Карта ролевой игры "Туманы острова Кэррис"

Утро 30 октября 1962 года
Дом Доналда Макларена

- Где ты, тварь? Опять бездельничаешь? Выходи, сучка! Найду – хуже будет!
Я тихо сжалась в углу чердака, боясь даже дышать. Если отец найдет мое убежище, мне негде будет укрыться от него, когда он в очередной раз напьется. Только убегать из дома и бродить всю ночь по улицам Уистена и окрестным полям, изображая привидение. А ночи сейчас холодные. К счастью, отец не знал, что я раздобыла запасной ключ от чердака, потому никогда не искал меня здесь.
Напряженно вслушиваясь в доносящиеся снизу звуки, я дождалась момента, когда отец спустился в подпол, быстро сунула тетрадку, в которой записывала свои маленькие рассказики, под ближайший сундук, и, стараясь ступать как можно бесшумней, юркнула за дверь. Быстрый поворот ключа в хорошо смазанной замочной скважине, и холодный металлический штырек укромно спрятался у меня в лифчике. Лучше, чтобы он всегда был при мне.
Прислушиваясь к крикам отца, доносящимся из подвала, я прошмыгнула на кухню и хлопнула дверью черного хода, делая вид, что только сейчас вошла в дом. Меня уже начинало трясти от страха перед предстоящим.
Вряд ли кто-то в Уистене догадывался, в какое чудовище превращался уважаемый член общества Доналд Макларен, стоило ему переступить порог собственного дома. Безукоризненно вежливый с посторонними людьми, он щедро изливал свою злобу на тех, кому не повезло оказаться членами его немногочисленного семейства, то есть на нас с матерью.
Сколько раз я мечтала сесть на паром и сбежать с этого проклятого острова. Куда угодно, лишь бы подальше от Доналда Макларена. В Эдинбург, например. Я умела делать любую работу по дому, вполне могла наняться хоть в уборщицы, хоть в работницы, хоть в горничные. Но тогда уже ничто и никто не помешал бы ему мучать и избивать мою мать. Маида Макларен давно уже была полностью подавлена дьявольской волей своего мужа. Все удары она принимала как должное, будто и правда заслужила такое обращение.
Меня он хотя бы не сумел сломать.
- Где шлялась, дрянь? – отец, с бешено выпученными глазами, ввалился в кухню. Если бы взглядом можно было убивать, меня бы сейчас наверняка придавило той ненавистью, которая горела в его глазах.
- Бегала к соседке за новым рецептом пирога, - стараясь, чтобы не дрожали губы, произнесла я как можно спокойнее. В доказательство вытащила из кармана бумажку с заранее записанным рецептом.
Напряженная шея отца чуть расслабилась. Домашнее хозяйство – это то, чем и надлежит заниматься женщине, по его мнению, так что стремление узнать новый рецепт он находил правильным, но контролировать свое желание причинить боль все равно не мог.
- Что-то часто ты повадилась к соседке бегать, - он сгреб мои волосы в ладонь и больно потянул. – Жалуешься на то, какой у тебя плохой папочка, сучка? Рассказываешь всем обо мне небылицы?
Я не сводила глаз с его свободной руки, поэтому отреагировала сразу, как только его пальцы дрогнули, чтобы сжаться в кулак.
- У меня вечером репетиция, мне придется переодеваться. Все увидят синяки, - поспешно выпалила я.
Кулак он разжал, но волосы не выпустил.
- На кой черт ты шляешься в этот шлюший театр, где ничему хорошему не учат? Запрещаю!
- Ты сам говорил, что это реклама для твоей пивоварни, - бесцветным голосом ответила я.
- Реклама! – волосы он, наконец-то, отпустил. – Лучшей рекламой пивоварни была бы веселая ладная девка с большими сиськами. А у тебя, дуры, и посмотреть-то не на что, - огрызнулся он, но я видела, что он уже сдался. – Сходи в магазин, купи все, что нужно, к ужину. Мать не сможет пойти, - бросил он, выходя из кухни.
Я прислушалась к удаляющимся шагам, и только убедившись, что он правда ушел, облегченно выдохнула.
Значит, матери уже успел поставить синяк на видном месте, раз не отпускает ее в магазин. Ничего, справлюсь и одна.
Подхватив с лавки сумки и корзинку, я прошла к парадному входу в дом и на миг задержалась перед дверью, старательно изображая на лице беззаботную улыбку. Никто не должен догадаться, что творится в этом доме. Иначе я умру от стыда.
С приклеившейся к лицу улыбкой я вышла на улицу.

Первая половина дня 30 октября 1962 года
До крушения и прихода тумана
Уистен

Я давно уже привыкла ходить по дому одетой так, чтобы в любой момент можно было выскочить на улицу. За пределами стен отчего дома мне ничего не угрожало: Доналд Макларен был самым настоящим трусом – он ни за что бы не решился поднять на меня руку или хотя бы наорать, если бы его поступок могла увидеть хоть одна живая душа. Кроме моей матери, разумеется. Нас он за людей не считал. Вот людей он боялся, а с нами можно было не чиниться.
Мать он ненавидел за то, что не сумела родить ему наследника, а меня, соответственно, за то, что родилась девчонкой. «Парень мне нужен был, сын! Сын, которому я мог бы передать свое дело! А ты мне на кой сдалась, дура? Толку от тебя никакого! Кормишь тебя, поишь, обуваешь, одеваешь, а ты однажды – фьють! – и замуж выскочишь. И хорошо если замуж, а не в подоле мне притащишь ублюдка», - впервые я услышала эту тираду сразу после того, как отец вернулся с войны, и тогда не поняла, что такое «ублюдка», но переспросить у бешено вращающего глазами родителя не осмелилась.
Да я бы все отдала, чтобы родиться мужчиной!
Тогда я могла бы дать отцу сдачи.
Я была абсолютно уверена, что он никогда не посмел бы ударить того, кто может в ответ врезать ему по зубам. Для женщины я была достаточно крепкой и выносливой: никогда ничем не болела, не боялась ни ветра, ни холода, могла в любое время года ходить по улицам, не кутаясь в сто одежек, и не мерзнуть при этом, но сил справиться с мужчиной мне недоставало. Пару раз я пыталась, но оба раза он избил меня так, что я еще неделю не могла выйти из дома. Вся была в жутких синяках и кровоподтеках.
Иногда я смотрела на других девушек и думала: неужели и у них все так же? За приветливым и доброжелательным семейным фасадом скрываются беспросветный мрак и ужас? Но ни разу я не решилась задать кому-нибудь хоть один вопрос на эту тему. Мне было стыдно, что мой отец пьяница и жестокий человек, наверняка и другим тоже стыдно о таком говорить. Поэтому я молчала. Изо всех сил старалась поддерживать хотя бы видимость нормальной семьи и молчала.

Уистен готовился к Самайну. И к приходу тумана. Того самого, которого все так боялись.
Наш дом мы с матерью украсили фонариками и прочими атрибутами праздника еще накануне, а туман меня не пугал. Я его даже ждала. Прошлый «туманный год» был самым счастливым в моей жизни. Тогда бабушка сказала отцу, что не справится без моей помощи, и на неделю забрала меня к себе на ферму. Целую неделю мне не приходилось прятаться и изворачиваться, чтобы не получить удар в любой момент. Неделю никто на меня не орал, не обзывал, не унижал.
Но бабушка умерла семь лет назад. После этого отец озверел окончательно. Он ни за что не отпустит меня на ферму. Мне придется либо трястись от страха в отчем доме, либо сбегать куда-то и бродить в тумане, рискуя свернуть себе шею. И все равно в глубине души я надеялась на какое-то чудо.
Я не боялась зла, которое, по мнению многих, крылось в тумане. Я знала, что злу не нужно принимать такие сложные формы. Зло выглядит совершенно буднично. Как Доналд Макларен, например. А туман… он опасен, конечно, потому что в непроглядной молочной мути легко заблудиться и свалиться с обрыва. Или увязнуть в какой-нибудь топи.
Во время одного из туманов погиб мой дед. Я его никогда не видела: мои родители поженились через девять лет после его гибели. Говорят, он был хорошим человеком. Почему крыша пивоварни рухнула на его голову, а не на голову моего отца? Знаю, нехорошо желать человеку смерти. Наверное, я тоже плохая, раз желаю смерти Доналду Макларену, но ничего не могу с собой поделать: не могу заставить себя его любить. Иногда я даже ловила себя на мысли, что лучше быть сиротой, чем иметь такого отца. Формально, он выполнял свой родительский долг: не морил меня голодом, покупал одежду. С возрастом даже стал одевать меня щеголевато, чтобы я служила своеобразной витриной его успеха и ходячей рекламой пивоварни. Но я бы предпочла ходить каждый день в одном платье и питаться только картошкой, лишь бы жить без постоянного вслушивания в скрип половиц, без вечного ожидания окрика или удара.
За невеселыми мыслями я не забывала держать на лице улыбку и делать нужные покупки. Я решила сразу закупить все необходимое не только для сегодняшнего ужина, но и для завтрашней праздничной трапезы. Отец в любом случае найдет, к чему прицепиться: не куплю все сразу – будет орать, что я не умею думать головой, куплю все – наорет за то, что потратила много денег. Орать будет в любом случае, зато так я смогу дольше не возвращаться домой. Поэтому по магазинам я ходила долго. Как раз выходила от мясника, когда по улицам пролетел тревожный надтреснутый звон колокола, вслед за которым откуда-то издалека понеслись разрозненные крики, сливающиеся в единый гул: «Туман! Туман идет!» Почти сразу стылая молочная пелена потекла по улицам. Я замерла на месте, пытаясь сообразить, каким путем будет удобнее всего добраться до дома со своей тяжелой поклажей, не рискуя заплутать в тумане или на что-нибудь налететь.

15 часов 30 октября 1962 года
Уистен

Наконец я определилась с маршрутом и побрела в сторону дома, стараясь двигаться вдоль стен, чтобы случайно ни на кого не наткнуться и не растерять свои пожитки. Пока я так неспешно брела, мимо меня пробежало несколько человек. Странно… Туман, а люди куда-то бегут… Не случилось ли чего? Но я никого не могла разглядеть сквозь густую хмарь, затянувшую город, чтобы узнать, что стряслось.
Неожиданно до меня донесся обрывок разговора: «Паром… не успел… затонул в тумане».
Говоривших я не видела, но остановилась, а потом и вовсе развернулась в обратную сторону. Там, далеко, скрывалась за мутной пеленой пристань. Там был паром и те, кому требовалось помочь. Бежать на берег с доверху набитой корзинкой и сумками в руках было глупо. Бросить все прямо здесь? Отец прибьет, конечно, но он меня все равно за что-нибудь побьет, так хоть не напрасно. Я уже сгружала пожитки на землю, когда край корзинки зацепился за длинную юбку. Я судорожно ощупала свою одежду и поняла, что на мне нет ничего, чем я могла бы поделиться с пострадавшими. И еды горячей с собой нет, и в воду я не полезу в юбке. Так чем я там могу помочь? Чем вообще я могу помочь в данной ситуации: до порта далеко, ни зги не видно, пока я туда доберусь, пострадавших уже наверняка уведут в город. И где их разместят? Наверняка в гостинице или при вискикурне. И вот там им точно надо будет согреться. А значит, нужна сухая одежда и горячая еда. Я еще не успела додумать мысль, а руки уже действовали сами собой: я совершенно неподобающим образом заткнула подол юбки за пояс, подхватила сумки и корзинку, на этот раз не заботясь о сохранности продуктов, и припустила прямо к дому настолько быстро, насколько только могла. Одежда. Надо принести несколько платьев, отцовских брюк и свитеров в гостиницу. Или к вискикурне. Или, если отец поможет, и туда, и туда. И фраох. Надо уговорить отца доставить в гостиницу бочонок с фраохом. Горячий фраох – та еще гадость, зато согревает отлично, помогает от простуды и успокаивает. После него хорошо спится. Вот это сейчас точно нужно пострадавшим, и этим я точно могу помочь. Нужен ли фраох на вискикурне, я никак сообразить не могла, но отец, наверное, знает лучше. Только бы он не был в стельку пьян! Хотя, может, так оно и лучше. Я и без него сумею уговорить работников пивоварни доставить бочонок фраоха в «Черный тюлень». И все же, нужно ли доставить бочонок еще и на вискикурню? Да хуже от этого точно не будет! Лишь бы всех людей с парома удалось спасти, и никто не заболел!

- Добрый день, мистер Робб! – испуганно пискнула я, не сразу опознав в таком густом тумане говорившего. – Конечно же, я с радостью помогу! – я нервно одернула юбку, надеясь, что мужчина не успел разглядеть непорядок в моей одежде.
Вот уж точно дура! Почему я решила, что меня никто не увидит?
- Добрый день, мисс Грэм! – имя мне было незнакомо, но это не повод быть невежливой.
В сопровождении суперинтенданта мы быстро добрались до таверны. Поприветствовав миссис Доусон, я первым делом отправилась на кухню, где предложила свои продукты повару. Ему сегодня придется много готовить. Лишними они точно не будут.
Но меня очень волновало состояние моей одежды. Поэтому я поспешно выскользнула через служебную дверь на улицу, чтобы хорошенько ощупать юбку. Вдруг она еще частично подвернута.

Раздавшееся откуда-то покашливание заставило меня подпрыгнуть и резко выпустить подол. Я всмотрелась в туман, который здесь был, кажется, не таким густым и плотным, как в центре города, и узнала мистера Маккейна. Щеки ярко запылали.
Что же сегодня за день такой! Столько людей застали меня в неподобающем виде!
- Добрый день, мистер Маккейн! Вы помогали вытаскивать пассажиров парома из воды? У вас одежда мокрая! Проходите скорее в тепло, вам нужно согреться!

Еще одного насквозь промокшего мужчину я узнала не сразу. Только голос… Голос был знаком. Память услужливо подсунула имя: Доунан О’Рейд… Здесь, в Уистене, все друг друга знали в лицо, но мистера О’Рейда я не видела уже очень давно. Кажется, он уезжал, и вернулся совсем недавно.
- Добрый день, мистер О’Рейд! Какой ужас, вы же совсем замерзли!
У мужчины даже зубы стучали, так что я не сразу разобрала, куда он предлагает пройти. В паб? Но это же не очень прилично… Хотя там же тоже могут быть пострадавшие! В таверне у миссис Доусон много помощников, а вот достаточно ли рук, чтобы оказать помощь пострадавшим в пабе?
Все эти мысли крутились у меня в голове, когда мы вместе с мистером Маккейном и мистером О’Рейдом зашли в таверну.
Здесь мистер О’Рейд почти сразу громко сообщил, что готов разместить часть пострадавших в пабе, и спросил, смогу ли я приготовить там еду для замерзших людей.

- Конечно, мистер О’Рейд, я готова оказать любую помощь!
Под пристальным взглядом мужчины мне стало немного неловко и я порадовалась, что уже успела полностью расправить юбку, когда мистер О’Рейд подошел к таверне.

30 октября 1962 года
После прихода тумана
Таверна «Рисковый моряк» - паб Доунана О’Рейда

Когда теплое одеяло тяжело окутало плечи, я даже немного растерялась.
- Вам же гораздо нужнее, мистер О’Рейд, вы промокли, а у меня сухая одежда, - попыталась я возразить, но мужчина меня явно не слушал, занятый распоряжениями. Только сунул мне в руки сверток.
Мне было неловко мешать и неудобно перекладывать одеяло на его плечи, держа в руках сверток, поэтому я решила, что уговорю его забрать одеяло, когда выйдем из таверны. А если откажется, то в пабе оно точно лишним не будет.
И все равно где-то в глубине души мне было приятно, что обо мне позаботились. Приятно и все равно как-то неловко. Как будто я украла у кого-то немного тепла.
На улице мистер О’Рейд крепко взял меня за локоть, чтобы я не потерялась в тумане, и уверенно повел в сторону паба. Не смотря на заволокший все вокруг молочный сумрак, мужчина шел быстро, так что я еле успевала перебирать ногами. Я даже не успела еще раз обратить его внимание на то, что он весь вымок, и ему лучше бы самому завернуться в одеяло, как мы уже пришли.
Паб был украшен к Самайну, как и подавляющее большинство зданий в городе. Впечатляюще, но немного мрачно. Черепа животных не все отваживались устанавливать во дворах, но мне даже понравилась такая необычность.
В пабе было тепло, но немноголюдно. Я узнала мистера Флеминга, а вот девушку в одежде явно с чужого плеча видела впервые. Если она была пассажиркой парома, то ей уже явно успели оказать помощь. Я слегка замешкалась на пороге, всматриваясь в помещение паба, и мистеру О’Рейду пришлось меня слегка подтолкнуть. Я поскорее зашла внутрь, приветливо улыбнулась, и поспешила к одному из столов, что находился неподалеку от очага, чтобы развернуть сверток и посмотреть, каких продуктов нам дала миссис Доусон. Надо поскорее приготовить что-то горячее и накормить мужчин и девушку.
Пока я раскладывала припасы на столе, соображая, что из них быстрее всего получится сделать, слышала, как мистер О’Рейд предложил своим гостям выпить. Я пить не собиралась, поэтому не прервала своего занятия, пока по пабу не разнесся звон бьющегося стекла.
Тут я, конечно, оглянулась , но не успела ничего толком понять, потому что по комнате словно ураган пронесся. Ледяной поток воздуха чуть не загасил пламя в очаге, бросил мне в лицо прядь моих растрепавшихся волос, прошелся по полу вихрем взметнувшихся со столов салфеток и какого-то мусора, распахнул входную дверь и вырвался наружу, впуская вместо себя клочья мутного тумана.
Незнакомая девушка встала на пороге, вглядываясь во мглу, и еще шире отворила дверь, выстужая помещение.
- Ой, что же вы делаете, замерзнете ведь, - спохватилась я, бросившись к незнакомке. Темноволосая девушка, наверное, совсем растерялась после крушения и плохо понимала, что делает.
Уверенно рванув дверь на себя, я отрезала туману путь в паб.
- Меня зовут Розмари, можно просто Рози. Мы с мистером О’Рейдом еду принесли. Сейчас будет горячее, – щебетала я с улыбкой, обхватив девушку за плечи, и направляя ее к очагу. Одеяло соскользнуло с моего плеча, и я тут же вспомнила, что владелец паба совсем промок.
- Мистер О’Рейд, вы простудитесь, если не согреетесь! – я сдернула с плеч одеяло и протянула его мужчине за стойкой. – Вы пока погрейтесь, я сейчас бекон поджарю и все приберу, - кивнула я на осколки битого стекла. – Добрый день, мистер Флеминг, извините, я как-то сразу не поздоровалась. Растерялась немного, - я постаралась скрыть смущение за улыбкой.

Паб


Я немедленно склонилась над очагом, чтобы подготовить все для установки рашпера, но толком не успела ничего сделать. Пламя внезапно взметнулось, словно раздуваемое кузнечными мехами, заставив меня отшатнуться. Воздух наполнился дымом и чадом. Глаза щипало, в носу и горле свербило.
«Пожар? Не может быть! Огонь не вспыхивает одновременно во всем помещении, а от очага так быстро заняться не могло», - успела подумать я, когда в темной пелене, за считанные мгновения затянувшей паб, мелькнули неестественно длинные руки с такими же пальцами, увенчанными когтями. Я дернулась еще раз, даже не успев толком испугаться, и на что-то наткнулась. Хотя, кажется, на кого-то. Мистер О’Рейд успел подойти ко мне, в руке у него была тлеющая травинка.
- П-простите, - с трудом выговорила я, отстраняясь, и тут из очага появилось обугленное человеческое тело, рассыпающее вокруг себя клубы пепла. Глаза существа горели, как угли, огненно-красные вены словно прожигали пепельную броню.
В этот момент я завизжала. Отчаянно, громко, надрывно, захлебываясь этим звуком. От ужаса я почти ничего не соображала, но, когда из камина полез второй труп, не переставая голосить, инстинктивно попятилась к двери.

Ночь Самайна
Почта

Из черного тумана меня попросту вытолкнуло в туман белый. Ощущение было такое, как будто на меня выплеснули ведро ледяной воды. Визг оборвался, в голове слегка прояснилось. Я стояла на улице перед пабом, холодный, пропитанный влагой воздух противно лип к коже. Рядом стоял мистер О’Рейд. Видимо, это он и вытолкнул меня из заполненного жуткими телами паба.

Схватив меня за руку, мужчина уверенно двинулся куда-то по улице, не давая мне отстать. Я вертела головой, стараясь разглядеть, идут ли за нами мистер Флеминг и Кэтрин, но ничего не могла разобрать в заволокшей город молочной пелене. Я истово взмолилась, чтобы мистер Флеминг с девушкой тоже выбрались из паба, ибо, видит Бог, я ни за что не смогла бы туда вернуться. Это было выше моих сил. Да, я оказалась жалкой трусихой, но те горящие жаром угольев глаза мертвецов были еще страшнее, чем налитые кровью глаза Доналда Макларена. Зря я думала, что на свете нет зла страшнее моего отца. Есть. И оно вполне реально. А я-то думала, что это просто бабушкины сказки.
Стоило мне вспомнить об отце, как меня будто плетью хлестнуло: «Мама! Мама осталась дома! А если там то же самое? Если отец пьян и не поможет ей выбраться?» Я дернулась в ту сторону, где должен был быть наш дом, но мистер О’Рейд держал меня крепко и продолжал тянуть вперед.
Я уже хотела попросить отпустить меня, чтобы я могла разыскать маму, но почти сразу тяжелой волной отчаяния накатило понимание: если мама не успела выскочить из дома в первые же секунды, я ничем не смогу помочь. Просто ничем. Слезы брызнули из глаз, мешая разглядеть даже то немногое, что проступало сквозь туманный морок.
Я старалась только переставлять ноги, чтобы не упасть, бредя вслед за мужчиной, упорно тянущим меня куда-то. Где-то что-то грохотало, откуда-то доносился свист и завывания, отовсюду тянуло запахами гари и какой-то гнили. Не держи меня мистер О’Рейд за руку, я бы, наверное, просто села на землю и тихо плакала, даже не пытаясь сопротивляться охватившему город ужасу, а так старалась хотя бы не слишком задерживать мужчину. Еще не хватало, чтобы из-за меня до него добрались те жуткие твари.

Наконец мы добрались до какого-то здания. Мистер О’Рейд велел мне держаться позади и не шевелиться лишний раз. Да я даже не понимала, куда мы попали.
Внезапно из темноты донесся громкий звук:
- Апчхи!
Я вздрогнула, но почти сразу с радостью поняла, что потусторонние существа бы не чихали. Значит, там кто-то живой. Всмотревшись в мутную мглу, я опознала здание почты. Возможно, это был кто-то из сотрудников. Почти сразу рядом со мной раздался незнакомый голос, и какая-то женщина назвала имя нашего почтальона – мистера Райделла. Он тут же отозвался, и мне стало немного спокойнее. Значит, кто-то еще успел выбраться. Значит, где-то может прятаться мама…
Сейчас искать ее было невозможно. В такой непроглядной тьме мы можем всю ночь метаться по улицам в паре шагов друг от друга и ни разу не столкнуться.
Почтальон и девушка что-то говорили, но я не вслушивалась. Я вдруг вспомнила легенды, которые мне рассказывала бабушка.
От воспоминаний меня отвлек тяжелый гул где-то за стенами и дребезжание окружающих предметов. На минуту мне даже показалось, что здание почты сейчас обрушится, но вскоре все стихло. В наступившей тишине прозвучал вопрос незнакомки:

Я понятия не имела, что ей ответить, поэтому не стала терять время:
- Мистер Райделл, у вас на почте нет соли, случайно? Надо закрыть все окна и двери, в первую очередь с западной стороны, заткнуть дымоходы, задвинуть вьюшки и закрыть чем-то камины. Хотя бы столами. Так они… - я не желала произносить вслух их нечистое имя, чтобы не накликать незваных гостей, - … не смогут к нам пробраться.

Ночь Самайна
Почта

Пока мужчины передвигали мебель, мы с рыжеволосой девушкой успели познакомиться. Ее звали Лилиас. Очень красивое имя, на мой взгляд, но я лишь мельком отметила этот момент, потому что мистер Райделл подсказал нам, чем можно задвинуть камин. Мы нашли несколько запечатанных посылок и еще пустые ящики для них, так что камин удалось заполнить довольно основательно. Для надежности я еще и заткнула дымоход парой найденных рядом с ящиками мешков. Перемазалась в саже, конечно, но сейчас было не до красоты и опрятности.
Мы уже закончили с камином, когда свет неожиданно погас. Я еще не успела испугаться, когда раздался голос мистера Райделла:

К счастью, почти сразу лампочка под потолком снова засветилась.
- Чудесно, мистер Райделл, спасибо! – я приняла из рук почтальона жестянку из-под печенья и заглянула внутрь. Соли было не очень много, но для защиты должно было хватить. Если, конечно, легенды не лгут, и соль сможет нас защитить.

Чайник, который мужчина передал Лили, напомнил мне о еще одном важном деле:
- К сожалению, огонь разводить нельзя, так что горячий чай нам не попить, но, мистер Райделл, может быть, у вас найдутся какие-то согревающие напитки? Мистер О’Рейд вытаскивал из воды пассажиров затонувшего парома и до сих пор ходит в насквозь мокрой одежде. Ему очень нужно согреться. Я сейчас попробую сделать то, о чем мне когда-то рассказывала бабушка: самый простой защитный круг из соли. Должно удержать колдунов или порождения зла. Сейчас поставлю четыре стула, чтобы мы могли спокойно сесть, а вокруг них очерчу солью круг. Помните, мы можем войти или выйти из круга, но надо аккуратно переступать через него, чтобы не нарушить контур.
Не теряя времени, я приступила к делу.

Ночь Самайна
Почта

Стулья носить взялись без меня, так что я сосредоточилась на том, чтобы сделать круг из соли как можно более ровным, и сыпать соль из банки настолько аккуратно, насколько это только было возможно – тоненькой струйкой.

- Я и не ведьма, мистер Райделл, а моя бабушка не была жрицей, - спокойно ответила я, не отрываясь от своего занятия. – Просто после того, как в один из «туманных годов» моего деда придавило обрушившейся крышей пивоварни, многие говорили, что это проделки фейри. Тогда-то у бабушки и появилась небольшая причуда: она стала собирать старинные легенды, поверья и предания, связанные с защитой от всего, что выходит за рамки обыденности. Я с детства слышала от нее рассказы о мифических существах, но до сих пор не верила в их существование. По крайней мере, что-то из ее рассказов я сумела запомнить и очень надеюсь, что нам это пригодится. В любом случае, нам ведь точно не будет хуже от того, что я рассыпала по полу соль.
Я с облегчением разогнулась и осмотрела дело рук своих. Круг был не совсем ровным, но ровнее сделать я вряд ли бы сумела. Я так устала от пережитых волнений, что просто плюхнулась на ближайший стул, и уже как-то совсем вяло отреагировала на раздавшийся сверху шум. Ощущение было таким, будто из меня вынули позвоночник, но звук сыплющихся по дымоходу камешков заставил меня напрячься. Тем не менее, я постаралась успокоить Лилиас, да и себя саму тоже.

- Скорее всего, это не мышка, а птичка, Лили. Птицы часто попадают в трубы, особенно в таком густом тумане.
Предложение называть друг друга по именам я сочла правильным, ведь гораздо удобнее и быстрее произнести имя, нежели выговаривать всю положенную форму вежливости, но называть по именам мужчин я все равно пока стеснялась.
Тут с крыши почтамта донеслись шаги.

- Я уверена, что это просто вороны, мистер... Уэйлин, - снова попыталась я успокоить всех, включая себя. - Круг должен действовать, пока контур не будет разорван, но будем надеяться, что нам он не понадобится, - я попыталась улыбнуться, но подозревала, что получилось кривенько.

Ночь Самайна
Почта

- Я вспомнила еще одну вещь! – обратилась я ко всем присутствующим. – Этих… - мне по-прежнему не хотелось произносить название существ, которые пожаловали в паб из камина, потому что считалось, будто это привлекает их внимание, - …их нельзя слушать, иначе они подчинят себе и увлекут в свое воинство. Значит, можем попытаться их заглушить. Лили может бить в чайник, а мы громко распевать песни.
«Может, и не так страшно будет», - подумала я.

Ночь Самайна
Почта

По примеру мистера Райделла мы все начали громко петь и вообще всячески создавать шум. Лили бодро колотила по чайнику, я начала стучать крышкой по жестянке из-под соли. От этого импровизированного концерта я даже взбодрилась, да и остальные, как мне показалось, немного повеселели.
А потом появился он. Труп. Зловонный обугленный труп. При виде этого существа я умолкла, хотя и продолжала машинально стучать жестянкой. А вот звуки изо рта вылетать отказывались. Лучше бы я опять завизжала.
Я закрыла глаза и постаралась подавить приступы дурноты, которые порождало распространяемое тварью зловоние. Постепенно я начала подвывать какой-то мотивчик, а там и чуть громче пытаться что-то напеть. Но глаз так и не раскрыла, пока за всем производимым нами шумом не услышала дикие визги. Нечеловеческий вой полоснул по ушам, и мои глаза распахнулись чуть ли не против воли. От испуга я даже не сразу поняла, что вижу перед собой. Только когда в руке мистера О’Рейда при взмахе блеснуло лезвие ножа, а потом обугленный мертвец распался прахом, до меня дошло, что мужчина сумел убить порождение тьмы.
- Вы не ранены, До… Доунан? – с трудом выговорила я, боясь, что мужчина сейчас тоже упадет замертво. Я обшаривала глазами его фигуру в нелепом халате, ища выступившую кровь и тут заметила, что контур из соли почти нарушен.
Меня практически подбросило со стула. Я заглянула в жестянку, увидела на дне какие-то жалкие остатки соли и с величайшей осторожностью, словно драгоценность, подсыпала кристаллики на поврежденное место в нашем защитном круге.
- Доунан, вы ранены? – уже четко спросила я, поворачиваясь к мужчине.

Ночь Самайна
Почта - Паб Доунана О’Рейда

Хвала святому Эндрю, чудовище не покалечило мистера О’Рейда! Я давно перестала молиться, потому что Господь никогда не отвечал на мои молитвы. В детские годы я отчаянно молила всех святых, чтобы отец перестал пить или чтобы не трогал меня сегодня, но отзывом на мою мольбу был лишь крик Доналда Макларена. Наверное, я никогда не была крепка в вере, но сейчас мне захотелось вспомнить все благодарственные гимны разом. Зато молитвы помнила Лили, которая негромко вознесла хвалу Господу. Я лишь обессиленно рухнула обратно на стул и постаралась не расплакаться.
Здание почты перестали сотрясать удары, кажется, даже ветер стих за стенами. Мужчины решили, что опасность миновала, и мы можем выйти на улицу. Мистер Райделл попросил мистера О’Рейда проводить меня домой, а сам взял за руку Лили, явно собираясь помочь ей отыскать тетю.
- Спасибо вам за все, Уэйлин! – от всей души поблагодарила я. – Лили, я уверена, что с твоей тетей тоже все благополучно! – я улыбнулась девушке и несмело коснулась протянутой руки мистера О’Рейда. Его ладонь была очень теплой, почти горячей, и сильной. Да разве слабой рукой можно было отрубить голову той твари? От прикосновения к этой надежной руке мне сразу стало гораздо спокойнее.
На улице все выглядело странным. Вроде бы спокойно, но при этом повсюду следы того кошмара, что творился здесь несколькими часами ранее. Как будто Зло пыталось стереть наш город с лица земли, но не преуспело в этом.
Мистер О’Рейд предложил сперва добраться до паба. Меня это не удивило – паб был ближе, да и там, возможно, найдется еще какое-то оружие, кроме единственного ножа, который оказался на почте.
В пабе оказались мистер Флеминг и Кэтрин. Я обрадовалась, увидев их живыми и невредимыми, но мистер О’Рейд, кажется, разозлился на что-то при виде них. По крайней мере, мне так показалось. А злить мужчину – себе дороже, я это прекрасно знала по отцу, поэтому мышкой шмыгнула в уголок и постаралась не привлекать к себе внимания. Кэтрин же дерзко ответила на слова мистера О’Рейда, словно бросала ему вызов. Правда, я не совсем поняла, о чем они говорили.

Утро Самайна
Паб Доунана О’Рейда

Мистер Флеминг тоже разозлился, хотя я по-прежнему не понимала, что происходит. Казалось бы: мы все пережили эту ужасную ночь, надо радоваться, а мужчины, кажется, вот-вот набросятся друг на друга. Но лезть кому-либо под горячую руку я точно не собиралась, поэтому продолжала тихо стоять в уголке, пытаясь хоть что-то понять из разговора. Может, удастся сообразить, на что можно переключить их внимание, чтобы отвлеклись, и не дошло до драки. Как назло, говорили исключительно о вещах, с которыми я никогда в жизни не сталкивалась.

Так вот оно, значит, как бывает… Наверное, я бы должна была смутиться от этих слов, но у меня они вызвали лишь любопытство. Меня точно никто никогда ни о чем подобном не просил. Интересно, а кого из девушек просили? Я бы, может, набралась смелости спросить, как это все происходит, и что при этом чувствуешь… Отец уже лет десять не уставал твердить мне, мол, у меня и поглядеть-то не на что, а потому ни один нормальный мужик на меня не позарится… Но это почему-то не мешало ему каждый раз, когда я возвращалась с репетиции, орать, что если я ему принесу в подоле ублюдка, он выкинет нас на улицу… Впрочем, пока правильным оказывалось первое предположение: на меня никто не позарился. Хотя я и не особо хотела замуж. Пожалуй, единственный мужчина в округе, за которого я бы без страха согласилась выйти, - это мистер Макфарлан. Он производил впечатление добродушного человека, но самое главное: он бы вряд ли сумел меня сильно избить, даже если бы захотел. И уж тем более не сумел бы меня догнать, если бы я убежала. А так лучше уж терпеть отцовские выходки: он, все же, почти на тридцать лет старше меня, во вполне обозримом будущем он уже не сможет избивать меня, а муж… Если все мужья бьют жен и детей, то это все то же самое, что и в родительском доме, только дольше.
Между тем мистер Флеминг, кажется, начал успокаиваться. Он плеснул себе виски, а затем предложил и всем остальным:

Я как можно вежливее отказалась:
- Нет, мистер Флеминг, спасибо большое, но я совсем не пью.
Это было правдой. Я на примере своего отца знала, что делает с людьми виски, поэтому не пила даже фраох. Точнее, фраох – очень редко, зимой, горячий, если приходилось всю ночь провести за стенами дома. Как средство избежать простуды, а не как способ повеселиться.