Карта ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений"

Гемпшир, примерно за 3 недели до бала у Клиффорда

Солнце кокетливо играло с кончиками его золотистых ресниц и, согретый его ласковыми лучами, он не хотел просыпаться. И только тогда, когда ему в бок что-то воткнулось, а следом за этим нечто прохладное коснулось шеи, он резко открыл глаза.
Как оказалось, он спал на голой земле, а простыней ему служили густая изумрудная трава да осенние листья, чуть влажные от утренней росы. Озадаченно нахмурившись, мужчина сел и, облокотившись на столь кстати росшее позади него дерево, огляделся.
Первое, что он увидел, была молоденькая девушка. Хрупкая, светловолосая, она была похожа на ангела, сошедшего с небес. На мгновение ему даже показалось, что он умер и попал в рай. Но страшно гудящая голова, по которой словно молотом били, заставила его усомниться в подобной счастливой участи – разве после смерти такие земные беды, как головная боль, не должны оставаться в прошлом?
И тут он заметил, что сидит на траве совершенно голый. Сложившаяся ситуация сразу представилась ему в новом свете – неужели он соблазнил этого ангела и овладел ею прямо тут, под деревом? Иначе как еще объяснить его обнаженное состояние? Мужчина вгляделся в лицо застывшей перед ним незнакомки и понял, что, к сожалению, она явно видит его впервые, если судить по тому, какое изумление написано на ее хорошеньком личике.
Он вздохнул. Итак, к его прискорбию, он спал под этим деревом совершенно один, но как он здесь оказался? И где – здесь? И… кто он?..
Понимание того, что он не знает ответов на эти вопросы, пробежало по позвоночнику тревожным холодком, ставшим предвестником осознания того, что случилось что-то ужасное. Он почувствовал беду всем своим нутром раньше, чем это дошло до мозга.
Схватившись за голову, мужчина попытался спокойно припомнить, как он здесь оказался. У него болит голова – стало быть, накануне он наверняка напился. Но почему он голый? И почему, черт возьми, ничего не может вспомнить?!
Он сглотнул, подавляя панику, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Возможно, он еще не до конца протрезвел и поэтому ничего не помнит… возможно, он вспомнит все позже. Обязательно вспомнит. В противном случае он просто не знал, что ему делать.
Его растерянно блуждающий взгляд снова остановился на небесном создании, кидавшем на него смущенные взгляды из-под ресниц. Ему стало ужасно неловко, когда он понял, что она наверняка видела его во всей красе. Смущенно поерзав, он поднял колени, чтобы прикрыть свое достоинство и обнял их руками. Несмотря на эту постыдную ситуацию, он решил заговорить с девушкой, ведь она могла бы пролить свет истины хотя бы на то, где он находится.
Но она его опередила.

Он с благодарностью принял поданный ею плащ, вскинул голову к небу и по положению солнца решил, что сейчас, наверно, еще утро.
- Доброе утро, леди… мисс… миссис?.. – он запнулся, не зная, как к ней обратиться. Одета девушка была скромно, но это совсем не обязательно означало, что она простолюдинка. – У меня болит голова и я... я не знаю, где я. Не будете ли вы так любезны подсказать мне, что это за место? – спросил он, плотнее кутаясь в ее плащ и пытаясь самостоятельно подняться на ноги.

Гемпшир, примерно три недели назад


- Грейс... - повторил он. Ее зовут Грейс. Благословение. Таково было значение ее имени. Странно, что он помнил это, но совершенно не помнил, как зовут его самого. Он даже не мог представиться ей в ответ.
Гемпшир? Он знал это графство, только что он тут делает? Он здесь живет? Но если так, то почему эта девушка его не узнает? В провинции люди, как правило, знали все, всех и обо всех. Наверно, он все-таки не местный. Но как его занесло сюда? И почему он голый? И отчего же так болит голова...
Он поднес руку к раскалывающемуся затылку и почувствовал, как пальцы коснулись чего-то липкого. Отняв руку от головы, он взглянул на нее - так и есть, это кровь. Мужчина поспешно вытер пальцы о ствол дерева, чтобы не испугать видом своей крови ниспосланного ему ангела. Но она, кажется, оказалась не из слабых созданий, потому что предложила ему свою помощь.

Было унизительно идти, опираясь на слабую хрупкую женщину, но ноги плохо держали его и во всем теле царила пугающая слабость. Но гораздо более пугающим было то, что он ничего о себе не помнил. Ни имя, ни где его дом... и не было никакой надежды установить это, потому что он очнулся совершенно голым, а ведь одежда могла бы помочь понять хотя бы то, к какому сословию он относится...
То, в каком положении он оказался, могло означать только одно: его наверняка ограбили, обобрав до нитки. И если это так, у него, наверно, было что взять. Будь он одет как бедняк - никто бы не позарился на его лохмотья... Или все же была какая-то иная причина его наготы? Возможно, он соблазнил чью-то жену и разгневанный муж настиг его и поколотил? Мужчина покачал головой - в схватке один на один его было бы не так просто одолеть. Значит, нападало несколько человек...
Но как бы там ни было, вряд ли он скоро узнает правду. Холодок страха снова кольнул сердце. Что ему теперь делать? Ангельское видение вело его, незнакомого человека, к себе в дом, но он не сможет оставаться там долго. И куда же ему тогда идти? Наверно, следует пойти в ближайший город - может быть, там его кто-то узнает...
Он автоматически выпил предложенный ему хозяйкой дома чай и поблагодарил за предоставленную одежду. Она была удивительно добра и приняла его так естественно... Благословение. Она воистину настоящее благословение.

Он кивнул и покорно пошел за ней следом, придерживая завязки слишком маленького для него плаща. От этой накидки исходил какой-то нежный цветочный запах - возможно, это запах женского мыла, а может быть, и запах самой Грейс...

Он растерянно присел на кровать и покачал головой в ответ на ее вопрос.
- Нет, благодарю вас, - коротко отозвался он и когда она уже повернулась, чтобы уйти, внезапно спросил:
- Почему вы подобрали меня, миледи? И как мне отблагодарить вас? У меня ведь ничего нет. Даже имени... - горькая усмешка искривила его губы, а потерянный взгляд не отрывался от ангельского личика его спасительницы - казалось, даже простое созерцание ее красоты придавало ему сил.

Гемпшир, за три недели до бала.

- Вы очень добры ко мне, - тихо произнес он и опустил взгляд на свои руки, чувствуя себя совершенно жалким и никчемным. - Я не забуду того, что вы для меня сделали, леди Грейс, - он снова посмотрел на нее. - Надеюсь, однажды я найду способ вас отблагодарить. - Запах, исходивший от ее плаща, продолжал будоражить его чувства. Даже потеряй он память еще раз, этот аромат он никогда не забудет. Она пахла цветами. В этом запахе не было какой-то одной доминирующей ноты, скорее он напоминал ему целый полевой букет. И этот флер всегда будет напоминать ему о нежном ангеле, сошедшем с небес, чтобы спасти его, грешного.

Он должен был отказаться. Должен был встать, поблагодарить и уйти, но не нашел в себе сил сделать это. Сейчас он чувствовал себя совершенно слабым и телом, и духом, и не смог заставить себя покинуть этот гостеприимный дом и его прелестную хозяйку. Особенно его прелестную хозяйку. Грейс завораживала его и он чувствовал, что исходящее от нее очарование все крепче захватывает его в плен с каждой секундой, хотя она не прилагала к этому никаких усилий. Наверняка даже не думала об этом. А он совершенно не пытался противиться ее чарам, хотя должен был. Только вряд ли сумел бы.
Незаметно прошел день, за ним второй. Он старался доставлять Грейс как можно меньше беспокойства, но она, казалось, рада была позаботиться о нем. И ее неизменная доброта отзывалась в его душе бесконечной нежностью, наравне с неловкостью и тревогой. Он так и не вспомнил ни малейшей детали из своей прошлой жизни и начал опасаться, что, может быть, не вспомнит никогда. На третий день Грейс застала его на кухне и сообщила, что нашла ему временное имя.

Он совершенно искренне ответил ей, что будет с гордостью носить имя ее деда. С того дня его и стали звать Николасом.
Постепенно жизнь вошла в некую привычную колею. Быстро набиравший силы Николас спустя неделю взял на себя все самые сложные обязанности по дому, сняв эту ношу с плеч миссис Бобсил. Экономка Грейс поначалу невзлюбила его и он не мог ее в этом винить. Он был совершенно посторонним человеком, о котором ничего не было известно. Окрепнув, он каждый день говорил себе, что пора покинуть дом Грейс, перестать быть ей обузой, но раз за разом не мог заставить себя произнести слова прощания. Он видел, что Грейс искренне рада его обществу и в нем самом с каждым днем крепли чувства, которых он не должен был испытывать. Поэтому постепенно между ними стало копиться напряжение, которому не было выхода.
Николас знал, что Грейс вдова. Также он знал, что многие мужчины считали вдов легкой добычей, но сам даже не думал о том, чтобы отнестись к Грейс как к какому-то временному развлечению. Ему мучительно хотелось гораздо большего. Но он не мог себе позволить никаких знаков внимания по отношению к ней, во всяком случае, до тех пор, пока не узнает, кто он такой. Может быть, он всего лишь простой кузнец или торговец - не чета знатной леди. Или и того хуже - бандит и головорез, чьи руки не раз были обагрены кровью. С каждым днем Ник все больше сомневался в том, что может оказаться представителем аристократии, ведь если бы он таковым являлся, его бы наверняка искали. Миссис Бобсил регулярно приносила из деревни сплетни, но там никто не слышал ни о каком пропавшем лорде, равно как и о любом другом человеке с подобной участью. Итак, никто его не искал, он никому не был нужен. Кроме Грейс. Но именно ей он не имел права быть нужным.
Они жили в одном доме, как могли бы жить супруги, и желание Николаса провести так всю жизнь терзало его с каждым днем все больше. Искушение остаться с ней и не пытаться выяснить о себе правду, было невероятно велико, но он боролся с ним, как мог. Его чувства к Грейс были полны уважения и восхищения, и он не хотел ее ни в чем обманывать.
Все копившееся в нем напряжение Ник выплескивал во время колки дров, рассекая несчастные поленья с остервенением человека, доведенного до крайней степени отчаянья. И хуже всего было то, что эта ситуация, полная недосказанности и неопределенности, мучила не только его. Но он ничего не мог обещать Грейс, ничего не мог дать ей. И хотя он уже отдал ей свое сердце, он не мог даже словом об этом обмолвиться.
И все же, несмотря на все существующие проблемы, Николас чувствовал, что здесь, в этой скромной деревне, рядом с этой прекрасной женщиной, он счастлив, как никогда в своей жизни раньше. Боже, где же ему найти силы отказаться от этого призрачного счастья, от этой невинной радости? У него по-прежнему иногда болела голова и миссис Бобсил, ставшая постепенно к нему гораздо благосклоннее, пичкала его всевозможными снадобьями, даже не догадываясь о том, что лучшее лекарство для него - это общество ее хозяйки.
Он знал, что обязан выяснить, кто он такой на самом деле, и вместе с тем ему было страшно узнать это. Правда, которую он рано или поздно установит, в равной степени могла как открыть ему пусть к Грейс, так и оборвать их отношения навсегда. Он мог быть женат или связан словом с другой женщиной, у него могли быть дети. В его голове не осталось никаких воспоминаний, но всем своим существом Ник чувствовал: он ничего не помнит именно потому, что сам хотел забыть о своем прошлом. Значит, в нем крылось что-то такое, что не сулило добра его будущему. Но продолжать жить в доме Грейс и дальше становилось уже просто неприлично.

Спустя примерно три недели после того, как он очнулся голым посреди леса, Николас наконец решился сказать Грейс, что ему пора отправиться на поиски своей прежней жизни. Он не знал, как именно осуществит это - скорее всего, будет просто спрашивать каждого встречного, не знает ли он его или того, кто его ищет. Ник как раз направлялся в гостиную, где находилась Грейс, когда в дверь постучали. Миссис Бобсил ушла в деревню и он открыл сам, держа на руках ластившегося к нему Майлза.
На пороге стоял мужчина со строгим лицом.
- Добрый день, сэр, - произнес гость. - Это дом леди Уикли?
Николас неохотно кивнул. Незнакомец вызывал в нем непонятную настороженность.
- Она дома? - продолжил мужчина. - Будьте любезны, позовите ее. Кстати, с кем имею честь?
- Я... - начал было Ник, но прервался, потому что за его спиной появилась сама Грейс и при виде незнакомца резко изменилась в лице.

Незадолго до бала.

Как и чувствовал Николас, незнакомец, представившийся именем мистер Раули, пришел в дом Грейс не с добрыми вестями. Как оказалось, все это время он жил здесь и даже не подозревал, что у его ангела такие проблемы. Грейс задолжала кредиторам уже довольно большую сумму денег и вдобавок на ее шею свалился он, тем самым еще более отягчая ее долю. Ему стало невыносимо тошно от себя самого. Ведь он мог бы пойти в деревню и попросить какую-нибудь работу, но вместо этого бесстыдно пользовался гостеприимством женщины, которая не могла себе позволить содержать еще и его. Ему хотелось встать и исчезнуть, раствориться, перестать существовать, ведь он все равно никому не нужен. Но в это мгновение хрупкая ладошка Грейс, прохладная от волнения, скользнула в его ладонь, прося поддержки и защиты. Он не мог бросить ее. Не мог отказать ей в такой, по сути, малости. Он сжал ее руку, показывая, что не оставит ее в беде одну. Господи, он был готов ради нее на все! Был готов умереть, если это понадобится, ради ее счастья. Он должен что-то сделать. Он непременно найдет для нее деньги.

Когда кредитор ушел, Грейс, его милый ангел, до этого момента храбро державшаяся, заплакала. Сердце Николаса отчаянно рванулось к ней, сметая все на своем пути. Он обнял ее и прижал к своей груди, забывая обо всех условностях, обо всем, что можно и чего нельзя, обо всем, что он должен и чего не должен. Пятна ее слез расползались по его рубашке и он чувствовал на себе эту соленую влагу так, словно это были не слезы, а раскаленное клеймо, которое выжигали на его коже. Он принялся качать ее в своих объятиях, бормоча какие-то ласковые слова утешения, обещая помочь. И тогда Грейс рассказала ему о завещании своего мужа.
Как выяснилось, покойный барон Уикли оставил жене приличное наследство, но на определенных условиях - она могла получить его только в том случае, если повторно выйдет замуж. Таким образом муж Грейс хотел позаботиться о ней, так как боялся, что она может решить не вступать в повторный брак. Смущаясь и запинаясь, Грейс попросила его поехать с ней в Лондон и предстать перед поверенным барона как ее жених. Он не хотел, чтобы ложь вошла в их жизни, но это все-таки случилось. Разве мог он отказать ей в подобной просьбе после всего, что она для него сделала? Разве мог не принять ее беду, как свою? Он и себе не в силах был отказать в том, чтобы остаться с ней еще ненадолго; в том, чтобы, пусть и понарошку, не побыть хоть какое-то время ее женихом...
Оказалось, что обманываться очень легко. Вынужденные изображать взаимные чувства, они внезапно отпустили на свободу все, что так долго копилось у них внутри. Он познал за это время такое счастье, что теперь ему не жаль было бы умереть. Но он и не хотел умирать. Он окончательно понял, что не сможет оставить ее. Плевать на мораль, пусть он проживет всю оставшуюся жизнь под чужим именем, зато он проведет ее с ней. Но пока он ничего ей об этом не сказал, хотя чувствовал всей душой - она тоже не притворяется. Все, что есть сейчас между ними - настоящее.
Когда они прибыли в Лондон и пришли к поверенному лорда Уикли, тот выслушал их с изрядной долей скептицизма. Он был настолько циничен, что Николасу нестерпимо хотелось врезать этому человеку по лицу, но он сдержался. Визит кончился тем, что этот господин отправил их на какой-то бал, чтобы там они заявили всему высшему свету о своей помолвке.

Он видел, что Грейс расстроена тем, что ничего не вышло. Но сдаваться было рано.
- Пойдем на бал, что же еще? - с напускной веселостью ответил Ник.
На самом деле от одной только мысли о бале его охватило дурное предчувствие. Не исключено, что там его кто-то узнает. А он уже совсем этого не желал. Но выбора не было. Ради Грейс он пошел бы и к черту в пекло, не только на бал. И будь, что будет.
Ни у него, ни у Грейс не было денег на новые наряды, поэтому всю ночь накануне бала его ангел перешивала для него один из костюмов покойного мужа, который они взяли с собой в дорогу и пыталась как-то украсить собственное простое платье.

Бал.

Он вошел в дом лорда Клиффорда, держа Грейс под руку и сразу же почувствовал на себе странный взгляд дворецкого. Дурное предчувствие, неотступно мучившее его с того самого момента, как они решили пойти на бал, усилилось во стократ.
Едва они оказались в бальном зале, как толпа будто бы притихла. Люди расступились и Ник увидел, как по направлению к ним идет красивая женщина с черными, как смоль, волосами. Она была прекрасна, но обладала какой-то дьявольской красотой, в чем разительно отличалась от его ангелоподобной Грейс. Неясные образы замелькали в голове Николаса, и в глазах у него потемнело от попытки вспомнить, кто эта женщина. Он знал ее раньше - в этом не было сомнений. Может быть, она хозяйка дома? Но он ошибся.
Женщина подошла ближе и он заметил, что глаза ее смотрят на него недобро. Она была разгневана. В то же мгновение она занесла руку и его щеку обожгла такая хлесткая пощечина, что голова его мотнулась в сторону. И он все вспомнил.
Мелисса. Его жена. Женщина, сделавшая его до того несчастным, что в последнее время он постоянно напивался, пытаясь заглушить боль от неудавшейся семейной жизни. Напился он до беспамятства и накануне того дня, когда его нашла в лесу Грейс.
Он женился на Мелиссе по любви. 23-летний дурак, он по уши влюбился в красивую оболочку и вскоре попросил ее руки. Его положение в обществе было таково, что отец девушки с радостью принял его предложение, вот только сама невеста совершенно не желала выходить за него замуж, какой бы выгодной партией он ни являлся. Мелисса была влюблена в другого, в разорившегося мота и игрока, и не желала никого, кроме него. Как ни осыпал он ее подарками и знаками внимания, она оставалась к нему безразлична. Долгое время он надеялся, что она оттает и откликнется на его чувства, но этого не произошло. С каждым прожитым вместе годом ее ненависть к нему, казалось, только усиливалась. В конце концов он узнал о том, что она встречается с тем, кого любила вопреки всему, из-за кого не дала ему ни малейшего шанса завоевать ее любовь или хотя бы привязанность. И тогда он пошел в разгул - пил, кутил, менял любовниц каждую ночь. Но Мелиссе было на все это плевать. А ему опротивела сама жизнь. Он совершенно не хотел возвращаться в дом, который по-прежнему почему-то делил с женой - наверно, из желания досадить ей хотя бы своим присутствием. Но он редко переступал порог семейного особняка самостоятельно - чаще всего, в дом его вносили, отвратительно пьяного, в полубессознательном состоянии. Наутро он видел презрение в темных глазах Мелиссы и лишь цинично усмехался ей в ответ, но в душе разделял ее чувства. Он сам себя презирал.
Разрывая канву воспоминаний, до него донеслось шипение Мелиссы, которая даже не потрудилась понизить голос, словно радуясь возможности унизить ненавистного мужа перед всем светом.
- Явился, мерзавец! - зло проговорила она. - Да еще и любовницу посмел с собой притащить!
Он почувствовал, как дрогнула рука Грейс на его локте и прикрыл глаза, не в силах взглянуть ей в лицо.
Его Грейс. Его Благословение. Он потерял ее. Потерял свое Благословение.
Боль стремительной волной нахлынула на него, с каждым следующим притоком все мучительнее. Все кончено. Он украл у судьбы немного счастья и поплатился за это. Господи, за что ты так жесток к рабам своим? Зачем даешь надежду, а потом сбиваешь с ног подлым ударом? Все внутри рвалось на части от глухого отчаяния, от понимания того, что из этой ситуации нет выхода. Прах есмь возвращаюсь в прах...
Но как бы ни было ему больно, как ни хотелось кричать до хрипоты от свалившейся на него безысходности, он должен был защитить своего ангела. Теперь его очередь позаботиться о ней. Пусть даже никогда они не будут вместе, ибо он ни за что не оскорбит ее, предложив стать его любовницей. Она заслуживала много лучшего.
- Грейс... - с трудом выдавил он из себя и звук ее имени впервые мучительно царапал его горло. - Мне так жаль...
Он знал, что она поймет. Поймет, о чем он на самом деле сожалел, за что просил прощения. Поэтому он продолжил более твердо, открыв глаза и взглянув на свою жену со всей скопившейся за много лет горечью.
- Мне так жаль, что моя жена совершенно не умеет себя вести, - снова заговорил он. - Мелисса, будь добра, поприветствуй мою подопечную, дочь моего старого друга, как должно. Грейс, это моя жена, герцогиня Уинтерберри. - От последних слов сердце у него в груди облилось кровью. Как же он ошибся! Как же он не понял, что выбрал не ту. Как не распознал, что его единственная ждет его где-то впереди. А теперь вынужден был пожимать плоды собственной глупости.
Мелисса фыркнула, во взгляде ее, обращенном на него, плескалась жгучая ненависть. Господи, что сделал он плохого этой женщине, кроме того, что имел несчастье полюбить ее?
- Твоя подопечная? Как удобно для тебя, не правда ли? - ядовито спросила она.
- Не понимаю, о чем ты говоришь. - Холодно ответил он.
Герцогиня снова фыркнула и, повернувшись к нему спиной, пошла прочь.
Он тоже потянул Грейс в сторону, подальше от алчущей дальнейшего развития скандала толпы. Он по-прежнему не решался посмотреть ей в глаза. Боялся, что увидит там отражение собственной боли, причина которой - он. И еще больше боялся, что не увидит ничего. Что, если на лице ангела застыло холодное равнодушие? Он не хотел этого видеть. Он хотел сохранить ее в своей памяти и сердце такой, какой увидел впервые: слегка растрепанной, с нежным румянцем на щеках, и неизменной добротой, которая царила в ее прекрасных синих глазах. Он вспомнил, как в то утро солнце ласкало ее светлые волосы и ему показалось, что это ангел спустился на землю, чтобы спасти его. Как ему пережить все это? В горле было мучительно сухо и ему нестерпимо захотелось снова напиться. Но он не мог. Не хотел, чтобы Грейс видела его таким, каким он был до встречи с ней.
- Гэбриэл, - сказал он, когда они оказались на некотором расстоянии от людей. - Меня зовут Гэбриэл. Грейс, послушайте... - он инстинктивно сжал ее руку в своей, как она в тот день, когда на ее пороге оказались кредиторы - Боже, это было всего лишь позавчера! Этим жестом он молил ее о понимании. Будь он на ее месте - он возненавидел бы себя. Он и так себя ненавидел. Но знал, что она простит его. Поймет. Его ангел. Нет, уже не его... - Я знаю, что все вышло совсем не так... - продолжил он, - но, умоляю, позвольте мне вам помочь. Я богат. Я хочу избавить вас от проблем и отблагодарить за все... что между нами было? ... за все, что вы сделали для меня. - Он договорил и с мучительно ноющим сердцем ждал ее ответа.

До охоты.


Дурак. Какой же он дурак. На что он вообще рассчитывал, когда попросил принять его помощь? Неужели действительно думал, что она согласится? Трижды дурак! Предлагая ей деньги, он оскорблял ее, оскверняя все то светлое и прекрасное, что у них было. Конечно, она отказалась. Ведь ангелы не творят добро за деньги... Боже, что же ему теперь делать с этими чертовыми деньгами, но без нее? Его жалкая попытка хоть ненадолго задержать ее рядом с собой, предлагая ей свое покровительство, с треском провалилась. Но самым тяжелым ударом стали ее последние слова. Он резко открыл глаза и посмотрел на нее, уже не боясь показать своей боли, даже желая, чтобы она увидела по его глазам, как не права.
Никто! Она не могла быть для него никем, потому что она - это все, что у него было. Она единственная освещала собой тот подвал, в который скатилась его несчастная жизнь. Глядя ей в глаза, не скрывая от нее боли своей рвущейся на части души, он молча покачал головой. Хотя наверно был не должен ничего отрицать. Ему следовало оттолкнуть ее и не усугублять ситуацию демонстрацией своих чувств, которые не имели права на жизнь, хоть и были самым прекрасным для него, но чем-то постыдным в глазах света. Но он не мог ей лгать даже ради ее блага. Это его жена была для него никем и это она должна опозоренная исчезнуть из этого зала и из его жизни, а не милая, нежная Грейс, в глазах которой, несмотря на причиненную ей боль, он по-прежнему видел нежность и любовь. Только она одна была способна понять все... любая другая на ее месте наверняка обвинила бы его в том, что он сделал все это нарочно. Но не чистая, добрая Грейс, которая была бесконечно далека от того, чтобы видеть в людях дурное.

Две мокрые дорожки, стекшие по ее щекам, остро полоснули его по сердцу. Его храбрая Грейс, мужественно встречавшая все удары судьбы, плакала. И плакала из-за него. Он хотел броситься за ней вслед, объяснить ей все... только зачем? Она права, никакие слова не изменят того, что он не имел больше права находиться рядом с ней, потому что по какому-то нелепому закону принадлежал другой женщине, которой никогда не был нужен.
Весь вечер Грейс избегала его, а он упорно наблюдал за ней в толпе, не в силах отказать себе в такой последней радости, как просто смотреть на нее...
Ночь, которую он провел почти без сна, лишь изредка забываясь в тревожной дреме, была худшей в его жизни. Ему не суждено было отвлечься от своей боли даже на миг и тысяча демонов рвала его душу на части. Господи, да будет ли конец этому аду? Хотя он заслужил все это. Он должен мучиться. И как бы ему хотелось забрать себе боль Грейс, но даже этого он сделать для нее не мог. Он вошел в ее жизнь только для того, чтобы ее разрушить. Сейчас он ужасно жалел, что те, кто напал на него, не довершили начатое и не забили его до смерти.
Но сильнее всей этой боли и бесконечного самоуничижения было другое: невыносимое желание увидеть Грейс еще раз. Сказать ей... он и сам не знал что он может ей сказать. Но ему как воздух было необходимо просто поговорить с ней. Покрасневшими глазами он смотрел, как за окном постепенно светлеет и думал над тем, что же ему делать дальше. Вот только он не представлял себе никакого "дальше" без Грейс. Он не видел ее всего лишь несколько часов, но уже не мог без нее дышать. Да и не хотел.
Почему, ну почему он встретил ее так поздно? И неужели из этой ситуации действительно нет выхода?..

Охота.
На следующий за балом день была запланирована охота. Гэбриэлу хотелось умереть, но надежда увидеть Грейс подняла его с постели.
Он не знал точно, что намеревался делать, но когда увидел ее среди выехавших в лес Эппинг всадников, направился к ней. Она, как всегда, почувствовала его приближение и, едва завидев его, в ту же секунду подстегнула лошадь и бросилась прочь. Это было уже куда больше, чем он мог вынести и какая-то внезапно вспыхнувшая злость на судьбу заставила его кинуться за ней следом. Грейс мчалась в глубину леса, он мчался за ней. Когда их лошади поравнялись, он окликнул ее:
- Грейс, подождите!
Но она не оглянулась. Тогда он сделал попытку остановить ее лошадь, стегнув по ней кнутом, но добился только того, что они столкнулись. И вот уже Грейс летит на землю и рядом с ней приземляется он.
Ее близость - лицом к лицу, так интимно, как они никогда раньше себе этого не позволяли, стала слишком сильным искушением для герцога Уинтерберри. Ангел исчез, затемненный дымкой страсти, и перед ним осталась обычная земная женщина, которую он любил. И в этот момент Гэбриэл совсем не думал о том, что их любовь запретна.
Ее светлые волосы смешались с опавшими листьями, грудь бурно вздымалась - то ли от быстрой скачки, то ли от испуга перед ним. И он ничего не мог с собой поделать.
- Грейс... - простонал Гэбриэл, впервые вкладывая в ее имя не только преклонение, но и муку страсти.
И он ее поцеловал.

На охоте.

Услышав, с каким чувством она произносит его имя - имя, которое для них обоих стало символом самого прекрасного, что с ними случилось в жизни - Гэбриэл понял, что не смог бы остановиться, даже если бы очень захотел. Это было просто выше его сил, выше сил человеческих. Словно дорвавшийся до еды голодный пес, он жадно целовал Грейс, забыв обо всем на свете. О правилах, запретах, приличиях... какое значение имеет это все, когда в его объятиях женщина, которую он безумно любит, которую ждал всю свою жизнь и встретил тогда, когда уже смирился с тем, что в его судьбе ничего хорошего не произойдет?
Ее извечно прохладные пальцы скользнули ему под рубашку, обнажая мускулистую спину, и от этого касания он содрогнулся, но причиной тому был вовсе не холод, а желание. Желание, чтобы этот момент никогда не прекращался. Грейс отвечала на его ласки столь пылко, что его теперь могла бы остановить только смерть. Он целовал ее горячо любимое лицо, нежную шею, на которой бешено билась жилка, гладил руки и грудь, и непроизвольно терся набухшей плотью о ее бедро. Пусть он грешник, пусть мерзавец, но он отказывается признавать их любовь чем-то постыдным. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в Грейс первой не проснулся разум. С выражением ужаса в прекрасных синих глазах она оттолкнула его и сказала:

Он послушно отстранился, но ее руки в отчаянном порыве держали в цепком захвате его рубашку. Она не хотела отпускать его, а он не мог себе позволить потерять ее. Так почему они должны страдать? Почему должны лишать себя счастья? Ради кого или чего они должны жертвовать своей любовью? Еще в тот момент, когда он позволил себе первое касание к ее губам, ему стало совершенно ясно, что он ее уже никуда от себя не отпустит. Оказалось, что достаточно просто принять решение, а выход найдется. Всегда.
Видя, как в ее глазах скапливаются слезы, он неожиданно улыбнулся и прижал ее к себе, целуя ее глаза, ловя губами катившиеся из них слезы и эта влага казалась ему сейчас самым прекрасным напитком.
- Не плачь, любимая... - прошептал Гэбриэл-Николас, - я все понимаю. Да, в глазах высшего света мы не можем быть вместе, это неправильно. Но сейчас, когда ты со мной, ощущение твоего тела в моих руках кажется мне самым правильным из всего, что может быть. - Он слегка отстранил Грейс, чтобы взглянуть ей в глаза. - послушай меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты знала правду о моей жизни. Хочу, чтобы ты не думала, что потеряв память, я забыл собственную жену и охотно нашел ей замену. Я много думал и понял, что сам хотел ее забыть, потому что она - это тьма, это тяжесть, тянущая меня на дно, а ты - мой свет, ты - та единственная, что способна вознести меня к небесам. - Гэбриэл перевел дыхание и продолжил:
- Уже много лет между мной и моей женой... - он поморщился от этого слова, - нет ничего общего, кроме дома. И никогда не было, если говорить откровенно. И я не хочу, не могу и не буду платить за свою ошибку десятилетней давности самым дорогим, что у меня есть - тобой. - И так, слово за словом, Гэбриэл рассказал Грейс все. Он не боялся, что эта история оттолкнет ее; не боялся, что станет ей противен. Он знал: ее чуткое доброе сердце все поймет правильно. И она пожалеет его, хотя вовсе не жалости ее он хотел.
Гэбриэл уже совершенно отчетливо понимал, что будет дальше: он разорвет этот несчастный мучительный брак, во что бы то ни стало добьется развода. Вряд ли это будет так уж сложно, потому что доказать факт измен с обеих сторон будет достаточно просто. И ему было совершенно наплевать, что будет дальше с женщиной по имени Мелисса.
Ну а если по какой-то невероятной причине он не сможет получить развод, он увезет Грейс в Америку, где британские законы не будут иметь своей силы и где будет властвовать только один закон: закон их любви. И он будет называть ее своей женой перед Богом, а мнение людей его больше совершенно не волновало.
Да, ради нее он действительно был готов на все. Бросить Англию, бросить титул, не иметь законных наследников, потому что без Грейс ему ничего из этого не было нужно. Только она. Только она одна - его ангел, его любовь, его всё.
Герцог смотрел в ее милое и уже такое родное лицо и еще не знал, что все снова пойдет вовсе не так, как он планировал.

Грейс говорила, а он молча ей внимал и просто чувствовал себя счастливым от того, что она рядом; от того, что любит его - такого неидеального, с таким дурным прошлым; даже от того, что в тот день, уже более трех недель назад, на него напали, ведь иначе он бы не встретил ее. А без нее он больше не мыслил своей жизни. И он бы прошел все самое тяжелое еще миллионы раз, пережил бы все, что угодно, лишь бы знать, что в конце сложного пути его будет ждать она. Самая нежная, самая прекрасная, самая неповторимая. Его единственная.

- Грейс, - улыбнулся он и удержал ее, - Страдать я буду без тебя. Но только не по твоей вине. - Он поцеловал ей руку и взглянул в глаза, согревая своим взглядом, обещая и грех, и рай. - Мы вернемся, но ты должна знать - я не позволю ничему и никому помешать нам быть вместе. Ни Богу, ни черту, ни людям. Я добьюсь развода, я похищу тебя и увезу в другую страну, я пойду на скандал, потому что когда ты рядом - я могу все. Кроме одного. Я не могу тебя потерять. - Он коснулся целомудренным поцелуем ее лба, как бы ему ни хотелось большего. Но пока он считал себя не вправе на это. До тех пор, покуда его имя не защитит ее от всех бед и кривотолков.
Гэбриэл подсадил Грейс в седло и близость ее тела, прикосновение к ней, стали для него немыслимым искушением. Но он сделал в своей жизни слишком много ошибок, слишком много дурного, а для Грейс хотел только лучшего. Он не запятнает ее чести.
По дороге на пикник они встретили друга Гэбриэла - Натана, графа Хелмсли, и герцог представил ему Грейс как свою подопечную. Натан только брови удивленно вскинул, заметив, какими взглядами они молчаливо обмениваются, но ничего не сказал.
Проезжая мимо одной из беседок, Гэбриэл услышал обрывок разговора. Узнав голоса, он вскинул руку, прося Грейс и Натана о молчании. Они замерли и в наступившей тишине до них донеслось:
- Чертов ублюдок! Он жив! Явился вчера на бал, да еще и притащил с собой какую-то девку! Ненавижу! - злой женский голос царапал слух, но оставлял Гэбриэла равнодушным. Он спокойно слушал, что Мелисса скажет дальше.
- На этот раз я позабочусь о нем лично, - отозвался на ее слова мужчина, в котором Гэб узнал любовника Мелиссы, Роя Уинфри.
- Как вообще произошла эта осечка? Почему нанятые тобой люди его не убили, как им было велено?! Сейчас я была бы богатой вдовой и это решило бы все наши проблемы! - Бушевала герцогиня Уинтерберри.
- Они сказали, что покончили с ним. Видимо, сам дьявол вытащил его с того света!
Гэбриэл молча спешился и подойдя к беседке, спокойно вступил в разговор:
- Меня спас не дьявол, а ангел. А вот вас не спасет уже ничто. - Герцог кинул на жену холодный, полный презрения взгляд. У него не было к ней ненависти. Ненависть - слишком сильная эмоция, а ему было глубоко наплевать на эту чужую ему женщину.
- Благодарю тебя, Мелисса. После того, как ты сядешь в тюрьму, добиться развода будет проще простого.
Не спуская с преступной парочки глаз, герцог окликнул друга:
- Натан! Последи за этими людьми, пока мы с Грейс съездим за констеблем.
Гэбриэл повернулся навстречу Хелмсли, но спиной вдруг почувствовал неладное. Он резко обернулся и успел схватить Уинфри за запястье прежде, чем тот выстрелил бы ему в спину. В пылу борьбы любовник Мелиссы умудрился нажать на курок, но в тот же самый момент Гэбриэл отвел от себя дуло. Раздался женский крик. Уинфри замер, глядя как на платье его любовницы в районе груди расползается красное пятно и она безжизненно оседает на пол беседки. Гэбриэл наконец выбил у него оружие и покачал головой, думая об иронии ситуации. Человек, из-за которого его семейная жизнь не задалась, собственной рукой убрал с его пути препятствие к счастью. Пути Господни воистину неисповедимы.
- Вот теперь точно к констеблю. - Констатировал герцог и оставил Натана охранять тело своей теперь уже бывшей жены и застрелившего ее любовника.
- Едем, Грейс, - сказал он, вскакивая в седло, и посмотрел в ее испуганные глаза. - Видит Бог, я этого не хотел. - Гэбриэл покачал головой. - Но судьба сама все решила. Едем же, милая, - он пришпорил лошадь, торопясь покончить с этой историей раз и навсегда.

ЭПИЛОГ

Дела с констеблем удалось уладить достаточно быстро. Пребывавший в шоке Уинфри даже не думал сопротивляться аресту и отрицать свою вину. Гэбриэл был даже удивлен тому, что этот человек способен так глубоко переживать. Ему было жаль, что все так произошло. Что он женился на Мелиссе и встал между этими людьми. Хотя наверняка его бывшая жена быстро возненавидела бы и Уинфри, если бы оказалась с ним в законном браке и прозябала в нищете. Но всего этого уже не случилось. И Гэб принимал то, что преподнесла ему жизнь, как данность. И принимал с благодарностью. Все, что с ним случилось, все, через что он прошел, привело его к Грейс, а это стоило любых испытаний.
Похороны Мелиссы прошли тихо и не слишком многолюдно. Высокомерная и заносчивая, она не пользовалась в свете особой любовью. Хотя с мужчинами при желании могла быть очаровательна. Но пришедшие проводить ее в последний путь люди в основном оказались здесь, чтобы выразить сочувствие самому Гэбриэлу. Он был искренне тронут таким участием, хотя ему мучительно не хватало Грейс. Он не стал брать ее с собой, настоял, чтобы она осталась в арендованном им доме. Он не хотел подвергать ее такому испытанию, как сплетни и пересуды, которые наверняка неминуемо хлынули бы по всем лондонским гостиным - новая невеста герцога у могилы его едва почившей жены - чем не благодатная тема для светских разговоров? Хотя ему самому было на это плевать, имени Грейс он пятнать не желал.
С его одобрения и ходатайства Уинфри под конвоем разрешили присутствовать на похоронах. Это было душераздирающее зрелище. Подлец, мот и несостоявшийся убийца рыдал навзрыд, как ребенок, видя как в землю опускают гроб, в котором покоилась женщина, которую он любил и которую убил собственноручно. Гэбриэл не мог себе даже вообразить ничего более ужасного, чем лишить жизни того, кого ты любишь. Неподдельная боль Уинфри находила отклик в нем самом, и Гэб понимал его, как никто другой. Если бы что-то случилось с Грейс - он бы сам не смог жить дальше. Вот и Уинфри не смог.
Эти люди плели за его спиной интриги, занимались прелюбодеянием - иногда в его собственном доме, пытались его убить... но они заплатили за свои грехи очень высокой ценой и сейчас Гэбриэл простил их обоих и молился за их несчастные души.
На следующий после похорон день они с Грейс пошли к поверенному ее покойного мужа. Гэб уже не видел в этом смысла, потому что был намерен позаботиться о том, чтобы Грейс больше никогда и ни в чем не нуждалась, но для нее самой это оказалось важным, и он покорился ее воле. На сей раз мистер Кэрри был настроен более дружелюбно, особенно когда узнал титул будущего мужа Грейс, и часть денег была выдана ей немедленно, а другую часть она должна была получить после свадьбы.

Они поженились, когда минул соответствующий приличиям срок после смерти Мелиссы. Хотя видит Бог, Гэбриэл готов был добыть специальное разрешение или увезти Грейс в Гретна-Грин немедля, но мысль о том, что скандальный окрас этой истории может позже бросить тень на детей, которые у них с Грейс непременно будут, остановила его.
Свадьба прошла в Гемпшире - там, где Грейс нашла его и где для Гэбриэла началась вторая жизнь, в скромной сельской церкви. Без особой пышности, зато с непередаваемой душевностью. На церемонию венчания Грейс, которую все обожали, и неожиданно оказавшегося герцогом Николаса собралась вся деревня Стивентон. Миссис Бобсил, стоявшая в первых рядах с Майлзом на руках, даже не замечала, что вместо платка утирает лившиеся от умиления слезы пышным кошачьим хвостом. Кот великодушно это терпел, будто понимал всю торжественность момента.
А Гэбриэл просто чувствовал себя самым счастливым человеком на свете и видел отражение собственных чувств в глазах Грейс. Его ангела, сошедшего с небес и сделавшего его жизнь раем на земле.
К удивлению и непередаваемому удовольствию Гэба, в первую брачную ночь оказалось, что Грейс невинна. И теперь он мог сделать ее своей - и только своей - отныне и навсегда. В это мгновение он еще раз убедился в том, что эта женщина была предназначена для него свыше.
С каждым днем его чувство к ней только усиливалось и когда Грейс давала жизнь их первому ребенку, Гэбриэл сходил с ума. От беспокойства, от ее криков, доносившихся сверху, от невозможности ей помочь. В конце концов нервы его не выдержали и он ворвался в спальню роженицы как раз в тот момент, когда на свет показалась головка будущего наследного герцога Уинтерберри.
Позже Грейс подарила ему еще четырех детей - трех девочек и одного мальчика. Их большая семья жила на три дома - в основном в поместье Гэбриэла в Суррее, но нередко они посещали и свой лондонский особняк, и домик Грейс в Стивентоне. Неослабевающее чувство, жившее в их сердцах, позволило герцогу и герцогине вырастить и воспитать детей в атмосфере любви, доверия и добра - друг к другу и ближнему. И все это было гораздо больше, чем то, о чем Гэбриэл когда-либо смел мечтать.