Карта ролевой игры "Нет на Земле такого места"

Ссадины на лице уже зажили, но прохожие все равно продолжали на него неодобрительно коситься и обходить стороной. Грегори это устраивало, если бы не привлекало к нему еще большее внимание. А именно внимание он и не любил. Разноцветная пестрая толпа перемещалась из стороны в стороны, и от этого движения рябило в глазах. Пульсация в висках стала почти нестерпимой. Последние сутки он мало спал и теперь едва держался на ногах. Шум и суета лишь еще больше раздражали. Взгляды превращались в откровенно любопытные и навязчивые. Грегори вдруг осознал, что не просто не любит людей – он их ненавидит. Всех до единого. Сунув руки в карманы, чтобы не были видны сбитые костяшки, н прикрыл глаза и представил одну из белых круглых башен Борнхольма.

—Это мой проект.
—Был.
Отец наклонился над документами, давая понять, что разговор закончен. Грегори подавил желание перевернуть стол и разгромить все в чистом, «прилизанном» кабинете. Развернувшись, он направился к выходу, но голос отца его остановил.
—У тебя есть, что мне сказать? – В вопросе слышалась надежда, ожидание чего-то.
Но мотнув головой из стороны в сторону, Грегори ответил короткое «Нет» и вышел из кабинета.

Даже спустя столько лет отец пытался его воспитывать. Какую цель нес последний «воспитательный акт» Грегори мог только догадываться. Впрочем, все, что делал отец, имело лишь одну цель – вызвать у сына хоть какие-то эмоции. Эмоции… Грегори вытащил руку из кармана, нечаянно содрав засохшую корочку. В тот вечер, когда отец забрал его проект и передал бездарному идиоту, Грегори позволил себе превратиться в бешеное дикое животное. Впервые за много лет он вновь ощутил себя беспризорником, вынужденным отвоевывать каждый кусок пищи. Хладнокровно, безжалостно и расчетливо. Плечи до сих пор ныли, а голова раскалывалась на части. Кому-то удалось приложить его затылком о каменную стену. Ту самую, над восстановлением которой он так отчаянно трудился. Теперь же этим займётся самый бездарный сотрудник компании. А он, как жалкий крысеныш, укрывался в этом шумном городке.
Он так старался стать лучшим. Старался, чтобы родители им гордились и не жалели, что однажды назвали своим сыном. Старался быть идеальным. Не человеком – но кем-то сродни машине. Не совершать ошибок, не допускать промахов, не позволять эмоциям брать верх. Наверное поэтому работа стала смыслом его жизни. Тем, без чего он уже не мог мыслить, есть, дышать. И у него отлично получалось. Он мог управлять людьми, организовывать их, руководить. Работа была всем. А проект… Много лет он вынашивал мысли о нем, планировал, просчитывал. Но оказался лишен и этого…

—Поезжай. Вот увидишь – тебе понравится. Спокойное место. Людей мало. Уединенно. И никаких… толп. Тебе будет комфортно. — Мать на секунду замолчала, видимо вспоминая, каким образом они познакомились. Но тут же бодрым голосом продолжила:
—Гретна там была. До сих пор в восторге.
—У меня стройка. — Грегори неторопливо пил чай, наблюдая, как мама суетится на кухне.
Она всегда была чем-то занята. Не понимая в хозяйстве ровным счетом ничего, приезжая к нему, она тут же начинала наводить порядок. Порядок заключался в перекладывании вещей с места на место. После таких визитов Грегори долгое время не мог ничего найти. Но он не сердился.
—Твоя стройка останется на том же месте, где и была. Я ведь знаю, как ты любишь путешествовать.

Почему-то билет и рекламная брошюра оказались первым, что Грегори увидел, когда ввалился в квартиру двое суток назад. Он был покрыт грязью и кровью, а яркий буклет, словно диковинка из другого мира заставил забыть о боли и ярости.
Нужный автобус появился неожиданно. Грегори постарался прогнать вереницу мыслей, но они настойчиво лезли в голову и изводили его. К автобусу неохотно потянулись редкие туристы. А Грег все ждал, когда же хлынет волна. Он ненавидел толпу. С тех пор, как обчищал карманы спешащих людей, толпа и суета вызывали в нем дикую, почти звериную злобу. Но автобус до сих пор стоял практически пустой, и неожиданно Грегори почувствовал облегчение. Подхватив рюкзак он двинулся сквозь массу людей, чувствуя неприятных зуд в ладонях. Неосознанно он отмечал расстегнутые сумки, широкие прорези карманов, отпечатки бумажников и ключей под одеждой. Поднимаясь по ступенькам автобуса и следуя к местам в самом конце, он испытывал лишь одно чувство: ненависть к самому себе. Интересно, именно этих эмоций от него добивался отец?

Грегори всегда знал, что душой компании ему не быть. Когда одна из малочисленных пассажирок вздрогнула, взглянув на него, и отвернулась, он не удивился. Но почувствовал странную обиду.
Сидя позади всех, на отшибе, на месте, которое сам же и выбрал, Грегори явственно ощущал свою ущербность. Почему он не может быть таким, как все? Почему не может легко вступать в беседу и заводить новые знакомства? Почему чувствует себя неуклюжим и глупым, когда оказывается среди людей?
Но как ни старался, изменить это он не мог. Не мог измениться сам. Люди пугали его, подавляли. Он же сопротивлялся этому давлению, превращаясь из человека в животное, готовое сражаться до последнего.
Автобус постепенно заполнялся людьми. К витающему в воздухе предвкушению, казалось, можно было прикоснуться. Радостные разговоры слышались со всех сторон. Кто-то шелестел конфетными обертками и фольгой. Пахло сладким и соленым. Появлялась новые пассажиры, которые тут же становились частью одной большой компании.
Чувствуя, что это последнее место, где он должен был оказаться, Грегори забился в угол и отвернулся к окну. Он хотел закрыть глаза, попробовать уснуть. Но напряжение сковало тело и мозг, заставляя их работать на пределе. Грегори застыл в ожидании. Будто вот-вот должен кто-то должен напасть, а ему необходимо быть начеку.

Город-призрак, в котором их высадили, напоминал декорации к фильму. Грегори вышел из душного нутра автобуса и огляделся. Смотритель повторил то же самое, что было записано в рекламном буклете, предупредил, что не стоит лезть в некоторые здания и отпустил на волю. Словно подхваченные степным ветром, пассажиры разбрелись по пустынным улицам.
Вдохнув прохладного воздуха, Грег вытащил фотоаппарат и принялся снимать окрестности. Мать обязательно спросит, как он съездил. А Грегори слишком любил ее, чтобы расстраивать.
Он попался, как дурак. Эта станция была его, и еще ни разу он не был замечен, а тем более пойман. Занятые своими проблемами унылые горожане вряд ли догадывались, где именно их обчистили. В некотором роде он даже гордился своими способностями. Но в этот раз что-то пошло не так. Представительная пара казалась словно не из этого мира. Мужчина все время говорил по телефону, а женщина удивленно озиралась по сторонам. Они были одеты слишком дорого для метро. И вели себя так, будто попали на удивительный аттракцион. Туристы… Чтобы не испытывать судьбу, он решил начать с жены хмурого дядьки, который сердито вещал на незнакомом странном языке. Даже ругаясь с кем-то, иностранец не отпускал восторженную супругу. А та едва ли рот не открывала, глазея по сторонам.
Он был уверен, что она его даже не заметит! Но она заметила. Заметила и вцепилась в его руку с такой силой, что заточка выпала из ладони. В ее взгляде не было ни гнева, ни отвращения. Только удивление и странная радость.
Вспоминая свою первую встречу с будущими родителями, Грегори понимал, что мог прижиться только в их семье. Но в результате он подвел всех. Где же он ошибся? Почему отец решил лишить его именно этого проекта? Почти не глядя, что снимает, Грег со злостью щелкал фотоаппаратом. На экране сменяли друг друга унылые запылившиеся развалины. А потом он подвел и мать. Зачем он отправился в тот убогий бар? Зачем ввязался в драку? Словно в насмешку плечи заныли. Он отвык драться. По крайней мере так – без всяких мыслей и страха. Были только ярость и ненависть. Нужно срочно что-то с собой сделать, а иначе он свихнется. Забросив за спину рюкзак, Грег сорвался с места и почти побежал по пыльным улицам городка. Ему нужно место, где он сможет отвлечься. Место, которое затянет своей уникальностью и поглотит его мысли.

Грегори сидел на полу, бездумно глядя в потолок. Черная плесень покрывала посеревшую от времени штукатурку. Жалко и уныло. Здесь все было пропитано гниением и отчаянием. Горькой безнадежностью. Выдвинув один из нескольких маленьких ящичков, Грег пошарил внутри рукой и вытащил несколько старых конвертов. Ах да, это же почта…
Вряд ли адресаты этих писем до сих пор живы. Без зазрения совести он разорвал потемневший от времени конверт. Внутри был сложенный лист плотной бумаги. Неразборчивые чернильные строчки вплотную теснились друг к другу.
Грег пытался разобрать кривые буквы, но некоторые из них больше походили на кляксы.
Отложив письмо, он снова заглянул в ящик. Кроме писем там лежал и покрытый пылью сверток. Он уже протянул руку к посылке, как дверь резко скрипнула, и в сырое помещение ворвалось немного свежего воздуха.

Затхлость перебил легкий аромат, то ли духов, то ли цветов. Поднявшись на ноги, Грегори отряхнул пыль с с колен и выйдя из-за высокой стойки едва не столкнулся с одной из пассажирок. Он хорошо ее запомнил. Она сидела недалеко от него и тоже ни с кем не общалась. Потом она уснула, и ее блестящие черные пряди рассыпались по спинке сидения.
Теперь она стояла на пороге, рассматривая запущенное здание. Положив сверток на стойку, Грег не нашел ничего лучше, чем сказать:
—Привет.

Грегори просто стоял и слушал, как недавняя попутчица что-то говорит. Он был так удивлен, что с ним заговорили, что мог просто смотреть на… Власту. Она была напугана его появлением, растеряна, и от этого казалась беззащитной. Такой же одинокой, как и он. Ее блестящие длинные волосы последний раз вздрогнули от сквозняка, и Грег моргнул. Он будто отключился на несколько секунд, ничего не соображая, просто смотрел.
—Я – Грегори. Олсен.
Он неловко сунул ладони в карманы, чтобы скрыть покрытые ссадинами руки, но тут же вытащил. Как будто его лица недостаточно, чтобы отпугнуть каждого встречного.
—Простите, если… Нарушил планы. – Он не хотел быть резким или грубым. Но очередное доказательство того, что везде был лишним, ударило слишком больно.
Черт возьми! Даже здесь он умудрился прийти туда, где его не ждали.
Что она вообще здесь забыла?! Встреча? Свидание?
Конечно! Наверняка у нее есть парень. Какой-нибудь хитрый мудак, решивший завлечь доверчивую девчонку идиотской легендой, чтобы хорошенько развлечься.
Грегори схватил с пола рюкзак. Такие планы он нарушит с большим удовольствием.
—Может, стоит вернуться в гостиницу? Отдохнуть после поездки.
Он сам удивился, как резко и зло звучит его голос. Нужно взять себя в руки. Выбросить из головы все лишнее. Ему дела нет до влюбленных парочек, их приключений и прочей ерунды.
Но твою мать! Он не уйдет отсюда просто так.

Руки сами собой потянулись вперед и обхватили Власту за плечи, то ли не давая упасть, то ли просто из желания прикоснуться. Тут же отдернув ладони, Грег сделал шаг назад.
Он не любил людей. Не любил, когда кто-то оказывался слишком близко. Но сейчас вдруг понял, что не чувствует привычного отвращения. Наоборот. Совершенно противоположные эмоции. В этом было что-то неправильное. Он снова терял контроль и человечность.

Грег вновь взял сверток, развязал бечевку и быстро развернул бумагу. Ни адреса, ни штампа, ни имени. Внутри оказалась простая деревянная шкатулка. Криво усмехнувшись, Грегори протянул ее Власте:
—Думаю, что теперь можем. Тем более, если это все оставлено для развлечения туристов.

Грегори чувствовал себя псом на поводке у любимой хозяйки. Он послушно шел следом за Властой, сердито глядя в ее узкую спину. Гладкие волосы загадочно блестели на солнце. Их таинственный блеск завораживал. Грег никогда не обращал особого внимания на женские волосы. Но почему-то именно сейчас он никак не мог отвести глаз. Хотелось протянуть руку вперед и потрогать. Понять, действительно ли они такие гладкие, как кажется. Прохладные или теплые. Хотелось сотворить с ее чертовыми волосами нечто такое, чему она вряд ли обрадовалась бы.
Грегори резко поднял голову и остановился, едва не врезавшись во Власту. Прикоснуться к ней еще раз, пусть даже ненадолго, случайно.
Власта что-то говорила, и Грег заставил себя вслушаться в ее слова, в взволнованный голос.

Автобуса действительно не было, хотя он должен был ожидать их именно здесь. Грегори тихо выругался и огляделся. На земле не осталось даже следов шин. Что за хрень тут происходит? Он огляделся, но вокруг никого не было. Пусто и тихо. Только вдали слышался странный неясный гул. Ветер… Темное небо угрожающе нависло над городком, едва ли не падая на разрушенные здания.

Грег прижал Власту к себе, стараясь укрыть от летящих со всех сторон веток и пыли. Она была слишком маленькой и хрупкой. Беззащитной. Даже его ветер сносил с ног. Как Власте хватало сил противостоять ураганным порывам, для Грегори было загадкой. Он вжал ее в себя и сощурившись от мелких острых песчинок, что норовили пробраться в глаза и рот, развернулся. Позади как раз находился какой-то разрушенный дом. Либо они смогут там спрятаться, либо сдохнут под обломками.
Громкий голос над головой заставил вздрогнуть от неожиданности.

На секунду воцарилась тишина, и слышно было лишь как беснуется ветер и скрипят деревья. Но раздался знакомый уже сигнал и прежний голос заговорил вновь:

Перекрикивая шум бури, Грег нагнулся над Властой:
—Бежим туда!
Он не знал, слышит ли она, видит ли здание, а потому просто потащил за собой, прижимая лицом к плечу. Песок был повсюду. Забирался под одежду, скрипел на зубах. От него резало в глазах. Кое-как, практически вслепую, они все-таки добрались до старых развалин. Покосившаяся дверь надсадно скрипнула, пропуская их внутрь. Захлопнув ее, Грег вдруг понял, что здесь бури почти не слышно. Они словно оказались в вакууме. Он взял Власту за плечи, откинул назад спутавшиеся волосы.
—С тобой все нормально? Не ранена? – Он пытался понять, не получила ли она каких-то повреждений, цела ли.
Такая забота была удивительна для него самого. Обычно окружающие люди не интересовали его, были безразличны. Так почему к ней, встреченной пару минут назад, он не может быть так же равнодушен. Сняв с плеча рюкзак, Грегори вытащил бутылку воды, открутил крышку и протянул Власте.
—Промой глаза от песка.
Сам же отвернулся, чтобы не смотреть. Она как-то странно на него действовала. Все то время, что она находилась рядом, Грег не мог расслабиться, был дико напряжен. Это выводило его из себя. Чтобы хоть как-то отвлечься, он начал рассматривать место, где они оказались. Судя по допотопной плите, грубому столу и разному скрабу на деревянных полках, это была кухня. Он вдруг вспомнил слова из динамика. Все так же не поворачиваясь к Власте, Греш спросил:
—Мы участвуем в гребаном квесте? Не помню, чтобы об этом писали в рекламе.
Странный, непонятно откуда взявшийся холод, окутал с ног до головы. По коже побежали мурашки, а изо рта вырвалось облачко пара. Стены, посуда, даже потолок начали покрываться белым колючим инеем.

Власта вдруг сорвалась с места и потянула его за собой. Каким-то странным образом она чудесно ориентировалась в доме, безошибочно зная, куда повернуть, куда зайти. Грегори опять покорно шел следом, на этот раз держа в своей ладони ее тонкие пальцы. Наверное там, внизу, Власта сильно замерзла, потому что ее рука была холодной и чуточку дрожащей. Сжав крепче, Грег безотчетно провел пальцем по гладкой коже на запястье. Она была очень нежной. Твою мать! О чем он вообще думает, в каком-то убогом городке, в дряхлом, едва стоящим под напором ветра, доме?!
Его мысли прервал жутковатый скрип дверных петель. Власта молча зашла в просторную спальню. Внутри было мрачно и затхло. Пахло пылью. Она покрывала все вокруг. Пушистые клочья паутины свисали с мебели, с высоких резных столбиков кровати, заменяя собой полог. Грег встал перед Властой, наклонился и заглянул в ее лицо. Взгляд у нее был пустым и потерянным.
—Власта! – Он грубо тряхнул ее за плечи, пытаясь вырвать из этого странного состояния.
Наконец, Власта быстро заморгала и, кажется, пришла в себя.


Грегори поторопился закрыть окно, в которое уже вовсю залетал песок. Когда он обернулся, на полу оказался пожелтевший от времени лист. Подняв его и пробежав глазами, он отдал письмо Власте.
—Значит, в автобус нас пустят только за подарок этого Буковски? – Грег со злости пнул тяжелый комод.
С грохотом с него упала массивная рамка. Стекло разбилось. Но фотография осталась целой и невредимой. На ней была запечатлена весьма колоритная пара. Видимо, тот самый Буковски с женой. Бросив фотографию обратно на комод, Грегори опустился на разодранный диван.
—Бурю можно переждать здесь. Мы не обязаны в этом участвовать.
Он вытянул вперед ноги и, сощурившись взглянул на Власту.
—Как будем коротать время?

Эмоции на лице Власты менялись с такой скоростью, что Грег не успевал за ними следить. Вот она испуганная и отрешенная, а вот уже задумчивая, будто что-то ее тревожило. Мысли людей никого его не волновали. Ему вообще было глубоко наплевать на то, о чем думают другие. Но Власта его притягивала. В ней все было странно и необычно. Она манила своей загадочностью, тем, что отличалась ото всех.
Грегори не был избалованным ребенком. Он никогда ничего не просил у родителей. Лишь боялся, что у него отберут то, что есть. Но сейчас он ощущал себя именно таким мальчишкой. Испорченным. Власта словно была… Грег задумался. Подарком? Тайной? Кем-то, кого он вдруг очень захотел получить. Развернуть свой законный подарок и узнать, что скрыто под одеждой. Какие тайные желания царят в ее голове? На что бы она пошла, если бы знала, что терять нечего?..
Ее недовольный голос немного отвлек Грега от ненужных сейчас мыслей.

—Все умирают. – Он пожал плечами. – Но нам «перед смертью» повезло оказаться вместе. Хочешь потратить это время на поиски непонятно чего? – Грегори внезапно разозлился. – Или хранишь верность парню? Не бойся, я ему ничего не скажу.
Он и сам не понял, что его так взбесило. То, что Власта такая необычная? Хоть он и не мог понять, в чем именно это заключалось. Или то, что есть кто-то, кто действительно может трахать ее в любом месте, и она не будет этому сопротивляться?! Грег почувствовал, как заходили желваки. Он согласен стать на время этим «кем-то». Господи! Да пусть даже называет его чужим именем. Лишь бы не смотрела удивленно и непонимающе. Словно… словно он не слишком хорош для нее. Он и так это знал. Все в ней идеально, правильно. А он лишь может испортить и сломать.


—Понятия не имею! – Грубость в голосе раздражала его самого. Но с этими эмоциями он никак не мог совладать.
Именно поэтому, давным-давно, обещал себе не думать ни о ком и ни о чем. Долгое время ему это удавалось. Теперь же все катилось к чертям.
Где-то он слышал эту идиотскую легенду. Или читал… Только чтобы Власта не смотрела на него, как на мерзкого слизняка, Грег пытался вспомнить. Брошюра! Точно! Оставленный матерью рекламный проспект. Он зачем-то взял его с собой. Выудив из рюкзака, Грегори нашел текст легенды и сунул Власте в руки.
—Развлекайся.
Их пальцы соприкоснулись, совсем чуть-чуть. Но этого хватило, чтобы он начал возбуждаться. Стало жарко и неуютно под взглядом ее глаз. Он хотел ее. Сильно. Лучше свалить из этой спальни. Хоть куда-нибудь. Пока он не нагнул ее над комодом и не трахнул. Грегори осознал, что способен на насилие. И ничего его от этого не удержит.
Он должен уйти. Но оставить Власту здесь одну? Вряд ли из него вышел бы хороший защитник, но бросить ее здесь он не мог.
Грегори уперся локтями в колени и уставился в пол.

—Чего ты от меня хочешь? – Грегори прочитал в ее глазах упрек.
Проклятье! Совсем как в школе. Строгая учительница отчитывает нерадивого ученика. Знала бы она, о чем он думает.
—Хорошо. Давай искать.
Грегори встал с дивана и отошел от Власты подальше. Он не мог справиться с собой. Перед глазами стояли картины того, чем они могли сейчас заниматься. Он представлял, как прилипают к влажной коже ее волосы, как спутываются. Видел, практически ощущал!, как зажимает их в кулак, заставляя Власту встать на колени…
Не глядя на нее, он вдруг хрипло выговорил:
—У тебя очень красивые волосы.
Под ногой издевательски скрипнула пословица, будто насмехалась над ним. С ненавистью Грегори уставился на нее. Один край слишком сильно торчал вверх. Второй же, на который он наступил, на пару сантиметров уходил вниз. Присев на корточки и взявшись за доску, он отодрал ее от пола и отбросил в сторону. Будто ни в чем неповинная доска была его врагом.
Внутри оказался маленький темный тайник. Запустив в него руку, Грег пошарил по сторонам. Он нащупал какой-то сверток и вытащил его наружу. В пожелтевшей от времени ткани что-то лежало. Швырнув обнаруженное на широкую кровать, Грег вытер руки и вновь взглянул на Власту. Она все так же стояла у комода. Рядом белел прямоугольник фотографии…

Он подскочил к ней так стремительно, что сам удивился:
—Ты ни черта не знаешь о моей жизни! – Злость поднялась со дна, оттуда, где он пытался надежно ее спрятать. – А если б знала, даже стоять рядом не стала бы.
Детская, давно забытая обида, напомнила о себе. Чем он хуже других? Тем, что оказался не нужен ни отцу, ни матери? Тем, что воровал? Выгрызал каждый день своей жизни у судьбы? Он бы все отдал, чтобы быть нормальным, обычным. Но проблема в том, что у него ничего не было. Ничего по настоящему важного.
Злость. Обида. Желание… Власта тоже злилась. Отчитывала его, как нашкодившего кота. И никак не опровергла его слова о другом мужчине.
Почему он не может обладать ею?! Он хочет ее, а значит получит. Хотя бы просто узнать, какого это – целовать ее.
Схватив Власту за плечи, Грег притянул ее к себе, прижал так крепко, словно впечатал. Губы впились в губы, язык ворвался в ее горячий рот. Кровь зашумела в ушах. Боже, как же хорошо… Грег не удержался, прикусил нижнюю губу Власты и втянул в рот. Язык скользнул по ее языку, по губам, внутрь и обратно. Бедрами он прижался к ее животу, руки жадно скользнули под одежду, по нежной теплой коже. Касаться ее – все равно, что трогать шелк. Ладони прошлись по узкой спине. Гладкая, теплая… Их рты уже едва соприкасались, но язык продолжал скользить по губам Власты. Грегори пытался насытиться ее вкусом, ее мягкостью.
Из последних сил он медленно отстранился, последний раз, лизнув губы Власты, ее язык. Пальцы прошлись по талии, животу.


—А я не хочу… - Голос охрип и походил на звериное рычание.
Отодвинувшись, Грег не удержался и намотал на палец прядь длинных темных волос. Он не собирался просить прощения или извиняться. Он очень хотел повторить.
Громкий голос разнесся во все стороны, заставив вздрогнуть от неожиданности. Квест «Догони автобус» продолжался.

Сверкнули камни в броши, пробежал блик по гладким волосам. Сунув руки в карманы, чтобы не поддаться искушению, Грегори настороженно следил за Властой. Будто ожидал от нее что-то нехорошее.
Так же молча они покинули спальню мэра и спустились в подвал. Спустя пару минут удалось найти неприметную дверь, отворив которую, они оказались в мрачном тоннеле. Оттуда несло затхлостью и пылью. Спертый горячий воздух вырвался наружу, обдав Грега и Власту запахом сырой известки. Вытащив телефон и включив фонарик, Грегори прошел вперед, отрывисто бросив Власте:
—Держись за меня.
Протянув руку назад, он снова сжал подрагивающие пальцы Власты. Все время нагибаясь, чтобы не врезаться в низкие своды перехода, они осторожно продвигались вперед. Но чертов туннель то и дело разделялся. Более мелкие рукава уходили в разные стороны. Грегори пытался вспомнить расположение улиц Амаполы и соотнести их с подземными ходами. Если они застрянут здесь – это будет его вина.
Он бы не удивился, если бы поблизости их поджидал свихнувшийся маньяк.
Наконец, они уперлись в низенькую хлипкую дверь. За ней оказалась крошечная каморка, видимо, когда-то принадлежавшая дежурному. В грязные окна была видна жалкая запущенная железная дорога.
—Может, это всего лишь повод выманить «наивных туристов»? Как мы можем быть уверены, что поезд довезет нас до… Хоть куда-нибудь?! – Грег выглянул в окно и повернулся к Власте. – Откуда здесь вообще поезд? Может, в нем полно трупов таких же наивных дурачков, как мы?
Что он несет?! Ну какие, к чертовой матери, трупы? Грегори вздохнул и устало потер глаза. Он чувствовал себя ужасно. Оказался в ситуации, с которой не мог справиться. Пытался думать, как выбраться отсюда, какие последствия могут быть у этого путешествия, но думал лишь о Власте. О ее словах. Она была права. Его жизнь катилась под откос. Медленно, но неотвратимо. Ненависть к людям заставляла прятаться ото всех, даже от родителей. Каждый день, даже будучи взрослым, он ожидал, что его сдадут обратно, снова откажутся. Он засыпал с двумя мыслями: что еще один день прожит с семьей, и что завтра он может этого лишиться. Жить так становилось невозможно. Он убивал сам себя. Так старался быть идеальным, держать эмоции в узде, контролировать каждое свое действие, что обмотал шею невидимой петлей и постепенно затягивал ее.
Наверное он и вправду должен держаться от Власты подальше. Ничего хорошего он ей дать не сможет. Но и у нее были тайны. То, как она говорила о смерти…
—Что это было? – Он заметил, как Власта удивленно подняла брови, непонимающе нахмурилась. – Почему ты так говорила о смерти?
Грегори вновь выглянул в окно.
—А можно исправить предательство?
В отдалении послышался неясный гул, перемежаемый тихим размеренным стуком. В конце концов, все это было таким неважным.
—Я хочу тебя.

Грегори не смог отвести от Власты глаз. Почему-то он не думал, что ей тоже пришлось пережить нечто страшное. Власта была целеустремленной, свободной, общительной. Совсем не похожей на него. У таких, как она, много друзей, их окружают любовь и забота, они всегда в центре внимания. Но скупой, отстраненный тон, которым Власта призналась, заставил Грегори задуматься. Она едва не умерла и теперь всеми силами боролась за свою жизнь. Он тоже сражался. Но Власта жила ради надежды, ради каждого дня. Он же просто привык драться со всем миром. Эта привычка так глубоко въелась под кожу, что Грегори уже не давал себе отчета в том, что живет лишь для борьбы. Власта совершенно неожиданно показала, насколько убог и ограничен его мир.


Грег усмехнулся. Она была светлой, немного наивной, наверняка верящей, что все можно простить. Он не мог верить. Он вообще мало во что верил. И непонятно было, почему зная ее лишь пару часов, так дико ее хочет. Что в ней такого, что заставляет забыть обо всем? Почему ради нее хочется быть лучше? Он чувствовал, буквально физически ощущал, как Власта ломает его. Каждая минута рядом с ней меняла его. Что-то происходило, и Грегори не мог этого изменить. Ощущение было очень похоже на то, когда ему ломали неправильно сросшиеся кости. После того, как наркоз отошел, он готов был кричать от боли. Нынешние ощущения были очень похожи. Тогда он искусал до крови губы, лишь бы не кричать. Сейчас хотелось забыться в самом грязном сексе, который только мог придумать его мозг. Грег сжал зубы, лишь бы не сказать об этом вслух. Держать себя в руках рядом с Властой становилось все труднее. Но это единственное, что он мог попытаться сделать.


В который раз он превращался в послушного мальчишку. Молча шел следом. Молча наблюдал за тем, как Власта отдает брошь. Молча входил за ней в вагон. В душе что-то перемкнуло. Грегори понял, что его вполне устраивает новая роль – молчаливого спутника позади хрупкой фигуры Власты. Он стоял за ее спиной, утопая в собственных фантазиях, ступал за ней по пятам, придумывая, как повторить тот поцелуй. Что сделать, чтобы Власта не оттолкнула? Не прогнала.
Они оказались в просторном богатом купе. Синий бархат, золото, свечение невидимых за окном фонарей… Их словно окружила голубая дымка. Тени и отсветы плясали на коже, и в какой-то момент Грегори начало казаться, что тело Власты усыпано бриллиантами. Проклятье! Она была охрененно красива…


Он не ожидал, что мечта сбудется так быстро. Не ожидал, что фантазия воплотится в реальность. Не думал, что будет так горячо и дико. Мысли слишком быстро покинули голову, оставив только сумасшедшее, ничем не контролируемое желание. Грегори никак не мог совладать с собой, не мог заставить себя действовать медленнее, не торопиться. Он боялся, что в любой момент Власта может опомниться, оттолкнуть, сбежать.
Когда дробью застучали по полу пуговицы, Грегори понял, что не выпустит ее отсюда. Он попробует каждый сантиметр ее тела на вкус, трахнет каждое ее отверстие, отымеет столько раз, чтобы у нее не было даже мысли о побеге.


Грег сорвал с Власты одежду, кажется затрещала ткань. Пальцы оставляли алые отметины на нежной коже. Он сходил с ума от желания добраться до ее тела, от потребности заставить кричать, видеть, какой влажной стала кожа, как прилипают к телу волосы…
Он стянул с Власты все, оставив обнажённой, полностью доступной. Боже… Он мог кончить, просто глядя на нее. Все в ней было идеальным, совершенным. Даже тонкий шрам казался чем-то необычным, делал ее исключительной.
Грег впился в губы Власты, вторгаясь языком в ее горячий рот. Ее вкус сносил все преграды. Он прикусил ее губу, потянул. Но этого ему мало.
Подняв Власту, Грег поставил ее на колени прямо на узком столе и наклонился. Пальцем провел по влажным набухшим складкам плоти. Она была влажной и гладкой. Идеальной… Два пальца грубо вошли в ее тело, а язык коснулся клитора. Терпковатый невероятный вкус ее смазки сорвал все тормоза. Убрав пальцы, Грег сжал губами нежные складочки, втянул в рот. По губам стекала влага, и Грег ощущал себя наркоманом в поиске новой дозы. Он вошел языком в узкое лоно, чувствуя, как там тесно.
Власта сведет его с ума… Спустив Власту вниз, Грег развернул ее к себе спиной и заставил наклониться над столом. Пальцы сжали набухший сосок, потянули. Ему хотелось коснуться ее везде. И Грегори знал, что сделает это…
Он прижался бедрами к ее попке, укусил за шею, продолжая ласкать округлую грудь, твердый сосок. Еще немного, и он действительно превратится в зверя. Грегори вдохнул запах их тел, пота, секса. Аромат, которым можно дышать вечно. Пальцы запутались в волосах Власты. Он намотал их на кулак, обхватил рукой бедра и насадил Власту на себя, проникая настолько глубоко, что на коже остались алые следы от удара. Ее невероятно тесное узкое лоно обхватило член тисками. Ради этих ощущений можно было попасть в сотни пыльных бурь, пройти десятки подземных тоннелей. Перестав думать, Грег с дикой силой начал вбиваться во Власту, словно пытался погрузить ее в его собственное безумие. Так хорошо, ему еще никогда не было.

Стоны Власты сводили с ума. Грегори не понимал, что с ним происходит. Почему звук ее голоса возбуждает еще больше? Почему кажется, что еще одно движение в ее тесную горячую глубину, и он кончит? Почему он ощущает слепящую боль вперемешку с диким, каким-то нереальным наслаждением.
Наверное, именно так чувствуют себя наркоманы, плотно подсевшие на иглу. Грег не мог остановиться. Он с яростью вбивался в лоно Власты – лишь бы слышать, как она стонет, как кричит.
Помутневший рассудок уже не контролировал ни его движений, ни темпа, ни силы, с которой он терзал ее хрупкое нежное тело. Что она с ним сделала?
Дыхание с хрипом вырывалось из легких, ладони ласкали округлую грудь, сначала одну, потом другую. Грегори сжимал твердые соски, мечтая попробовать на вкус, прикоснуться языком.
Он скользнул рукой по выступающим ребрам, коснулся едва проступающего шрама, погладил живот. Опустившись еще ниже, Грегори нащупал набухший клитор и начал быстро обводить его по кругу.
Стон Власты оборвался. Лоно сжалось вокруг его члена, заставив Грега тяжело выдохнуть. Она стиснула его так сильно, что в голове зашумело. Продолжая рваные хаотичные движения, Грег кончал во Власту, впервые в жизни ощущая странное удовлетворение.
Она дрожала в его руках, мышцы сокращались вокруг члена, и это еще больше увеличивало его удовольствие.
Грегори вышел из Власты, наблюдая, как по ее бедрам потекла белая струйка спермы. Вот черт! Он мог сделать ей ребенка… Но эта мысль почему-то не напугала. Опускаясь на кровать, возле Власты, Грег вдруг понял, что ребенок способен привязать ее к нему. Вот только захочет ли Власта быть с ним связанной?
Грегори прогнал эту мысль. Он сделает все, чтобы захотела.
Медленно скользя ладонями по влажной коже Власты, упивался ее запахом и придумывал, как удержать возле себя, когда поезд достигнет неведомого пункта назначения. Поддавшись своему желанию, он навис над Властой, придавив своим телом к кровати, будто хотел помешать ей отстраниться, уйти.
Зажав между губ сосок, Грег легонько прикусил его зубами, языком надавил на вершинку и втянул в рот. Когда сосок стал тверже и покраснел, Грег нагнулся над другой грудью, медленно лизнул. Но следующий вопрос Власты заставил его остановиться.

Ответить честно – признать свои слабости. Соврать – стать жалким слабаком.
—Почему тебя это интересует? – Грег пытался оттянуть время, но понимал, что это не даст ничего. – Я сделал кое-что, чего не должен был.
Он лег рядом с Властой и уставился в низкий потолок.
—Мы с отцом не очень ладим… Смотрим на вещи по-разному. А мать, спустя столько лет, не оставляет надежды нас… – Грег запнулся, подыскивая нужное слово, – помирить. Это была ее идея – отправить меня куда-нибудь, пока дома все не утрясется.
Грегори замолчал и невольно взглянул на сбитые костяшки. Вместо того, чтобы поговорить с отцом, он отправился на стройку и ввязался в драку. Что сказала бы Власта, узнай о том, какую жизнь он ведет?
Поезд начал замедлять ход, дернулся и остановился. Слишком быстро. Неожиданно. Встав с постели, Грег помог Власте одеться, оделся сам и с чувством необратимой беды, толкнул в сторону дверь купе.
Они вновь оказались в Грандвилле, в городе, где все началось. Сутки не прошли с того момента, как он сел в автобус и рассматривал волосы Власты.
Над городом уже навис вечер. Туристов заметно поубавилось, большинство из них сосредоточились в кафе и у светящихся фонтанов.
Детство на улице научило Грегори быстро оценивать ситуацию и незамедлительно принимать решения. Сейчас они могут разойтись в разные стороны и больше никогда не встретятся. Конечно, он возьмет ее номер, позвонит, оплатит билет, но… Обязательно случится что-то, что помешает ей приехать. Какие-то важные дела, новый мужчина. Потом у него взыграет гордость и обида и он не предпримет повторную попытку.
Грег уже видел свое будущее: жалкое и одинокое. Каждый день с вопросом: а как все сложилось бы, поступи он иначе?
Он привык выгрызать у жизни даже крошечные шансы. Отдать без боя то, чем хотел обладать? Отпустить Власту? Какая разница, сколько они знакомы?! Он не верил в любовь с первого взгляда… Он вообще не верил в любовь. Но верил, что где-то есть человек, с которым ему захочется быть постоянно, ради которого он постарается стать лучше. А что, если Власта и есть тот самый человек? Всего за какие-то сутки она привязала его к себе так крепко, что отпусти он ее – придется с мясом оторвать часть себя.
Грегори в упор взглянул в ее глаза.
—Поехали со мной? Не понравится – вернешься. – Он прищурился, понимая, что никуда ее не отпустит.
Наверное, эта мысль отразилась у него на лице.