Карта ролевой игры "Окна"

Ночь.
Вроде отпустило... Он ещё раз пошевелил пальцами, потом согнул-разогнул левую руку. Чувствительность вернулась и дышать стало полегче. Главное дышать... Мужчина спустил ноги с дивана и, с трудом сев, правой принялся мять плечо и локоть левой, растирать грудь. Надо бы в поликлинику сходить, может лекарство какое выпишут. Корвалол что-то не помогает, тошнит от него. Ирина Петровна говорила, что на последнем этаже, сосед, который москвич, врачом работает. Прописал ей успокоительное хорошее по-соседски, когда она его поймала встретила возле лифта с утра. Могла бы и в поликлинику сходить, но сколько лет она к его Дашеньке приходила с любой болячкой. Теперь вот новый доктор в их подъезде и она тут как тут. Может его спросить? Нет, неудобно это, хоть и живёт этажом выше. Лучше на приём к нему записаться.
Вчера что-то беспокойство одолело, переживал, думал как сказать про мать и сестёр. Всё ждал сначала девочку, потом внука... После прихода Таисии, дверь поздно хлопнула. Значит Герман дома ночевал.
Снова потерев грудь с левой стороны, старик включил настольную лампу и посмотрел на часы. Четыре утра. Сердце прихватило около часа назад и Василий за несколько мгновений сильнейшей боли, кажется всю жизнь успел вспомнить, собираясь на тот свет. Хорошо, что отпустило... Выдавив из блистера последнюю капсулку нитроглицерина, он поискал глазами графин и в досаде на собственную забывчивость покачал головой. Пустой стакан стоял на тумбочке, а графин он оставил вчера на кухне. Надо вставать, одеваться; в одних трусах теперь не выйдешь из комнаты. Раньше-то запросто, но как сдал свою комнату и перебрался в зал, пришлось соблюдать "дресс-код". Надо же, "код". Но внук прав, нельзя таких милых девушек пугать тощими волосатыми ногами и семейными трусами. Отложив лекарство, он поднялся, надел брюки и свитер и пошёл за водой на ходу бормоча, что в квартире холодно. То ли топить не начали, то ли у них опять в батарее застой. Сантехних ещё при жизни Дашеньки обещал кран поставить, чтобы самим воду можно было сливать, пора бы выполнить обещание. Вчера пенсию получил, за квартиру заплатил и еды купил. Осталось и на батарею. Надо позвонить в жилконтору, а то не до болезней сейчас. Нельзя ему болеть, ведь Лизавета внезапно позвонила три дня назад, обещала прилететь с дочками своими, а он Герману всё никак не скажет. Тот слышать о матери не желает. Какое тут "болеть".
Больше всего Чудинов боялся загреметь сейчас в больницу. Никак ему туда нельзя. Дочь приедет, надо их как-то устроить. Может ему на время в комнату к Герману перебраться? А как внук поведёт себя?.. Как мать примет? Соскучился он по дочке своей непутёвой, столько лет, столько лет одни звонки, раз в год по обещанию. Даже с матерью не простилась...
Василий Сергеевич, выпив второй раз за утро нитроглицерин, почувствовал себя совсем здоровым и, приготовив завтрак обрадовался, когда Герман появился на кухне. Взлохмаченный, бледный, невыспавшийся. Поворчал дед: работу надо нормальную найти, а он всё тяжести таскает...Но внук как всегда отмахнулся, и на вопрос о яичнице дед получил отрицательный ответ. Однако малой не ушёл, а, пряча глаза, сказал, что деньги ему нужны. Пришлось дать Герману целую тысячу, меньше-то не было. Ну, а батарея подождёт. Может и не надо её ремонтировать, может просто топить ещё не начали. Надо спросить у соседей, у Анатолия сверху или у Николая. Старик снова вздохнул и потёр грудь. Вот горе-то...
Съев глазунью и убрав со стола, Василий Сергеевич надел очки, потом пристроил на лоб большую линзу и принялся за ремонт. Ирина Петровна из сто сорок восьмой, с первого этажа, часы с кукушкой попросила подправить. Сидя на кухне, он завинтил последний винтик, любуясь старыми ходиками и прислушиваясь к звукам в квартире. Наверное уже ушла Тая, а он и не услышал, или спит может после работы? По любому, лучше не шуметь. Потом в голову ему пришла замечательная идея. Работать как раньше он уже не может, но починить или наладить любой часовой механизм ещё в силе. Особенно, если не напрягаться. Сейчас напишет пару-тройку объявлений и развесит по дому. Написал
Дело сделано. Заодно отнесёт ходики Ирине Петровне, может чайком угостит...

Чудинов вышел из ванной почти сразу, услыхав за шумом воды как хлопнула входная дверь. Скоро обед, а он провозился с часами да объявлениями. Сейчас, пока носки свои и Германа стирал, чуть не пропустил его. Но никого в коридоре не было уже и если бы не споткнулся о кроссовок, то и не знал бы, что Герман вернулся. Поставив обувь в обувницу, поморщился. Что там с этими кроссовками сделать можно, чтобы не пахли так... Потом присел на табуретку, собираясь с силами. Надо зайти к внуку и сказать про то, что Лиза собирается с Севера своего в гости.

- Гера, - он приоткрыл дверь комнаты внука и снова позвал, погромче, видя, что парень его лежит на кровати с наушниками.- Герман, поговорить надо бы. - Он вошёл в небольшую комнату и вздохнул. Пахло чем-то сладким, непривычным, он уже не в первый раз слышал этот запах. Подошёл к окну и приоткрыл форточку.
- Дышать у тебя совсем нечем. Гер, тут Лиза звонила. - Василий Сергеевич откашлялся. В конце концов взрослый парень, хватит уже переживать, что не поймёт.- Мама твоя хочет приехать, помириться и дочек, сестёр твоих близняшек привезти познакомиться с дед.. с братом, то есть с тобой. - Голос старика окреп. - Взрослый ты уже парень, Гер. Да и мать как видно повзрослела, Рано ты у неё появился, тогда она ещё не осознала материнства своего,... В общем, скоро приедет.
Присел на кровать, что-то ноги держать перестали. Смотрит на внука, глаза закрыты, лицо суровое, худое. Господи, исхудал как.
- Может картошечки сварить, будешь с селёдкой, Гер? Поел бы. А то ходишь как тень.

- Нельзя так, Герман.- Василий Сергеевич, сгорбился, сцепив руки и опершись локтями о колени. продолжил, не глядя на внука. - Как-никак жизнь она тебе дала, нельзя. И прошу, не груби. Может я и сбрендил, как ты говоришь, но она дочь моя. И внучек привезёт. - Голос затих. - Познакомиться.
Потом встал, выпрямив спину, хотя в груди снова заболело. Взглянул на Германа. Как же он ждал своего парня из армии. И вроде поначалу настрой был у него правильный, а потом... Нахмурился, заметив красные глаза, словно затуманенные, посмотрел на очки.

- Гера, у тебя всё в порядке? Нигде не болит? - Наклонился с беспокойством. - На работе как у тебя?
Торопливо подошёл к окну и захлопнул форточку.
- Дурак я старый. С батареями проблема, не греют, а я сквозняк тут устроил. - Пойдём на кухню, Гер, поешь со мной за компанию? Заодно расскажу что надумал.
Это он любым способом пытался подольше побыть с внуком, разговорить, накормить в конце концов.Рассказать про объявления, что написал. Может получится чего.
Про мать потом.

Старший Чудинов укоризненно посмотрел на внука и снова сердце пропустило удар. Выглядел Герман неважно, заболевает, а беспокоить не хочет. Покачал головой, направляясь к двери. Что оставит девочек-это вряд ли. И потом Лизавета так и не сказала н какое число билеты купила. Проходя мимо своей бывшей комнаты снова подумал о Тае. Всё ж пропустил видно её. Да и не уследишь за молодёжью нынче. То ли они такие быстрые, то ли он стал как черепаха.
Василий налил в чайник воды и поставил на конфорку, посматривая на ёжившегося внука.
- Свитер поди надень, прохладно у нас, а в пятницу наверное уже все по домам сбежали из жил конторы. Надо у Ильиных спросить топят у них или нет, и заодно у Лидочки сверху, может стояк засорился, если начали топить. А в понедельник позвоню, а лучше схожу заявку написать, пусть починят. - Василий Сергеевич стоял у плиты и ждал свистка чайника. - Какой квартирант? Тая? Она хорошая девочка, почти не вижу её. Да нет, не новый. Я тут подзаработать надумал, пока ты не устроился на хорошую работу. Вон, - он кивнул на листочки на столе.- Объявление написал...
Он и не услышал, как Тая дверь открывала, надо же. Но обрадовался её появлению - так не хватало ему женского голоса, заботы, просто присутствия что ли после смерти Дашеньки. Скучал он по жене и дочери, корил себя и всё равно скучал.
- Как вовремя ты пришла, девочка, как раз к столу. Здравствуй. - Тая положила покупки на стол, а сама убежала руки помыть. Пока её не было, он достал из холодильника сыра кусок и колбасу. Нож положил, чтобы она порезала. На внука строго посмотрел, мол веди себя прилично.
Василий Сергеевич поставил перед Германом кружку и стукнул слегка по лбу.
- Не приставай к моей девушке, балбес. - Он улыбнулся Тае и сел за стол, наблюдая за ней. Волосы взлохмачены, беспокойство на лице. Молодые же, должны радоваться жизни... - Таечка, холодно на улице? Я не выходил ещё, но за хлебом вот собрался, да по делам стариковским.

Он вспомнил, что забыл совсем про нитроглицерин. Только он ещё помогал ему, когда прихватывало. По уму-то надо бы лечь на обследование. Может к зиме и надумает...

Чудинов кивнул внуку , сосредоточенно записывая в список покупок к хлебу ещё и лекарство. Пока не забыл, написал, что часы Ирине Петровне надо отдать. Хорошие ходики у неё, ещё советского производства, качественные.

Оторвался от списка и сжал зубы, чтобы лишнего не сказать. И так уже не раз за собой замечал, что когда разговаривает или хвалит Таисию, внук хмурится и ворчит будто старик он, а не дед его. В общем, с трудом, но промолчал. На самом деле и ему было интересно, где девочка пропадает в иные дни до утра. Он же не спит, переживает, как бы не случилось чего. Ответ держать перед её родителями ему придётся. Он тепло посмотрел на вернувшуюся Таю
Дед закашлялся, пытаясь скрыть ехидный смешок. Нашла коса на камень. Поначалу Чудинов-младший не хотел никаких жильцов, но Чудинов-старший настоял. Хотя по-правде говоря, тогда внук, как часто бывало, буркнул не дослушав: "делай как знаешь" и ушёл к себе.
Вот и сейчас, поди, скроется в своей комнате. Он в двадцать два был смелее и настойчивей. Как увидал Дарью свою, так и решил, что быть им теперь вместе всегда. Починил её золотые часики и украл сердце девичье. Она тоже студенткой была, в медицинском училась...Задумался Василий Сергеевич, вспомнилась ему первая встреча с любимой, как он ухаживал за ней, признавался в любви... Грустная улыбка и боль потери слегка развеялись, когда зазвучал девичий голосок.
- Ты себе разогрей, а я и так съем. И давай, садись уже. Да расскажи, чему там у вас в институтах учат, пока чай пьём.

Никогда он руку не поднимал на внука, но сейчас ремнём пройтись по одному месту захотелось. И успокоить Таю...
- Не сердись на Германа, внученька, он слегка приболел и вредничает. - Хлебнул чаю и взял вафлю, пообещав себе купить таких же для девочки. - Видишь ли, не умеют Чудиновы болеть, совсем не умеют. Ты пей чай, пока не остыл, пей. Я пойду скоро, а ты поспи, отдохни немного.

- Понимаю, что лезу не в своё дело, ты уж прости старика, но родители знают, что работаешь и учишься? А может дорого я с тебя беру за комнату? Давай может поменьше платить будешь...
Кивнув, Василий Сергеевич допил чай, сложил листочки-объявления и поднялся, похлопывая себя по карманам.
- Вот и хорошо, что не сердишься. Ты не видела мои очки. - Он заглянул под стол.- Куда-то дел...- Совершенно забыв, что они у него на лбу.

- Пей, где тебе удобней. И не забудь поесть обязательно, а то не дело так себя не беречь. На лекциях и поругать могут, если заметят. -Как-то само собой получилось, что за короткое время Чудинов стал считать и Таисию внучкой. Приветливая, хозяйственная девочка. Посуду помыла.
- Спасибо тебе, Таечка, только не надо за нами кружки мыть. Герман и сам может...- Он слегка поклонился. - Ну, я пойду, надо в новый универсам наведаться, да часы отдать соседке с первого этажа.
Надел на свитер пиджак и снова зашёл к внуку.
- Гера, - негромко так, если спит, чтобы не разбудить.- Может тебе от простуды лекарство какое купить? - Подошёл поближе. День на дворе, а его молодёжь не высыпается так, что спит на ходу.

 
- Понятно. - Он привык заботиться о внуке, порой перебарщивая с заботой. Чувство вины... Никуда от него не деться, не преодолеть. Вот и сегодня, деньги, отложенные на батарею, отдал, а эта девочка... Жаль, что о ней некому позаботиться и он твёрдо решил, что за следующий месяц на ту самую тысячу будет меньше брать...

Молча слушая Таю, Василий Сергеевич невольно сравнивал отношение к жизни этой совсем юной, но такой прямой, самостоятельной девочки и его внука. Ушёл, психанув ни с того ни с сего. Глаза совсем больные. Он рассеянно поискал очки, надо ещё записать лекарство от простуды.

Чудинов поднял глаза и посмотрел на Таю. До чего девочка славная.
- Спасибо, сам бы ни за что не нашёл.- Он улыбнулся и на душе посветлело от её тихого смеха. В который раз он похвалил себя, что написал то объявление о сдаче комнаты. И нисколько не жалел о том, что переехал из своей в зал, к своим часам... Зачем им зал, если Герман почти не выходит из своей комнаты. Даже на кухню и то в последнее время редко заглядывает.

- Таечка, да мне в радость из дома-то выйти. По утрам за газетами, днём в магазин или погулять. Что ещё старику делать остаётся. Порой совсем делать нечего. Два года как не работаю, а всё никак не привыкнуть. - Ну, ты тут заканчивай, да отдохни. Тебе ведь на работу сегодня, да? - Он внимательно посмотрел на девушку. Может встретить тебя после неё?
То, что он почти пол ночи не спит, дожидаясь, когда осторожно хлопнет входная дверь, он промолчал. Она такая хрупкая, молоденькая совсем, переживал он и за неё...

- Герман. - Ещё раз негромко позвал он внука. Посмотрел на тёмные очки на тумбочке. Спит... Потихоньку прикрыл дверь и, надев пальто и захватив пакет с часами и клей Момент для объявлений, вышел из квартиры.

Вчера

Закрыв дверь на ключ, Василий Сергеевич вызвал лифт и, пока ждал, когда эта развалина скрипя, с натуги сплёвывая и громыхая, поднимется к нему на этаж, задумался. С переездом к ним в квартиру Таисии, ему всё чаще вспоминались давние светлые моменты их прежней жизни втроём. Тогда смех ещё звучал в доме, вкусно пахло едой... Ради внука Дарья рано вышла на пенсию. Хотя как врач и заведующая могла ещё работать и работать. Но Герман пошёл в школу, а дочь... эта боль тоже никогда не отпустит... дочь, бросив ребёнка, уехала и они как-то начали жить без неё. Жена занималась ребёнком, а он работал. Заказов всегда хватало. Мастеров его уровня наперечёт, любые часовые механизмы мог разобрать и починить. По молодости собирал свои. И отец его и дед часовых дел мастерами были, хотел бы и он передать своё мастерство внуку. Да вот хоть и разбирался Гера в технике всякой, не стал часами заниматься. Любил Василий Сергеевич свою работу, много времени ей уделял, даже по вечерам оставался в частной мастерской, куда его переманил с завода много лет назад друг. Но когда у внука в школе были соревнования или сборы, он не пропускал ни одного. Вместе с Дашенькой ходили они "болеть". Гуляли много, Даша в секции водила. Тогда дед отвечал на миллион вопросов, которыми его забрасывал любознательный малыш. Но постепенно мальчик замкнулся, особенно когда уехала Лизавета. Серьёзней стал, молчаливей. Хотя Дашенька умела его разговорить. Как же так получилось-то, куда те доверительные, добрые отношения делись? Как-то сразу замкнулся, отдалился враз повзрослевший на перроне вокзала внук. Это когда не стало света в их жизни, жены и бабули любимой. Тогда поехали они с Герой на вокзал, встречать дочь. Но Лиза не приехала, не позвонила, просто записку прислала с проводником. Герман даже слушать деда не стал, когда тот попытался поговорить, объяснить то, что и сам не принимал... Думал, что со временем пройдёт эта боль. Не проходила она, засев глубоко в груди и напоминая о себе постоянно. Как внука в армию проводил, чуть не сдвинулся от одиночества. Домой с работы идти не хотелось, в пустоту большой квартиры... Да скоро не нужен он и на работе стал. Молодой начальник пришёл, переоборудовал часовую мастерскую в торговую точку финских товаров, оставил сначала одного мастера, а потом и его сократил. Прибыль ему нужна, вот и закрыл мастерскую.
Ждал дед, вот вернётся внук и будут они жить как прежде, дружно... Год прошёл уже, да что-то не получается у них. Вспомнились Геркины слова, когда сидели тем вечером, ужинали и дед про мастерскую рассказал. "Ничего, дед, прорвёмся." На работу устроился, планы были у них. Но ушёл с работы, грузчиком устроился. Не сразу деду даже сказал. А теперь и вовсе не поговорить. Не хочет он со стариком разговаривать. Иногда такое ощущение создается, что тяжело Герману видеть деда своего старого. Не понять никак, почему, что не так он делает. Двадцать два года уже парню. Им бы поговорить по душам, но никак не получается. В себе всё держат Чудиновы. Что внук, что дед...
Не раз Василий Сергеевич чувствовал себя совершенно беспомощным, когда внук отворачивался или просто не хотел говорить с ним. Единственный близкий человек, по-настоящему близкий. Вот и сейчас лежит, спрятавшись в одеяло, как улитка в свой дом. Не хватало сильно Чудинову-старшему тепла, света в жизни. Простой улыбки внука и доброго слова. Сегодня Таечка рассмеялась и он чуть не прослезился, так тепло стало... Ну ладно ныть, пусть дети отдохнут без него.
Спустившись вниз, Чудинов первым делом занёс часы в сто сорок восьмую. Ирина Петровна сначала попросила повесить ходики, потом усадила пить чай. А он только что с Таей попил и теперь просто сидел за столом слушая болтливую соседку, которая принялась рассказывать новости последние. А он и не знал, что временно отключили отопление, не видел ещё объявления. Значит может повезёт ещё им с батареей-то. Потом пожилая приятельница про дочь принялась рассказывать, да хвалить, что купила та ей новый телефон с двумя камерами, теперь можно даже видеть того, с кем разговариваешь. "Буду теперь если что вам звонить". Василий Сергеевич только улыбнулся кивая. Куда там, у него совсем старенький, со стёртыми цифрами телефон - остался от Герки со школы. Никаких камер там нет. Когда Василий уже собрался идти, начала разговор о внуках, расписывая какие они у неё замечательные да работящие. "А что, ваш Герман так и не устроился на работу? Вижу, что днём выходит, иногда по вечерам, но чаще дома сидит... Вот у Николая тоже совсем редко выходит сынок, дома работает. Жалко их. Такая семья дружная была." Сил и желания выслушивать такие "новости" не было и сосед откланялся, приняв по-соседски в качестве оплаты сочные большие антоновские яблоки с дачи Ирины Петровны.
В своей парадной Чудинов приклеил возле лифта одно объявление, написанное крупным разборчивым почерком, другое на свой почтовый ящик, заодно вытаскивая оттуда рекламный мусор и, когда хотел смять и выбросить его, глаз зацепился за большие, черные строчки.
" Если Вы подозреваете, что с близким человеком происходит что-то странное, но не понимаете причину изменений, обратите внимание на симптомы наркомании и основные признаки употребления наркотиков. "
Он поискал глазами урну, чтобы выбросить эти яркие, тревожащие душу листочки, Не дай Бог такого никому. Но глаза читали дальше про признаки эти... "Перепады настроения"... Он рассеянно поправил очки, идя к лифту и нажимая кнопку и торопливо засунул в карман куртки всё, что выбрал из недр почтового ящика. Потом, когда лифт открылся, развернулся на сто восемьдесят градусов, вспомнив про аптеку и магазин. И пошел сначала за лекарством, купил Гере от простуды, посчитал наличность, купил маленькую упаковку нитроглицерина, тот хоть помогает. Потом зашёл за хлебом, а то картошку сварил, селёдку купил, а хлеб в доме закончился. Заодно сигарет пачку купил, хоть и обещал себе не тратиться, а всё никак не бросить. Надо ещё повесить несколько объявлений, что мастер работает по вызову и срочно лечит любые часовые механизмы. Только надо так повесить, чтобы Ибрагим, их вредный дворник, не сорвал. Зашёл он в соседнюю парадную и у лифта повесил, потом в другую и третью, когда внезапно погас свет.
На улице уже темнело и он, проверив пакет с яблоками и хлебом, пошёл домой, хмурясь и досадуя на себя, зачем ему эти листочки, не надо их ему... На сердце так тяжело стало, перепады настроения, тёмные очки... Зайдя в парадную, Чудинов вспомнил, что света нет, верней не вспомнил, просто не видно совсем ничего было.

Одной рукой держась за стенку, он осторожно прошёл первые метры до ступенек, когда услышал вопрос Леночки, их почтальонши, а затем чуть не оступился, когда ей ответила Зинаида с шестого.
Уж её-то голос не спутаешь ни с кем и не дай Бог, если в ближайшее время не подключат свет, до Москвы ведь дозвонится из активистка с шестого. Значит подстанцию. Сначала отопление, теперь подстанция. Подниматься с каждым этажом было всё тяжелее. Не то чтобы Василий Сергеевич жаловался, шестьдесят семь ведь не старость, можно вон спортом заняться, бегом например. Или на велосипеде лучше, по парку, как с Германом и Дашей когда-то... Сердце билось уже неровно и в горле пересохло, когда Чудинов добрался до своего этажа, наощупь почти. Если бы не постоянно выглядывающие проверить может у кого-то дали свет жильцы, он наверное до самого чердака добрался бы. А так повезло, соседка с седьмого на его одышку вышла, когда он навалился на её дверь. Спросила помочь ли, может внука позвать, да дед не хотел беспокоить никого.
- Сам справлюсь, спасибо. - и чтобы отвлечь беспокойную женщину спросил. - Чем это у нас так пахнет вкусно. Похоже коньяк бесплатно разливают? - Женщина посветила ему по дружбе в пролёте лестницы. Кивнув головой, он выпрямился и ободряюще улыбнувшись, пошёл выше. Кое-как отдышался, мечтая лишь о таблетке в кармане и стакане воды, но надо как-то два пролёта преодолеть и Василий Сергеевич, как передовик-комсомолец, переложил тяжелеющий с каждой минутой пакет в другую руку и ухватившись за перила, принялся считать ступени. Двадцать их осталось. Перед самой дверью пришлось тяжеловато. Последние шаги дались с трудом и достать ключ удалось не сразу. Звонить он не стал, вдруг дети спят ещё.
Дойдя до дивана он кое-как нащупал графин, благо свет от наружной рекламы немного освещал комнату, и приняв лекарство упал, так и не раздевшись на диван...
Сердце прихватило так, что не вдохнуть было. Последней мыслью было, как же Герочка его без него ...

Утро.
Василий Сергеевич с трудом открыл глаза. Надо вставать, но как-то неудобно лежать ему и не помнит даже как лёг. Посмотрел на себя, пиджак, свитер, пальто валяется у дивана и сам диван не разобран... Откинувшись на изголовье он прикрыл глаза, собираясь с силами, вспоминая. Видно нитроглицерин и на этот раз вытащил его с того света...

Глаза открылись сразу при звуке родного до боли голоса. А вот ответить поначалу никак не получилось

Василий Сергеевич приподнял голову пытаясь сообразить что сказать внуку, когда он увидит пальто и ботинки на полу. Господи, Господи... Левая рука не особо слушалась и Чудинов-старший, отталкиваясь правой от сидения, с трудом сел, хмуро глядя на ноги в носках
- Давно проснулся, Гер, - поправил полы пиджака и сложил руки на коленях
- Тая, девочка, не сплю я, право слово. Всё хорошо, не разбудили. - Думая, что девушка пытается остановить внука, чтобы не будил его.- Я сейчас вст...- Дыхание перехватило и, откинувшись на спинку дивана, Василий Сергеевич попросил внука. - Гера, Гер, налей... воды... мне... лекарство
Стало страшно и неловко оттого, что губы не слушались. Такое было уже однажды, но помогли волшебные красные капсулы...

Он пытался успокоиться, очень пытался. Как-то перетерпеть боль, совсем не такую сильную, как вчера. Сквозь полуприкрытые веки смотрел на внука, о чём-то спрашивающего, хватаясь изо всех сил за обеспокоенные голоса Германа и Таи...Не закрывать глаза, слушать ребят, не проваливаться в беспамятство...
Ворот свитера душил и он оттянул его. Никак не получалось вдохнуть побольше воздуха.
- Благодарю...- Сумел выговорить перед тем, как положить под язык таблетку глицерина и снова расслабленно откинуться на спинку дивана. - Всё хорошо...
Прошло несколько минут и стало немного легче. Второй сигнал о том, чтобы побеспокоиться о своём сердце, если он хочет поняньчить правнуков..
- Мне уже легче. - Действительно постепенно возвращалась чувствительность к губам, левая рука отходила. Он непроизвольно потёр плечо и грудь и прикрыл глаза.- Сейчас отдохну и покормлю вас... Всё хорошо. - Виноватыми глазами посмотрел на Таю, потом на Германа.- Не хотел вас напугать. - Он поискал глазами подушку, пошарил по дивану рукой. - Вы идите, я сейчас немного приду в себя и встану.

Он со слабой улыбкой пожал тонкую девичью ладонь. Почему-то клонило в сон, но он боролся с ним, внимательно слушая Таю.- Хозяюшка...
- Ничего, я подожду, Гера, пока я никуда не тороплюсь, особенно на тот свет. - Голос уже звучал уверенней. - Вчера как альпинисту пришлось на восьмой этаж подниматься в темноте, так что устал немного, вот сердце и взбрыкнуло. Надо по утрам зарядку делать, - он передохнул немного и продолжил, - а я ленюсь, Таечка, ленивый стал совсем.
- Спасибо, мальчик мой, - это Герману за подушку. Дышать стало гораздо легче. - Гера, не надо скорой. Я в порядке. - Чудинов-старший смотрел на внука, который наклонился поднять вещи с пола.

- Я сам уберу. -услышал слова Таи.- Нет, таблетки я себе сам прописываю. Это так, в ящике почтовом реклама.

- Всё хорошо, мой мальчик, Всё будет хорошо.- Уверенно и с любовью глядя на Германа.

****
дети, может не-надо в больницу?

Прибытие медиков не позволило Василию Сергеевичу ответить Тае согласием, но он был готов на всё согласиться, лишь бы она не надумала съехать от них. Судя по сердитым взглядам Германа

Медики колдовали над ним, расспрашивали, поставили укол, он отвечал, послушно поворачивался и тихо сидел, когда кардиограмму делали, но глаз не сводил с двери, за которой только скрылся внук с Таей. Как не вовремя они нашли эту рекламу клиники, где лечат от наркозависимости... Он отказался от госпитализации, откуда у пенсионера деньги на неё... Положение не критическое, стенокардия. Надо осторожно возвращаться к здоровой жизни, не курить, не пить, не перенапрягаться и не волноваться. Ну, положим, он и не пил как сапожник, так, на Новый год и день рождения внука. Курил конечно, отказаться? Попробует.
Были выписаны рецепты и даны рекомендации и бригада отбыла на следующий вызов. Посмотрев на рецепты, засунул их под подушку и невидящим взглядом, полным боли, уставился на фотографию Дашеньки с маленьким Германом на карусели. Постепенно взгляд прояснился
- Мы справимся, родная...

Зачем он сказал Тае о простой рекламе? Не хотел чтобы она не то подумала? Он не успел прочесть всё, но те несколько строк о признаках... и его растерянное "Дедушка..." Чудинов-старший снова принял сидячее положение. Лекарство подействовало и привычно облегчило боль. Он поискал сигареты, курить хотелось нестерпимо и так же нестерпимо хотелось не думать ни о чем.
Внимательный взгляд обежал похудевшую фигуру внука. Немудрено, ведь не ест почти ничего. Почему не ест?
- Посиди со мной, Гер. - Он похлопал по дивану рядом с собой и даже подвинулся, чтобы дать внуку побольше места. - Спрятаться можно от чего угодно, мой мальчик. - В тихом голосе сквозила боль.- От себя только не спрячешься, нет такого места на земле. - Не звонила она больше и ты прав, наверное я себя обманываю, ища оправданий поступкам. Её... Своим... Твоим... Трудно бывает посмотреть правде в глаза. Принять эту правду о себе, о самом близком тебе человеке... Решиться на поступок и держаться изо всех сил, противясь искушению. Любому искушению, ведущему в пропасть обмана... Самообмана... - Василий Сергеевич посмотрел на Германа, поправив воротник его чёрной водолазки. Он ничего не знал наверняка, но внук должен знать.- Пока я жив, ты должен знать это, пока ещё жив, я не брошу тебя...


реал-такой реал(

Ему не хватало прикосновений... Когда ты молодой, не обращаешь внимания на простые рукопожатия, поцелуи в щёчку при встрече, похлопывания по плечу, короткие дружеские объятия... Всё это помимо главных прикосновений-близости с любимым человеком и другой близости-прижать к себе маленького человечка, дороже которого нет на свете никого, вырастить его достойным человеком, гордиться им.
Пальцы задрожали, когда поправив воротник, спустились по широкому плечу в незаметной ласке. Герман...
- Ты сильнее меня. Я прятался, Гер. Прости меня...
Они сидели рядом в одинаковых позах, глядя себе под ноги. Василий Сергеевич почувствовал горечь во рту
- Ты взрослый человек, родной мой. Я хочу, чтобы ты пошёл туда, где тебе помогут физически и не только. Помогут преодолеть слабость, когда она будет мучить тебя. Преодолеть желание спрятаться от проблем и не думать ни о чём. Помогут почувствовать себя сильным и всемогущим просто потому, что ты такой и есть. Но без тебя никто не справится с твоими врагами. Ты сам должен решить. Твёрдо решить и держать спину прямо. Помнишь, как ты боялся дога из соседней парадной? - Василий Сергеевич печально улыбнулся. - И как схватив палку встал между бабушкой и собакой, когда подумал, что Рекс набросится на бабушку.- Ты очень смелый и сильный, Гера.
При упоминании Таи, нежная улыбка появилась на его губах.
- Позови её, продиктую ей примерное меню. - Покачал головой собственной глупости и тому, как эта малышка прокралась в старое сердце. - Она очень хорошая девочка, хорошая и сильная, такая же сильная как и ты. Весь фокус в том, чтобы силу эту пустить в нужное русло. - Он похлопал Германа по плечу. - Иди, не надо трястись надо мной, я постараюсь не подвести тебя, внук. Я ведь тоже сильный.
Когда Герман был уже в дверях негромко добавил, боясь, что не успеет сказать главного.
- Я люблю тебя, Гер.

Пока внука и Таи не было, Василий Сергеевич переоделся в домашние брюки и тёплую рубашку. Хорошо, что отопление заработало. Он потрогал батареи, потом подошёл к стене, на которой висели часы. Множество интересных, старинных и дорогих часов. Любовно прошёлся по ним удовлетворённым взглядом. Часовые механизмы работали точно, показывали одно время. Подошёл к любимым дедушкиным напольным. Провёл пальцем по затейливой резьбе на дверце и открыл её, проверить на сколько ещё хватит завода. Семейная реликвия... Потянув за цепочки так, чтобы гирьки поднялись наверх, он аккуратно закрыл дверь на ключик. Тихое тиканье мягкий ход стрелок, неумолимо отсчитывающих время и мягким переливчатым звоном извещавших домашних, что уже минула целая четверть часа. Он давно отключил этот бой. Коротко вздохнув, подумал, что вовремя отдал отремонтированные ходики с кукушкой Ирине Петровне. Мало ли что... Подошёл к своему рабочему столу и выдвинул ящик, достав самые дорогие часы его коллекции. Дорогие как память. Бреге... Семейные... Если на лечение понадобятся деньги, то придётся продать...Потерев левое плечо, он положил часы на место и подумал, что надо проверить, чем там дети занимаются. Или прилечь быть может?

- Таечка, милая, да я...- Он высоко подняв брови наблюдал за девушкой,- нет, не сплю. Я вот...- проводил девушку взглядом и присел на диван.
- Пахнет божественно, просто божественно, дорогая. Благодарю. - Он положил на колени платок и взялся за ложку, только ради того, чтобы усилия этой девочки не пропали даром. Ему казалось, что он может и сам дойти до кухни и там поесть, но Тая беспокоилась о нём и это было так приятно, что он не сразу заметил глубокие тени под большими карими глазами. Она присела рядом, и он успел только проглотить три ложки молочного рисового блаженства, когда малышка заснула.
Осторожно, чтобы не побеспокоить её, он переставил тарелку на стол, подложил под голову девушки подушку и накрыл пледом, который лежал свёрнутым на кресле.
- Спи, маленькая моя. - Он отнёс на кухню остатки каши и честно всё съел, потом сварил себе кофе и присел покурить к окну.
Германа дома не было, он проверил. Горе давило на плечи. Глядя на сигаретный дым, поднимающийся к открытой форточке он пытался осмыслить разговор с внуком. Никаких обвинений и никаких признаний... Не в его силах заставить Германа делать что либо против его воли. Он просто не знал как теперь быть... Глубоко затянувшись он достал ещё одну сигарету и прикурил от старой. Надо восстанавливать связи. Свои, Дашины... Пошевелил плечом, чувствуя снова тянущую боль и стараясь не обращать на неё внимания. Надо почитать или самому в клинику ту сходить... Одно он решил твёрдо: внук должен пойти в клинику сам. Он не поведёт его за ручку....

***