Карта ролевой игры "Алхимия Крови"

"Ни в какой игре не следует отчаиваться, пока она не проиграна!"
В.Скотт «Квентин Дорвард»

Парк аттракционов


Оно было огромным. Массивные, проржавевшие стойки уходили высоко вверх, теряясь в грязном от мороси небе. Перекошенные от времени кабинки уныло раскачивались на ветру. Даже если бы удалось каким-то образом запустить этот давно уснувший механизм, подниматься на нем наверх было бы сродни самоубийству.

Несколько лет назад Николь довольно серьезно увлекалась боулдерингом, но делала это исключительно для удовольствия, не стремясь к особым достижениям, да и лазанье на скалодроме с надежной страховкой совсем не походило на эту скользкую от дождя ржавую конструкцию, с которой было так легко сорваться. Но Киаран был прав в том, что вид сверху поможет им обнаружить выход из этого страшного места. Значит, следовало рискнуть.

Николь повернулась к Вевине и Тобиасу, стараясь изобразить спокойствие на лице.
– Я попробую забраться наверх и рассмотреть, где скрывается выход, – и, предвидя их возражения, добавила: – нам нельзя отправляться туда всем вместе. Это неразумно и опасно, а у меня есть опыт. Лазанье по скалам – мое хобби, второе после писательства. А вы пока попробуйте где-то спрятаться этих тварей, если они доберутся сюда.

Она посмотрела на свое платье, вернее то, что от него осталось. Надевая на ужин (теперь казалось, что это уже было целую вечность назад), изысканное вечернее платье, Николь считала этот наряд уместным и своевременным, теперь же пышная юбка превратилась в лохмотья, а сквозь разорванный лиф просматривалось кружево белья. Но стесняться времени попросту не было. Она дернула подол, обрывая болтающиеся куски ткани чуть выше коленей, освобождая себя от того, что могло помешать и шагнула к колесу, уцепившись за бортик нижней кабины. Забраться в нее не составило труда, а потом еще выше: по тонкой, узкой трубке подтянуться к креплению, удерживающему плоский зонтик над сиденьями. Но как только Николь опустилась на него коленями, раздался страшный скрежет, и все колесо внезапно пришло в движение, дернулось, задрожало и медленно потянуло ее вверх. Сдерживая крик, она впилась зубами в собственную ладонь и изо всех сил сжала пальцы, чтобы удержаться на месте.

Сверху весь парк выглядел совсем иначе. Он уже не казался таким огромным, а фигуры клоунов находились довольно далеко от колеса. О’Кейну все-таки удалось их отвлечь. Николь увидела, как мужчина бежит куда-то в противоположном направлении, вихляя из стороны в сторону и уворачиваясь от мячей, вылетающих в него из неоткуда, и замерла от страха, забыв об опасности, которая грозила ей самой на шатающемся от ветра и времени колесе. Безумно хотелось окликнуть Киарана, просто услышать голос и убедиться, что с ним все в порядке, но она не рискнула его отвлекать. Вскоре мужчина нырнул в какой-то шатер и пропал из виду.

Колесо дрогнуло и застыло на самой высокой точке, и, оглядевшись, Николь заметила, что окружающая парк ограда прерывается с правой стороны, превращаясь в редкую сетку, которая упиралась в полукруглые ворота с обветшалой, потрескавшейся вывеской на них. В тусклом свете луны блестела мокрая земля, расчерченная рыжеватыми пятнами. Не хотелось думать о том, что это могла оказаться чья-то кровь… кого-то, кому не достало удачи, чтобы выбраться из парка…

В любом случае это был выход… но как же далеко он находился… А ей еще предстояло благополучно спуститься с этого чертова колеса. Николь легла на живот и начала медленно сползать, спуская ноги с крыши кабины на расположенную ниже перекладину.

– Поигра-а-й! – далекое эхо донесло уже знакомый омерзительный крик, заставивший руки задрожать. В тот же миг, когда ее хватка ослабла, колесо тряхнуло с такой силой, словно кто-то с размаху раскачал его. Николь закричала, понимая, что не может удержаться, и, сбивая колени о ржавые перемычки, полетела вниз.

Парк аттракционов

Николь почти не почувствовала боли, лишь странное саднение разлилось по телу в тех местах, которыми она ударилась о железные балки. Ее сумочка вновь сослужила добрую службу: ремешок, зацепившись за какой-то крюк, хоть и не смог удержать, но все равно замедлил движение вниз. Николь удалось ухватиться за распахнутую дверцу кабинки в нескольких метрах от земли и повиснуть на ней. К разбитым коленям прибавились расцарапанные ладони, но зато получилось избежать падения и вскарабкаться на полуистревшие доски. Если кто-то придёт на помощь раньше, чем ее настигнут клоуны, есть шанс выбраться из этого кошмара, тем более теперь, когда она точно знает, где выход.

Парк аттракционов, перед перемещением

Оказавшись на дне полуразрушенной кабины, Николь перевела дух. Она была цела и даже не очень пострадала, только ныли расцарапанные колени и ладони. Да и вид оставлял желать лучшего. Прическа растрепалась, превратившись в неуправляемую гриву, а платье и отдаленно не напоминало то, как выглядело прежде.
А снизу к ней уже карабкался Тони, заметивший, что без посторонней помощи она не сможет спуститься. Николь выдавила улыбку, стараясь не думать о том, в каком ужасном виде находится - она, та которая не позволяла себе выйти на улицу не в безупречно внешнем виде.
Уцепилась за протянутую руку мужчины и спрыгнула вниз.

Оказавшись на земле, Николь заметила Киарана, перепачканного, тоже растрепанного, безумно уставшего, но живого, и едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею. Ее затопило облегчение и какое-то ещё чувство, с трудом поддающееся описанию.

Столкнулась с его взглядом, с наслаждением впитывая звуки голоса, позвавшего ее по имени. Так бы и смотрела бесконечно, не замечая всего окружающего мира, боли, усталости, - ничего, кроме этого человека, внезапно ставшего значить так много.
Но откуда-то издалека донеслось гоготание клоунов, и Николь опомнилась.
- Скорее, бежим.
Они бросились туда, где в конце каменной ограды таился спасительный выход, и спустя несколько мгновений были у ворот.

Парк аттракционов, до перемещения

Ей впервые в жизни не хотелось посмотреться в зеркало, которое, хоть и лежало в ее сумочке, сейчас ничем не могло помочь. А портить настроение ещё больше, рассматривая свой помятый вид, Николь не собиралась. И так хорошо знала, что увидит. Достаточно было взглянуть на Киарана, чтобы предположить, насколько они сейчас похожи: промокшие, потрепанные, со следами грязи и усталости на лице. То ещё зрелище!
Но она все равно восхищалась им, таким сильным и бесстрашным, таким привлекательным даже со всколоченными волосами и в измятой одежде. А когда губы мужчины коснулись ещё руки, смутилась, как юная девчонка на первом свидании. Больше всего хотелось продлить это мгновение, насладиться им, раствориться в тепле и нежности, что плескались в глазах Киарана, но это было невозможно.

Он снова был прав: не время поддаваться чувствам, когда за спиной уже совсем близко слышится улюлюканье клоунов. Николь улыбнулась, позволив себе на мгновенье задержать ладонь на его щеке, и кивнула:
- Я видела ворота сверху. Это совсем близко.

Снова повезло: замок поддался от первого удара по нему, и Николь послушно уцепилась за руку Киарана, успев сделать это за миг до того, как их опять поглотила темнота.

Театр тлена

После промозглого темного парка сияние зрительного зала в старинном театре слепило глаза. Их окружала великолепная обстановка, но в роскоши чудилось что-то зловещее.
Николь даже не обрадовалась мягким креслам, на которых можно было отдохнуть. Казалось, присядь на них – и уже не будет силы встать, и пока ослабевшие ноги еще держали, она решила не расслабляться.
Сначала ей показалось, что они с Киараном одни в этом месте, и Николь повернулась к мужчине, чтобы сказать ему, как сильно волновалась за него там, в парке, как было страшно одной на вершине чертова колеса. Как она соскучилась за эти несколько минут или часов… Или даже дней? Понять, сколько времени прошло с их ужина в Фалам Кноке, Доре не могла, но ей ужасно хотелось пить, губы запеклись, а желудок противно ныл из-за отсутствия пищи.
Но поговорить с Киараном не удалось: внезапно послышались голоса, и Николь увидела ту самую девушку, к которой О’Кейн подходил во время ужина, и мужчину, которого встречала вскоре после прибытия в замок, но так и не успела познакомиться.


Девушка выглядела куда более потерянной и уставшей, чем это показалось в Фалам Кноке, и Николь ободряюще улыбнулась.
– Добрый вечер, мисс Спенсер. Хотя на самом деле он не очень добрый, я надеюсь, что скоро все изменится, и мы сможем повторить эти слова, не кривя душой.

Она по-прежнему держала Киарана за руку и предпочла бы не отпускать и дальше. Так было гораздо спокойней, хотя Николь прекрасно видела, что мужчина всерьез обеспокоен новым испытанием, свалившимся на них.


«Но вы же будете рядом?» – едва не спросила Николь, но опять усилием воли заставила себя промолчать. Они выберутся отсюда и забудут все случившееся, как кошмарный сон. А потом… Потом, возможно, найдется время сказать о том, что накипело в душе.
Пока же женщина просто наблюдала за выражением его лица, то сосредоточенным, то озадаченным, то задумчивым, не смея мешать. И любовалась. Ей, за многие годы научившейся описывать своих героев так, чтобы читатели влюблялись в них, сейчас не хватало эпитетов, чтобы выразить те чувства, которые наполняли ее при взгляде на этого человека. Сильного, решительного и необычайно привлекательного, даже теперь.

Николь посмотрела туда, куда указал мужчина: на декорации в углу сцены с изображением нескольких предметов. Действительно, загадка. Хорошо, что пока хоть не такая страшная, как игра с клоунами старого парка.
– Всегда считала себя хорошим следопытом, – она выдавила из себя улыбку. – Давайте попробуем поискать где-то вне зала, не думаю, что их оставили в доступном месте. Скорее, наоборот, – там, где им совершенно не место.

Минуты серьезной опасности нередко совпадают с минутами сердечной откровенности. Душевное волнение заставляет нас забыть об осторожности, и мы обнаруживаем такие чувства, которые в более спокойное время постарались бы скрыть.
В. Скотт «Айвенго»

Театр тлена

Театр Николь любила очень давно. Родители брали ее с собой на представления с самого детства, и чарующий, волшебный мир увлекал с такой силой, что девочка забывала обо всем. Как завороженная, смотрела на сцену, вызывая улыбки умиления у рядом сидящих зрителей. Став постарше, уже во время учебы в Сорбонне, не пропускала ни одной премьеры.
Именно любовью к театру она в какой-то мере объясняла появление своей страсти к сочинительству: наблюдая за талантливо развернувшейся на сцене игрой, училась чувствовать, осязать красоту, постигать скрытые в повседневности вечные истины и разгадывать загадки, которая преподносила жизнь.
Одну из таких загадок теперь предстояло разрешить, и на кону находилось очень многое. Жизнь. И любовь, как смела надеяться Николь.
Они шли по блестящим коридорам в поисках гримерной, и женщина впервые не испытывала привычного трепета, всегда возникавшего в столь дорогом для сердца месте. Напряжение, обрушившееся на нее в зрительном зале, усилилось, хотя вокруг них не было ни души. Ни клоунов, ни летящих мячей, ни переломанных игрушек – лишь замершее время на остановившихся в главном холле часах и тихое подвывание ветра, гулким эхом отзывающееся в пустых коридорах.
Она остановилась, внезапно услышав позади себя странный скрип, и, обернувшись, увидела, как прямо перед ней по стене расползаются крошечные трещинки. Киаран случайно задел плафон, а последствия его неосторожности оказались более чем неожиданными.

Николь кивнула, ускорив шаг, и вскоре они остановились перед сравнительно небольшой комнатой с приоткрытой дверью. На позолоченной табличке с надписью «Гримерная» не было ни пылинки, словно совсем недавно кто-то позаботился о чистоте. Или сделал очередной продуманный шаг, чтобы ввести их в заблуждение.

Поморщилась, когда столкнулась с собственным отражением во множестве зеркал. В таком виде в театре ей самое место. Можно смело выпускать на сцену с ролью какой-нибудь нищенки или ведьмы. Даже грима никакого не надо…
Как бы хотелось сейчас оказаться в горячей ванне, утолить усиливающуюся с каждой минутой жажду и расслабиться, как она любила делать вечерами, перед сном, наслаждаясь желанным покоем. Теперь это все казалось таким далеким…

Задачка и впрямь казалась непосильной. Николь потянулась к зеркалу в золоченой оправе, висевшему рядом с дверью, провела пальцем по краешку рамы и едва успела отпрыгнуть в сторону, спасаясь от обрушившихся на нее осколков.
– По всей видимости, это не то, что мы ищем… – сделала попытку пошутить, оглянувшись на Киарана, но он не услышал ни ее слов, ни звона разлетевшегося стекла. Стоял, всматриваясь в еще одно зеркало, огромное, до самого пола, и казалось, не замечал больше ничего.
– Киаран? – Николь легонько дотронулась до его плеча, пытаясь привлечь внимание. – Что случилось?
Он не ответил, поглощенный чем-то в глубине зазеркалья. Словно завороженный, опьяненный какой-то неведомой силой, не сводил глаз с зеркальной поверхности. Казалось, даже дышать перестал.

Ей стало страшно, гораздо сильнее, чем в тот момент, когда она сорвалась с колеса. Шагнув к мужчине, ухватилась за его плечи, попытавшись встряхнуть, но и это не помогло: он как будто провалился в иное измерение, докричаться, пробиться в которое было невозможно.
– Нет! – захотелось разбить жуткое стекло, утягивающее дорогого для нее человека в пучину безвременья, и Николь даже успела замахнуться, выхватив из сумочки флакон с духами и намереваясь швырнуть его прямо в зеркало, но в последний момент она остановилась. Что если разбитое стекло ничего не исправит? И станет еще хуже? Вдруг вспомнился самый первый написанный роман, еще по-детски наивный, который она даже не решилась отдать в печать. Там герой, выслеживая преступника, перемещался во времени и делал это посредством зеркала, расположенного в старом доме. Но когда оно разбилось, вернуться назад герой так и не сумел, лишившись единственного пути.
Пусть все это ее бред, глупая фантазия тогда еще несмышленой девчонки, но разве то, что сейчас их окружает, хоть немного разумно? Нет, напротив, мир вокруг весь был какой-то жуткой фантасмагорией. И Николь не собиралась рисковать, не зная, по каким правил живет этот хаос.
– Киаран… послушай меня, пожалуйста! – не заметила, как перешла на «ты», глаза затуманились от слез, и ей стало совсем страшно. Когда она плакала в последний раз? Попыталась оттянуть его в сторону от зеркала, цепляя плечом маленький столик с множеством баночек на нем, который тут же разлетелся на куски, сменившиеся горсткой пыли.
– Киаран, мы должны найти зеркало!
Мужчина по-прежнему не отзывался и, доведенная до отчаянья, Николь сделала последнее, что было уместно в данной ситуации. И чего хотелось очень давно. Приподнялась на носочки, обхватывая его за шею и отворачивая от зеркальной глади, и прижалась губами к плотно сжатому рту.

Театр тлена

Как же ей было страшно... Шаг, граничащий с безумием, нарушение всех принципов, которыми она привыкла руководствоваться в жизни. Николь не испытывала недостатка мужского внимания, но никогда не искала его. Не понимала тех, кто становился рабом своих желаний, не в силах противодействовать им. А теперь сама...
Да, она хотела помочь Киарану, вырвать его из плена забытья, но как было быть с другой правдой, немыслимой и безрассудной, такой неуместной сейчас? Николь не только восхитилась его выдержкой и рассудительностью, не просто поддалась его обаянию. И это не было одной лишь реакцией молодой женщины на присутствие привлекательного мужчины... Она... влюбилась? Она?
Этого не могло случиться, но сердце билось в груди загнанной птицей, а тело плавилось от его такой желанной близости. И Николь боялась лишь того, что вслед за узнаванием в глазах мужчины появится осуждение ее дерзости или, того хуже, презрение. С дрогнувших губ сорвался вздох облегчения, когда она увидела лишь тепло и безграничную нежность. К ней.

Он ответил, сильнее приникая к её губам и своими касаниями стирая гнетущие душу сомнения.


"Я с тобой" - эти слова чарующей мелодией согрели ее слух. Николь вспомнила их встречу в саду Фалам Кнока и то, как она пыталась по шагам угадать того, кто подошёл к ней. Сейчас эти шаги узнала бы из сотен других, как и прикосновение сухих, горячих губ, вселяющих и уверенность, и надежду.
На одно короткое мгновенье позволила себе прильнуть к его груди и отступила на шаг.
- Ты прав, сейчас самое главное - выжить. Давай найдём это дурацкое зеркало и постараемся выбраться отсюда.
В это мгновенье лицо Киарана озарилось - он бросился к одному из столбиков, безошибочно выуживая из множества склянок и коробок то, что они искали: зеркало с ключом.
Но всего лишь небольшая оплошность едва не привела к трагедии: из-за случайно брошенной крошечной коробочки стали одно за другим разбиваться зеркала,грозя похоронить их под своими осколками.

Они должны были как можно скорее найти второй предмет из заданной им нелепой загадки, но в голову даже приблизительно не приходило, где в театре может быть спрятан колокольчик и зачем он мог понадобиться там. Подавать звонки перед спектаклями? Вряд ли, здание было слишком огромным, чтобы оповещать о начале представления с помощью маленькой вещицы.
"Думай, Николь!" - она сердилась на саму себя, что не может уловить тонкий намёк, брошенный чьей-то извращенной фантазией, но пасовать перед незримым кукловодом не собиралась. Уж точно не теперь, когда ей посчастливилось испробовать вкус потрясающего мужчины и увидеть ответное чувство в его глазах.
"Думай!". Ивонн частенько говорила, что логика - самый лучший помощник. А ещё внимательность. Николь обладала и тем, и другим, а любовь придавала сил.
Она закрыла глаза и в угасающем звоне осколков зеркал вдруг услышала нежную птичью трель. Что это, очередная иллюзия? Или та самая, долгожданная, спасительная подсказка разума, противостоящего окружающему их злу?
- Здесь была птица, - она повернулась к Киарану и улыбнулась, видя недоумение на его лице. - Возможно, кто-то из актрис получил ее в подарок и держал прямо тут, в гримерной.
Николь покрутила головой, глядя по сторонам, но не увидела ничего, кроме зеркал и столов. Но тут заметила, что взор Киарана устремлён куда-то наверх.

На небольшой подвесной полке, возле окна, под самым потолком стояла позолоченная клетка, при виде которой на память пришли строки, услышанные когда-то давно:

Изысканная золотая клетка,
Избыточный односторонний мир:
Где для сверчка – шесток, а птичке – ветка,
И очень быстро нарастает жир.

В безликом царстве соловей пытался
Своею песней разукрасить свет.
Да, видно зря. Как не старался:
Нет в клетке жизни… Песни тоже нет…

Несмотря на красоту золотых изящных прутьев, эта была тюрьма, когда-то лишившая крохотного певца счастья и свободы. Его ли дух сейчас давал им подсказку о том, где искать заветный колокольчик, Николь не знала, но все явственнее слышала звучащую где-то совсем близко трель птицы.
Женщина повернулась к Киарану:
- Мне кажется, это как раз то, что мы ищем. Я попробую туда заглянуть.
Полка находилась довольно высоко от пола, но прямо под ней из стены торчали несколько штырьков, оставшихся от подвесных вазонов с цветами. Некое подобие лестницы, но за неимением лучшего, Николь решила воспользоваться именно этим. Лучше, чем пытаться допрыгнуть до клетки...
У неё получилось. Она дотянулась до сияющих прутьев и, отворив крохотную дверь, нащупала прохладный металлический предмет, приветственно звякнувший, стоило лишь коснуться его. Жалкая попытка хозяев развлечь птицу, отказавшаяся петь в неволе, теперь стала спасением для них с Киараном и других пленников старого театра. Прощальный подарок пернатого узника, не желающего, чтобы кто-то ещё становился, подобно ему, вечным узником в царстве тлена.
- Я нашла! - Николь хотела порадовать своего спутника, но не успела ничего объяснить: металл на штырях под ещё ногами вдруг стал хрупким, будто лед, и рассыпался, растаял, следом и стена, служащая опорой, затрещала, грозя обвалиться в тот же миг. Николь пронзительно закричала.

Театр тлена



Как быстро все в жизни может измениться! Вот совсем недавно она, отдохнувшая и счастливая после путешествия по Эдинбургу, кормила ароматными сухариками белоснежных голубей на пруду великолепного замка, смеясь в ответ на шутки Киарана. И ничто не предвещало беды. Сейчас же они находились посреди хаоса, измученные, едва живые от усталости, и Николь с трудом могла поверить, что видит тот же самый театр. Его роскошные интерьеры умирали на глазах, ломались, сыпались, превращаясь в прах, и никакая вселенская сила уже не могла бы остановить это разрушение. Все, что они могли, – бежать со всех ног туда, откуда началось их путешествие по этому зловещему месту.

Николь спотыкалась, наталкиваясь на преграды, растущие с каждым мгновеньем: обломки мебели, камни, полуистлевшие тряпки. А сверху сыпался стеклянный дождь.


Плотная ткань, брошенная Киараном, спасла от огромного осколка, летящего прямо на нее. Николь охнула, замирая от страха, когда стекло, разлетевшись прямо перед ней, зацепило кожу множеством брызг.

– Спасибо… – только и смогла выдохнуть, однако не была уверена, что мужчина ее услышал. Потом она повторит… скажет, как безмерно благодарна ему за все. Что был рядом в самые трудные мгновенья, за его поддержку, за веру в ее иссякающие силы… Обязательно скажет… если они сумеют выбраться живыми.



Присутствие других гостей Фалам Кнока слегка успокоило, хотя было ощущение, что они находятся совсем в другом помещении: от блеска зрительного зала не осталось и следа. Ни золота портьер и лож, ни сапфировой синевы занавеса, ни голубого бархата кресел, ни прозрачного хрусталя люстр – ничего… Грязно-серая масса пыли и бесформенных обломков на фоне подрагивающих стен…



А Киаран еще был способен шутить, комментируя присутствие журналистки. Николь слабо улыбнулась: «Мой хороший, откуда же в тебе столько сил? И как же здорово, что ты есть…». Но вслух сказала другое:
– Лэнг, Киаран, – и кивнула мужчине и его спутнице: –Добрый вечер, Кеннет. Агнес…

В этот момент в зале появилась еще одна пара.


У Николь вырвался шумный вздох облегчения. Значит, теперь у них есть все шесть предметов. Ей не меньше Киарана хотелось поскорее выбраться отсюда, да и остальные, несомненно, разделяли это желание.
– Что нам теперь делать? – попыталась она спросить, но вопрос застрял в горле, потому что в этот момент со всех сторон раздался страшный грохот. Николь лишь успела ухватить Киарана за руку перед тем, как их поглотила темнота.

Снова Фалам Кнок

Что это было? Сон? Морок? Воздействие вина, на время затмившего рассудок? Тот же зал, их уютный столик с вкусным ужином, теплое мерцание свечей, тихая музыка, медом растекающаяся в душЕ. И самый лучший мужчина…
Только от платья остались лохмотья, каблуки сломались, а все тело нещадно ныло от перенесенных злоключений, и это развеяло сомнения о реальности случившегося. Но они все-таки живы… Живы…


У нее не было сил ответить. Слова запеклись в горле, а от признания Киарана сбилось дыхание. И стало все равно, как она выглядит, насколько устала и спустя какое количество ночей уйдут кошмары из-за пережитого. Хотя…
Николь прильнула к груди обнимающего ее мужчины, внезапно понимая, что никаких кошмаров не случится, потому что она будет не одна. И сама ни за что не позволит, чтобы кто-то или что-то вмешалось в его сны, нарушая покой. Останется рядом, пока Киаран нуждается в ней. На все то время, которое он назвал…

Фалам Кнок

У груди Киарана было так уютно, что Николь не хотелось шевелиться. Так бы и находилась здесь бесконечно, вслушиваясь в биение сердца мужчины, уже не встревоженное, почти ровное. Она вздохнула и потерлась носом о его рубашку, жалея, что вокруг так много людей, и нельзя позволить себе большего. Хотелось снова почувствовать прикосновение теплых, ласковых губ, ощутить его самого, всего, утолить ту жажду, что терзала не меньше физической.
Но рядом вдруг что-то звякнуло, и Николь, опустив глаза, заметила колокольчик, который по-прежнему держала в руке. Маленький, изящный, он вдруг стал необычно тяжелым, и пальцы непроизвольно разжались. Но колокольчик не упал, снова звякнул и вдруг… просто исчез, как будто его и не было. Николь вскрикнула, отшатнувшись от стола, и подняла глаза на своего спутника.

– Киаран? Что это значит? Он пропал… Колокольчик…

Мужчина не успел ответить: в золотистом блеске свечей на их столике вдруг отразился силуэт женщины, незнакомой и очень красивой. Она не произнесла ни слова, лишь одарила их таким грустным взглядом, что у Николь проступили слезы на глазах. И тоже исчезла, будто растворившись в прозрачном вечернем сумраке. А мгновенье спустя откуда-то издалека донесся мелодичный перелив колокольчика.

Удача может взять одну ставку, но только терпение и мудрость выигрывают игру.
В. Скотт «Квентин Дорвард»

Фалам Кнок

Николь еще не успела осознать, откуда возникла и куда вновь исчезла призрачная прекрасная дама, на мгновенье мелькнувшая возле их столика, как ее настигло новое потрясение.



Это было… красиво. Показалось, что она стала свидетельницей чего-то невероятного и волшебного. И хотя странные происки судьбы, преподнесшей столь невероятные приключения, пока были не понятны, Николь не сомневалась в правильности происходящего.

Ее размышления прервал голос Киарана.



На его лице лежала печать усталости, и пережитые события вмиг промелькнули перед глазами. Николь и сама держалась из последних сил, а слова о возможности привести себя в порядок, напомнили о том, как, должно быть, ужасно она выглядит. И это перед мужчиной, чье присутствие с первой минуты вызывала такую бурю эмоций. Хорошо, что сейчас он мечтает об отдыхе, а не рассматривает ее порванное платье и перепутанные волосы.
Она провела рукой по щеке Киарана, снова ощутив жгучую потребность в его тепле. Желание находиться рядом никуда не делось, хотя им больше ничего не угрожало, и лишь осознание того, как сильно оба устали, удержало от более смелых действий.
Улыбнулась в ответ, стараясь скрыть непонятное смущение.
– Душ… это было бы здорово. Или лучше ванна, она замечательно снимает усталость. И твою руку надо обработать, как следует. Твой номер ближе, так что думаю, стоит пойти к тебе.

Фалам Кнок

Николь открыла глаза, не сразу понимая, где находится. А потом услышала дыхание, глубокое, ровное и… родное… Киаран…
Рука замерла в воздухе, Доре заставила себя остановиться, не прикасаясь к нему. Пусть спит. Им на все хватит времени.
Умылась и, вернувшись в комнату, осторожно присела на постель, стараясь не потревожить сон мужчины. Не могла отказать себе в удовольствии рассмотреть его, вот такого: расслабленного и удивительно близкого. Прежде и не замечала, что у него такие длинные ресницы. Они слегка вздрагивали во сне, бросая слабые тени на лицо. Так красиво. Николь едва сдержалась, чтобы не прикоснуться к ним кончиками пальцем, ощущая слабое покалывание на коже, невесомое и нежное, будто движение крыла бабочки.
А ведь раньше никогда не проводила с мужчиной целую ночь. Все, что было прежде, теперь казалось каким-то ненастоящим, наигранным и нелепым перед лицом вот этой тихой радости, что наполняла ее сердце. Николь впитывала каждое мгновенье, каждую черточку, мятый след от подушки на щеке, взлохмаченные волосы, в которые очень хотелось запустить руку.
Обязательно сделает это, когда он проснется… И еще много чего...
Будто в ответ на ее ожидания, Киаран потянулся и открыл глаза.

– Тогда не выпускай… – она улыбнулась шире, наслаждаясь тем, как стремительно темнеют его глаза.
А потом ощутила, насколько он близко. В приоткрытое окно проникал свежий утренний ветерок, и кожа покрылась мурашками. Или дело было совсем не в ветерке… в мягких, но настойчивых касаниях, отозвавшихся внутри сладким жаром…
Боль от вчерашних ушибов и потянутых мышц, еще сохранившаяся в теле, смешалась с наслаждением, острым и неукротимым. А потом их двоих как будто накрыло лавиной, обрушившейся неминуемо и внезапно, терпким пламенем, в котором хотелось сгореть без остатка. И воскреснуть, впитывая дыхание друг друга, и снова утонуть в ощущениях, превосходящих весь прежний опыт. И позволить себе то, чего не хотелось никогда раньше, ни с кем, – подарить только ему одному.


Немного позже

Они провели в Эдинбурге несколько потрясающих дней. А потом был Дублин, только на этот раз, оказавшись там, Николь не погрязла в работе, как во время предыдущего приезда. Она опять окунулась в историю, ожившую в рассказах Киарана, и ирландское прошлое заиграло новыми красками, живыми и неповторимыми. Она влюблялась все больше в этого удивительного мужчину, восхищалась его знаниями и воображением, наслаждалась певучим ирландским акцентом, когда он шептал ей о любви или рассказывал удивительные вещи, в его устах приобретающие особый колорит.
Ей действительно работалось замечательно в уюте и тишине загородного дома O’Кейнов. Хотя и приходилось то и дело прерываться на куда более увлекательные, чем писательство, дела или на общение с дружелюбными родителями Киарана, новая книга продвигалась весьма быстрыми темпами. Даже Ивонн, услышав о количестве написанных страниц за столь маленький срок, изумилась.
– Давно говорила, что тебе пора влюбиться. При встрече непременно расцелую твоего Киарана за то, что так положительно на тебя влияет. И где он только был раньше?
В ответ на заявление подруги Николь лишь усмехнулась, но тем же вечером, засыпая, прижавшись к груди мужчины, незаметно смахнула слезы, внезапно набежавшие на глаза. Она редко плакала, но сейчас не могла удержаться, слишком острым и пьяняще- сладким было ощущение счастья, наполняющее ее жизнь рядом с этим мужчиной…

Дублин. Месяц спустя

Солнце уже стояло совсем высоко, проникая в комнату шаловливыми лучиками, пляшущими по постели и по бронзовой коже лежащего рядом мужчины. Николь сладко потянулась и несколько минут лежала, рассматривая тонкую полоску кольца из белого золота с россыпью бриллиантов, которую только что Киаран надел ей на палец. Губы расползлись в улыбке. Она опять нарушила все принципы и правила, подходящие для этой ситуации: вместо того, чтобы принять серьезный вид и попросить побольше времени на раздумья, завизжала от радости, повиснув у мужчины на шее. И, видя его довольную ухмылку, уточнила:
– Тебе же не нужна жеманная девица, которая говорит совсем не то, что есть на самом деле? Мы ведь не маленькие дети, чтобы решать проблемы, которые сами и придумали? Киаран, хороший мой, я счастлива, правда. И больше всего на свете хочу выйти за тебя. Кстати, мой агент пришел в восторг от твоей идеи открыть «О'Кейн Паблишинг». Она уже прочит тебе большое будущее в издательском деле, с таким-то замечательным автором… – Николь опять засмеялась, глядя на мужчину, который даже не пытался скрыть своего веселья. – Я обещаю стать тебе хорошей женой. И принесу много денег…
Она немного помолчала, а потом призналась:
– Знаешь, я наконец поняла, как нужно закончить мою историю… – придвинулась ближе к Киарану, вытягиваясь рядом с ним. – Зло наказано, виновные найдены, осталось совсем немножко… – она опять подумала о своем сне, который снился уже не первый раз. Обычный вроде бы сюжет, но трогающий очень глубоко, задевая потаенные струны души.
– Героиня не погибнет при пожаре… И в свой собственный замок не вернется. Я отдам ее замуж за того самого циркача… – Николь бросила короткий взгляд на мужчину, слушающего ее с неприкрытым интересом. – Женщинам нравятся такие повороты … – она рассмеялась, предвкушая восторженные вздохи читательниц. – А мужчины, надеюсь, оценят героя.
Она прикрыла глаза, воссоздавая в памяти неясный образ высокого мужчины с отточенными движениями, жестковатыми чертами лица и бесконечной нежностью в глазах, появляющейся всякий раз, стоило ему взглянуть на свою возлюбленную.
Киаран молчал, глядя на нее с какой-то загадочной улыбкой, а Николь вздохнула поглубже, запустив руки в его все еще влажные после душа волосы и притянула к себе поближе, подставляя губы для поцелуя.