Карта ролевой игры "Архитектура Страха"

Ожидаемая и ставшая привычной фраза помимо воли потянула за неведомые струны души. Харли привык к непосредственному поведению Дестини, но в который раз поразился её перевоплощению в ребёнка. Тело взрослой красивой женщины приобретало невинность и беззащитность маленькой девочки, трогательно смыкающей губки вокруг большого пальца, смотрящей доверчиво и открыто, как это могут делать только те божьи творения, что ещё не соприкоснулись с жестокостью человеческой.
Дестини сейчас не играла ребёнка, а была им. И этой тряпичной куклой странным образом дорожила. Харли понял это однажды, когда забыл Лейтис на овощном прилавке. В тот день ему пришлось дважды ходить на рынок. Второй раз – за несчастной тряпичной куклой. Уже тогда ему надо было понять, что он готов жертвовать слишком многим для своей Дестини.
Харли огляделся. В руках он всё ещё держал поводья, пара бурых лошадей, впряжённая в упряжку, переминались с ноги на ногу. Уставшие с дороги, они требовали простых вещей – соломы, воды и тёплого стойла. Умные, но такие примитивные в своих потребностях животные. Если бы и люди могли точно так же иметь лишь простейшие желания....
Но нет же. Человек по своей природе постоянно стремится иметь то, что не может, объять необъятное, охватить неохватываемое, лететь к звёздам и узнавать неведомое. Но действительность часто прижимает к земле, бросая оттуда с небес. Харли Таггерт презирал действительность, как она есть, и людей с узким мышлением. Он был мечтателем, который считал, что для пытливого ума и ясного разума нет преград.
Человечество с момента своего зарождения семимильными шагами шло к своему развитию. Учёные и исследователи делали важнейшие открытия, проводили колоссальные по своей значимости эксперименты, вводили в жизнь обычных людей полезные изобретения. Харли со своей стороны мечтал внести посильный вклад в мировую науку. Данное себе обещание менять действительность он сдерживал уверенно и настойчиво.
Сын обедневшего эсквайра из глуши, он отучился в университете Эдинбурга на хирурга и после делал неплохие успехи на этом поприще, овладевая помимо врачебной практики умением обращаться с пациентами. Избавлялся от деревенского выговора, приобретал внешний лоск, постигал суть человеческого индивида, вскрывал человеческий мозг буквально и фигурально. И постоянно хотел большего. Не созерцать, а действовать. Задавать вопросы и искать на них ответы. Опровергать мнения коллег и научные догмы. Харли Таггерт хотел быть новатором.
По воле судьбы он оказался инспектором Шотландской санитарной службы, заимев в распоряжение десятки трупов бездомных, которые стали богатым материалом для научных исследований. И тогда Харли задумался об обширных возможностях замены больных органов здоровыми. Сколько жизней можно спасти, столько судеб изменить. Таггертом руководил чистый альтруизм, и он был горы свернуть, но вскоре понял, что для простого инспектора слишком мало путей заработать деньги, и это настолько удручало амбициозного и несколько эксцентричного доктора, что он решился на шаг, приведший его сюда, к подножию величественного замка, окутанного бледной дымкой тумана.
Но не только для демонстрации своих опытов прибыл сюда Харли Таггерт. Необъяснимое переплетение ветвей генеалогического древа МакТавишей подарило ему богатство и титул. Фортуна соизволила улыбнуться экспериментатору, щедро одарив манящими возможностями. В Фалам Кнок Харли встретится со своей подопечной, молодой Матильдой МакТавиш, о которой до последнего времени даже не слышал. Он станет графом. Богатство, уважение в обществе, титул – всё это изменит жизнь Харли.
Рад ли он окончанию своей кочевой жизни? Безусловно.
Тогда как объяснить щемящее чувство в груди при взгляде на женщину-ребёнка, с интересом глядящую на толпы людей на подъездной дороге? Исследователь не мог понять самого себя, врач не мог вылечить свой недуг, научный деятель столкнулся с неизвестным явлением. Медленно, словно заворожённый, Харли подошёл к своей жене и ободряюще улыбнулся, зная, что иногда от этой улыбки она вздрагивает, иногда отвечает взаимной, неуверенной улыбкой, а иногда просто цепенеет.
- Дорогая, тебе нравится этот замок? – как можно более мягко произнёс Харли, обнимая Дестини за талию и заглядывая ей в глаза. Посмотрел на куклу. – А Лейтис не страшно? Она не боится, когда так много людей вокруг? Не хочешь оставить её в фургоне, а вместо этого взять Фанни и Бенни и выгулять их лужайке? Бедняги засиделись в клетках. Им нужен свежий воздух.
Фанни и Бенни были экспериментальными особями. Таггерт, говоря простым языком, взял пару кроликов и разрезал их пополам, поменял местами половинки и пришил обратно. Теперь экспериментальные образцы были чёрно-белыми, с чёткой границей, вполне жизнеспособными и привлекающими внимание, но отличались большей апатией, чем обычные кролики.
Когда Дестини кивнула на предложение, ожидаемо сжав куклу руками, Харли подошёл к фургону и открыл заднюю дверцу, входя в душное пространство, одновременно и дом, и повозку, и помещение для нескольких клеток с диковинными животными. Его творения, симбиозы разных животных и птиц, служили средством достижения основной цели – пожертвований во благо науки. Харли открыл верхнюю клетку и забрал с подстилки из сена два пушистые комка, со страха прижавших уши к головам. Спрыгнув на землю, обошёл фургон и выпустил отвыкших за время дороги бедняг на густую траву цвета изумруда.

Харли мог сколько угодно раз повторять, что взрослые девочки не сосут пальцы на людях, что это дурная манера, но Дестини не слушалась и снова принимала вид любопытной озорной малышки, пыталась сосредоточиться на вопросах, которые задаёт ей взрослый дядя, и утвердительно кивала головой после долгого мыслительного процесса. Харли не стал вдаваться в нравоучения. Он прибережёт их на особое время и для публики. Он вообще ничего не сказал, всего лишь понадеялся, что его умений и терпения будет достаточно, чтобы всё правильно рассчитать. Харли любил хирургическую точность, чтобы всё проходило без сучка и задоринки, по тщательно составленному им и отработанному вместе с Дестини плану. Пока всё шло именно так, как ему и хотелось.

Эту традицию разговаривать с куклой Харли уже знал, это был обычный ход в этой игре, но вдруг в одностороннем диалоге с бездушной тряпичной игрушкой мелькнула отсылка к нему. Смелый, как ты. И Дестини даже не посмотрела на него, увлечённая своей игрой в строгого родителя. Харли догадывался, что для Дестини кукла стала олицетворением ребёнка, но он редко позволял себе задумываться о Дестини как о женщине, как о матери. Ведь это не было предусмотрено планом, а значит, не могло возникать в его мыслях.
Лицо Дестини скрылось за упрямой прядью волос, которую так любил трепать ветер, и которая неуклонно стремилась занять своё место. Она была упрямая, как и её хозяйка. Волосы Дестини ещё не отросли после того, как он их остриг, и она не убирала их в причёску, а якобы сделанная операция, а также состояние Дестини были оправданием для некоторой фривольности. Порывистая и лёгкая, она так сильно отличалась от затянутых в корсеты леди, как небо и земля. Однажды Харли догадался, что Дестини беспокоится, будто не дотягивает до леди. Глупышка. Все жеманные девицы сливались в сплошное пятно, и только Дестини была особенной. Только вряд ли догадывалась об этом, а он не говорил и не скажет.
Подыгрывая в спектакле, Харли со значением посмотрел на куклу:
- Юная леди, вы должны знать, что только достойные получают счастливый билет. Так что ведите себя хорошо, чтобы нам не пришлось за вас краснеть.
На этом миссия по воспитанию Лейтис Таггерт была выполнена, и Харли переключился на своих маленьких подопечных, которых любил больше, чем неодушевлённую куклу, отказываясь думать, какой эффект эта новость произвела бы на Дестини. Ведь это были его собственные творения, любовно отобранные и выкормленные до определённого возраста. Он тщательно ухаживал за ними и чутко следил за состоянием. И не только у кроликов, а также у других животных и птиц. Невинные создания не были способны на человеческие пороки и Харли находил успокоение, занимаясь своими животными. В глубине души он понимал, что с ними ему проще, чем с людьми – безмолвные, покорные создания, его создания, которые зависели от него целиком. Харли перевёл взгляд на Дестини, подумав, что и она подходит под эту категорию. Его Дестини, его творение. Правда, не совсем. Покорность и послушание Дестини были куплены и оплачены, но совсем скоро их контракт будет расторгнут. Так что у них осталось совсем немного времени…

- Дорогая, мы прибыли как раз к приёму пищи. Скоро ты будешь кушать, - ласково проговорил Харли, пробежавшись ладонью по волосам совсем расшалившейся Дестини. Они уже подошли к замку, где их встретил дворецкий, с недоумением и чванливостью рассматривая их композиционную группу, в которой, пожалуй, только сам Харли выглядел достаточно презентабельно, не считая животных на руках. Наконец, их впустили, но Дестини снова закапризничала.

- Мы слишком долго ехали, дорогая, чтобы так быстро уезжать. К тому же, это невежливо. Леди так не поступают, - сказал он то, что сразу же успокоило Дестини, и они прошли в свои комнаты, расположились там и быстро спустились вниз. Всё произошло так быстро, что Дестини даже не меняла личины, по общей договорённости не отходя от роли задолго да приезда в место назначения. Порой сам Харли пугался, насколько его "жена" вживалась в роль. И удивлялся, потому что поразить Харли Таггерта было очень и очень сложно.

Вовремя выхватив из рук Дестини графин с водой, ловко переданный чертовкой Дестини, Харли с невозмутимым видом поклонился юной девушке, которая тут же стала приседать в книксенах и представилась. И, о чудо, это была как раз его подопечная, Матильда МакТавиш, которую он представлял совсем девчушкой, однако это была вполне оформившаяся девица, достаточно красивая, чтобы вокруг неё вились проходимцы. Как же быстро статус опекуна возымел действие на Харли.
- А это моя супруга Дестини, - представил он свою спутницу, скупо улыбаясь. – Поскольку мы родственники, то вы должны знать все семейные секреты без утайки. Дестини пережила тяжёлое испытание, которое в разговорах мы обходим стороной. Мы просим у всех снисхождения к её состоянию. Дело в том, что мне удалось провести операцию по пересадке мозга. Я взял мозг шестилетней девочки и пересадил его моей дорогой Дестини. Это была вынужденная мера, Дестини страдала тяжёлым душевным недугом и угасала. Поверьте, какое-то время она была словно младенец. Так что сейчас она сделала большой прогресс. Да, дорогая? Может, мы присядем и приступим к трапезе? Дорога была долгой. Матильда, вы расскажете о себе? Ведь мы ничего не знаем о вас, хоть и теперь навечно связаны родственными узами. И, кстати, вы можете потрогать наших кроликов, взять их на руки. Они совсем ручные. - Подхватив одного из пушистиков, Харли вручил его ошеломлённой Матильде, а сам заботливо усадил Дестини за стол, погладил по плечам и сел рядом, услужливо предлагая разные лакомые кусочки и напитки.

Молодой человек засмотрелся на Матильду и Харли из вежливости поднялся и представил всю компанию, пригласив его присоединиться к трапезе и заводя светский разговор:
- Вы только прибыли или уже прогуливались по замку? Мы бы не прочь пройтись и ознакомиться с убранством. Предлагаю присоединиться к нам.

Девочка на удивление сохранила каменное самообладание, не моргнув и глазом, и Харли проникся к ней немалой степенью уважения. Даже седые мужи и степенные матроны чуть ли не падали в обморок, в ужасе прикладывали руки ко рту и отшатывались от Дестини. Матильда МакТавиш нашла в себе силы сложить чуть дрожащие губы в улыбку и ответить вежливо.

- Вполне возможно, что это случится очень скоро, моя дорогая, и тогда ты вспомнишь меня таким, каким я был раньше, вспомнишь себя. Дестини, увы, потеряла воспоминания. Неизбежное следствие такой операции, - пояснил Харли для Матильды, с нежностью и заботой глядя на супругу. Этот взгляд он использован всегда, когда рядом оказывались женщины, что автоматически вызывало восторженный экстаз у последних. Они бежали к своим мужьям и восторгались самоотверженным смелым доктором, из великой любви спасшим свою несчастную супругу от смерти, а те, скрепя сердце и уняв недоверие, опустошали кошельки и денежки текли в карманы Таггерта.
Необычный кролик не вызвал особого отторжения, лишь интерес, и девушка уселась на место, поглаживая довольного фырчащего кролика по голове. Это не могло не вызвать умиления, и с лёгкой улыбкой девушка стала рассказывать о себе.

Голос Матильды дрогнул, когда она вынуждена была рассказать о своей потере, и что для Харли стало радостным событием, его воспитанницу бросило в пучину горя. Но не зная её родителей, Харли при всём желании не смог бы испытать нужный накал сострадания. Чужие люди, обычная не касающаяся его лично трагедия. Он не мог испытывать горе, мог лишь вежливо соболезновать и обещать себе заботиться о Матильде. Нужные шаги он уже наметил и просчитал. Осталось довести свои намерения до сведения подопечной.
Он слушал дальше. Спокойный характер? Взглянув на рыжий "костёр", Харли подивился такому несоответствию. Хотя это всего лишь пигмент, вряд ли он влияет на характер, да и к тому же вряд ли кто удосужился составить статистику по соответствию цвета волос характеру. И встреченные до этой минуты рыжеволосые люди хоть и отличались буйным нравом, но это не значило, что все рыжие им обладают. Уж учёному человеку не стоило поддаваться шаблонному мышлению.
Скорее, здесь поможет наблюдательность, отточенная годами. Харли отметил бледность подопечной, её выдержку, держащуюся на волоске, некоторый страх перед неизвестностью, вполне объяснимый и понятный. Матильда на данном этапе вызывала симпатию в том числе и тем, с каким радушием отнеслась к Дестини и животным. Да ещё и любительница лошадей. Возможно, между опекуном и подопечной протягивалась нить понимания и родственности. Прежде чем ответить на вопрос о своих занятиях, заданный вежливым тоном, Харли с удовлетворением понаблюдал за переполохом, устроенным необычайно подвижными кроликами.
Засидевшись в тесной душной клетке, живые создания стремились обследовать новое пространство и устремились по столу в поисках пищи, ничуть не заботясь о том, что переворачивают тарелки и бокалы. Испуганные слуги бросились спасать расставленные на столе блюда, и их лица служили для Харли обещанием, что скоро весть о зверьках разбежится по замку. А пока он мог наблюдать за реакцией Матильды на столь неподобающее поведение кроликов. Девушка улыбалась, хотя и явно была удивлена. Их взгляды скрестились, и улыбка Матильды дрогнула, как часто бывало у многих, встречающих изучающий, будто бы проникающий внутрь взгляд. Но ей не нужно бояться. Не стоит. Как только устроится судьба Матильды, их пути разойдутся, и она будет избавлена от всех проявлений его непростого характера. Ну а Дестини по обыкновению изображала ребёнка, играя свою роль.

Харли добродушно улыбнулся, зная, однако, что это улыбка никого не обманывала.
- Столько вопросов, юная леди. – Усмехнувшись, Харли сложил руки на животе и начал рассказ: - Я именую себя новатором и экспериментатором. Много о себе не говорю. За меня это делают мои творения. Эти кролики претерпели продольное рассечение ровно посередине с последующим сшиванием. – Изобразив движение скальпеля на одном из оказавшихся рядом кроликов, Харли потрепал его за ухом. – Что это нам дало? Понимание, что ткани достаточно успешно могут срастаться, а сшитые органы не отторгаться друг другом. Эта большой шаг в медицине и науке. А впереди много других. Но обо всём по порядку. Не буду нагружать вас, но скажу, что у вас будут ещё поводы улыбаться, когда увидите других обитателей нашего с Дестини мини-зверинца.

Сначала Харли вздрогнул, потому что снова забыл эту чёртову куклу, и Дестини устроит показную истерику, добиваясь того, чтобы он отправился искать Лейтис, но Дестини тут же улыбнулась своей мягкой таинственной улыбкой, которой Харли никак не мог подобрать одного названия, и принялась сосредоточенно вспоминать тонкости столового этикета. Харли вспомнил, как учил её разбираться со столовыми приборами, и как быстро, просто молниеносно она запоминала нужное. Удивительная способность, ради которой Харли и купил себе услуги Дестини.

- Как я уже говорил, Дестини пока не помнит всё, но ситуация меняется с каждым днём, - кивал Харли на рассказ своей "супруги".

- Вы хотите прогуляться с леди МакТавиш? Тогда вам нужно будет спросить разрешения у меня. Весьма непривычно, понимаю, - обратился он к Матильде, - но таков теперь порядок вещей. Я хочу, чтобы моя подопечная сделала правильный выбор и дорогу в жизни.
Отметив доброту и вежливость холодного внешне Броди, Харли записал ему плюс в воображаемый список:
- Действительно, здесь удивительно безлюдно, как будто всех распугали мои кролики. – Улыбнувшись шутке, Харли пригласил свою компанию, а также любых желающих прогуляться до конюшни, возле которой стоял пригнанный слугами фургончик. Он развлекал всех разговорами об операциях, поддерживая Дестини под локоток.
- Прошу любить и жаловать – мой маленький зверинец. - Не бойтесь, задавайте вопросы.
Отозвав на минутку Матильду, Харли быстро выложил ей суть дела:
- Матильда, не хочу, чтобы вы считали меня сатрапом и опасались давления. Но у меня есть определённые планы на ваше наследство и я хочу немедленно вступить в права. Расскажите, есть ли у вас на примете жених? Если нет, то расскажите, каким вы видите своего будущего мужа? Здесь, в Фалам Кнок, мы можем совместить приятное с полезным и найти вам жениха. Правда же, Дестини? - позвал он прогуливающуюся чуть поодаль "супругу", снова обнимая её за спину. - Ты нашла Лейтис? Не пора ли простить её и вернуть обратно в лоно семьи?

Как легко с этих прекрасных уст слетали фальшивые упрёки. Наигранность видел только Харли. Дестини была превосходной актрисой, и именно её несомненный талант привлёк Харли в тот вечер в местном театре Глазго, куда его привели бессонные ночи. Хотел развеяться, а в итоге выступление примы театра навело на мысли о грандиозном спектакле, который казался безумием, но так блестяще исполнялся двумя актёрами. Харли помнил, как пробрался за кулисы, и изумлённый взгляд актрисы, явно говоривший о том, что она считает его ненормальным. Он до сих пор не знает, почему Дестини согласилась. Почему променяла яркую жизнь и обожание публики на скромную роль жены эксцентричного врача.
По сути, согласилась на афёру. Обман. Но в последнее время до Харли стало доходить, что обманул он совсем не публику, не зевак и именитых учёных. Обманул сам себя, когда поверил, что сможет находиться рядом с прекрасной и свободной женщиной и остаться равнодушным. Незаметно она стала частью его жизни. Настоящей её частью. Другие женщины? Они просто перестали для него существовать. Если бы только Дестини было до этого какое-то дело. Она просто играла роль. А он загнал себя в капкан. Наниматель не смел преступить границ и следовал своему же чёткому плану.
Но Дестини… Этот приступ ревности показался Харли особенным, или он снова себя обманывает, выдавая желаемое за действительное? Он повернулся к Дестини всем корпусом, пытаясь по её холодному и высокомерному взгляду прочитать истинные чувства. Но разве есть у актрисы истинная личина? Актриса играет роль даже во сне. Нет никакой их семьи, и никакой ревности. Глупый спектакль, который Харли продолжал играть. И с приближением их разлуки играл он всё более отчаянно.
- Разве могут быть в моей жизни другие женщины, Дестини? – спросил он, понизив голос, и ступил на шаг ближе, оказываясь настолько близко, что между телами невозможно было бы просунуть даже ладонь. Рискованная близость рождала опасные желания, но Харли никогда не отступал перед опасностью. Поймав шелковистую прядь волос, он погладил её между пальцами и заправил за ухо Дестини, насладившись этим лёгким касанием. Дабы избежать дальнейшего искушения, резко убрал руку, сцепив с другой за своей спиной. Дестини всё также смотрела на него, и сизые облака, проносящиеся над ними, отражались в её глазах. И Харли Таггерт вдруг в самый неподходящий момент понял, что… влюбился.

"Любовь – это восхитительный невроз. И налицо все клинические признаки: неспособность объективно оценивать своё и чужое состояние, чрезмерное возбуждение, навязчивые мысли о предмете страсти".

С момента осознания любовного недуга прошло несколько мгновений. Хаос внутри Харли нарастал. Он пытался разобраться в себе, поставить диагноз и подобрать метод лечения. Теперь он в полной мере мог себе представить боль от операции без анестезии. Когда эскулапы разрезают плоть, вскрывают грудную клетку и мерно бьющееся горячее сердце кровоточит и боль распространяется по всему телу. Такая боль волной разошлась с током крови по организму и вернулась обратно к сердцу.
И тогда возвратился воздух в лёгкие и ощущение бега крови по жилам наполнило Харли новыми импульсами. Он как будто заново родился, принимая себя нового в совокупности с эфемерным нечто, что искрами взорвалось в организме. Значит, вот что такое любовь! Взрыв гормонов, буйство эйфории, атака феромонов. Как? Как бороться с этим? Как совладать с собой? Как дать понять Дестини, что она любима им? Она рассмеётся, запрокинет голову и покажет ровный ряд своих белоснежных зубок, обрамлённых идеальной формы губами. На щеках заиграет ямочка, которой всегда нестерпимо хочется коснуться, а в неизменно печальном взгляде засветится недоброе. Она будет насмехаться. Харли знал, что будет смешон со своими нелепыми, ненужными, несвоевременными, неподходящими, нелогичными и всеми прочими признаниями негативного толка. Он не сможет признаться! Но как же тогда сдержаться? Как? Харли стоял столбом перед женщиной, которую любил, и которую, да пребудут с ним все черти ада, вожделел, и выслушивал дерзости, произнесённые весьма холодно. Ещё бы, ведь он для неё ничего не значит. Привычная игра.

Если бы эти слова были настоящими! Они показали бы всю степень ревности и принадлежность Харли своей супруге. Она настолько ревнива, что готова лишить его достоинства, лишь бы оно… достоинство… не досталось другим женщинам. С Харли Таггертом творилось невообразимое. Он будто очнулся от наркоза и стал познавать мир, пребывая в полубессознательном состоянии. Оживали органы. Ещё как оживали, отзываясь на присутствие Дестини. А она отошла, чтобы погладить одно из его самых уродливых созданий, Татунхамона, нисколько не соответствующего столь гордому имени. Он испортил жизнь несчастному коту, как и многим другим животным, заставив их страдать, и сделал это помимо научных изысканий ради наживы. Да, Харли Таггерт всегда хотел быть богатым. Его выкручивало наизнанку от осознания собственной бедности, неучёности, своего низкого происхождения. Молодой деревенский паренёк готов быть сутками не спать, лишь бы постигнуть науку, лишь бы освоить манеры, ухватить все знания в мире. И разбогатеть, чтобы никто и никогда не посмотрел бы на Харли Таггерта свысока. И он добился своего. Вот только не научился управлять своими эмоциями и подчинять их строгим законам. Все учёные человечества не потрудились создать один-единственный труд, прочитав который все несчастные, любящие безответно, смогли бы враз разлюбить предмет своей любви. Где вакцина от любви? Где же лекарство? Где тот искусный врач, кто прооперирует влюблённого и извлечёт коварный вирус, опасную опухоль, или отросток наподобие аппендикса – Харли не знал, что есть любовь – чтобы вылечить больного? Никто не может помочь ему с этой бедой.
И ещё и Матильда соизволила показать характер! Вот он, шотландский гордый дух во всей красе!

И всё-таки она не была спокойной, его маленькая подопечная. Сейчас, со сверкающими от ярости глазами и рыжими волосами, она направляла свой гнев на Харли, удивлённого таким всплеском. После холодного спокойствия, радушия, которыми их с Дестини встретила Матильда, этот всплеск эмоций поражал. Её эмоциональный взрыв и слёзы задели за живое, но он не повинен в её бедах.
Со всем спокойствием, на какое был способен, Харли одарил подопечную таким взглядом, который невозможно было истолковать иначе, чем предсказание всех кар мира. Однако, вслух прозвучали слова, идущие в разрез с выражением глаз:
- Любовь - прекрасное чувство, дорогая Матильда. Я счастлив буду принять лорда Дэнда в качестве супруга, если его кандидатура устроит меня по всем параметрам, ведь я должен убедиться, что отдаю вас в надёжные руки. Сам же заберу лишь то, что мне полагается по закону, ибо не в нашей власти изменить то, что нам вменяет государство.
Сказав так, Харли поджал губы в недовольной гримасе и покачал головой. Взбешённая Матильда подхватила под руку явно ничего не понимающего Дэнда и натолкнулась на ещё одного мужчину… Здесь творилось настоящее столпотворение. Набежала целая толпа. Где двое, там и трое, и так несколько любопытных гостей лэрда Кэмерона посчитали своим долгом во всех подробностях рассмотреть, а кто-то даже осмелился потрогать, забавных и вместе с тем чудовищных зверюшек.
Харли оседлал любимого конька и пустился в разглагольствования, попеременно представляя свои создания. Харли всегда удивляло, каким образом вся ползающе-прыгающая масса не создавала хаос, а единой связке представляла преинтересное зрелище. Наделяя безобидных существ мордами с клыками, он делал их кровожаднее, но никого ни разу не укусили. Животные не сбегали, не творили ничего несусветного. Харли с удовлетворением замечал, что его детки всегда рядом и жаждут ласки названного отца. Вот и сейчас он потрепал по холке неуклюжего саблезубого кролика Кори, доверчиво прижавшегося к голенищу сапога. Природная трусливость снова одолела приобретённую после операции храбрость хищника. Зрители слушали Харли, некоторые осмеливались гладить по шёрстке хищного Кори, даже дотрагивались до острого клыка и тут же отдёргивали руку, вызывая внутреннюю усмешку Харли.
И все зверушки рано или поздно подбирались к своему хозяину, чтобы он одарил их лаской. Но только не Дестини. Ах, Дестини. Его Немезида. Харли украдкой посмотрел на неё, далёкую и отчуждённую, и решил в этот раз не подвергать испытанию, обычно венчавшему представление. Не стал показывать "чудо медицины", свою прооперированную жену. Избавил её от любопытных взглядов, а себя – от необходимости делить Дестини с кем-то. Харли вдруг понял, что хочет владеть ею единолично. И неважно, что это невозможно. Их контракт ещё в силе.
Когда толпа разбрелась, а животные оказались в фургоне с нанятым для заботы о них слугой, Харли подошёл к "супруге" и молча предложил ей руку. Пристально вглядываясь в её лицо, он пытался прочесть, что скрывается за завесой изогнутых ресниц, в тёмной глубине глаз. И отвёл взгляд, зная, что он всегда заставляет людей нервничать. Дестини выглядела утомлённой, ведь с дороги они совсем не отдыхали. И Харли молча проводил её до их покоев, мысленно содрогнувшись от своего собственного страха – он боялся остаться с ней наедине, чтобы не обрушить всю силу открывшего ему чувства. Благо, у Харли были дела с подопечной, что позволило ему чуть ли не выбежать из покоев, пробормотав какую-то чушь.
Харли шёл к комнате Матильды с намерением устроить ей внушение.
Дверь открыла бледная копия той девушки, которую он встретил несколько часов назад. Чёрное ей не идёт, делая вид болезненным.
- Вот что, юная леди, - произнёс он менторским тоном, позволив капельке тепла пробраться в тон, чтобы речь не казалась совсем уж назидательной, - вы неподобающе вели себя. Поэтому впредь будете под моим присмотром. Я мог бы наказать вас и запереть в этой комнате, чтобы вы подумали над своим поведением, но я хочу видеть наши отношения совсем не такими. Дорогая Матильда, я вместе с вами скорблю о ваших родителях, но теперь ваш отец – я. И как ваш отец, я требую, чтобы вы срочно сменили чёрный траурный наряд на прогулочное платье, ибо мы отправляется смотреть цирковое представление. Вы же любите цирк? Под моим присмотром вы сможете пообщаться со своим женихом. И чтобы никаких глупостей. Я ясно выразился, Матильда? И ещё. Дестини нуждается в трепетном отношении. Как родственница, помогите ей подобрать нужный наряд. Я буду ждать вас у выхода, чтобы сопровождать на представление.
Оставив Матильду осознавать сказанное, Харли вернулся в покои, тайком протиснулся в гардеробную, где избавился от дорожной одежды, умылся, переоделся и вышел в комнату в вечернем наряде, готовый спуститься вниз. Дестини была там, и у Харли перехватило дух. Совладав с собой, он оповестил её о своих планах и спустился вниз. Матильда уже шла навстречу в прелестном платье, делающим её юнее. А вскоре и Матильда, и Дестини спустились вниз, и вся троица направилась к месту скопления народу.
- Вы прекрасно выглядите, леди, - вежливо произнёс Харли, стараясь преодолеть напряжённое молчание, висящее в воздухе. Матильда явно обижалась, Дестини… Он не знал, что чувствует Дестини. Никогда не знал. У него же всё внутри сжималось от одного её присутствия. И как он только раньше мог находиться с ней рядом и не сходить с ума от буйства чувств? Загадка. Но что-то нужно было говорить…
- Матильда, где вы познакомились с молодым Дэндом? Вы его действительно любите и готовы подарить ему себя? Дестини, как поживает Лейтис? – кивнул он на куклу в руках "жены". – Она хочет посмотреть на циркачей?

И снова этот взгляд, снова одарила малейшей крупицей своего внимания. Харли понял, что будет теперь постоянно отгадывать значение этих взглядов, потому что спросить в лоб не может, а отсутствие богатого опыта не позволяет разгадать самому тайны женского существа. Улыбка Дестини была детской, невинной, но почему-то уголки губ слегка, едва заметно подрагивали. Или ему показалось? Как и то, что она сжимает куклу с непонятной для этого жеста силой. Нет! Он себе явно всё придумывает и вкладывает в обычные слова, жесты, движения особое значение. Как же сложно любить! И какой коварный человек придумал такие тесные корсеты, что заставляют женскую грудь чуть ли не вывалиться наружу? Харли хотелось заслонить собой Дестини от голодных взглядов других мужчин, а самому... о, нет... он даже в мыслях не будет озвучивать все свои смелые желания...
- Не кажется ли тебе, Дестини, что мы слишком строги к нашей Лейтис? - спросил он, протягивая руку к голове кукле и тут же отдёргивая, чтобы ненароком не коснуться вздымающегося от дыхания полушария груди Дестини. Какая мука! Надо срочно отвлечься. - И как по заказу, сегодня наша Лейтис получит и то, и другое. Пройдёмте ближе, леди? Здесь плохо видно представление, а там, посмотрите, угощение.

- Живые создания не должны терзаться. От голода, от мучительных страданий, от чувства вины, от тягот и невзгод. Так или иначе без страданий человек в полной мере не способен осознать минуты счастья, выпадающие на его долю, - сказал Харли определённо невпопад, но что-то вдруг навеяло и вырвалось из глубины души и стремительным потоком преобразилось в речь.
Он быстро зажмурился и поморгал, как будто смахнул с ресниц пелену, мешающую видеть ясно и вместе с этим путающую мысли. Но знал, что виной всему новая Дестини, какую он видит сейчас в облике любимой им женщины. Где-то за маской девочки прячется желанная, незнакомая женщина, и ему хочется сорвать этот детский лик. Прекратить глупый спектакль хотя бы на один день.
И, к чёрту, разве он не режиссёр этого действа? Харли снова злился, понимал, что все чувства усиливает невозможность добраться до объекта своего желания, и негодовал оттого, что разум, это величайшее достояние человека, не может постичь и загнать в рамки более слабое, по его мнению, чувство любви.
Гневаясь на всё и вся, Харли протянул руку, чтобы забрать у Дестини куклу. Его немигающий взгляд пресекал все попытки к сопротивлению. Он вдруг понял, как ненавидит эту глупую игрушку. Как будто она одна была повинна во всех препятствиях меж ними и Дестини, служила символом стены между ними. Помял в руках и передал Матильде, в недоумении встретившей это действие.
- Лейтис пора становиться взрослой, - сказал от твёрдо, глядя то на Матильду, то на Дестини, которая прекрасно поняла, к кому он обращается. – Пора понять, что она самостоятельная, смелая и свободная. Пусть Лейтис увидит мир взрослыми глазами. Время детства ушло. И, кто знает, вдруг ей понравится.
После паузы Харли наконец отвёл взгляд от своей дамы сердца и отдал дань уважения артистам цирка. Они добивались своего упорным трудом и были мастерами своего дела, в чём-то волшебниками, в чём-то обманщиками. В этом они были схожи, Харли чувствовал с ними единение. Цель у них была примерно одна – своими умениями эпатировать публику и зарабатывать этим на жизнь.
– Кто вам нравится больше всего, леди? – спросил он у своих спутниц, предлагая им не только любоваться цирковыми номерами, но и полакомиться. Еда была вкусной, и Харли с удовольствием удовлетворил голод, неотрывно наблюдая за Дестини.

Ледяные псы

Это были прекрасные часы, удивительные. Совсем иное времяпрепровождение, к которому Харли тщетно пытался привыкнуть, тщетно пытался постичь. То ли он спит, то ли вдруг судьба сделала ему подарок в виде времени, наполненного Дестини. Он любовался ею в ярких бликах горячих костров, ловил украдкой взгляды и замирал от их воздействия на себя, и среди всех людей на это пустоши только Дестини имела значение. Только она одна. Удивительно и ново было забыть обо всём и просто наслаждаться. И когда все гости лорда Кэмерона перешли в вызывающий восхищение своим роскошным убранством зал, Харли поддался царящей атмосфере волшебства и пригласил Дестини на танец. Ведь может же супруг украсть свою супругу ото всех и прижать к себе, ощутить её изгибы и трепетать, как юнец, от её близости? Может же? Харли осмелился.
Это был вальс. Смелый и свободный танец. Харли просил Дестини высвободиться и стать настоящей и завороженно смотрел, как из кокона высвобождается прекрасная бабочка. Ведь он уже видел её такой на сцене. Там она властвовала над зрителем и каждый мужчина мечтал владеть ею. Но ушла же она только с ним, с бедным доктором, который мог предложить ей всего лишь деньги.
И Харли набирался смелости спросить, почему. Он держал Дестини в своих объятиях и удивлялся тому, как восхитительно может быть соприкосновение с женским телом. Харли никогда не ощущал столько токов в своем теле. Никогда. Как будто выпил бурлящий энергетический коктейль, дарующий силы творить, действовать, танцевать, говорить! Он был горы готов свернуть!
И всё это из-за того, что рядом Дестини. И вдруг понял, что мир вокруг расплылся и видит только её. Губы, сложенные в улыбку. Красивые, полные, гладкие, хочет накрыть их своими и познать сладость, насытиться влагой и целовать до головокружения. И такой жар охватил Харли, что он даже не заметил, как вокруг стало твориться невообразимое.
Даже не успел задуматься ни о чём, лишь крепко обхватил Дестини, закрывая собой. И это всё? Приехать сюда и умереть, не познав счастье? Харли был решительно против, но ничего не мог сделать. Грохот мешал думать, жар подступал со всех сторон, а Харли видел только распахнутые в ужасе глаза Дестини, приоткрытый рот, будто она силится что-то сказать, но не может. Он утонул в этом взгляде и очнулся… уже в другом месте.
После жаркого пекла в бальной зале прохладный ветерок обширного пространства дарил облегчение и надежду, что они живы. Харли огляделся по сторонам, подмечая несколько неизвестных ему персон, разве что женщина-змея оказалась знакомой, остальные точно так же, как и они, озирались по сторонам, стоя посреди огромного поля, утыканного редкими деревьями. Две большие дорогие вели в никуда, бескрайнее звёздное небо накрывало собой тихую пустошь, а ледяной холод вселял ужас.
Все быстро перезнакомились, обсудили план действий, а ударившая в дерево молния направила людей попарно на поиски ключей. Харли лихорадочно думал о случившемся и не верил, что всё реально. Это сон, другое измерение или галлюцинация. Но проверять, будут ли смертельны укусы окружающих группу людей огромных псов, не рисковал. Оставалось только действовать, пока всё пространство не сковал лёд, который непонятным образом распространяли животные.
Харли и Дестини оказались возле деревьев. И было всего лишь три. Поэтому осмотреть удастся быстро. С двумя небольшими деревцами так и вышло, но как бы искатели ни пытались преодолеть темень и разглядеть ключи в ветвях и на стволе, ничего не удавалось.

- Ты, верно, шутишь, - пробормотал Харли, но спорить не стал, поскольку времени на это не было, а просто присел, сложил руки в "замок", и Дестини поставила на них свою ногу в аккуратной туфельке. Острый каблук надавил на ладонь, мелькнула стройная лодыжка, и Дестини исчезла в ветвях деревьев, удивив Харли своей сноровкой. А ведь он ничего не знает о ней - ни о детстве, ни о юности. Удивительно бесцеремонное ограждение себя от любых сведений о женщине, с которой проводил так много времени. Наверное, если бы их не сжёг пожар, то Харли никогда бы так и не нашёл возможности просто сесть и поговорить с Дестини по душам. Сейчас же, легко метнувшись наверх, благо тренировки тела это позволяли, уселся на ветке и стал рыскать по ветвям руками, поглядывая на силуэт Дестини.

- И каким же было твоё детство, раз ты так здорово лазаешь по деревьям? – буркнул он в темноту, получая изрядную дозу нервов из-за темноты и приближающихся тварей. И не смог удержаться от комментария: - Всегда находил общий язык со зверями, но эти не внушают никакого доверия. – И после паузы сделал ещё одно признание: - Вынужден сделать вывод, что наука на даёт чёткого ответа, что с нами случилось. Теория о Рае, Аде и Чистилище не имеет под собой никаких оснований, поэтому могу предположить только нашу общую галлюцинацию. Дестини, что ты видишь? Тоже поле, деревья, звёзды и огромных псов? Или мы всё ещё танцуем, и я безумно хочу тебя поцеловать?
Лишь только эти слова сорвались с губ, как ветки перестали шуршать. Харли замер, а сердце застучало с удвоенной силой. Он окончательно сорвался и не смог совладать с собой. Что же теперь будет…

Ледяные псы

Крона дерева вряд ли послужит надёжной защитой от подступающего со всех сторон кошмара. Более-менее удобно устроившись на одной из ветвей, служащей сидением, и упираясь одной другую в толстый сук, Харли подрагивал от холода. Это было не то приятное ощущение, что накатывает в прохладной операционной, когда держишь холодный скальпель в руке и наполняешься дрожью предвкушения от грядущего священнодейства над телом больного. То был угрожающий могильный холод. Сделаешь неверный шаг – оступишься и провалишься в бездну. Будешь медлить – превратишься в кусок льда. Уже и трава белела от инея, и мороз подползал к стволу дерева, заставляя поторапливаться. Сквозь шорох листьев Харли услышал, как что-то стукнуло внизу, упав сверху. Дестини что-то уронила? Или сбросила обувь, чтобы было удобнее? Он попробовал вглядеться в темноту, но скупого света звёзд было недостаточно, чтобы видеть что-то кроме силуэтов. А потом Дестини заговорила и голос её был звонким и каким-то что ли дерзким, даже саркастичным. Совсем иначе она говорила, изображая ребёнка, и это озадачило Харли.

Захотелось тотчас же возразить. Не вхож он ни в какой круг. Лишь ходит по краю, слегка разбавляя своими чудачествами монотонное существование женщин из высшего общества. Как те цирковые артисты, что показывают яркие зрелищные номера, но упаси Боже им попытаться пресечь границу. Так Харли может лишь едва коснуться тех самых дам, которые, кстати, вовсе его не интересуют. Снобы, которые будут виться вокруг новоиспечённого графа, но чураются бедного чудаковатого доктора. Зачем они ему? И неужели ему не показалось, что в тоне Дестини мелькнула ревность? Или это всего лишь отвращение к богатеньким дамочкам, которые вряд ли бы стали общаться с актрисой. Никак ему не разгадать значение слов Дестини!
Маленькая деревушка… Харли тоже вырос в такой, бегая с мальчишками по холмам, лазая по деревьям и воруя яблоки в чужих садах. И никаких условностей не было. Но Харли никогда не смог бы довольствоваться простой жизнью, она вызывала у него аллергию, а жажда богатства позвала в большие города. Он тоже был бедным, но счастливым, какими могут быть лишь дети, а сейчас он почти богат, но отчего вовсе не чувствует себя счастливым.
Дестини замолчала и Харли подумал, что докучает ей своими вопросами. Они неуместные и несвоевременные. И не хочет она пускать его в свою жизнь, раскрывать свои тайны. А он пытается топорно ухаживать, вдруг возжелав узнать каждый нюанс жизни Дестини. И начал с детства, ведь во всём нужен порядок. Но она привела все чувства и эмоции в хаос! Раньше мысли Харли были размеренными упорядоченными документами, теперь это ворох смятых листов, исписанных корявым неразборчивым почерком. Нужно разобрать листы, расправить их, сложить бережно в одну стопку по порядку и тщательно изучить. Только так Харли намеревался постигать любовь.

Харли замер. Оцепенение коснулось всех его членов, и только мощно, гулко билось сердце в груди. Он не мог поверить, что так легко и просто Дестини ответила на его чувства, приняла их и готова была подарить, нет, стребовать поцелуй. Это не может быть правдой. Шутка или актёрская игра. Может, Дестини хочет его за что-то наказать или развлекается от страха – ведь бывают такие непроизвольные реакции на внешние агрессивные воздействия.
Захотелось раздвинуть ветви и пробраться между ними, чтобы обхватить лицо Дестини ладонями и заглянуть ей в глаза. Вдруг получится увидеть в них отражение своих же чувств? И Харли стал ещё более рьяно искать ключ, не жалея себя и получая злые уколы острых сучьев, ведь чем быстрее обследуют дуб, тем быстрее спустятся на землю, где у Харли стребуют поцелуй.
Он ощущал, как лицевые мышцы растягиваются в глупой улыбке и ругал себя за неспособность сосредоточиться на деле. Отвлекали шорохи и звуки. И не шуршание листьев, а шорох ткани – многочисленных женских юбок, которые Дестини точно сдвинула наверх для удобства. Харли откуда-то это знал, даже, кажется, увидел мелькание белой плоти в темноте и чуть не взвыл на коварную луну, лишившую крону деревьев нужного света. Он был в смятении, в полнейшем смятении чувств.
Но дерево, как его ни трясли, как ни исследовали, не хранило никаких ключей, и Харли позвал Дестини спускаться вниз. Толстый ствол внизу уже сковало льдом. Харли спрыгнул с дерева и раскрыл объятия своей лесной нимфе, но только он потянулся к ней за поцелуем, как настигнувший холод заставил поспешить. С досадой сжав кулаки, Харли обхватил ладонь Дестини, и они бросились бежать по заиндевевшей белой траве, светящейся в лунном свете.
Перехлёстнутое полосами дорог поле делилось на сектора. Их с Дестини сектор был ещё не исследован. Но чтобы на него попасть, нужно было пересечь дорогу, охраняемую псами-стражами. Их грозное рычание раздавалось далеко вперёд, достигало ушей и холодными мурашками спускалось по спине. Нужно было как-то избавиться от мерзких созданий. Достав блокнот и маленький грифель, Харли по обыкновению, начал набрасывать короткий план, пытаясь структурировать знания о собаках, а это были собаки, хоть и огромные, и найти к ним подход.
Желательно было бы отвлечь животных едой. Жаль, что он не захватил с собой саблезубого кролика. Камни в почках не оставляли ему шансов на долгую жизнь. И негуманный поступок по скармливанию кролика псам стал бы одновременно спасением для Харли и Дестини – а жизнь человеческая всегда будет цениться более жизни животного – а также сделала бы из несчастной тушки героя. Но за неимением корма оставалось довольствоваться только тем, что было в наличии – деревом, щедро обросшим ветвями, а также покрытыми специальным горючим раствором спичками. Дабы предотвратить укусы и обморожение из-за ледяного дыхания псов, Харли переплёл предварительно сорванные ветви вокруг тела Дестини наподобие того, как изготавливают корзину. Зажёг ветви и вручил Дестини. Потом углубился в свои записи, рассчитывая траекторию бега и моменты пересечения с прыжками зверей, но не успел даже сделать предварительный расчёт, как Дестини стала действовать совсем по-обывательски, решив кинуть собакам палку! Поразительно, но это подействовало! Пёс кинулся за подачкой, как игривый щенок, а они побежали так, что только пятки сверкали, и другой пёс успел только щёлкнуть зубами, но поймал лишь воздух.
Выдохнув морозные облачка воздуха, Дестини и Харли чуть не врезались в дерево. Только сейчас Харли заметил обнажённые руки женщины и мысленно хлопнул себя по лбу от досады, стянул нагретый телом сюртук и заботливо накинул на плечи Дестини, умудрившись предварительно освободить её от ветвей, вдохнуть аромат душистых волос, мазнуть губами по нежной щеке и погладить плечи. Ничтожно мало, но словно капля воды жаждущему воды в пустыне, это стало небольшой отрадой.
А дальше те четверо, что были с ними в этом странном месте, а также Дестини, воззрились на него, как на главное действующее лицо страшной пьесы, потому что сейчас Харли предстояло найти общий язык с пущенной по земле маленькой змейкой. Она спокойно преодолела путь до Харли, не обращая внимания на мороз и лай собак, проползла мимо сапога Харли и поднялась вверх по дереву к дуплу, настолько узкому, что даже ладонь Дестини не протиснулась туда. Когда она пыталась это сделать, Харли обратил внимание, как неловко повернулась вторая рука, а потом заметил следы обморожения и нахмурился. Подойдя к Дестини, взял её руку в свою и осмотрел в неясном свете луны. Из внутреннего кармана достал универсальное средство против ран, ссадин и ожогов – растительную смесь, обеззараживающую и вытягивающую боль, и аккуратно смазал покрасневшее место, не удержался и подул на ожог, утихомиривая боль. А потом смутился и отошёл, с удивлением обнаруживая во рту змеи белый ключ!

Зал пяти дверей - Фабрика игрушек

Белоснежный ключ в руке холодил кожу. Харли рассматривал хрупкую вещицу, опасаясь, что она растворится в его руке. Хоть рука и была холодной, почти ледяной, как и все вокруг, но всё же от неё шло тепло, способное как-то повредить ключу. А ведь он наверняка – единственное средство, чтобы выбраться отсюда. Харли уже отбросил все научные теории, перестал анализировать. Просто поверил в нереальность происходящего и вынужден был признать существование мистики.
Он крепко сжал ключ в руке и почувствовал, что неуловимо ледяной воздух вокруг испаряется, и пространство меняется. Под ногами возник ровный пол, от устойчивости которого Харли даже слегка зашатался, но не выронил ключ и не выпустил из объятий Дестини. Он готов быть сражаться с монстрами за неё и ждал, когда они выступят из подступающей со всех сторон тьмы. Но вместе монстров перед толпой народа, которые оказались здесь внезапно, возникли двери. Харли машинально подсчитал их. Дверей было пять, и были они разных цветов. Почему-то особое внимание привлекла белая. Может, потому что в руке до сих пор отдавал холодом белый ключ? Но на раздумья времени не было. Так же внезапно, как и двери, перед ними возник мужчина с ощутимой ауры власти и полного понимая действительности. Уж он точно знал, что здесь происходит, владел ситуацией и явно считал всех собравшихся своими… подопытными? Не дал никому задать ни вопроса, лишь забрал ключи, сделав своим серебряный. Золотым одарил красивую до совершенства женщину. А потом непостижимым образом Харли оказался возле чёрной двери, которую открывал какой-то мужчина. Здесь многие были незнакомцами, но ради Дестини Харли старался не поддаваться панике. Ведь он ей нужен, ведь он должен её защищать.

Распахнулась дверь, и ничего не оставалось, кроме как зайти внутрь. Перемена белого на чёрное вселяла страх пред той же неизвестностью, да ещё и маячившаяся впереди темнота гарантировала неприятности. Харли ожидал чего угодно, но только не цеха по производству игрушек. Он источал ауру заброшенности. Потолок уходил ввысь и темнел чёрным провалом, большие окна не дарили свет, замазанные начерно краской. Лишь слабый свет ламп помогал вырисовываться очертаниям станков, столов и ящиков. На запылённых полках словно печалились игрушки и заготовки для них. Было тихо, но стоило группе измученных путешественников появиться здесь, как началось движение. Большие круглые лампы разгорелись, чётко обозначая места для работы. Заброшенная фабрика указывала, что нужно сделать. Вот только что? Харли обратил внимание на доску для объявлений. Может, там есть подсказка? И действительно, объявление гласило, что необходимо изготовить десять кукол.
Люди быстро поняли, что каждому придётся делать свою куклу.
- Сделай сестру для Лейтис, - посоветовал Харли Дестини, сжимая руками её ледяные пальцы в желании их согреть и дать поддержку. – Мы обязательно выберемся отсюда.
С этим обещанием Харли проводил Дестини к свободному столу, а сам выбрал себе тот, что стоял в углу. Стянул жилет, закатал рукава и принялся за работу…

Фабрика игрушек. Чёрное

Над небольшим столиком, предназначенным для мастера кукол, из стены выдавалось несколько полок с разнообразными деталями кукол, лежащими вкривь и вкось. Харли методично обводил взглядом материалы для изготовления собственной куклы, о которой пока не имел представления. Глаз зацепился за клетчатую ткань, и Харли мгновенно переместился на годы назад, видя себя перед насмешливыми взорами сокурсников в смешном топорщащемся костюме из точно такой же немодной ткани. Он будет делать копию себя в прошлом. Решено. Пусть опыта нет, но руки искусно управляются с нитью и иглой, поэтому хотя бы с аккуратностью проблем не возникнет.
Харли протянул руку и достал с полки необходимые детали, ткань, ножницы, нитки с иголками. Он не собирался делать эту куклу без предварительного плана и какое-то время чертил в блокноте рисунки и схемы, потом начал соединять стандартные детали на шарнирах. Соединять было достаточно просто. Туловище, ноги, руки, голова. Вот уже и голая кукла ждёт, пока её оденут.
С одеждой было сложнее, но Харли не сдавался, соорудив из ткани простой костюм, висящий на кукле мешком. Кое-как Харли удалось привести его в божеский вид, но в целом кукла выглядела нелепо. Так, как он и хотел. Не все куклы совершенны, не все обладают красотой и шиком. Вот его творение, названное Простаком, сильно отличалось от других.
Но ведь если не будет простоты, на её фоне не заиграет нюансами нечто более сложное. А без уродства не будет более выигрышно смотреться совершенство. Своей куклой Харли как будто демонстрировал необходимость простых людей, таких же важных и нужных, как и высокородные представители общества. Харли взял Простака в руки, тот смотрел на него невинным взглядом из-под смешных бровей. Глупый рот под тонкой полоской усов сжимался в трубочку. Харли нахлобучил на патлатую голову куклы шляпу, всучил ей в руку найденный на полке пухлый ридикюль и улыбнулся. Прямо в лицо сделанной им куклы.
Ба! Да ведь он сделал доброго чудаковатого доктора. А что, собственно, он ещё мог сделать? С ироничной ухмылкой Харли пошёл в сторону стола, за которым трудилась Дестини. В этой мрачной атмосфере её красное платье смотрелось чужеродным. Хотелось переместить Дестини снова на бал, где она кружилась в ритме вальса, приподнимаясь над землёй. В его объятиях… в миге от поцелуя, который не состоялся по причине страшного пожара. Харли вздрогнул. Умерли они или нет? Где они сейчас? Что с ними происходит? Он не знал ответа. Дестини с куклой в руках показалась такой беззащитной, что Харли просто взял и обнял её, сминая между телами двух самодельных кукол. Прижал к себе Дестини, чувствуя подбородком шёлк её волос, а руками – напряжённое тело. Погладил по спине, чтобы она расслабилась, и прошептал на ухо:
- Я просто хотел убедиться, что ты жива.
А потом медленно выпустил Дестини из рук, чтобы увидеть её лицо. Ему жизненно важно было сейчас уловить реакцию на неожиданное объятие...
А потом пришло время укладывать куклы в коробке, и они все были такими бесценными для создателей, что их бережно устраивали во временном "жилище". Одна кукла никак не помещалась. Это была забавная кукла Шиан. Харли посмотрел на игрушку и на её создательницу. Обе хрупкие, маленькие, такие беззащитные и удивительно органично смотрящиеся на фоне всех остальных обитателей фабрики. Им тут самое место. Шиан осветит своей радостью и огнём рыжих волос это мрачное пространство, подарит ему свет и надежду. И здесь навсегда поселятся радость и яркий огонь.

На их долю выпала сложная задача – выбраться из этого кошмара, оставив одну из кукол на фабрике. Тяжёлый выбор. Непонятный. Никто не знал, что он означает, но все выполняли условие невидимого врага. Харли смотрел на уложенных в коробке кукол. Его Простак притиснул куклу Дестини в угол, замарал прекрасное творение своей неуклюжей простотой.
Леди. Так Харли назвал куклу Дестини. Иного имени при взгляде на это совершенство на ум не приходило. Идеально красивая, ухоженная, гладкая, золотые локоны в искусной причёске, изящная фигура, богатое платье. Харли размышлял, зачем Дестини сделала куклу именно такой. Как и он, решила отразить свой облик? Но Леди была совсем не похожа на Дестини.
Если сравнить, то в чём-то она безусловно проигрывала. Его Дестини не столь совершенна, не такая лощёная и от неё не исходит аристократический блеск. Но именно своей естественностью и простотой в итоге она и одерживала вверх над всеми светскими леди. Их красота была столь же искусственной, как у лежащей в коробке золотой куклы.
Харли с удивлением понял, что испытывает к Леди неприязнь. Будто знал, что стоит кукле открыть глаза, и она посмотрит на него холодным высокомерным взглядом, как на букашку под ногами, которую растопчет и забудет. А если заговорит, что из уст польются глупые жеманные словечки, имеющие столь же мало смысла, что и каталог женской моды. Смех, жесты, движения – всё будет заучено, сыграно, сымитировано у других подобных представительниц высшего света. Так что же в них настоящего? Что же такого привлекательного, вызывающего у Дестини такое восхищение, что она даже выразила его в своей кукле?
Харли мог ошибаться, но при создании Леди Дестини ничуть не была счастлива. Он наблюдал за ей и сделал такой вывод. Но что понимал Харли в женщинах? В выражениях их лиц, в понимании значений взглядов, в жестах… Опыт общения с женским полом был весьма невелик. До Дестини не находилась та женщина, которая смогла бы оторвать его от науки и медицины. Полный профан. Неуклюжий чудак.
Ему наверняка всего лишь почудилось, что Дестини смотрела на свою куклу с неизбывной тоской. Харли спрашивал себя, о чём или о ком она печалится, но ответа не находил. Пресёк секундный порыв и ничего не спросил. Было только бессловесное хрупкое объятие двух скитальцев, потерянных в неизвестном измерении. Держа куклу в руках, Дестини казалась трогательно одинокой. Харли хотел забрать у неё это чувство, а взамен подарить себя. Но нужен ли он ей? Вот вопрос. Он не знал.
Но зато очевидно одно – а она ему нужна, как воздух. Никакая, самая изысканная, воспитанная, высокородная леди на заменит ему Дестини. Без всяких ухищрений она была естественна и прекрасна. Пленительна. Только она одна для него стала судьбой и загадкой, противоречием и истиной, губительным ядом и лекарством от него. Стала всем.
В одночасье прозреть и постигнуть всю мощь этого чувства было сложно и легко одновременно. Он понял, что любит. И хотел быть любимым. И хотел… нет, жаждал обладать своей женщиной. Будто всё мужское пробудилось из небытия, вырвалось наружу слепящим потоком. Вот она любимая, желанная женщина. Стоит перед ним.
Так что же он медлит? Нерешительный увалень. Обругав себя, Харли открыл рот, чтобы что-то сказать. И тут же закрыл его. Если начнёт говорить, запутается в собственных словах. Он просто заберёт обещанное.
Если один-единственный поцелуй станет тем, что способна отдать ему Дестини, пусть будет так. Он будет счастлив и этим малым. Люди вокруг, крушение всего мира – ничто уже не имело смысла. Только Дестини. Только её взгляд, полный призыва и мольбы. Даже если он неверно истолковал её взгляд. Пусть. Он готов был украсть тот самый поцелуй. Единственный и неоспоримо важный. Он приблизился к ней шаг, но этого хватило, чтобы их губы оказались до невозможного близко друг от друга.
Харли почувствовал, как Дестини подалась вперёд и её тёплое дыхание коснулось его рта. Этого стало достаточно, чтобы сдаться и отбросить сомнения. Он подумает обо всём потом и спросит у Дестини самое важное, если у них будет возможность. Если нет, то пусть поцелуй будет последним, что Харли испытает в жизни.
Он чувствовал неумолимый бег времени всем нутром и оттого спешил прочувствовать поцелуй целиком. Они все умерли. Ведь так? Это всё иллюзия. В реальности Дестини не открылась бы ему так полно, не целовала бы так жарко, а он не силился бы раствориться в этом поцелуе, окаймлённом шелестом одежды и удивительно красивыми и волнующими звуками соприкосновения губ и языков. Рот Дестини был таким живым, трепетным и горячим. Харли и себя чувствовал живым, как никогда.
Ощущений было слишком много, с избытком. Они переполняли. Харли и благодарил, и проклинал чёртов корсет, подаривший ему наслаждение и муку. Приподнятые лифом груди Дестини вжимались в него и посылали сотни маленьких молний, поджаривающих тело, особенно внизу живота. Все силы уходили на то, чтобы не поднять руки, чтобы приспустить лиф, не начать ласкать пальцами нежную кожу, попробовать на вкус твёрдые соски… позволить себе пойти дальше и снять слои ткани, что скрывают округлые бёдра, плавные изгибы, манящие выпуклости… Всё это так будоражило воображение, что Харли не на шутку раздухарился.
Поцелуй должен был быть целомудренным, но рядом с Дестини он стал горячим юнцом, впервые вкусившим женские уста. Потерял голову и закружился в урагане чувств. Целовал, терзал губы, чувствовал, жил!
Дыхания смешивались, губы соприкасались, то отдаляясь, то приближаясь. Харли уже давно презрел все приличия, обхватив руками тонкий стан Дестини, и оглаживал её бока, спину, сжимал Дестини в тесном объятии, терзаясь невозможностью снять тяжёлое тесное платье. Харли был взбудоражен и возбужден, боялся напугать силой своего желания и отстранялся на миг, чтобы вновь вернуться к загадочному искушению, от которого не мог оторваться. Пытка и желание сплелись воедино. Чувства одолели разум. Тело обуревала энергия. Харли испытывал мучительный голод, подстёгиваемый богатым воображением.
Он видел Дестини в своей постели, обнажённую, принимающую его в свои объятия, мерцание её тёмных глаз, искушающую улыбку на полных влажных губах… Он опускается сверху, делая её своей… Образ обжёг и отрезвил. Твердокаменная плоть причиняла страдания. Но нужно было обуздать себя ради Дестини. Она не достойна проявлений грубой физиологии, вырвавшихся из него наружу.
Свадебные колокола замаячили перед внутренним взором Харли, и он всем своим существом потянулся к будущему. В нём он видел белое платье и счастливую улыбку, отражающуюся в тёмных глазах. От грёзы веяло теплом и светом, и Харли с радостью погрузился в неё, отрываясь от губ Дестини и прижимаясь к ней всем телом в нежном, но не грубом объятии. Он баюкал её, дрожащую и такую горячую, посланную ему Богом, такую необходимую и любимую... пока не понял, что движения замедляются.
Он застывал, с невероятным усилием шевелил руками. Кто-то словно облил Харли расплавленным золотом, превратив в статуэтку.
Перед тем, как попасть в долгий, томительный плен, он пальцами почувствовал гладкость боков предмета, в который превратилась Дестини. Небольшой колокольчик, опрокинувшийся набок и тихо звякнувший на прощание. Этот звук вошёл в уши Харли звоном похоронного колокола, и на долгие годы только великая тоска жила в душе человека, ставшего неподвижным. На забытую статуэтку садилась пыль, время стирало позолоту, душа внутри сжималась от боли и страдала.
Но спустя бесконечное количество лет пришло нежданное освобождение. По телу побежала дрожь, лёгкие вдохнули порцию воздуха. Харли поднял вверх мерцающие руки, опустил голову и увидел прозрачные ноги, обретающие плотность. Он почувствовал своё тело, сердце, бьющееся в груди, начал дышать полной грудью. А потом глаза смогли видеть. Напротив стояла удивлённая рыжеволосая девушка. Юная и в странной одежде...
А Харли оглядывался в поисках Дестини. Непонимающий ничего мозг отключился, но сердце рвалось к любимой женщине, потерянной в веках. Искал и не находил, не готовый сдаться. И снова растворялся, оказываясь… в Фалам Кнок.
Радость переполнила сердце, и Харли на вновь оживших ногах бросился искать Дестини среди пепла сгоревшего крыла, и обнаружив её, не мог поверить своим глазам. Прошло пару минут или несколько веков? Да какая разница, если сердце выскакивает из груди от радости, такой мучительной, что она грозить разорвать тело на части.
- Дестини! – воскликнул Харли, ничуть не стесняясь и не намереваясь скрывать свои чувства. Слишком долго ждал, страдал, искал её. Слишком долго для их короткой жизни. Больше не совершит ошибки и не будет медлить. Харли стремительно подошёл к Дестини, осматривая её взглядом влюблённого дурака, помешанного на объекте своей любви. С трепетом он обхватил её лицо ладонями и гладил большими пальцами прохладную кожу щёк, а взгляд вопрошал, молил ответить на невысказанные чувства.
- Я так долго… долго… я – молол он чушь заплетающимся от долгого неиспользования языком. Шумно вздохнул, прикрыв глаза, чтобы успокоиться. Но не получалось. Она рядом, стоит только прижать её к себе, и всё потеряет значение. Но он уже боялся поверить, вдруг это не иллюзия. Слишком долго был в заточении. Облизав сухие губы, снова заговорил, натужно выталкивая слова из горла наружу: - Ты настоящая, Дестини? Мы живы? Всё закончилось?

Закончилось? Эти слова, произнесённые с такой мукой, вызвали в Харли бурный протест. Как может всё закончиться, если ничего даже не начиналось? Был поцелуй, прерванный на долгие годы. Харли даже понять не успел, что произошло с ними, как застыл и страдал неподвижно, гоняя одни и те же мысли по кругу. И понял, что это время было дано неслучайно. Время для размышлений. Может, кара небесная, может, и дар. Это уж как посмотреть.
Но раз случилось такое несчастье, он не позволит, чтобы это время прошло впустую. Харли собирался взять от него лучшее – понимание того, что промедление будет преступлением. У него больше нет права на сомнения. Когда любимая женщина смотрит в глаза с отчаянием и взывает ответить на самый важный вопрос. Нельзя сделать ничего иного, кроме как притянуть её к себе и обхватить лицо руками, стирая пальцами влажные дорожки слёз. Почему она плачет? Он так боялся причинить боль и сказать не то и не так. Уж он это умел как никто. Харли не знал, как выразить свои чувства, язык будто бы онемел. Казалось, начни он говорить, фразы будут бессвязными и глупыми. Он зажмурился, пытаясь сосредоточиться.

Сердце дрогнуло и пустилось сильно колотиться в груди, вызывая волнение и бешеный ток крови. Харли обругал себя за страсть, что сжала его тисками и забрала в плен, страсть, которая ураганом закрутила его всего лишь от вида закушенной губы Дестини. Он не успел подумать над своим действием, а уже немного сместил руку, чтобы подушечкой большого пальца провести по нижней губе Дестини.
Она вздрогнула, и он тоже, как будто её дрожь передалась ему. Харли чувствовал, что между ними нарастает связь, что притяжение становится непреодолимым. Говорить… Он пытался найти слова, но вместо этого думал лишь о близости приоткрытых губ Дестини и сладости поцелуев, её дыхание уже коснулось его щеки. Она отвернулась и это заставило Харли прервать размышления и поспешить. Будь что будет. Он скажет, как есть, потому что это правда.
- Дестини, если ты только захочешь, если… если ты готова, то я буду с тобой всегда.
Удивительно, но именно в этот момент Харли чётко понимает, что сказаны не все нужные слова. Видит по глазам Дестини, что она ждёт тех самых слов, которые хочет услышать каждая женщина. И он готов их произнести, подарить своей возлюбленной сердце, отдать в полное пользование. Зачем оно ему, если не за тем, чтобы биться для Дестини? Весь мир для него замирает вокруг, когда он медленно произносит:
- Я люблю тебя, Дестини.
И вместе со сказанными словами охватывают ликование, свобода, как будто тяжкий груз свалился с плеч Харли, и стало легче дышать. Дыхание он делит на двоих с Дестини, через мгновение после признания прикасаясь к её губам. Первое касание рождает ток, разбегающийся по всему телу. Долгожданный, выстраданный поцелуй, когда губы встречаются после долгой мучительной разлуки. Когда так хочется жадно целовать, но он боится испугать, оттолкнуть. Его пальцы с трепетом касаются её лица, нежно обводя скулы, линию подбородка, ласкают изящную шею, мочки ушей, медленными круговыми движениями завоёвывая всё больше и больше. Хочется ласкать её всю, лёгких касаний так мало, и Харли усиливает нажим пальцев, вплетая их в шелковистые волосы Дестини, запутывается в них, оттягивает голову слегка назад, углубляя поцелуй. Он замирает вдруг всего лишь на мгновение, чтобы отстраниться и посмотреть в подёрнутые чувственной дымкой глаза. В них столько огня, желания, томления. Такой же ураган чувств, как у него.
Харли и мечтать не мог, что Дестини будет смотреть на него вот так, будто он один – сосредоточие всех её желаний и устремлений. Как будто он нужен ей, нестерпимо и до боли. И будто она с такой же силой, как и он, хочет его поцеловать, почувствовать его вкус. Он переводит взгляд на её влажные губы. Они дрожат, как и у него. Его же всего сотрясает от желания. Близость любимой женщины выкручивает его наизнанку и страсть руководит действиями.
Харли хочет заставить себя остановиться ради Дестини. Пока не натворил дел, обесчестив её в первой попавшейся уцелевшей комнате. Она достойна большего, его Дестини. Но, Боже, как сложно противиться своим желаниям, своей потребности в этой женщине, её теле, её ласках, её стонах в его ушах – он не может сопротивляться желанию обладать ею. Его шёпот касается её уха. И если поначалу в нём вопрос, мольба, то после, когда подхватывает на руки и несёт в неизвестном направлении, жгучая потребность сродни клятве:
- Ты нужна мне, Дестини. Очень нужна. Ты станешь моей сегодня. Сейчас.
Харли сам не верит, что говорит такие откровенные вещи. Она с ним сделала что-то, околдовала, приворожила, сотворила то, на что только женщины способны испокон веков, чтобы поработить волю мужчины и лишить его самообладания и разума. Оттого он и жадный, и грубый, и непростительно спешит, толкая плечом первую попавшуюся дверь и занося в сумрачную комнату свою драгоценную ношу. Молчать. Иначе он снова потеряется в словах.
Пока Дестини не оттолкнула его, положить на огромную кровать, накрыв собой. И целовать до потери пульса, быстро поднимая бесчисленные тяжёлые юбки. Он стонет, только почувствовав под ладонями нежные бёдра, обтянутые чулками, проводит рукой по ним и сжимает пальцы, а потом с упоением чувствует, как Дестини закидывает ему ноги на талию в такое женственном и полном соблазна движении. И притягивает его к себе за голову, продолжая целовать.
И Харли чувствует, что погиб, когда Дестини сама смело развязывает ворот рубашки. Каждое короткое касание кончиков пальцев рождает огонь. Она раздевает его, медленно поднимая ткань кверху, скользя ладонями по коже. Тихий шелест в тишине возбуждает донельзя, а протяжный стон Дестини, когда он снова опускается сверху, сливается с его. Он уже не спрашивает разрешения. Он не потерпит отказа.
Мужчина получит свою женщину во что бы то ни стало. И он целует её в губы, спускаясь всё ниже, короткими поцелуями, легкими и жаркими, от которых Дестини выгибается, а он стягивает с неё платье, высвобождая грудь. Он так долго ждал этого момента и задыхается от восторга, видя совершенство перед собой, имея возможность ласкать кожу, как будто светящуюся во тьме, вдыхать её естественный аромат, который так кружит голову. Целует её, стараясь не пропустить ни одного местечка, чтобы Дестини вся стала его, постепенно, поцелуй за поцелуем, и обнажает её всю, из последних сил стараясь не спешить, мучает её, мучает себя, оттягивая решающий момент.
Наконец Дестини обнажённая лежит перед Харли, как он и мечтал. В полумраке она похожа на красивое изваяние, прекрасное, совершенное. Но она вовсе не холодная. Она горячая и страстная и всё это только для него. Харли напряжён как струна, когда ложится на неё, устраиваясь между бёдер. Говорит банальности, что больно будет недолго, хотя откуда он знает? Девственниц у Харли ещё не было. Волнение накатывает с новой силой, страх сделать больно, опростоволоситься, но назад дороги нет. Её кожа такая горячая, и гладкая, Харли постоянно хочется касаться её и чувствовать под собой, под телом, пальцами, губами. Обнаружить все потайные местечки, коснувшись к которым, можно вызвать удовольствие.
Но пока он захвачен, ослеплён первобытной жаждой сделать Дестини своей. Харли приподнимается на полусогнутых руках и любуется Дестини. Тем, как она робко улыбается ему, то, как снова закусывает губу и старается не смотреть вниз. Его прекрасная стеснительная Дестини. Он склоняется и успокаивает её невесомыми поцелуями. Снова повторяет пройденный путь, останавливаясь в кратчайшем расстоянии от её губ. Она выдыхает ему в рот, когда он делает первое медленное движение вглубь тела Дестини, её горячая влага рождает стон в горле, ощущения сводят с ума, то, как соединяются их тела, дарит неземное наслаждение.
Дестини изгибается и вдавливает пальцы ему в поясницу, стискивает его снова ногами, скользя ими в попытке стать ближе. Это настоящая магия, как сильно он чувствует эту близость. Она будто делает его новым человеком. Дестини создает заново своего Харли, помешанного на ней. Он не знал таким себя, но принимает безоговорочно все те чувства, что вырвались из потайных уголков его души. Они просто есть и все они для Дестини. Никогда мир уже не будет прежним без неё в его жизни. Она его навсегда, до последнего вздоха.
Он не может говорить, он дышит с трудом, продолжая обладать Дестини. Жадно, сильно, требовательно, сгорая словно в лихорадке. Вспоминает о боли и подтягивает Дестини вверх, усаживая на себя сверху. Она такая красивая и чувственная, полная женской власти, он порабощён ею, а она медленно скользит по напряжённой плоти и обволакивает горячей влагой. Поцелуи давно потеряли невинность, слияние из медленного и томительного становится исступлённым столкновением тел.
Харли сжимает тонкий стан Дестини в объятиях и притягивает к себе, заставляя вжиматься в него с силой, скользит внутри её тела, скользит по коже своей, пальцами по манящим изгибам, проскальзывает языком в горячий рот, лаская его, вбирая в себя его вкус, его сладость. Хочет владеть ею полностью, без остатка. Тонкие пальцы Дестини на его плечах, она выгибается навстречу, делая слияние ещё более полным. Красивая линия шеи манит его. Харли проводит языком вдоль по шее, чувствуя ритмичное биение пульса. Нежно прихватывает зубами, вызывая сбой в дыхании Дестини, а потом целует мочку уха, перемежая поцелуи с лёгкими укусами. Нежно, но сильно. Так же сильно и нежно, как он входит в неё, растворяясь в вихре чувств. Там, где встречаются тела, бушует пламя. И Харли отдаётся ему, сгорая и погибая от запредельного наслаждения, а после рождается заново. Иным. Живущим только для Дестини.