Карта ролевой игры "Архитектура Страха"

Между Эдинбургом и Фалам Кнок.

Мое путешествие не задалось с самого начала. Долгожданный ответ от лэрда Дугласа Кэмерона на мою просьбу пришел, когда на дворе лило как из ведра. В такую погоду даже собаку на улицу не выгонишь. Но наука требует жертв. Не мешкая, я собрался в путь, не смотря на затяжные дожди и промозглый ветер – предвестников наступающей зимы. Ни размытые дороги, ни проезжая грязь, ни сломанный рессор кареты не могли остановить меня. Ведь все историки мечтают очутиться на месте Пьера-Франсуа Бушара. Легендарный Фалам Кнок может стать моим Розеттским камнем.
Участь первооткрывателя Фалам Кнок, согревала меня больше, чем теплый фланелевый жилет, защитой которого не пренебрегал в последнее время. Научные предвкушения топили жарче огня в камине и того письма, что я периодически не забывал перечитывать:

Дорогой отец!
… Начало учебного года сложилось не удачно. В последний день пребывания у дедушки и бабушки я плавал в прохладной воде. В школу приехал с больным горлом и высокой температурой. Проведя две недели в лазарете, мне пришлось взяться за ум, чтобы тщательнейшим образом изучить учебный материал, пройденный за это время моими одноклассниками. Стараясь не разочаровать Вас, я сидел над книгами неустанно. Результатом моих стараний стала похвала от мистера Фергюсона на сегодняшнем уроке истории, когда я привел веские доводы, основанные на Ваших публикациях, в защиту своей точки зрения…

Джон, сын мой, я оказался больше успешным историком, чем хорошим отцом для тебя. Надеюсь, твой жизненный путь будет лучше моего. Сам же я родился седьмым ребенком в семье военного офицера. Со временем прибавилось еще трое детей. Жили мы небогато, но не бедствовали. Несчастье в наш дом пришло со смертью отца, погибшего при Ватерлоо. Но полковой друг отца счел своим догом позаботиться о вдове с детьми. При его протекции мне удалось поступить в Эдинбургский университет, где я увлекся историческими трудами. В стенах альма-матер мне открылся удивительные мир героев произведений сэра Вальтера Скотта. Проросли первые зачатки любви к истории, предопределившей мой последующий выбор. При окончании университета мне пришло известие о смерти матушки, скончавшейся от чахотки. На первых порах я учительствовал, преподавал историю отпрыскам благородных фамилий. Среди моих учениц оказалась мисс Фиона Гордон, дочерь захудалого шотландского дворянина, стремившегося дать твоим чадам хорошее воспитание, не смотря на денежные трудности. Чувства вспыхнули быстро и вскоре поняли, что друг без друга нам не жить. Мне нечего было ей предложить, кроме скромного жалования учителя истории и съемного угла в Эдинбурге. Родственники моей невесты были не в восторге от выбора Фионы, но препятствовать скреплению нас узами брака не стали. За время нашего кратного супружества миссис Лоури ни разу не упрекнула меня ни в чем. Надеюсь, она была счастлива. К сожалению, моя драгоценная жена умерла в родильной горячке, произведя на свет нашего сына Джона. Я остался один с кричащим и плачущим свертком на руках, не понимая, что с ним делать. Всем рано или поздно в этой жизни приходится взрослеть. Моим долгом и ответственностью стало обеспечение будущего сына Фионы ради светлой памяти супруги. В это время мне пришло заманчивое предложение от одного профессора, с которым у меня завязались дружеские узы во время учебы в Эдинбургском университете. Мне предлагали поехать в один из дальних краев Шотландии и помочь изучить старинный замок местного лэрда. Младенца с собой не возьмешь. Поэтому я постарался поступить как можно правильней в те трудные дни для себя и Джона. Я отправил сына на воспитание к родителям Фионы. Ребенок будет обеспечен теплым кровом, пищей и заботой. Это лучшее, что я мог дать своему сыну, не забывая постоянно отправлять деньги на его содержание.
С тех пор так и повелось, что я чаще вижу чужих детей и старинные замки, нежели собственного сына и дом. По заведенному порядку Фалам Кнок суждено стать очередным пунктом моих исследований, после чего я двинусь дальше, к новому объекту изучения.

Плох тот историк, что не стремится к поискам исторической истины. Безнадежен тот ученый, не умеющий преодолевать сложности на пути к цели. Непогода не смогла помешать мне в итоге добраться до Фалам Кнок. Как и другой мой вечный враг – вечно заложенный нос во время цветения. С этой проблемой встреча будет только по весне. С такой нежданной гостьей я привык бороться иным способом. Обычно уезжаю в высокогорную местность, где живу в небольшом доме и тружусь над главной книгой своей жизни – замки Шотландии. Ради этой исторической эпопии постоянно разъезжаю по региону, собирая материал для очередной главы. Поднимая из недр забвения очередной памятник старины.
Так было и с Фалам Кнок. Мне приходилось проезжать мимо его мрачных руин, чувствуя досаду от того, что такое прекрасное творение становится безжалостной жертвой времени. Это длилось ровно до того дня, пока лэрд Кэмерон не выкупил мрачную твердыню и не затеял ее реставрацию. С того момента Фалам Кнок буквально преобразился. Задышал, ожил. Естественно, я не мог упустить шанс и написать лэрду Камерону просьбу от изучении великолепного замка, дата постройки которого до сегодняшнего дня неизвестна. Не думаю, что новый хозяин средневекового шедевра снизошел до нужд науки, разрешив мне произвести здесь изыскания. Как правило, людьми такого ранга движет человеческое тщеславие, жажда оставить свой след на страницах истории. Так мы нашли общий язык для общения, результатом которого стал мой приезд в Фалам Кнок.
Я вышел из кареты и достал свои карманные часы, унаследованные от отца и подаренные матерью в день моего совершеннолетия. С каждым приездом в очередной замок мое исследование начиналось со своеобразного ритуала – открывания часов и проверки времени. После окончания научных изысканий я также раскрывал свои часы и смотрел на время. Привычка, въевшиеся в меня за эти годы.
Дуглас Кэмерон писал о стариной карте замка, висящей в библиотеке, - бесценный источник для изучения, сохранившийся до наших дней. Исследовав карту, я попробую выделить первичные постройки цитадели. Необходимо переговорить с архитектором, чтобы понять, как выглядела первоначальная планировка замка и определить, как сильно реставрация могла навредить Фалам Кнок. Например, разрушена ли историческая кладка.
Мысленно набрасывая план дальнейших действий, я вошел в Фалам Кнок, где меня встретил радужно дворецкий. Узнав о цели моего визита и приглашении владельца замка, он приказал проводить меня в одну из комнат для гостей. По моей просьбе слуга отправился узнавать на месте ли сеньор Ремо Ди Кьезо, пока я смывал с себя дорожную пыль. К сожалению, архитектор уехал на верховую прогулку. Мне ничего не оставалось, как передать со слугой записку с просьбой о встрече, чтобы уточнить некоторые нюансы реставрации Фалам Кнок. Мне хотелось переговорить с Ремо Ди Кьезо в библиотеке перед картой замка, чтобы он смог сориентировать меня по интересующим вопросам планировки. Заодно я обещал Дугласу Кэмерону провести небольшую инвентаризацию библиотеки на предмет выявление старинных книг и определения по экслибрисам их бывших владельцев.
Решив не терять даром время, я взял с собой небольшую холщовую сумку, бумагу и грифель. Хочу пройтись по округе и ориентируясь на местности определить крепостные валы, рвы. Выделить первично линию обороны и укрепления, присущие каждому средневековому строению.

Выйдя в холл, я увидел юную, рыжеволосую художницу. Скорее всего, молодая леди живет в замке. Хорошее начало рабочего дня. Она непременно должна знать окрестности. Возможно, сможет мне помочь.
- Добрый день. Я Ричард Лоури, историк, - обратился я к девушке. – Не подскажите лучшие места для обозрения здесь.

На меня смотрели глаза весны Ботичелли, такие чистые и ясные, как утреннее небо. Непослушные рыжие пряди обрамляли юный лик. Нежный румянец на щека, свидетельствовал о том, что недавно девушка, возможно, каталась на лошади. Что может быть лучше верховой прогулки? На мой взгляд – только пешая прогулка. Особенно великолепно дышится после дождя, когда небесные хляби смыли всю грязь и воздух насыщен кислородом и ароматов свежих трав.

- Приятно познакомиться, мисс Мерфи, - улавливая изысканный аромат духов, я склонился над рукой девушки и поцеловал ладонь, обтянутой тонкой перчаткой.

- Если вы не против, то можно вместе поискать интересные места, достойные вашей кисти, - продолжил я. – Мисс Мерфи, я ищу следы изначальной фортификации замка. Сделайте одолжение и составьте мне компанию по исследованию парка. Ваш художественный талант даст больше пользы, нежели мои схематичные квадраты на листе бумаги.
Всегда отрадно провести время в приятной компании. Утонченность мисс Мерфи и скромность выдавали в ней воспитанную и тактичную натуру. Не дожидаясь ответа, я взял из рук девушки тяжелый мольберт и перекинул его через свое плечо. Леди не пристало носить такие тяжести. Да и не пристало хорошенькой девушке одной бродить по саду, в котором и среди белого дня можно нарваться на неприятности. Особенно при таком наплыве гостей.

- Куда же вы хотите направиться? – уточнил я, наблюдая как непослушная прядь волос выбилась из прически. Улыбнулся, следя, как ловки жестом руки моя собеседница убирает ее обратно под шляпку. – Вам что-то уже приглянулось?

Поначалу вопрос мисс Мерфи меня озадачил. Но не мог сдержать улыбки на губах, наблюдая, как юная художница краснеет как алый маков цвет. Не могу назвать девушку классической красавицей или ярким бутоном розы. Нет, красота и шарм моей молодой собеседницы совсем в другом. Определенно Беатриса Мерфи – это фиалка, способная тихо и незаметно проникнуть в душу. Мисс Мерфи – это сама естественность и непосредственность, без фальши наигранности. Женщины, которые мне приходилось встречать последнее время в своей жизни, утратили столь редкое и прекрасное качество.
- Как любой историк, - прозвучал мой ответ. – Но у меня несколько иная направленность. Я изучаю замки, в которых некогда кипели нечеловеческие страсти. Неприступные цитадели, которые брали штурмом и разрушали, которые отстраивали вновь и вновь. Много ценных данных способны дать гербы, сохранившиеся на стенах замках. Герб способен поведать не только о том, кому принадлежал, но рассказать в каких сражениях гербовладелец участвовал, за какие заслуги и обстоятельства был дан он. В старину герольды обязаны были помнить все гербы наизусть и следить за тем, чтобы какой-нибудь не присвоил себе тот или иной доблестный знак, обманные способом проникнув на турнир. Представляете, мисс Мерфи, какую памятью надо было обладать, не имя справочника под рукой!

Тяга к познанию всегда похвальна. Особенно для такой юной особы. Я смотрел на Беатрис Мерфи с высоты своих прожитых лет и завидовал ей по-хорошему, когда сам вступал постепенно в осенний этап своей жизни. Ее жизнь только начинается, ей столько суждено еще пройти и пережить. Столько открытий ждет юную девушку на жизненном пути. Если, правда, неудачный брак не сломает крылья. Но пока есть возможность, то ей стоит летать, ловя весенний ветер своих лет.
- Вам нечего стесняться, мисс Мерфи, - я постарался ее ободрить. – Всегда стоит изучать что-то новое. Вы любите битвы? Расскажите, какие именно? Для меня будет честью просветить вас.
Я вышел на свежий воздух и повел свою юную знакомую наугад, по одной из аллей сада.

Я смотрел, как Беатрис Мерфи с жадностью ловит мои словам, и где-то в глубине души не мог сдержать некой доли самодовольства. Отнюдь это не было тщеславие ученого мужа. Наоборот. Давно я не делился с чем-то увлекательным и занимательным с юной особой, которой предложил руку во время нашего променада по чудесному парку. Меня подкупала искренность и естественность мисс Мерфи. Ее жажда познаний. Особый шарм и обаяние загорались в глазах моей прекрасной спутницы, когда они слушала меня и куда-то уносилась в своих мечтах в неведомую мне даль. Целый живой огонек горел в этих очах, скрывая за собой интригующую завесу тайны В эти мгновения я по-честному завидовал Беатрис, не растерявшей чудесный дар воображения

- Ваше прекрасное и живое воображение обязательно поможет в этой, мисс Мерфи, - сказал я своей спутнице, когда мы огибали красивый пруд. – Мне зачастую так приходится поступать, когда читаю скудные и сухие хроники прошедших веков. В такие минуты мне всегда вспоминается простая истина: времена и эпохи меняются, но люди всегда остаются верны себе. Во все века люди рождались, любили или ненавидели, умирали. Твой объект изучения такая же живая личность как ты, но просто жил чуть раньше тебя.
Я замолчал, гадая про себя, на сколько такой возвышенной и утонченной личности, как Беатрис Мерфи интересны нюансы аспектов исследований, проводимой мной как историком. Возможно, для нее это всего лишь скучная тема. А для меня – целая жизнь. Честно, давно не гулял под рукой с юной и прекрасной леди. Мне казалось, что я безнадежно отстал от жизни, погрязнув в вечных разъездах и бесконечным сидением в пыльных архивах.


Но мое счастье молодая девушка поощряла меня, проявляя снисходительность к моим речах. За это я был ей бесконечно благодарен. Мы вышли на вересковую пустошь. Выбрав подходящее и удобное место для обозрения, я снял с плеча мольберт и установил ее.
- Посмотрите, какой чудесный обзор, - произнес я, кивая в сторону величественных и гордых стен замка. – Мне кажется, что имеено с этой точки доблестные и смелые стрелки Робен Гуда могли начать штурм замка, где насильственно прекрасную деву Ровенну.
Я взглянул на мою очаровательную собеседницу и улыбнулся.
- Честно говоря именно герои Вальтера Скотта пробудили во мне живой интерес к истории, - вдруг непонятно зачем произнес я. Скорее всего приятное общество располагало к таким откровенностями, которыми я делился ни с кем долгие годы, придерживаясь амплуа серьезного историка. – Они оживили и раскрасили для меня скучный текст учебника по истории. Всякий раз исследуя очередной замок мысленно стараюсь представить, кто бы из героя Вальтера Скотта и где могли жить. И тогда средневековые руины оживают для меня. Согласитесь, воображение – чудесная вещь.


P.S. Ответ предоставить смогу только вечером.

Вересковые заросли стояли голыми и пустыми в это время года. По привычки я должен был чувствовать себя таким же одиноким, как они. Но общество очаровательная мисс Мерфи, проявляющая великодушие и снисходительность к заматерелому историку, приятнейшим образом разбавили эту за унылую тенденцию. Признаться, по правде я был рад, что случайно повстречал новую знакомую в холле, и она не отказалась составить мне компанию. Для человека, привыкшего шествовать долгие годы в гордом одиночестве, приходилось заново открывать для себя компанию другого человека. Положа сердце на руку скажу - это было удивительно ново и интересно.

Передо мной была бесконечно нежная, романтичная и добрая натура. Хрупкий цветок, чью жизнь необходимо защищать и оберегать от чьих-то грязных лап. Ее душа так чиста и невинна, что невозможно представить – найдется явный негодяй способный причинить большое зло мисс Мерфи. В любом случае у этой прекрасной девушки есть родители, которые просто обязаны проследить за тем, чтобы она сделала не только блестящую партию, но и была счастлива в семейной жизни. Конечно, в нашем обществе браки по любви – достаточно редкое явление. Но хотя бы будущий супруг мисс Мерфи мог относиться к ней с должными почтение. Взаимное уважение супругов – это залог хорошего брака.
Сейчас она сама была неземным созданием из прошлых эпох. Беатриса Мерфи должна была быть прекрасной дамой на турнире, перед которой все рыцари склонили свои копья и мечи, бились насмерть, чтобы быть достойным принять лавровый венок победителя из ее изящных и нежных рук. Менестрели сложили бы сладкие песни и баллады в честь прекрасной дамы и ее доблестного рыцаря сердца. Наверное, я бы прочел о том бы в древнем свитке и позавидовал счастливому герою. Поймав себя на странной мысли, я хмыкнул. Какой из меня рыцарь? Только старый и в потускневших от времени доспехах.
- Отнюдь, мисс Мерфи, - возразил я, стараясь тщательно и аккуратно подобрать слова. Возвышенные грезы и восхитительные мечты – вещь прекрасная, но порой опасная. – Видите ли, даже в ту эпоху встречались нередко отпетые злодеи в рыцарской среде. В человеческой натуре – идеализировать прошлое. Да, рыцарские турниры канули в небытие официально со смертью короля Генриха II, которого случайно смертельно ранил на турнире граф Монгомери в 1559 году. Но наша религия, нормы морали хранят в себе эти идеалы. Люди во все века интуитивно будут тянуться к человеку, обладающему таким богатством души. Вы одна из них.
Наша легкая и непринужденная беседа плавно, как мне казалась, перешла в философский дискус. Не ожидал встретить в мисс Мерфи неожиданно чуткую и умную собеседницу, что было вдвойне приятно.

Незаметно для самого себя мой взгляд сфокусировался на этих пухлых и алых губах, которые так и манили, чтобы их поцеловали. Но я все-таки считал себя зрелым мужем, чтобы не идти на поводу своих мимолетных желаний. Не в том возрасте, чтобы бросаться на свою собеседницу, как оголодавший зверь. Я обязан испытывать исключительно отеческие чувства к Беатрис Мерфи, чем те, которое грозит вызвать ее общество. В конце концов она не много старше моего Джона и должна проводить время в обществе молодых людей, как подобает ее положению и возрасту. Мне представилось, как через несколько лет мой сын начнет проводить время на балах, на одном из которых он может повстречать мисс Мерфи. Им будет о чем поговорить и обсудить, быть может потанцевать. Что-то недоброе шевельнулось ко мне от осознания того, каким Джон будет счастливчиком. Я резко отвернулся от Беатрис, доставая из холщовой сумки бумагу и грифель для схематичной зарисовки. В конце концов красивая леди, как моя спутница, быстро сделает себе удачную партию, обзаведясь несколькими очаровательными детишками.
- В том-то и дело, что практически ничего о Фалам Кнок неизвестно, - ответил я задумчиво. – Неизвестна дата основания, ни имя владельца до лэрда Камэрона. Единственное, что могу сказать, - я указал рукой на ту возвышенность, на которой стоял замок. – Посмотрите, какое с инженерной точки зрения гениальное решение - неприступный и крутой холм. С бойниц Фалам Кнок в старину великолепно просматривались окрестности на несколько миль вперед.

Я смотрел, как хрупкая и изящная фигурка этого рыжеволосого ангела склонилась над мольбертом. Как тонкие пальцы девичьей руки перебирают кисти, а глаза девушки смотрят невидимую даль, ищут там ответ на секрет, известный только им одним. Меня восхищала эта юная душа, тонко чувствующая и впитывающая в себя всю незримую красоту этого мира, весь свет и чистоту. Мне кажется, я впервые в жизни встречал подобного человека.
- Мне жаль, что не имел чести знать вас раньше, - прошептал я на ухо мисс Мерфи, склонившись к ней.
Затем быстро отступил на шаг, отстраняясь от Беатрис и присел на кочку, чтобы пометить схематично окрестности замка на чистом листе бумаги. Как безбожно много потеряно времени. Как жаль, что мы разминулись на временных виражах. Не имею права ее искушать. Манить опасным пламенем огня. Этот прелестный мотылек не должен спалить свои хрупкие крылья. Компрометировать даже наедине - непозволительная роскошь.

- Если вы не побоитесь подняться со мной на пыльный чердак и исследовать темные подвалы Фалам Кнок, мисс Мерфи, - постарался ответить я самым непринужденным тоном, вскидывая голову. Беатриса Мерфи сама искушала своим присутствием. Но ее одновременно робкая просьба и смелость подкупали. Чувствовал, как не в силах отказать ей на свою беду. Мне хотелось, чтобы она раскрывалась, не боясь. – Ради вас постараюсь разгадать все загадки замка и ответить на любые интересующие вопросы. Я думаю, карта в библиотеке лэрда Кэмерона может дать нам первые ключи. Не откажите мне помочь найти каталог книг и составить список среди них полезных для изучения?

Мир сконцентрировался на Беатрис Мерфи. Даже грозная тень Фалам Кнок, брошенная в нашу сторону, не могло отвлечь мое внимание от этих бездонных глаз. Впервые за долгие годы я отодвигал на второй план свои научные исследования ради этого прекрасного рыжеволосого создания. Целая буря эмоций была написана на этом живом личике. Где-то в глубине души мне хотелось, чтобы она поделилась со мной своими грезами. Как будто снова прожить целую жизнь, окунувшись в мир молодых волнений, от которых сжимает сердце. Но наше уединение было нарушено появлением белокурого создания. Делая вид, что увлеченно рассматриваю замок, я украдкой следил как быстрые ножки мисс Мерфи бегут по мокрой от дождя траве на встрече подруге. Целая гамма эмоций, калейдоскоп чувств открывался в этот миг в Беатрис. Она способна искренне и чисто любить, по-настоящему привязываться к другому человеку. Девушка вся буквально светилась от счастья. Ее радость невольно передавались и мне, как будто сам вместо нее бежал навстречу подруге.
- Мисс Кэмерон, рад с вами познакомиться, - сказал я, поднявшись и поцеловав галантно руку Филлис. – Ваш отец был столь любезен, что прислал приглашение, разрешив изучить Фалам Кнок. Мы с мисс Мефри как раз обсуждаем, какие места замка могут дать больше информации. Может, вы что-то посоветуете нам?

Мисс Кэмерон очаровывала своей непосредственностью и живым нравом. Она не была пустышкой, просто очень общительной и молодой леди, не видевшей лучшую подругу. И с приходом дочери лэрда Кэмерона очаровательная мисс Мерфи оживилась. У них столько было общего, невысказанных друг другу секретов, которые, кажется, у дам принято шептать друг другу на ушко. Стараясь не мешать им, я держался в стороне, приглядывая за леди и ощущая себя дуэньей. И это в мои-то годы! Не думал, что двум милым леди грозит явная опасность среди белого дня. Но нежданных случайностей никто не отменял, например, в качестве двух незадачливых повес. Не только леди ходят парой.

“Беа”, - мысленно и с наслаждением прошептал про себя имя рыжеволосой художницы.
Снова и опять смаковал про себя, как тягучий и сладкий мед, дурманящий своим запахом. Непостижимым образом Беатриса Мерфи туманила мое сознание, привыкшее критично и реалистично мыслить. Не Фалам Кнок, а чудесная девушка напротив была для меня настоящим Розеттским камнем. Моим сфинксом с улыбкой Монолизы. Мы провели вместе чуть больше часа, за краткий промежуток которого мисс Мерфи так успела меня заинтриговать. На первый взгляд она так проста и естественно, что покажется скучной и предсказуемой. Но стоит капнуть чуть глубже, прислушаться к ее речам, присмотреться к ней, то поймешь: какой обнаружил бездонный кладезь души. Подобное чувство сродни тому, как дрожащей от волнения рукой открываешь древний фолиант и понимаешь, что первый, кто читаешь его. С жадностью и судорожностью стремишь поглотить его страницы, не пропустив ни единой строчки.
Я искренне был рад внезапному появлению Филлис Кэмерон, спасших нас двоих. От греха – подальше – как говорится. Мне было трудно, находясь, в обществе рыжеволосого ангела изображать из себя маститого ученного, поглощенного исключительно научными познаниями. Стараться не думать о ней, заставляя себя смотреть на грозный исполин.

Про мистера Таггерта мне доводилось слышать, но как-то не верилось в его чудесно. Ученый, сидящий во мне и привыкший скептически мыслить, не верил в то чудо, что Харли Таггерт совершил со своей женой из силы великой любви или бескрайнего сострадания к участи несчастной. Если его выдающийся эксперимент правда, то скорее подобная жизнь мучение для него и миссис Таггерт. Хотя она, скорее всего, живет в мире своих иллюзией и счастлива по своему.
Я зафиксировала все самое интересное, что посоветовала мисс Филлис. Особенно заинтриговал подземный ход, было бы замечательно его найти. Также подвал замка обещал массу интересного. Таинственное нечто, следящей за дочерью лэрда, списал на разыгравшееся воображение мисс Кэмерон. При ее живом нраве это вполне естественно.
“Лучше бы она осталось”, – подумалось мне, когда Филлис Кэмером свежим вихрем убежала от нас. Минуту она была здесь, а ровно через секунду ее не стало. Удивительное создание.

Проводив Филлис Кэмеров пристальным взглядом, я стал убирать в сумку грифель и исписанные листы бумаги. Наверное, лучше возвращаться. На сегодня хватит. Первые наброски сделаны. Пища для ума есть.
- Фалам Кнок никуда не денется от нас, мисс Мефри, - ответил я, решив вернуться к прерванному разговору и смотря на мольберт. – Вы та ничего не нарисовали.
Стараясь не смотреть лишний раз на мою спутницу, опасаясь невольно в очередной раз залюбоваться ее светлым ликом, я принялся аккуратно собираться мольберт. Близость Беатрисы источала неподдельную опасность. Запретный плод из райских кущ. Ни в коем случае нельзя компрометировать ее ради блага девушка, доверившейся мне, фактически незнакомому человек. Она мне не простит, и я себя не прощу, если осмелюсь сломать ее будущее. Тот жизненный путь, которое предначертало ей общество и выбор родителей.

- Как вы скажите, - ответил я, позволив себе прижаться к губами к нежной руке и гладя рефлекторно указательным пальцем тыльную часть ладони сквозь кожу перчатки.
Беатриса права: исследование чердака вместе – звучит интимно и искушающее. Особенно для едва знакомых людей. Если даже Филлис Кэмерон будет с нами. У меня было чувство, как будто знал прекрасную спутницу всю свою жизнь. Все находило во мне живой отклик, чтобы она не делала и не говорила. Она дышала, и я вдыхал синхронно воздух вместе с ней. Мисс Мерфи над чем-то задумывалась, и мне хотелось, чтобы она поведала о своих мечтах.
Сжимая ладонь Беатрисы чуть больше дозволенного времени по светскому этикету. Остановить мгновение. Не хотел отпускать, но понимал, что вечно так стоять мы не можем. Необходимо двигаться. Повесив к себе на плечо мольберт, предложил снова руку мисс Мерфи, ведя это прелестное создание к Фалам Кнок. Шел специально не спеша. Не хотелось торопиться, разделяя как можно дольше общество Беатрисы. Да простит она вольность старика. Но я отпущу ее непременно, как только мы дойдем до холла замка. Но пока она моя. Моя через эти вересковые заросли, моя через тихие аллеи господского парка.

“Почему ?” – хотелось мне знать больше всего на свете.
Почему именно я? Разве ей мало общества молодых людей, которые так же умны и интересны? Разве она не знают, что они не будут сводить с нее глаз. К ее услугам любой молодой человек, стоит мисс Мерфи лишь захотеть.
- Я к вашим услугам, - ответил я, пролегая путь к месту, где обосновался цирк Дюпре. – Командуйте, мисс Мерфи.
Какой мужчина способен выстоять перед такими отчаянными нотками взгляда. Перед этим взглядом, полных невысказанных надежд. У меня не было силы античных богов и выдержки титанов. Я не мог возразить мисс Мерфи, чувствуя, как ее просьба созвучна моему желанию. Мы только полюбуемся представлением заезжих циркачей и только. Мы будем у всех наведу, как того требует того приличия и подальше от моих желаний. Также стоит поощрить Джона описанием представления артистами цирка Дюпре, в ответном письме к сыну. Награда за старания и усердия в учебе. Из посланий тещи я знал, как мой сын мечтает увидеть легендарный цирк. По крайней мере, прикрываясь сыном, оправдывался сам перед собой за то, что буду коротать этот вечер с Беатрис Мерфи. В последний раз я гулял с девушкой вечером, будучи еще сам молодым. Мне казалось, что я утомил свою даму бесконечными экскурсами в историю за сегодняшний день.
- Вы, наверное, голодны, - произнес я. – На свежем воздухе здоровый аппетит нагуливается быстро. Вы не против подкрепить силы?
Я повел Беатрису к столам со все различными яствами. От такого обилия блюд разбегались глаза. Обычно я в еде не прихотлив. Ем все, что подает экономка. Изысканных деликатесов мне не надо. Например, не откажусь от хаггиса. Что предпочитает из еды этот рыжеволосый ангел - было для меня тайной за семью печатями.
- Как насчет пирожков с мясом куропатки, мисс Мерфи, - предложил я, протягивая юной леди одно из сластей. – На мой взгляд, пальчики оближешь.
Напряжением всего тело сказывалось близость Беатрис. Стараясь не фокусироваться на этом, я стал оглядываться по сторонам. Где-то вдали играла волынка, льющая чарующие звуки. Ее звуки рождали чувство одиночества. Но разве я одинок в обществе мисс Мерфи? Нет. Впервые за столько лет.
Мое внимание привлекло феерическое выступление циркачей Дюпре. Оставалось похвалить лэрда Кэмерона за грамотный выбор. Цирковая труппа поистине – гвоздь программы для развлечения гостей хозяина замка.
Моя рука потянулось к графину с виски. Плеснул немного себе янтарной жидкости в стакан, чтобы запить кусок от пирога застрявшего в горле.
- Знаете, мисс Мерфи, всегда был на стороне Менелая. Ведь изначально Елена выбрала его по любви. Афродита ей лишь внушила любовь к Парису, как обещанный приз в споре трех богинь, - я сделал глоток обжигающего виски. – Но сегодня мне захотелось стать Парисом.
Не знаю, кто или что развязало мне язык. Минутная расслабленность от виски развязала мне язык. Или все-таки на меня так воздействовала рыжеволосая художница. Но в любом случае слов мне было уже не вернуть назад.

Лишь произнеся роковые слова, я понял, что запустил опасный механизм. Весь мир перестал для меня существовать, сосредоточившись на нежном личике Беатрис. На ее пронзительных, как синева неба, глазах. Где-то в глубине души я чувствовал все нарастающее желание подхватить ее на руки и унести это бесценное сокровище на край земли подальше от людских глаз. Если не на край земли, но хотя бы на ту вересковую пустошь, где был несказанно счастлив, наслаждаясь только одним ее присутствием Беатрисы. Аккуратно опустить на вереск и под покровом ночи, как затаившийся вор, снять шляпку, откинув ее в сторону, чтобы любоваться этим медным пламенем волос моего ангела, достойных кисти Тициана. Затем медленно и осторожно вытащить из волос каждую шпильку, любуясь, как тяжелые локоны огненным дождем падают на девичью грудь. Перебирать каждый непослушный завиток пальцами и вдыхать их аромат…

Осознавая всю дерзость и недостижимость собственного желания, я знал прекрасно, что никогда не позволю себе скомпрометировать это нежное создание. Обязан отпустить пока не поздно. Пока не зашел слишком далеко в своих желаниях. Она, как ласточка, должна порхать в небесной выси, чем пришибленно летать над землей. Непривычная тяжесть груди и боль щемила в районе сердце. Я чувствовал, как мне тяжело и невыносимо сложно дышать рядом с Беатрис, которая так, искушающее прекрасна. Так невероятна и нереальна.
-Только Елена могла бы дать ответ на Ваш риторический вопрос. А я даже будучи Парисом все равно не имеют право претендовать на то, что не мое во избежание катастрофы, - сказала хмуро я, делая очередной глоток, и костеря себя за то, что завел разговор на запретную тему. Как будто алкоголь мог излечить меня от этого внезапного недуга. Глупец! Еще один глоток янтарной жидкости. – Вы правы, Любовь недолговечна и имеет свойство меняться. И легче всего молодым, когда чувство еще не проросло и не укоренилось в глубину сердца.
Я смотрел, как слезы отчаяния навернулись в ее прекрасных глазах. Незримая тень печали легла тенью на бледное личико. Я чувствовал, как эти невинные слезинки разрывают мне сердце. Мысленно проклинал себя за то, что стал причиной невысказанной боли Беатрисы. За то, что позволил ей проявить некоторую долю симпатии и снисхождения ко мне. Не остановил, совсем забыв о том, что как в эти годы юные девушки ранимы и впечатлительны. Ругал себя мысленно последними словами за то, что должен буду вынужден причинить ей страдания ради ее собственного блага. Пусть сейчас она меня не поймет и возненавидит. Может быть, со временем простит.

Слушая Беатрису, я взволновано стал хлопать себя по карманам в поисках платка. Ее искренней и невинное признание будоражили мою кровь, заставляя ее лавой бежать по венам. Еще с большим остервенением проклинал себя за то, что позволил себе вскружить ей голову. Не остановился, когда начал слышать первые сигнальные звоночки. Нарушил ее девичий покой. Она не должна увлекаться мной.
Чертыхнувшись про себя и итак не найдя платка, я лишь с силой сжал стакан виски. Больше всего на свете мне хотелось схватить Беатрису за руку и резко развернуть к себе, прижав к своему телу. Прикрыть полами своего плаща от всего мира мое драгоценное и неземное сокровище. Пусть плачет в мою жилетку, если нет платка. Ласкать ее медленно и нежно, гладя по спине…
- Поэтому и боюсь смотреть в ваши глаза, Беатриса, - не выдержал я и осмелился назвать этого ангела по имени.
Сказал и понял, что так должно было быть еще с самого первого мгновения нашей встречи. С силой сжал стакан, едва сдерживая себя от невыносимого желания. Вспомнил в последний миг свой зарок не бросать даже тени на имя Беатрисы. Особенно при таком стечении людей.

Ее бесхитростное признание жгло сердце каленым железом. Такое простое и самое дорогое. Бесценней всех слов светских прелестниц, когда - либо слышанных мною из их уст. Вместе с их ядовитыми устами и елейными голосами
- Тогда бы мне хотелось быть просто Менелаем, - говорил я как, можно мягче, ласково и нежно. - Посадил в самую мрачную темницу, чтобы ваша красота не сияла больше никому другому. Лично стал бы не подкупным стражем у дверей, чтобы даже стоглазый Аргус позавидовал мне.
Что она со мной делала? Невероятные, откровенные признания вырывалась из моего нутра. Беатриса околдовала, очаровала, пленила мое сознание. Оживила меня дыханием своей юности.

Мне не нашлось слов, чтобы что-то ответить ей. Да и что я мог ей предложить? Как мужчина обязан думать о последствиях. Не в то возрасте, как глупый юнец очертя голову, бежать венчаться в Гретна-Грин. Мы не можем бросаться в омут с головой. Мы едва друг друга знаем, чтобы думать о чем-то более серьезном. Быть может, пройдет эта ночь и настанет день и вся прелесть эрудиции историка, которой так вероятнее всего пленила Беатрису, растает как утренний туман. Романтическая натура поймет, что пленилась иллюзиями. А я?....

Залпом допил виски и с громким стуком поставил стакан на стол. Стеклянный стакан невиноват в моем хмуром раздражении. Достав карманные часы, я глянул на время. Близиться полночь. Завтра будут заботы и новый день, в которой постараюсь держаться от Беатрисы как можно дальше. Молча предложил девушке руки и повел ее в шумный зал. Ей стоит веселиться в обществе своих сверстников, а не в компании старика. Молодость беспечна, стоит лишь переключить свое внимание. Я нашел рука об руку с Беатрис, стараясь не смотреть на мою спутницу. Гадал, о чем она думает сейчас, и бесился про себя из-за неизвестности.
И вот момент, когда казалось, что наше будущее предрешено и неизменно случилось что-то непонятное. Послышался скрежет, а чем минуту звук гигантской люстры, разбившейся на миллиарды осколков. Неожиданно и неправдоподобно вспыхнуло гигантское пламя, чье дыхание опалило мои волосы. Не помня себя и перепуганный насмерть за Беатрис, я едва успел схватить ее хрупкую ладонь, тянущейся ко мне. Как только наши пальцы соприкоснулись и переплелись, нас понесло в темную бездну.

Нас выбросило на каменную мостовую, по которой стелился белесый и холодный туман. Не чувствуя боли и усталости, я резко вскочил на ноги и подбежал к Беатрис, помогая подняться моей леди. Лихорадочно отряхивал пыль с ее платья. Пытался неуклюже заправить пряди рыжих волос, выбившейся из прически. Но только было мало…
- Беа… девочка моя… - хриплым и осевшим голос прошептал я, тесно прижимая к себе девушку. Мое руки оглаживали спину девушки, убеждаясь и надеясь в том, что она не пострадала. – Жива..

Десяток лет как рукой сняло. Защищать и оберегать – вот, что двигало мной, когда руки лихорадочно блуждали по телу Беатрис. Смертельный страх за это юное создание заставил забыть меня о всех установках, принятых в нашем обществе. Перед глазами стояла картина. Когда я будучи молодым сидел в самом темном углу, уныло понурив голову и отчаянно вцепившись руками в собственные волосы. Где-то там в другом параллельном мире кричала Фиона, рожая Джона. Она умирала, а я нечем не мог сделать, осознавая собственную беспомощность и никчёмность. И сейчас боялся потерять бесценное создание, которое с силой сжимал в своих объятьях, понимая, что иначе не прощу себя.

- Все хорошо, - ответил я, судорожно сглотнув и нехотя отпустив своего ангела. – Главное, что вы в порядке.

Впервые в жизни, не смотря на всю свою эрудицию и обширность познания, мне нечего было ответить. Я не понимал, какая произошла чертовщина. Еще несколько минут назад мы были под яркими сводами Фалам Кнок. Затем ужасное падение люстры и дьявольское пламя, невиданного размаха. По всем законам мироздания мы должны были умереть. Если это действительно правда, то ад окажется для меня раем, когда со мной Беатрис Мерфи.
- Узнаем, - ответил я твердым голосом и повел уверенно Беатрис.
Мы блуждали по старинным и пустынным улочкам. Ни души. Как будто все вымерли. Очертания средневековых зданий были смутно знакомы. Пытался вспомнить, где мог их видеть. Кривые и узкие улочки. Дома стоящие вплотную друг к другу. В одну линию. Я прижимал к себе плотнее Беатрис, прикрывая ее своим плащом. Близость девичьего невинного тела пьянило, вызывая отнюдь другое желание, чем простая забота и участие. Но холодные туман и промозглый ветер хорошо остужали горячие порывы. Пару раз обернулся. Показалось, что за нами следили. Звуки наших шагов разносились на многие мили вперед, оживая этот город-призрак. Все это вызывало отнюдь не радостные чувства. Но чувство ответственности за Беатрис двигало меня вперед, предавая сил и храбрости. Готов был отдать свою собственную жизнь, лишь бы она жила и выбралась из этого треклятого места.
Мы шли по каменной мостовой. Булыжник к булыжнику. Идеально вымощено, а поверхность камней выглажена от времени. Как это не стыковалось. Только людские ноги могли так отполировать мостовую. Но людьми тут как раз и не пахло, не считая меня и Беатрис. Вдруг мой рыжеволосый ангел неожиданно споткнулась. Еле-еле успел подхватить Беа, не дав ей упасть. Пока девушка восстанавливала дыхание, я опустился на колено и присмотрелся к булыжнику, который явно выделялся из общего стройного ряда своих собратьев. На камне был нарисован красный ключ. Послюнявив палец, потер им поверхность камня. Рисунок не стирался. Никакого отпечатка на подушечке пальца. Непонятно, чем рисовали: то ли краской, то ли кровью.
- Красный ключ, - задумчиво произнес я.

Я посмотрел на бледное личико Беатрис. Наверное, она измучилась и устала. Душевно вымоталась, после того, как дал ей ясно понять: никаких отношений между нами невозможно. А тут еще это – непонятное попадание в Богом забытое место.
- Пока не знаю, - ответил я, поднимаясь и отряхиваясь.
По правде у меня были кое-какие соображения. Не спешил делиться .пока не был уверен в правильности хода своих мыслей. Быть может кто-то давал нам некую подсказку. Кто-то, кто раньше побывал нас здесь и понял, что это за место. Или кто-то нас заманивал в коварную ловушку. В любом случае рисунок красного ключа – неспроста. Мы в средневековом городе. В Средневековье все было неслучайно. Каждое изображение, любой оттенок имели свое семантическое значение, дарующий богатую информацию тем, кто знал этот язык знаков.
Пока я оглядывался по сторонам в поиске отгадки, моя спутница быстро нашла подсказку. Я проследил за жестом Беатрис и увидел таверну с вывеской “ Roter Schlüssel ”
- “Красный ключ”, - перевел я, наконец, догадываясь, где мы оказались. – Зайдем?
Быть может, здесь мы найдем ответ на свой вопрос, или хотя бы просто погреемся, найдя место для ночного постоя. Послышались голоса. Чисто английская речь. Кажется, мы не одиноки. Но что они забыли здесь?
- Мы в Праге, - прошептал я девушке.
Затем с треском и настежь раскрыл дверь, рассчитывая на эффект неожиданности. Это позволить выиграть бесценные минуты, если в таверне окажутся люди с худыми мыслями.

В помещенье оказалось тепло и чисто. Среди множества столов, накрытых белыми скатертями, стояли двое. Мужчина и девушка, выглядевшая смущенной. Не поддельные нотки радости звучали в ее голосе. Значит, они тоже считали себя здесь единственными и живыми людьми. Переведя воинственный дух, я присмотрелся к парню. Кажется, где-то видел. Порывшись в закоулках памяти, вспомнил. Молодой человек был циркачом из труппы Дюпре, выступление которого мельком сегодня наблюдал. Молоденькая девушка, закутанная в плащ, - вероятно, всего его ассистентка или коллега по цеху.
- Добрый вечер. Ричард Лоури, - вежливо сказал я, входя в помещение и наблюдая, как Беа следует за мной. Мы снова были на людях. В обществе малознакомых людей. Но все равно на людях. – Это миссис Беатрис Лоури.
Я все еще был ответственный за репутацию своей спутницы, не намереваясь бросать даже тень на честное имя девушки. Когда мы вернемся, то могут поползти нелицеприятные слухи о том, что Беа провела ночь в компании зрелого мужчины. Поэтому решил выдать ее в качестве своей супруги для этих двоих.
- Как вы здесь очутились? – поинтересовался я. – Есть предложения, как можно выбраться отсюда?

Я чувствовал на себе тяжесть промокшей насквозь одежды, как будто Атлант переложил на меня весь груз небосвода. Но что мне эта тяжесть, Голем, холодный и промозглый ветер, когда смотрю в глаза похитительнице моего сердца? Весь мир замирает, а мне лишь остается осознавать свои чувства и эмоции к ней. В этой схватке с Големом я выжил благодаря только Беатрис Мефри. Она живительной искрой упала в тлеющие угольки моей души, возродив во мне пламя жизни. В тот момент, когда мне казалось, что силы на исходе и Голем, наконец, одолеет. Я увидел через множество выпускаемых пузырьков и толщу воды перепуганную насмерть Беа. Она волновалась! В этом взгляде молодой особы было большее чувство, чем простое переживание на меня. Не тот испуг юной девушки в трактире, боящейся предстоящего испытания. Нет. Это был взор молодой леди, осознающий полноту своих чувств, выбор своего сердца. Без налета романтических иллюзий. Познавшей душой горечь и печаль несбыточной мечты. Это был взрослой взгляд моей Беатрис Мерфи. Девушки, которой мне как казалось в Фалам Кной, всего лишь подалась душевному порыву, приняв мимолетное увлечение за настоящее чувство. Как же я обшибался! Каким был слепцом и глупцом!
- Вам следовало бежать отсюда, а не лезть в холодную воду, - строго отчитал я ее, нависнув грозным исполином над ней. – Вы безрассудная леди, заслуживающая хорошей порки.
Я подхватил Беа и прижал к своему промокшему жилету, взяв в крепкий плен своих рук. В повисшей тишине слышало тихое тиканье карманов часов. Непостижимым образом механические часы продолжали свое движение вопреки всем преградам. Как в жизни. Разве я мог представить, считая себя движущегося к закату своей жизни, что испытать нечто великое и прекрасное? Это был не юношеский порыв. Наоборот. Глубокое и осознанное чувство человека, отдающий полный отчет в своих действиях. Чувство, от которого поначалу бежал, не веря в его реальность и действительность. Отворачивался от Беа, когда она тянулась ко мне из-за всех сил, пытаясь найти хоть некий отклик в моей душе. Отталкивал моего ангела, возвращавшейся ко мне снова и снова, с удвоенное силой. Сами Небеса связали нас. Разве это не чудо? Разве это не Божья милость как дар за столько лет скитаний? Беатрис Мерфи – моя награда.
Я склонился к губам Беа, поцеловав ее нежно и трепетно. Передавал весь тот калейдоскоп эмоций, начиная с самого первого момента нашей встречи. Мне столько хотелось высказать и передать ей через этот поцелуй. Хотел удостовериться в том, что это все-таки не сон: Беа-реальность. Пытался убедиться в том, что Голем не причинил ей вреда, даже пусть они смотрели в глаза друг другу считанные доли мгновений. Объяснял отважной рыжеволосой леди, что больше не допущу ее девичьей бравады. Если доведётся нам снова встретиться с Голем, то больше не пойдет к нему на встречу одна. Просто не допущу. Просто сам отправлюсь в одиночку разбираться с вымыслом человеческой фантазии. Мне хватило этого единственного раза. Но в тоже время преклоняюсь перед храбростью моей леди, ее силой души и сердца, перед всей ней самой. Моей Прекрасной Дамой.
- Поищем розги для вашего воспитания, миссис Лоури, – хрипло произнес я, нехотя отрываясь от этих губ.
В следующий миг мы полетели в черную пропасть, зависнув вне времени и не пространства. Я продолжал крепко держать на руках Беа, с силой прижимая ее к своей груди. Готов был сразиться со всем миром, если попробуют отнять мое сокровище. В глаза зарябило, я начал быстро моргать, пытаясь прогнать это наваждение. Когда зрение прояснилось, обнаружил, что перед нами пять дверь. Отвори любую их них – за каждой будет беда. Но я готов защищать Беа до последнего вздоха. Недолго мешкая, я выбрал красную дверь, перенося через порог Беатрис. Быть может, выбрал потому, что мы за то, что все прошлое испытание нас преследовал красный свет, спасший четырех людей в итоге. Возможно, и на сей раз подфартит.

Это была прекрасно отделанная библиотека, достойного того, чтобы здесь создавались величайшие труды человеческой мысли. В комнате собралось десять человек, которые (как я был уверен) были из Фалам Кнок. Каждый из присутствующих рассказывал свою историю. Похоже, это был залог выхода из библиотеки, несмотря на всю ее прелесть и манящие желание остаться здесь на всегда. Непременно бы остался, если б не Беатрис.
Я не был писателем и не умел сочинять романтические новеллы с флером таинственности. Наоборот. Моя стезя – это серьезный, научный талмуд, основанный на достоверных исторических источниках. Поэтому попытался придумать то, что было по духу.

Однажды собрались десять разных человек, неважно, где и в какой время. Тайно встретились для прояснения неких аспектов их генеалогических древ. Кто-то хитроумно заманил их на место встречи, прислав каждому клочок с бумажкой, с описанием того факта, который они пытались скрыть. Если не приедут, то их тайна откроется всему обществу. Под угрозой таинственного шантажиста десять человек встретились лицом к лицу и соединили заветные клочки бумаги, узнав на конец… Так на самом деле Эльза и Джон скрывают то, что они являются двоюродными кузенами. Эльза злится на Джона за то, что после свадьбы под грифом секретно он открыл близкую степень их родства, выбравшего материальное благо перед своей любовью к четвероюродной кузине Мари. Мари выбрала в мужья бастарда Гарри (являющегося единоутробным братом Эльзы), но это не мешает ей вздыхать о Чарльзе. Мари всяческими способами скрывает факт внебрачности мужа, а тот не может простить ей страсть к чистокровности окружающих людей и любовь к Чарльзу, который выдает себя за единственного наследника некого герцога, чтобы затуманить мозги своим кредитором. Так Чарльз себялюбивый оказался без вести пропавшим братом Виолы, приходящейся плодом краткой встречи леди Томсон, которая в поисках дочери изучила родословную всех родов, и мистера Аббернати, узнавший в ней свой случайный грех и выдающий себя за дядюшку Арнольда. Хотя на самом деле они седьмая вода на киселе, но давшие зарок объединить умы в погоне за материальным благом. Арнольд верит, что, быть может, денежный куш привлечет внимание Сюзанны. Когда листы соединились, то увидели, что один лист чист. Это был листок Сюзанны. Именно она здесь собрала всех, так как устала ждать из похождений Чарльза. Пусть горят все, хоть как-то с ним связаные косвено. Изумлению 9 человек не было придела, а виновнице осталось только улыбаться. И в тот момент, когда они все собрались заговорить, с воздуха ударила молния, парализовавшая всех навсегда. Ибо нечего семейные тайны достоянием гласности делать.

- Все, - сказал я и посмотрел на Беатрис. – Теперь ваша очередь.

P.S. Девона, если вы все-таки решили меня на тот свет отправить, то требую тогда спиритическую доску и экстрасенса перед поездкой туда!

Большую часть своей прожитой жизни я скрупулезно и тщательнейшим образом изучал прошлое. Чуть ли не с закрытыми глазами мог пересказать основополагающие даты и события исторической вехи. Будущее никогда не было подвластно мне ровно до того дня, пока мой жизненный путь не пересекся с моей Беатрис. Преподнося к губам ее нежную ладонь и целуя шелковистую кожу я твердо знал, что отныне будет так. Иначе никак. Даже если сейчас мы все здесь собравшиеся проживали побледнения мгновения нашего бренного пути, мне не покидала уверенность в том, что на Небесах соединюсь навечно с этой восхитительной юной леди. Нам воздаться за наши труды и усилия. Как странно, мне было несвойственно чувство сентиментальности. Но общество моей очаровательной леди заставляло меня молодеть душой. Верить в невозможное.

Какое удивительное преображение произошло со мной за невероятно короткий срок. Моя рука легла на тонкую талию Беа, заботливо прижимая девушку ко мне. Она искала во мне опору и поддержку в этой чудовищной бури неизвестности. Неизвестность тяготила меня. Но ради Беатрис я готов был стать якорем, который способен выдержать любой шторм. Однажды я назвал это неземное создание миссис Лоури и намеревался сделать все, чтобы воплотить сказанное в реальность. Мне даровали это сокровище судьбы, отдав под мою опеку. И теперь мне хотелось узаконить это право. Человеческое сердце во сто крат оказывается прозорливее разума, когда речь заходит о тонкой материи под названием любовь. Мне казалось, что душа Беа раньше поняла одну простую истину, чем мой ученый разум – друг без друга нам не жить.
- Мы справимся, - тихо произнес я так, что только Беатрис могла меня расслышать, склонив голову к девушке. И украдкой пожал холодную ладонь девушки, как будто передавая ей часть своих сил. – Мы вернемся обратно.
Затем переместил свое внимание на девятерых достопочтенных джентльменов и девятерых благородных леди. Они были такими же заложниками в игре Люцифера, как и мы с Беатрис. Мой взгляд задержался на Филлис Кэмерон. Было жаль бедное дитя: грандиозность новоселья было перечеркнуто одним росчерком пера в виде адского пламени. Даже не знаю, выжил кто-то из членов ее семьи в том хаосе огня. Но мне полагалось, что нет. Да и уцелел ли сам Фалам Кнок, как казалось возродившийся шедевр Средневековья, или снова превратился в обожженные руины несправедливости. Что за тяжелый рок навис над несчастным замком? Какое проклятье витает над ним? Неужели те, кто жили до нас в неприступной твердыни тоже стали невольными жертвами? Найдется ли смельчак, осмелившись, вновь возродить Фалам Кнок, как лэрд Дуглас? Или наша история станет назиданием для всех? В эту минуту мне, как историку привыкшего черпать мудрость из прошлых веков, хотелось оставить послание в будущее, чтобы все узнали правду о нас.
Я отдавал себе полный отчет в фантастичности моего желания. Главное для меня было со всем другом. Беатрис – моя реальность и объект моей заботы. Мне столько хотелось рассказать и высказать наедине. Стольким поделится, не сомневаюсь, что встречу в ее лице внимательную и заботливую слушательницу. Но сейчас для меня была более насущная забота – этот ангел должен жить, обязан выбраться из дьявольских силков, вернувшись назад. И ради этого не страшно отдать свою собственную жизнь. Я не боялся умереть.

Время текло как песок сквозь пальцы. Каждый из нас придумывал свою историю. Все высказывали свои мысли на тот счет, кто мог оказаться истинным виновником. Легче найти иголку в стоге сена, чем разгадать ту шараду, что оставил нам неизвестно романист в своей обители. Должна быть какая-то закономерность в списке героев или совсем другое?
Я уже отчаялся что-то понять в этой головоломке, когда мое внимание привлек Марк Брэдиган, артист из труппы Дюпре. Безусловно, талантливая и харизматичная личность

Его предложение пришлось как раз кстати. Если обстоятельства не позволяют нам все выбраться из библиотеки. Значит, будем искать выгоду из нашего сложившегося положение. Признаться честно, мне хотелось хоть немного расслабиться перед смертью, чем покорно сидеть и ждать, когда гильотина судьбы обрушится на мою голову.
- Великолепная мысль, мистер Брэдиган. Отметим наш авторский дебют, - похвалил я Марка за находчивость. Лучше провести время так, чем съежиться от страха и ждать неминуемого. – Мне брезговать нечего, так как самому довелось начинать свой путь фактически со дна. Великая Французская революция показала, что в жилах королей течет отнюдь не голубая кровь.
Я оставил Беа сидеть на мягкой софе, а сам встал и подошел к стеллажам с книгами. Не сомневаюсь, что наш романист был любителем выпить, чтобы легче писалась новая глава романа.

Бокалы нашлись синхронно с бутылкой старинного вина. Я наблюдал, как алая жидкость разливается по хрустальным фужерам. Снова красный. Похоже, наш романист был преданным поклонником одного единственного цвета.
- Вино хранится в специальных дубовых бочках в отведенных помещениях. Например, странных подвалах. Многолетняя выдержка делает вкус вина насыщенным и отменным, - сказал я. – В Античности вино было принято пить не разбавленным. С древних времен человечество познакомилось с изысканным вкусом этого напитка. Можно сказать, что профессия винодела – одна из старинных.

Вино было разлито по бокалам, и я презентовал один из фужеров Беатрис.
- Попробуйте, - посоветовал я девушке. – Изумительный аромат и вкус. Какими бы оттенками вы изобразили на холсте те, чувства, что вызывает у вас вином? Леди Макданн, у вас какие ассоциации вызывает вино?
Затем я обратился к Марку Брэдигану, чтобы ответить на его вопрос по родословной.
- Генеалогическое древо может составляться очень долго, особенно если движешься вглубь веков. Обычно этим вопросом занимается генеалог по заказу, - улыбнулся я, делая глоток вина. – Родословные данные могли фальсифицировать, например, с целью сделать древнее свой род. Тем самым мог повысить престиж фамилии. Или же родоначальника могли просто мифологизировать. В Средневековье родственные узы были инструментов большой политической игры. Вспомним из-за чего началась Столетняя война.


P.S. Как насчет и спеть, леди и джентельмены?

Беа приняла из моих рук бокал благородного напитка багряного цвета так доверчиво и послушно. Безропотно. Но как мне показалось, что некоторое смущение мелькнула в эти очах цвета неба. Я задумчиво потер рукой шею, задумываясь. Правильно ли поступил предлагая юной леди коварный напиток, если не знать в нем меры для себя. В моем окружении дамы могли позволить себе бока – другой вина. Я не припоминал, чтобы Беа выпила хоть капля алкоголя на праздничном ужине у лэрда Кэмерона. Она совсем иная. Особенная. Чистая и невинная. Перед благородством и красотой ее души я готов был вечно приклонять колени. Порой мне кажется, что если протяну к ней руку, то она окажется моим самым сладким миражом, растворившийся в воздухе.
- Насколько помню, вас заинтересовали фортификационные строения замков, - обратился я к Беатрис. – Думаю в обители писателя можно найти подходящий стеллаж. Составите мне компанию?
Я галантно протянул Беатрис руку, наблюдая, как она в очередной раз полагается на меня. Осмелюсь предположить, что мое внезапное предложение вызвало удивление у девушки. Таким уж я был человеком, привыкший обдумывать встающий вопрос всякий раз при очередном научном исследовании. Когда назревала такая ситуация, то я привычно вставал из-за рабочего стола и подходил к стеллажам книг, невидящим взором пролистывал страницы книги, ища в своей голове ответ. Сейчас был вопрос, касающийся меня и Беатрис, решение которого зависело от нас обоих.
Побыв во множестве библиотек, я прекрасно мог ориентироваться среди книг. Принцип размещения и хранения книг в обители писателя был мне понятен. Поэтому я повел мою спутницу вглубь книжного хранилища. Без труда нашел нужный стеллаж и пробежал взглядом по полкам. Моя рука легла на толстый фолиант в черной кожаной обложке. Пальцы быстро пролистали листы, остановившись на нужной странице.
- Посмотрите, Беатрис, сюда, - я указал ей пальцем на схематичное строение замка. – Все замки по - своему индивидуально, но у них есть общие черты. Например, вот этот ров, крепостные стены для оборон, донжон - главная башня замка. Все это присуще Фалам Кнок
Мы стояли рядом, касаясь друг другом плечом. Я внимательно смотрел, как Беатрис склонилась над книгой в моих руках. Голубые глаза из-под опущенных черных ресниц с интересом смотрят на книгу. Легкий румянец на щеках. Искушающее прекрасна.
- Я стал изучать замки после смерти своей жены, оставив мне младенца сына, - сказал я, захлопывая книгу. Мне хотелось, чтобы Беа знала про меня, человека, стоящего рядом с ней. – Я отправил Джона на воспитание к родителям покойной супруги. На протяжении тринадцати лет очень редко вижу его, отдавая предпочтению изучению средневековых твердынь.
Мои пальцы аккуратно взяли Беа за подбородок, заставляя ее посмотреть на меня. Что это молодое создание знало о любви. Лишь увлекательную иллюзию, подчерпнутую из романа? Представляет она как порой сложна и трудна человеческая жизнь? Определенно да. В Праге она продемонстрировала во всей красе свою жажду и умение преодолевать любые трудности. Разве это не хороший старт для того, что собирался ей предложить? Что я знал о любви, имея опыт печального финала брака по взаимному чувству? После смерти Фионы в моей жизни встречались случайные женщины. Но Беа не случайность. Она судьба.
Моя ладонь нежно гладила щеку девушки, пока пальцы другой руки отбросили в сторону шляпку. Затем мои пальцы принялись вынимать шпильки из ее волос, пока огненные пряди не упали на грудь. Я слегка отстранился, чтобы полюбоваться этим природным шедевром красоты. Мой ангел стоял покорно, даже не предприняв попытки отстраниться от меня. Как же она доверчива!
- Об этом я мечтал еще на балу, Беа, - горячо прошептали мои губы, касаясь поцелуя мочки ее уха. – Если бы вы знали…
Губы проделали дорожку из поцелуев от мочки уха до краешка губ через жар румянца юной прелестницы. Моя тяжелая ладонь легла на затылок девушки, привлекая Беатрис ко мне. Заключив ее в лен своих объятий, я снова коснулся губами податливых губ Беатрис. Надавливал языком на них, прося вновь пустить меня внутрь. Жажда погрузиться снова в этот рай не отпускала меня с нашего первого поцелуя в Праге. Превращалась в невероятно физическую и душевную потребность. Лишь в силах этого ангела, которого я сжимал в своих объятьях, было под силу утолить мою жажду. Чем дольше я целовал девушку, тем больше становилась моя потребность в ней. Разучился слышать биение сердца, слышать тихое тиканье карманных часов, разучился дышать. Наконец, не был способен здраво мыслить, потеряв неизвестно где, выработанную годами рассудительность. Чувство собственника преследовало меня. Предъявить свое право на нее. Заклеймить огненным тавром эти губы, чтобы никто не смел их целовать, кроме меня. Ей не скрыться от меня и не убежать.
Но ради Беатрис, я должен усмирить тот вулкан, что бушевал в моих жилах. Не напугать той дикой страстью, что она способна вызвать во мне. Лишь дать понять, какую власть она имеет надо мной, мужчиной. Как безоговорочно отдал ей свое сердце, прекрасно зная, как она будет беречь его. Как полностью и безгранично доверяю ей.
- Я прошу вас стать моей женой, - произнес я, с трудом отрываясь от сладких губ и пристально смотря на девушку. – Давайте воплотим в жизнь миссис Беатрис Лоури.
Лишь разучившись согласием своей юной леди, я смогу спокойно выказывать ей свои чувства на публике. Любые преграды и условности не помешают нам.

Не припомню дня, когда был так несказанно счастлив, как в этот судьбоносный момент своей жизни. Не передать словами, как искренние слова Беа, идущие из глубин ее сердца, сделали меня счастливейшим из смертных мужчин! Какое блаженство было прижимать к груди этого рыжеволосого ангела, зная, что отныне она теперь моя навсегда. Нет платка, чтобы утереть эти слезы радости, но есть моя грудь и жилетка, которые готов подставить ей всегда. Ничто не делает острее осознания счастья, как та ситуация неизвестности, в которой мы оказались. Зарываясь лицом в огненные пряди волос Беа, я точно знал – мы победили, наконец, соединив наши сердца. Чувство уверенности не покидало меня в том, что ни важно где и как, но бы обязательно будем вместе. Беатрис и я.


Аккуратно достал из кармана жилета часы на цепочке и посмотрел на время. Моя старая, добрая привычка. Желание знать время того мгновения, когда Беатрис осчастливила меня. На высокой волне счастья началось наше превращение. До последнего мгновения я держал в объятьях девушку, прижимая к своему сердцу. Лишь бы удержать ее, чтобы она ничего не боялась и не пугалась. Вера в божье милосердие не давала мне впасть в отчаяние, наблюдая, как любимое создание прекращается в наипрекраснейший альбом искусств, который так и жаждется сделать своей настольной книгой. Я свято вери в то, что ничто и никто не разлучит нас.
- Я люблю вас… - успели прошептать мои губы, прежде я сам растворился душою в карманных часах.
Мой верный атрибут и спутник стал моим душевным пленом. Я стал заложником времени, которому посвятил свое жизненное служение, проникая в его недрах прошедших веков.

***

Цепочка часов оплела вокруг альбом искусств. Однажды я сказал Беатрис, что стану лучшим сторожем, чем Аргуса. Время, как самый надежный и проверенный страж, вставало на свой неустанный пост для защиты и охраны чудесных страниц альбома искусств от тлена эпох. Шестеренки механических часов начали свой тихий отчет длиною в 180 лет…

Секундная стрелка бежала, минутная стрелка шла, часовая спешила вперед. Шестеренки стремились отчитать то время, что отделяло меня от Беатрис. Нестерпимо хотелось заключить моего рыжеволосого ангела в свои объятья и больше никогда не отпускать. Все эти 180 лет механическое сердце карманных часов тихо и нежно баюкало прекрасный альбом искусств. Планомерный и размеренный ход стрелок шептал ему о любви. Каждую секунду. Цепочка, опоясавшая альбом, свято и бережно хранила страницы альбома искусств. Мы были вместе, пока однажды неведомая сила не разъединила нас. В этой разлуке мне почудилось освобождение. Потусторонние силы, сковавшие мою душу, стали ослабевать. Я возрождался из довольно странного небытия. Первое осознанное и уводимое мной были чистые и безбрежные глаза цвета неба, как у моей Беатрис. Их обладательница с безмолвным изумлением смотрела на меня. Молодой мужчина, стоящий рядом с незнакомой девушкой в странной одежде был не менее поражен, когда со страниц альбома искусств высвободилась прекрасная душа моего ангела. Нежно обнимая призрачной рукой эфемерный стан Беатрис, я на прощание поблагодарил свою спасительницу.

Фалам Кнок. 7 ноября 1835 г.

Запах гари ударил в ноздри, заставляя осмотреться вокруг. Мы вернулись на пепелище бального зала Фалам Кнок. Ровно на тоже место, с которого началось наше путешествие длиною в 180 лет. Обгоревшие до черноты и разбросанные на дальние расстояние средневековые камни, совсем недавно составлявшие прекрасный и изумительный ансамбль соженного крыла замка. Искры огня продолжали тлеть в обвалившихся балках и перекрытиях строения. В потрескиваемом и угасающем пламени чудилось жалобный стон замка, получившего смертельную рану. Холодный и промозглый ветер разносил по окрестностям пепел Фалам Кнок, предвещая грядущие годы уныния и запустения.
- Моя дорогая, - произнес я, припадая губами к ладони Беатрис и вкладывая в поцелуй все свое чувство.
Что-то хрустнуло под тяжестью моей ноги. Приглядевшись, разглядел обожженный мольберт Беа и золу от зарисовок, сделанных моей рукой на вересковой пустоши.

В ответ я сжал ладонями личико Беатрис и стал покрывать его жадными поцелуями, удостоверяясь в ее реальности. Стремился убедиться, что все наши злоключения закончились, которые разделил вместе со своим нежным и верным другом. Это несладкий сон. Моя ненаглядная, обожаемая и любимая Беа была рядом со мной. Впереди нас ждало возвращение и разговор с ее отцом.
Разве люди, воспитавшее столь совершенное создание, могут чинить препятствия нашему счастью? Я в это не верил, но в любом случае намеревался добиться согласия на наш брак от мистера Мерфи. Прекрасное понимая, что могу предложить не так уж много, если он рассчитывал на более выгодную партию для Беатрис. В моем распоряжении был стабильный ежегодный доход, небольшой дом в Эдинбурге и маленькое имение в высокогорье, куда любил уезжать по весне. У меня есть имя, обладающее научным весом и известное в просветительских кругах. Главное, в чем я собирался заверить и убедить мистера Мефри заключалось в том, что до конца своих дней, до последнего вздоха буду заботиться и оберегать этого рыжеволосого ангела. Я постараюсь сделать все, чтобы моя возлюбленная ни разу не пожалела о сделанном выборе.
- Завтра мы уедем отсюда, - сказал я хриплым голосом, отрываясь от Беатрис. – Вам необходимо отдохнуть перед дальней дорогой.

Эпилог №1.

Некоторое время спустя. Пригород Эдинбурга.

Утром прошел дождь, оставив влажные следы на июльской траве, деревьях, кустах, цветах. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь свинцовые тучи, прогоняли со двора остатки ненастья, щедро забирая у земли избыток влаги. Теплый ветер донес запах свежести зелени сквозь приоткрытое окно, разрядив обстановку, повисшей в библиотеке.
Среди стеллажей книг, заполненных сверху донизу книгами, некоторые из них были настоящей редкостью, располагался дубовый стол. У меня давно вошло в привычку писать свои работы в окружении книг, чтобы необходимый научный фолиант был под рукой. Облюбование домашней библиотеки в качестве рабочего кабинета, стало моим естественным выбором. Сейчас мои мысли были далеки от научного исследования. Сидя за письменным столом, я сосредоточил внимательный взгляд на мистере Найджеле Кэмпбэлле, солиситоре. Мой поверенный откликнулся на просьбу и явился на встречу, несмотря на летний дождь. Задумчиво сделав глоток ромашкового чая, солиситор поставил фарфоровую чашку возле вазы, полной свежих цветов. Цветы, которые росли в саду и небольшой оранжерее, срезаны и поставлены в вазу миссис Беатрис Лоури. Моя обожаемая супруга лично заварила ароматный чай и принесла в библиотеку к приезду поверенного. С помощью нехитрых манипуляций ей удалось создать уютную обстановку для непростого разговора с мистером Кэмпбэллом. Моему рыжеволосому ангелу, кроме всех остальных, разрешалось что-то двигать и переставлять предметы на моем рабочем столе. С легкой руки Беатрис здесь всегда царил идеальный порядок.
- Моя пожелание довольно странно и необычно, - согласился я, наслаждаясь изысканным вкусом чая, - но отдаю полный отчет в своих действиях, будучи в здравом уме и твердой памяти.
Я посмотрел поверх головы поверенного, за спиной которого стоял мольберт. Вчера были сделанные первые штрихи кистью Беа, вознамерившейся написать моей портрет в рабочей обстановке. С момента нашей свадьбы мне приносило наслаждение исполнять маленькие просьбы своей любимой супруги, видя, как в ее глазах сияют счастливые огоньки. Я не мог оказать себе в удовольствии сопровождать Беатрис на конных прогулках, одну из которых мы непременно сегодня осуществили, если бы не пасмурная погода за окном. Каждый совместный верховой выезд – маленькая радость для нее, отзывавшейся неслыханным восторгом в моем сердце.
Считая себя человеком рассудительным, я был не склонен к авантюрам, но все же решился ввязаться в одну из них. Есть вещи неподвластные доводам разума, а подчиняющиеся зову сердца. Все началось с того дня, как на свет появился наш первенец. Накануне этого знаменательного события Его Величество, король Вильгельм IV, присвоил мне рыцарский титул за вклад в изучение исторического и культурного наследия Британии. От родных, друзей, представителей научной среды и малоизвестных лиц посыпались поздравления по этому поводу. Но в этот период все мои мысли были заняты Беатрис, рожавшей нашего мальчика. Памятуя о трагичных родах Фионы, я боялся, что мое нежное создание повторит участь первой супруги. Кажется, я переживал больше, чем волновалась Беа. Она разродилась от бремени быстро и легко. Через несколько часов я смог войти в спальню и взять из рук моей жены маленький сверток с чудом. Не передать и не описать словами ту гамму чувств, охвативших меня в тот момент. Огромная пропасть между теми ощущениями, когда я стал отцом в довольно молодом возрасте и нынешними зрелыми годами. Со всем по - другому я смотрел на беззащитный комочек, мирно посапывающий моих на руках, и благодарил свою жену за это долгожданное счастье. Когда радостная суета улеглась, я оставил отдыхать Беатрис, передав сына няне, и спустился в библиотеку. Плеснув себе в стакан виски, я сделал обжигающий горло глоток янтарного напитка и обратил внимание на кипу нераспечатанных писем с поздравлениями. На самом верху стопки лежало одно послание без обратного адреса. Готов был поклясться, что утром его не было. Заинтригованный, я изучил сургучную печать с неизвестным гербовым оттиском, которую затем сломал, вскрыв послание. В письме, написанное неизвестной рукой, меня и Беатрис поздравляли с рождением сына, хотя мы еще не успели оповестить никого из родственников и друзей о счастливом событии по почте. Дальше намекалось на те события, пережитые нами в Фалам Кнок, опустевшей Праге и обители писателя. Особенно акцентировалось внимание на моменте освобождения наших душ, заточенные в предметы. Мою спасительницу звали Дениз Лоури, с достоинством прошедшую и выжившую в аналогичных испытаниях, как я и моя супруга. Если верить строкам в письме, то она является прямым потомком от меня и Беатрис. Пораженный до глубины души, я неожиданно вспомнил благородство в синеве очей молодой девушки в странной одежде, напомнивших цвет глаз моего ангела, чей оттенок унаследовал наш новорожденный сын. Прошло несколько минут, прежде чем смог продолжить чтение послания дальше. В письме приносились извинения за то, что наша помолвка с Беатрис затянулось на 180 лет и воссоединить души смогли только 7 мая 2015 г. в Фалам Кнок. В конце страницы упоминалось, что наша далекая внучка обрела такое же счастье, как и мы, выйдя замуж за достойного и любимого мужчину. Очередной раз в жизни я был растерян и не знал, что с этим делать. Прошло некоторое время, пока решился показать своей супруге странное послание. Мой ангел поверила в искренность слов, написанных в послании, и высказала мимолетно мысль о том, что жаль мы не можем поговорить с нашим потомком. Сколько всего хотелось сказать нам Дениз Лоури, которую мы полюбили всем сердцем! Желание Беа запало мне в душу, и стремление порадовать ее осуществлением лишь усилили жажду воплотить это в реальность. Для настоящего историка нет временных преград. Мне удалось изыскать один способ.
- Сэр Ричард, это немыслимо! – вскричал поверенный, вскакивая с кресла. – Вы предлагаете мне принять участие во временной авантюре!
Послышался тихий шорох шагов. В библиотеку вошла Беатрис, уложившая спать малыша, и словно почувствовала, что нуждаюсь в ее поддержке.
- Добрый день, мистер Кэмпбэлл! – произнесла моя жена, протягивая руку солиситору для поцелуя.
Мой ангел обладал необычайным даром располагать к себе людей. Родители Фионы были очарованы Беатрис и восприняли ее как свою дочь и благословили Бога за то, что у внука, наконец, появилась долгожданная матушка. Хотя я волновался, что они могут настроить Джона против нее, сочтя, что моя избранница заняла место их дочери. Беа покорила Джона с первых минут знакомства с ним, который с благоговением с тех пор относится к ней. При ее непосредственном участии произошло мое сближение с сыном, воспринимавшего меня больше, как историка, нежели отца. В принципе я сам под влиянием Беатрис осознал глубину отцовской любви к Джону и горячее желание компенсировать малость нашего общения с ним. Меня не было рядом с Джоном долгие годы. Но теперь мы догоняли упущенное время, открывая друг друга. Используя свой отцовский авторитет и став близким другом для Джона, я могу предостеречь сына от роковых ошибок той юношеской поры, в которую он вступает. Мой мальчик знает, что у него есть родительский кров, где его всегда ждут любящие отец и мать. Если Джон окончательно утвердиться в своем желании стать военным, как мой отец, то он получит поддержку и одобрение от меня.
Отдав должное правилам этикета при приветствии с поверенным, Беатрис грациозно и плавно, шурша юбками, направилась ко мне. Она встала за спинку кресла и положила мне на плечо свою нежную и мягкую ладонь, которую я накрыл своей рукой. За моей спиной выросли крылья, от ощущения негласной поддержки рыжеволосого ангела.
- Это письмо должно быть передано мисс Дениз Лоури после 7 мая 2015 г., - сказал я, доставая из ящика письменного стола послание в конверте и продвигая его к мистеру Кэмпбэллу. – Также она включается в список наших наследников.
Безумная идея о том, чтобы написать Дениз Лоури письмо в будущее была полностью поддержана моей супругой. Но вставал вопрос: как передать нашему потомку послание, если между нами 180 лет. Словно ища ответ на этот невысказанный вопрос, Беа заглянула в конверт, в котором пришло то странное послание. К письму прилагался листок, таинственным образом, появившийся в конверте и необнаруженный там ранее. На листе приводился список лиц, которые будут передавать друг другу, как по цепочке, послание для Дениз Лоури через временную череду. Последний контактным лицом значился некий Ной Роксбург, которому и предстояло завершить эту миссию.
Найджел Кэмпбэлл с отчаянием посмотрел на Беатрис, умоляя образумить меня. Должен же быть в этом доме хоть один здравомыслящий человек!
- Посмотрите на это с другой стороны, мистер Кэмпбэлл, - очаровательно улыбнулась моя жена. – Вы становитесь участником важного события, которое может произойти один раз в миллион лет!
Она предлагала взглянуть на это поверенному сквозь призму юности и некоторого волшебства, созданного усердием человеческих рук. Того прекрасного и лучезарного взгляда на мир, которого теряется с увеличением прожитых годов жизни. Слова Беа пробились в душу солиситора, напомнив ему о мечтаниях молодости. Кто из нас когда-то в юношестве не мечтал об участии в нечто непостижимом и авантюрном? Кто в силах противостоять такому очаровательному и нежному напору? Определенно ни я и ни Найджел Кэмпбэлл, приявший в итоге послание для Дениз Лоури и поклявшийся передать его приемнику по списку. Так началась еще одна история, длиною почти в 180 лет.