Карта ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений"

- Клянусь, он может поспорить своим размером с самим Кохинуром! – Пышущий здоровьем и сигарой граф N вглядывался в алмаз, лежащей в резной шкатулке так пытливо, что Себастьяну показалось, что глаза жадного до драгоценностей графа вот-вот вылезут из орбит.
- И цвет… Роскошный, не так ли? Я считаю, зря Кохинур переогранили. Он потерял свою уникальность.
- Всё ради прозрачности цвета, Мартель. – Граф наконец, оторвался от созерцания алмаза, и Себастьян захлопнул крышку шкатулки, дав знак слуге унести ее.

- Не всё то золото, что блестит, - выдал Мартель банальную истину, поднося ко рту стакан бренди. С некоторых пор алмазы стали его страстью. Неограненные – особенно. В них была какая-то непередаваемая чистота и прелесть. То, чего камни становились лишены после вмешательства человека.

- Именно. Кстати о золоте, блеске и роскоши. Завтра бал у Клиффорда, ты слышал?
- Немного. В городе судачат о том, что этот лорд не жалеет ни денег, ни слуг, когда затевает подобные увеселения.
- И они не лгут. Но ты сам все увидишь своими глазами.

Себастьян внимательно посмотрел на своего старого друга, чуть прищурившись, будто прикидывал в уме, стоит ли ему отправляться на завтрашний вечер, приглашение на который он получил едва ли не по возвращении в Лондон. Он был выслан из страны довольно давно, чтобы об этом помнили и говорили во всех гостиных.

И слишком недавно, чтобы это успел забыть сам Мартель. Сегодня и сейчас он был другим. Не таким глупым. И богатым как Крез. Сочетание слишком нравящееся самому Мартелю, которого в Лондон привело желание мести.

- А дамы? Какие женщины посещают эти… балы? – стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, уточнил Себастьян, допивая бренди одним глотком.

- Самые разные. От едва оперившихся пташек, выезжающих в свет впервые, до разряженных матрон, которые их сопровождают и лупят по рукам веерами всех вероятных женихов, считая, что это жест кокетства.

Граф запрокинул голову и расхохотался, довольный своей шуткой.
- Иными словами, у Клиффорда будет весь лондонский высший свет?
- Если не больше! Клянусь, я уверен, что к нему съезжаются даже все окрестные графства!

Себастьян растянул губы в усмешке, услышав то, что хотел. Вероятность, что у Клиффорда будет Эмма, весьма велика. Первым делом по приезде в Лондон, Мартель навел о ней справки. Вышла замуж, чтобы скрыть пятно позора, которое он – Себастьян Мартель – и поставил на ее репутации. Овдовела, что было ему только на руку. И, в довершении ко всему, больше не была той невинной овечкой, которая едва не погубила его жизнь, когда он был молод и глуп. Что ж, вечер у лорда Клиффорда обещал быть томным.

Надев темную полумаску, Себастьян Мартель шагнул в любезно распахнутые для него дворецким двери, тут же попадая в водоворот веселья, приправленного гомоном голосов, от которого чуть позднее заболят головы у доброй половины гостей. Он цепко оглядел тех дам, которые попались ему на глаза первыми, будто рассчитывал на то, что ему повезeт, и Эмма окажется среди них.

Подхватив с подноса слуги бокал бренди, Мартель неспешно двинулся вперед, словно лайнер навстречу айсбергу. С той лишь разницей, что Себастьян был уверен – после этого столкновения выживет именно судно. А глыбе льда надлежит отправиться на дно, где ей и полагалось быть.

Там, где собиралась знать, не менялось ничего. Блеск, фальшь, глупость в самой сильной концентрации. Когда-то Себастьян купался в этом, поистине наслаждаясь тем, что для него ни в чем нет преград. В самом деле, как мог считать, что способность уложить в постель любую понравившуюся женщину это повод для гордости и бахвальства? В те годы он много пил и кутил, проводил многие часы за игрой в карты, устраивал далеко не невинные эскапады и соблазнял, соблазнял…

Какой черт его дернул заключить то пари, Себастьян до сих пор так и не осознал. Хватило заявления лорда Броудена о том, что холодная красавица Эмма Роулингс ему не по зубам, чтобы взвиться на дыбы и отправиться на покорение неприступной крепости. Себастьян не мучился угрызениями совести. Он переживет бодрящее любовное приключение, а дама узнает, что так сильно горячит кровь. То, что Эмма Роулинг невинна, было видно невооруженным взглядом. Но граф Брекон знал, что любая женщина жаждет быть соблазненной, просто иногда она этого не осознает. И на пути к откровению ей нужен опытный проводник.

Будучи непревзойденным распутником, Себастьян быстро оценил свою новую добычу и разработал план совращения. Незатейливые знаки внимания, прогулки, танцы, комплименты, и маленькая птичка Эмма сдалась, подтверждая то факт, что слава безнравственного графа Брекона не пустые слова. Но если невинная Эмма принимала ухаживания за чистую монету, то ее родня смотрела на происходящее более трезво, с настороженностью самой строгой гувернантки оберегая честь невинной жертвы соблазнителя.

Себастьян успел всего лишь малость – испробовать на вкус сладкие и нежные уста малышки Эммы, обещающие восхитительное чувственное удовольствие, как оказался перед лицом карающей силы. Он думал легко отделаться, но наказан был со всей суровостью.

Долгие годы Себастьян спрашивал себя, оправданы ли были его глупость, самонадеянность и жестокость к невинным жертвам. Да-да, именно жестокость. Разве он думал об их будущем, соблазняя и бросая? Ничего не волновало графа Брекона, кроме эгоистичного желания получить свое и насладиться победой.

Суровые зимы Сибири начисто выветрили из него все замашки повесы, оставив внутри только голое желание мести. Хуже или нет было бы попасть в жаркую Африку с ядовитыми насекомыми и змеями, аборигенами и жуткими болезнями, Себастьян не знал, но и счастливчиком себя не считал. Чтобы смириться с суровой действительностью, Себастьян беспробудно пил, пока случайная встреча с медведем не отрезвила его, закончив путь самоуничтожения. Сидя в овчинном тулупе на телеге и слушая пьяные россказни русского мужика под заунывное треньканье балалайки, граф Брекон мечтал только об одном – чтобы стало чуть теплее, тогда его мозг начнет наконец функционировать.

Прошли долгие годы прежде чем он привык к морозу и закалил тело и дух настолько, чтобы начать получать удовольствие от жизни, сносно обжиться и обратить свой взор на будущее – в Лондон, где живет виновница его страданий. Что ей стоило попросить за него у родни, чтобы не отсылали в далекую морозную Россию? Выйти замуж и тихо заплесневеть в удаленном поместье, позволяя супругу и дальше безнаказанно фланировать от одной дамы к другой? Эмме Роулингс непременно нужно было отомстить.

Но теперь у графа Брекона, возвратившегося в ореоле таинственности, с кучей денег и приобретенной не от хорошей жизни мудростью, было чем удивить юную вдову Эмму, ледяной статуей украсившей бал-маскарад у лорда Клиффорда. Эмма, прекрасная Эмма, скоро ты растаешь в жарких объятиях распутника.

- Это же Граф Брекон…
- Негодяй Мартель!..
- Он не замерз в Сибири?
- Разбогател?
- Что? Как? Почему?
- Как он посмел?..

Шепотки преследовали Себастьяна, пока он шел к Эмме. Когда-то он сам был не прочь перекинуться слухом-другим. Лорд Дауни так нелепо завязал платок, что от смеха скорчишься. А леди Паддингтон привезла из деревни племянницу, такое чудо, что всенепременно нужно посмотреть собственными глазами. А вчера из-за леди Кармайкл сцепились лорды Эшборн и Уильямс, после чего помирились и отправились в лучший бордель Лондона… Тогда Себастьян, как и все его друзья, придавал особое значение каждодневно происходящему в Лондоне и окрестностях.

Какая, собственно, разница, кто с кем спит и на чьи деньги живет? Знание всей подноготной знати не принесло графу Брекону счастья, а друзья, верные только на словах, перестали писать письма уже после первого полугодия ссылки.

Ничего не меняется. Все также в нос бьет смешанный запах воска и забитого духами пота, в глазах рябит от цветных нарядов танцующих, а голоса и музыка сливаются в гомон. В юные годы Себастьян рассматривал бал как место общения с друзьями и рынок, где он мог «купить» себе любовницу для ночных утех. Сейчас это место напоминало вертеп.

Не будь здесь Эмма, незамедлительно бы покинул душный танцевальный зал. Но час мести так близок. Отступать некуда. Впереди только обозначенная цель.

Себастьян достиг Эммы, окруженной толпой, но видел одну только ее. При виде его она побледнела, он же беззастенчиво скользил взглядом по изящной фигуре и точеным чертам лица. Помнил ли он, что Эмма так красива? В своих мечтаниях о мести понимал, как в действительно будет она осуществляться? Соблазнить Эмму несмотря на очевидную неприязнь, а потом бросить, заставить страдать. Таков был план. Но будет ли просто воплотить его в реальность?

Синий шелк обнимал стройное тело, оставляя простор для воображения. Идеальные по размеру и форму груди приподнимались над низким декольте, волнуя неожиданно сильно. При каждом движении шелковая ткань платья жила своей жизнью, и Себастьян неотрывно следил за переливами волн, ощущая, как руки так и тянутся гладить и ласкать Эмму через тонкий покров. Она была волшебно прекрасна, олицетворяя зимнюю сказку, вся усыпанная сверкающими белыми снежинками, десяток которых украсил собой золотые локоны. Морозный узор напомнил русскую зиму и в душе Себастьяна встрепенулось незнакомое чувство тоски по несбыточному.

Неужто в сердце закралась мысль покорить Эмму по-настоящему, а не устраивать бессмысленную шараду? Он прогнал эти мысли как незаслуживающие внимания, твердо веря, что каждый должен получить по заслугам. С уверенной улыбкой хозяина собственной жизни граф Брекон подошел к Эмме засвидетельствовать почтение. Пара общепринятых фраз, брошенных случайным собеседникам, не отложилась в памяти ни на секунду.

Себастьян намеренно не позволял Эмме смотреть на кого-то другого, вперив в нее свой немигающий взгляд. Он медленно опустил глаза и остановился на губах, с удовлетворением обнаружив, что они слегка подрагивают. Эмма не смогла остаться равнодушной к его появлению. Бледности щек позавидовал бы ангел. Губы Эммы приоткрылись, и Себастьян вспомнил их единственный поцелуй в беседке. Какой она была холодной сначала и какой призывно горячей после первой близости губ.

Ее глаза потемнели в точности как сейчас. Но тогда это была пробуждающаяся страсть. Теперь же в синих глубинах сверкала холодная ненависть. Себастьян не ожидал, что почувствует отголосок боли. Но ненависть — это чувство, от которого, как известно, шаг до любви. Этим он и воспользуется.

- Эмма, вы как прекрасное видение из сказки, явились на этот бал и заморозили всех присутствующих зимним холодом, - сказал он, когда оказался рядом с Эммой, целуя тонкую руку в белой перчатке. – Вы так непохожи на всех остальных, будто забрели сюда случайно. В этом мы похожи. Мне тоже чуждо ныне высшее общество. Позволено ли будет мне узнать, что привело вас на маскарад, где вы очевидно не получаете никакого удовольствия? Если я не прав, а я готов побиться об заклад, что не погрешу против истины… - граф осекся, осознав, какую глупость сморозил, но от прошлого не сбежишь и пари не исчезнет из их общего прошлого, поэтому он продолжил:

- Эмма, вы не хотите оставаться здесь, среди толпы. Я знаю вас. Уйдемте отсюда.

Что-то подсказало верный ход в этой шахматной партии. Взгляд Эммы, брошенный на танцующих, был красноречив, и граф протянул руку женщине, пожелавшей несколько лет назад разрушить его жизнь:

- Или вы хотите вальсировать? Долгие годы я грезил о танце с вами. Идемте, Эмма, я же вижу, что вы не можете удержаться.

Поздно, птичка. Никто не спасет тебя. Злой дядя до тебя добрался

Эмма побелела так, что Себастьян стал опасаться за ее здоровье. Не так он хотел воздействовать на даму своего сердца, но ничего не поделаешь. Эмма боялась его. Себастьян ощутил себя жутким пауком, поймавшим в сети невинного белокрылого мотылька. Он бьется в паутине, не может выбраться, а паук подбирается все ближе и ближе… Стряхнув наваждение, граф слушал отповедь Эммы. Слушал, но не отвечал. Эмма хочет правды, она не получит ее. Ждал, что она ответит на приглашение танцевать.
 
В паутину соблазна.

- Не менее печальные последствия имела и моя глупость, Эмма.

Себастьян прижался к Эмме гораздо ближе, чем позволяли приличия. Его захватил ураган страсти, отрезая всех зрителей напрочь. Этот танец только для двоих. И пусть весь мир подождет. Обхватил ее тонкие пальчики своими, заставил ее слегка запрокинуть голову и смотреть прямо в глаза, пока он говорит, легко проводя ее в туре вальса:

- Мы квиты, Эмма? Вы уже придумали мне наказание? Или даже не одно? Вы думали обо мне, Эмма? Как часто?

Так сближаться было глупостью с его стороны. Себастьян не думал, что простой танец сотрясет его до основания. Его тело оживало, отзывалось на близость Эммы, в нем разгорался пожар. За долгие годы с ним такое происходило впервые. Как Эмме удалось за считанные минуты растопить его внутренний лед? Как он был слеп и не видел, что его единственное спасение заключалось в этой женщине, сейчас с опаской смотревшей ему в глаза?

А он, не переставая, любовался ее совершенной красотой, золотистыми локонами, преследуя взглядом один тонкий завиток, ласкающий изящную шейку. Лед треснул и желание затопило потоком Себастьяна Мартеля. Целовать, целовать эту нежную кожу, влажные губы, сжимать в объятиях Эмму, превратить ее в страстное создание, заставить извиваться под ним, стонать и кричать. Сделать ее своей. Буйство образов перед внутренним взором накалило Себастьяна и он не сдержался. Вдохнул легкий аромат духов Эммы и коснулся краешка ее уха губами:

- Эмма, будем откровенны. Я хочу вас как ни одну женщину на свете.

- Всего-то! Как мало в этом слове для вас, как много для меня, Эмма! Не говорите о том, чего не знаете, - голос Себастьяна был печален, полон страдания, только самая черствая душа смогла бы остаться равнодушной. Он ей расскажет потом, что короткая встреча с русским разъяренным медведем сравнима с годами унылого брака. Но это потом, а пока граф Брекон восхищался страстностью малышки Эммы, чей нерастраченный пыл он хотел направить в другое русло, не ссоры, а страсти. Спасибо немощи престарелого Джона, невинность Эммы достанется ему.

Напоминаю, что у меня есть не только кубики)

Какая страсть! Какой пыл! Себастьян распалялся все больше, будто его бросили в костер и поджаривали черти во главе с самим Сатаной. И это Снежная королева? Он сжал руки на талии Эммы, вминая торс в полные груди, давая понять лгунье, как сильно она его возбудила. Это сделало ее движения неловкими, дыхание сбилось, Эмма была взволновала и Себастьян не гнушался пользоваться своей властью над страстной малышкой. Он соблазнил столько женщин, что не узнать признаки взаимного влечения было невозможно.

- Любая? Мне не нужна любая. Зачем мне другие женщины, когда есть вы? - это Себастьян воскликнул уже в спину Эмме, которая ловко подвела их к выходу из бального зала, а он и не заметил. Страсть застлала ему глаза. Он догнал Эмму и поймал за талию, поворачивая к себе. Глаза его сверкали, дыхание стало тяжелым, а голос охрип от возбуждения, которое это малышка разбудила одним своим присутствием.

- Почему вы убегаете? Боитесь? Меня или того, что готовы отдаться мне сию же минуту?

Себастьян не ожидал, что Эмма будет так отчаянно протестовать и вырываться из его рук. Ему стало горько. Он не насильник, но сопротивление Эммы доказывало обратное. Хватает ее прилюдно, провоцирует скандал. Мало было сплетен прошлых лет, так он решил добавить новые и чуть не довел Эмму до слез. Она права.
Пока Себастьяна не было в Англии, Эмма медленно воздвигала башню своей репутации, но приехал он и разрушил ее до основания. Хотя, позвольте! Разве вдове не дается снисхождение в любовных связах? Эмме пора вести себя смелее, пользуясь привилегиями женщины, которой в глазах света уже не нужно оберегать честь с яростью дикой кошки.

- Как изволите, - спокойно произнес Себастьян, отпуская птичку на волю и провожая взглядом неестественно выпрямленную спину Эммы. Она снова заледенела и стала холодной и неприступной. Она видит в этом успокоение и счастье? Какая глупость.

Да пусть хоть сотрут себе языки, но Эмме надо обзавестись любовником, чтобы понять истинную ценность любовной близости. Смятение от настойчивого внимания Эммы было слишком сильным, чтобы не понять, что она на грани капитуляции.

Он соблазнит ее и очень скоро. Эмма ошибается, думая, что сплетни интересуют его хоть в малейшей степени. Они были вчера, есть сейчас и будут завтра. А он, граф Брекон, не собирается брать их в расчет. Только месть занимает его ум.

Он улыбнулся в предвкушении. Никуда Эмма не уедет. Он позаботится об этом.
Если надо, будет караулить возле ее дома, чтобы не пропустить отъезд. Нельзя позволить Эмме уехать и тем самым получить преимущество. Соблазнение только началось. Обнадеживающая реакция Эммы подняла настроение графу и он направил свои стопы в сторону игорной комнаты, но привычное времяпрепровождение джентльменов, бесконечные вопросы и дымовая завеса быстро набили оскомину. А когда двое молодых повес затеяли пафосный спор, Себастьяна в буквальном смысле затошнило. Увидев себя юного со стороны, граф отнюдь не получил удовольствия.

Как он изменился. Сейчас Себастьяну хотелось пройтись по свежему воздуху, насладиться прогулкой, а потом вернуться в свой лондонский дом. Но помпезная роскошь жилища уже не радовала, дом показался огромным и пустым. В нем не хватало света, радости, смеха. Одиночество пропитало стены и давило грудой на Себастьяна. Ликование от маленькой победы над Эммой сменилось тоской.

Наутро он был свеж и готов к новой атаке на Эмму. Особняк, в котором она остановилась, не составило труда найти с помощью надежных людей. Деньги много дают человеку. Почти все. Только счастье на них не купить. Хотя, как посмотреть.

Перед крыльцом особняка стоял черный блестящий фаэтон, два превосходных каурых жеребца перебирали ногами. Им не терпелось пуститься в галоп. Граф Брекон сидел в нем, поджидая Эмму. В небольшом пространстве даже толком ноги не выпрямишь, а если пассажиров будет двое, им придется потесниться. Вот на что он и рассчитывал. Эмме не спрятаться от него. Он повезет ее прямиком на охоту, где будет множество возможностей пустить в ход мастерство распутника. Себастьян улыбнулся, похлопывая перчатками по бедрам, обтянутым новыми тесно облегающими брюками. Настроение было отменным.

Готов поведать вам об этом. Спрашивайте, Эмма)

Как Себастьян и рассчитывал, фаэтон был тесным и Эмме пришлось вцепиться в него, чтобы не упасть. Стройное тело буквально на него навалилось, женская ручка обхватило бедро, и графа обдало приятным свежим ароматом. Благоухание весны и свежести вскружило голову сильнее тяжелых духов французских куртизанок.

Дело сделано. Граф Брекон у всех на глазах похитил вдову и увез ее неизвестном направлении. Себастьян расхохотался, запрокинув голову назад, волосы буйно взметнулись. Сейчас он чувствовал себя молодым и рьяным, как будто добрые десять скинул. Так вот чего ему не хватало в жизни.

Улыбка не покидала вечно хмурого лица Себастьяна, даже стало немного больно с непривычки, так мало и редко он улыбался в последнее время. До улыбок ли, когда мороз сковывает щеки и стягивает кожу. Лишний раз шевелиться не хочется, только затягиваешь воротник потуже и шапку-ушанку почти на все лицо надеваешь.

После холодов Россия английская осень казалась тропическим раем. Бледное солнце выскользнуло из-за туч и подарило свое тепло, а Себастьяну стало жарко от мыслей о том, что скоро будет твориться в постели между ним и Эммой.

- Не думал, что вы такая трусиха, - повернулся он к порозовевшей от злости Эмме. - Хотели сбежать, милая Эмма? Пока мы с вами все не проясним, столицу вы не покинете. Любите лошадей? Я заметил ваш восторженный взгляд. Расскажите же мне, чем вы увлекаетесь помимо управления поместьем? А я расскажу вам в ответ все, что вас интересует. Вам, наверное, страстно хочется узнать, где я был и как разбогател. Не стесняйтесь, спрашивайте.

Сумасшедший? Если так, то Себастьян Мартель готов сойти с ума. Он не верил, что Эмма боится по-настоящему. Боится быстрой скачки, ветра в лицо, нестись вперед во весь опор. Может, и боится той части самой себя, отклик которой на безумную скачку расцветает розами на щеках, отражается искорками в голубых глазах, словно инеем покрылись голубые льдинки и блестят на солнце.

Юный Себастьян не замечал истинной красоты Эммы. Слепец. Он потянул вожжи на себя, и двойка резвых коней с неохотой притормозила. Но буря в груди не утихла, и сердце по-прежнему билось в унисон с быстрым галопом.

Он почувствовал короткий укол обиды, когда Эмма отодвинулась от него. Для коварной цели, которую он преследует, граф Брекон слишком бурно реагирует на эту женщину и на любые ее действия и слова.

Довести свои размышления до конца Себастьян не успел, Эмма неожиданно оказала ему доверие и откровенно поведала историю своей жизни. Он внимательно слушал, искренне сопереживая, неожиданно ревнуя к старому мужу, потом вздыхая с облегчением от того, что Эмме не пришлось исполнять супружеский долг, лежа под морщинистым стариком.

Когда Эмма закончила свой длинный рассказ, Себастьян молчал. По правде говоря, он не считал, что ее жизнь была тяжелой и наполненной испытаниями. Если пытка быть ограниченной одним поместьем и исполнять роль благочестивой и верной супруги, то все дамы света - мученицы. Но честность будет сейчас ошибкой. Он не ждал понимания и сочувствия, не хотел жалости, но надеялся развеять ошибочные представления о ссылке графа Брекона.

Пока фаэтон мерным ходом двигался к месту общего скопления народа, Себастьян говорил и говорил:

- Вы спрашиваете, зачем я спорил на вас. Проблема в том, что нынешний граф Брекон не знает ответа на этот вопрос. Посмотрите на молодежь, как бездумно они проводят свою жизнь. К своему стыду, я был таким же и согласился на пари, чтобы развлечься и потешить свое самолюбие. Выбор пал на вас, как на самую неприступную леди того сезона. Я не горжусь тем, что совершил. Но можете быть спокойны, Эмма, свой грех я оплатил сполна. Вы можете себе представить бескрайние просторы России? Не той ее части в Москве и Петербурге, где жизнь бьет ключом, и любой джентльмен может найти себе времяпрепровождение по вкусу.

А той глухомани, где нервы щекочут вой волков и рычание медведей в окрестных дремучих лесах. Где так темно, что не видно даже своей руки. Холод пробирает до костей, он кажется живым существом, которому надо во что бы то ни стало уничтожить все живое на свете.
Меня поселили в прогнившей избе вместе с пьяницей-поэтом, который днями и ночами напивался и декламировал свои стихи и не важно, что я не понимал ни слова. Я спать не мог от шума и кутежей. Меня показывали, как диковинку многочисленному отребью. С трудом я добился переселения в другой дом. Его хозяин редко появлялся, он был егерем в лесу.

Тут меня настигла уже другая беда - испытание скукой. Делать нечего, пришлось заняться обычными мужицкими делами: рубить дрова, носить воду из колодца, ухаживать за лошадьми, собирать грибы и ягоды. Вы поражены, Эмма? Не думали, что я на такое способен? Я и сам не думал. А теперь потрогайте мои мускулы. Вот откуда кубики)). Эмма, они как стальные канаты. Знали бы вы, сколько раз я вспоминал вас недобрым словом за то, чтобы не сжалились надо мной и не спасли от ссылки.

Пока вы пребывали в безопасности и тепле, я спасался от озверевших медведя, который пробудился от спячки раньше времени. Если хотите, я покажу вам следы от когтей на спине. Прошло два года, но они до сих пор ноют и служат живым напоминанием о том, что ничто в жизни не проходит бесследно, каждый получает расплату за свои грехи.

Он упустил тот факт, что долго лежал в лихорадке и уже хотел сдаться и позволить себе умереть, и только надежда отомстить Эмме удержала его на краю сознания и вернула к жизни. Эмма завороженно слушала, не обращая внимания, как на них смотрят все вокруг и перемывают кости. И Себастьян не собирался указывать ей на сплетников, до которых ему не было никакого дела.

- Теперь вы узнали мою историю, Эмма, и что же вы скажете? Теперь, когда узнали, правду, станет ли ваше возмущение меньше? Или вы по-прежнему злитесь на меня хотите еще большего наказания? Так я скажу вам, что не могу себе такого представить. Посмотрите, мы уже прибыли на место. Если я не лишил вас аппетита, предлагаю присоединиться к гостям лорда Клиффорда. К какому роду занятий вы больше склоняетесь из предложенных, Эмма? Стрельба по мишени, охота, тихий пикник?

просто моя страдалька дала фору твоей)

- Буду признателен, если вы скажете мне имя этого лгуна. Я бы с радостью проучил его, - без особой страсти и надежды на ответ пригрозил Себастьян. Те года уже не вернуть, а тяжкий урок даже принес свою пользу. Графа насильно напоили горьким лекарством от ощущения вседозволенности, и теперь он был напрочь его лишeн.
 
а любовные упражнения еще полезнее!
 
- Да, вы правы, Эмма, - кивнул Себастьян, наблюдая за искренней реакцией Эммы. И как обвинять эту женщину в мстительных планах и равнодушии к его участи, если она ничего не знала? Как злиться на ту, что расчувствовалась до слез от рассказа о перипетиях существования в России ссыльного графа?

Не могу дождаться.

- Вам жаль и вы готовы простить? Не спешите с ответом. Я не имею права требовать прощения за проступок лишь потому, что навлек на себя справедливую кару.

Фаэтон остановился и Себастьян помог Эмме сойти вниз, а она доверчиво вошла в его объятия. Он не обманывал. Не хотел торопить ее и получить скорое прощение. Только удивился тому, что важно его обрести. Какое-то время назад он думал только о мести, а что же теперь?

Прибытие привлекло множество любопытных взоров. На них оборачивались, смотрели с подозрением, шушукались. Граф почувствовал, что Эмма ищет в нем поддержки, крепко сжав руку. Такое внимание неприятно и непривычно для вдовы-затворницы. Он с радостью был ее опорой в мире сплетен и кривотолков.
 
- Все что угодно для моей леди, - с поклоном Себастьян удалился за снедью, оставив Эмму восседать на шкурах, претенциозной придумке лорда Клиффорда. Стоит признать, он мастер развлекать целое сборище народа. Прогуливаясь, граф не замечал скучающих лиц. Иногда он приподнимал руку, чтобы выразить подобие приветствия. Кое-кто из старых знакомых, которых он в юности именовал друзьями, спешили к нему, но встречали холодный отпор. Он не готов возобновлять знакомство с теми, кто покинул его на произвол судьбы, не навещал и даже не писал. Исключили его из жизни как нечто неудобное. Настала его очередь поступить также.

Одиночество не пугало графа, ведь у него есть такое премилое занятие – ухаживать за прелестной Эммой.
 
- А вы еще меня называли буйно помешанным, - улыбнулся Себастьян в ответ на рассказ о происшествии, потом обратил внимание на то, как Эмма ведет себя и как сильно отличается от всех присутствующих своей серьезностью.

– Они докучают вам? – спросил он, наклонив голову к ее маленькому ушку и втянув носом легкий аромат ледяной Эммы. Под сдержанностью горела страсть. Теперь он знал это наверняка. – Зачем утруждать себя и сидеть рядом с неприятными людьми? У нас есть все возможности изменить то, что мы хотим. Меня уже ссылали туда, куда я и не думал попадать. Теперь никто не заставить быть там, где невыносим сам воздух от неприятного душка сплетен и зависти.
 
Себастьян даже не понижал голос, когда выдавал эту тираду. Если кому-то неприятно, пусть отвернется. Они с Эммой перебрались на отдельную шкуру вдалеке от остальных, уселись и приступили к поеданию многочисленной снеди.
 
- Как просто избавиться от некоторых людей. Ушел и забыл. Так почему мы придаем такое большое значение их мнениям? – размышлял граф, получая истинное удовольствие от пасторального пейзажа, ясного неба, легкого ветерка, смешанного с ароматами листьев и все еще зеленой травы, теплых лучей солнца и пения птиц.
 
- Смотрите, Эмма, это же кролик, - указал он кивком головы на большеухое белое животное возле входа в лабиринт, смешно морщившее нос. – Лорд Клиффорд запускает бедняг в лабиринт, а леди и лорды за ним гоняются. Вам нравятся такие развлечения? Как вы проводите досуг?
 
Попивая ароматный чай, граф радовался возможности беспрепятственно разглядывать красивую леди, которая аккуратно пила свой чай из маленькой фарфоровой чашки, и вести вежливую беседу, скрывая сильное плотское желание, который испытывал каждую минуту. Граф не мог лгать самому себе. Ему страстно хотелось затащить Эмму в постель, но он не спешил, чтобы не спугнуть объект своего вожделения.
 
Но отказать себе в удовольствии раздевать Эмму взглядом, представлять, как снимет с нее платье, как подвергнет ее пытке поцелуями, попробует на вкус и ощупь все ее стройное тело, как будет целовать и целовать соблазнительные губы, нежные, мягкие и такие чувственные, пока она не попросит взять ее… всего этого он не мог не делать, смущая вдову откровенными и горячими взглядами.

Внимательно выслушав Эмму, Себастьян тихо вздохнул. Он и сам пришел к такому же выводу. Их встреча была не напрасной, даже если итог не прогнозируется. Граф плыл по течению и больше не строил планов мести. Эмма надеется вернуться домой в поместье и продолжить одинокую респектабельную жизнь, но она не уедет, граф Брекон еще не преподал ей уроки любви и не провел по знойным тропам страсти).

- Вы редкое сокровище, Эмма. Настоящий бриллиант. Уж я знаю в них толк, - признался Себастьян совершенно искренне.

- Бедняга так мил, что всем хочется подержать его в руках, но сначала надо поймать. Они бегают за ним, пугая. Не лучше ли поманить его морковкой, и кролик сам пойдет в руки?

Говоря это, граф сосредоточил взгляд с томной ленцой на глазах Эммы, игнорируя кролика. Да и о кролике ли он говорил? А Эмма продолжала рассказывать и граф поймал себя на мысли, что интересуется ее жизнью и хочет узнать все до мелочей об этой удивительной женщине.

- Вы занятая женщина, Эмма. Совсем не даете себе возможности развлекаться, - посетовал Себастьян, поцокав языком. - Но мы с вами это скоро исправим.

- Вы правы, погода чудесная. Надо воспользоваться последними теплыми деньками и прокатиться. Верхом.

Лучезарно улыбаясь, граф легко и пружинисто поднялся со шкуры, протягивая Эмме руку.

- Моя леди, благодарю за доверие. Я вас не подведу.

Неспешно они направились к конюшням и граф вошел в пахнущее сеном стойло, прохаживаясь среди лошадей, которых порядком разобрали остальные гости. В самом конце стойла оставались две кобылы, жующие сено. Себастьян выудил яблоко из лотка и осторожно покатил его по полу в угол одного из стойл. Кобыла почуяла лакомство и пошла к яблоку. Таким образом невинное вероломство помогло Себастьяну добиться своей коварной цели.

Он изобразил раскаяние:

- К сожалению, гостей слишком много и на всех не хватит живого транспорта. Но не отказываться же от прогулки? Эмма, что вы скажете на то, чтобы прокатиться вдвоем на одной лошади?

Эмма недолго протестовала, но потом сдалась, позволяя водрузить себя на лошадь по-женски, боком, а граф сел в седло верхом, окружив Эмму своим телом. Руки подсунул ей под локти, обхватил поводья одной рукой, а другой обнял Эмму за талию. Ее бок упирался ему в грудь, а округлое бедро в пах, вызвав новый прилив желания. Прямо перед ним маячил ее благородный профиль, тонкие золотистые волосы приятно щекотали лицо. Граф вел кобылу тихим шагом, мерно покачиваясь в седле, и этот ритм был похож на соитие, которое должно случиться как можно скорее, иначе он сорвется. Предвкушение кружило голову. Эмма ничего не сказала против его руки, лежащей на ее животе, а он чувствовал сквозь жесткий корсет, с каким трудом она дышит. Не отдавая себе отчета, он начал блуждать руками вверх и вниз по телу Эмму, но пластины корсета спрятали желанную плоть.

- Эмма, я едва сдерживаюсь, чтобы не овладеть вами на голой земле, но вы достойны большего, - шептал он, покрывая поцелуями нежную раковину уха сидящей перед ним женщины.

Себастьян ждал, что Эмма пригласит его к себе. Он мечтал освободить ее от оков приличий, показать ей, какой страстной она может быть, и как скучно жить, не отдаваясь греху. Он не даст ей зачахнуть без любви. Эмма готова была покориться, Себастьян не мог упустить этот шанс и боялся, что когда магия их интимной прогулки по осеннему лесу останется позади, все переменится и Эмма передумает. Боялся неясного будущего.

Когда показались очертания озерца и покачивающейся на воде лодки, идея соблазнить Эмму в ней сначала показалась безумной, но потом страсть смела все преграды. Соскочив с лошади, Себастьян поймал в объятия приятную ношу и понёс её к лодке, аккуратно усадив Эмму на широкое сиденье. Сам взялся за весла и повел лодку по водной глади. Эмма опускала руки в воду и поглаживала кувшинки, а он греб дальше, пока они не оказались в самом центре озера, спокойного как зеркало. Было тихо и умиротворенно, только плеск воды о днище и шелест ветра, и в этой тишине он позвал Эмму к себе. Когда она встала и качнулась в неустойчивой лодке, поймал ее и усадил себе на колени, принимаясь ласкать и целовать. Он не думал о том, как осуществить намерения в лодке, но и держать руки при себе не выходило.

Целовал ее невинные уста, сначала осторожно, потом развращая и раскрепощая, прикосновения становились все более смелыми. Больше обнаженной кожи, больше влаги, пальцы скользили под одежду и углублялись, обрисовывали изгибы и округлости, завладели самым сокровенным у женщины. Эмма отзывалась невинно и в то же время распущенно. Ее тихие стоны доводили Себастьяна до умопомрачения, их руки и ноги переплелись, насколько позволяла теснота лодки. Одежда мешала. Себастьян начал медленно раздевать свою Эмму. Пуговицы поддались со второй попытки, обнажая белую кожу, из плена корсета показалась совершенной формы грудь, Себастьян помог ей окончательно вырваться на свободу. Обводил контуры округлостей пальцами, играл с сосками, целовал их и всасывал. Эмма распустила волосы, которые золотым облаком засияли и заискрились под солнцем, кожа порозовела, глаза завораживали глубокой синевой. Граф гордился тем, что на его глазах Эмма превратилась из чопорной вдовы в чувственную женщину, которая остро реагировала на каждую ласку, изгибалась и ерзала на его бедрах.

- Эмма, вы еще можете остановить меня, - соврал Себастьян, давая Эмме иллюзию власти над происходящим, при этом он взял ее руку и положил на свой восставший орган, чтобы она понимала, что с ним творит, сам же стал целовать шею, грудь, ключицы Эммы, вернулся к ее губам, припухшим от поцелуев, и вымаливал поцелуями согласие.

Рассмеявшись низким хриплым смехом, Себастьян качнулся от сильного толчка Эммы, страстной малышки, начавшей его ласкать с удвоенной силой. Он едва успевал подумать о том, что лодка качается все сильнее от их бурных действий, как тут же об этом забывал. Эмма творила невообразимое своими бедрами, двигаясь по члену, грозящему порвать преграду брюк. Граф откинулся немного назад, представляя этой фантастической женщине исполнять свои желания. Она хотела почувствовать вкус его кожи, ласкать его руками, целовать, и Себастьян блаженствовал от контрастных ощущений горячих губ и влажного ветерка с озера.
А потом он услышал мольбу:

Не умрешь, Эмма, я не позволю. Разве что маленькой смертью.
Больше граф не мог думать. Он освободил свой горячий пульсирующий член и приставил его ко входу в тело Эммы. Боясь причинить ей боль, действовал медленно и осторожно, но неизбежно достиг препятствия, преодолев которое, сделал бы больно Эмме. Он двинулся вперед, крепко держа свою Эмму за ягодицы. Входил туго и долго, растягивая плоть под свои размеры и покрываясь испариной от попыток сдерАжать себя. Инстинктивно Эмма начала отодвигаться, но Себастьян не позволил, уговаривая ее и соблазняя страстным шепотом. Еще один рывок внутрь и он овладел ей полностью, замирая на короткий миг, чтобы потом начать древние как мир действия, но для каждой пары любовников имеющие свое особое значение.
 
Поощряя смелость Эммы, Себастьян смотрел ей в глаза, пока она поднималась и опускалась на нем, сначала медленно, а потом быстро скользя влажным тугим лоном по его напряженному члену. Она властвовала над ним и он был рад покоряться. Преподавал Эмме науку любви, просил прощения и дарил обещания. Сливались тела и сливались души, постигая простую истину – это все, чего они хотели и к чему так долго стремились втайне ото всех, даже от самих себя. Кровь бурлила, они оба дрожали, тела двигались в унисон, граф позабыл обо всем, твердо идя к цели доставить Эмме запредельное удовольствие.
 
И когда она вскрикнула и содрогнулась от оргазма, он нашел ее губы и поцеловал Эмму так нежно, как только мог. Какое-то время они не двигались, сохраняя для себя моменты неги.
 
- Моя милая практичная Эмма, - рассмеялся Себастьян, продолжая сжимать нежное женское тело в объятиях. – Дай отдышаться, а потом подумаем о фаэтоне. Ты практически убила меня своей страстью. Не смущайся, милая Эмма. Я всегда знал, что в тебе живет страстная женщина, прячется за фасадом благопристойной снежной королевы. И я горд тем, что пробудил в тебе ее.
 
Граф аккуратно ссадил с себя Эмму, оделся сам, любуясь самым прекрасным видением на свете – разнеженной после любовной схватки женщиной, а потом стал помогать одеться Эмме. Корсет чуть не свалился за борт, одной половиной почти касаясь воды. Себастьян выловил его из воды, и они с Эммой долго смеялись, обсуждая вероятность того, что корсет поплывет дальше и пристанет к берегу, изрядно удивив того, кто его обнаружит.
 
Этот добродушный смех разрядил обстановку. Напряжение спало. Граф и удивлялся, и радовался тому ощущению, будто они с Эммой давно знакомы. А ведь пару дней назад неистово ненавидели друг другу. Эмма начинала чувствовать себя свободнее рядом с ним, может быть, даже начинала верить тому, что когда-то сильно оскорбил. Их прошлое не ушло и будет возвращаться неприятными воспоминаниями, но, граф надеялся, этот прекрасный день заставит их потускнеть?
 
Эмма завязала под подбородком шляпку и как раз поправляла пуговицы на амазонке, когда лодка причалила к берегу. Даже в амазонке, спрятавшей ее тело, она выглядела аппетитной. Так и хотелось ее съесть. Граф боялся за свою выдержку, поэтому усадил Эмму в седло, а сам повел лошадь под уздцы, предпочитая занять руки, иначе постоянно тянулся бы к желанному телу.
 
Болезненная необходимость касаться Эммы становилась очевидной. Но Себастьян понимал, что дело не только в желании. Он не юнец, который дорвался до спелого плода. Его разум замутнен желаниями, но все же ясно как белый день, что Эмма нужна ему не только в постели. Он не хотел, чтобы пробужденная им страсть досталась другому. Ее страсть должна была принадлежать только ему.
 
Ее улыбка, смех, добрый нрав, все ее тайны, которые он еще не раскрыл. Себастьян узнал Эмму не такой, как видят ее все, он сокрушил ее самоконтроль, и она открылась ему как страстная натура. Он будет последним дураком, если упустит эту женщину. Столько лет потрачено впустую не зря. Себастьян способен различить самородок среди простых камней.
 
Когда они отвели лошадь в конюшню и подошли к фаэтону, Себастьян повернулся к Эмме лицом, в присутствии множества народа позволяя себе всего лишь взять ее за руку и запечатлеть невинный поцелуй.
 
- Эмма, я приеду к тебе сегодня ночью и в другие ночи. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Позволь ухаживать за собой по всем правилам, чтобы никто не посмел усомниться в твоей добродетели.
Прежде чем Эмма успела ответить (и она бы точно сказала, что репутация уже окончательно разрушена, что есть правда), Себастьян услышал за спиной шумное приближение всадника и свист. Он обернулся, отпустив руку Эммы, но инстинктивно прикрывая ее от невидимой угрозы.
 
- Наша сладкая парочка! – пьяным голосом лил елей человек из прошлого Себастьяна, тот самый лорд Броуден, подбивший его на пари. Вот только его здесь и не хватало. Испортил такой момент. Граф не видел Эмму, но ощущал ее напряжение. Она тоже знала, кого видит перед собой. Броуден был не один. Рядом с ним на гарцующей лошади восседал лорд Марлоу, который был также мертвецки пьян. Помятые и красные от скачки, со следами разгула на лицах, лорды продолжали задираться и ржать как кони:
 
- Леди и распутник! Какая картина! Кто бы мог подумать, что Мартелю удастся выиграть и это пари. Невероятный везунчик. Мартель, не хотите ли поделиться с лучшими друзьями?
- Убирайтесь отсюда. Эмма, не слушайте пьяные бредни. Никакого пари нет.
- Вы обвиняете нас во лжи, Мартель? Предатель, да еще и клеветник. Мы были о вас лучшего мнения.
- А мы выиграли сегодня, поставив на вас, и гуляем! Присоединяйтесь к нам, Мартель. Вспомним былое. Ваша белокурая милашка теперь уж точно вас не простит. Ну же!
- Я сказал убирайтесь, пока я не вызвал вас на дуэль. Вы не существуете для меня. – Себастьян был в ярости. Сплюнув на землю, он тем самым продемонстрировал отношение к бездельникам и пьяницам. Он отвернулся от них, встречая побелевшее лицо Эммы.
- Эмма, ты не можешь верить этим двум лжецам. Их жизнь заключается в том, чтобы вот так портить ради развлечения все настоящее, все стоящее, то, чего они сами лишены из-за скудности ума и черствости души. Эмма…
- Простите, Себастьян, но я боюсь верить вам после нашего общего прошлого и боюсь, что не смогу уже оправиться, если все это правда.
- Тогда я докажу, что это неправда! Поедемте в Уайтс, где заключаются пари, посмотрим вместе книгу ставок. Вы не найдете там ничего, что указывает на меня. Ноги моей там не было и не будет.
- Не могу, милорд, это для меня уже слишком! – воскликнула Эмма, удаляясь быстрым шагом. Чтобы не провоцировать скандал, Себастьян не стал догонять Эмму. Он бросился в клуб, подгоняя ошалевших от сыпавшихся на них ударов хлыста коней, и оказался на месте спустя считанные минуты.
 
Внутрь прокуренного заведения он буквально влетел, бросив трость и цилиндр обслуге, потом, не обращая внимания на радостные пьяные окрики, ринулся к книге, быстро пролистал ее, обнаружив нужную ставку: Граф Б. против Леди Э. Соблазнит. Не соблазнит. Против соблазнит – ставок втрое больше. Дрожащей рукой граф он вырвал лист, захлопнул книгу и схватил ее, чтобы бросить в камин.

- Вы сошли с ума! Оставьте в покое книгу! – кричали все вокруг.
- Это вы все сошли с ума, играя жизнями. Одумайтесь и посмотрите, что вы делаете. Сколько стоят ваши игры для тех невинных, кто пострадал.
 
Граф молчал, сверля глазами бывших друзей, знакомых, молодых повес и кутил. Он знал, что слова его не коснутся их душ, пропадут втуне, сгорят в пьяном угаре. Но он, Себастьян Мартель, стал совершенно другим. Ему противно находиться здесь, среди пропащих людей с гнилым нутром. Противны они и эта гадкая книга, которую он бросил на стол, что сопровождалось облегченным общим вздохом. Он не услышал ни слова и молча вышел из душного клуба, спеша снова к Эмме, чтобы подтвердить свою правоту.
 
Но она уже уехала в поместье, снявшись с места, должно быть, тут же, как поняла, что снова стала жертвой обмана. Он снова ранил ее, хоть и не своей вине. Милая Эмма, как бы я хотел, чтобы тебя не коснулась и капля грязи. Поразительная женщина, добрая и всепрощающая, она наверняка никому в жизни не причинила зла, но жизнь ее не жалела, а она заслуживает только счастья. Она заслуживает мужчину много лучше, чем Себастьян Мартель, но он, обуреваемый как чувством вины, так и страстной любовью, эгоистично хотел Эмму себе.
 
Сжимая в руке смятую страницу, он пронесся по улицам засыпающего города до своего дома, где быстро переоделся, разбудил слугу, чтобы тот оседлал лучшего жеребца и отправился за Эммой в погоню. Зачем она поехала в ночь? Так спешила избавиться от него? Или мать заставила Эмму покинуть город, пока утро не наступит, внося в жизнь только грязные сплетни о новом пари графа Брекона? Себастьян даже не мог себе представить того кошмара, что творится в душе его милой Эммы. Он мчался за ней, чтобы признанием в любви искупить свою вину.
Где бы ты ни была, Эмма, я найду тебя. Эмма, пиши же, где ты))

В душе Себастьяна Мартеля царила полная сумятица. Свирепый ветер хлестал по лицу, свистел в ушах, так быстро мчался взмыленный черный конь, которого лихой всадник усердно подгонял хлыстом. Свернутая в рулон страница из книги ставок покоилась в нагрудном кармане дорожного сюртука Мартеля. Единственное доказательство его правоты, которое граф собирался предоставить Эмме, чтобы не только спасти свое честное имя, опороченное бывшими соратниками по пьяным разгулам и нелепым пари, а получить прощение.

Себастьян не смог загладить свою вину перед Эммой. Он снова нанес ей болезненную, кровоточащую рану. Какая боль была у Эммы в глазах, когда она смотрела на него растерянным, неверящим взглядом прекрасных голубых глаз. Каким жестоким мерзавцем виделся человек, способный на новое, еще более жестокое чем прежде, пари. Эмма думала, что он решил соблазнить ее на спор, посмеялся над чувствами, и как бы Себастьяну ни было больно от ее веры в одну такую возможность, он не таил злобы. Просто хотел избавить Эмму от страданий.

Он представлял, как она плачет в своей одинокой женской спальне, проклинает его, со злостью вытирает слезы, а они не перестают литься из глаз на бледные щеки. Обещает себе забыть негодяя Мартеля, даже желает ему смерти. А себе забытья. Увидеть Себастьяна снова стало бы для Эммы мукой, но он не отступится. Не только ради себя, но и ради него, ради их общего будущего. Мысль пришла в голову внезапно, став единственной и всеобъемлющей. Он женится на вдове, на женщине, которую обидел, на той, кого внезапно и с таким пылом полюбил.

Любил Себастьян впервые и это чувство растекалось в нем непривычным, но сильным потоком, заполняя все вены и даря ощущение всемогущества. Он готов был свернуть горы, повернуть реки вспять, ради этой женщины изменить мир, да что там, он уже себя изменил ради нее. Ради милой, простодушной, такой доверчивой и чистой Эммы. Открытой, неиспорченной, лишенной всякого коварства. Ради сокровища, которое нельзя потерять.

Добраться до поместья в кратчайший срок, почти загнав коня, просто пустяк. По мере продвижения Себастьян останавливался в тех же трактирах, в которых до него ночевала Эмма. Он чувствовал ее присутствие на расстоянии, что она приближается, что недалек тот час, когда будет шанс все исправить. Чувствовал ее боль, ее страдания, но собирался на месте разрушенной веры создать новую, по кирпичику сложить нерушимую башню веры в него и зацементировать крепкими чувствами любви и поклонения. Не отступится ни за что.

Когда вдали показались огни, Себастьян сбавил ход и спешился. Последний отрезок пути оказался коротким. Трактир "Бочонок эля" был недалеко от поместья, и в нем можно было заказать ванную, приличную еду и даже камердинера. Чем Себастьян и воспользовался, не желая представать перед Эммой в перепачканной одежде. Он не ожидал теплого приема, но вынужден был держать осаду возле дома, заглядывая в окна. Никто не собирался пускать в дом человека, обидевшего хозяйку.

Такая преданность слуг еще больше убедила Себастьяна в том, каким прекрасным человеком была его Эмма. Он пустил в ход все свое обаяние, все свои способности убеждать, увещевал непримиримую экономку до тех пор, пока она не проводила его наверх, в спальню Эммы, оставив возле двери с наказом не обидеть миссис.

Себастьян решительно открыл дверь, входя в комнату и осматривая ее. Дверь он закрыл с тихим звуком, оберегая покой Эммы. Это была спальня в бежевых и розовых тонах, уютная, небольшая, наполненная знакомым женственным ароматом, свежим и соблазнительным. Улыбка появилась на лице Себастьяна, тут же сменившись беспокойством, как только он заметил силуэт Эммы, свернувшейся калачиком на постели.

Он тихо шагнул вперед, размышляя, что делать. В душе разливалась нежность. Себастьян даже представить себе не мог, что будет так рад видеть Эмму. Его не пугал ее гнев. Он был готов к тому, что она будет пытаться вышвырнуть его вон, осыпать бранными словами, или же, напротив, встретит ледяной холодностью и отвернется, не произнеся ни слова. Все преграды граф Брекон был готов преодолеть.

Эмма подскочила на постели и повернулась к нему, когда он присел на постель, тронув ее за плечо. Глаза заплаканные, бледная и встревоженная, как он и думал. На лице изумление, смешанное с болью и злостью.

- Зачем вы сюда явились? – спросила она, прижав ко рту кулачок с зажатым в нем скомканным платком. - Пари выиграно, не стоило утруждать себя!
Эмма плакала из-за него.
- Эмма, послушайте, - взмолился Себастьян, не решаясь даже коснуться напряженной женщины перед ним, - я приехал к вам, чтобы рассказать правду.
- Правду? Что вы можете сказать мне, Себастьян? Ваши друзья уже сообщили мне о пари, которые вы заключили. Вы подло поступили.
- Я не заключал этого пари! У меня есть доказательство. Посмотрите, Эмма!
Достав из кармана страницу книги, Себастьян разгладил ее и протянул Эмме, но та только взглянула на нее, но брать в руки не стала, отворачиваясь и закрывая глаза, будто испытывала боль.
- Я не верю вам больше. Нет. Вы меня не обманете. Никогда больше не приближайтесь ко мне. Прошу вас покинуть мой дом.

Себастьян не мог поверить, что Эмма даже не хочет выслушать его. Окаменев от потрясения, он смотрел на нее, пытаясь найти хотя бы каплю того чувства, каким светилась Эмма каких-то пару дней назад. Не могла она забыть все, что объединило их, не может этого быть. А если она зачала? Если в ней растет их ребенок? Не может та страстная горячая Эмма снова стать ледяной королевой, которую он увидел на балу. Просто не может. Потому что он, Себастьян Мартель, этого не позволит.

- Эмма, я не уйду отсюда, пока вы меня не выслушаете! – заявил Себастьян твердо. – Даже перед казнью человек имеет право на помилование. А вы казните без суда и следствия. Я не заключал пари и приехал сюда, чтобы показать вам страницу книги ставок! Смотрите, - снова взялся он за злополучную страницу, найдя нужную строку и указывая туда пальцем, - видите?

Эпилог

- Я благодарен тому дураку, который прозвал тебя снежной королевой. Только я один знаю, какая ты на самом деле.

Произнеся эти слова, Себастьян как громом пораженный смотрел на свою Эмму. Ушли в прошлое недомолвки и мстительные планы. Эта чудесная женщина только что целовала его шрамы, рождая своими легкими касаниями невероятную нежность в глубине зачерствевшей души Себастьяна Мартеля. Он обрел себя рядом с Эммой. А она показала себя настоящую только рядом с ним. Подарила бескорыстное прощение. Разве может он не дать ей то же самое? Отдать самого себя, свое сердце, свою душу, свою жизнь?

Себастьян понимал, что эта ночь не будет последней. Он собирался стать первым и единственным мужчиной Эммы. Никому не дать шанса заполучить молодую и прекрасную вдову. Даже представлять другого мужчину рядом с нею было невыносимой мукой. Он понимал, что чувства сильнее не испытывал никогда. Принять решение было так же просто, как дышать.

- Моя милая Эмма, я хочу жениться на тебе и всей силой своего чувства искупить причиненные страдания, - голос Себастьяна был проникновенным, он ласкал лицо Эмму, любуясь, наслаждаясь...
- Не только вы причинили мне страдания, Себастьян, но и злые сплетники Лондона, которым только дай повод, налетят как воронье на падаль. Можешь считать меня мстительной, но я не могу оставить позади обиды и боль, пока все негодяи не поплатятся.
- Что бы ты ни задумала, моя Эмма, я тебя поддержу. Эти умники заслуживают того, чтобы их проучили.
- Дорогой, я хочу, чтобы ты заключил новое пари. Пусть делают ставки на то, что ты бросишь меня у алтаря. Пусти слух, чтобы сложилось впечатление, что так и будет. Пусть все эти моты и повесы ставят деньги и проиграют. Оплатить нашу свадьбу - это та малость, которую они могут сделать для нас. Я хочу получить денежную компенсацию, пусть и таким способом. Я злая, да? И меркантильная? Но ты меня не бросишь?

- Эмма, - Себастьян даже не пытался скрыть своего восхищения, которое испытывал по отношению к этой удивительной – и принадлежащей ему одному – женщине, - воистину, милая, ты столь же умна, сколь и прекрасна. Это просто великолепный план! Идеальная месть! – Себ расхохотался, представив себе вытянутые лица этих несчастных любителей заключать пари на чужие жизни, когда те поймут, что стали невольными спонсорами свадьбы графа Брекона.

– Я обожаю тебя, Эмма, - выдохнул Себастьян ей в губы, - обожаю… Бросить тебя? Ни за что. А вот бросить к твоим ногам весь мир я готов! – Неожиданно пришедшая в голову идея удержала его от того, чтобы вновь приникнуть к губам любимой сладким поцелуем и Себастьян резко вскочил на ноги, принявшись спешно натягивать на себя одежду.

- Одевайся, любовь моя, - сказал он Эмме, - я вспомнил кое о чем, что очень хочу тебе показать. Не надевай слишком много тряпок, и корсет твоей прекрасной фигуре ни к чему. Достаточно платья. – Когда Эмма, соблазнительно потянувшись, встала с постели и подошла к нему, Себастьян добавил охрипшим голосом:

- Я хочу, чтобы как можно меньше препятствий было между мной и твоим прекрасным телом…

Покорно набросив на себя платье поверх голого тела, Эмма повернулась к нему спиной, чтобы он помог ей застегнуть множество мелких пуговок, и Себастьян после первого же прикосновения к ее коже почувствовал, как дрожат руки от желания сорвать это платье к чертовой матери или прямо в нем кинуть Эмму обратно на кровать и любить… любить всю ночь напролет.

Но он заставил себя застегнуть все эти дурацкие пуговицы, не отказав себе, тем не менее, в таком невинном удовольствии как перемежать это занятие поцелуями. Он целовал спину Эммы, вдыхал ее аромат… и пусть это были лишь жалкие крупицы того, что он хотел бы еще с ней сделать, но тем слаще будет их следующий раз…

Они выскользнули из дома Эммы незамеченными, через черный ход. Себастьян чувствовал себя вором и это его удивительным образом пьянило. А вот путешествие с Эммой на одной лошади превратилось для него в очередное испытание на прочность. Ее близость рождала в нем совершенно сумасшедшее желание стащить Эмму на землю и задрать ей юбки… но этого делать было нельзя, иначе они никогда не доберутся до его особняка. Мучимый страстью, такой сильной, будто между ними совсем недавно и не было близости, Себастьян гнал лошадь в Лондон еще более остервенело, чем из него. И, наконец, наступил момент, когда он перенес Эмму через порог своего дома на глазах изумленного дворецкого, которого тут же жестом отправил восвояси.

Попросив Эмму немного подождать, Себастьян быстрым шагом направился в кабинет, служивший также библиотекой. Там он скинул с одного из кресел на пол шкуру медведя – того самого, что оставил на нем уродливые отметины, которые с такой нежностью целовала Эмма… Воспоминание об этом заставило Себа поторопиться, и, достав из ящика стола увесистый мешочек, он рассыпал в живописном беспорядке его содержимое по краям медвежьей шкуры. Проделав все это, Себастьян вернулся за Эммой и подвел ее к шкуре, уютно примостившейся недалеко от камина. В этот раз он не стал долго церемониться с пуговицами – он попросту сорвал их с петель одним резким движением и платье упало к ногам его возлюбленной.

Подхватив Эмму на руки, Себ бережно уложил ее на мягкую звериную шерсть. Щеки девушки мило заалели, пряди распущенных белокурых волос стыдливо прикрывали грудь, а по обеим сторонам от ее тела сверкали бриллианты всех форм и размеров. Их блеск делал Эмму и вправду похожей на Снежную Королеву, возлежащую на девственном покрывале свежевыпавшего снега. Но он знал, что в груди у нее не кусок льда, а любящее сердце, и вся она в его руках превращается в огненную лаву… Но убедиться в этом лишний раз никогда не мешает. С жадностью оглядев Эмму с ног до головы, Себастьян припал к ее губам поцелуем и накрыл ее тело своим, больше не в силах сдерживать свою страсть…

Новость о женитьбе графа Брекона и чопорной вдовы Эммы Роулингс разнеслась по всему Лондону и окрестностям за считанные часы. После сезона сплетникам было чем поживиться, устраивалось множество помолвок и свадеб, не утихали скандалы, кто-то нарушал правила приличия и подвергался остракизму. Бесконечный круговорот, которому нет конца, пока люди судят друг друга по неверно сказанным словам и ошибочным действиям.

Себастьян снова сблизился со старыми знакомыми, усыпляя их бдительность. Сначала его сторонились. После выходки в Уайтсе он стал персоной нон грата. После того, как он чуть не сжег книгу ставок, она приобрела для джентльменов особую ценность и стала чем то вроде реликвии. Они наперебой стремились делать ставки, чтобы своим именем украсить чудом спасенную книгу. Себастьян не удивлялся такому факту. Завсегдатаи клуба были неисправимы, подбрось им пикантную новость, и они сразу же начнут заключать скандальные пари.

Где бы теперь ни оказывался Себастьян, ему оказывали повышенное внимание, пытаясь выяснить, женится ли он по-настоящему или это своего рода месть особе, которая способствовала его длительной высылке в Сибирь. Себастьян только улыбался и отвечал полунамеками, не реагируя на поддразнивания, неискренние поздравления, насмешки и издевки… Ему было абсолютно все равно, что думают эти бездельники. Себастьян стал другим человеком. Благодаря Эмме.

Неутомимые в своем любопытстве, знакомые побуждали Себастьяна заключить пари на собственную женитьбу. Неуловимо удалось их подвести к нужному мнению. Приманка подействовала. Себастьян с упоением наблюдал, как великосветские болваны ставят огромные суммы на то, что граф Брекон не скажет заветное "да" в церкви и сделает свою невесту посмешищем.

Их изумленные лица сделали стоящую у алтаря пару вдвое счастливее. Себастьян сиял, заговорщически улыбаясь своей новоиспеченной супруге, в его мечтах они уже плыли на гондолах по каналам Венеции, самозабвенно целовались, позабыв о грязных сплетнях и скандальных пари. Ведь когда исчезает все лишнее, остается самое истинное и ценное. Любовь.