Карта ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений"

Гемпшир, за три недели до бала
Этим утром Грейс проснулась позже обычного, но даже это не облегчило ее состояния. Головная боль уже второй день терзала бедную светловолосую головку, но даже находясь в крайне раздражительном состоянии, Грейс со всеми была крайне нежна. Солнце, заливавшее небольшой, одноэтажный домик сквозь широкие окна, ложилось причудливым узором на пол,спотыкаясь о непрошеные препятствия. Сидя за столом в полном одиночестве, Грейс далеко не впервые за прошедшие несколько месяцев с того дня, как ушел из ее жизни муж. Человек, к которому она хорошо относила не смотря ни на что или, если так будет лучше, вопреки всему. Казалось бы, ее нежность и любовь к этому миру должны были исчезнуть, но они лишь стали сильнее, облачившись в жесткий панцирь, скованный разбитой душой.
Отгоняя грустные мысли прочь, Грейс сидела лицом к окну и смотрела на большое, старое дерево, в чьих ветвях играли солнечный свет и ветер, создавая на земле калейдоскоп теней. Покачивающие ветви дерева, стоявшего на краю небольшого леса, их размеренное и ритмичное движение слегка ослабили головную боль, поселившуюся в Грейс.
- Мне надо на воздух, - прошептала Грейс в пустоту комнаты. Сейчас она была одна, и имела все шансы умыкнуть из своего дома без каких-либо разговоров. Она жила не одна, но слуг было очень мало. Это не было проблемой в любом смысле, но порой ей так хотелось побыть одной.
Стоило выйти на улицу, как едва прогретый Солнцем ветер растрепал ее волосы, подхватил полы плаща, грозя сорвать ее с тонкой шеи. Вдыхая свежий воздух полной грудью, Грейс не могла сдержать улыбки на своих губах. Она любила осень едва ли не больше всех остальных времен года. Осенью мир готовился к большим переменам, к обновлению. В воздухе витало это нечто, предвещавшее перемены и вселявшее в душу радость. Порой было холодно и не проходили дожди, но даже таким вечерам Грейс была рада. Ведь можно было сидеть у камина до самой полуночи с приятной книжкой или слушать байки старой служанки, повидавшей на своем веку много интересных вещей.
Открыв глаза, Грейс подхватила юбки и бросилась в сторону лесочка, заливаясь счастливым смехом. Ее сердце хотело выпрыгнуть из груди от радости. Лишь только забежав за первые деревья, Грейс подхватила охапку листьев, подбросила ее и снова залилась счастливым смехом. Солнце согревало не только тело, но и душу, вновь возвращая к Грейс былую тягу к жизни. В ее возрасте рано ставить на жизни крест, теперь она это понимала. Но стоило этой мысли забиться раненой птицей в голове, как Грейс тут же одернула себя, сметая со своих губ улыбку и возвращая былую печаль глазам. Каким бы не был ее муж, все же теперь его нету среди живых, и пусть траурные одежды сменились более живыми платьями, мысленно Грейс все еще жила днем похорон.
В очередной раз тряхнув золотой гривой своих волос, Грейс оглянулась вокруг, решая в какую сторону пойти. Робкая улыбка снова появилась на ее губах, обещая в скором времени снова сиять в полную мощь. Закрыв глаза и раскинув в стороны руки, Грейс закружилась на месте, стараясь достать до какого-нибудь дерева. Коснувшись грубой, шершавой поверхности дерева, она открыла глаза и пошла в глубь леса, не сразу оторвав руку от выбранного дерева. Напевая себе под нос песенку, Грейс раскидывала вокруг листья, привнося в лесной порядок частичку хаоса.
С любопытством наблюдая за игрой лучей в густой шевелюре леса, Грейс не сразу заметила фигуру, лежавшую на земле. Как только ее взгляд упал на нее, Грейс зажала рот рукой, заглушая рвущийся из груди крик. Это был мужчина, совершенно голый мужчина, лежавший на спине с повернутой на бок головой. Резко отвернувшись, Грейс для большего эффекта еще и зажмурилась, делая несколько шагов назад и подхваченной ранее палкой пытаясь нащупать тело. Сердце пропустило один удар, когда та самая палка встретила препятствие в виде живого человека. А живого ли?
Открыв глаза, Грейс робко повернулась в сторону мужчины, стараясь не смотреть на его голое тело и сосредоточившись на его лице. Но легко было лишь говорить себе, что не будешь смотреть и совсем другое дело - пытаться это делать. Легкая паника сковала Грейс движения, лишила разум ясности мышления. Сосчитав до десяти и приказав себе успокоиться, Грейс открыла глаза и чуть прохладными пальцами дотронулась до шеи незнакомца, туда, где несильно, но все же размеренно бился пульс. Вздох облегчения сорвался с ее губ: по крайней мере он не был мертвым.
Вскочив на ноги и снимая с себя плащ, Грейс краем глаза смотрела на тело незнакомца. Она не хотела этого делать, но любопытство молодой женщины было сильнее здравого смысла. Прижав к своей груди плащ, Грейс прошлась взглядом по всему телу, старательно избегая смотреть на определенный его части, но посмотрев на них не по одному разу. Вернувшись к голове незнакомца, Грейс едва не лишилась чувств: его глаза были открыты и смотрели на нее.
- П-плащ, - слегка заикаясь, пролепетала Грейс, присаживаясь обратно на землю и накрывая им незнакомца. - Скажите, вы... вам сильно плохо? Как думаете, вы сможете встать, опираясь на меня?

- Леди Грейс, тихо ответила Грейс, протягивая к нему руку в робкой попытке удержать равновесие. Смотря в его темные глаза, она видела в них многое, но все перекрывал испуг. - Мы в Гемпшире. Это недалеко от Лондона, - добавила она, надеясь, что он знает эти места. Как его сюда занесло, да еще и в таком состоянии?
Прикинув расстояние до дома, Грейс поднырнула под руку незнакомца, помогая ему опереться на себя и пошла в сторону дома:
- Давайте дойдем до моего дома, где вас можно будет привести в порядок.
Плащ то и дело распахивался, но Грейс старалась не замечать этого. Она не ожидала, что мужчина будет таким тяжелым, но он был значительно выше ее и явно весил много больше. В какой-то момент она сбила себе дыхание, отчего последние десять метров до дома она шла, едва не валясь с ног. Но сейчас для нее важнее было оказать незнакомцу помощь и только потом она сможет спокойно отдохнуть и привести себя в порядок. На короткий миг отпустив его, она открыла дверь дома и пропустила его в теплую и уютную кухоньку, где сразу же под ногами мужчины стал кружиться большой черный кот, сверкая своими зелеными глазищами во все стороны.
- Майлз, не мешайся, прошу тебя. Будь хорошим котиком, - прошептала Грейс, беря кота на руки и сажая его на стол. Кот явно удивился такому исходу событий, ведь по ноготкам одной лапки можно было пересчитать сколько раз ему разрешали садиться на стол. Но все же он слушался свою хозяйку, поэтому послушно сидел на углу стола, выразительно и громко мурлыча при этом от удовольствия.
- Садитесь, - сказала Грейс мужчине, помогая ему сесть на стул. Выбежав с кухни, она вскоре вернулась, закутанная в шаль и приведшая свой внешний вид в относительный порядок: поправила прическу, платье, выкинула из волос пару застрявших листьев. - Держите, - сказала она, протягивая кружку с ароматным и горячим чаем. Поразмыслив с полминуты, она поставила на стол вазочку с печеньем, надеясь, что ее верная служанка, ставшая родным человеком, не будет против. Миссис Бобсил любила порядок и заставляла молодую хозяйку так же соблюдать его во всем. Мед ели только по вторникам, а печенье было для выходных. Но сегодня экстренный случай, поэтому Грейс не думала, что вызовет гнев пожилой дамы.
Носясь по кухне как маленький ураган, Грейс перестала обращать внимания на неожиданного гостя, думая о том, что же ему еще нужно, приводя при этом порядок на и без того чистой кухне. Повернувшись в какой-то момент к гостю, она снова заметила распахнувшийся плащ и тут ее осенило: ему определенно нужна одежда. Слегка покраснев от увиденного, Грейс убежала с кухни и вернулась спустя десять минут с брюками и рубашкой покойного мужа, барона Уикли. Она знала, что одежда если не подойдет в высоту, то в ширину будет даже с запасом.
- Оденьтесь. Не стоит вам разгуливать в моем плаще по дому, - улыбнулась Грейс. Сделав несколько шагов в сторону дома, Грейс повернулась к мужчине и добавила:
- Пойдемте за мной, я покажу вам вашу комнату.
Взорам обоих предстала светлая комната средних размеров, чьи стены украшало множество вышивок. Смущаясь тому, что многие из работы принадлежали ей, Грейс стала описывать гостю комнату, показывая то на одну, то на другую вещь, старательно избегая картин.
- Устраивайтесь поудобнее, - закончила Грейс, возвращаясь к двери, - свой плащ я заберу у вас потом, а сейчас можете отдохнуть. Если я понадоблюсь, я буду на кухне, либо в гостиной. Это комната через одну от вашей, в нее ведут двойные двери. Вам принести чего-нибудь? - все же уточнила Грейс, сделав шаг из комнаты, но через несколько секунд вернувшись и внимательно смотря на мужчину.

Гемпшир, три-две недели назад

Огромная нежность и тоска разлились в груди Грейс с последним произнесенным словом незнакомца. Казалось, что его печаль передалась и ей, медленными волнами наполняя ее сущность. Сделав три неуверенных, несмелых шага в сторону кровати, Грейс присела, взяла руки незнакомца в свои и прошептала, внимательно смотря ему в глаза:
- Я не подбирала вас, не используйте это слово, прошу. - Грейс содрогнулась от прозвучавшего слово, словно кричащего: "Меня бросили у обочины жизни". - Я лишь помогаю вам всем, чем могу, и обещаю вам дать все, что будет в моих силах вам дать.
А как он мог ее отблагодарить? Грейс сама не знала чем, но все же улыбнулась робкой улыбкой и добавила:
- Вы сильный. Приведем вас в норму и будете помогать миссис Бобсил выполнять мужские обязанности. А что касается имени, - тут Грейс замялась, не зная что сказать и с трудом сдерживая подступающие слезы, - то мы что-нибудь придумаем, обещаю. А теперь отдыхайте.
Вскочив на ноги, Грейс едва ли не бегом бросилась из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Пролетев до самого конца коридора, Грейс так же тихо открыла дверь в свою комнату и только там дала волю слезам. Зажав рот рукой, не позволяя просочиться ни звуку, Грейс захлебывалась слезами и нежностью к этому незнакомцу, желанием дать ему заботу, тепло.
Когда поток слез иссяк, Грейс встала, привела свой внешний вид в порядок и на цыпочках вышла из комнаты. Услышав шум на кухне, она поспешила туда, на короткий миг задержавшись у двери ее гостя. Там было тихо, и Грейс надеялась, что он решил отдохнуть. На кухне что-то со звоном упало на пол, и Грейс поспешила туда, подхватив юбки и пустившись в бег.
- Что здесь происходит? - тихо, но вполне слышно спросила Грейс, увидев скрюченную над полом фигуру миссис Бобсил.
- О, дорогая, вы уже проснулись. Я так рада, так рада! Я привезла много интересных и пикантных... Что это? Вы плакали? Что случилось, кто посмел вас обидеть? - с последним словом миссис Бобсил едва не перешла на крик, так что Грейс пришлось подскочить к ней, крепко обнять ее и прошептать в ухо:
- Прошу же, потише, миссис Бобсил, - отодвинувшись и указывая на два стула, она села на один и пригласила миссис Бобсил на второй стул, - садитесь. Я все вам объясню.
И она объяснила, со смущением опуская некоторые детали. Но миссис Бобсил хоть и была женщиной преклонных лет, но не была глупой, поэтому верно додумала опущенные Грейс детали. С каждым словом глаза ее все больше расширялись, но не столько от удивления самой ситуацией, сколько действиями молодой леди, сидевшей перед ней. И глубоко в себе миссис Бобсил прятала радость за девушку, ведь впервые за долгий срок в ее глазах сияло желание жить, стремление заботиться о ком-то.

С того дня отношения в доме координально изменились. На удивление оказалось, что из всех других обитателей дома, не считая саму Грейс, с теплотой к незнакомцу относился только Майлз, тенью следовавшей всюду за своей хозяйкой. Миссис Бобсил вызывала у Грейс не малое удивление, едва не отталкивая своей проскальзывающей грубостью мужчину от всего дома. Грейс старалась поддерживать мир в своем доме, но ей все чаще казалось, что он похож на хрупкую снежинку, к которой подносят горящую спичку, угрожая мгновенной смертью. Вечерами, лежа в своей кровати без сна, Грейс думала о жестокости судьбы в отношении незнакомца. Для нее он ничем не заслужил подобного, поэтому она всячески старалась поддерживать его, иногда забалтывая до головной боли обоих.
На утро третьей дня, Грейс собралась с силами и выпалила на одном духу, закрыв глаза и врываясь в кухню, густо при этом покраснев:
- Я нашла вам временное имя. - Открыв один глаз, Грейс затем открыла и второй, и продолжила уже мягче, - Николас Доусон. Николасом звали моего деда, хороший был человек. Вы тоже хороший. А фамилию я взяла первую попавшуюся из недавно прочитанной книги. Обдумайте, прошу вас. Если что, я буду в гостиной.
И как только у незнакомца появилось хоть и не настоящее, но имя, остановка в доме стала меняться. Миссис Бобсил словно оттаивала, проявляя все больше нежности и заботы. А сама Грейс стала замечать за собой странное поведение. Она расстраивалась, если выбранное ею платье не нравилось Николасу и зажигалась ярче Солнца, если он находил ее наряд милым. Все чаще она думала о нем не как о пострадавшем, а как о мужчине. О человеке из плоти и крови, и перед ее глазами не один раз проплывало увиденное тем утром его голое, ничем неприкрытое тело. Именно по этой причине отношения между ними двумя стали капельку натянутыми, но она боялась своих мыслей, как боялась и того, что может отпугнуть его своим неосторожным словом.
Еще через два дня Грейс вскочила утром с кровати, открыла небольшое окно и вздохнула свежий, морозящий воздух. Она поняла, что не давало ей покоя все эти дни. У нее появлялись чувства к Николасу, над которым она сама не имела ни малейшей власти. Осознание этого одновременно и пугало ее, и интриговало, манило. Этим утром Грейс была очень рассеянной, так что уже Николасу приходилось помогать ей удержать в руках ту или иную вещь. И каждый раз, когда он появлялся рядом, Грейс опускала голову, стараясь скрыть свое красное от смущения лицо. Грейс не знала выхода из этой ситуации, но у судьбы и на этот случай было припасено свое "лекарство"...

В тот день Грейс, по сложившейся за последние пару недель привычке, сидела в гостиной, заметно нервничая с каждой секундой. Между ней и Николасом словно образовалась связь, тугой струной натянутая между обоими. Если двигался один, то другой неизменно это чувствовал. Вот и сейчас Грейс на подсознательном уровне чувствовала, что Николас с каждым шагом все ближе и ближе к ней, отчего ее сердце начинало биться все быстрее и сильнее. Трепет разливался по ее телу, охватывал каждую клеточку, заставляя Грейс ежиться от предвкушения их встречи. Каждая минута, проведенная рядом с ним, становилась для Грейс самым драгоценным временем. Ее совершенно не смущало, что она ничего не знает об этом человеке: ни кто он на самом деле, ни чем он занимается. Здесь и сейчас, в этом самом доме, для нее существовал лишь Николас Доусон, мужчина, ставший ей верным другом. Мужчина, который с каждым мигом становился Грейс все ближе и ближе. Ее пугало само стремление своего тела быть ближе к нему, чувствовать тепло его руки, лежащей на спинке дивана. Ее так же пугал трепет, с которым откликалось ее тело на его изучающий взгляд. В такие моменты Грейс неизменно густо краснела и прятала голову, стараясь стать незаметной.
Стук в дверь стал для Грейс полной неожиданностью. Отложив очередное рукоделие, Грейс встала и направилась к дверям. Открывая их на короткий миг замерла на месте. Вот оно, - подумала она. Николас стоял в воинственной позе, словно стараясь защитить не только сам дом от незваного гостя, но и всех его обитателей. На короткий миг губы Грейс растянулись в улыбке, искренней, счастливой и влюбленной. Вздохнув, Грейс тихо подошла к Николасу сзади, но стоило ей посмотреть на гостя, как вся радость растворилась как сливки в черном кофе. Бледная, совершенно без сил, Грейс заставила себя выпрямить спину и мило улыбнуться гостю, приглашая его в дом:
- Я леди Уикли. Я знаю, что у вас есть ко мне дело. Пройдемте в гостиную. - На последнем слове ее голос слегка дрогнул, но она не стала сдавать своих позиций, ведь если играть сильную женщину, до только до конца.
Сами того не осознавая, они с Николасом сели вплотную друг к другу, впервые разрывая расстояние между ними. Ее положение было плачевным, и кристальная ясность этих слов выбивалась твердыми ударами слов кредитора. Мысли Грейс метались как пчелы в растревоженном улье, жаля своими безвыходными концами. Слезы грозились не выдержать тонкой преграды и политься градом, нижняя губа незаметно для Грейс подрагивала, а сама она сминала в руках свое рукоделие, безвозвратно портя его. Страх, боль, сметение накатывали на Грейс тошнотворными волнами, заставляя чувствовать себя еще хуже. Но, когда, казалось бы, вердикт был вынесен окончательно, Грейс едва не просияла от удовольствия, удивив своего посетителя.
- Я смогу найти деньги, мистер Раули. Вы можете выделить мне срок несколько больший, чем того требуют обстоятельства? Я осмелюсь предположить, что к такому повороту событий никто не будет готов, - произнеся последнее слово, Грейс потянулась к руке Николаса, ища у него поддержки. Их переплетенные пальцы и послужили тем самым разрядом, что был необходим Грейс. Словно напившись силами от столь невинного прикосновения, Грейс уверенно посмотрела на кредитора, хотя внутри у нее все сжималось от страха.
- Я посмотрю, что могу сделать, и непременно вам сообщу, - сказал ее гость напоследок, оставляя Грейс и Николаса в одиночестве.
Как только дверь за ним закрылась, Грейс развернулась и тут предательская слеза покатилась из одного глаза, ей вторила еще одна и она разрыдалась, закрывая себе лицо ладонями. Ужас, потрясение, простой наплыв эмоций все это время разрывал ее нежную душу, заставляя ту кровоточить. Этит слезами Грейс оплакивала безвыходность своего положения. И когда разум ее решил спастись в благодатном мраке, Грейс порадовалась, что разговор с Николасом отложен на некоторое время.

После долгого разговора, некоего подобия выяснения отношений, они оба все же сидели перед поверенным ее мужа держась за руки, как и следовало бы делать двум влюбленным людям. Грейс казалось, что это было и сладким раем, и горькой ложью. Да, они играли, но оба догадывались о чувствах друг друга. И пусть они не решались о них говорить, их существование было ясно для обоих как простая истина, не требующая доказательств.
В очередной раз посмотрев на Николаса, Грейс виновато опустила глаза, заливаясь краской стыда. В какую игру она его втянула? И как долго ей придется использовать его в своих личных, корыстных целях? Осознание того, что она просто пользуется добрым человеком, разъедало ее душу подобно едкой кислоте, сжигавшей в своих объятьях все на свете. Боль поселилась в Грейс верным спутником, следовавшим за ней всюду. Грейс боялась этой встречи и ждала ее, ведь именно этот момент был самым страшным в сложившейся ситуации.
- Так сколько вы вместе, говорите? - ехидно спросил поверенный, потребовав при этом одновременного ответа.
- Две с половиной недели, - выпалила Грейс.
- Семнадцать дней, - тихо ответил Николас.
- А где вы познакомились?
- В лесу. На прогулке, - снова хором ответили Николас и Грейс.
Спустя еще несколько минут тяжелых и не очень вопросов, поверенный все же вынес свой приговор над ними обоими.
- Я циник и не верю в любовь с первого взгляда. Но вам предоставляется уникальная возможность переубедить меня в моем убеждении. Отправляйтесь на бал в Лондон. Бал у лорда Клиффорда. Я буду ждать вас у себя спустя какое-то время после бала.
Махнув рукой, он отпустил обоих. Как марионетка на ниточках, Грейс поднялась с кресла и пошла за Николасом, сгорбившись и смотря себе под ноги. Напряжение последних дней сказалось на ее фигуре. Теперь Грейс была еще тоньше, еще бледнее, всем своим видом отражаю напавшую на нее беду. Подняв глаза на Николаса, Грейс спросила дрожащим голосом, слегка заикаясь:
- Что же мы будем делать, Николас?

На балу.

Грейс очень ценила ту поддержу, что дарил ей Николас. Именно дарил, а не просто отдавал. Для Грейс это было благословением, что она нашла его в лесу тем утром. Так у нее был реальный шанс исправить свою жизнь, встать на новый путь. И как же Грейс хотелось, чтобы этот путь с ней прошел Николас.
С каждой проходящей секундой Грейс волновалась все больше. А что, если его там кто-нибудь узнает? О том, что у него может быть семья, Грейс старалась не думать. Это не просто уничтожило бы ее. Это разбило бы ей сердце. Она чувствовала, что после Николаса уже не сможет никого полюбить так, как его. Именно за перекроем костюма для него Грейс поняла эту простую истину. Она любит его и пронесет свою любовь через любые невзгоды, любые преграды. Она будет любить его вечно. И как только эта мысль обрела в ее голове окончательный вид, Грейс заметно расслабилась, отпуская на волю терзавшие ее сомнения.
Они вошли вместе, одновременно вступая в дом, несущий в себе множество загадок и сюрпризов. Грейс почувствовала напряжение Николаса, но неверно его истолковала. Слегка сжав его руку под своей, она улыбнулась ему теплой улыбкой, говоря, что все хорошо. В ее глазах теплым светом отражалось знание о том, что она любит его. Она давала ему прочесть это, скрывая счастливую улыбку наклоном головы.

С каждым шагом идущем к ним на встречу женщины Грейс все больше сжималась, неимоверным усилием воли заставляя стоять себя на месте. Ее колючий, режущий нежную плоть взгляд останавливался то на Грейс, но снова возвращался к Николасу. А когда незнакомка занесла руку, Грейс зажмурилась, закрыв рот свободной рукой. Звук пощечины прозвучал для нее подобно выстрелу в грудь, заставляя расцветать грудь болезненным цветком цвета крови. Николас дернулся от удара, вместе с ним дернулась и Грейс. Как же сильно ей хотелось провести по его горящей щеке своей ладонью, стереть его боль, забрать ее себе. Слезы встали в ее глазах, когда она поняла, что не может ничего сделать. Страх сковал ее тело, приморозил язык, но ее глаза по-прежнему были живы! Она выражала в них все то, что ей хотелось сделать с Николасом в данную минуту, добавив и то, на что она не решилась бы - поцелуй. Ей хотелось, чтобы печаль из его глаз ушла, но эта печаль лишь только возрастала. И за пару секунд до того, как женщина начала говорить, Грейс догадалась о разрушившей ее жизнь горькой правде.

От прозвучавшего в ее адрес слова Грейс словно потеряла часть себя, дернувшись всем телом. Ей не просто дали пощечину, ее забросали камнями. Грейс чувствовала себя разбитой. Николас не смотрел на нее, а она искала в нем поддержки. Он не знал, никто не знал, кроме самой Грейс, как сильно ей хотелось убрать все напряжение в Николасе объятьем, стереть его печаль с лица легким касанием губ на щеке, прогнать всю горечь из глаз внимательным, полным любви взглядом. Грейс виновато опустила голову, принимая с почти физической болью все то, что обрушивалось на ее хрупкую долю.

Ее имя из его уст звучало как молитва. Грейс с жаждой и нежностью откликнулась на его слова. Она понимала, за что он извиняется. Разве могла она его в чем-то обвинять? Никто из них не был властен над сложившейся ситуацией. Попав к ней в дом, Николас не знал о себе ничего, даже имени. Грейс терялась в догадках о его настоящем имени, не решаясь даже мысленно называть его Николасом. Это имя должно умереть в этом доме. Грейс обязательно похоронит его, положив рядом с этим именем свое разбитое сердце. Рушились не только ее мечты на нормальную жизнь, но и просто человеческое право на любовь. Ах, если бы они могли знать все это...

А именно в этот момент Грейс мечтала заглянуть ему в глаза. В последний раз, чтобы на всю жизнь, на века вперед, пронести в себе воспоминания о взгляде того, кто любит тебя и кто владеет не только твоим сердцем, но и душой. Грейс молила Бога о последнем лучике тепла, о последней капле жизни, которую ей мог подарить взгляд Николаса. Потому что после сегодня она умрет. Она уже умирала, чувствуя, как кипящей кровью стекает ее душа, простирая руки к тому, кто мог излечить ее.

Гэбриэл, - мысленно прошептала Грейс, зажмуриваясь на несколько секунд от удовольствия, - я буду любить вас вечность, Гэбриэл. Вечность и даже больше.
Грейс сжала его руку в ответ, наслаждаясь последним прикосновением к тому, кто навсегда будет потерян для нее. К тому, кто подарил ей жизнь, но которого эта же жизнь и забирает, оставляя раздетую душу Грейс на растерзание жестокому миру. Он попросил ее слушать, и весь остальной мир для Грейс просто перестал существовать. В этот миг для нее существовали лишь Он и Она. Два сердца, бьющиеся так близко друг от друга в одном ритме. Два сердца, такие далекие теперь, после открывшейся правды.
При последних словах Николаса Грейс дернулась как от удара, в ужасе посмотрев на него своими светлыми глазами.
- Николас...Гэбриэл, - быстро поправилась Грейс, густо при это краснея, - вы ничего мне не должны. Я помогала вам не ради корысти, а просто потому, что не могла пройти мимо. Я не стану принимать от вас деньги, никогда. Мы пытались исправить мое положение, вы честно попробовали мне помочь, но, - Грейс не могла заставить себя говорить дальше, слова не хотели лезть из горла, застревая в нее, царапая нежную плоть, - но у вас есть жена, а я в вашей жизни никто.
Последнее слово тяжелыми ударами билось у Грейс в голове. Она не могла быть для него никем, кроме простой знакомой, но даже теперь, в свете открывшейся по кривым углом правды, Грейс не рискнула бы поддерживать с Николасом отношений. Она не хотела защитить себя, она делала это только ради него, защищая его от своей жены. Боль терзала ее тело, выливалась из глаз прожигающими дорожками слез, оставляя в ее душе уродливые борозды.
- Прошу вас, не говорите больше ничего. Слова не могут исправить наших жизней, а своего решения я не изменю. Помните только одно: я всегда буду помнить те дни, что мы подарили друг другу, - прошептала Грейс и бросилась бегом прочь, вырываясь в благодатную темноту сада. Спрятавшись за большим деревом, Грейс закрыла рот обеими руками, но даже это не спасло ее от рвущихся наружу рыданий. Съехав вниз по дереву, срывая тем самым несколько пришитых к платью атласных розочек нежного небесного цвета, Грейс села на землю, не обращая на происходящее вокруг никакого внимания. Какая разница, что теперь о ней подумают, если ее жизнь сломана?
Когда слезы иссякли, рыдания стихли, а дыхание стало вырываться из груди рваными выдохами, Грейс нашла в себе остатки сил и поднялась с земли, прижимаясь к твердому дереву всем телом. Сделав несколько вдохов и выдохов, Грейс пошла обратно на праздник жизни, обернувшийся для нее адом. Адом, который только начинался.
Весь оставшийся вечер ей приходилось избегать Николаса. Стоило ему показаться в поле ее зрения, как Грейс тут же растворялась в гостях, чему не мало помогал ее небольшой рост. Даже с закрытыми глазами Грейс могла бы сказать, на каком расстоянии от нее находится Николас. Связь между ними все еще существовала, доставляя Грейс невиданную ранее боль. Видеть, слышать, ощущать любимого человека, но не иметь возможности выразить свои чувства, облегчить его страдания. Грейс не могла этого вынести.
Поднимаясь в отведенную ей комнату, Грейс со все большим трудом сдерживала себя. Оказавшись за закрытой дверью, в уединении сладкой темноты, Грейс снова отдалась мучающим ее чувствам, неконтролируемыми движениями пытаясь снять с себя платье. Когда платье давно было снято, порвавшись в паре мест, а Грейс лежала в кровати без сна, начал заниматься рассвет. Лишь тогда Грейс забылась тревожным сном, не замечая, что прижимает к груди подушку, мокрую от слез и шепчет лишь одно слово:
- Николас.

До и во время охоты
Все время, которое Грейс провела в объятьях Морфия, обернулось для нее кошмаром. Проснувшись через пару часов, Грейс еще какое-то время провела в постели, не желая покидать своего тихого убежища. Но желание увидеть лицо того, кто пленил ее сердце, превысило все доводы не покидать комнаты. Надев костюм для верховой езды, Грейс неуверенной походкой пошла к собравшимся для охоты. Охотиться ей не хотелось, она не переносила страданий животных, но прокатиться на лошади и побыть одной ей казалось заманчивым. Убрав волосы с лица, чтобы не мешались, Грейс не без помощи села на лошадь, искренне поблагодарив помогшего ей слугу.
Неуверенно чувствуя себя в седле, Грейс оглядывалась в поисках Николаса, одновременно чувствуя радость, что его нету, и тоску, не увидев его среди всадников, Грейс опустила глаза на лежащие в руках поводья. Ее испуганный взгляд на бледном, призрачном лице скользил по другим всадникам. Большинство было счастливо и Грейс не могла не улыбнуться, наблюдая за светящимися лицами. Но радость за других тут же оказалась погребена градом собственного разбитого сердца. Встав на некоторм отдалении, Грейс создала для себя иллюзию уединения, смотря в глубину леса полными слез глазами.

Ее раненное сердце забилось быстрее, исторгая фонтаны крови в глубины своей души. Посмотрев в сторону Грейс увидела Николаса и замерла на месте. Она вбирала в себя его образ, моля глазами не подъезжать ближе. Но он не мог их увидеть, но могли увидеть другие, поэтому Грейс опустила глаза и тут страх накрыл ее, заставив захлебываться сдерживаемыми рыданиями. Она переоценила себя. Не в ее силах было находиться так близко к тому, кто теперь был для нее недоступен. Тонуть в своей любви к нему? Она и так будет делать это всю оставшуюся жизнь, захлебываясь той любовью, переполнявшей ее. Подстегнув лошадь, Грейс помчалась вглубь леса, умоляя лошадь под ней скакать быстрее ветра. Свист в ушах не мог заглушить бешено колотящегося сердца, а ветер срывал с ее ресниц слезы. Ничего не видя перед собой из-за застилавшей глаза пелены, Грейс отдалась на волю лошади, но тут судьба снова решила сделать все по своему.

Оказавшись на земле, Грейс почувствовала, ка Николас приземляется рядом. Нерешительно открыв глаза, Грейс встретилась с его взглядом. В ее глазах плескалась боль, передававшаяся и ему. Но оба не хотели разрывать интимности, возникшей между ними. Волосы словно нимб светились золотым проблеском вокруг головы Грейс, делая ее похожем на ангела, а вздымавшаяся от бешеной скачки грудь привлекала к себе внимание Николаса.

От звучания своего имени, в котором было все то, что она хотела услышать, Грейс дернулась, словно он ее ударил. Но когда его губы коснулись ее, Грейс перестала шевелиться. Нерешительность и страх заставили ее замереть как перед смертельной опасностью, но нежное касание теплых губ вывело ее из состояния спячки.
Приложив свои холодные пальцы к его лицу, Грейс слегла отодвинула его, внимательно смотря ему в глаза. Она тонула их и она признала свое поражение, произнеся его имя, вложив в него все те чувства, что она тела ему дать.
- Николас...
Эту было одновременно и мольбой продолжить и просьбой перестать, отпустить ее. Как же сильно Грейс хотелось познать все грани их любви, но их любовь была запретным плодом, превращая жизнь обоих в ад. Грейс было не важно, что это его не настоящее имя. Для нее он навсегда останется Николасом. Свободным человеком, подарившим ей самое прекрасное из возможного - возможность любить.
Когда их губы вновь соединились в неуверенном поцелуе, Грейс решила отдаться целиком этим чувствам, чтобы пронести их потом по мучительной дороге своей жизни, согреваясь в их нежных объятиях, воскрешая их в памяти. Что может сделать один поцелуй? Грейс не знала этого, но знала, что она умрет, если не узнает вкуса его губ, если не узнает какого это - целовать любимого человека. Прижатая к земле телом Николаса, Грейс чувствовала жар, исходивший от его тела, и она тонула в его тепле, в его объятиях, выгибаясь навстречу его рукам против своей воли. Блаженство растеклось по ее телу, когда неуверенно приоткрыв губы, Грейс почувствовала прикосновение его языка. Обвив его шею руками, Грейс притянула его ближе, выгибаясь навстречу сильному телу и прижимаясь к нему, в беспамятном бесстыдстве предлагая себя. Желание быть с ним, чувствовать его кожу под своими пальцами, затмило Грейс разум. Со стоном Грейс еще плотнее прижалась к Николасу, запуская руки под его рубашку, открывая прохладному ветру его спину. Чувствуя на своем теле его обжигающие, клеймящие касания, Грейс тонула в удовольствии, выражая его легкими стонами, то и дело слетавшими с ее припухших от поцелуев губ.
Лишь когда Грейс почувствовала обжигающее даже сквозь ткань прикосновение его возбужденной плоти к своему бедру, она в ужасе дернулась, стремясь разорвать их поцелуй. Упершись руками ему в грудь, Грейс оттолкнула Николаса, смотря ему в глаза умоляющим взглядом.
- О, Николас. Мы не можем...нам нельзя быть вместе. - Слезы стали заполнять ее глаза, шея напряглась от усилий сдержать рвущие легкие рыдания, но руки в это время сминали в руках его одежду. - Мы не можем любить друг друга.
Эта истина окончательно сломала Грейс, растаптывая ее сердце, убивая ее. Разрыдавшись, Грейс ткнулась в грудь Николаса, пряча свое лицо и ища у него поддержки. Она знала, что без него она уже не сможет жить. Да и стоит ли? - раздался в ее голове вопрос, болью отозвавшийся в груди.

На охоте.

А Грейс слушала его историю, открыв свое сердце широко-широко, позволяя его печали просочиться внутри себя, давая ей возможность умереть легкой смертью, чтобы после переродиться в еще большую любовь. Ничто не имело значения для Грейс, кроме мужчины, бывшего сейчас рядом с ней. Слушая Николаса, Грейс поглаживала его лицо, шею, грудь, стараясь успокоить и придать ему сил. Она понимала, что ему тяжело говорить об этом, но не останавливала его во время рассказа. Чувствуя, как бьется его сердце у нее в ладони, Грейс смотрела в его темные глаза, излучая всю ту любовь и нежность, которую питала к Николасу. Против своей воли Грейс испытала прилив безграничного тепла к Николасу, отзываясь на его муки, терзавшие и без того потрепанную душу.
Грейс хотелось быть сильной, хотелось быть для него той, что привнесет в его жизнь только хорошее. И впервые в жизни, ужасаясь своим чувствам, Грейс желала зла человеку. Но что был этот порыв ярости к той, что день за днем, год за годом разрушала жизнь ее любимого? Как она могла убивать в нем любовь, что он питал к ней, с корнями вырывая ее из его сердца? Гнев Грейс был лишь каплей в океане злобы его жены. У него есть жена. Эта мысль словно бритва резала ее сердце, заставляя Грейс чувствовать себя разбитой вазой, которую ничто в этом мире неспособно склеить.
Возвращаясь к реальности, Грейс взяла лицо Николаса в свои руки и ответила ему:
- Если я твой свет, то ты моя жизнь, Николас. Я знаю, что уже никогда не стану прежней, что никогда больше не смогу полюбить мужчину. Я вся твоя, и я дарю тебе свою душу и свое сердце. Ты - мое самое дорогое сокровище в жизни, и я не хочу, чтобы ты страдал, - сказав это, Грейс поцеловала Николаса в щеку, крепко прижимаясь к нему, - И знай: чтобы не случилось дальше, я рада всему, что произошло в моей жизни, ведь именно это привело меня к тебе тем утром, подарив самое главное в этом мире - любимого человека. Будь у меня возможность, я бы изменила в этом мире только одно - избавила бы тебя от мучений. Я буду любить тебя вечность, и даже если мы не будем вместе ты будешь знать, что моя любовь к тебе сияет во мне ярче Солнца. Ты и есть мое Солнце, мой кислород, моя жизнь.
С последним словом Грейс прижалась к губам Николаса, вкладывая в этот поцелуй всю себя, отдавая себя во власть Николаса всю целиком, до последней клеточки тела. Грейс знала, что Николас никогда не сделает ей плохого добровольно, никогда не причинит боль.
Тихое ржание стоявших неподалеку лошадей вернуло обоих в реальность. Снова испугавшись, с бешено колотящимся сердцем, разгоняющим кровь по телу и заставляющим неистово биться венку на шее, Грейс прошептала:
- Нам пора, Николас! Оставаться наедине может быть опасно. Я не хочу, чтобы из-за меня ты страдал. Нам надо вернуться, - тихо добавила Грейс, когда встала с земли и подошла к своей лошади. Печаль снова закрыла ей глаза пеленой слез, разрывая легкие от сдерживаемого крика невыносимой боли. Они были счастливы короткий миг, лежа на земле, но как же Грейс хотелось, чтобы эта сказка длилась вечно.

Грейс не могла не ответить на эту улыбку, такую искреннюю и чистую, пропитанную любовью. Его слова приятным теплом разлились внутри Грейс, отражаясь безграничной нежностью в ее глазах. Грейс верила, что ей не нужны слова, чтобы передать чувства: он и так поймет ее, иногда даже раньше нее самой. Еще никогда в жизни Грейс не было человека, так чутко и быстро улавливавшего изменения в ней. Неужто, это и есть любовь: замечать мельчайшие мелочи в любимом, радоваться даже крошечным успехам и сходить с ума, разделяя печаль на двоих? Грейс было не важно, что ждет их впереди, каким будет их будущее. Если им суждено провести последний день, последние часы и даже минуты вместе, то она не станет омрачать их неприятными мыслями. Она просто закопает их под всем прекрасным, что было между ними. Смотря в глаза Николаса, Грейс таяла от огня в его глазах, обещавшего удовольствие вне черт ее грани. Зажмурившись и судорожно вздохнув, Грейс опустила голову, медленно заливаясь краской стыда.

В растерянности посмотрев на Николаса, Грейс в страхе зажала ему рот прохладной ладошкой, призывая к молчанию.
- Николас! Не надо говорить ужасные вещи, прошу тебя! Это может поломать твою жизнь. Нет, - затрясла головой Грейс, - я не хочу такой жертвы. И если это не сломает тебя, то сломает меня. Я не хочу, чтобы мы расставались, но у нас нет иного выбора. Как бы сильно мы друг друга не любили, общество будет против нашей любви, всегда. Я не хочу добиваться счастья такой высокой ценой, Николас, не могу. Тебе нужно принять мое решение, я не собираюсь его менять, - Грейс удивилась твердому голосу, звучавшему из ее горла, и твердой, непоколебимой уверенности, что все это правильно.

Столкновение со знакомым Николаса выбила Грейс из колеи. Она напряглась, когда Николас представил ее как подопечную: эти слова воскрешали в ней неприятные воспоминания, заставляя сердце тихими всплесками разгонять по крови отчаяние. Но всегда с неизменной любовью и нежностью в глазах Грейс смотрела на Николаса, ее падшего ангела, которого она нашла в лесу. И если бы ей предоставили выбор, то Грейс обязательно пережила бы то утро именно так, как она сделала это. Ведь именно тем утром она обрела свое счастье.
Грейс витала в своих мыслях, пропуская разговор мужчин между своих ушей. Здесь и сейчас Грейс снова переживала все те приятные моменты, что они пережили вдвоем, воскрешая их в памяти, бережно согревая в своем сердце. Поэтому не сразу она сообразила, что Николас попросил всех остановиться, что он стал напряженным и внимательно слушал разговор двух людей, мужчины и женщины.

Все дальнейшее обернулось для Грейс кошмаром. Слова, сказанные в тот миг, даже спустя долгое время не могли всплыть в ее памяти. Они просто прошли мимо нее, не отложившись в памяти. Она видела, что Николас подошел к разговаривавшей паре и не сразу Грейс узнала в женщине его жену. С замиранием сердца она следила за участниками разрывающей драмы, но ничего не могла поделать. Позже Грейс будет проклинать себя за все то, что произошло далее. Она была уверена, что вмешайся она в разговор, и все могло бы быть иначе. Вид пистолета в руках неизвестного мужчины разорвал душу Грейс на части, вырываясь из горла полным боли криком. Уже намереваясь спрыгнуть с лошади, Грейс не слышала второй крик, тенью преследовавший ее. В ее ушах билась кровь, заставляя Грейс с трудом удерживаться на лошади. С замиранием сердца Грейс следила за Николасом, но проследив за его взглядом, в ужасе сжалась, не сумев удержать ладонью крик во рту. Его жена умирала, истекая кровью. Грейс казалось, что и в ее сердце появилась дыра, выталкивая из раны горячую кровь. В ужасе она смотрела на Николаса, как он подходил к своей лошади и обращался к ней.

Следуя за Николасом, Грейс смахивала с глаз горькие слезы, давясь рыданиями. Разговор с констеблем, дальнейшие разбирательства так же проплыли мимо Грейс. Она словно потерялась в этом ужасном мире, чувствуя себя одинокой. Лишь когда они остались вдвоем и Николас ее обнял, Грейс издала первые звуки:
- Николас... Гэбриэл, - неуверенно поправилась Грейс, вдыхая его запах, сотрясаясь крупной дрожью в его руках, - Я...я не хотела, - громко прошептала Грейс с первыми вырвавшимися из нее рыданиями, - я не хотела для тебя такого.
Грейс хотелось провалиться в волшебную темноту, обрести в ней покой, но ее чувства, бушующие внутри хрупкого тела, держали ее на ногах. Не замечая, что что-то говорит, Грейс молила Николаса простить его, твердо считая, что во всем этом есть ее вина. Совершенно не желая отпускать Николаса от себя, Грейс продолжала прижимать его к себе, ища в его объятиях защиты. В них же она и уснула, забывшись тревожным сном.
Уже утром, проснувшись в кровати, встретив твердый и обеспокоенный взгляд Николаса, Грейс снова начала беспокоиться, правда на сей раз о другом.
- Кажется, наш срок истек к концу, - начала Грейс, уворачиваясь от взгляда Николаса и не смотря на него, - Поверенный ждет нас в ближайшие пару дней.
Робко улыбнувшись, Грейс потянулась к Николасу, крепко его обнимая. Этим утром в ней билась одна мысль: теперь им не надо притворяться, что-то скрывать, они просто могу быть собой. И это ли не счастье?