Карта ролевой игры "Все тайны Виктории"

Особняк Ноя Роксбурга был странным местом, не производящим впечатления дома, в котором живут. Скорее, он напоминал дикую смесь дорогого загородного клуба, оборудованного танцполом и развлекательным центром. Причём степень откровенности развлечений варьировалась в зависимости от смелости и желаний гостей особняка.
Дом Роксбурга имел собственный песчаный пляж на берегу залива Порт-Филипп, большую конюшню, расположенную в изолированной части парка, прилегающего к территории вокруг особняка, и небольшое поле для игры в крикет.
О том, что именно происходит за закрытыми дверьми этого "клуба" ходило множество слухов. Однако ни подтверждения, ни опровержения им мистер Роксбург давать не спешил. Равно как и говорить что-либо о досуге, столь щедро предоставляемом гостям особняка. А поговорить было о чём.
Два верхних этажа особняка были обустроены так, чтобы отвечать всем, даже самым взыскательным вкусам и потребностям гостей. Плавательный бассейн, уютный кинозал, бильярдная, - вот то немногое, что ожидало тех, кто прибывал в дом Роксбурга, чтобы провести в нём несколько дней.
Но были ещё развлечения, на которые осмеливались немногие, хотя, и они пользовались спросом. Несколько комнат цокольного этажа были полностью зеркальными. Ещё несколько - оборудованы так, чтобы отвечать запросам тех, кто хотел вкусить новых, порой извращённых удовольствий. Хотя, несомненно, понятие извращённости у каждого было своё.
Гостей встречала помощница Роксбурга Виктория. Она же была готова ответить на любые вопросы, показать дом и рассказать о том, какие развлечения их ожидали.
***

Некоторое время назад

На пол летит один, второй, третий галстук. Присоединяясь к горе рубашек, которые отчего-то показались хозяину спальни в чёрно-белых тонах недостаточно подходящими случаю. Брови Роксбурга нахмурены, он начинает "листать" пиджаки, впервые за всё время, прошедшее с того момента, как он отложил сотовый на прикроватную тумбочку, испытывая ленивую злость.
Не то...
Не то...
Снова не то.
Наконец, остаётся в простой светлой рубашке, пара верхних пуговиц которой расстёгнута, и простых же тёмных джинсах. Ничего лишнего.
Застёгивая браслет массивных часов на запястье, Ной помимо воли начинает улыбаться сам себе, ощущая, как вспышка злости растаяла, будто её и не было.
Всё очень просто.
Всё из-за неё.

**
Эта ночь не похожа на все те, что были раньше. Пожалуй, впервые за долгое время Ной не испытывает раздражение оттого, что сегодня женщина, с которой он встречался, просто уехала домой, вместо того, чтобы пригласить его в свою постель. Он даже рад этому, потому что в любом другом случае исчез бы из её жизни утром, не дожидаясь того, когда она бы решила, что может от него что-то требовать. В этот раз всё по-другому. Хочется растянуть эти мгновения и насладиться предвкушением чего-то иного и непривычного.
Он медленно бредёт вдоль Ярры, смотря на отражение фонарей в воде. Руки - в карманах джинсов - как попытка избавиться от искушения набрать номер, чтобы вновь услышать её голос. Улыбается как идиот. Хотя, почему как? Самый настоящий идиот, позволивший себе снова попробовать стать счастливым. Как когда-то раньше. Так давно, что он уже и не помнит этого состояния.
Всё очень просто и всё совсем по-другому.
Не так, как несколько лет назад, когда его использовали ради денег. Не так, как после, когда он перестал воспринимать женщин как таковых, просто считая их объектами, которые время от времени удовлетворяли его потребности. Это даже не секс и уж тем более не занятия любовью. Обычный трах, о котором забываешь сразу, стоит только выбраться из постели.
В этот раз всё иначе. Он помнит и то, как она смеялась, как смотрела на него сегодня за чашкой обычного кофе в обычном ресторане. Обычным вечером на обычном свидании. Обычными ли они были? Вряд ли. Иначе бы он не помнил ни оттенка её помады, ни тонкого аромата духов, ни того, как она хмурит брови, быстро взглянув на часики на запястье.
Сегодня он отпустил её домой, испытывая желание провести эту ночь с ней и одновременно потребность продлить это предвкушение до тех пор, пока у него хватит на это сил и терпения. И зная, что он захочет позвонить ей завтра же. Хотя, кому он врёт? Он хочет позвонить ей прямо сейчас, чтобы просто услышать её голос.
Всё очень просто.
Всё из-за неё.

***
Теперь

Взвизгнули тормоза спортивной машины, и Порш Роксбурга остановился позади особняка, уже подсвеченного множеством огней, несмотря на то, что был ещё ранний вечер. Ной растёр ладонью затёкшую шею и подумал о том, что ему бы явно не помешал массаж. Эти мысли отчего-то вызвали у него ухмылку. Массаж - это то немногое, что сегодня можно будет получить, оказавшись в стенах его дома.
Он любил приезжать, когда почти все уже собрались, сразу же попадая в водоворот обычного времяпрепровождения, которое сегодня отчего-то казалось ему суррогатным. Впрочем, Ной знал, почему, хоть и не торопился позволить этим мыслям взять над ним верх.
Роксбург вышел на улицу и заложил руки в карманы джинсов - привычка слишком необходимая в последнее время, чтобы он мог от неё отказаться - постоял так немного, нахмурившись и испытывая желание снова сесть в машину и уехать.
Последние семь лет он словно искал в себе то, что являлось бы для него неким пределом. Каждый день для него был подобен игре, наполненной нелицеприятными развлечениями, которые он сам принимал за потребность. И вдруг с кристальной ясностью понял, что искал не там, где был должен искать. Одна встреча, неожиданная, внезапная, сломавшая все представления Ноя Роксбурга о том, как он желает жить, вдруг стала точкой невозврата, способной перекроить весь его привычный мир.
Потому сейчас, когда в ладонь ложится телефон, и Ной некоторое время задумчиво крутит его в руках, и это место, и этот дом, и то, что будет происходить здесь в ближайшие пару дней, кажется настолько суррогатным. Отвратным и искусственным, как неприятно пахнущий пластик.
И словно в противовес его желаниям, привычка поддаваться в первую очередь разуму берёт верх. Роксбург кладёт сотовый во внутренний карман пиджака и направляется в сторону дома.

Гости уже развлекаются. Первые минуты, когда они напряжены и ждут каждую секунду подвоха, позади. И пусть до сих пор в воздухе витает шлейф настороженности, - с каждым выпитым бокалом спиртного и с каждым новым оттенком порочного искушения, так щедро пропитавшего всё вокруг, он будет исчезать, замещаясь желанием. И вожделением.
Кивнув Виктории, которая чувствует себя здесь полноправной хозяйкой, Ной направляется на второй этаж, желая оказаться на балконе и сделать глоток свежего воздуха, смешав его с дымом сигареты. По пути ловко обходит нескольких смуглых полуобнажённых парней и девушек, которые сегодня обслуживают гостей. Всё самое лучшее, об этом лично позаботилась Виктория.
Оказавшись на балконе, Роксбург с каким-то остервенением закрывает за собой двери, не желая пока никого видеть, и достаёт из пачки сигарету. Движения выходят какими-то рваными и порывистыми. Щелчок зажигалки, в воздухе разливается аромат табачного дыма. Как попытка скрыть за искусственно созданной пеленой настоящего себя. Слишком много искушений. Слишком много попыток им противостоять.
Некоторое время Роксбург курит, щурясь от дыма и всматриваясь в тёмную гладь залива. Его мысли странным образом переплетаются с ощущениями, хотя раньше он не позволял себе подобного. Неправильность происходящего, желание оказаться не здесь, болезненная потребность заместить чем-то пустоту внутри... Нет, не чем-то. Кем-то. И пора перестать врать самому себе.
В его руке снова оказывается телефон, и Ной, на этот раз без раздумий, быстро набирает смс:
"Привет. Я на жутко скучном вечере..."
Останавливается, размышляет минуту-другую, и всё же дописывает:
"... хотя, кому я вру? Он жутко скучный только потому, что здесь нет тебя. Соскучился."
Быстро, чтобы не передумать, словно это кощунство - писать о таком и слышать звон бокалов и неестественный смех, доносящийся снизу, - Роксбург отправляет смс, и в первый раз за вечер свободно выдыхает.

Время тянется мучительно медленно. Ной ловит себя на мысли, что его слух в эти минуты ожидания так обострился, что он слышит, как плещутся волны Порт-Филиппа. Этот чужеродный звук кажется громом среди привычного хитросплетения звона бокалов, ненавязчивой музыки и возрастающего гомона, доносящегося снизу. Тот ответ, которого Роксбург так ждёт, приходит одновременно с последней тягой сигареты, скуренной почти до фильтра.
"Я бы попробовала тебя развеселить, если бы знала как. Так что, будь хорошим мальчиком и улыбайся своим друзьям)
P.S.: Ты только что оживил мою покойную самооценку."
Улыбка, помимо воли скользнувшая по губам, отброшенный в темноту вечера окурок, мимолётное раздумье о том, что именно стоит ответить, - всё это тоже игра. Игра контрастов, правила которой неизвестны даже Ною.
"Если бы ты была рядом, я бы рассказал тебе, чего хочу с тобой. И даже показал бы. Но мне остаётся только быть "хорошим мальчиком". Пойду улыбаться.
P.S. Спасибо за фантазии, теперь они не отпустят меня до нашей ближайшей встречи."
Правила игры сменяются. Сотовый снова оказывается в кармане пиджака, руки - в карманах джинсов. Ной быстро покидает балкон, нехотя, как покидают уютное убежище. Противостоять искушению остаться - это тоже мастерство.

Ему всегда нравилось ощущение нервозности, которой был пропитан воздух, когда к нему приезжали погостить на пару дней в надежде оставить свои тайны там, где им положено было быть - в памяти, в небытие, в прошлом. Где угодно, но только не на всеобщем обозрении. Роксбург дышал этим ощущением и сравнивал его с тем, что он сам испытал семь лет назад. Тщательно охраняемое чувство, о котором не должны знать окружающие, становится твоим вторым я. И ты уже не знаешь, кто из вас сильнее.

- Надеюсь, не лесник, охапка дров и канистра керосина, при помощи которой из несчастного егеря сделают фламбе, - короткий кивок мисс Грейджой, Ной останавливается рядом и вместо горящих егерей и девственных сексов берёт себе обычный виски безо льда.
Его взгляд цепко проходится по гостям, а поданный бокал виски на мгновение замирает возле рта, когда он замечает среди присутствующих... Нет, просто показалось. Она не может быть здесь. И этот цвет волос, оттенок которых он узнал бы из тысячи, и выдуманная им в одночасье нотка парфюма, которую он различил среди всех ароматов - тоже всего лишь иллюзия.

Ной отпивает глоток виски и поворачивается, чтобы посмотреть за тем, как горит егерь.

Ной с интересом наблюдает за тем, как стопка ликёра с шипением скрывается в бокале тёмного пива. Пожалуй, он и сам не рискнул бы попробовать эту гремучую смесь без опасений оказаться под стойкой раньше времени.

- Ещё не вечер и возможно, дойдёт до егеря и керосина, - туманное замечание, взгляд на Викторию, что попала в поле его зрения. И донимающая как назойливая муха мысль, которую Роксбург отбрасывает прочь.
Чуть позже, когда все немного расслабятся, Виктория объявит о том, что ожидает всех в эту ночь. Небольшие милые развлечения, совсем немного отличающиеся от тех, к которым привыкли его гости. Совсем немного. Они пока сами не понимают какая малость - это отличие. Однако если Роксбургу не изменяет интуиция, гости и сами найдут, чем заняться. Ведь так или иначе основа всего - их тайны.

- Печально скрывать свою истинную сущность за чем-то наносным, мисс Грейджой. И вам, могу поспорить, это известно едва ли не лучше, чем мне, не так ли? - парирует Ной, впрочем, не особо надеясь на ответ. Да и не желая его услышать. Если все кругом начнут говорить откровенно, общество станет ещё более скучным, чем то, к которому они привыкли в повседневной жизни.
Поэтому Роксбург провожает взглядом отошедшую девушку и отставляет полупустой бокал в сторону, не желая напиться раньше, чем ему осточертеет эта ночь.

- Мистер Бент, - ответное рукопожатие. - Не стоит благодарить. А приглашения... Их составляла Виктория, один Бог ведает, как ей удаётся писать их столь красноречиво и интересно.
В руке снова оказывается бокал виски, за глотком из которого Роксбург прячет едва приметную улыбку.
- Как вам вечер? Не кажется скучным?
Странный вопрос, особенно после прозвучавшего рядом:

Роксбург вскидывает брови и выразительно смотрит на Бента. Комментировать не торопится, иначе вечер перестанет быть томным от его перчёных шуток. Быстро извлекает телефон из внутреннего кармана и хмурится, не находя то, что кажется едва ли не самым долгожданным за этот вечер.
Хлопнув Бента по плечу, Ной отправляется поприветствовать Лолу Бьянки, которая как раз завела беседу с одной из гостий.
- Мадемуазель Бьянки, - Ной берёт ладонь Лолы и подносит её к губам, не сводя с женщины взгляда. - Очень рад видеть вас среди моих гостей. Надеюсь, добрались удачно? - Повернувшись к Лилиане Северн, улыбается ей одним уголком губ, коротко кивая: - Миссис Северн, моё почтение. Не скучаете?

- Думаете, придумщица? Не знаю, не знаю. Порой и придумывать ничего не надо, всё как на ладони. Но если вы лично выскажете свои комплименты Виктории, она будет счастлива.
Ложь. Виктории нет никакого дела до чьих-то комплиментов. Она занимается своим делом, за которое получает большие деньги. И только они для неё - ценный комплимент. Остальное просто слова.

- Спасибо за такую высокую оценку, Лола, - улыбка в ответ. - Но он бы не был и вполовину так прекрасен без подобных высоких собраний.
Снова попытка скрыть улыбку, теперь за ответом Лилиане.

- Несомненно, Лилиана. Я тоже люблю поразмышлять на досуге. Главное, чтобы выводы от размышлений были приятными.
К ним присоединяется Блейк, и на мгновение взгляд Роксбурга встречается со взглядом Северна.

- Приветствую, Блейк, - протянутая Северну ладонь. - Извините, я вас оставлю. Чувствуйте себя здесь хозяевами.
Ной отходит в сторону, стараясь не показать настоящих эмоций, которые охватили его от сигнала о входящем сообщении. Возможно, это даже не она, но отчего-то Роксбург понимает, что это именно то, чего он так ждал. Снова контраст: пластик и реальность. При этом пластик кажется сейчас гораздо более привычным, словно он стал вязким и не желает отпускать Ноя в другую, правильную жизнь.
"Девушкам сильно не улыбайся. Пожалей их красивые причёски - мне придётся вырвать им все волосы. Шучу а может и нет)"
Вновь заняв место за барной стойкой, Ной старательно скрывает улыбку, которая здесь, в этой атмосфере кажется неправильной, несмотря на всю свою правоту возникнуть на его губах.
"С удовольствием на это посмотрел бы. Вот как раз улыбнулся очаровательной брюнетке. Шучу. А может и нет.
А если серьёзно, здесь всё же ужасно скучно. Хочу, чтобы была рядом. Улыбался бы только тебе."
Вечер раскрашивается яркими эмоциями, кажущимися чуждыми и в то же время единственно закономерными. Ной снова встречается глазами с Викторией, по её собранному виду понимая, что всё идёт как нужно, и что приготовленные развлечения понравятся если не всем, то ему уж точно.

Откинувшись на спинку высокого и чертовски удобного (надо будет повысить Виктории гонорар за отлично выполненные обязанности) барного стула, Ной лениво наблюдал за гостями, пытаясь понять, что властвует над их мыслями в этот момент. Всё ещё страх? Облегчение оттого, что всё, чего они боялись, пока в секрете? Расслабленность от понимания, что им ничего не грозит? Иллюзия обмана? Ощущение, что они умудрились ловко обвести всех вокруг пальца, так и оставив свои тайны под гнётом тщательно оберегаемого прошлого?

Роксбург вскинул бровь, иронически глядя на Викторию, которая царственно кивнула ему в ответ, и во взгляде он прочёл не только заверения о том, что "приз Роксбурга" уже приготовлен, но и вызов. Нет, Вики, ты выполняешь свою работу на все сто. Методично и осторожно подводишь гостей к тому, что чуть позже им будет предложено в маленьком казино. Пока же они объединяются в команды, наивно полагая, что обретение поддержки поможет им хоть в чём-то. Странные люди, готовые бояться, скрывать, искать союзников... И верить в то, что Роксбургу есть дело до их тайн. Они здесь, им интересно... Что ещё он может от них хотеть?

Очаровательной брюнетке? Сколько ты выпил, если я тебе уже везде мерещусь?))
А если серьёзно, ты очень милый, когда улыбаешься.
От них ничего, а вот от своей собеседницы - всего. Она уже зажгла его кровь, что вкупе с предвкушением, которое он чересчур долго растягивал, сводило Ноя с ума. И он понимал, что контроль над разумом и желаниями начинает давать сбой. Глупая попытка заверить себя, что он может быть хозяином всей своей жизни. В этот момент подобные попытки терпели одно фиаско за другим.
"Ты угадала. Несколько минут назад ты и вправду примерещилась мне в одной из гостий. Надо выпить побольше, вдруг мираж станет реальностью?
А если серьёзно - ты первая, кто считает меня милым"
В голове роем пронеслись фантазии. Что он сделал бы, если бы она оказалась здесь? Должно быть - одну-единственную верную вещь: запер бы её в своей спальне ото всех, чтобы она принадлежала лишь ему. И послал бы в Преисподнюю эту вечеринку.
Снова порывистые движения. Сорвать с себя пиджак, закатать рукава рубашки и просто ждать. Как мальчишка, который ждёт первого свидания.
Глупая попытка, в которой так одуряюще сладко раствориться хотя бы на эти мгновения.

Кулинарный поединок входит в самую горячую стадию, потому Ной, подхватив бокал виски со стойки, направляется на террасу. Ему сейчас не хочется ни слышать голоса гостей, ни участвовать во всём этом безобразии.
Расположившись на террасе, Роксбург снова хватается за соломинку, как утопающий, попавший в открытое время в шторм. И эта соломинка - дым сигареты и телефон, который он лениво вертит в руке. Получить её ответ становится также важно, как сделать новый глоток воздуха.
Звук нового сообщения, тяга от сигареты, предвкушение, когда Роксбург открывает входящий файл. Дым попадает в лёгкие, выжигая их горечью. Ной закашливается, глядя на фотографию знакомой и одновременно незнакомой ему женщины. Если у неё стояла цель свести его с ума, ей можно мысленно поаплодировать. Такой он представлял её наедине. Манящей, порочной, только для него одного. Такой она должна была быть с ним. Чтобы он знал, какова она на самом деле, когда они не вместе: невинная, скромная, прячущая улыбку за глотком латте с шоколадом. Знал и раз за разом восхищался той, что оказалась по воле богов в его постели.
Оторопь так сильна, что в мире Ноя Роксбурга теперь всего лишь несколько штрихов: зажжённая сигарета, залпом выпитый виски, телефон, который он откладывает на перила террасы и безумное желание. Показаться в таком виде перед гостями, значит, открыть тайну куда более сокровенную, чем все их секреты вместе взятые. Роксбургу нужно что-то, что вернёт ему хрупкие, долго выстраиваемые стены его мира, в котором он привык существовать. Поддаться искушению поверить в мир другой, в котором есть эта женщина, что так быстро свела его с ума, - значит проиграть самому себе. Он набирает номер Виктории, и это ещё одна соломинка, с той лишь разницей, что Ной Роксбург знает: она не даст ему долгожданного спасения. Скорее утопит, не вручив ни единого шанса на выживание.

Всего пять слов, которые Ной Роксбург не хотел читать, словно знал, что на экране сотового будут именно они. Сначала всё внутри похолодело, и холод этот разлился по венам призрачными воспоминаниями семилетней давности. Это терпкое вино становится с каждым годом всё лучше и богаче на вкус. Воспоминания, несмотря на то, что они тускнеют, имеют обыкновение становиться отравой. Замирающей до поры до времени, чтобы после, при случае, выжечь всё то, что тебе стало дорого.
Извини, это было не тебе. А кому? Чёрт бы побрал всех других, которые могли быть в её жизни. Она встречалась с ним, позволяла целовать себя, испытывала его терпение, когда он до одури её хотел, понуждала Роксбурга считать её образцом скромности, а сама...
Нет, эти мысли слишком неправильные. Заставляют слишком сильно сжимать руки в кулаки. Слишком остро бьётся в висках представление о том, кому именно она могла слать свои фотографии в таком виде. Любовнику? Парню? Чёрт, он даже этого о ней не знает, и сейчас ощущает себя идиотом. Им же и является.
Всегда, о чём бы они ни говорили, у Ноя возникало ощущение, будто есть то, чего они не должны касаться в своих беседах. И это что-то - тайна, принадлежащая Миранде. И он каждый раз обращал внимание не на свои подозрения. Гораздо приятнее наблюдать за тем, как она смеётся его шутке, как её язык слизывает пенку с верхней губы, как она садится напротив, положив ногу на ногу и ждёт, когда он сделает для неё заказ.
Ной Роксбург, обладатель чужих тайн, сам себя привёл на эшафот, просто решив, что не имеет права чего-то знать о любимой женщине.
- Ной, вы звали меня? Какие-то проблемы?
Виктория материализуется рядом с ним бесшумно, подтверждая его догадку о том, что он настолько глубоко ушёл в свои мысли, что в них больше нет места окружающему миру. Роксбург вздрагивает, полуобернувшись к ней.
- Никаких проблем.
Ещё одна ложь. Всё летит к чертям собачьим. Его выдержка - в первую очередь.
"Не извиняю", - два коротких слова в ответ, которые Ной отправляет прежде, чем вручить телефон Виктории.
- Девочки, которые должны обслуживать гостей, здесь?
Виктория смотрит на него с непониманием, словно он задал вопрос, который сам по себе является величайшей глупостью.
- Разумеется, здесь. Позвать их в зал?
- Нет, зачем? Они там не предусмотрены меню. Мне нужен профессионал. Иными словами - самая лучшая из них.
Он до безумия хочет Миранду. Перед его глазами так и стоит та фотография, которая из разряда "не ему". И это желание его до такого же безумия злит.
- Нет никаких проблем. Как обычно. Прислать вам её?
- Именно об этом я и просил тебя, не так ли?
Последние слова Ной произносит едва ли не угрожающим тоном. Прежде, чем развернуться и покинуть террасу, отдаёт ещё одно указание:
- Мне нужен новый номер сотового. Позаботься об этом.
И противостоять искушению услышать голос Миранды, и потребовать от неё ответа на вопрос: "кому, чёрт подери, эта фотография?" - тоже своего рода мастерство.

В комнате, где оказывается Ной, приятный полумрак, в воздухе разливается аромат миндаля с ноткой горечи грейпфрута. Нет больше ничего, а может, Роксбург просто не замечает предметов окружающей обстановки. Он просто подходит к окну, вставая возле него и смотря на темноту горизонта ничего не видящим взглядом. С некоторых пор и желание оказаться не здесь, не сейчас и не с теми, кто есть рядом превращается в жгучую потребность.
Снимать одежду Роксбург не торопится. Для этого есть та, кто будет выполнять сегодня свою работу. И кому за это очень неплохо платят.
Впрочем, Ной уже давно привык к тому, что за всё нужно платить. За несдержанность в чувствах - в первую очередь.

Тысяча шансов на то, чтобы покинуть эту чёртову комнату. Роксбург, прищурившись, осматривает помещение, словно видит его в первый раз. Ах, да. Он и видит его в первый раз. Эти комнаты для его гостей, в них он не бывал ни разу, и никакого интереса они у него не вызывали. Не вызывают и теперь.
Тысяча шансов на то, чтобы мысленно обозвать себя всеми из возможных ругательств и понять, что он просто потерял выдержку. Впервые за долгие семь лет. Всё это - лишь результат крушения его выдержки, к которому он не был готов.
Тысяча шансов. И полный контроль над желанием использовать хоть один из них.

Донёсшийся до него голос заставляет замереть на месте, а мысли о чёртовых шансах мгновенно выветриваются из головы Роксбурга. Как там она писала ему совсем недавно? Я начинаю мерещиться тебе в других? Да, что-то в этом духе. Она не просто мерещилась ему, она стала потребностью, и даже голос девушки, которая пришла к нему "работать", кажется ему до боли знакомым. Ной медленно поворачивается, и его ждёт новое испытание. На этот раз - это испытание неверием, смешанным с такой безумной яростью, что она становится сродни бешенству.
Если бы у Миранды был хоть один шанс убежать, самое время было воспользоваться им. Но шансов у неё не было. Роксбург преодолевает разделяющее их расстояние так быстро, что у неё не хватает времени даже на то, чтобы сделать вдох. О том, чтобы сделать шаг и спастись от него, не может быть и речи. Он хватает её за руку грубо, желая наказать за то, что сейчас с ним творится. За то, что она творит с ним. Этим своим видом, пульсирующей в его висках ледяной яростью, бордовым цветом помады на губах.
Это не она. Просто не может быть она. Это его безумие, колдовство, которое маленькая чертовка мисс "извини-это-не-тебе" творит с ним сейчас, даже будучи так далеко.
И это она... Этот аромат духов может принадлежать только ей одной. И именно в её глазах он отражается так, как отражается сейчас.
Роксбург разворачивает Миранду так, чтобы неверные отсветы от множества свечей всполохами ложились на её лицо. Долго всматривается в его черты, словно хочет увидеть на нём что-то, что будет доступно только ему одному. А холодная ярость становится сильнее с каждой секундой, окрашиваясь из стального цвета в алый. Ной врал сам себе, что его выдержка потерпела крушение. Она ещё держится на волнах его сумасшедшей злости, и её хватает надолго.
На то, чтобы обхватить лицо Миранды ладонью, бесцеремонно и почти грубо. На то, чтобы провести пальцем по её губам, размазывая помаду. На то, чтобы продолжать безотрывно смотреть в её глаза, всё ещё надеясь на ответ. Как это могло случиться? Как его Миранда могла оказаться здесь в таком виде, пришедшая обслуживать клиента на его вечеринке? Он просил у Виктории самую лучшую? Он её получил. Отчего теперь, когда он смотрит на неё и на её хрупкие ладони, ему так мерзко?
Выдержки Ноя Роксбурга хватает ещё на одну малость. Отступить на шаг, медленно расстегнуть пуговицы на рубашке и, сняв её, отбросить в сторону. Опереться бедром на массажный стол, сложить руки на груди и глухо произнести, указав глазами на ширинку своих джинсов:
- Работай.

Пощёчина Миранды доделывает то, что не смогли сделать обстоятельства их встречи - обжигает щёку, тем самым выжигая внутри Ноя всё разумное, что там ещё оставалось. Оказывается, разумного было чертовски много, если ему хватило спокойствия на то, чтобы выглядеть сдержанным. Хотя бы внешне он мог позволить себе подобную роскошь. Но и этому состоянию пришёл конец. И Роксбург взорвался.

Он остался стоять на месте, когда мимо него пролетел стакан, полоснув по виску острым краем и, ударившись о стену, разлетелся на осколки. Стерев струйку крови, скользнувшую по щеке, Ной посмотрел на алый вперемежку с бордовым цвета на пальцах, словно не веря в то, что он видит.
- Вынужден тебя разочаровать. На территории этой комнаты я ещё не открыл почтовое отделение. Поэтому придётся довольствоваться своими мечтами, mio caro. Или ты не очень дорогая и не требуешь большой платы за свою работу? Хотя, о чём это я? Виктория нанимает для меня только самых лучших и дорогих. Придётся на тебя потратиться.
Обхватив Миранду за талию, Роксбург развернул её спиной к себе, одновременно впечатывая девушку в стену своим телом. Перехватил тонкие запястья рук, поднимая их над её головой и прижимая к шершавой поверхности ладонью. Она извивалась, что окончательно сносило тормоза, вызволяя настоящую животную похоть, которую порождала злость. Он, как идиот, считал Миранду той, которая была способна вернуть ему веру в другую, отличающуюся от его обычной, жизнь. А она оказалась шлюхой. Скольких мужчин она успела поиметь ради денег, прикрывая это словом "работа"? Как она вообще смела выкрикивать ему все эти претензии и угрозы? Она всего лишь на работе. У него. И должна выполнять все его прихоти.
Последний повод остановиться, выставить Миранду за дверь, предварительно швырнув ей деньги за её "работу", растаял как до этого таял сигаретный дым, вместе с пониманием, что она его обманула. Шлюха, привыкшая зарабатывать "массажем", наверное, просто надеялась на лучшую жизнь, встречаясь с Ноем и изображая из себя ангела. А сама в это время ложилась под клиентов.
Роксбургу снова стало мерзко. От самого себя в первую очередь. От того, как он приподнял пальцами край платья Миранды, скользнул по кромке чулок, по бархату кожи. От того, как выдохнул ей в ухо, ещё крепче вжимая девушку в стену:
- Хочу знать, течёшь ли ты, когда приходишь к клиентам.
И от того, как его пальцы скользнули между её ног, которые он не давал ей свести вместе. Сколько раз он делал это в своих фантазиях. Ласкал её медленно и неспешно, даря удовольствие, которого у неё никогда не было. Сейчас же ему хотелось ворваться в неё грубо, чтобы вытрахать все воспоминания о том, как её брали клиенты. А после уже вышвырнуть за дверь, чтобы начать новый круг по своему Чистилищу, длиною в семь лет. А может, и дольше. Ною Роксбургу было на это решительно плевать.

Он сам себе был противен. Тот, в кого он превратился. Что говорил и что делал. Какие мысли владели им в этот момент. Всё это было ему противно настолько, что он начинал ненавидеть сам себя. И то, что чувствовал в этот момент. Отвратительную, ядовитую горечь, растекающуюся по венам. Так горько ему не было даже тогда, когда воды Ярры сомкнулись над подарком Норе, забрав у него вместе с ним какую-то живую человеческую надежду.
Стоило пройти этот круг Ада, чтобы эту вновь возрождённую надежду у него отняли снова.

Эти слова бьют по нервам с такой силой, что Роксбург забывает сделать следующий вдох. И это тоже попытка. Попытка удержать внутри аромат её духов, той, другой Миранды, из другой жизни. Его Миранды. Не стоящей перед ним и упивающейся тем, как её откровения бритвой проходятся по обнажённой душе Ноя.
И снова он чувствует, насколько он себе опротивел. Ярость вдруг исчезает, замещаясь смертельной усталостью. Хриплый выдох царапает горло, которое начинает саднить. Роксбург делает шаг назад. Как тогда, возле Ярры, когда он соврал себе, что может начать новую жизнь. Только теперь он отступает. От неё, от того, что от едва не сотворил. От её слов, которые она ему сказала.
Прикасаюсь... ласкаю... когда я захочу. Ты можешь встать в длинную очередь.
Эта пощёчина гораздо болезненнее. Обжигает сильнее, чем тот физический удар, который он, должно быть, заслужил.
Ной отходит ещё дальше, путаясь в собственных мыслях, ощущениях и чувствах. Задыхаясь в тесноте это комнаты, в которой нет места им двоим. Все ядовитые слова куда-то улетучиваются, им на смену тоже приходит смертельная усталость.
Ной лишь тяжело опирается ладонями о стол и с каким-то болезненным интересом смотрит на то, как на тёмной поверхности появляется одна капля крови, за ней другая.
- Уходи.
Голос звучит сдавленно и хрипло, как будто горло мужчины сжимает чья-то крепкая ладонь.
Ещё одна капля и ещё одна.
- Уходи, я больше не хочу тебя видеть.
Он смотрит на то, как на столе расплывается пятно из его крови и добавляет едва слышно, словно это попытка повернуть время вспять. Мольба о невозможном:
- Пожалуйста...

Это действие словно отголосок того мира, осколки которого рассыпались по полу вперемежку со стеклом разбитого стакана. Хотя, нет. Они рассыпались тогда, когда распахнулась чёртова дверь и женский голос спросил... уже и неважно, о чём он там его спросил. Простое прикосновение, приносящее боль, отрезвляет, возвращает в прошлое, где всё было просто и понятно. Встречи, которых ждёшь, сообщения с пожеланиями спокойной ночи, те минуты, когда ты один, но которые пропитаны пониманием, что у тебя есть твоя маленькая тайна, которую ты хочешь спрятать от всего мира. И уверенность в том, что и у неё, той, которую ты сам себе придумал, тоже есть та же тайна. О тебе.
Он становится хреновым романтиком...
Роксбург не отвечает. Ему всё равно на кровь, на физическую боль, на то, что будет происходить дальше, когда она уйдёт. Точнее, если она уйдёт, потому что надежда такая с*ка.

И на это он тоже не отвечает. Прислушивается к тому, как стучат по полу её каблуки и как этот звук затихает. А после запрокидывает голову, и с губ его срывается смех. Полный искреннего, неподдельного веселья. И какого-то болезненного безумия.
Она была некомпетентна.
Господи, когда он научился придумывать себе черты, на самом деле не присущие той женщине, которую он так хотел? Хотел не только физически. Видеть рядом, называть своей, чувствовать частью своего существа. Когда он успел её себе выдумать? За их недолгое время знакомства? Вероятнее всего, так оно и было.
Но от этого горечи не становилось меньше. Его женщина никогда бы не бросила ему в лицо последние слова, как бросают голодному псу обглоданную кость. Его женщина... не существовала в реальности.
Отсмеявшись, Роксбург окинул взглядом место их с Мирандой последнего "свидания", горько усмехнулся и вышел следом за нею.

Ледяной душ не помог. Ни смыть мерзкое ощущение, ни отрезвиться от настойчивых мыслей. Ной вышел из ванной, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся снизу. Словно они могли стать тем спасительным якорем, который мог удержать разум Роксбурга на поверхности. Всё то же самое, что и обычно в такие уикэнды. Привычно до оскомины.
Быстро одевшись, Ной покинул спальню, спустился вниз и, никем, кроме Виктории, незамеченный, вышел на улицу с чёрного хода. Снова устроился на террасе, на этот раз предвкушая. Он предвкушал ночь, которую проведёт в одиночестве, бутылку виски, что обязательно попросит принести ему Виктория, и мысли. Тысячи мыслей о том, что останется тайной Ноя Роксбурга.

Некоторое время Ной смотрит на то, как появившаяся на небе Луна серебрит поверхность воды. Реалист до мозга костей, привыкший ко всему относиться с извечным практицизмом, Роксбург вдруг ловит себя на мысли, что эта картина кажется ему колдовской. Сотканной из нитей другого мира. Где когда-то был он, свет Луны и... женщина. Его женщина. Существующая в реальном колдовском мире, в который на этот раз он верит беспрекословно.
Ной забирает из рук официанта бутылку виски, не смотрит на то, как парень ставит бокал рядом с ним на перила, и прикладывается к горлышку. Напиток обжигает и без того саднящее горло. Всего глоток, а ему снова мерещится она. Тонкая хрупкая фигурка на берегу залива. Кажется, он может разглядеть, как порыв ветра играет с локоном на её виске.
Нужно оставаться на месте, потому что ты уже проиграл самому себе. Хотя бы в том, что узнаёшь её в неверном свете Луны, уже зная, что она - реальность. Колдовская и порочная. Твоя реальность, в которую так просто сейчас поверить.
Второй глоток заставляет поморщиться и отставить бутылку к бокалу. Слишком рано он праздновал свою победу. В голове эхом слова, что она сказала ему совсем недавно. Так ли уж реальна она теперь? Сотканная из лунного света, обласканная ветром и до боли желанная? Так ли она реальна теперь, когда её слова продолжают звучать внутри него?
Оставаться на месте, когда она оборачивается в сторону дома, словно хочет разглядеть что-то - кощунство. Предательство того реально-колдовского мира, который соткала для них сегодня ночь. Большая ошибка. Поверить в то, что всё может быть по-другому. Что всё может быть начатым сначала. Ещё большая ошибка - не поверить в это.
Потому когда Ной покидает своё неуютное одинокое убежище на террасе и когда идёт к ней, он чувствует себя свободным. Как в тот момент, когда он отправил ей первое смс, оказавшись в этом чёртовом особняке. Тогда ему показалось это глотком воздуха. Знание о том, что в этом мире, - в их мире, колдовском и одновременно таком реальном, - есть она.
О чём думает Миранда сейчас, когда до него доносится её голос, а он не может разобрать слов? Снова ругается на него? Ненавидит? Призывает на его голову все возможные небесные кары? Поздно, малышка. Для того, кто прошёл все круги личного чистилища, небесные кары - всего лишь благо. Просто ты ещё этого не поняла, а даст Бог и не поймёшь.
Эта мысль отрезвляет, заставляет приостановиться, не дойдя до неё нескольких шагов. Рождая внутри желание развернуться и сбежать, как сбегают от того, что можешь поломать одним неверным движением. Или даже прикосновением. Но её слова, которые срываются с губ, снова понуждают Ноя передумать.

- И получается? - эхом сразу следом за ней, чтобы не дать себе ни единого шанса продолжать сгорать от придуманной им же игры контрастов, в которой переплетается сразу так много всего. Попытка остаться и сбежать. Желание уйти навсегда и потребность услышать от неё, что она принадлежит ему одному. - Если получится не думать, ты всегда можешь пригрозить прислать вместо себя замену.
Зачем он говорит ей это? Возвращает обратно то, что, возможно, сделает ей почти также больно, как эти же слова сделали ему?
Нет, он говорит это, чтобы сказать ей единственно важное:
- Но не стоит беспокоиться. Замены я не приму.
И словно боясь, что она опять влепит ему пощёчину или - что гораздо хуже - бросит в него горсть едких и причиняющих боль слов, прибавляет поспешно, протягивая руку:
- Пойдём. Я хочу тебе кое-что показать.

Ною казалось, что Миранда не торопится отвечать ему. Отказом или согласием - он был готов ко всему, лишь бы только она прервала эту паузу в несколько секунд и дала ему чёртов ответ. Роксбург был тем человеком, для которого неопределённость была смерти подобна. Ирония... Он был готов томить неопределённость всех кругом, но сам чувствовал в ней себя как в вакууме, без права сделать следующий вдох. Пора заканчивать эти игры. Давно пора.
А ещё ему нужен полный контроль над мыслями, в которых то и дело возникают обрывки фраз. Прикасаюсь, ласкаю... длинная очередь
От них хочется дёрнуться, как от хлёстких и метких ударов. Чересчур метких для того, чтобы они попали "в молоко". Только полный контроль над этими мыслями-воспоминаниями даёт возможность Ною разграничить эти часы рядом с Мирандой на "до" и "сейчас". Всё, что они творили друг с другом, равно как и их свидания, за которые он так много успел себе нафантазировать, должны остаться в "до". Сейчас у него есть эта ночь, эта женщина и колдовской мир неверной луны. И пусть они растают с первыми лучами восходящего солнца, он будет ещё большим идиотом, чем теперь, если захочет от всего отказаться.
Её хрупкая ладонь с силой сжимает его пальцы. Как согласие Миранды на то, чтобы провести с Ноем Роксбургом несколько часов перед рассветом. Он выдыхает с облегчением, только сейчас понимая, что всё это время вакуум, в котором он себя ощущал, был более чем реальным. Третий свободный выдох за все эти часы. Оказывается, ему так часто не хватает кислорода в том мире, к которому он привык.
Ной переводит взгляд на её ладонь, сжимающую его руку. Пальцы Миранды ледяные, и хочется прижать их к губам, согревая своим дыханием. Ведь теперь он может дышать свободно и готов делиться этой возможностью с ней. По крайней мере, до тех пор, пока эта ночь не закончится. Но вместо этого Роксбург лишь сжимает ладонь девушки, поглаживая большим пальцем ледяную кожу и уводит её прочь от неистовства волн.

Морнингтон всегда казался ему слишком пресным местом и одновременно каким-то пронзительно сказочным, словно существующим в другом мире. Это место на пляже, скрытое от всех глаз, Роксбург нашёл, когда впервые оказался здесь семь лет назад. Нужно было лишь войти в воду по колено, обойти скалистый выступ и снова подняться на берег. И оказаться на небольшом островке, окружённом со всех сторон невысокими скалами. Сюда он привёл Миранду, хотя когда-то был уверен в том, что не захочет разделить своё одиночество и это место ни с кем. Сняв пиджак, Ной уселся на песок, притянул к себе девушку, устроив её на коленях и накинул пиджак ей на плечи. Между ними не было произнесено ни слова, словно каждый из них боялся разрушить хрупкость вновь созданного мира, который совсем недавно усеял осколками пол одной из комнат его особняка. Они и так сказали друг другу слишком многое, при этом оставив главное "за кадром". Удобнее откинувшись на довольно острый скалистый выступ, Ной прижал Миранду к себе ближе, почти ничего не видя кругом из-за темноты. Да он и не хотел видеть - ему было достаточно того, что он чувствует, - и начал рассказывать тихо, почти неслышно. Словно боялся быть громче ветра, всё ещё бросающего на берег полуострова пригоршни воды и брызг.
- Мне почему-то хочется рассказать тебе сказку. И ты вполне можешь поязвить на этот счёт и сообщить мне, что я мастер-сказочник, который соврал тебе по поводу жутко скучного вечера. Кстати, он таким и был, правда. Но сейчас не об этом.
Роксбург сделал паузу, прищурив глаза, словно вспоминал что-то давно забытое, а после продолжил:
- Давным-давно, когда луна на небе ещё не была такой холодной, наш мир был не единственным во вселенной. Десятки, сотни, а может даже тысячи миров появлялись и исчезали, повинуясь фантазиям. Какие-то со временем обретали черты реальности, в них жили настоящие люди, светило настоящее солнце, а под настоящим небом летал ветер. Какие-то, напротив, таяли так быстро, что их можно было бы сравнить с мыльными пузырями. Яркими, но недолговечными. Один из таких миров населяли простые люди. Как ты, я или все те гости, которые, кажется, пока мы сюда шли, остались без света.
Роксбург улыбнулся, не в силах противостоять искушению, и потянулся к Миранде, чтобы вдохнуть аромат её волос.
- Среди них, самых обычных людей, жил чёрный колдун. Одинокий и жалкий в этом своём одиночестве. Ему нравилось играть судьбами людей, и он частенько садился на берегу моря, смотрел на волны и придумывал новые игры. Он был таким не всегда. Когда-то ему хотелось совсем другого. Не игр, не поломанных судеб, а чего-то светлого. Того, о чём он уже успел позабыть. Он так долго искал способы распоряжаться чужими жизнями, что его собственная судьба стала бесцветной и неважной. Он стал превращаться в того, кто не смог бы вернуться в яркий мир. Без права на помилование. И однажды он встретил её. Сначала она показалась ему неприметной, потому что колдун и сам не мог понять, то ли мир кругом превратился в серое пятно, то ли это случилось потому, что он хотел видеть окружающее таким. Но когда он осознал, как при встрече с ней он жадно вглядывается в её лицо, как смотрит, запоминая, за каждым её движением, за каждой улыбкой, обращённой к нему, он понял, сколь многого он лишён, когда пребывает в мире своей бесцветной судьбы. Она раскрашивала его жизнь разными цветами. Тёмно-бордовым, как цвет помады на её губах, которые так хотелось целовать. Лазурным, как небо, которое вдруг оказалось таковым, хотя колдун успел запомнить его серым и унылым. Ярко-алым, как вспышки ярости, которые он испытывал, понимая, что она принадлежит не только ему. Его жизнь из бесцветной вдруг превратилась в красочную. Яркую, настоящую... осязаемую. И в тот момент, когда он поверил в яркость этих красок, она исчезла. Просто растворилась, будто её никогда не было. Он искал её везде. Забыв про то, чем жил и что владело его сердцем. Готов был перевернуть весь мир, лишь бы только вернуть её обратно. После она появлялась, как мираж. И он уже не знал, верить ли в то, что он видит, или она исчезнет вновь. И она исчезала, раз за разом, как напоминание о том, что он ей не нужен. Что у не есть другое, лучшее место. То, где нет его и никогда не будет, просто потому, что она не звала его за собой. Он так сильно уверовал в то, что она не испытывает потребности в нём, что когда девушка вновь появилась в его жизни, он не смог ей поверить. Долгих несколько мгновений он не верил ни ей, ни самому себе, а потом шагнул к ней, чтобы притянуть к себе и сказать, что он больше никуда и никогда её не отпустит. Впоследствии этот мир рассыпался на части, как и сотни других миров до него. Но что бы ни случилось дальше, сколько бы жизней и вселенных ни было создано в фантазиях, тёмный колдун знает, что он никогда не отпустит от себя свою судьбу, подарившую ему все краски мира.
Ной безотчётно прижал Миранду к себе ещё крепче, не желая отпускать. Не в силах окончить эти краткие мгновения. Но проклятый реалист снова взял над ним верх, заметив, как стала холодна эта ночь, не желающая пока уступать законные права приближающемуся рассвету.
- Наверное, нам нужно вернуться в дом. Ты замёрзла, - проговорил он, впрочем, не делая никаких попыток подняться на ноги.
Просто потому, что этот мир мог снова стать бесцветным, если они сделают неверный шаг и покинут то место, в котором так правильно было находиться вдвоём.

Звучит, как приговор. Ной совсем не хочет возвращаться. Туда, в эту привычную пластиковую жизнь, в которой так просто не быть самим собой. Туда, где хрупкость их с Мирандой мира будет настолько осязаемой, что Ной Роксбург будет бояться потерять его навсегда. Как это уже случилось тогда, когда он услышал удаляющийся стук её каблуков. Но всё же её дрожащий голос, даёт Ною призрачную надежду на то, что и Миранда не хочет возвращаться. Несмотря на то, что он наговорил ей. Несмотря на то, как она замёрзла. Несмотря на то, что он последний час нёс откровенную чушь, которая шла прямо из его сердца. Идеальная чушь, являющаяся единственной правдой Ноя Роксбурга. Всё то, что он так хотел ей сказать и услышать в ответ, что она поняла его. Так, как никто другой бы этого не понял.

Прикосновение её прохладных губ сводит с ума. В него так хочется верить. Вот оно, настоящее, существует в реальности. Ледяная прохлада её губ, обласканных ревнивым ветром. И только он, Ной Роксбург, имеет право ласкать эти губы. Имеет право почувствовать, как они раскрываются, впуская его в горячую глубину рта Миранды. Сладкую и колдовскую.
Ной замирает всего на мгновение, которого хватает на то, чтобы поверить в реальность этого момента. Его язык по-хозяйски врывается в рот девушки, встречаясь с её языком. Он вплетает пальцы в волосы на её затылке, притягивая Миранду к себе, почти что трахая её рот языком. Пытается удержаться на тонкой грани перед тем, когда на свободу вырвется его сущность. Контрастная сущность, в которой он - и желающий подчиниться, и жаждущий подчинить.
Ной стаскивает с плеч Миранды пиджак, отбрасывая его куда-то, один дьявол ведает, куда. Прижимает хрупкое тело к себе, вжимая его в свою напряжённую до боли плоть. И всё также жадно целует, теперь понимая, что он не в силах её отпустить.
- Сядь сверху, - хрипло шепчет он, понуждая Миранду оседлать его. Контраст от её горячего тела и неудобства от впивающихся в спину острых выступов скалы, кажется проклятием и одновременно потребностью. Пальцы нетерпеливо расстёгивают застёжку на шортах Миранды.
Наверное, это неправильно. Она заслуживает гораздо большего. Наверное, самым верным будет отвести её в дом и попробовать стереть все возможные воспоминания о других мужчинах, которые были в её жизни. И которых сейчас он хочет убить медленно и с особой жестокостью. Наверное, наверное, наверное... Вместо того, что кажется правильным, Ной шепчет, разрывая поцелуй всего на мгновение:
- Я безумно тебя хочу. Прямо сейчас.