Карта ролевой игры "Виналия Роминии или фиаско римских богов"

Солнце стояло уже высоко, освещая утопающий в пальмовой зелени остров. Удлиняющиеся лучи искрились и танцевали, касаясь волн, и их танец зачаровывал, настолько, что хотелось смотреть на это, не отрываясь. Предстоящие дни стали замечательной возможностью расслабиться и побыть самим собой. После короткого отпуска я вернусь в тот мир, который сам выбрал, чтобы снова затеряться в нем, но пока можно немного погреться на солнце, получая от этого превеликое удовольствие.

Именно удовольствие, ведь я хорошо знал, каким разным бывает светило.
Убийственно палящим, настолько, что кажется: даже кости плавятся от его жара. Или же таким, как здесь, на Капри: щедрым и ласковым, благосклонно дарящим свое тепло.
Перегнувшись через борт, я погрузил ладонь в изумрудную прохладу, наблюдая, как меняет цвет от воды камень на перстне. Появившуюся на лице удовлетворенную ухмылку не надо было контролировать: вокруг меня не было ни души.
Неброское кольцо в повседневной жизни нередко вызывало недоумение в глазах тех, с кем приходилось пересекаться: оно мало сочеталось с моим обликом. Но заменить его иным – более дорогим – я не согласился бы ни за что. Ибо напоминало оно не о статусе или достатке – о том, что должно было навечно запечатлеться в памяти, несмотря на все тяготы воспоминаний. Камень, иссеченный из скалы, когда-то ставшей моей тюрьмой, с железным ободом – звеном из цепи, тысячелетиями удерживающей в рабстве. Старик-кузнец из крохотного селения у подножья Фишта, подчиняясь моему желанию и собственной жажде наживы от обещанной награды за труд выбил на камне: Nil inultum remanebit*. Те самые слова, что повторял я в сердце своем бесконечными мучительными годами, не способный освободиться. Теперь же надпись была нужна, чтобы в дни благоденствия охлаждать разгоряченный успехом разум и направлять ноги мои на верный путь. Рассудительность вкупе с интуицией были моими крыльями и той силой, что превосходила все возможные дары. Я хорошо помнил, кем являюсь и чего хочу в этой жизни.

Беглого взгляда хватило, чтобы определиться с местом, где удобнее всего причалить. Сделанный по специальному заказу прогулочный катер с каютой позволял подходить почти вплотную к берегу. Вскоре я ступил на песчаный пляж и двинулся вглубь острова. Время вполне позволяло не торопиться, и я задержался, оглядывая окрестности и размышляя о предстоящей встрече со старыми знакомыми.

* Ничто не останется безнаказанным (лат.)

В какой-то момент, поднимаясь по тропе, я почувствовал запах парного молока. А вскоре обнаружился и источник этого запаха – черная коза, самостоятельно шедшая куда-то по своим делам. Чем не Амалфея? Я рассмеялся собственным мыслям: представить Юпитера беспомощным младенцем, зависимым от молока этого существа, было отрадно.

Тропа тем временем опять нырнула в лес и после непродолжительного подъема закончилась выложенной камнем площадкой.
Я остановился на ней, неподалеку от обрыва. С этого места хорошо были видны руины на самом краю высокой скалы. Жалкие следы былого могущества Островного князя – Тиберия. Насмешка над его поползновениями заполучить господство. Сколько их было таких на земле, жаждущих лишь владычества, стремящихся возвести себя до уровня богов. Memento, quia pulvis es* Так и есть: их прах давно развеян по ветру или смешался с выжженной солнцем землей. Ничего удивительного: вечные истины редко приходят на память тогда, когда они действительно нужны. Название разрушенной виллы всплыло в памяти, вновь вызывая усмешку на моих губах. Villa Jovis**. Если боги теряют своё могущество, что говорить о людишках, возомнивших себя вершителями судеб?

Хотя и человеческая жизнь все же не лишена преимуществ. Я знал это доподлинно. Играя свою роль, превратился в руководителя отдела, стал фигурой, находящейся за спинами группы первоклассных агентов, выполнявших мои инструкции. Детали моей работы мало кто знал: практически абсолютной была секретность, окружавшая меня. Да, я выбрал именно такой путь: одиночки, скрытной личности, встречающей суровую действительность с выражением согласия и неким цинизмом. Постигал недостатки и опасности работы, осознавая ее возможные ужас и грязь, но долгая жизнь научила многому. В том числе и реализму. Возможно, знай я прежде все то, что знаю теперь, многих ошибок удалось бы избежать. Главное - верно расставить приоритеты.

Я свернул левее, в лес, и пройдя узкими тенистыми тропками, вскоре оказался на окраинной улочке с рядом белоснежных, будто игрушечных домиков. И тотчас остановился, услышав, как меня окликнули.

– Аквилон? – признаться, я был удивлен. Думал, что все боги сейчас на вилле, и до самого праздника виналий никто из них не появится в городе. – Да, ты прав, очень давно, – задумался, вспоминая, когда последний раз видел Ветра и намеренно не отвечая на его последний вопрос. То, что связывало меня с Юпитером, вряд ли подходило под определение мира, но спешить с откровенностью я не собирался, даже зная о том, что и Аквилон некогда получил свою порцию божественной немилости. Лучше для начала выяснить его планы. Я протянул руку для приветствия. – А ты какими судьбами здесь? И почему не на вилле?

* Помни, что ты прах (лат.)
** Вилла Юпитера (лат.)

Распрощавшись с Аквилоном, я двинулся дальше, наслаждаясь заслуженным отдыхом. День был уже в самом разгаре, а солнце поднялось так высоко, что я поддался искушению окунуться в прохладу Тиррены. Пляж оказался пустынным: до начала сезона оставалось еще около месяца. Но это было только на руку: сейчас, когда остров наводнен приспешниками Юпитера, встреча с кем-то из них прежде времени меня не прельщала. Пока что я хотел попросту получить удовольствие от купания, смывая следы усталости, накопившейся за предыдущие дни работы, и занимая у щедрого моря его бодрость и силу.

Вдали, над зелеными скалами, взмыла вверх гордая птица, и ее крик утонул в воздухе. Выбравшись из воды, я наблюдал за этим полетом, свободным и грациозным, в обрамлении безоблачных небес. Когда-то орел был худшим из моих кошмаров, теперь же – лишь напоминанием о свершившемся. Сделавший меня мудрее и осторожнее пережитый урок.

Покинув пляж, я двинулся к небольшому ресторанчику Lo Sfizio. Любил это местечко не только за отменную кухню и великолепный аромат сосен, шатром раскинувшихся над террасами, но и за отдаленность от шумных центральных кварталов, и отдавал ему предпочтение почти всегда, когда бывал на Капри.

Хоть голод уже изрядно напоминал о себе, я все же задержался у небольшого домика, увитого цветущей бугенвиллией. Но залюбовался отнюдь не цветами: во дворике за оградой стройная девушка, не замечая, что за ней наблюдают, танцевала, что-то напевая. Она смеялась, как ребенок, делая новые пируэты, безмятежная и счастливая, уверенная, что ее видят лишь цветы, да расхрабрившийся ветерок, щекочущий голые ноги под подолом цветастой юбки. Я прислушался, почти без труда узнавая слова старинной песенки, что принято было исполнять на день виналий. Ну еще бы: девочка наверняка собирается на праздник, и ее радость и вызвана как раз ожиданием предстоящего торжества.

Раньше мне не составляло труда представить, что ждет кого-то из этих смертных впереди. Теперь же эти знания остались на уровне интуиции, но и она была не нужна сейчас – простой логики хватало, чтобы понять, чем может закончиться для девицы вечернее празднество. Я знавал многих, подобных ей: наивных, с телячьей доверчивостью в кристально чистых глазах. Как они умудряются выживать в мире, где подобные качества давно не в моде, оставалось для меня загадкой. И глядя на нее, я не мог понять, какие чувства сейчас сильнее: жалость к ней от знания того, каким печальным может оказаться ее будущее, или восхищение этой самой доверчивостью, которую можно было встретить все реже.
Но сейчас не только эта девочка, весь город жил ожиданием пиршества. Люди не меняются, они все так же жаждут развлечений, как прежде, даже забывая о том, что именно намереваются праздновать. Соблюдают традиции, используя повод повеселиться, не помня о том, что стоит за почитаемыми ими событиями.

Мимо меня по булыжной мостовой прошелестели шины Lamborghini Centenario. Узкие улочки вынудили водителя сбросить скорость, и я рассмотрел за рулем очередного завсегдатая божественных встреч. Тоже спешит к Юпитеру. Как хорошо, что мне нет нужды находиться там! Да и я вряд ли стал бы желанным гостем на вилле. Те времена, когда это было возможным, давно канули в лету.

Хотя увидеть лицо бога мне очень бы даже хотелось. Особенно теперь, когда я испытывал такое удовлетворение от своей задумки. Жизнь среди людей познакомила со многими их уловками, и я не мог не признать, что кое в чем они гораздо предприимчивее богов. Краткие дни бытия вынуждают искать пути устроиться поудобнее, используя для этого любые способы. Так, хитрости одного прохиндея показались мне весьма занятными, и я не мог не воспользоваться шансом насолить Юпитеру, а заодно реализовать свои собственные планы. И да, был весьма доволен собой на этот раз, уверенный, что все божественные поиски останутся безрезультатными.

Давненько я не отдыхал так хорошо. Всего за несколько часов этого дня удалось расслабиться много лучше, чем порой за недели отпуска. И дело было отнюдь не в целебном климате Капри. Да, я любил это место, чувствуя себя здесь комфортней, чем, наверно, где-либо еще. И был вполне согласен с цезарем Августом, назвавшим Капри городом сладкого безделья. Сколько веков назад он сказал об этом, а слова по-прежнему верны: настоящий рай праздности.

– Еще вина, пожалуйста, – я улыбнулся услужливой девочке-официантке, тотчас поспешившей выполнять мое желание.
Интересно, чем занят сейчас Юпитер? И в таком ли он благодушном настроении, как я?
Я рассмеялся, глядя на пушистого сытого кота, лениво развалившегося на солнце неподалеку от входа на террасу. Он был слишком похож на меня: я чувствовал себя примерно так же. Сыт и весьма доволен. Отменное вино. Отменная кухня: баранья нога ben cotto и запеченые овощи - то, как я люблю. Отменный день, когда не надо никуда спешить. И самое веское – моя давняя мечта наконец-то осуществилась. Как нализавшийся сливок кот, чувствовал довольство. И вкус победы, такой долгожданной.
Приподняв принесенный официанткой бокал с Barolo Riserva, я отсалютовал им в воздухе тому, кто не мог ни видеть, ни слышать меня в этот момент, но в чьих мыслях, как мне казалось, я должен был занимать далеко не последнее место.
Игра подходит к концу, не так ли, Юпитер? И выиграет только один из нас.

Покончил с обедом, я двинулся к центру города. Вполне можно было бы не оставаться на сам праздник: то, что нужно, уже сделано, но некое чувство азарта заставляло меня задержаться. Очень хотелось увидеть, какие шаги предпримет мой противник теперь. Чувство, что совсем скоро меня ждет весьма занятная встреча, а может, и не одна, было очень отчетливым. А к голосу своей интуиции я привык прослушиваться.
Так и вышло: стоило толькр отойти от ресторанчика, как я заметил девушку в белом, двигающуюся навстречу на велосипеде.

Надо же, и Фидес здесь. Я усмехнулся собственным мыслям и остановился, ожидая, пока она поравняется со мной.

Подобные трюки мне не раз приходилось видеть на городских улицах. Безбашенные мальчишки откидывали номера, еще пока не осознавая, как хрупка человеческая жизнь и как легко она может прерваться из-за какой-то глупости или неосторожности. Вряд ли Фидес стала бы сознательно практиковать это. Я с трудом представлял, что девушка, да еще и богиня могла бы настолько лишиться рассудительности. Скорее всего, произошла досадная случайность, и хорошо, что удалось избежать падения. Взглянув на мостовую, невольно поежился: в противном случае последствия были бы весьма плачевными.

Фидес смотрела на меня во все глаза, явно изумленная неожиданной встречей. Она выглядела такой растерянной и даже испуганной, что я слегка озадачился. Не припоминал, чтобы хоть раз оказывал на женщин подобное воздействие. Всякое бывало. На меня злились, меня хотели, могли любить или ненавидеть, но вот страха встречать не приходилось. Быть может, она все еще переживает из-за инцидента с велосипедом? Или ее успел напугать кто-то другой? Не похоже: отчего-то я был уверен, что её волнение вызвано моим присутствием. Весьма странно, учитывая то, что мы почти незнакомы. Разве что она слышала о Ситуле… Догадка промелькнула в голове, но я не собирался спешить. Если все так, как я думаю, скоро это прояснится. Если же заблуждаюсь, не стоит своими подозрениями ещё больше смущать девушку.

- Правда я. Здесь, - я улыбнулся в ответ на ее возглас. - Воспользовался редкой возможностью заняться ничегонеделаньем. А Капри - одно из лучших в мире мест для этого. А вы, Фидес? Тоже решили отдохнуть в райском уголке?

- Приходится, - кивнул я, однако вдаваться в детали не собирался. Моя профессия обязывала быть крайне осторожным и держать язык за зубами, даже с друзьями проявлять осмотрительность, чтобы не подвергнуть риску тех, кто зависел от меня. Да и сама Фидес, похоже, не была настроена на излишнюю откровенность.
- Что же, отлично. Тогда будем на “ты”.
Я поймал ее внимательный взгляд, Девушка смотрела немного пристальней, чем характерно для малознакомых и случайно встретившихся людей, но для этого могло существовать множество причин. Я снова мысленно приказал себе не торопиться с выводами. Такая выдержка всегда помогала. С тех самых пор, когда я осознал, к чему может приводить неоправданная горячность и спешка. Поплатившись даже не годами, а тысячелетиями жизни за свои не до конца продуманные действия и позволив Юпитеру схватить меня тогда, я поклялся впредь быть разумнее. Во всем. И до сегодняшнего дня мне это вполне удавалось. Я научился взвешивать каждое слово и каждый шаг, прежде чем допустить их. И хотя из-за этого кто-то мог порой счесть меня излишне подозрительным, лучше так, чем вновь оказаться пленником чужой воли и собственного неразумия.

- Мороженого? - я слегка растерялся, вслед за Фидес рассматривая витрину.

В другое время, возможно, не отказался бы составить девушке компанию, хоть и относился к сладкому почти равнодушно. Но сейчас мой желудок был полон, а во рту все ещё чувствовался бархатисто-терпкий привкус вина. Перебивать его мороженым абсолютно не хотелось.
Однако мои желания или их отсутствие - совсем не повод для Фидес отказываться от удовольствия полакомиться.

В ответ на ее просьбу я чуть улыбнулся, стараясь не смутить девушку.
- Мы договорились на "ты" - не забыла? Я довольно сытно пообедал совсем недавно, но с радостью угощу тебя. И не нужно ничего возвращать, пусть это будет маленьким подарком. Идем, - и я первым подошел к навесу с джелато.
Скучающий парнишка-продавец тотчас оживился, завидев нас, и начал бойко перечислять имеющиеся в продаже вкусы: “la crema, il fiordilatte, pistacchio, frutti di bosco, la stracciatella, arancia, … ”. Мне все эти названия мало о чем говорили, и я обернулся к Фидес:
- Какое мороженое тебе нравится?

– Пожалуйста! И приятного аппетита. А что касается благодарности… Я ведь уже сказал, что мне приятно угостить тебя.
Я наблюдал, как на лице Фидес за короткое мгновенье промелькнула целая гамма чувств: и радость, и смятение, и еще что-то, пока не нашедшее определения в моем сознании. Это было непонятно: не мороженое же вызвало такие эмоции. Хотя я слишком мало знаю о ней, чтобы делать преждевременные выводы. Это вполне могло оказаться особенностью характера.

– Я частенько здесь бываю. Приезжаю, когда хочется отдохнуть от повседневности и окунуться в тихую и размеренную жизнь. Сегодня, правда, будет не так спокойно, как обычно, но на то и виналии. Людям нужны праздники. Когда они перестают тянуть ежедневное ярмо работы и позволяют себе расслабиться, это делает их сильнее в собственных глазах.

Значит, все же в компании богов она уже побывала? Я задумался, пытаясь представить себя на месте Юпитера. Виналии – отличный повод собрать всех в привычной для каждого из богов обстановке. Но вот поверить, что он занят сейчас лишь ожиданием праздника, у меня не получалось. Я знал прекрасно, что вряд ли удастся предугадать шаги верховного бога. Однако это не значит, что не стоит и пытаться. И я пытался, вспоминая все то, что было известно о нем, что накопилось в моем разуме за долгие-долгие годы. И приходящее на память, как и обычный здравый смысл не давали до конца согласиться с тем, что говорила сейчас Фидес. Во всяком случае, будь на месте Юпитера я сам, вряд ли упустил бы возможность натравить кого-нибудь, а то и нескольких на след противника.

Правда, – я внимательно присмотрелся к стоящей передо мной девушке, с почти детским удовольствием уплетающей мороженое, – не вязался у меня образ Фидес с ищейкой. Она выглядела искренней и немного наивной и вряд ли могла быть угрозой для меня. Да и не она одна. Я снова ощутил, как поднимается в груди теплая волна, вызванная довольством от содеянного. На этот раз действительно не стоило опасаться кого-либо, пусть даже специально посланного на поиски меня. А вот удовлетворить собственное любопытство и попытаться узнать о чем-то из происходящего в царстве Юпитера, можно было попробовать. Разумеется, если этой информацией Фидес обладала.

- Давай прогуляемся – у меня есть немного времени. Расскажи, как обстоят дела на вилле. Я сотни лет не видел почти никого из богов.
И еще столько же не видеть бы некоторых из них!
Вслух я, разумеется, ничего подобного не сказал, стараясь выглядеть как можно более благодушно.

Занятная всё же штука жизнь. Она подчас подкидывает задачки, которые нам приходится учиться решать, как наивным детям. Я почти не помнил собственное детство, но мне как-то приходилось общаться с сыновьями моего напарника по работе. Они только пошли в школу и, полные впечатлений, без конца делились тем, что им удалось узнать на уроках. И жаловались, как трудно понимать некоторые вещи. Я посмеивался над их заботами, кажущимися мне забавными, а теперь, слушая слова девушки, в какой-то мере ощутил себя таким же ребенком.

Зная, что решение существует, я не мог его найти. Пока не мог. Что имела в виду Фидес, говоря о “чём-то, произошедшем на вилле”? И о чём нужно беседовать без лишних свидетелей? Я не имел доказательст, лишь чутье настойчиво убеждало, что почти все боги, прибывшие к Юпитеру, уже в курсе случившегося. Но не это озадачивало меня. Я по-прежнему не сомневался, что даже если они забудут прежние раздоры и оставят склоки, и все вместе ринутся на поиски сосуда, то и тогда это не приведет ни к чему. Слишком надежно я спрятал ситулу. Но теперь, предполагая, что смятение Фидес вызвано полученной информацией, не знал, как вести себя дальше. Что она намерена делать? И попытка разговорить меня и пригласить на прогулку – это повод что-то разведать? Или причина кроется в другом?

Неопределённость досаждала, вынуждая держаться настороже. Я предпочел бы, чтобы Фидес ни о чём не знала, в противном случае ей же самой будет сложнее от этого знания. А создавать девушке лишние проблемы мне совсем не хотелось.

Но раз пока ни в чём не убедился окончательно, то лишь сказал:
- Конечно, давай доставим твой транспорт к тебе на работу, а потом прогуляемся налегке.
Давая Фидес возможность освободить руки и спокойно лакомиться мороженым, я взялся за руль велосипеда и покатил его вслед за девушкой.

Пока Фидес была в ломбарде, я осмотрелся по сторонам. Эта часть городка была мне незнакома. Не удивительно, что мы не встречались прежде. Приезжая на Капри столько раз, я понятия не имел, что здесь работает кто-то из богов.

Платочка? После вопроса Фидес я зачем-то запустил руки в карманы брюк, словно несуществующий платочек каким-то чудом мог оказаться там.
– Нет, извини, – моя улыбка вышла слегка виноватой. – И ты меня вовсе не измучила, все в порядке. Идём?
Мы двинулись в сторону набережной, стараясь поскорее уйти с шумной улицы. Кажется, Фидес, как и мне, была не по душе толпа.

Я одобрительно кивнул. Честность заслуживает уважения, а следить за исполнением клятв – прямое назначение богини Фидес. Я не собирался настаивать, чтобы она нарушила данное кому-то обещание, пересказывая мне услышанное на вилле. Тем более, что и так почти не сомневался в том, какую именно тайну ей там доверили.
Но следующий вопрос заставил меня растеряться.

Никак не получилось представить богиню верности, рассказывающую сказки… коту… Если это была шутка, то она определенно удалась: представив Фидес нашептывающей старому коту истории, я не сдержал улыбки. Но наверняка все не так просто, как кажется на первый взгляд. Хотя бы потому, что доверять что-то личное тому, кого почти не знаешь, по меньшей мере, странно. И мне стоит быть особенно внимательным сейчас.

Я улыбнулся еще шире:
– Почту за честь стать вторым слушателем после Пиноккио. Что же это за сказка?

Что же, надо признать, Фидес выбрала оригинальный способ донести до меня информацию. И напомнить кое-что из того, что я предпочитал забыть. Да и рассказала в общем-то верно: участь, постигшая мятежного рыцаря оказалась весьма плачевной после его изгнания из дворца. Я мог бы сказать больше, но был уверен, что отвратительные подробности нежной и впечатлительной девушке ни к чему. Тем более, что все давно в прошлом, бесконечная физическая боль, пережитая на скале, осталась лишь в воспоминаниях.

Но было в сказке и то, что стало для меня откровением. Я смотрел на стоящую передо мной девушку, видел волнение, которое теперь сделалось заметнее, чем прежде, и думал о её словах. О белой сове, которая молчала… сколько времени? Годы? Или тысячелетия?

Когда-то давно, оставшись один на один с постигшим меня, я был полон злости и ненависти. Задыхаясь от отчаяния, проклинал того, кто поверг меня в пучину испытаний, и сокрушался, что не нашлось никого, кто мог бы поддержать. Но время - мудрейший учитель, и хотя его уроки подчас весьма тяжёлы, они при этом бесценны. Я не просто выжил - стал сильнее, осознав, что больше ненависти - правда, пусть даже правдой ее считают не все.

- Ты когда-нибудь играла в такую игру, Фидес? - я поднял с земли камушек и покрутил в руках, оглядывая со всех сторон. - Смотри, я сейчас брошу его в море. Если он коснется воды своей плоской частью, то будет прыгать, словно маленькая проворная лягушка. И может оказаться далеко-далеко от берега. А если повернуть его торцом, - я показал как, - сразу пойдет ко дну. Но знаешь, в чем дело? В обоих случаях это один и тот же камень. И море - то же самое. И даже я, кто бросает его, такой же. Разница лишь в том,какой своей стороной он попадёт в воду.

Я опустился на одно колено, прищурившись, кинул голышок, и он легко запрыгал по водной глади.
- Вот так. Или - вот так - я бросил следующий камушек, который тут же скрылся под водой.

- Что скажешь, Фидес? В каком случае я бросил правильно? Если бы хотел впечатлить тебя своей ловкостью, можно было бы сказать, что в первом. А если я просто отдыхаю, любуясь морем и кидая в него камни, то в общем-то не особенно важно, как далеко они отлетают из моих рук.

Я опустился на разогретый солнцем песок, вглядываясь в морскую даль.
- Думаю, финал твоей сказки чем-то схож с судьбой этих камушков. И здесь нельзя дать однозначный ответ. У короля своя правда, а у рыцаря - своя. А вот сова должна решить, какой вариант ее устроит больше. И действительно ли это важно для нее. В конце концов, итог будет один: камень утонет в море. И ключ от амбара окажется там, где ему нужно быть. Вернее, он уже там, - я посмотрел на девушку пытаясь угадать ее реакцию.

- Вот смотри, - я усмехнулся и отправил в море ещё одну каменную лепешку: - камень в воде. И если даже сейчас связать мне руки, это не вернёт его на берег. Ты понимаешь, о чем я?

Я не сразу понял, что делает Фидес. Сам купался с утра, желая освежиться, но было непохоже, что девушка изнывает от жары. Да и то, что она бросилась в воду в одежде, тоже говорило о другом.

Я поднялся на ноги, подходя к кромке воды и всматривалась в её глубину: благо, кристальная чистота Тиррены это позволяла. Хрупкая фигурка то уходила ко дну, то поднималась на поверхность, чтобы получить новый глоток воздуха. А я сам будто перестал дышать, не отрывая глаз, следил за Фидес, готовый в любую минуты кинуться к ней, если девушке вдруг не достанет собственных сил. И хмурился все сильнее по мере того, как догадки о причинах её поступка проникали в мой разум.

Когда она выбралась, наконец, на берег, и направилась ко мне со своим трофеем, я уже с трудом сдерживал ярость. Её прикосновение обожгло, хотя пальцы Фидес были холодны, как лёд.

Сейчас я видел перед собой не богиню, мудрую и предусмотрительную, а опрометчивую девчонку, совершенно не думающую о последствиях своих поступков.

Мне вспомнилось, как немногим раньше она едва не свалилась с велосипеда. Тогда я решил, что это случайность, но теперь, рассматривая потемневший от воды камень, который Фидес вручила мне, засомневался. То, свидетелем чему я только что стал, вызывало огромное желание перекинуть её через колено и как следует отшлепать. Именно так, как поступают родители с безрассудными детьми.

Любовь? Так теперь называется эпатажность, толкающая на безумства? Грозящая гибелью? Будь Фидес подростком, страдающим от неразделённых чувств, это ещё можно было бы понять. Но видеть подобное от богини верности и согласия для меня было, по меньшей мере, странно.

- Но я бросил не один камень, Фидес. Их было два. Второй ты тоже кинешься искать? И как сможешь определить, какой из тысяч камней, что лежат на морском дне, тот самый, побывавший в моих руках? Это было бы смешно… не будь так печально. Или дело не в результате, а в процессе? В попытке произвести впечатление? Что-то доказать? Вот только что? Ты пытаешься жертвовать собой, расходуешь силы, рискуешь жизнью… ради чего? Чтобы в итоге вытащить из воды совсем другой камень?

Я сделал медленный вдох. Выдох. Еще один. И ещё. Мне было что сказать ей. О той самой "зацикленности на себе", пример чего сейчас более чем очевидно предстал перед моими глазами. О цене доверия, которое все жаждут иметь, но мало кто прилагает усилия, чтобы это доверие заслужить. Но я произнёс иное, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более ровно, - то, что мне казалось наиболее важным.
- Желание осчастливить всех - оно похвально, но осуществимо ли? Скажи мне, Фидес, - я снова выдохнул, приказывая себе успокоиться, чтобы не напугать девушку рвущимся наружу возмущением, - если бы ты сейчас утонула, ища этот дурацкий камень, каким образом это добавило бы счастья тем, кого ты любишь? Вряд ли им это помогло бы достичь душевного равновесия, о котором ты так ратуешь. А вот чувство вины обеспечило бы несомненно.


- Как можно желать кому-то постигнуть жизнь, при этом не дорожа своей?

Я сдернул с плеч рубашку, не замечая, что от моих резких движений разлетаются в сторону пуговицы, и протянул её Фидес.
- Переоденься. Она не слишком тёплая, но хотя бы сухая.

Сейчас я даже пожалел, что велосипед остался в ломбарде, на нем можно было доставить девушку домой куда быстрее. Еще не хватало, чтобы она простудилась!

Разумеется, я знал о бессмертии богов, сам обладая тем же сокровищем. Знал о выносливости, о способности самовосстанавливаться, испытав это в полной мере на себе, когда был терзаем натравленным на меня орлом. И именно по этой причине знал о том, каким мучительным может оказаться то или иное испытание. Истекая кровью и мучаясь от нескончаемой боли в растерзанном теле, я всерьез завидовал людям, чья жизнь не была такой прочной. Смерть тогда стала для меня желанной, но ничего подобного я бы не хотел для стоящей сейчас передо мной девушки. Оттого и рассердился на ее безрассудство, видя, что доказывая какую-то свою правду, она рискует своим существованием.

- Ты права, в этом мире достаточно сумасшедших. Тех, кто заменил истинные ценности ложными, но стоит ли уподобляться им? И ради чего? Ни человек, ни бог не стоят того, чтобы ради них рисковать всем. Тем более какой-то там камень...
Я смотрел на девушку, вслушивался в ее слова, полные волнения и страсти, и не переставал удивляться.

Но и не ответить не мог.
- Жизнь бесценна, Фидес, думаю, ты знаешь об этом не хуже меня. И она одна у каждого из нас, так же, как у людей. Поэтому отдавать эту жизнь за кого-то… – я взглянул в ее глаза, в которых мне виделась печаль, – отдавать свою жизнь за кого-то стоит лишь тогда, когда эта жертва принесет результат. Смерть редко бывает созидательной, и еще реже она может стать благом для кого-то другого. Я не желаю твоей смерти, – немного помолчав, добавил: – скажу больше: не только смерти, мне бы не хотелось, чтобы тебя коснулось что-то дурное.

После этих слов я отвернулся, давая Фидес возможность переодеться, и упустил момент, когда она оказалась рядом, сделав то, что я ожидал меньше всего на свете: обняла меня.

Она отвела глаза, словно стесняясь своего поступка, и отстранилась прежде, чем я успел отреагировать на ее близость, оставляя меня размышлять о том, какие сложные и непредсказуемые уроки порой подкидывает нам судьба.
- И ты береги себя, Фидес. Особенно если всерьез намерена бороться дальше.

Разговор оставил горький осадок. Я смотрел вслед девушке, наблюдая, как она поднимается по ступенькам с пляжа, как садится в такси. Хорошо, что машина оказалась рядом – по крайней мере, удастся быстрее согреться.

На берегу стало прохладнее, или это я так ощущал себя, оставшись без рубашки. Море как будто дремало, ровное и безмятежное, равнодушное к людским и божественным страстям. Невесело усмехнувшись, я неторопливо двинулся по пляжу туда, где оставил свой катер: нужно было одеться и немного передохнуть до того, как начнется праздник.
И снова подумал о сказке, которую поведала богиня верности, финал которой мне было нетрудно предугадать, за исключением одного: я не знал, что ждет впереди белую сову. Лишь искренне надеялся, что она обретет свое счастье.

Дорога к катеру меня взбодрила. Прохлада, высокое, ясное небо, насыщенная синева дремлющего моря, гряды молчаливых сосен на склонах вокруг. Продвигаясь вперед, я ощущал себя частью окружающей действительности. Прошедшие события блекли, словно увиденные во сне; и с каждым шагом мною все вернее овладевало порожденное длинным днем, полным безлюдьем и памятью о случившемся чувство, словно на этом маленьком островке находится эпицентр бытия. Данное телесным опытом знание, каково это быть одновременно и древним, и молодым.

Я вряд ли смог бы описать переживаемое вслух. В этом чувстве не было почти ничего рассудочного, лишь мистическая дрожь от пребывания сейчас и здесь. Нынешний вечер завершится, оставаясь в памяти людей очередным ярким праздником, но как прежде, уже ничего не будет.

У небольшого причала, где ждал меня катер, я еще раз окунулся в по-прежнему спокойное море. Вода не стала теплее, несмотря на жаркое апрельское солнце, но бодрящая свежесть была как раз кстати: меня разморил сытный обед, да и общение с богиней не прошло бесследно.

Выбравшись из воды, я какое-то время просидел на берегу, вслушиваясь в царящую вокруг тишину, нарушаемую лишь шелестом волн, поглаживающих камешки. Несколько из них я отправил в воду, так же, как немногим раньше при Фидес.

Я продолжал размышлять о нашей встрече, о том, что поведала мне девушка, и о том, что должно произойти. Нет, я не считал себя фаталистом, но знал, что некоторые вещи неизбежны. Как было неизбежно мое решение, зреющее веками. И я не жалел – больше: был весьма рад от того, что наконец-то все переменится. Последствия и меня не обойдут стороной, но я был готов заплатить и такую цену, чтобы увидеть, как реализуется то, что давно должно было осуществиться. Осталось недолго.

Когда небо окрасилось в золотисто-розовый цвет – предвестник заката, я вернулся на катер – принять душ и одеться для предстоящего праздника, а потом вызвал такси. Хоть храм находился не слишком далеко, и вполне можно было дойти пешком, мне хотелось оказаться на главной площади пораньше.

Неспешно следуя за коротким, кургузым автобусом, таксист преодолел витки серпантина виа Марина Гранде и по узкой улочке поднялся к часовой башне. Я ненадолго задержался на смотровой площадке: здесь уже было полно народу, и все новые и новые гости спешили туда, где совсем скоро должно было начаться главное событие этого вечера, - на Пьяццетту.
Мне нравилось называть площадь на манер местных жителей “киацца”. Всякий раз, оказываясь здесь, я изумлялся, как это крошечное местечко может вмещать такое количество ресторанчиков и кафе, не говоря уже о людях. Вот и сейчас: вечер только начинался, а Пьяццетта уже заполнилась толпой отдыхающих. Позже их станет еще больше: так что трудно будет передвигаться, случайно не зацепив кого-то из соседей.

Знакомые лица пока не попадались, хотя я был уверен, что Аквилон и Фидес - не последние из богов, кого сегодня можно встретить. Что же, давно пора. Я совсем не прочь повидаться с некоторыми из старых знакомых.

И без того яркая в лучах вечернего солнца, озаряющего белокаменные стены домов, глянцевую зелень деревьев и каскады цветов, окружавших ее почти со всех сторон, площадь напоминала сейчас пестрый ковер, расстеленный, чтобы привлекать зрителей и зевак.

Сейчас я испытывал чувство, сродни тому, что одолевало меня тысячелетия назад. Богатые и бедные, юные, пышущие здоровьем и дряхлые старики, - всех этих людей объединяла потребность обрести то, что что в системе человеческих ценностей значится как счастье. Как многим жертвуют они, стремясь добиться его! Самими собой подчас. Мечутся, ищут, стенают, разочаровываются и вновь обретают надежду, порой не видя ее эфемерность.

Взрослые - словно несмышленые и беззащитные дети. Сострадание к ним когда-то толкнуло меня на шаг, платить за который приходилось до сих пор. Цена оказалась беспредельно жестокой, но это не заставило меня пожалеть о сделанном. Тот огонь, что стал их достоянием благодаря мне, и сегодня служил людям. И пусть они давно забыли, кому обязаны этим даром, я видел, как изменилась их жизнь, и это было лучше любых благодарностей - знать, что твои усилия принесли именно такой плод.

И пусть на этот раз опять не оценят, я хотел, чтобы они получили столь необходимое для себя. Юпитер же лишится того, чем так дорожит.
На память пришла смешная человеческая поговорка про двух зайцев, которых невозможно поймать одновременно. Но нет: из правил все же бывают исключения. Я усмехнулся. На этот раз оба зайца в ловушке.
Было ли это местью? Отнюдь. Небольшая поправка того, что нарушало естественный порядок вещей.

Я занял пока ещё пустующий столик, ближе всего расположенный к смотровой площадке: с этого места хорошо просматривалась не только площадь, но и территория вокруг.

Я увидел ее в последний момент: разъяренную фурию, несущуюся прямо ко мне. Догадаться, что причиной ярости Фортуны стал именно я, было совсем нетрудно: это так отчетливо читалось в ее глазах, что не оставляло никаких сомнений.

Но сделать я ничего не успел. Оставалось только порадоваться, что еще не успел заказать ужин. На столе находился лишь бокал освежающего Bellini и блюдо с канапе. Однако раздавшийся грохот и звон разбитой посуды вызвали такой шум, словно на земле оказался обед для целой компании.

А ведь мы не виделись очень давно. Пожалуй, Фортуна была из тех, с кем мне приходилось пересекаться в прежней жизни реже всего. Нас ничего не объединяло, каждый жил в своем мире, поглощенный собственными делами, и не было ни потребности, ни желания что-то менять. До сегодняшнего дня.

Впрочем, я не был удивлен. Даже ждал подобного от кого-то из богов, предполагая, что Юпитер приложит максимум усилий, чтобы натравить их на меня и вернуть ситулу. Вот только результаты охоты выглядели забавно.

Я подал Фортуне руку, помогая подняться, и усмехнулся, когда она стремительно отвела взгляд. Все равно успел заметить, что гнев в них вытеснили смущение и растерянность: она меньше меня ожидала такого поворота событий. Удача изменила богине удачи? Что же, еще один повод убедиться в правоте своих действий: сама судьба, которая уже не подчиняется Фортуне, на моей стороне. Не упади она сейчас, наверняка бы вцепилась мне в волосы. Я почувствовал укор совести: никогда раньше падение женщины не смогло бы повеселить меня. Но сейчас, видя, что пострадало лишь ее самолюбие, сдержать улыбку было непросто.

Вместе с подоспевшим для уборки официантом мы водрузили столик на место, а когда парень склонился, чтобы убрать осколки посуды, незаметно сунул ему свернутую банкноту. Людей вокруг становилось все больше, и чем быстрее исчезнут следы досадного происшествия, тем лучше.

Фортуна по-прежнему не поднимала глаз, внимательно рассматривая собственные ладони. Я тоже взглянул на ее руки и, не обнаружив никаких следов падения, присел на соседний стул.
– Здесь отличные коктейли, для раннего вечера – самое то. И да, добрый вечер. Надеюсь, что он все же добрый.

Расторопный официант уже успел не только все убрать, но и заменить испачканную скатерть на белоснежную. Я подозвал его:
– Еще Bellini – для меня и для дамы.

Фортуна молчала, а я заметил стоящего неподалеку Плутона и, помахав ему рукой, снова улыбнулся: встречи продолжаются.