Карта ролевой игры "Архитектура Страха"

Где-то по дороге в замок Фалам Кнок

Повозки тащились слишком медленно, дождь лил слишком быстро.
Брэдиган поморщился, сплюнул, глубже натянул на голову капюшон зимнего плаща и пришпорил лошадь – немолодую уже Дормаус, или Сонную мышь. Дормаус перешла с трусцы на легкий галоп, брызги полетели во все стороны, а ее хозяин заорал бодрую кабацкую песенку о сладкой девчушке с ягодицами, которые хочется щупать снова и снова.

- Крошка, покажи мне попку,
Не смотри так сладко, робко,
Ночь пройдет, едва мигнешь,
Нецелованной уйдешь.
Мы с тобой давно знакомы,
Прочь дурацкие законы,
Юбку быстро задирай,
Подари мне жаркий рай!

Таким аллюром Брэдиган быстро добрался до большой старой повозки, где путешествовал силач Блэйз Блэк, и, притеревшись вплотную к деревянному борту, стукнул три раза кулаком в промежуток между крошечными окошками:
- Эй, Блэк, египетская чума тебя побери! Ты там уже копыта откинул, или жив еще?
Изнутри донеслось раздраженное медвежье ворчание, и циркач вздохнул с облегчением. Ну хоть что-то, а то, когда они выезжали ранним утром, приятель вообще лежал там пластом и не подавал признаков жизни.
- Эй, старик! Лечись давай, успехов! Когда прополощешь кишки хорошей порцией подаренного мной виски, не забудь заткнуть бутылку пробкой! Знаю я тебя - заденешь кулачищем спросонья, так все добро пойдет насмарку!
Покачав головой, Марк отъехал от дома на колесах «самого сильного человека в мире», как гласила приклеенная на борт яркая афиша. Дормаус заржала, ей откликнулись другие рабочие лошадки труппы.

- Тихо ты, - буркнул на всякий случай всадник, потянулся к поясу, отцепил свою флягу с горячительным и отхлебнул как следует. Проклятый холод, скорее бы добраться до этого замка и развести огонь, чтобы до самых костей пробрало.
Он машинально расслабил ноги, и Дормаус, почувствовав, что хозяин больше не понукает бежать быстрее, снова пошла шагом. Он допил и вытер рот рукой, ругнулся от души. А смысл спешить? Все равно его туда не пустят без Дюпре и остальных… Так что придется тащиться вместе с караваном до победного конца.
Дождь вроде бы ослабел, тучи уходили на северо-запад. Уже легче. Спиртное помогло, кровь мощно бежала по жилам, и Марк откинул голову, рассматривая бледное солнце в сером небе. Сколько оно ему светило уже? Тридцать три года, кажется? Срок… хороший срок.
Тридцать три – много или мало?
Говорят, это только середина жизни и впереди самое интересное, да мало ли что болтают дураки. Он чувствовал себя на семьдесят лет, самое малое, а временами и вовсе мог бы поклясться, что родился тысячу лет тому назад.
Как сегодня, например.
Или как в тот день, когда отец впервые приказал ему пойти «на дело».

Данбар, 25 лет назад

- Мало я тебя кормил, дохляка? - прорычал огромный Рик Брэдиган, занося кулак над щуплыми плечами. – Говори, мало, а? Что молчишь и пялишь свои бесстыжие зенки? У-у, никчемный выблядок, уверен, не мой ты сын, Мойра прижила тебя с тем пекарем, от которого постоянно таскала черствые булки…
- Не бей, папа, пожалуйста, я пойду… - Шепот мальчишки был едва слышен, он ежился, втягивал черноволосую лохматую голову в плечи. – Найду толстосума и срежу у него кошелек. Как ты сказал!
- То-то же, - удовлетворенно хмыкнул грузчик-докер, больно «приласкав» пятерней лохмы сына. – Иди к Саймону Локкеру, как обычно, и делай все, как всегда. Когда те морячки-американцы придут, потрись возле них, бегай за элем и виски, все делай по их приказу. А потом улучи момент и обработай их капитана, я утром тебе его показывал в порту: выше меня, худой, но жилистый, прихрамывает на левую ногу из-за ранения. Сукин сын, посмел меня обсчитать! Это у него не пройдет, клянусь святым Иосифом! Он у меня попляшет…

Марк кивнул, выбрался из угла, куда его втиснул папаша, и торопливо оделся. Потом выскользнул из дома и побежал в паб Локкера.
И все сделал, несмотря на бежавший по спине ледяной пот и стук сердца, от которого гремело в ушах и хотелось лечь и не двигаться. Ограбил капитана-хромца, положил его кошель себе на худой живот. Прикрыл рубашкой и просочился сквозь толпу пьяных матросов. На миг у него появилась отчаянная мысль о побеге, потом Марк вспомнил о вечно кашлявшей, угрюмой Мойре.
Он отдал добычу отцу и был вознагражден зуботычиной, от которой улетел к стене и стал плевать кровью. Молочный коренной тоже оказался на полу, у пыльного веника и зажеванного давно умершим псом башмака.

Брэдиган-старший вошел во вкус и стал постоянно тренировать сына, готовя его к карьере опытного вора-«щипача». Иногда он оказывал милость «наемнику» и покупал выпивку, и заставлял мальчика пить наравне с собой. Его жена, мать Марка, вскоре закашлялась до смерти. Деньги на похороны собирали соседи, потому что Рик Брэдиган отказался хоронить за свой счет «тупую инвернесскую кобылу и шлюху».
Марк после этого стал молчаливее рыбы в море и проделывал все, что велел отец, почти бессознательно. Он рисковал уже открыто, почти подставляясь свидетелям, внутренне умоляя взрослых схватить его – и остановить.
Но почему-то ему постоянно везло, почти сумасшедше везло, и кошельки перекочевывали к отцу, деньги в доме не переводились, как и алкоголь.

Однажды, словно поняв что-то очень важное, Марк Брэдиган встал с трещавшей от похмелья головой и поклялся впредь пить не больше, кроме особых случаев.
Он нашел старого моряка Билли Уотлера и попросил позаниматься с ним боксом, заодно выучился метать ножи и попадать в муху с двадцати шагов.

Прошло несколько лет, повзрослевший Марк уже смотрел на отца не снизу вверх, а глаза в глаза, они сравнялись по силе, а Брэдиган-старший постарел и обрюзг от непрерывного пьянства. Однажды вечером, сцепившись с ним, Марк одолел отца и прижал его в том же углу, где некогда плакал от страха и унижения.
- Больше никаких шальных денег. Сам рискуй головой, а я пойду драться по-честному, понял, старик?
Схваченный железными пальцами за глотку «старик» сумел только прохрипеть что-то невнятное, а потом отключился. Брезгливо пнув его ногой, сын ушел из отчего дома навсегда.

Он умел драться. Он знал, что не уступит никому и что огонь ненависти, тлевший в его груди, можно залить только кровью таких же отчаянных. У Локкера шли бои и делали ставки, Марк вызвался выйти в круг и побиться с лучшим из лучших. Припасенные деньги он поставил на самого себя через одного пройдоху, Симмса.
В ту ночь после трех тяжелых боев, в которых одержал три победы, Неукротимый Брэдиган забрал свой выигрыш с тотализатора, снял лучшую местную шлюху, а после нашел себе приют в порту у знакомых ребят.

Рыбаки Данбара, небольшого города в Восточном Лотиане, что в Шотландии, всегда славились храбростью и умением держать парус по ветру. И подраться они тоже были не дураки, поэтому Брэди нахватался у них приемов.
Он уехал из Данбара спустя полгода и даже не оглянулся. Перед ним лежал весь мир. Он хотел увидеть его, попробовать на вкус, цвет и запах, взять то, что ему было нужно – полными горстями.

Снова по дороге в замок

Марк встряхнулся и потер слипавшиеся глаза – мерный ход Дормаус убаюкивал.
Он устал не столько физически, сколько душевно. Вечная дорога, без конца и края, вот таков путь циркача. Он сам его когда-то избрал, это правда, но ведь и свой выбор может однажды надоесть.
Девона Дюпре, веселая вдовушка и нынешняя владелица цирка, ему нравилась – платила вовремя, ребята из труппы тоже подобрались хорошие, жаловаться не приходилось, но…
Этот беспросвет, эти постоянные кочевья из деревни в деревню, из города в город, из страны в страну стали слишком однообразными. Когда-то яркий калейдоскоп приключений потерял свои цвета и стал тусклым и потрескавшимся. Люди? Везде одни и те же. Страны? На первый взгляд разные, но если присмотреться – все то же самое.

А еще его начала волновать собственная ловкость, сила и быстрота реакции. За последний год Брэди стал показывать такие результаты, каких не видывали, судя по их словам, даже бывалые цирковые жонглеры. Нож он мог уже метнуть в кромешной темноте, в любую цель, даже движущуюся, на большом расстоянии. Не бывает у человека таких способностей. Просто – не бывает. Это пугало, порой до клацанья зубов.
И это как-то было связано с происходившими в цирке изменениями. Он мог бы поклясться, что все именно так.
Не одному Марку «везло», товарищи – Нат, Блэйз, Шиан, Донна, даже малышка Лора Мэй - также демонстрировали невероятные результаты, после которых хотелось либо хватить стаканчик виски, либо застрелиться с перепугу.

Но что же делать? Он был откровенен сам с собой, как обычно – в нормальную жизнь его цепями не затащишь и никакими силами не удержишь. Марк Брэдиган, Неукротимый Брэди, который ничего не боится, в глубине души опасался постоянства, семейного очага и прочей чуши. Потому что отлично помнил: очаг в любой момент может вспыхнуть синим пламенем и сжечь дотла всех, кто живет в доме, не разбирая правых и виноватых.
Выпивка и женщины помогали держаться на плаву недолго. По утрам, просыпаясь еще до рассвета, он долго лежал, закинув мощные руки за голову, глядя в потолок своего дома на колесах, и мучительно думал. Но выхода пока не находил.

А может, отколоться от Дюпре и, доведя до совершенства свои номера, самому начать выступать? С этого когда-то начинались прекрасные цирки. И династии.
Но понадобится ассистентка, постоянная, ловкая, верная. Такая, с которой не стыдно выйти к зрителям. Такая, которую можно привязать к расписному щиту за запястья, пока глупые люди за спиной ахают от возбуждения, потом легко обвести контуры ее влажного от пота, полуобнаженного тела, поцеловать кончики пальцев и переслать ей этот поцелуй, а затем… Затем отойти на нужное расстояние, произнести еще один зажигательный спич, вынуть ножи, замахнуться, дрогнуть и – паузой взвинтив напряжение до предела – метнуть их разом.
Он прикрыл глаза, вообразив себе это до мельчайших деталей: ее чувственный взгляд, губы, которые она облизывает от предвкушения, капельку пота между грудей в вырезе платья, трепещущие в дюйме от ее висков лезвия, крики толпы, розу в своей петлице, ощущение жизни внутри себя, радость.
Да. О, да, детка. Именно это могло бы вытащить его из меланхолии и вернуть вкус к бытию.
Неукротимый Брэдиган расхохотался и еще громче загорланил ту песенку, Дормаус вновь зарысила вперед, небо становилось все светлее.
А на горизонте маячил замок Фалам Кнок.



Пора было устраиваться на новом месте: ставить повозки, заниматься лошадьми, готовить завтрак... дел по горло.
Марк спешился и решил пока что направиться к девушкам труппы. Проверить, как они доехали, и не нужно ли им чего.
Все равно Блэйз дрыхнет, а Нат наверняка мечтает и парит в облаках...

Пустырь у замка

Свой фургон Брэди поставил, как у них всегда было заведено, на довольно близком расстоянии от остальных. Если бы кто-то посмотрел на домики циркачей с высоты птичьего полета, то увидел четкий полукруг. А впереди этого полукруга обычно ставили большой разноцветный шатер с флажками, в котором давали представления для почтенной публики.
Публика. Вечно жадный до зрелищ, вечно голодный зверь, которому только подавай все новых и новых трюков, все более острых впечатлений. Циркачи тренировались до седьмого пота, до кровавых пузырей на ладонях и ступнях, порой они убегали с арены в слезах... Но после всегда возвращались и с удвоенной энергией отрабатывали свои номера. Так надо.

Он взглянул на повозки товарищей: девушки уже выбрались на воздух. Рыженькая и застенчивая Шиан недоверчиво разглядывала жилище хозяйки, мадам Дюпре, и явно искала своего Зверя. Ассистентка Лори Мэй уже болтала по-своему, языком жестов и улыбками, с худой и гибкой Донной, женщиной-змеей. Где-то бродил погруженный в себя Нат. Остальные разошлись кто куда, дел хватало всем и с избытком.

Брэди почувствовал острый голод, рассеянно полез в карман и увидел там записку. Ухмылка искривила его губы. Ну конечно. Кто бы еще мог незаметно подложить ему это?

"Приятного аппетита".

Он свистнул и помахал рукой Лори Мэй, дав понять, что ему приятен ее поступок. И решил быстро позавтракать, а потом поработать.

Брэди развел небольшой костер и поджарил на громадной сковороде сосиски и яичницу на несколько человек, вскипятил воды в железном большом чайнике. Чай, кофе, выбор неплохой.
- Эй, ребята! Кто голоден - подходите. Два раза повторять не буду. У нас самообслуживание.
Он наспех проглотил пару сосисок и закинул в рот желток, вытер сковороду куском зачерствевшего хлеба и отхлебнул немного сладкого чая. Перебросился несколькими словами с теми, кто присоединился к завтраку.


Следующие два часа ему было не до лишних слов - работа требовала предельного внимания.
А после обычных хлопот Марк решил потренироваться. По словам хозяйки, скоро нужно будет давать представление для богатых и знатных гостей Фалам Кнок.

На пустыре

Марк ушел от остальных, чтобы никто не отвлекал. Такой уникальный трюк, как у него, требовал абсолютной сосредоточенности. Одно лишнее, неверное движение - лишишься руки или ноги.
Жонглирование ножами. Он прочитал об этом в одной книге по цирковому искусству, которую когда-то подарил покойный Дюпре, и загорелся. Да, там стояли пометка "трюк повышенной опасности" и разъяснения о том, что подобные номера даются легко единицам из мастеров. Но если Брэди что-то взбредало в голову, он не мог успокоиться.

Прежде всего - глазомер, чувство ритма, баланс. Три составляющие успеха в жонглировании чем угодно, от яблок до горящих свечей. С той разницей, что если ты угодишь яблоком в ляжку, у тебя появится небольшой синяк. А вот если уронишь один из тех старинных красавцев с блестящим лезвием - можешь стать инвалидом.

Комплект метательных ножей Марк купил по случаю за сходную цену у старьевщика. Выкованные несколько веков назад, ножи были настоящим сокровищем для профессионала. Обоюдоострые лезвия, удобные, хорошо ложившиеся в руку рукояти. Он умел кидать и за лезвие, и за рукоять, в зависимости от расстояния - чем дальше от цели, тем ближе к верху ножа ты берешься. Мастер может кинуть с тридцати футов (ок. 10 метров), больше - это уже из области легенд.
Но как оказалось, ножи годились не только для метания, но и для жонглирования. Правда, начинать пришлось с их точных копий с затупленными лезвиями, для безопасности. Потом делать трюк с оригиналами, но в специальных чехлах из кожи. И только потом Марк отважился жонглировать обнаженными клинками.

Но для начала, пожалуй, лучше взяться за любимые шарики. Это разогрев. Затем - попрыгать и пробежать несколько кругов. А потом сам трюк.
Он надел старую маску, чтобы сразу войти в образ и настроиться на работу.

Влажный ветер осени, запахи прелой травы и листвы. Слышались голоса птиц издалека, солнце светило тускло. Замок Фалам Кнок выглядел, как брошенный великан, обреченный на вечное одиночество. Совсем как сам Брэди.

Шарики запорхали в воздухе без остановки. Ритм. Баланс. Отключиться от всего, что мешает. И работать, работать. Только так.

Пустырь

Он взмок, ветер дул в лицо. Тучи снова собирались, как овечье стадо в горах далекого Хайленда. Инвернесс. Родина его матери.
У каждого есть Родина. Но его ощущение Шотландии как своей страны тоже поблекло в последнее время. То ли эти переезды, то ли...
Марк завершил тренировку и решил отнести вещи в фургон, кое-что разобрать там и наконец убраться. Одинокие мужики как свиньи, всегда приговаривала Мойра Брэдиган. Он себя свиньей не считал, но дом на колесах уже пару недель как покрывался пылью. А еще нужно поглядеть, как там Дормаус. Старухе-кобыле не помешает лишняя порция овса или даже морковь.

По пути Брэди вспомнилась первая встреча с тем, кто стал для него почти что вторым отцом.

Дублин, 7 лет назад

- Бей его, бей, ублюдок почти готов!
Крики посетителей отражались от стен старого паба. Марк уклонился от очередного удара противника, едва не угодившего в левую скулу, отпрыгнул, затанцевал по краю круга, стараясь поймать нужный момент. А вот и он.

Брэди сделал обманное движение, увидел, что Лохан открылся и ударил под дых, жестко. В правилах боев это не запрещалось, а такой прием позволял вырубить врага быстро. Бой и так затянулся на недопустимый срок, пора было заканчивать.
Лысый широкоплечий противник взревел и рухнул на колени, хватаясь за живот. Из его рта потекла розовая слюна.
Брэди схватил его за ворот рубашки, склонился, прошептал:
- Не берись за того, кто тебе не по зубам. И больше не трепи языком о своей непобедимости. Единственный непобедимый боец здесь я!

Он нагнулся и запечатлел на потной макушке Лохана унизительный поцелуй. Поплевал туда и пополировал, словно статую. Мужчины вокруг взвыли от гогота, кто-то предлагал победителю бесплатную выпивку.
Марк блеснул зубами, кланяясь и утирая пот с лица и обнаженного торса:
- Спасибо, друзья, спасибо, но не могу. Есть дельце, надо торопиться.
Он оделся. И, расталкивая всех, пошел к выходу. Хозяин паба Даунинг на ходу поймал его за рукав, прошептал что-то.
- Все понял, Джокс. Потом сочтемся, - кивнул Брэди, все так же улыбаясь. Правило актера – а боец и есть актер – никогда не корчить постной мины. Даже если бы он проиграл, все равно бы держал лицо.
Но Неукротимый Брэди не проигрывает. Таков закон. Его закон.

Приехав в Ирландию, он по старой памяти еще некоторое время подворовывал. Не потому, что хотел – дурная привычка вошла в плоть и кровь. Каждый раз, как Марк клал в карман чужой кошелек, он возвращался в детство. Плохо, опасно, но тогда у него еще был дом. Была живая мать и какое-то подобие надежды на будущее. Парадокс.
Потом он взял себя в руки и навсегда зарекся брать что-то чужое, послав в адрес уже умершего папаши множество проклятий.
И Марк перешел на бои без правил. Ирландцы очень любили такое развлечение и хорошо платили чемпионам, которые привлекали в пабы клиентов, к тому же тотализаторы работали без перебоев. За пару лет удалось даже скопить деньжат. Неплохо для бывшего беззубого щенка, верно? Верно.
Его жизнь катилась по одной колее, и она становилась все глубже. А ненависть не утихала, с каждым боем ее, кажется, становилось больше. Он уже дважды переступил черту и серьезно покалечил соперников, пришлось договариваться и выплачивать штрафы.
Марк начинал бояться самого себя. Того, во что он медленно превращался. Мертвец с зубами и когтями. Даже не зверь.

- Молодой человек, я бы хотел с вами поговорить.
Незнакомца звали месье Дюпре, у него были усики, смешливые глаза и толстый животик. И тросточка, с которой он не расставался.
Еще у него было деловое предложение к Брэди. И после того, как боец все выслушал, то попросил время для размышлений.
- Один день, мон ами, - кивнул владелец цирка. – Я вижу ваш потенциал. Вы могли бы стать гораздо большим. Не пушечным мясом, а артистом. Подумайте хорошенько. Вот моя карточка. Цирк расположился за городской чертой, найдете нас легко, весь город оклеен афишами.

Да, Марк нашел их сразу же. Ту афишу он сохранил на память. А с течением времени стал собирать разные вещи, связанные с цирком и жонглерами. Почему-то зачастил к торговцам антиквариатом, стал захаживать в мелкие лавчонки и на «блошиные» рынки.
У каждого свое увлечение. Собирать коллекцию безделушек лучше, чем ломать людям кости и наслаждаться происходящим. Безопаснее.

В фургоне

Марк долго наводил порядок в своей берлоге, выплеснул за порог ведер десять воды, но в итоге его жилище стало напоминать человеческое. Ножи и маску он бережно убрал в сундучок. А из саквояжа достал несколько приобретенных в предыдущем городе вещиц.

Кувшин с жонглером, такая же карта-джокер, чешская марионетка. И парочка забавных лягушек - метатель ножей и его помощница.



Он уложил их глубже, закутав в тряпицы, и усмехнулся. Никому, кроме него, коллекция не нужна. А после смерти ее точно выкинут на помойку.

Брэди угрюмо сдвинул брови: какого рожна? Почему это полезли плохие мысли и с чего вдруг появилось нехорошее предчувствие по поводу шоу?

Надо проветрить голову. Иначе сегодня он точно разрежет самого себя на мелкие куски.

Марк вышел, хлопнул дверью фургона и пошел бродить по пустоши.

Пустырь

Брэди было тошно. Так тошно, что хоть волком вой. И хотя он уговаривал себя, напоминал, что в этом шоу нет ничего такого, чего бы циркачи не делали раньше тысячу раз - не помогало.
Дело в хозяйке, может быть? Девона была великолепна, холодна и остра, как один из его клинков. Марк ею восхищался. Но смерть старого Дюпре больно по нему ударила. Сердечный приступ. Возможно, приступ, но что, если Девона на самом деле - ловкая охотница за деньгами? В этом случае они все оказались обмануты.
И эти способности, черт бы их побрал. Донна, говорящая со змеями, Шиан, купавшаяся в огне, Нат с его головокружительными полетами под куполом и на вольном воздухе...
Замок возвышался скалой, и кто-то бежал от него прямиком к Марку Брэдигану. Он моргнул. Сощурился.
Какая-то леди, чтоб ей пусто было. Не сидится в тепле, вздумалось прибежать сюда. Ладно.




Раздраженный своими мыслями и резкими порывами ветра Брэди догнал незнакомку и окликнул:
- Эй, мадам! Разворачивайте-ка свои прелестные ножки и идите обратно! Здесь не место для светских гулянок!

Она дернулась, как от удара, обернулась. И в глазах он увидел такое море ужаса, какого не встречал никогда.

Пустырь

От его крика женщина отчего-то не убежала. Марк стиснул зубы, мрачно разглядывая ее с головы до ног. Испугана до смерти, но очень хороша. Белое личико с огромными распахнутыми глазами, полными слез, тонкая холеная шея, точеная талия, изящные запястья и длинные пальцы рук с перстнями. Дышит, как загнанная гончими белая олениха.
Женщина встретила его взгляд. Губы дрогнули, по левой щеке снова покатилась слеза. Она подняла руки, защищаясь от кого-то.
Какой выродок довел ее до такого состояния? Ведь ничего уже кругом не замечает, ни солнца, ни ветра... только хрипло, с перерывами вдыхает и выдыхает и грудь вот-вот вырвется из тесных оков платья.
Хотел он или нет, но криком еще подлил масла в огонь. Проклятье.


Марк внезапно разозлился еще сильнее, но уже не на нее. А на самого себя.
Здоровый детина, на голову выше этой полу-девочки, раззявил пасть. Будто у него какое-то право на эту землю.

Он мотнул головой, отбросил с глаз прядь черных длинных волос, хмыкнул.
- Я не должен был орать. То есть... это вы извините. Леди. Я... в общем, настроение ни к черту сегодня. Хотел проветриться, а тут вы бежите, вот и сорвался.
Пауза, Марк не мог отвести глаз от маленького шрамика на ее подбородке. Механически он отметил и другие: тоже мелкие, почти белые, на лице, шее. Знакомо. И даже очень знакомо.
Он еще раз кашлянул и решил продолжить, мысленно проклиная себя за неуклюжесть. Да уж, общение со шлюхами не подготовит к беседе с леди.
- Не стоит вам тут одной, на самом деле. Я вас провожу в замок и сдам вашим слугам. А то всякое бывает. Ладно?

Пустырь - парк у замка - пустырь

Порывы ветра стали еще сильнее, и ее волосы, выбиваясь из прически, полетели струйками неизвестно куда. Глаза женщины, как внезапно обнаружил Марк, имели особенность: они могли из светлых стать совсем темными. А на радужках были маленькие черные крапинки. Глубокие, как залив Ферт-оф-Форт в его родном Данбаре. В таких глазах, как и в заливе, могут водиться разные диковины: рифы с русалками, заманивающими моряков на погибель, чудовища, сундуки с золотом, разбитые рыбацкие лодки... Он снова потряс головой, удивляясь себе и своим мыслям. С чего это он засмотрелся так на богатенькую и знатную дамочку? Лучше выкинуть глупости из головы, ей-ей, лучше. Циркачу, бывшему бойцу и вору точно не место рядом с этой красоткой с белой шейкой.
Но циркач хотя бы может охранять ее от бродяг, которые любят порой бродить по пустошам, выискивая зазевавшихся девчонок. И любят потом делать с ними разные вещи. Грязные. Те, о которых не говорят и даже подумать не могут такие вот беленькие и ухоженные.

Она судорожно вздохнула, выслушав его сбивчивую речь, поправила прядь, заправив ее за ушко. Нервно облизнула губы. И какая-то его часть запротестовала против решения рассудка - остро захотелось самому облизать их, испробовав вкус ее рта. С изумлением прислушиваясь к взбунтовавшемуся телу, Брэди едва не пропустил ответ.



Марк молча кивнул, не решаясь заговорить снова. Она повернулась и пошла к замку, он, мгновение помедлив, двинулся за ней.

Они шли, не говоря друг другу ничего, и наконец добрались до распахнутой калитки в стене. Булыжники давно обросли мхом понизу; слева какое-то дерево, сильно разросшееся, перебросило ветки наружу, словно стремясь вырваться за пределы установленных людьми границ.
Глупое дерево. Ему давно следовало понять, с горечью подумал Марк, что люди этого никогда не позволят. Скоро придет садовник и обрежет непослушные ветви. И цвести им придется только внутри и так, как садовник того захочет. И плоды достанутся ему. А не бродяге-перекати-поле.
Участь бродяги - развлекать праздных зевак, получать деньги и аплодисменты, и уходить. Таков закон этого мира, и нет того, кто бы посмел пойти против закона.
Но разве он, Неукротимый Брэди, не решил когда-то делать то, чего не делал никто?..
Марк вошел за ней, обернулся и надежно прикрыл калитку. Задвинул засов.

- Идемте, - нарушил он тишину, и насладился видом ее расширившихся потемневших глаз. Ох, как тянуло в те глубины... Как никогда прежде тянуло. - Провожу вас до бокового входа, с парадного, пожалуй, лучше не ходить. Если спросят, с кем и почему пришли, скажите - мол, шалый циркач на стену залез, побаловаться. А вы увидели и отругали как следует. Не говорите, что были на пустоши. И вот еще что...

Незнакомка теперь стояла лицом к нему и отчего-то ее щеки были совсем алыми. Во взгляде уже не было ужаса, скорее - тревога и какое-то чувство, которого Марк, хоть тресни, определить не мог.

- Вот что, леди. Никогда не показывайте мужчине свой страх. И не бегите, не показывайте ему спину. Как бы не угрожали. Выше голову и улыбайтесь, говорите так, словно с лучшим другом увидались. Схитрите, обманите. Если у него и есть на уме дурное - он все же подумает, и может быть, оставит свой умысел. Или кто другой вас приметит и спасет. А вот если дрогнете - тут вам и беда. Тут он возьмется за вас и не даст покоя. И на всякий случай - не ходите никуда одна и держите при себе вот это.

Кроме метательных ножей, Брэди, как и полагается любому цирковому мужчине, всегда носил при себе нож у пояса и еще один засапожный, в скрытом кармашке.
Он отцепил ножны от ремня и протянул ей.
Незнакомка изумилась, но протянула ручку. Ох, эти беленькие пальчики... Марк вспомнил руки матери: в мозолях, покрасневшие от стирки в ледяной воде залива.
И он положил на ладошку ножны, поклонился. Хотел повернуться и уйти молча.
А потом словно сила какая-то дернула за язык, и Марк с удивлением услышал свой голос:

- Меня зовут Марк Брэдиган, люди кличут Неукротимым Брэди. Мы сюда приехали давать представление. Приходите поглядеть, только с кем-то, не в одиночку. Будет весело.

Они дошли до бокового входа, из дверей показалась какая-то служаночка. Она их пока не замечала, и циркач отступил в сторону.
Кивнул леди, показывая на служанку - иди.
Спустя минуту он уже быстро шел, почти бежал к выходу из парка. Чувствовал спиной ее взгляд, не смел обернуться. Гнал от себя дурацкие мысли, и гнал ненужное желание.
Через калитку идти не стал, что ему какие-то калитки. Одним прыжком, как лесной кот, оказался на нижнем суке дуба, перебрался по нему на стену, прошел по гребню, легко ступая. И спрыгнул на землю пустоши.
Шел к фургонам, а сердце отчего-то не хотело успокаиваться, стучало сильно. А внутри было светло. Отпустила его тревога.

Цирк. Феерия

Вечер наступил, на пустоши горели костры, и заранее расставленные повсюду большие факелы уже зажигались благодаря усилиям слуг и работников цирка Дюпре.
Гости замка наслаждались изысканными блюдами, хлопая ресницами на переодетых и загримированных циркачей. Кто-то смеялся и показывал пальцем, кто-то скучливо позевывал, делая вид, что все это – лишь пляски дрессированных игрушек. Забавные ребята эти цирковые, уловил Марк краем уха. Бесполезные, но забавные… Внутренне ощетинившись, он коснулся ладонью шуршащего костюма.

Марк уже давно приготовился. На нем было лучшее трико: темно-синее в тонкую золотую полоску, полностью закрытое, облегающее каждый мускул на теле, с удобным ремнем с потайными кармашками и петлями для многочисленных ножен, а также праздничная венецианская маска-джокер с золотым напылением и кожаные эластичные башмаки. Поверх всего он накинул плащ из бархата в тон трико.

На пустоши холодало, но он чувствовал только жар и радость, как всегда перед выступлением. И конечно, волнение. Так бывает всегда, это нормально. Давным-давно Дюпре научил его справляться с «мандражем» простейшим способом – нужно всего лишь забыть о публике и работать номер для собственного удовольствия.
Марк Брэдиган, сын грузчика и фермерской дочки, исчез. Неукротимый Брэди, трюкач и балагур, занял его место.
Сейчас Марк ощущал себя живым. Цельным. Бесстрашным.

Ярко освещенный кусочек земли ждал того, кто придет и встанет в центре. Того, кто отыщет душу этой пустоши, расскажет жестами ее древнюю историю, вновь призовет тех, кто когда-то плясал здесь танец победы и праздновал начало новой жизни. Эхо воинственных кличей предводителей шотландских кланов до сих пор витало в этих местах.

Брэди уже не нужен был свет, благодаря новым способностям, но бесполезным и забавным людям вроде этих аристократишек он был необходим. Он замер посредине площадки, поклонился глубоко и изящно, развел руки в стороны и глубоким вибрирующим голосом произнес заветные слова:
- Дамы и господа! Сегодня вы увидите трюк, над которым я работал долгие годы. С позапрошлого века, когда итальянский цирковой артист Роберто Санталио, непревзойденный мастер жонглирования и метания ножей, придумал его и воплотил в жизнь, никто – повторяю, никто – не рисковал повторить этот трюк. Те несчастные, которые дерзали пойти по его стопам, кончили плохо, их могилы рассеяны по всей Европе.
В толпе послышались женские ахи и охи. Маска полностью закрывала лицо, и Брэди позволил себе усмешку. Женщины всегда отлично ему помогали нагнетать напряжение, передавая его спутникам.
- Но в мои руки попала книга Санталио, книга его секретов, настоящее сокровище, написанное частично на итальянском, а частично на искусственно созданном артистом языке. Этот шифр я разгадал с трудом, а еще большего труда стоило мне воссоздать номер таким, каким его видели наши предки. Дамы и господа! Впервые и только для вас – смертельно опасный номер жонглирования клинками!

Теперь и мужчины насторожили уши и придвинулись к самому краю площадки, жадно разглядывая ножи. Он специально взял в каждую руку по четыре штуки и распустил их веерами. Лезвия блестели ярко, блики пробегали по ним и по золоченым кусочкам маски. Потрескивали и дымили факелы. Откуда-то издалека загрохотали барабаны, ритм был схож с древнекельтским походным маршем. В грохот вплеталась нежная мелодия флейты и перезвон колокольчиков.
Плащ упал наземь.
Брэди неуловимым движением перекинул в левую руку все ножи, кроме одного – тот остался в правой. И тут же сильно метнул этот единственный нож в воздух, второй нож вновь оказался в правой руке и взлетел за первым, и так далее.

Клинки замелькали в воздухе, как зловещие птицы. Публика стала аплодировать, редкие вначале хлопки становились все сильнее. Кто-то выкрикнул: «Браво, браво!». Жонглер не останавливался ни на миг.
Вначале он стоял неподвижно, двигались только его руки. Затем Брэди стал перемещаться по площадке: он шел по кругу, продолжая жонглировать. Сделав три почетных круга, снова встал в центр. И, не прекращая своего занятия, спросил:
- Джентльмены! Леди! Это только начало. Ножи всегда ищут цель, им скучно летать просто так в небе. Кто из вас достаточно смел, чтобы стать моим ассистентом? Вам нужно будет выйти сюда, встать у щита и положить на голову яблоко. Помните легенду о Вильгельме Телле? Я не стану стрелять в вас из лука или арбалета, у меня только эти клинки. Мои глаза будут завязаны. Восемь попыток. Восемь шансов. Восемь ножей. Я обещаю вам, что с вашей головы упадет только один предмет, и это будет разрезанное пополам яблоко. Итак? Кто смелый?
Зрители переглядывались. Мужчины выглядели бледновато, что касается женщин, они жались друг к другу и шептались.

Цирк

Страх за свою жизнь. Он всегда сидит в каждом из нас, побуждая осторожничать, избегать любых ситуаций, которые могут привести к гибели. "Не стой близко к огню". "Не подходи к обрыву - упадешь". "Не трогай острое лезвие - порежешься".
Однако точно так же в каждом из нас сидит и любопытство. Что случится, если я зайду немного дальше? Что произойдет, если я сделаю нечто такое, что раньше не пробовал делать? Что тогда?..
Марк спокойно ждал смельчака. Он был уверен - кто-то непременно найдется, не пройдет и нескольких минут. Его взгляд, лениво бродя по толпе, вдруг натолкнулся на знакомую фигуру женщины. Блондинка на пустоши. Напуганная леди, принявшая его дар. Белые дрожащие пальчики с дорогими украшениями. Она все же пришла сюда. Пришла по его приглашению. И смотрела сейчас именно на него.
Сердце рвануло вон из грудной клетки, он кратко выдохнул. Нет, это уже точно не мандраж, не удовлетворение от внимания публики. Это - другое.
Марку стало не по себе. Снова это глубинное чувство узнавания, как утром на пустоши и в парке. Словно он заглянул в живое зеркало и увидел там... Себя? Прежнего? Мальчика, дрожавшего в углу от страха перед побоями? Глупость, у него нет и никогда не будет ничего общего с ухоженной мадам, решившей развеять скуку.
Он стиснул зубы и расставил ноги на ширину плеч, поигрывая мускулами. Демонстрируя себя откровенно, так, как нравилось всем женщинам, будь они простолюдинки или знатные леди. На твердых губах под маской снова заиграла усмешка. Ножи продолжали мелькать: круг опасности, блистающая пляска смерти.

Эта усмешка пропала через мгновение. Потому что Неукротимый Брэди услышал невероятные слова. Они исходили из уст человека, знавшего, что такое страх за собственную жизнь. Из уст прекрасной незнакомки.



Впервые в жизни Марк Брэдиган онемел. В буквальном смысле. Он просто не мог разомкнуть губы и произнести хотя бы приветствие.

Леди смотрела в упор, она волновалась, но прежнего страха он в ней не почувствовал. Напротив - от нее исходила некая уверенность. Откуда такая перемена в хрупкой женщине, несколько часов назад бежавшей в панике прямо к нему в руки?

Наконец он откашлялся и громко ответил:
- Мадам, был бы счастлив иметь такую родственницу, как вы. Что же касается Телля, то этот неумеха мне и в подметки не годится, поверьте. Счастлив приветствовать вас - теперь вы, хоть и на короткое время, моя помощница и партнер по номеру. Дамы и господа, аплодируем этой удивительной женщине! Браво!

Ножи взлетели в последний раз, и, перехватив их все из воздуха, Марк несколькими машинальными движениями отправил их обратно в ножны на поясе. Глубокий поклон публике, аплодировавшей без остановки, и еще более глубокий - незнакомке. Он приблизился к ней и взял за руку, подвел к щиту.

- Встаньте к нему так близко, чтобы ваш затылок, а также плечи и пятки касались поверхности. Руки немного разведите в стороны и положите на боковые штырьки - так они не устанут и не дрогнут. Смотрите прямо перед собой, дышите глубоко и размеренно, длинный вдох через нос, выдох через рот. Помните - я полностью владею ситуацией и при малейшем признаке опасности немедленно прекращу представление.
Это было сказано громко и отчетливо. А вот следующие слова Марк произнес уже шепотом:
- Я восхищаюсь вами.
Ее губы, такие пухлые и манящие, были сейчас близко. Ее глаза потемнели и стали похожи на морскую воду в заливе глубокой осенью. Она доверяла ему, и это было ценнейшим даром, который Марк Брэдиган когда-либо получал от женщины.

Он положил яблоко на ее макушку, повернулся, отошел и встал против щита. Повязку вызвалась проверить какая-то девушка из толпы. Обернувшись к зрителям, она со смехом крикнула:
- Порядок, слепой как крот!

Расстояние между ним и щитом было солидным - сорок футов. Намного больше, чем норма для высококлассного мастера. Но Брэди теперь был совершенно спокоен, он бы мог поспорить с холодностью айсберга в северных морях.
Первый нож не дрогнул в его руке. Перенос тяжести на другую ногу. Бросок. Клинок вонзился в дерево, он не мог этого видеть, но услышал и почувствовал всем телом. Еще одна особенность его нового таланта.
Второй. В щит. Третий. В щит.
Зрители уже не подавали звуков, он ощущал, как они, затаив дыхание, глядели на феерическое действо на площадке.
Четвертый. Пятый. Шестой. Седьмой.
Брэди клал ножи строго по порядку, чтобы они вонзались рядом с плечами, бедрами, головой леди.
Остался последний, восьмой нож. Он повертел его между пальцев, привлекая внимание зрителей к руке и лезвию.
Кто-то там, не выдержав напряжения, ахнул:
- Не надо!
И в следующий миг нож полетел в цель. Удар, глухой стук, вопль ужаса той же зрительницы в толпе. Тишина.

Брэди дрожащими пальцами сорвал с глаз повязку и увидел, как она, гордо выпрямившись, стоит перед щитом. У ног леди валялись половинки злополучного яблока. Из его груди лавиной вырвалось задержанное дыхание. Все. Финал трюка. Победа.

Зрители уже вскакивали на ноги, орали "браво" и "бис", отбивали себе ладони. Привычная картина.
Марк стянул с себя маску, ветер снова резанул глаза, прошелся по мокрому лбу и взъерошил волосы. Они сделали это вместе.
Он снова взял леди за руку и вывел на поклон к этим людям, которые в жизни не испытывали ничего подобного. А значит, и не жили вовсе, только притворялись.

- Вы сама храбрость, о золотоволосая тайна, - низким шепотом произнес Марк, склоняясь к ее руке в почтительном поцелуе. - Я хочу знать ваше имя. И я хочу, чтобы вы оказали мне честь. Позвольте сопровождать вас на последний номер нашего иллюзиониста, он пройдет в замке. А потом я буду любоваться тем, как вы танцуете со знатными господами, думать о том, как им повезло. Не лишайте меня этого удовольствия, прошу вас. Память о нем я сохраню на все годы моего одинокого путешествия по странам.

Верно, кто-то другой говорил все эти речи, а не сам Марк. Ему не хватило бы умения так складно трепать языком с дамой. А может, все дело было в звуках и запахах пустоши темным вечером возле старого замка...

В замке - шоу иллюзиониста - бал

Брэди поцеловал эту беленькую ручку, задержав губы на бархатной коже немного дольше, чем было положено. Бархат и шелк, мед и роза, последняя роза в большом саду его воображения. На долю мгновения промелькнуло в голове такое, за что любой из этих напыщенных лордов наверняка отдал бы его под суд и приговорил к мучительной смерти.
"Но она бы этого не сделала. Она бы не отдала его никому, даже смерти". Откуда уверенность? Марк не понимал.
Потом она тихо промолвила свое имя и титул.


Проклятье. Проклятье. Графиня. Марк задрожал всем телом и тут же застыл, стараясь не подавать вида никому - ни ей, ни зрителям, свистевшим от восторга и продолжавшим хлопать.
Слишком высоко, слишком прекрасно. То, что было - лишь иллюзия, такая же, какие творит Зверь, между ним и Катриной лежит пропасть, которую не перелететь даже с крыльями ангела.

Он подхватил плащ, снова его набросил на плечи, молча подал ей руку и они направились в замок Фалам Кнок. Ножи были при нем, а спокойствие понемногу таяло.

Бальный зал блестел, света было столько, что Марк, словно вспугнутый сыч, заморгал и приостановился. Но тут же мягко сжал ладонь Катрины, указывая на свободные места.
Кто-то покосился на них, еще бы, не каждый день увидишь циркача на стуле рядом с такой дамой. Марк зло ухмыльнулся соседу, осекая любое возражение. Взгляд говорил очень красноречиво, и мужчина с толстым пузом и в модном фраке фыркнул и отвернулся. Сноб и сволочь. Марк много таких повидал на своем веку.

Он не выпускал ее руки, хотя по правилам следовало это сделать. К черту правила. Это единственная возможность побыть с ней. Подышать одним с ней воздухом. Хоть немного, хоть полчаса, час.

Иллюзионист и Шиан уже работали номер - фантасмагорию из цветов, огня, страсти.


"О да. Сладко. Даже когда знаешь, что потом от тебя останется только лишь куча пепла".



Представление Зверя свело зрителей с ума, леди и джентльмены, забыв о сдержанности, ревели от восторга и дарили друг другу розы, во множестве рассыпавшиеся по залу.
Марк поднял с пола тоненькую веточку с двумя бутонами темно-красного цвета и отдал графине. Так же молча.
Оба встали, и Катрина вопросительно взглянула на спутника.

- Идемте вон к той стене, если не хотите танцевать, - хрипло сказал циркач. - Вы будете пить лимонад, а я... Я буду смотреть. И мы сделаем вид, что равны во всем. И что вы не графиня, а я не бродяга с ножами и шариками. Мы просто два человека, которые встретились случайно и разглядели друг в друге главное.
Он хотел сказать что-то еще, но горло стиснула жесткая лапа безысходности.

Любовь... От любви к отцу мать заболела туберкулезом и умерла очень рано. От любви к выпивке отец его бил и заставлял красть в пабах. Любовь к драке едва не сделала из него чудовище похуже Зверя.
Марк Брэдиган не смел полюбить. А если бы и посмел - то не такую даму.


Она пила из стакана, по глоточку, а он смотрел. Запоминал. Прощался.


Когда рухнул светильник, Марк даже не успел испугаться. Только что он видел щеку и ушко Катрины, ощущал ее запах, сложный, волнующий аромат женщины, и вдруг по залу пронесся огненный смерч. Крики потрясли все пространство бальной залы.
Волна огня неслась прямо на стену, возле которой они стояли. Прилив, но не соленый и холодный, а испепеляющий все и всех.
Огонь был слишком быстрым. Марк - слишком маленьким по сравнению с ним.
Он сумел только схватить Катрину и, прижав к стене, закрыть своим телом. А потом его обожгла такая боль, по сравнению с которой все побои померкли.
- Катрина!
Рот открылся в крике, когда огонь обвил их языками и проглотил.

В темноте ничего не было. Они замерли, держась друг за друга, дрожа от ужаса и ища немного тепла в объятиях.
Это продлилось недолго. Внезапно вихрь понес обоих куда-то в пропасть, и они упали туда. Как камни.

Нагорье каирнов и костров



Холодно в пустынном месте, кто-то рыдает, оплакивая мертвых. Пирамиды высятся над усыпальницами, как знаки почтения к предкам.
Что это? Зачем он здесь?
Марк не знал. Он уже ничего не понимал, кроме того, что женщина в его руках, трепещущая от волнения, ничем уже не напоминает отважную леди у щита.
- Не бойся, - склонился он к ушку Катрины. - Ничего не бойся. Думай, что это очередной номер, а мы все еще партнеры. Я не сдамся, а ты?
И потянулся к ремню, где в одном из потайных кармашков лежали кремень, кресало и трут. Огниво.
Даже если их занесло в мир мертвых, нужен свет. Нужно тепло.
Марк поклялся самому себе, что отыщет дорогу отсюда. Отыщет ради нее.

Нагорье каирнов и костров

Он думал, что Катрина лишилась дара речи от страха, и уже приготовился к худшему. Но она пошевелилась у его груди и вздохнула.


Этот шепот будто снял с него ошейник, свитый из железных терний. Легко вдохнув и выдохнув, Марк наклонился к ней и коснулся губами волос.
- Хорошо, Катрина. Тогда постой рядом, пока я зажгу костер. Хоть маленький.

Задача оказалась не из простых: на пустоши из топлива была разве что сухая трава и немного низких, колючих кустиков. Спутница не осталась в стороне, они вместе набрали достаточную для костра кучу. Опасаясь ветра, Марк пристроился за одной из пирамид-гробниц.
- Вот, возьми мой плащ и закутайся в него, - прервался он, заметив, что ее плечи дрожат от пронизывающего холода. Она нахмурилась и подняла брови, безмолвно спрашивая: "Ты?". - Со мной все будет в порядке. Я закаленный, ты - нет.
И сам скинул плащ и окутал им женщину, набросил ей на голову капюшон. Он даже ухитрился слегка провести большими пальцами по ее щекам, пока делал это. И несмотря на ужасную обстановку, Марка пронзило чувство блаженства - так нежны были эти гладкие щеки...

Оставшись в одном трико, он, конечно, сразу ощутил холод ветра. Но лишь передернул широкими плечами - разве это сравнить с теми моментами, когда он оборванным мальчишкой бежал от очередного паба домой с награбленным.
Кремень ударил о кресало несколько раз, полетели искры, и трут занялся, сначала слабенько, потом, когда он подул на него, сильнее. С трута огонь перекинулся на траву и ветки кустов.
Катрина захлопала в ладоши, как маленькая девочка. Кажется, она даже сумела улыбнуться, хотя губы дрожали. В ее глазах Марк видел свое отражение. Снова. И это было прекрасно, как во сне, тягучем, сладком сне из несбывшегося детства.

Он нашарил в кармашках разломанные сухарики, а после изучения почвы обнаружил сырое местечко и стал копать широкой рукоятью ножа. Катрине, заинтересовавшейся процессом, объяснил коротко:
- В таких местах бывает вода. Если мы здесь застрянем, пригодится. Только сразу не будет, придется подождать несколько часов, чтобы яма стала наполняться.
Во взгляде женщины были удивление и новый вопрос.
Он ее опередил:
- Я знаю об этом, потому что мне приходилось оставаться одному в пустынных местах вроде этого. Так что держись меня, златовласая тайна, и с голоду и жажды не умрешь.
И Марк улыбнулся ей, а потом широким жестом указал на плоский камень. Там он разложил сухари двумя равными кучками.
- Леди, прошу вас разделить со скромным артистом его более чем скромный ужин. А после будем думать, как отыскать выход из этих адовых пределов.

За их спинами возвышалась пирамида мертвецов, вокруг не было ничего, кроме огромного пространства, полного ветра и туч. Костерок разгорался все жарче, отблески падали на лицо Катрины, и оно розовело, а синий бархат плаща сливался с бархатом ночи.

Нагорье каирнов и костров





Марк вслушивался в плач, раздававшийся неподалеку, и вспоминал старинные предания о призрачных бааван-ши. Могли ли они быть здесь, среди камней и тишины? Ведь это просто сказки, которыми тешат себя люди долгими ночами, когда нечего делать...
Но тут Катрина задала вопрос и дотронулась до него, легко, почти сразу отняв руку, но и этому он был рад. А у костра появились двое аристократов, которых он видел в бальном зале Фалам Кнок.
- Сэр. Мэм. - Брэди снова надел маску немного развязного и независимого артиста. Минута сладкой близости с женщиной прошла. Следовало подумать о насущной проблеме. - Я Марк Брэдиган, из цирка Дюпре. Похоже, кто-то наверху решил не убивать нас до конца и перенес в эту пустошь, где полно могил. Выход должен быть, но как его отыскать?
Двое пришедших тут же отошли в сторонку пошептаться.
Брэди снова уставился в огонь, подбросил веток. Щурясь на яркое пламя, он мысленно перенесся в детство.

Данбар, 20 лет назад

- Пусти меня, Зак, сволочь, убью!
Зак схватил за патлы соперника и стал отгибать его шею назад, так, что позвонки хрустели. Остальные сгрудились в кучку и с удовольствием наблюдали за побоищем.
А это было именно побоище - маленький и худенький Крис Ломакс, сын булочника, никак не мог бы справиться с Заком Клингером, здоровенным подростком из семьи жестянщиков-лудильщиков. Клингер любил обижать малышей, и у него всегда находились подражатели и поклонники.
- Пусти! Ай!
Крис упал на колени, и Клингер с торжествующим ревом схватил его голову между колен и стал на нее давить.
- А ну пусти.
Из-за спин шайки раздался голос, знакомый всем. Марк Брэдиган, широкоплечий угрюмый парень тринадцати лет от роду, прошел сквозь опасливо расступившихся ребят.
- Или так, или я тебе жопу на британский флаг порву. Считаю до трех, Клингер. Раз. Два...
Хулиган что-то прорычал в ответ, но жертву выпустил. Воющий от боли и обиды Ломакс тут же сбежал.

Клингер надвинулся на врага. Он совсем не хотел потерять репутацию, а этот вонючка Брэдиган и так уже много раз наступил ему на пятки. Теперь надо было отстоять свое звание чемпиона местных ребят.
Он и попробовал ударить Брэдигана.
Через три минуты с начала драки на ногах остался только один человек. Марк.
Еще через пять минут Клингер ковылял прочь, к узкому переулку, захлебываясь соплями и слезами, и клялся непременно отодрать Брэди во все дырки, включая те, которые он ему прорежет ножом.
- Когда найдешь в штанах что-то кроме гнилой морковки, я тебе сам ножик одолжу, - вслед ему бросил Марк.
Бывшие поклонники Клингера беспощадно, как умеют только подростки, ржали на весь квартал.

Крис Ломакс с тех пор стал не то чтобы настоящим другом Марку, слишком уж они были разные, да и отцы их друг друга на дух не переносили, но... Словом, мальчики вдвоем частенько лазали по пустырям за городом, бегали к заливу встречать рыбаков, возвращавшихся с уловом, и много чего делали еще.
И вот однажды Крис рассказал Марку страшные истории про бааван-ши, плакальщиц, которые боятся вроде бы железа, а вроде огня. Про то, как они пьют кровь женщин, а мужчин соблазняют и уводят в могилы.
Брэди тогда посмеялся, конечно...

Снова нагорье

Марк пристально глядел в огонь. И в какой-то момент увидел это. Подумал - примерещилось. Но струйка дыма вновь и вновь повторяла тот же рисунок.

Ключ. Черный ключ в искрах, а над ним фигуры плачущих призраков.

Он открыл рот и громко произнес, привлекая внимание всех спутников:
- Можете меня тут же повесить, но думаю, что нам нужно поискать здесь черный ключ. И не где-то, а в могилах. Придется поднять много камней, это работа для мужчин. Ну, а леди пусть следят за костром, потому что слыхал я, что призраки не любят живого пламени.

Марк встал и отряхнулся. Размял руки и оглядел пирамиды.
- Джентльмены, засучим рукава и начнем искать ключ, но аккуратно. Мне кажется, мы здесь не одни. И под словами "не одни" я не имею в виду людей.

Нагорье К и К



Марк, не тратя слов даром, направился к соседним пирамидам.
Первый камень поддался совсем легко, и это его сразу насторожило. Как оказалось, не зря.
Вскинув голову на шум, он увидел, что в темном небе плывет огромная туча и нависает прямо над тем местом, где он и остальные мужчины рылись в завалах. Она тут же распалась на сотни, тысячи угольно-черных вопящих тварей и те стали кружить все ниже и ниже. Их крылья почти задевали его голову.
- Прочь пошли! - Марк, разъярившись, выхватил один из ножей. Словно убоявшись холодно блеснувшего лезвия, птицы отпрянули и с шумом метнулись в стороны.

Но рано было праздновать победу. Когда адская стая, гремя крыльями, взмыла в небеса, рядом кто-то громко зарыдал.
- А-а-а-а... а...
Отшвырнув влево большой камень, Брэди выпрямился и окаменел. Прямо к нему плыла женщина в темных покрывалах, ее ноги не касались земли, в бледных пальцах были асфодели*.
- Любовь моя, ты пришел в мою смертную тень, ты увидел мое одиночество...
Шепот призрака раздавался повсюду - в воздухе, в его сердце. Она приближалась, ее лицо становилось все отчетливее, белым облаком выходя из тьмы. Марк не мог уже оторваться.
- Ты пришел освободить меня-я-я-я... мой прекрасный возлюбленный... моя услада... иди же ко мне, ближе-е-е...
Последнее слово пронзило его насквозь, как лучший дамасский клинок, и Марк медленно, спотыкаясь, пошел.
Девушка-призрак была великолепна, как буря и ночь, как сама смерть, с которой он так долго играл в прятки. Ее глаза затягивали в омут без дна, без надежды, без смысла.

Марк чуял ее дыхание у своего лица, она положила тонкую, бесплотную руку на его плечо и увлекла в танец, таинственный, стремительный танец. Они кружились по пустоши, как два осенних листа, подхваченных ветром.
- Хочешь, я напою тебя своим вином, любимый? - пытливо спросила она, прижимаясь к его груди. - Только скажи, и кубок будет перед тобой, а когда ты пригубишь, все твои печали уйдут навеки.
- Разве?
- О да. Ты забудешь о своей человеческой жалкой жизни, любовь моя. Забудешь о всех обидах, ссорах, ранах. Тонкая пелена забвения, что может быть лучше этого?
- Жизнь, - Марк попытался оттолкнуть ее, но руки сами опускались. Он с ужасом понял, что лишился сил. Стал игрушкой в руках этой твари.
- Жизнь, - на миг юное лицо девушки превратилось в сморщенную физиономию старухи. Она скрипуче расхохоталась. - Жизнь - это только тень на стекле, она исчезает в мгновение ока. Слушай меня, я - твое будущее, любимый. Выпей.

Кубок возник в воздухе, вращаясь и ластясь к Марку.

- Нет, - он сумел как-то оттолкнуть его, последние крохи воли таяли. - Нет, будь ты проклята, нет!
- Не смотри на этих людишек, - задышала в его ухо женщина-смерть. - Слушай только меня. Смотри, кем ты станешь со мной - королем смерти.

Кубок пропал, и перед Марком появилось черное зеркало. А в нем отразилось его лицо. Его?.. Нет, то был череп в короне.

Он замотал головой, однако ноги не слушались - несли в диком, уничтожающем тело и душу танце. Плакальщица громко закричала и стала рвать волосы на голове, ее покрывала струились по ветру, темными тучами неслись в небе птицы.

"Катрина".

Последняя ниточка, которая связывала Марка с землей, натянулась и готова была порваться...

*в древности асфодель считался символом смерти, траура, скорби и загробной жизни

Нагорье К и К

Все быстрее шаги в танце, все сильнее кружится голова... Марк уже не понимал, где земля, где небо, где рай, а где ад. Он смотрел в черные глаза призрака, содрогаясь от ужаса и все же его тянуло туда с невероятной силой. Король смерти. И королева плачущих духов, древних, как основания земли. Вместе до скончания веков.
"Катрина, Катрина, - застонала внутри его душа. - Я не справлюсь, Катрина, слишком много на мне грехов. Слишком много я видел боли, отчаяния, предательства, унижения, слишком много сломалось во мне и уже никогда не срастется. Уходи отсюда, прошу, оставь меня моей судьбе..."
Бааван-ши засмеялась и вплотную приблизила к нему почерневшее лицо, открыла рот и потянулась к его губам своими - пухлыми и кроваво-красными. Из черных глаз струйками текли кровавые слезы, стекали по провалившимся морщинистым щекам.
- Вот видишь, милый. Не сопротивляйся, так будет легче...
Марк закрыл глаза, сдаваясь.
И в этот миг плакальщица вздрогнула и завопила оглушительно и яростно:
- Не-е-ет!!! А-а-а!!!



Словно оцепенев, Марк смотрел, как пылает его спутница, как в ярком огне сгорают сначала волосы и покрывала, затем обугливаются лицо, руки, тело... Бааван-ши исчезла в мгновение ока.

- Катрина!
Ее имя сорвалось с его губ, как молитва. Марк увидел слезы на глазах женщины и кинулся к ней, обнял так крепко, что почувствовал все косточки ее хрупкого тела.
- Она ранила тебя? Любимая, ранила? Покажи!
Катрина обожглась из-за него. Чуть не погибла, спасая его жизнь.
Марк схватил эту нежную ручку и поцеловал, потом огляделся - нужен холод, чтобы не появились волдыри. В ямке должна быть вода.

И тут от одной из могил донеслись голоса.

Нагорье К и К

Марк знал, что сейчас выглядит, как безумец. Катрина посмотрела с непонятным чувством и тут же отстранилась, показав пятнышко ожога на руке.


- Это хорошо... это отлично... - он снова немел и не мог высказать толком ничего из той бури, которая бушевала в душе. - Но ты же...

Однако товарищи по несчастью уже вовсю шумели над найденным ключом. А когда Марк растерянно обернулся, их всех поглотила ночь. Смолк ветер и утихли плачи призраков. Нагорья больше не существовало.

Зал пяти дверей

Он повисли в пустоте и темноте, вздрагивая и теснясь друг к другу. Марк оглянулся и увидел пять дверей разных цветов. А потом в воздухе появились две фигуры, женская и мужская. В женщине было что-то до боли знакомое... Девона Дюпре! Но как? Почему? Вопросы вспыхивали в его гудевшей голове.
Мужчина приблизился к Кенне и забрал у нее черный ключ. Потом отнял трофеи у остальных уцелевших в пожаре.
- Мне - серебро, тебе - золото, - улыбнулся мужчина Девоне. - А этим - то, что осталось.
Не успел Брэди и глазом моргнуть, как толпа закружилась в бесконечном пространстве. Рука Катрины! Он искал ее, словно одержимый, крича что-то на смеси английского и гэльского, но людей было слишком много, а мужчина с серебряным ключом действовал, как заправская шотландская овчарка, сгоняющая овец в гурт.

Еще миг - и Марк заметил красную дверь и спину Катрины. Он рванулся туда, проклиная всех колдунов, призраков и идиотов, вместе взятых.



Он отстал буквально на два шага и ввалился в красную комнату, дыша, как после долгого пробега с двумя мешками соли на плечах.

Обитель писателя. Красное



Алое било по его глазам, как ярость и кровь. Марк сжал челюсти: все вокруг напоминало о тех боях, в которых он уничтожал противников. Битва, страдание. Победа.
Все его победы были на самом деле и поражениями. Теперь он это осознал. Все они давали ему деньги и славу, но отнимали часть души. И когда на пустоши он увидел призрака, у него не хватило сил самому справиться с проклятьем.
Если бы не Катрина... Если бы не графиня, он бы сейчас валялся трупом, а его дух бродил бы с мертвыми и оплакивал самого себя. Он назвал ее "любимой". И это истина. Но истине не место в мире, полном фальши. Ради ее же блага он обязан завязать язык узлом и держать его так.

- Леди Катрина, - он намеренно окликнул ее так, чтобы снова напомнить себе о той преграде, которая стояла и будет вовеки стоять между ними. - Нами опять играют. Но если уж мы остались живы - а за это я вам бесконечно благодарен и готов выполнить любое ваше пожелание - то стоит узнать, как спастись и из этой ловушки.

Он зорко оглядел кабинет. Книги? Нет ни сил, ни времени перерывать всю эту гору. А стол?
На столе лежали кипы бумаг. Марк умел и читать, и писать, научился поздно, правда. Он взял один лист и поднес к глазам.

- Роман... - прочитал он название. Потом зачитал вслух и записку, призывавшую закончить роман, и список героев. - Что за чушь?