Как оказалось, они жили практически рядом. Через две комнаты. Она забежала в свою, чтобы взять необходимые вещи и столкнулась со своим отражением в большом зеркале. Распутство наложило отпечаток: губы припухли, глаза горели, волосы и одежда были в беспорядке. Но сама Фрейя словно светилась изнутри. Её переполняли незнакомая энергия, эйфория, сладкое предвкушение. Фрейя побросала женские мелочи в сумку и уже на выходе из комнаты обнаружила золотой конверт, от вида которого похолодела. Проклятая реальность вновь напомнила о себе. Спрятав конверт в сумочке, она с железной решимостью шагнула из комнаты. Коридор был пуст. Где-то внизу уже начиналась шумная вечеринка. Несколько часов, не омрачённых тяжёлыми мыслями. Она ведь не много хочет от жизни? Она постучалась в дверь комнаты Саймона, за которой не было слышно никаких звуков. У Роксбурга непроницаемые стены?..

Дверь по-прежнему не открывалась, и Фрейя начала нервничать, переминаясь с ноги на ногу. Злосчастный конверт будто прожигал дыру через сумочку, и было неясно, что сейчас лучше: неведение или новые угрозы от таинственного шантажиста. Фрейя со вздохом посмотрела наверх. Ну, конечно. Иначе и быть не могло. Сверху мигал красный огонёк скрытой камеры. Он был достаточно хорошо замаскирован, но для того, кто имеет опыт в подобных делах, обнаружить камеру было пустяком. Ной Роксбург не остановился на письмах. Если это, конечно, был Роксбург… Уверенности в личности злопыхателя у Фрейи не было. Но если всё же это был владелец особняка, то он перешёл все границы! Снимать людей без их разрешения вообще-то карается законом. Круто развернувшись на каблуках, Фрейя отправилась на поиски секретного офиса видеонаблюдателей. Ей несказанно повезло. Когда по всему дому раздался оглушительный вой сирены, из небольшой дверцы, которую можно было бы и не заметить, выскочили охранники и побежали куда-то. Фрейя воспользовалась моментом и зашла в небольшое тёмное помещение с десятками включенных мониторов. Парень с типичной наружностью айтишника увлечённо водил пальцами по тачпаду. А на экранах во всей красе представали гости и прочие обитатели особняка. Веселились, разговаривали, пили, занимались сексом… Себя Фрейя узнала по платью. Длинные тёмные волосы струились по спине, а сама Фрейя увлечённо ласкала Саймона. Даже в этой неловкой возмутительной ситуации она умудрилась возбудиться, но нужно было думать о деле: конфисковать и уничтожить запись. Она снова посмотрела на экран. Лучше просто конфисковать. Она оставит запись себе на память. Осторожно достав из сумочки маленький пистолет, Фрейя нажала на курок. Звук привлёк внимание паренька, который вскочил со стула и поднял руки вверх.
- Что вам нужно, мисс?
- Запись с этого монитора. На флешку. Быстро. И при мне уничтожишь.
- Но мистер Роксбург…
- Если думаешь, что не выстрелю, глубоко ошибаешься. Живо! Я не буду повторять.
И чтобы никаких резервных записей. Узнаю, что они есть, засужу и Роксбурга, и тебя.
- Хорошо, мисс. Сейчас всё будет.
Только покинув наблюдательную комнату с заветной флешкой в руках, Фрейя поняла, насколько оскорблена. Она дрожала от возмущения и ярости, не находившей никакого выхода. А ещё это письмо, которое никак не давало ей покоя. Она остановилась и достала конверт, цвет которого будто бы специально был подобран под цвет её платья. Как ещё одна насмешка шантажиста. Конечно, это было напоминание о прошлом…

Дания. Несколько лет назад.

– Выпей ещё, Фрая. Ты слишком напряжена. Все расстроены, что съёмки прервались, но это не конец света. Улф найдёт бабки, и мы все вернёмся на съемочную площадку.
– Я сказала тебе, что не увлекаюсь спиртным, Ланс. И мне здесь не нравится.
- Успокойся, малышка. Тебе нечего опасаться рядом со мной. Ты слишком зажата для актрисы. Надо быть раскованной, жить и дышать свободно! Если не поймёшь эту истину, тебе не видать этой роли.
И Фрая выпила. Место проведения вечеринки не понравилось ей сразу. Они поехали за город, в дом какого-то друга режиссёра. Приехала вся съёмочная бригада, все, кто был задейстован в фильме. Вечеринка набирала обороты со скоростью света. Спиртное лилось рекой, всё было заполнено клубами сигаретного дыма, громкая музыка оглушала, и все, буквально все стояли на пороге занятия сексом. Фрая чувствовала себя неуютно и жалась к Лансу. Ей хотелось уехать, и хоть алгоколь притуплял чувство самосохранения, отовсюду ей виделись плотоядные взгляды. Но после последнего бокала всё вокруг стало расплываться. Фрая повисла на Лансе, смутно ощущая, что на неё что-то давит, что-то сжимает… Она упала навзничь на что-то мягкое. Кто-то навалился сверху, и низ живота пронзила ослепительная, режущая боль…
Когда Фрая очнулась, совершенно голая, на смятой постели, с головной болью и гадким привкусом во рту, то увидела Ланса, лежащего рядом. Над ними стоял оператор с камерой. Она попробовала представить, что это всё сон, но слепящий свет и громкие голоса доказали, что это реальность. Кошмарная, невероятная реальность.
- А теперь снимаем пробуждение! Отличный эпизод, Фрая. Ты очень убедительно играла сопротивление, - послышался голос Улафа. Неужели это правда происходит с ней…
- Я не понимаю… Мне надо… - Её стошнило желчью. Вытерев рот, Фрая подняла глаза на Ланса, стоящим около постели. Он вскочил оттуда, чтобы не запачкаться, и смотрел на неё, как на какое-то мезкое создание.
- Стоп, камера! Фрая, девочка, ты же актриса, - убеждал Улф, вроде бы даже проявляя участие и вытирая ей рот платком. – Актриса, о таланте которой ещё заговорят. Но ты слишком держишься за свою добродетель. Чтобы сыграть по-настоящему, тебе надо стать твоей героиней. Играй так, как будто тебя изнасиловал твой самый лучший друг, которому ты доверяла.
Фрая хлопала глазами, так до конца и не понимая, что здесь произошло. Неужели они не понимают, что совершили преступление?! Ланс… а, может, кто-то ещё изнасиловали её, использовали накачанное тело по своему усмотрению. И сейчас делают вид, что она давала на это согласие?! Ну нет! Она это так просто не оставит!
- Я иду в полицию, - прошептала она, вскакивая с кровати, перепечканной кровью. Её кровью. Боже… Она живёт в кошмаре. Она никогда не простит Ланса. Никогда, никогда. Боже, что же он сделал с ней?! Как он мог!?
- Ты никуда не пойдёшь, маленькая сучка, - кинулся к ней Ланс, заламывая руки за спину и снова кидая на постель. Злые, пугающие глаза сверлили её, лицо кривилось в ужасающей гримасе. И этого человека она любила! – Мне стоило трудов привезти тебя сюда и снять эту сцену. Понадобился не один дубль. А до этого ещё пришлось убеждать Улфа снимать именно тебя.
– Потише, Ланс, - вмешался Уолф. – Мы хотели просто помочь тебе, Фрая. Помочь расслабиться. Пойми: главное – результат, а уж как его добились… Когда прочитаешь восторженные рецензии критиков, то твой гнев уменьшится. О полиции не может быть и речи. Я не какой-то режиссёришка, снимающий в подвалах! Ты подписала контракт и выполнишь его условия. Тебе это понятно?
– Вы не можете говорить это серьёзно. Вы сделали это со мной против воли.
- Мы просто снимали кино, Фрая. И тому масса свидетелей. Ланс, даю вам пять минут, а потом мы снимаем дальше.
- Я отказываюсь и иду делать медицинское освидетельствование.
Фрейя не знала до сих пор, откуда у неё взялись силы, чтобы осознать положение и додуматься до тех слов. Они возымели действие. Она беспрепятственно уехала из того дома и написала заявление. Ей заплатили за молчание приличную сумму, которая позволила уехать из Дании и обосноваться в Лос-Анджелесе, нанять агента. Тот злополучный фильм так и не сняли.
А теперь…
Фрейя раскрыла конверт и достала пачку фотографий. Чёрно-белые свидетельства позорного факта её жизни. Снимки упали на пол и рассыпались веером. Грязные, порочащие. Их можно было бы уничтожить. Порвать на мелкие кусочки, сжечь до пепла, но негативы, плёнка – всё это оставалось у кого-то. И всем этим можно было её шантажировать. Что же от неё нужно Роксбургу? Фрейя сгребла в охапку фотографии и затолкала их в сумку, со злостью, сминая. На душе было гадко. Неверными шагами она пошла в сторону своей комнаты и заперлась там, умываясь бессильными слезами.

Предаваясь жалости к себе, Фрейя заливалась непрекращающимся потоком слёз. Казалось, она скоро затопит этот дом своими слезами. Вместе с ними выходило напряжение, боль, которая притупилась и стала ноющей, не такой острой, как вначале, когда грязные снимки высыпались из конверта. За дверью послышались шаги. Раздался стук. Сначала осторожный, потом всё более настойчивый. Фрейя понадеялась, что Саймон не слышал звуков плача, и замерла около двери.

Она не хотела никого видеть, но лишь услышав этот голос, поняла, что сдастся, что не сможет отказать себе в слабости снова оказаться рядом с этим мужчиной, который способен согреть её изнутри, изгнать этот холод из души.

Поднявшись с пола, Фрейя неловко вытерла слёзы тыльной стороной ладони и повернула защёлку двери. Откуда-то снова взялись слёзы. Теперь она плакала от облегчения, что Саймон не ушёл и дарит свою поддержку. Ведь, собственно, они друг другу совсем чужие, а она далеко не сексуальный объект в этот момент, но всё же он рядом. Утешает, обнимает. И так легко поверить, что всё не так ужасно, как кажется.

Она точно выглядела ужасно. Лицо, наверное, распухло, глаза заплаканные. Хорошо, что тушь была водостойкой, и можно было не волноваться за тёмные круги вокруг глаз. Саймон отвёл её на кровать и сел рядом, спрашивая, что с ней произошло.

Конверт в руке подтвердил догадки о том, что каждый в этом доме оказался жертвой шантажа. Задохнувшись от переполнявшего её страха, Фрейя закусила губу, а потом спустилась с постели за своей сумочкой. Вернувшись на кровать, она перевернула раскрытую сумочку и высыпала на постель смятые фотографии.
- Это моё прошлое. Фотографии со съёмок одного фильма, которые сняли без моего согласия. Я попалась в руки мошенников, которые не поступились ничем, чтобы заставить меня участвовать в сцене изнасилования. Я думала, что эта история забыта. В ней была поставлена точка, и вдруг вспыли эти фотографии. Скорее всего, есть и плёнка, и всеми этими материалами меня шантажируют. Вот только цель и личность шантажиста мне не ясны. Как ты думаешь, Саймон, это Ной Роксбург? Это он рассылает нам письма?
Фрейе казалось, что она почувствует непомерный стыд, но вместе с ним она также ощутила облегчение от того, что наконец смогла рассказать кому-то свою тайну. И, тем более оттого, что она не одна стала жертвой неизвестного.
- Тебя тоже шантажируют? Надеюсь, всё не настолько ужасно, как у меня?

Фотографии удостоились всего лишь беглого взгляда Саймона. Как интересно устроен мир. Для Фрейи в них вся драма мира, для Саймона – лишь эпизод жизни чужого человека, который не заслуживает пристального внимания. А если и самой попробовать так относиться? Как к эпизоду? Кажется, она даже читала о такой психологической технике. Но на самом деле, всё, что ей нужно было сейчас, давал Саймон. Её никто не называл девочкой - такое ласковое слово, никто не проявлял такое участие. Фрейе не верилось, что этот мужчина – настоящий. Она льнула к его руке, желая большего. Желая от него всего.

Он не понимал, что публикация этих снимков могла разрушить карьеру актрисы. Конечно, она будет продолжать сниматься, но дорога в высший эшелон будет закрыта для девушки, снимавшейся в откровенном видео. Ну а сама история, конечно же, в прошлом. И в данный момент, хотя бы на короткие мгновения, Фрейя позволила себе поверить в иллюзию, о которой говорил Саймон. Он говорил много и убедительно, а она лишь кивала в ответ, поражаясь тому, что кто-то тратит на неё столько времени.

Потому что его слова были бальзамом на израненное серцде. Сидеть в объятиях Саймона, положив голову ему на плечо, было так хорошо, что хотелось остаться там навсегда. Его голос нежно убаюкивал и вселял уверенность, которой Фрейя почти лишилась за годы одиночества, когда она осталась со своей трагедией один на один.

Трагичность ситуации постепенно сходила на нет, и Фрейя с жаром ответила на поцелуй Саймона. Он совершенно прав. Таких историй много, и для каждого актёра пикантные материалы имеют своё значение. Для кого-то это конец карьеры, а кому-то ещё и подогреют интерес публики. Всё зависит от каких-то неясных критериев, а ещё от поведения самой звезды при обнародовании грехов прошлого. Что касалось Фрейи, то главной проблемой был собственный перфекционизм. Она признавалась себе в этом не раз. Но как же хотелось поверить в каждое слово Саймона! Принять их как истину и больше не страдать.

Выслушав историю Саймона, Фрейя в душе возмутилась тому, насколько падки люди на лёгкую наживу. Она сжала его руку в качестве поддержке и воскликнула в негодовании. Не просто украсть труд писателя, но ещё и продать его, заработав на этом! И все эти секреты собрал Ной Роксбург, пригласила их сюда, чтобы?.. Это предстояло выяснить.

- Давай… - короткое слово, и всё прошлое, все проблемы и конверты, шантаж и реальность – всё исчезло под натиском губ Саймона. Она упала на кровать спиной накрыла собой снимки, почувствовав их гладкую текcтуру и холод даже через платье, но тут же выкинула из головы, когда голодный, жаркий поцелуй обрушился на неё. Когда тяжёлое мужское тело придавило её к постели. И Фрейя с жаром, с каким-то горловым звуком встретила этот напор, притягивая голову Саймона к себе, обнимая его талию ногами. Она выгнулась ему навстречу, потираясь ноющими сосками сквозь слои ткани, двигая промежностью по члену, спрятанному от неё, но такому желанному. Как же много на ней всего надето! Узкое платье, которое буквально душило. Под ним тонкий кружевной бюстгальтер телесного цвета и такие же трусики, ставшие невыносимой помехой. Сорвать, стянуть, расстегнуть… Хочу его сейчас... Какие-то обрывочные мысли бились внутри затуманенного разума, который был уже не способен на здравые рассуждения.
- Сними с меня всё это скорее, - шептала она Саймону, прикусывая его ушную раковину, просовывая руки между их телами и буквально дёргая пуговицы рубашки, которую так хотела скорее снять. Ей нужно было избавиться от всей одежды, чтобы немедленно ощутить член Саймона в себе. Вот только она не знала, сможет ли ждать так долго.

Какая-то часть сознания ещё хваталась за тени прошлого, но тело уже жило своей жизнью. Оно было полностью охвачено стремлением к мужчине, который раздевал её, осыпая поцелуями обнажавшуюся кожу. Губы Саймона были горячими, твёрдыми, и Фрейя вздрагивала каждый раз, когда он её целовал, отзываясь на каждую ласку, не желая упустить ни одной из тех, что дарил этот мужчина, который казался нереальным. Всё было настолько нереальным, зыбким, что казалось сном. Волшебным, прекрасным, чувственным сновидением, которое растворится в холодной реальности утра. И Фрейя цеплялась за каждый признак, который убеждал её, что всё происходит наяву. Этот мужчина. Его вкус, его запах, его обжигающие поцелуи и горячее тело, которое она до безумия хотела ощутить всем своим существом. Его шепот, когда он раздел её и залюбовался ею. Его жаркий, обжигающий взгляд, истинной мужской, горящий жаждой обладания и восхищением. Фрейя выгнулась, наслаждаясь тем, что наконец обнажена, раскрыта для Саймона. Она видела, что нравится ему, и от этого вспыхнула ещё сильнее, и по телу прокатился чувственный озноб. Влажное кружево скользнуло по ногам, исчезнув в неизвестном направлении. Саймон медлил, и это было восхитительно. Всё тело Фрейи охватило томление. Её соски затвердели. Между ног было влажно и горячо. В предвкушении новых ласк она замерла, прерывисто дыша.
Сильные руки Саймона развели её бедра, и Фрейя изогнулась с зовущей улыбкой на устах. Саймон стянул с себя рубашку, брюки. Его тело было по-мужски красивым. Сильное, гибкое, такое желанное. Как же она хотела его всего… От этого желания всё сжималось в ней с сокрушительной силой и сладко затрепетало, когда губы коснулись нежной кожи, а влажный язык последовал вниз, к самому сосредоточию желаний. Она стиснула ткань простыни руками, ища хоть какой-то опоры в этой бездне чувственности, которую Саймон обрушил на неё, но могла лишь стонать и изредка всхлипывать от ласк и поцелуев, которыми он её одаривал. Она задыхаясь и дрожала, пока он обдавал её то жаром, то холодом. Губы были нежными, язык настойчивым, пальцы с силой ласкали её, небритая кожа щёк царапала внутреннюю поверхность бёдер. Самое горячее, чувственное наслаждение, какое только испытывала Фрейя в своей жизни.
Саймон не отпустил её, пока не убедился в своей окончательной мужской победе. Пока она не рассыпалась в первом сладком освобождении под звук своих стонов и хриплого дыхания.
Она совсем не подумала о средствах защиты, потому что вообще потеряла способность думать, но Саймон был более предусмотрителен. Эти мелочи сейчас не волновали Фрейю. Она просто отчаянно, безумно хотела этого мужчину.
Чувственный голод, казалось, дремал в ней все эти годы одиночества, и те короткие мгновения, что она дарила другим мужчинам, ни разу не пробудили его до конца. Но теперь, для Саймона, она была голодной, жаждущей, горячей и раскованной. Она в нетерпении раскинула бёдра в стороны, принимая тяжесть восхитительно горячего тела, гладкую твёрдость в себя, поймав губы Саймона своими и целуя их жадно, исступленно, отдавая всю себя. Плоть Саймона горячим жалом вонзалась в неё, растягивала до предела, посылала жаркие волны по всему телу, проникая всё глубже с каждым выпадом.
Их тела сплетались в яростном стремлении к друг другу, пока Фрейе не показалось, что больше она не вынесет…
Когда перед глазами замелькали звёзды, и Фрейя обессиленно откинулась на гладкие простыни, она на время потеряла связь с реальностью, утонув в чувственном дурмане, сквозь пелену которого услышала звук голоса Саймона. Мужчины, который навсегда изменил её. Раньше она не знала, что можно так слепо кому-то отдаваться. Она испытывала многое, но ни одно из испытанных переживаний не могло сравниться с тем, что происходило с ней из-за этого мужчины. Она могла бы влюбиться в него, такого настоящего и понимающего, и сильного, честного. Скажи он ей отказаться от всего и пойти с ним, она бы пошла, отбросив всё. Фрейя переместилась чуть выше, чтобы положить голову Саймону на грудь и оплести его собой. Она снова боялась, что он исчезнет, и прикрыла глаза, впитывая его головокружительный запах, снова ощущая болезненную тяжесть внизу живота: удовлетворение, смешанное с новым всплеском желания. Она никогда никого не хотела так, как Саймона Бента.

- И я хочу уехать отсюда. Этот дом пугает меня, но зато здесь я встретила тебя. Саймон, я… - Фрейе было сложно подобрать слова, потому что всё было настолько на грани, что не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Она села, поджав под себя ноги, опустила распластанную ладонь на грудь Саймона и поймала его взгляд. – Я хочу, чтобы ты знал, что то, что случилось между нами, не обычная модель моего поведения. Я не бросаюсь в объятия каждого встреченного мною мужчины. Ты можешь подумать, что я рисуюсь сейчас. Актриса, да ещё с таким прошлым… Но ты не похож на мужчину, который судит по обложке. Я ведь не ошиблась? Просто хочу, чтобы ты понимал, что я могу быть такой только с тобой. Ты мне веришь?