Карта ролевой игры "Дорогами судьбы"

Посмотрел Бар вслед уезжающим гаджо. Как бы не обидели чем и представление не сорвали. Барон хорошо заплатить обещал да и стоянка хороша - не хочется с земли тикать покуда время не пришло.
- Златан, Тагар, в руках себя держите - моё вам слово. - Кулаком погрозил вайда, неужто своих девок не хватает, что гаджо прохода не дают? Женить их надо. Застоялись уже, вот и бродить начали.

Ещё одна дурная новость на утро. Видно и правда, плохой Бар отец - надо было сразу с сыном идти. Ну теперь уж что голову пеплом посыпать.
- Да не знает, поди, Вита, кто любится, от счастья испугалась. У нас девок ладных много, вот и не поверила радости своей - к ней сам сын вайды пришёл! Почёт и уважение. - Кивнул Бар в знак важности своих слов, - а Рубину, ежели по нраву, за косы притащим. Ишь, грозить она нам станет! Талэйта подросла, смотри, красавица. Любая твоей женой станет - только слово скажи!

Слушал вайда и Рустэма, и дочь свою непутевую, слова Романа в сердце проникали, как и Рубины слова. Вздохнул он тяжело.
- Что ж слышал я ваши речи. Кровью моё сердце обливается. Рустэм, почему не пришёл ко мне? Разве не заслужил я в глаза всё услышать? Разве я не был тебе за отца? Ну да не дело упреками нынче сыпать. Как отец я с вами говорю - дети, я прощу ваше непослушание, с чистым сердцем приму я вас обоих в своём вардо. С чистым сердцем позабуду обо всем. Вы молоды ещё, я не дал вам ума, хоть и старался. То моя вина и наказание я понёс уже. Никому в круге адовом такой боли не желаю, то признаю вину. Рустэм, как отец говорю тебе, не можешь ты по цыганскому закону слово нарушить отцом данное, себя опозоришь и семью опозоришь. Хоть и понимаю я твои мучения, но Зора смирится и хорошей женой тебе станет. Коли не сохранила себя, то сам заберу и в ноги кланяться буду, прощенье просить. А за мысли прости её глупую, сама уже себя клянет. Жизнь вас ждёт впереди долгая. Но коли не послушаешь меня, как отца, то будь готов к решению вайды. Оно милостивым не будет уж, не прощает цыганский закон нарушения. Я своё слово держу и отдаю тебе дочь, держи и ты слово отцом данное. Время тебе до вечера. Сам придёшь в этот раз, скажешь всё. А сейчас, рома, нас гаджо ждут. Собирайтесь!

Не спокойно на душе у Бара, ох и не спокойно. Болит у отца душа за детей, сердце разрывается. Требует ум вайды справедливости. За слово порушенное изгнание грозит. Нет для цыгана кары страшнее. обратится его сердце камень, как и сердца тех, кто на него смотрит. И виной тому будет Бар и воспитание его. глубоко в спине его нож торчит, дочь ударила, сын названный провернул. Как старику справится, как ему и милость проявить и закон цыганский не посрамить? Коли своих детей не накажет, то с чужих какой спрос? Обхватывает Бар руками голову крепко, сжимает, что есть мочи. Эйш, все простить советует, мудра старая, но уж не так, как прежде. Где это видано, чтобы хранитель закона тот закон срамил? Понятно Бару, почему женщин, хоть и почитают в старости, но решения важные не доверяют. Сердцем думают, не головой.

Вернулись рома на стоянку, песни с собой принесли. каждый вечер они Бару сердце грели, сегодня лишь неизбежность вернулась. Хоть молитвы всё больше женщинам удаются, но молит вайда о мудрости, а Бар о сыне своём названном, чтобы не посрамил слово отца, чтобы не пришлось его наказывать.

- Так тому и быть, раз решился ты с вайдой, а не отцом говорить, то и решение примешь от вайды. - Хмуро смотрел Бар на Рустэма. Видел уже, что задумал. Наказание за решение такое одно - не быть ему больше рома, изгнание за то что слово порушил.

- Да, что ты за ром такой, как бабы, мне про любовь поёшь? Бабы дуры развылись, и ты туда же! Любовь вам подавай, родители ваши по закону женились, а вы себя их умнее чуете! Любит да разлюбит небольша долгота, и я тебе не об обычаях толкую. Есть закон рома. По нему мы живем и дышим, по нему Бог нас судить будет. Возлюби ближнего! Услышал он... Когда монеты с кошелей достаёшь про не укради бы ещё вспомнил!
- Зови Зору с Романом в вадро быстро, - крикнул он Богдану(сын, думаю, отцу ты не окажешь в помощи). - Эх, Рустэм, я с тобой, как с сыном говорил, упрашивал. О себе не думаешь, на мой дом позор навёл, на сестру плевать... Любовь вам с Зорой подавай! - В гневе, что есть мочи стукнул Бар о стол кулаком, - видно, правы ромы вбивать цыганский закон в головы нужно, а не на словах. Ну коли вам на старика плевать, то и ему стыдиться нечего. - Арсен, Рубину зови, хоть за косу тащи, но чтоб здесь была!

- А что ты кричишь? коли сын вайды ему в лицо плюет и не слушает, чего ты от других хочешь? - Снова что есть силы стукнул Бар по столу, - если я с тобой мягок был, время дал и уговаривал, но ты волю мою нарушаешь, то и другим, видать можно. Ишь, как о приказе вайды забеспокоился! Тагара веди, что стоишь? - крикнул он мальцу и сел, за сердце держась. - И лошадей крась!!!

Взыграл в Баре цыганский нрав, никого ему не жаль. Ни о ком думать не станет, скинул рома всю посуду, что на столе была на пол, снова кулаком громыхнул. Где это видано, чтобы слова вайды ослушались?! Где видано, чтобы отца честь посрамили?! Чем Бога прогневил, чем обидел? Раз не дорого Рустэму слово отца, раз не жалеет он ни семью, ни сестру, ни невесту бывшую, то и вайде жалеть не стоит. Любовь они тут устроили! Уж ждут, что рома будут ходить и у детей спрашивать - с кем слюбится и по пять раз на дню сговоры переигрывать! Заигрались! уж ослабил Бар кнут в руках, все, как с детьми говорил, а давно уж стоило бы, как со взрослых спрашивать! Хватил о глупцах ему печься, раз они о себе не пекутся!


Зашел Роман в вардо, кивнул молча. Хоть и не видел Бар за ним подлости и вокруг Зоры, тот не крутился, но кому, как не другу его видней. Раз брат названный твердо говорит, то и правды в том большая часть. сам вчера предлагал Зору от позора спасти:
- Рустэм сказал, что Зора тебе по сердцу. Что о любви вашей знал. Просит вот тебе её отдать - Бар сжал челюсти, что силы было, но всё же продолжил. Хоть и злился, что было сил, но все же шанс Рустэму давал. - Ежели признаешь, что смиловались за его спиной, то пощажу я друга твоего близкого. Нежестоко будет наказание.

Зора после зашла. Посмотрел на неё отец головой покачал. Принесла в вардо беду лютую.
- Молча слушай, Зора. Потом слово своё скажешь, если согласишься, что к нему бегала, - кивок в сторону Романа, - то сватовству в дом быть.

Тяжело на душе, но кивает Бар. Не говорит Роман о вине своей, но и не отрицает. По совести бы поступить Бару, но и дочь свою опозоренную надо замуж отдать. Ну не просто так Рустэм на друга указал. И у Зоры глаза загорелися. Так тому и быть. Плохо вайде, но иного выхода нет.

- да молчи уже, - отмахивается Бар, - сказала уже, что могла. На весь табор ославила.

- Меня учить вздумал, мальчишка, - Схватил Бар Рустэма за волосы, грубо, как давича Зору таскал. Оба они его дети и наказание едино. Но не дело мужика по полу валять, оттолкнул его Бар - Да кто ж подумать может, что для мужчины женское слово поперед слова отца идёт? Зору чистой считаешь, а отказываешься?! Восхваляешь и отказываешься! Коли бы слюбовались они, так я понял бы тебя. А сейчас что, Рустэм, не так я сына воспитывал.Оба вы меня предали.

- Вот дурак на мою голову! - Плюнул в гневе Бар на полы дощатые, - устроили тут представление! Будете с Зорой своими выкрутасами гаджо развлекать!

Хмуро кивнул Бар. Вот и прикрыл свой позор чужой совестью. Не видать Зоре сватов, ни подружек любимых, ни даров богатых. Решат мужчины сами теперь.

Рубина Бар не приметил, как забежала, ведь на улице ждать велел. Тоже в ноги кинулась. Косами сапоги начищать и причитать начала. Только слезы не льет, да смиренья мало. Отцепил Бар её от ноги, толкнул к выходу, порешали всё уж.
громко для всех сказал:
- За нарушение слова у рома всегда изгнание полагалось. Но должна справедливость милостью уравновеситься. Осквернение. - Повернулся Бар к дочери, - Ты, Зора, подвела под скверну, тебе и сквернить. Неси юбку и ножницы.

Чуть позднее:


Хмуро сыну кивнул Бар. ещё один ждёт, покуда любовь ему сладится.
- Долго ждал я, Арсен. Надоело уж, думу думать буду и решение скажу. Сам невесту теперь назначу. И слова перечить не смей, кого решу, та и будет, только благодарить отца можешь. и Богдану передай, коли не решится кого сговорить, то сам вайда займётся. - мазнул Бар рукой и в круг пошёл. нелёгкий сегодня день.

- Я кому наказ давал барона не трогать? На слово моё плевать вздумал, себя умнее старших услышал? Сказал же уедем - сведешь коней! Завтра в ночь бы ушли и не думали! Коли любишь ты коней, то и наказание для них примешь. Всыпят плетей тебе рома. Златан всыпет, раз брата не воспитал да не углядел. и чтоб жалеть не смел, сам проверю. А не по нраву будет, ещё обоим добавлю.

Ночь

Хоть одна радость у старого рома будет вечером. Любил лошадей Бар, как любой цыган, цену им знал, да и сам сводил со двора не раз. Хмыкнул он и головой кивнул. К реке с Тагаром отправился. Хороши скакуны! Черны, как глаза рома, быстры, как его дыхание. Хлопнул Бар по холке, зубы глянул. смягчилось сердце рома, махнул рукой Тагару с улыбкой
- И двенадцати хватит, Златану скажешь, - хорошо приполнение к табору, доволен вайда, - но проверю!
- Богдан, - закричал Бар сыну, - вы подковы сбили? Одному набей вторую, чтобы хромал, уедем снимешь, не повредим коня за день. снова к лошадям Бар пошёл, перед карой душу отвести.

Задумчив Бар был и хмур. Всё решения принятые покоя не давали. Что сына названного осквернить приказ дал: быстро отрастут волосы Рустэма, а друзья в его дом придут по зову. Понимал, что всё ж изгнание должно быть карой, но смягчилось сердце. Думал и о Романе, хоть и убеждал себя Бар, что коли любит его дочь тот, то и доволен словом вайды. Но всё ж не по-человечески это... Не по слову рома... За дочь его душа болела, за сыновей... За весь табор! Тяжела она ноша вайды. Не каждому под силу, и Бару уж давно натирает.
Вошел он круг, на рома смотрит, ждут все решения вайды. Рубина брату на ухо шепчет что-то. Хоть и рад Бар, что не сговорил её Арсен, но одной печалью больше. Покуда осквернён Рустэм не один рома и близко не подойдёт, потом зима и совсем старухой станет Рубина. Кому нужна такая, даром, что красивая?

Перед ним дочь рома пробегает. Хорошая да ладная, хоть сестре в уменьях уступала пока, но научится, поди. Руки не такие ловкие, как у Симзы, но подают хорошо. Жалостливо Талэйта просит. Вардо в чистоте всегда. Семья уважаема, чем не невеста сыну?
- Талэйта, девочка, тебе уж сколько лет? Отцу скажи, разговор к нему есть. Зайдёт после вайда, - взмахом руки отпускает он девчонку. Не понял он просьбы сына по Вите, нет не понял. Но коли дочь пощадил, то и сына уважит.

Трудно на такое Бару смотреть. Сам знает, что обоих наказал. Скверна на Рустэме, стыд на Зоре. Шептались рома да ахали, щелканье ножниц да звон браслетов, что на руке Зоры звенели. Дрожали руки дочери, дрожало сердце Бара. Детей своих наказывал, не абы кого. Кольнуло сердце старое. Но не имеет права вайда глаз отвести. Видел он смятение дочери, лишь глазами продолжать приказывал. Все проступки оплатится должны. Он тоже свой платит: словно его это руки сына стригут, его сердце скверной наполняется... Разом десятой лет приобрел за минуты эти горькие.
На Рустэма смотрел он в последний раз, головой устало качал. Не было с этого мгновения ни для кого этого рома в таборе. Ни слова не скажут, ни руки не подадут. Тяжело на сердце Бару, хоть и милость дал.
- Рома, не может дольше Рубина в вардо брата быть. - Тяжело от слов этих, но сказать всё же должен, - просит она вас в дом к себе принять, слушаться и почитать, как свою семью.

Вечер

Покивал Бар, бороду почесал и, наконец, наказ сыну дал:
- И тебе пора кобылку... Ну жену молодую в вардо привести.Вон дал я волю Арсену и что? До сих пор бобылем ходит, уже бы внуки бегали, сердце мне радовали... так что, сын, присмотрись, - снова кивнул вайда своим мыслям мудрым, - как Арсену невесту засватаем и тебе сговорим. Вот и Донка есть, хорошая девка...


Утро

Нельзя откладывать на завтра важные дела, завтра табор снимается, не гоже вести с собой в дорогу незавершенное. Отправились по утру женщины на промысел, вдруг не все ещё спопрошайничали, не всем нагадали. Да амулеты завалялись у кого. У мужчин тоже дел накопилось, надо утварь в вардо убрать да поговорить. разговоры все важные: где рыба лучше клюет, как колесо на вардо смазывать, у кого табак покупать. Наконец, надоели разговоры вардо кивнул он почтенному рому. Тот лишь того и ждал, не глупа Талэйта предупредила отца. В вардо порядок и уют, значит, мать хорошая хозяйка - научила дочерей, тоже Бару сердце греет. Чай пряный уж на столе и разговор недолог. Кто откажет сыну вайды? Нет таких глупцов в таборе. Быть Талэйте женой Арсена. А согласие у неё знать и не надо, точно знает Бар, что это дело лишнее.


- Здравствуй, дорогой. - Ох и принесли же тебя черти горбатые! Нет, сказал же, в ночь отъезда воровать, что глупцам этим пусто было. Улыбку искреннюю подарил Бар - словно самому дорогому гостю с полным кошельком, - рад видеть тебя и друзей твоих, чай пойдём заварю, напою. Кто обидел тебя, добрый мой друг барон? Кого вешать хочешь, поделись своей кручиной, сам я веревку принесу и дерево покрепче выберу.
Не отрывал взгляда от приехавших Бар, но все-таки видел, как побежали мальчишки к табуну, да рома с работ собирать.

Не на шутку барон гневался, тряс палкой и причитал. Громко и с душей, коли был бы ром, то на представления бы звал народ. Ну хорошие кони, но ведь рома они нужнее? Зачем злиться? Зачем палкой трусить? Легко увернулся Бар первый раз, на второй не стерпел сын, забрал он у барона посох. Хороший такой, вот бы Бару пригодился. Глазами он проводил тот, поймут рома, что по сердцу Бару подарок такой будет.

- О чём ты, друг мой дорогой? У тебя лошади пропали? - Вайда покачал головой и поцокал, - ай-ай-ай! Ну как же так, кругом ворье сейчас! А мы без охраны, а ну как у нас решатся воровать? Господин законник, вы бы присмотрели за табором. У Зоры, дочери моей, вчера юбка пропала, а сегодня такая же у селянки появилась, сам видел!

- Зачем обижаешь нас, дорогой мой друг барон, - расстроенно Бар смотрел и с участием, - ты видишь тут своих коней? А там видишь? - Махнул вайда в сторону, затем другую. - Пойдём, наших коней посмотришь. Если своему другу не веришь.

На поляне появился ещё один гаджо, откуда столько взялось? Скоро доброму рому и плюнуть будет некуда, в кого-нибудь да попадешь. А ведь этот гостем в его вардо был и за столом пил. Вот она черная неблагодарность гаджо!

- Мой дорогой друг, пойдём с тобой мы к нашим лошадям на выпас, сам посмотришь. а какие у нас лошади! Хочешь, я тебе жеребенка продам? Он быстрый словно ветер будет... - Нахмурился Бар как услышал слова обидные. Разве плохо ромы порадовали его гостей? Разве чем обидели? - Если молоко у кухарке убежало, тоже нас винишь? Если мы тебе на земле мешаем, так и скажи. Рома уедут, не задержимся мы там, где нам не рады.

Бар пожал плечами и развел руки. Затем крикнул сыну:
- Богдан, весь табун на месте? - Дожидается слов сына и кивает молодому гаджо.

Всё меньше и меньше этот гаджо нравился Бар. сначала свист, потом и вовсе полез к копытом. но за подковы вайда напомнил, пусть смотрит.
- Приветливые у нас кони, любят гостей. мржет, прокатиться хочешь? Так Богдан заседлает любого. есть у нас один конь! - Начл было Бар, стараясь отвлечь слишком пристально рассматривающего коня гаджо, - он быстрее ветра летит. Его Златан из горящей конюшни вывел, с кобылицами, вот хозяин и подарил табору скакуна.
Ну, не совсем подарил, да и конюшню сами рома подожгли, но большая часть истории была правдива.

- Ранилась лошадь, виноват рома, - пожал плечами Бар и продолжил, - вот и у Зимнего посмотри на ноге шрам. А почему? Да потому что у вардо сорвалось колесо и понесло его прямиком на табун...

Не спокойно на душе у Бара. Всё же решение его уйти верным было, хоть и отговорили рома. Но, ежели нет в семье уважения и послушания, то и в таборе его не будет. Словно дети малые! Нарушил Тагар приказ, хоть и поплатился рома, но табору куда большую цену отдать придётся. Мудр цыганский закон, коли ослушаться, так и навлечёшь горести. Вон уж сколько их всего на пару дней приключилось. Гаджо коней своих знал, хуже и они его привечали.
- А у нашего шрам, сам ведь видишь, - пожал плечами Бар. Коней уж на переправе не сменить, если осечется, то дальше и разбираться не станут - повесят всех рома до старика, лишь детей и женщин пощадят. Твёрдо стоит на своём вайда. - Нет у нас твоих коней. Ищи. Сам видишь наши, как ночь, черны...

Вот уж и второй конь хозяина признал, обрадовался сильно. Нет, не поверит законник рома, сколько на своем не стой. Перевешают, лишь бы детей свести в лес успели. Смотрит вайда на рома пристально. Вот и женщины набежали. Ох, всё же верны его слова были - в волосы их ум пошёл. Ведь только мешать сейчас станут. Думал вайда приказ уж отдать, чтобы бежала семья. Может, кто и спасется, на лошадь стремительную вскочит или попрячется. Мало шансов на это, но у рома и хуже бывали. Хоть одному, да получится.

Уж и приказ на губах застыл, как Рубина подошла. Вот же девка дурная, нашла ещё время! Голову низко склонила, видно, скверна брата и мысли в голову принесла, гордость урезала. Коней свела? Что за глупость такую несёт? Каждый знает, что скверне с лошадьми не место. Не подпустит рома юбку к коню. Хмуро вайда смотрел, понять старался, что задумала.

Хоть дурная, но не глупая. Видно, не просто так гаджо возле табора крутился. Видно, затуманила Рубина голову. Думает, что пожалеет её глупую. Ну и у вайды другой веры уж нет.
- Ах ты, дура, глупая, - руками вайда взмахнул. Так тому и быть. Может, уберет господь детей своих, что заветы его чтят да молятся сейчас усиленно, - нарушила приказ! Опозорила! - Хотел было прикрикнуть посильнее, но смолчал, коли услышит барон да законники, то все равно перевешают, а гаджо уж его слышал точно. - Выпорю, ох и выпорю, всему табору неповадно будет. Ты уж прости её дуру, глупую, - хоть и жаль вайде было предлагать, но не знал и не ведал насколько Рубина в сердце запала, - приведем тебе коня твоего вечером. Коли сам наказать захочешь, то и плеть тебе дам. Но не вешать же теперь девку глупую? Уж прости её горемычную

Всё-таки жадноват гаджо! Зачем ему оба коня? Обзывается снова. Но Бар не даром столько лет на свете прожил - в одно ухо влетело, в другое вылетело. Не дурак он, чтобы на слова мальчишки злится. Не понять ему жизни рома и законов цыганских. Но уж женскую хитрость узнать бы мог. Да уж главное - чтобы сработала. Иж как злится: не за лошадей, которых свели, за Рубину злится, что накажут
- Ты говоришь, что лошадей свели, она соглашается. Как мне вам обоим не верить? - Пожимает Бар плечами. - А кара у рома за нарушение приказа одна, и Рубина о ней знала.

Поднял Бар руку, призывая молчать сына. Будет он ещё перед гаджо оправдываться. Всё ж есть вина на отце, что детей не научил разуму, что плошают.

Тяжело вздыхает Бар, дорогую плату хочет гаджо. Не сравнить с жизнями рома, не сравнить с сиротами обреченными, что без отцов останутся, с женщинами вдовыми, с табором разоренным. Уж второй раз за день надо ему чужой честью свою прикрывать. Стар стал вайда, на покой пора ему уйти... Зря люди не пустили... Вот только разве выбор есть? Сама Рубина пришла, сама понадеялась, что выкрутится... Только не успокоить совесть. Понимает вайда. Позор на чужую семью наводит. Большую плату Рубина отдает...
- Строг закон наш, гаджо, ты ведь знаешь о чем просишь... Не возьмут Рубину замуж после, не будет у неё своего вардо, детей не будет... Приживалкой при брате останется... - Замолк Бар, что гаджо за дело до чужой беды? Хочет он за их промах получить плату. И в праве своём. Снова тяжело вздыхает Бар, но продолжает. - Наши законы тебе не писаны, не будет для гаджо грехом... Вечером придёшь, возьми с собой бутыль вина и монету звонкую. Слово тебе будет моё.

- Арсен! - Одергивает его отец. Сам гаджо знает, и Рубина знает, и вайда и все вокруг. Они виновны, что попались, коней не опоили да навлекли беду. Что с них теперь гаджо получить хочет уже не им его совестить... Были бы умнее,не попались бы.
Снова повторяет молодому гаджо:
- Вечером придёшь.

Тяжелы думы вайды, ноет сердце и голова болит уж сколько дней к ряду. На Рубину снова смотрит он, не кричит не плачет, приняла судьбу. Но что ж он за отце, коль не поможет, что ж за вайда, если свой промах не исправит? Мягок был он с детьми своими.Теперь и им время платить пришло. Сыновья наказ даёт:
- Как отрастут у Рустэма волосы, сойдёт и скверна. То вам моё слово. И Тагару скажешь, как вернёт гаджо Рубину в табор, так пусть сватов в тот же день засылает. Его она вину покрыла, ему её позор своей честью крыть. И лошади теперь её приданное, следить, как за своими.