Карта ролевой игры "Виналия Роминии или фиаско римских богов"

Ненависть. Это чувство глубоко спрятано в душе, но оно никогда не отпускает меня. Глухая ненависть к людям. Жалким человечишкам, которые дохнут каждые полвека, а то и меньше, но даже это не заставляет их поверить в мое величие. Распятый святоша, который даже и не существовал на свете, стал Богом в их дурных головах. Стадо. Безмозглое стадо, которым помыкает кучка людишек, помышляющих себя сильными мира сего. Но они лишь пешки в моих планах по покорению современного мира. Пешки. Я поставлю на колени. Каждого. И они будут молиться на меня, ведь только я смогу позволить дышать. Я. Как раньше…
Сдерживаю рычание, осматривая присутствующих. Высокопосталенные чиновники, яркие звезды эстрады и спрятавшиеся за очками главы СМИ - все здесь, и они даже не понимают, кто ходит среди них. Киваю вошедшим детям, давая знак, что я заметил их. Но пришли не все. Каждый год на Капри приезжает все меньше богов. Постепенно магические силы тают, и смерть, которая раньше казалась чем-то нереальным, уже касается самых слабых. Мой острый взгляд продолжает скользить по довольным лицам людей, прожигая. Да, я каждого в отдельности и всех скопом ненавижу, но выражение моего лица никогда не выдаст того, что бушует внутри.
Подхожу к блондинистой красотке с вываленной наружу грудью и тянусь к бокалу за ее спиной, мгновенно сокращая расстояние меж нашими телами до минимума. Я вижу, как нервно забилась вена на шее, как забегал взгляд и как после этого расслабилось тело, ощутив прилив возбуждения. Беру бокал вина, но даже и не думаю отходить. Глоток пряного напитка и на выдохе:
- Тебя зовут? - вопрос ничего не значащий. Я даже не стану пытаться запомнить ее имя.
- Сильвия, - она вызывающе отводит плечи назад, выставляя себя на показ. Подстилка, пытающаяся играть в недоступность.
- Тебе идет, - произношу с ленцой в голосе, пытаясь понять, как ради этих особей можно предать своих.
“И им отдать силу, которую из-за своего скудоумия они и не смогут оценить? Ни за что!”
Опускаю ножку холодного бокала на предплечье человеческой шлюшки, и она вздрагивает, начиная дышать чаще. Как бы я хотел иметь былую силу и добавить к касанию несколько электрических разрядов, чтоб помучить сильнее.
Снова в душе поднимается ненависть на весь людской род, но несколько стихает, когда супруга прижимается ко мне всем телом.
- Не представишь меня своей новой знакомой, дорогой? - ревность сочится в каждом ее слове и жесте, но я крепко обвиваю рукой ее талию, притягивая к себе.
- Она не стоит твоего внимания, любовь моя, - разворачиваю супругу к себе и, наклонившись, касаюсь уголка ее губ своими, согревая и отвлекая тем самым от ненужных мыслей. - Ты, как всегда, прекрасна и величественна. - Смотрю в ее цвета жженой глины глаза и понимаю, что никогда и никто не сравнится с нею. Бледные тени в вечерних сумерках.

Комплимент супруга принимает с некой настороженностью, но расслабляется в моих объятиях. И так было всегда. Что бы ни было сказано в порыве гнева и жгучей ревности, в неподконтрольной реакции тела не было обмана.
- Ты тоже полон магнетизма, - срываются злые слова с ее губ. - По крайней мере для этой серой массы.
Юнона обводит взглядом зал, а я так и не отрываю взгляда от ее лица, задумавшись о том, сколько каждый из нас продержится. Сотню лет? Две сотни? Может, три? А затем наши тела, как и былое величие, затеряются в веках?
“Не позволю!” - стискиваю зубы сильнее, посылая смертельные проклятия на голову титана, посмевшего пойти против меня. Каждой раздробленной в порошок костью он заплатит за свои деяния.
- Наш сын приехал, - слышу слегка неровный голос супруги, что ей совсем не свойственно.
- Вулкан? - спрашиваю, не надеясь на положительный ответ.
- Нет, другой. Вулкан не появлялся с того момента, как она его бросила.
Перевожу взгляд на лестницу, чтобы тут же нарваться на ухмылку Марса, который свысока смотрит на присутствующих. Когда-то и я был молод, и так же дерзко смотрел на мир. Но у меня были на то причины. Была ревущая в венах сила, с которой не сравнится никто, даже из ныне живущих на Земле. Никто. Шаг за шагом подхожу ближе. Битва взглядов. И как бы ни был самоуверен противник, ему никогда не одержать победу, даже в этом.
- Давно не виделись, отец, - гаденькая улыбочка расплывается на его губах. - Поздравляю, что ли. Совсем никто из родни не чествует, так решил смертными дополнить семью?
- Закрой свой рот, щенок, - отрывистый приказ, сопровождающийся лишь движением губ. Все мышцы моего тела напряжены, но я не делаю ни единого движения навстречу. - Пока я на глазах всех присутствующих гостей не высек тебя, как зарвавшегося подростка.
Злостью загораются глаза Марса, но я продолжаю. Уж никак не мне бояться его гнева.
- А я это сделаю. Мои слова никогда не расходятся с делом, - подаю корпус немного вперед, наступая и подавляя. - Ты это должен помнить.
Перевожу взгляд на дочь, похитившую не только сердце упрямца, а, видать, и ум.
- Здравствуй, Венера. Прелестный гарнитур.
Больше выдавить слов я из себя не пытаюсь и разворачиваюсь, бросив напоследок:
- Чувствуйте себя, как дома. Позже вас позовут.
“Никто не осознает, что происходит, словно такая жизнь, обделенных силой жизни, их устраивает!”
Не понимая, что делаю, стискиваю от бешенства пальцы на предплечье супруги, пока не слышу ее болезненный вдох.
- Прости, - фокусирую взгляд на обиженно-надменном выражении лица жены и легонько поглаживаю пораженное место, но тут, как ураган, налетает Нептун.
- Юпитер! - с громогласным криком он стискивает меня по-свойски в объятиях. - Что-то ты отощал, - широкая, сдобренная не одним бокалом вина, улыбка растягивается на его лице. - Юнона, ты его на диету посадила? - Проявляя чудеса эквилибристики в его-то поддатом состоянии, Нептун целует моей супруге руку, рассыпаясь в комплиментах. - Божественно прекрасна, как и всегда. Кстати, я привез тебе подарок. Элетрошокер в виде помады. В семейной жизни с громовержцем всегда пригодится.
- А ты снова, видать, как кот бездомный от плошки с молоком, отойти от стола с горячительными напитками не мог, - снисходительно осматриваю ничем не выразительный тюбик помады. Таких на туалетном столике супруги сотни.
Но, как бы то ни было, неожиданное появление брата радует, и снижает градус напряжения. Пусть было многое в прошлом, о чем не вспомнишь вечерком за совместной рюмкой коньяка, но за тысячелетия нашего существования этого никак не избежать.

Смотрю на окружающих людей и не вижу их лиц. Овцы, ведомые своим пастухом, и только. Ни веры, ни убеждений, ни своего мнения. Ничего. Разобщенные по большей мере своей, но неизменно радующиеся, когда находится кто-то более сильный, который скажет, как им жить и в кого верить. Вера в Христа всего лишь продуманная стратегия кучки людишек, которые желают нажиться за чужой счет. Им важны эти зеленые бумажки с рожами таких же прохиндеев в прошлом, как они сейчас. Только страх перед неизбежной гибелью и дарованное для избранных спасение заставит поверить в силу богов во все свое черствое сердце. Страх - вот главный побудитель веры. Страх за свою жизнь. Страх за своих близких. Страх не вдохнуть больше ни глотка воздуха. И этот страх я могу людям обеспечить. Могу. Чтоб вернуть магию и искрящуюся от мощи силу в свои вены.
- Супруг мой, как думаешь, не пора ли рассказать нашим детям про произошедшее?
Слова Юноны отвлекают меня от планов порабощения мира и возвращают к насущным планам.
- Да, нужно найти титана, костью застряющего в глотке на протяжении веков, - отвечаю сквозь зубы. Ярость от порушенных планов клокочет внутри. - И тогда у людей не будет ничего, что могло бы их спасти. Ничего, - последние слова говорю, едва шевеля губами. Перед глазами возникает картинка того самого всемирного потопа, когда людей и все их скудные пожитки сносит разрушительной силы волна. Но эта волна создана отнюдь не воображением горстки людишек в черных одеждах до пят. От моей волны не уйдет никто, а оставшиеся в живых будут существовать только молясь мне и воздавая заслуженные почести, тем самым, возвращая мне силу.
“Ты нигде не сможешь спрятаться, Прометей. И то, что украл, не спрячешь. Я сделаю так, что каждое существо, обладающее божественной силой, будет ненавидеть тебя и желать смерти. Да, я готов пожертвовать тобой ради высшей цели. Ради моего бессмертия в веках - готов.”
Придерживая супругу под руку, пересекаю зал неспешно, киваю знакомым и подмечаю, что боги непринужденно общаются между собой, ничего не подозревая об опасности, нависшей над каждым из нас.
“Скоро они будут лишены пелены неведения. Скоро.”
Пропускаю Юнону вперед и плотно затворяю дверь кабинета, а затем занимаю большое кресло за дубовым столом. Супруга, держа спину ровно, присаживается на подлокотник по мою правую руку. Я знаю, что сейчас расторопные слуги, не привлекая лишнего внимания, сообщают каждому из присутствующих на вилле богов о приглашении в мой кабинет. Да, разговор будет проходить здесь.
- Ты считаешь, что лучше позвать их всех? - Юнона поправляет подол платья, разглаживая малейшие складки. - Мне кажется, эффективнее будет разделить их, и пусть каждый из них займется поисками.
- Что ты имеешь в виду? - поворачиваю голову и поднимаю взгляд на супругу.
- Разделяй и властвуй, дорогой мой муж, - самодовольство сквозит в голосе Юноны.- Каждый из наших мотивированных богов пусть занимается поисками отдельно. У всех есть слабые места, и, надавив на них, легко можно направлять их, куда нам нужно.
Свожу брови на переносице, раздумывая над словами супруги. Рациональное звено в ее предложении несомненно имеется, но стоит ли это потраченных усилий?
- Неплохая затея, дорогая, - опускаю взгляд ниже, на глубокое декольте и соблазнительные округлости, поднимаю руку и, сделав вид, что поправляю вырез, прикасаюсь к нежной коже груди, - но я не собираюсь нянчиться с каждым весь вечер.
- Хорошо, - супруга замирает на несколько мгновений, но после все же отодвигается от моего прикосновения, делая вид, что полностью сосредоточена на деле. Хотя ускорившийся ритм ее дыхания свидетельствует о том, что не так она безразлична, как хочет казаться. - Давай половину мне. Скажем, мужскую половину.
- М-м-м… - прикрываю глаза, откидываясь на спинку кресла и представляя в красках, как будет проходить разговор и на какие слабые места потребуется надавить, - общаться с женской половиной должно быть не так скучно.
- Катись в Тартарус, Юпитер, ты невыносим! - глаза супруги могли бы метать молнии, будь в наших жилах больше божественной силы. - Не позволю я тебе развлекаться, пока сама буду усмирять наших братьев, сына и прочих. Нет уж, женщины все пусть отправляются ко мне, я займу соседнюю комнату.
Категоричный тон Юноны и сокрушительный в своем возмущении взгляд карих глаз делают свое дело. На моих губах расплывается улыбка.
- Твоя ревность так прекрасна, - басовито смеюсь, обхватывая ее крепче руками и почти перетянув к себе на колени. - Неужели из-за нее ты согласна разговаривать с Венерой? - О взаимной “симпатии” этих двух женщин слагаются легенды. Но я ненадолго расслабляюсь. Мысли о том, что в былые времена ревность Юноны убивала, возвращают меня к цели наших действий. Вмиг став серьезным, заканчиваю уже совсем другим тоном: - Каждый должен пойти по следу титана.
- Так и порешим, - Юнона поджимает губы, всем своим видом показывая недовольство, и поднимается, вынуждая меня разжать руки, - предупреди смертного служку, что дам я буду ждать там.
Супруга быстрым шагом направляется к выходу и, не сдержавшись, громко хлопает дверью, вызывая у меня усмешку. Ее страстная натура всегда привлекает меня.

Какое-то время сижу без движения, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Ручка Parker скользит меж пальцев, но я снова и снова прокручиваю ее, погрузившись в раздумья.
Предстоящий разговор не будет легким. Каждый из богов полон самомнения и исключительной веры в свои силы. Сумел приспособиться к жизни среди людей, а, возможно, и полюбить такую жизнь. Мне никогда не понять этого. Никогда. Но даже таких отщепенцев я обращу в свою веру и вынужу искать Ситулу. Она нужна мне.
Сила на Земле, сила на море и сила мира мертвых - вот в чем единство братьев. Пусть и не слишком близких, и далеко не любимых. Но сначала необходимо заручиться их поддержкой.
- Плутона ко мне, - приказываю слуге, нажав кнопку коммутатора, и снова откидываюсь на спинку кресла, припоминая слабые места темного бога.

Секунды перерастают в минуты. Время отмеряет свой бег глухими щелчками, когда минутная стрелка сдвигается на одно деление. Тишина, щелчок и снова царит гробовое безмолвие до следующего щелчка. Но вот раздается стук, и дверь беспардонно отворяется, впуская в полутемное помещение кабинета бога умерших душ. Мы редко видимся, и только потому в минуты встреч не сразу всплывают в памяти былые разногласия. Зачастую. Но не сейчас. Излишняя поспешность и небрежность, граничащая с откровенной грубостью, вынуждают меня напрячься, мысленно послав ко всем чертям планы вовлечь Плутона в поиски Ситулы.
- Привет, Юпитер. Давай сразу к делу, что за срочность? И почему я тебе понадобился? - бог мертвых забрасывает вопросами, чуть ли не с порога.
- Закрой за собой дверь, - рычу и продолжаю только, когда шум и музыка праздника отсекаются дубовым дверным полотном: - Дело не терпит отлагательств.
Осматриваю Плутона с ног до головы злым взглядом, борясь с желанием оттолкнуть стол и наказать за непочтительность кровью. Жажда возмездия слишком сильна, чтоб подходить к рассказу издалека.
- Новости нерадостны. И ты должен был понять, что вызван не просто так. Проклятый титан на прошлой неделе украл из моего храма, что на Капитолийском холме в Риме, Ситулу Морте. Если к ней прикоснутся люди, в твое царство мертвых не попадет больше ни одна душа, и в скором времени остатки твоей силы, питаемой от предсмертного страха, иссякнут. Найди Ситулу, пока не случилось непоправимое.

Битва взглядов между мной и Плутоном проходит безмолвно, но оттого не менее красноречиво. Упертость темного бога никогда ни к чему хорошему не приводила. И загубленные отношения с Прозерпиной прекрасный тому пример. Начиная с необдуманного похищения - при том, что брак с дочерью благословлен мной, - продолжая жадным нежеланием выпускать супругу из царства мертвых даже на день - несмотря на последствия в виде загубленной жизни на Земле, которые и на нем отразили бы спустя время, - и заканчивая многовековым преследованием Прозерпины, которой, видимо, уже осточертело мириться со всем этим, раз она “растворилась” среди людей. Мысли о будущем никогда не терзают голову подземного бога. Только сиюминутные желания и реализация своего “хочу” даже во вред самому себе. Это для меня ясно, как летний солнечный день.
- Сделаю все, что в моих силах, - отрывистая фраза, что вызывает у меня недоумение - слова совсем не соответствуют тому посылу, что идет посредством ненавищящего прищура глаз, - но и довольство, что на этот раз Плутон не стал в пустую мне перечить. - Хорошего тебе вечера, Юпитер, - пожелание на прощанье, и он порывисто встает и выходит из кабинета.
Какое-то время я смотрю на дубовую дверь, но осознание, что части правды о Ситуле оказалось достаточно, чтоб убедить темного бога, мало-помалу гасит злость.
- Да, Плутон, думай о том, чтоб вернуть мне Ситулу. Думай об этом и найди проклятого титана, - самодовольство и чистый расчет вплетаются в мои произнесенные вслух слова, но их уже бог темный не услышит.
Глубокий выдох носом, и, не теряя время на долгие раздумья, приказываю слуге позвать Нептуна ко мне. Бог моря всем сердцем любит свою стихию, чтоб отказаться от нее по вине одного зарвавшегося титана, а потому в том, что мои новости произведут на властителя морской воды нужный эффект, сомнений не возникает.

Громкие шаги и басовитый голос Нептуна слышны даже из-за двери, знаменуя его скорый приход. Но вот раздается гулкий стук в дверь, и властитель морей и океанов предстает пред моими глазами собственной персоной. Нептун крутит головой по сторонам, словно ищет что-то позарез ему необходимое, и когда его блуждающий взгляд останавливается на столике с горячительными напитками, объявляет:
- Судя по срочности, надо кого-то отправить на дно? Без шороху и в кратчайшие сроки? Задаток вперед, - бог морской пучины кивает на граненую бутылку бренди, намекая на то, какой задаток его устроит, совсем не завуалированно.
- Угощайся, - показываю рукой на выпивку, потакая его потребности, хоть и не совсем понимаю, как Нептун еще держится на ногах и куда в него столько алкоголя влезает. - Разговор, действительно, не терпит отлагательств.
Пока слышится звон стекла, молчу, думая о том, что скрыться от бывалого морского волка Прометею будет не просто. И это взращивает довольство в моей груди. Я всем нутром хочу вернуть Ситулу себе и наказать проклятого титана, собственноручно лишив как единственной возможности насолить мне, так и бессмертной жизни.
“Любишь людей? Так и сдохнешь, как жалкий человечешка, обрастая год за годом болезнями и зная, что каждый следующий день может стать последним.”
- Новости нерадостны. И ты уже понял, что вызван не просто так, - продолжаю только тогда, когда захмелевший взгляд Нептуна останавливается на мне. - Прометей на прошлой неделе украл из моего храма, что на Капитолийском холме в Риме, Ситулу Морте. Если к ней прикоснутся люди, водное царство перестанет быть твоей стихией, люди будут властвовать на море безбоязненно, и в скором времени остатки твоей силы иссякнут. И если не хочешь стать простым смертным, найди Ситулу, пока не случилось непоправимое.

Внимательно слежу за выражением лица Нептуна, и оно меняется от расслабленно-заинтересованного до пышущего разгорающимся бешенством в одно мгновение. Дерганные движения бога морской пучины в поисках горячительного напитка сопровождаются нарастающим рычанием. Как только находится искомое, Нептун заливает в себя остатки бренди чуть ли не в один глоток, а затем цедит сквозь зубы:
- Я найду Ситулу, брат, чего бы мне это не стоило! - Граненая бутылка трещит под пальцами и рассыпается на осколки прямо в его руке. - Ты был слишком милосерден к проклятому мятежнику! Надо было его пустить в расход еще тогда! Если он мне попадется на пути, переломаю ему все кости и живьем скормлю акулам!
Довольная усмешка поднимает уголки моих губ. Именно на эту реакцию я и рассчитывал. Все правильно. Всепоглощающая злость и жажда разорвать изменника на части должна пылать в душе каждого существа, некогда наделенного безмерной магической силой. Каждого. И тогда Прометею не уйти.
Раздается звон разлетающихся об пол хрустальных останков и следом их хруст под массивной обувью Нептуна. Ярость душит бога морских просторов, но, к сожалению, выливается в безполезное действо по растерзанию граненой емкости для элитного бренди. Улыбка меркнет на моих губах, и я, не проронив ни слова, жду, когда волна эмоций схлынет и бог морской осознает совершенное бесчинство.
Проходит минута, две, и вот в глазах Нептуна появляется осмысленность.
- Я тут насорил немного, - он недоуменно смотрит на кровоточащую ладонь, даже толика удивления отражается на его лице. - Могу идти?
И я согласен, к этому никогда не привыкнешь, сколько бы веков ты не прожил в этом ущербном теле почти человека. Когда-то мы были всесильны, и не каждое оружие могло причинить нам вред. Но капли крови, проступающие на ладони брата, лучше всего доказывают, что даже такая малость, как битый хрусталь, является теперь угрозой для нас.
- Ситула не должна оказаться у людей, - озвучиваю мысли, звучащие в моем сознании речитативом, игнорируя заданный вопрос. - Не должна. Иначе… - делаю паузу, вынуждая бога моря додумывать то, что осталось недосказанным, а после договариваю: - ...потеряешь все. - Мой зловещий голос гулко отражается в тишине кабинета, но так и должно быть. Каждое существо с толикой божественной силы должно осознать, что именно от его действий зависит его жизнь. И тогда медлить не станет никто.
- Бернард! - приказ в коммутатор. - Зайди.
Ненавижу людей, и все приказы подчиненным раздаю дистанционно, чтобы лишний раз не видеть этих ущербных существ, которые стали причиной падения пантеона. Слишком велик соблазн лишить их жизни. Прямо здесь и сейчас. Собственноручно.
- Помоги моему брату собрать осколки. Да поживее! - подгоняю темнокожего прислужника, который суетясь заметает хрустальную крошку и складывает в небольшой тканевый мешочек, после чего протягивает богу морскому и быстро скрывается с моих глаз.
- Забери их с собой, Нептун, - киваю на осколки графина, бывшего едва ли не редким произведением искусства прошлого тысячелетия, и кривлю губы. Мне претит такая бесполезная трата энергии. Битье посуды явно не мое. Каждое мое проклятие имеет живую цель, и каждый мой удар достигает этой цели. - Забери, - повторяю, - чтобы хорошенько запомнить, во что может превратиться жизнь твоя, если Прометей отдаст Ситулу людям.
Как только за Нептуном закрывается дверь, я погружаюсь в раздумья. На властителя морей и океанов можно рассчитывать несомненно. Его любовь к водным просторам и грубый напор в достижении желаемого лучше прочего просчитываются. Забрать остатки божественных сил и разорвать духовную связь со своей стихией Нептун не позволит никому.
Нажимаю кнопку связи на коммутаторе, собираясь произнести имя бога войны, ведь его сила и влияние стоят выше остальных, но осознаю, что с озлобленным подростком в периоде полового созревания, не иначе, я говорить сейчас не хочу. Воспоминание о его дерзости при сегодняшней встрече до сих пор вызывает глухую ярость.
- Самонадеянный щенок! - цежу сквозь зубы, представляя ненавистную ухмылку и “учтивое” приветствие сына.
- Господин Юпитер? - недоумение звучит в голосе человеческого прислужника. Это слышится даже через динамик и злит еще сильнее.
- Меркурия ко мне, - словно камнем на дно опускается приказ. - И позаботься о том, чтобы собеседники или нечаянные свидетели не догадались о причине, которая заставит его покинуть праздник на некоторое время.

Просматриваю списки приглашенных, раз за разом вычеркивая тех, кто уже несколько лет не появляется на Капри - на них в поисках Ситулы можно не рассчитывать. Живы ли они? Вероятно, да. Но жизнь среди людей накладывает отпечаток на более слабых.
- Скоро жизнь каждого из нас переменится и вернется к исходной точке. Скоро, - проговариваю вслух, ни к кому не обращаясь. Планы по порабощению всего мира занимают мои мысли уже несколько десятилетий. Годы подготовки, и вот все готово к реализации задуманного. “Почти…” - вспомнив о пропаже Ситулы, быстро начинаю закипать. Из-за вора-Прометея все мои планы не реализуемы сейчас. - Нужно только перекрыть кислород проклятому титану и забрать свое.
Резкое вторжение супруги через смежную дверь и ярое возмущение в голосе вынуждают меня тут же поднять взгляд.
- Ты представляешь, эта парочка решила нас проигнорировать! - изящная походка супруги всегда обращает на себя внимание, но в эти мгновения вплотную облегающее платье собирается к подолу складками и сидит несколько странно. Я не сразу осознаю, в чем дело, пытаясь сконцентрироваться на словах.
- Венера просто не пришла, - не то вопрос, не то утверждение, но клокочущая внутри злость разгорается сильнее. Внешне я не показываю это, но каждая мышца моего тела напряжена, как перед атакой. Неповиновение. Снова.
В голове прокручивается мстительный замысел наказать так, чтоб в их головах засело прочно, что исполнять просьбы верховных нужно незамедлительно. Мой взгляд прямой и невидящий, пока движение в зеркале напротив не привлекает мое внимание. Юнона стоит передо мной, но сзади… сзади открывается шикарный вид на округлые ягодицы, скрытые лишь тонкой полоской стрингов. Не отрываю взгляда от изящного изгиба спины и белой кожи, едва тронутой солнцем, дышу носом, не говоря ни слова, но сердце уже бьется чаще, направляя кровь к паху. Совершенство тела супруги не подлежит сомнению.
“Повернись, любовь моя. Ну же,” - не озвученные мысли - желание увидеть вживую то, что отражается в зеркале, слишком велико. И, словно бы подчиняясь негласному приказу, Юнона разворачивается, идет к столику у зеркала и наклоняется, отставляя попу так, что яркая картинка предстает перед мысленным взором, где я хватаю ее за бедра и натягиваю на себя, вынуждая выгибаться от страсти и стонать во весь голос, принимая по самые яйца мою плоть.
Пульсация в чреслах становится нестерпимой. Раздается звон хрусталя и звук переливающейся жидкости, а супруга, тем временем, продолжает возмущаться:
- Они словно всё делают, чтобы ещё больше вывести из себя, - небольшая пауза, пока Юнона делает глоток, слегка прикрывая глаза от наслаждения напитком, а я не отрываясь смотрю на ее пухлые губы, блестящие от влаги сейчас - даже через отражение в зеркале я вижу это. - Уверена, Венера бы первая понеслась по Капри в поисках сосуда, если бы знала, что её вечная красота может быть скинута с пьедестала…
Не прерывая своей возмущающейся речи, супруга поворачивается ко мне лицом, но тут же замирает, когда ее испуганный взгляд встречается с моим, в котором страстное желание неприкрыто и откровенно. Улыбка расплывается на моих губах, и в ответ в янтарных глазах Юноны растекается томление. Легкий румянец окрашивает ее скулы розовым, а пухлые губы приоткрываются, будто готовясь к поцелую. Замираю, как хищник перед добычей, оценивая каждый жест, каждый взгляд и каждое покачивание полной груди от сбившегося дыхания супруги.
- Я пойду, - неуверенный голос, но попытка улизнуть от меня не может быть успешной. Я видел реакцию ее тела и знаю хорошо, что это значит. - Наверное, надо найти другое платье и переодеться. А потом я буду в баре ждать, пока ты окончательно со всеми разберешься, да.
Быстрые сбивчивые пояснения, разворот, и несколько шагов я позволяю сделать супруге к двери - небольшая фора, чтоб наслаждение от погони было острее. Но после отодвигаю кресло резким толчком назад и преодолеваю разделяющее расстояние за пару ударов сердца. Ладонь моей правой руки впечатывается в дверь, не давая и шанса Юноне открыть ее, а левая - опускается на аппетитную женскую ягодицу, по-хозяйски сжимая ее.
- Любовь моя, твой приход не может быть настолько быстрым. Я хочу насладиться, - слышится треск ткани, когда подол оказывается окончательно разорванным, и вжик расстегнутой ширинки, - тобой.
Опускаю голову и припадаю к открытой шее диким поцелуем, скользя языком по нежной коже, пока руками шарю по обнаженному телу супруги. Стискиваю мягкую плоть груди и, скользнув ладонями по плавным изгибам, сдвигаю малейшую преграду в виде трусиков вниз. Я не желаю ждать, а потому прижимаюсь бедрами к ее ягодицам, пристраиваясь к уже влажной расщелине пульсирующей головкой члена. Секунда промедления - протяжный стон срывается с женских губ, - и я грубо вталкиваю себя в ее лоно, сходу заполняя до краев и, тем самым, прижимая супругу к двери своим телом.
- Ты готова для меня, - рычу и сжимаю зубами тонкую кожу над пульсирующей венкой, оставляя свою метку.
Тепло ее тела, обволакивающий обхват вагины и учащенный пульс под моими губами вынуждают желать большего. Отстранившись немного, стискиваю руками кожу на ее бедрах - как представлял недавно и как хочу до сих пор, - и тяну на себя, шлепая низом живота об отставленные ягодицы и врываясь резко и мощно. Снова и снова. Все мышцы тела напряжены и работают на пределе ради наслаждения, яркого и неконтролируемого наслаждения податливым женским телом.
Глухое рычание словно разрывает грудную клетку, а горячим воздухом почти невозможно дышать, но член поршнем движется внутри ее тугого и горячего лона. Хриплые женские стоны и влажные звуки животного соития погружают в вязкий туман удовольствия вне времени и пространства, где важно лишь то, что происходит в эти мгновения. Все иные мысли отходят на второй план и тонут в безумии страсти.
Еще несколько прошивающих будто насквозь ударов, и тугая струя семени вырывается, даря освобождение от неконтролируемой жажды получить желаемое и отправляя за грань.
Крепко сжимаю супругу в цепких объятиях, не выпуская из своей хватки, даже когда последняя судорожная дрожь сходит на нет. Оглаживаю ладонями покрытое испариной женское тело и, повернув ее подбородок к себе, впиваюсь в ее губы поцелуем, а после хрипло проговариваю:
- Твой способ снятия напряжения мне по душе, любовь моя.

Легкие работают, словно кузнечные мехи, наполняя каждую клетку тела требуемым кислородом. Мелко дрожат напряженные мышцы. Но сознание ясное, как никогда.
- Твой тоже, - пауза и судорожный вдох прежде, чем супруга договаривает, - мне по душе.
Хриплый голос Юноны и ее полная расслабленность в моих объятиях вызывают самодовольную улыбку. Давно мы не были вместе, и я уже не могу вспомнить почему. Но сейчас два чувства борются во мне: сожаление об упущенном времени и довольство, что я сумел понять это сейчас, а не значительно позже.
Супруга прижимает голову к моему плечу, доверчиво и открыто проявляя чувства, и я наслаждаюсь этими мгновениями, мысленно продумывая, как еще можно вывести жену на эмоции. Всегда строгая, несколько надменная и снисходительная, но это маска, под которой пылает страсть. И эта страсть привлекает меня. Так было и так есть по сей день.
Немного отстраняюсь, чуть ослабляя хватку рук, и обмякшая плоть выскальзывает из плена женского тела. Супруга тут же напрягается, словно прячась и защищаясь от меня слоем отстраненности.
- Мне надо переодеться, супруг мой, я не могу показаться на празднике в подобном виде, - сбивчивые пояснения, что совсем не скрывают от меня правды. Юнона сбегает. Вопрос только, от меня или же от охвативших чувств.
Легкий хлопок затворившейся двери, когда супруга выскальзывает в смежную комнату, является подтверждением моих предположений, но это совсем не меняет задуманного.
- Это лишь небольшая передышка, любовь моя, - проговариваю свои мысли вслух, поднимая с пола оставленные шелковые трусики, и усмехаюсь, зажав в руке тонкую ткань - она еще хранит тепло своей обладательницы и легкий аромат. - А после будет наступление.
Сажусь в кресло, чувствуя удовлетворение и расслабленность в каждой клетке тела. Улыбка, то и дело, появляется на моих губах, когда вспоминаю интимную деталь одежды, что сейчас лежит в моем кармане. И, не смотря на то, что Ситула до сих пор не найдена - да даже еще не весь пантеон уведомлен о пропаже, - я чувствую душевный подъем. Предчувствие, что сосуд скоро окажется в моих руках, охватывает сознание.
- Господин Юпитер, - раздается неуверенный голос из динамика, - господин Юпитер, господин Меркурий ждет в приемной.
- Так чего же ты медлишь? - громогласно осаждаю человеческого прислужника и добавляю мысленно: “Баран!” - Пригласи немедля!
Спустя мгновение дверь отворяется, и входит тот мой отпрыск, который многие сотни лет неукоснительно выполнял различные поручения и был красноречивым глашатаем божественной воли. Но именно “был”, пока в жилах каждого из нас текла, вместо крови, магическая сила.
- Проходи, сын, - поднимаю руку и указываю на стул напротив, - садись. Разговор будет нелегким.
После горячего секса в горле пересыхает, а потому, прежде, чем начать рассказ, я встаю и подхожу к бару. К тому же, небольшая пауза очень кстати, ведь важно, чтобы сын осознал важность дела и после приступил к поискам с должным настроем. Откупориваю бутылку и небрежно разливаю янтарную жидкость в два стакана, расплескав пару капель. Из одного стакана делаю глоток сам, а второй - протягиваю недоумевающему богу-посланнику:
- Держи. Выпить, я думаю, и тебе не помешает.
Неспешно обхожу стол и усаживаюсь, направляя свой беспощадный взгляд на молодого бога. Возраст оценивается накопленным опытом, и, не смотря на прожитые тысячелетия, для меня Меркурий именно таков - молод и беспечен.
- Ты понял уже, что вызван не просто так, - понижаю голос, чтобы каждое слово звучало весомее и более зловеще. - Прометей на прошлой неделе украл из моего храма, что на Капитолийском холме в Риме, Ситулу Морте. И это может повлечь за собой гибель каждого из нас. Если к ней прикоснутся люди, то не дольше, чем через пару часов, остатки твоих сил иссякнут, а прожитые годы обрушатся на смертное тело, разрушая его в пыль. - Внимательно слежу за реакцией Меркурия и, желая посильнее ударить под дых информацией, добавляю: - Нужно найти Ситулу, пока не случилось непоправимое.
Замолкаю, делая глоток бренди, что огнем опаляет горло, и предоставляю возможность Меркурию обдумать мои слова, как и последствия для всех нас. Много веков прошло с тех пор, когда он был по правую руку мою и вещал волю божественную. Но пришло время вспомнить свое предназначение. Стоит признать, что, даже с помощью супруги, за короткое время сообщить всем богам новости не удастся.
- Расскажи о пропаже, сын. Каждое создание с божественными силами должно знать, что от их действий или бездействия в поисках зависит, станем ли мы прахом, развеянным ветром времени.

Дверь за Меркурием закрывается, и я снова погружаюсь в раздумья. В то далекое время в прошлом я мог убить любое живое существо молнией, просто пожелав этого. Теперь же для того, чтобы лишить человека жизни, мне стоит прикладывать усилия: нанимать специально обученных людей и платить им немалые деньги за чисто выполненный заказ. Так и сейчас - вместо того, чтобы обрушить небо на проклятого титана, мне приходится раскрывать часть правды тем богам, в присутствии которых в иное время я и не заикнулся бы о Ситуле. Но ставка слишком высока, чтоб надеяться на то, что я успею схватить мерзавца лично до того, как все потеряет какой-либо смысл. Тщательно подобранные фразы для каждого из божественных существ звучали в этом кабинете не единожды, но побудило ли это их к действию, я смогу узнать только на празднике сегодня вечером.
Весенние виналии - лучшего момента, чтоб насолить мне, просто не найти. И чем ближе подбирается горящий диск солнца к горизонту, тем четче я осознаю быстроту просыпающегося сквозь пальцы песка времени, безвозвратно упущенного. Некстати вспоминается приветствие Марса сегодня утром, слишком дерзкое и самонадеянное, и слишком наглый игнор Венеры на приглашение Юноны уже днем. Черная тень сомнения падает на зарвавшегося сыночка и его “милую” женушку.
“Готов ли Марс просто из ненависти ко мне принять сторону титана? Настолько ли ему важно победить и унизить меня, чтоб не думать вообще о последствиях?”
И осознание накатывает мгновенно. Готов. Стольким бесполезным войнам и разрухе потворствовал бог войны, что жертв его беспринципности просто не счесть. Вечный раздор и панический хаос на поле боя - цели его существования, и раздуваемое им пламя ненависти - лишь один из способов их достичь.
В один глоток допиваю бренди и ставлю стакан с громким звоном на стол.
- Найди Марса и Венеру. Хоть сквозь землю провались, но я должен знать их местонахождение, - отрывисто приказываю Бернарду, и слышу тихое в ответ:
- Да, господин.
Мысленно просчитываю следующие шаги противников. До полуночи, когда небо окрасят сотни разноцветных огней, им нет смысла попадаться мне на глаза. Лишь перед самым апогеем праздника они захотят лично увидеть, как рушится все, что я планировал годами. Я уверен в этом, потому что так бы поступил и сам. Но, черт возьми, тогда останется слишком мало времени, чтоб помешать им!
Скрежещу зубами и вдруг слышу тихий стук в дверь. Спустя мгновение в образовавшемся дверном проеме появляется супруга. Шифоновое платье оплетает второй кожей стройное тело, почти не оставляя места для воображения: при каждом шаге разрез до бедра соблазнительно демонстрирует стройные ноги, а высокие каблуки подчеркивают изящные щиколотки. Поднимаю взгляд выше и упираюсь в глубокий вырез, замечая, как сквозь тонкую ткань проступает кружево белья. Уголки моих губ поднимаются вверх, выбор платья мне по душе. Нужно всего лишь откинуть подол, и доступ к шелковистой коже открыт.
То ли мой немигающий взгляд, то ли явное удовольствие, отразившееся на лице, тому виной, но супруга усаживается напротив, пряча от меня за широким дубовым столом свое божественное тело. Но это недостаточная преграда моему желанию.
- Ты закончил? Пора отправляться на площадь и посетить праздник в честь тебя.
Юнона наклоняется вперед, невольно показывая мне нежные полушария груди, которые так и манят к ним прикоснуться. Черная ткань контрастирует с молочно-белой кожей, очерчивая ее по самому краю сосков, так, что кажется, стоит супруге наклониться сильнее и розовые вершины выглянут из кружева.
- Не совсем, - неполный ответ, а по сути - завуалированное обещание подмять под себя и наполнить своей плотью до краев. Демонстративно медленно поднимаю взгляд от полной груди до кофейного цвета глаз любимой, на пару мгновений задержавшись на приоткрытых губах. Своим присутствием жена понижает градус моей злости, но времени остается слишком мало, чтобы тратить его на желания тела. - А вот с разговорами я уже закончил, остальным сообщит Меркурий. Страх смерти, думаю, станет единственно верным побудителем к поискам для тех, кто потерял все свои магические силы.
Напряжение не покидает мое тело ни на мгновение, напротив, каждая мышца натягивается в струну, как перед сражением. Свожу брови на переносице, думая о том, где Прометей решил преподнести “дар” смертным. Толпа зевак будет в каждом уголке города, но Пьяцетта, центр увеселений и празднований - великолепная возможность затеряться среди наряженных местных.
Я настолько погружаюсь в невеселые мысли, что не замечаю, как супруга приближается ко мне. Мягкость губ и тепло дыхания, что передает Юнона через поцелуй, вынуждают меня недоуменно поднять брови, но очень быстро первая волна удивления сменяется на довольство. Что-то незримо изменилось за этот день. Некую настороженность и отстраненную сдержанность в поведении жены в моем присутствии заменяет открытость, искренность и легкая игривость. Я не знаю причин этих изменений, но они мне явно нравятся.
- Мы идем? Что бы там не придумал мерзавец Прометей, это не должно помешать нам насладиться вечером.
Приобнимаю жену за талию и тесню к себе, целуя значительно более крепко, чем ранее она. Пытаясь вытянуть весь воздух из ее легких и втолкнуть свой кислород. Жадно, требовательно и категорично. А после отстраняюсь и говорю, не замечая, что голос срывается на рычание:
- Не должно, любовь моя, - отталкиваю кресло и, пропустив супругу вперед, направляюсь к выходу из кабинета, - ведь титан за совершенные действия поплатится своей поганой жизнью.
Спустя некоторое время вышколенный водитель открывает двери белоснежного лимузина, и я выхожу первым, чтоб подать руку своей даме. От Бернарда до сих пор нет никаких вестей, и это злит.
- Я почти уверен в том, что Марс причастен к пропаже Ситулы, любовь моя, - говорю негромко, скользя взглядом по праздно гуляющим людишкам, высматривая божественных существ. Как друзей, так и врагов. Хотя “друзьями” назвать я могу отнюдь не всех. Скорее - “друзей” у меня-то и нет. - Только имеющиеся на руках “козыри”, позволили бы ему и его девке наплевать на здравый смысл и лезть на рожон. Утром, днем. Это не спроста. - Киваю знакомым, придерживая супругу за талию, и, не меняя интонации, в той же скучающей манере и с легкой улыбкой на губах, добавляю: - Я тебя породил, я тебя и убью - так, кажется, говорят смертные? Придется сделать эти слова реальностью.

Что есть жизнь? Череда дней и ночей, ведущих к старости. Что есть жизнь для бессмертного существа? Неделимое грязно-серое полотно без каких-либо узоров. Только четко поставленные цели окрашивают ткань жизненного пути красками. И сегодня мой цвет черный.
- Я прошу тебя, - супруга прижимается ко мне всем телом. - Прошу, не горячись.
Сбивчивая речь жены сопровождается поглаживаниями моего предплечья, но это нисколько не уменьшает мой гнев на выродка-сына. Когда-то проклятый титан ощутил на себе гнет бессмертия, что не дало ему умереть. Теперь Марса ждет еще более незавидная участь.
Прокручиваю в мыслях раз за разом произошедшее утром. Каждое произнесенное слово и каждую ухмылку, что растягивала губы в противный оскал. Я нахожу в мелочах все больше и больше подтверждений своим предположениям, и это подпитывает пылающий огонь ярости в моей душе, не хуже бензина.
Для меня остается незамеченным, как мы с Юноной перемещаемся к площади. Десятки веселящихся рож мелькает перед глазами, как в калейдоскопе, но среди них нет тех, кого бы я действительно хотел бы повстречать. Прометей, Марс и вертихвостка-Венера - список небольшой, но я уверен, что увижу их насмехающимися и верящими в собственную неуязвимость совсем скоро.
“Где же вы?! Черт вас дери!”
Вдруг Юнона замирает, не продвигаясь дальше сквозь толпу, и я перевожу взгляд в ту сторону, куда она неотрывно смотрит. Человеческая подстилка лежит навзничь у прилавка с вином, и какой-то визгливый мужик крутится вокруг нее, пытаясь вернуть в сознание. Я не знаю смертную, не знаю этого суетливого отрепья, но вид открытого керамического сосуда у их ног в одно мгновение выталкивает весь воздух из моих легких. Удар сердца, и я уже подскакиваю к Ситуле, не веря глазам - она пуста. Хрупкий материал крошится в моих руках, лишенный наполняющей его силы.
- Ты за это заплатишь, Прометей, - злоба вырывается рычанием, но вспомнив утреннее приветствие Марса, продолжаю: - Каждый получит за свои деяния.
Ненависть застилает взор багряной пеленой. Смех окружающих людишек только добавляет кровавых пятен. Он словно насмешка надо мной. Каждая человеческая особь в отдельности и всем стадом радуются жизни, получив то, на что не имеют права. Лечебный эликсир, противоядие, панацея - можно называть по разному, но суть едина - это надежда. Без нее страдания и боль, сопровождающие каждую хворь, заставляли людей поднимать головы к небу и просить о снисхождении. Они давно не называли имени бога, но их мольбы напитывали мою кровь силой. День за днем. Год за годом. Но теперь и эти крохи будут недоступны.
- Где ты прячешься, погань?! - перекрикиваю музыку и гомон толпы. Я кручусь во все стороны и ищу взглядом Прометея, своей бешеной яростью отталкивая смертных и вынуждая их искать другой путь, лишь бы не подальше от меня.

Бешеная злоба словно разрывает грудную клетку изнутри. Воздух парами огненными заходит в легкие обжигая. Мне становится почти все-равно на ком выместить вышедшие из-под контроля эмоции. Хочется крушить все вокруг, убивать собственноручно и, в конце концов, стереть подчистую с лица земли даже упоминания о таких существах, как люди. Недостойны. Они недостойны иметь благословение божественное. Должны гнить от хворей, страдать и вымаливать милость, ползая на коленях и унижаясь. В голове картинками накатывают мысли о тонущих и зовущих на помощь людишках, которые гибнут прямо на моих глазах, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не отдать приказ и разом не обрушить небо на головы смертных. Не по одному, а целую цивилизацию искоренить, оставив десяток избранных.
- Убью! - резкий поворот корпуса, и один из многочисленных прилавков обрушивается наземь. Боковым зрением вижу, как появившийся, словно из ниоткуда, Бернард подбегает к мужику в полурасстегнутой рубахе и тычет деньги, заминая конфликт, но все мое внимание сосредоточено на поисках тех, кто предал. - Пошли вон с дороги! Все!
Мне плевать, что думают эти низшие существа с перекошенными от недоумения рожами. Их участь предопределена. И настигнет их кара гораздо быстрее, чем они смогут осознать, какой великий дар получили. Но сначала расплата снизойдет на головы отщепенцев.
- Отец, - противный голос выродка-сына раздается из-за спины, и я тут же поворачиваю голову в ту сторону. Чтоб посмотреть в глаза поганцу и убедиться в своих подозрениях. - Мы с Венерой, конечно, опоздали, но не стоит так, - он демонстративно указывает на глазеющих зевак, - убиваться по поводу нашего отсутствия.
Стереть в порошок и развеять по ветру сыночка - вот мои единственные цели на данный момент, а потому, не сказав ни слова и не дав и секунды, чтобы опомниться или скрыться, обрушиваю сжатый до побелевших костяшек кулак на его челюсть. Раздается характерный хруст. Удар такой силы, что отбрасывает бога войны на метр, сшибая с ног. Тонкая струйка крови течет по подбородку, а взгляд Марса какое-то время дезориентирован, но мне этого мало. Подхожу ближе, стиснув зубы так, что желваки начинают ходить на скулах, и натыкаюсь на предвкушающий оскал.
- А праздник начинает мне нравиться, - сучонок смотрит прямо в глаза, всем своим видом показывая, что его так просто не сломить.
“Ну ничего, и не таких обламывали.”
- Наслаждайся. Он последний в твоей жизни, щенок! - рычу, прожигая взглядом выродка.
Марс неспешно поднимается на ноги, красуется, разминая мышцы - паяц! - и наносит сокрушительный удар правой рукой, вынуждая меня отступить на шаг. Боли я почти не чувствую. Белые пятна на секунду затмевают взор, но я не обращаю на это внимание, действуя инстинктивно и полностью подчиняясь рефлекторным реакциям тела. Приседаю, перенеся вес тела на правую ногу, и вышибаю из ублюдка весь дух ударом в солнечное сплетение. Хрипы от недостатка кислорода срываются с ненавистных губ, но я закрепляю результат вторым ударом, третьим, вымещая всю злость от порушенных сыночком планов. Весь гнев превращая в серию мощных подач.
Тем временем зрение восстанавливается, и я вижу, как Марс левую руку жмет к груди, словно это поможет унять боль, а правой - тянется к кинжалу, который неизменно с ним на протяжении тысячелетий.
Мгновение, и клинок, возможно, вонзился бы в мое тело, но я накрываю ладонью пальцы, сжимающие рукоять смертоносного оружия, и рычу, стискивая до хруста и не давая сдвинуть кинжал и на миллиметр:
- Ты будешь подыхать медленно и мучительно за то, что пошел против меня и помог титану отдать жалким людишкам Ситулу Морте. Я долго терпел твои выходки, но довольно. Ты кровью заплатишь за измену. И смерть тебе покажется избавлением.
Надавливаю на рукоять кинжала, смещая его в сторону, пока лезвие не касается кожи с татуировкой в виде красной розы. Не порез, лишь намек. Пока что.
- Ты дал людям надежду, - мой голос снижается до рычащего шепота, - но лишил ее себя и свою женушку. Неправильный выбор, но он был сделан.
Все катится в бездну из-за тройки зарвавшихся богов. Но я поставлю каждого из них на место и лишу того, что они жаждут больше всего.

Я готов лишить бессмертной жизни выродка-сына здесь и сейчас. Мне остается только приложить больше силы в нажатие, и острый клинок войдет в сердце своего зарвавшегося хозяина.
- Ничего я не знаю про твою Ситулу и знать не хочу, - оправдывается Марс, видимо, пытаясь насмешливым тоном скрыть одолевающий его страх. - Еще припиши мне самопожертвование во имя и во благо смертных, и я точно утвержу себя в мысли, что ты сошел с ума.
- Паскудный щен… - фраза так и остается недосказанной. Я оборачиваюсь на непонятный возглас за спиной, мимолетно вижу воинственный прищур Венеры, и следом на голову обрушивается боль. Перед глазами мелькают разноцветные пятна, и некогда четкая картинка размывается, а ей на смену приходит чернота, вязкая и топкая, что накрывает и уносит в бессознание.
Серия отдающихся гулом в черепной коробке молотков нарастает, мало-помалу вырывая меня из мягких объятий забытья. Хриплый стон раздается совсем близко и приносит еще большую боль своим громким звуком. Но, когда он повторяется вновь, я понимаю, что источник раздражающего стенания я сам. Чувствую, что положение моего тела меняется без моего на то желания, и раздраженная злость на свою слабость накатывает вместе с воспоминанием о тех поганцах, которые виновны во всем: кража Ситулы, ее открытие недостойными людишками и смертельное оскорбление, лишить жизни за которое слишком мало. Замираю, давая голове передышку, и только тогда осознаю, что к моему лицу нежно касаются и поглаживают.
Раскрыв глаза, я вижу склоненную надо мной супругу. Не думаю, что именно в этом причина того, что боль идет на спад, но забота приятна. Юнона перебирает мои волосы, словно что-то вытаскивая оттуда, и последующий тихий звон осколков свидетельствует о том, что неспроста голова моя раскалывается. Контролирую дыхание, чтобы лишний раз не тревожить движением подвергнувшийся удару затылок, и придумываю сотни способов расчленить, сжечь и развеять кровника и его девку.
- Это был не Марс, - слышу тихий голос жены, в котором сплелись переживание и затаенная тревога. - Не он помогал украсть Ситулу.
В душе поднимается рьяный протест, все естество вопит: “Убить подонка!”. Но на краю сознания мелькает мысль, что реакция Марса в случае виновности была бы явно не такой, недоумение на его искривленной оскалом роже было неподдельное. Бог войны всегда, чуть ли не с самого рождения, кичился своими победами и деяниями, выставляя их на всеобщее обозрение, как наивысшие награды на груди у смертных. И кражу Ситулы, осознаю со злостью, не стал бы скрывать, а наоборот бахвалился бы и сыпал оскорблениями, смотря прямо в лицо.
- Всё равно я убью сначала его, а потом и его женушку, - слова, словно плевки в сторону недоносков, которыми и считаю “сыночка” и его “супругу”. Они одним только своим существованием заслуживают отправиться в мир иной.
Напряженно свожу на переносице брови, и от этого боль накатывает волнами, а ненависть сильнее врастает в сердце. Прикрываю глаза, восстанавливая силы и слушая дыхание Юноны, и замечаю, что она едва дышит, будто не уверена в чем-то, а затем быстро проговаривает:
- Перед тем, как уйти, Венера сказала, что она налила свои феромоны в виски на вилле. Вот скажи мне, супруг мой, то, что было между нами в кабинете, было твоим желанием или это всё воздействие шотландского алкоголя, которое мы пили?
Резко распахиваю глаза, всматриваясь в напряженное лицо жены. Но лишь пушистые ресницы трепещут в ожидании ответа, скрывая от меня взгляд. Поднимаюсь рывком, суживая глаза от ярости, и произношу, четко выговаривая каждое слово:
- Никто, слышишь, никто не имеет власти надо мной, и тем более какие-то феромоны возомнившей себя вершительницей судеб девки! - ярость горит огнем в грудной клетке. Обхватываю Юнону руками за плечи, притягивая к себе, и смотрю в широко распахнутые глаза кофейного цвета, мысленно проклиная богиню любви, которая пытается помыкать мною, действуя через супругу. В моей голове даже мысль не задерживается о том, что сказанное Венерой может иметь хоть какое-то отношение к правде. - Как только я совершу задуманное, ей останется только наблюдать в зеркало, как гаснет молодость и подбирается так ненавистная людишкам старость, предшествующая смерти.
“Каждый останется ни с чем. Каждый. Вода очищает, а миллиарды кубометров воды, нисходящие с небес месяцами, сотрут былой лик земли и ее неблагодарных обитателей. И даже отсутствие болезней не поможет им не захлебнуться или же сдохнуть от голода, - скрежещу зубами от своих коварных планов. - А как только не станет ненавистных человечишек, планета будет готова к заселению нового поколения людей, с вшитой в генетический код потребностью молиться мне. Дети, рожденные в клинике любимой супруги, несут в своей крови наше будущее. Остальным там не место.”
Поднимаюсь на ноги, кривясь от вида своего некогда идеального костюма, и даже не пытаюсь представлять, как выглядит мое лицо сейчас. Подаю руку супруге и, сжав хрупкую ладонь, притягиваю Юнону в объятия. Толпы гуляющих проходят мимо, сильно морща нос, стоит им только поравняться с нами, но меня не волнуют их кислые физиономии.
- Проклятый титан! Ему удалось одолеть меня в этом сражении, - смотрю в никуда, видя перед внутренним взором жестокие муки, которым подвергается Прометей, и стискиваю руки на талии жены все сильнее, - но победа в войне будет за мной.
Дышу полной грудью, делая вдох за вдохом. Какое-то время я еще кручу в голове, что ни один из “верноподданных” существ не принес мне связанного титана, а потому также заслуживают наказания. Но потом обращаю внимание, что происходит вокруг.
Спокойно стоящая парочка у одного из прилавков начинает усиленно лапать друг друга, срывая одежду, и рьяно целоваться, совершая поступательные движения бедрами весьма определенного характера. Ладонь супруги на моей груди становится заметно теплее, и прежде, чем сомкнуть пальцы на мягком полушарии с воспрянувшим тугим соском на вершине, ловлю себя на мысли, что влажный обволакивающий жар вагины мне хочется ощущать прямо сейчас.
- Не думаю, что тебе нужно так много ткани на теле, любовь моя, - собираю складками длинный подол шифонового платья Юноны, а после стискиваю упругие ягодицы, раздвигая их и заскальзывая под тонкую полоску стрингов. Мимолетное касание к шелковистым складкам, орошенным влагой, и я разворачиваю жену к себе спиной, чтоб в следующий удар сердца наклонить над ближайшим столиком, некогда заставленным разнообразными поделками, которые сейчас хрустят осколками под ногами. - Тебе вообще не нужно ничего, кроме меня внутр-р-ри, - и, прижав налившуюся кровью эрекцию ко входу, подаю бедра вперед, вталкивая себя по основание в тесные объятия лона.

Огонь в крови рьяным потоком бежит по венам к чреслам, наливая их силой. Удары и мощные рывки вперед безудержны, любовное соитие сейчас напоминает безумное совокупление животных, подчиненных лишь инстинктам. Единственная потребность заставляет мышцы сокращаться: подмять под себя свою женщину и излиться семенем глубоко внутри, дабы дать жизнь своему продолжению и отражению в зеркале времени - детям. Сильнее, резче толкаю бедра, наполняя супругу по основание собой, и радуюсь, что наши желания взаимны. Она выгибает спину и двигается навстречу, сопровождая каждое мое проникновение кричащим стоном. Вот уже судорожные сокращения вагины, знаменующие женский оргазм, ласкают член по всей длине, но даже этого ничтожно мало, чтобы и меня столкнуть с пика наслаждения. Рычащие звуки срываются с моих губ, а руки крепко стискивают кожу на бедрах супруги, не давая ей избежать пронизывающих ударов. Я снова и снова заставляю жену подчиняться моей глубинной страсти, что вырывается на волю в своем самом примитивном обличье, а затем выстреливаю семенем, заполняя и отмечая собой.
- Хр-р-р-р… - мои глаза зажмурены, а высвобожденные эмоции приносят облегчение, купая на волнах экстаза. Но лишь пару секунд. Делая вдох за вдохом, легкие наполняются чуть сладковатым воздухом с терпким цветочным ароматом, и силой наливаются чресла вновь.
Только лишь делаю поступательное движение бедрами, чтоб снова нырнуть в обволакивающую тесноту, как Юнона отстраняет меня рукой. Рычание срывается с губ мимовольно, и я готов силой взять то, что хочу, но слышу прерывистый шепот:
- Я хочу тебя в море, бог мой, - и удар сердца спустя моему взору предстает жаркая картина расставленных в стороны ног супруги и блестящая от жемчужных капель моего семени вагина. Нежная, с припухшими от желания складками и полностью готовая, чтоб принять меня снова. - И пока мы спускаемся туда, я хочу чувствовать твой жар внутри.
Сознание фиксирует мысль, что никогда еще Юнона не была такой желанной и притягательно прекрасной, как сейчас, но передачу любых нервных импульсов в мозгу блокирует дикая жажда вкусить предложенное так откровенно. Направляю багровую от прилившей крови головку ко входу в лоно и, не сводя глаз с женской плоти, что с легкостью поглощает мой член, ударяю бедрами резче, по самые яйца оказываясь внутри.
- Только… - пауза из-за мощного толчка, - так… я внутри.
Воды моря или твердь земной коры - мне неважно где предаваться страсти, отринув какие-либо мысли. Месть кучке богов, смертоносное наказание титану и планы по порабощению мира не заботят меня сейчас. Я словно вырван из временного пространства, где только движения в обволакивающий жар вагины имеют смысл. Притягиваю Юнону к себе, не давая сделать лишнего движения от меня, и быстрым шагом направляюсь к набережной. Периодические сжатия, скольжения плоти о плоть, и наш путь прерывается грубыми поцелуями под хлесткие шлепки моей мошонки о истекающую влагой промежность жены. Не насытиться, всегда слишком мало - жажда затмевает сознание, что я почти забываю, куда иду и зачем.
“Море… разве важно где?” - мелькает мысль в горячности поцелуев, но мышцы моего тела каменеют в мгновение, когда мой блуждающий бесцельно взгляд натыкается на лично мной купленную яхту, которой не должно быть здесь.
- Да провалиться мне в Тартар! Какого хрена моя яхта стоит здесь на приколе? - рычу, осознавая, что только одна парочка богов могла взять то, что им никак не принадлежало, и преподнести это привселюдно без какого-либо стыда, а напротив - с радостью, граничащей с ликованием, что еще одна проделка удалась.
“Убью!” - одна только мысль звучит в мозгу, но движение Юноны в направлении от меня вызывает ярость большую, ведь из-за отпрыска, которому лучше было не появляться на этом свете, и его девки жена снова пытается надеть маску отрешенности. Дергаю супругу на себя, сильнее стискивая ее ягодицы, и убийственным взглядом прожигаю белоснежную жемчужину судостроительства, которая принадлежит мне:
- Значит, мы продолжим уже с комфортом и в море, - моих слов почти не разобрать, легкие сдавило от ревущих чувств.
Перебравшись на борт, я, не долго думая, отвязываю швартовые, позволяя отливу уносить судно в открытое море, а после притягиваю супругу к себе, чтоб полностью избавить от одежды прямо там, на палубе. Я хочу, и так будет. Сегодня я увидел Юнону не скованную приличием или стеснением и теперь не дам ей спрятаться в своей раковине вновь.
- Ты хотела в море, моя раскованная богиня. И мы в море, - открываю дверь в просторную душевую и, втолкнув туда супругу, включаю воду. Теплые струйки воды, струясь и переливаясь в тусклом свете, ласкают совершенное женское тело, ничуть не тронутое прожитыми веками, а я могу не оторвать взгляда от ладоней жены, что скользят по нежным полушариям груди вниз, к животу, совсем не прозрачно намекая. Рывком стаскиваю с себя брюки. - Да, покажи, как ты хочешь меня, моя любовь, - мой хриплый голос вибрацией отдается в груди. Мне нравится, что жена не скрывает своего наслаждения, своих мыслей и своих желаний. И в какой-то момент я понимаю, что мне не хватало этого. Откровенности в чувствах, любых: от бессильной злости до сладострастного вожделения.
- Хотела, - Юнона стискивает острые вершины сосков пальцами и прикрывает глаза от разливающегося по телу удовольствия. - И хочу.
Глухой звук падающей на пол ткани брюк сменяет вскрик супруги, когда я разворачиваю ее спиной к себе и, надавив на поясницу, вталкиваю себя по самые яйца в ее лоно. Прижать к твердой поверхности, чтоб не могла уйти от покоряющей ласки, и самозабвенно трахать, поршнем двигаясь внутри - вот мое желание, и я не собираюсь сдерживаться в реализации его.
- Кричи… гром… че, - ритмичные удары вынуждают жену грудью елозить по холодному кафелю, но это подстегивает лишь сильнее вколачиваться, чтоб убрать все заслоны, какие только могут быть, и прикоснуться сердцем к сердцу напрямую. Шлепки плоти о плоть, хрипы, переходящие то в крики, то в стоны, и рычащие звуки, срывающиеся с моих губ в момент оргазма, как обещание не дать в и будущем возникнуть стене отрешенности меж нами.
До крайности простое, но приносящее безудержное счастье чувство ощущать в другом живом существе зеркальный отклик на любовь, страсть и ревностную жадность. И уж ощутив это чувство всем своим естеством, не упущу, пока дышу.

Вместо эпилога. Десятки, а то и сотни лет спустя.

- Ты уверен, что настало время? - подрагивающий от сдерживаемых переживаний голос Юноны отражается от сводчатых стен бункера, что затерян в глубине земной коры. Оторванный от поверхности и небесных просторов, но единственное безопасное место сейчас. - Останемся в живых только мы с тобой и наши дети. Больше никто.
“Дети” - прекрасный термин, чтоб обозначить родоначальников новой человеческой расы, которая придет на смену существующей. Долгие годы тщательной подготовки под грифом секретности, но вот этот момент настал. Избранные погружены в глубокий сон, чтобы проснуться в новом мире.
- Да, - рукой накрываю подрагивающие пальцы супруги над заветной красной кнопкой, согревая, поддерживая и направляя. - Каждый заплатит по счетам. Предательство. Дерзость. Бездействие вопреки приказам. Ничто и никто не останется безнаказанным.
Всего лишь короткое нажатие под звук нашего совместного дыхания, и серия взрывов раздастся на земле, на суше и в воздухе, заставляя небо обрушиться на человеческие города проливным дождем. С одной лишь поправкой: он не закончится, пока водой не будет покрыта вся суша. И все живые существа не уйдут на дно. Лишенные жизни.
Я представляю то, что произойдет на поверхности, как и то, к чему это приведет спустя десяток лет. Но для нас с супругой не поменяется ничего. Я все так же буду чувствовать тепло ее кожи, а она - моей. Вечно.