Карта ролевой игры "Марьин затон"

Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
И от тебя, волк, убегу.
© Колобок

2 августа. Ночь

Громкая музыка словно стремится взорвать мои барабанные перепонки, в то же время как и Наташка - перекричать её, рассказывая об очередном козле, которому, оказалось, нужны были лишь деньги её дяди. Не понимаю я подобных поступков девушек. Как можно выбирать того, кто интересуется только деньгами. Уж лучше быть одной, чем с подобными экземплярами. Но вслух я конечно этого не говорю, по крайней мере, этой девушке, которая сейчас роется в своей сумочке в поисках “снежка”.
- Дашь мне тоже? Хочу хоть на несколько часов забыть ссору с отцом.
- Конечно, но не здесь, идем, - и подруга поднимается, таща меня за собой в сторону вип-кабинок. Отодвигаем одну из занавесок и, не обнаружив там никого, заходим.
- А что, твой папаша снова приставал к тебе с нравоучениями?
- Хуже, - вытряхнув белый порошок на стеклянный столик, достаю кредитку из кошелька и начинаю рыхлить кокс, сооружая две дорожки. - Ему взбрело в голову, что надо выдать меня замуж.
Зажав одну ноздрю, делаю глубокий вдох другой через обрезанную трубочку для коктейля. И почти мгновенно чувствую эффект, сперва как легкая щекотка в носу, а после и в ощущениях всего тела, словно чувствительность кожи увеличивается в сто раз. Откидываюсь на мягкий диван, понимая, что теперь даже жуткие воспоминания о скандале дома уже не волнуют меня.
- Да ну на! - Наташка повторяет те же манипуляции, что и я, вдыхая белый порошок. - М-м-м, отличный кокс. Но про отца, он что, хочет раньше времени стать дедушкой?
- Понятия не имею. Наверное, ему надоело постоянно посылать за мной своего пса.
- Ты про Саню? А мне он нравится, - Ната мастерит себе вторую дорожку. - Такой вечно серьёзный и неулыбчивый, что так и хочется проверить насколько хватит его выдержки.
- Вот и забери его себе, пусть за тобой следит днем и ночью. Я начинаю думать, что он натыкал камер даже в моей ванне.
- Эх, будь у меня такой парень рядом, я бы точно затащила его в постель. Уверена, он знает, что нужно делать там.
- Фу, Наташа, перестань, - подаюсь вперед и вновь вдыхаю кокаин, понимая, что теперь моё восприятие изменяется, делая голову легкой и пустой, словно воздушный шарик. - Я хочу танцевать.
Слегка неровной походкой направляюсь на танцпол, а в мыслях почему-то прокручиваются последние слова подруги.
"Как можно хотеть такого, как Саша? С ним же только со скуки умереть. Ни разу он не нарушил поручений отца, словно на самом деле верный пес, который слушается хозяина."
Внезапно мне в голову приходит мысль заставить его скинуть эту маску серьёзного мужчины, ведь только сейчас до меня доходит, что я ни разу не видела его улыбки. И опять вспоминаю последние слова Наташки про секс.
"Может быть, действительно он хорош, но где гарантия, что он не даст подробный отчет моему папаше о том, как я “это” делаю?"
Минуту спустя на танцполе раздаются первые аккорды Мaruv и её “Drunk Groove”, и я начинаю танцевать, сперва с одним молодым человеком, потом со вторым, потом появляется третий и, прижимая к себе, лезет целоваться. Но я не хочу этого и ускользаю, чтобы зацепить ещё одного ухажера, которого сама, танцуя, целую крепко, толкаясь языком меж его губ. Но и этот мне наскучивает, поэтому толкаю парня в плечи и разворачиваюсь, чтобы нос к носу столкнуться с отцовским телохранителем.
- Опять ты, - продолжая танцевать, делаю вид, что не замечаю его.
- Вася, мне кажется, с тебя достаточно, - почти кричит он мне на ухо, так как в центре танцпола музыка гремит так, что не слышно даже собственного биения сердца.
- Да? И кто это сказал, ты или мой папаша? - разворачиваюсь к Ковальскому спиной и начинаю тереться в танце о грудь и живот мужчины. - Возвращайся к нему и скажи, что с меня хватит этой гиперопеки. Я уже большая девочка.
Поднимаю руки и завожу их за голову, обвив шею Александра и извиваясь в танце. Какой-то бес, сдобренный приличной дозой “снежка”, заставляет проделывать все эти манипуляции, словно желая вызвать реакцию. Но я так и не получаю желаемого. Вместо этого ненавистный папин бодигард просто расцепляет мои руки у себя на шее и убирает их.
- Пора домой, Вася.
- Ненавижу тебя! - в сердцах выкрикиваю ему в лицо и настолько быстро направляюсь на выход, насколько мне позволяют десятидюймовые каблуки. По дороге набираю номер подруги, которая осталась в чилауте: - Наташа, я уезжаю домой, пока отец, помимо Сани, не прислал сюда маски-шоу, - пропускаю её “у-у-у-у” и продолжаю дальше: - Я звоню, потому что ты обещала мне помочь. На той неделе когда мы разговаривали, - оборачиваюсь, чтобы убедиться, что охранник не последовал за мной сразу, и удостоверившись, что меня не подслушивают, договариваю, - мне нужен этот дом, хотя бы на несколько недель, чтобы скрыться и доказать отцу, что я не такая уж и беспомощная, как он считает.
- Хорошо, я скину его тебе завтра утром. Сейчас слегка занята, - на заднем плане слышу смех и голоса, означающие, что Наташка нашла себе компанию. В этом плане я даже завидую подруге, ведь дядя дает ей деньги, не следя за каждым шагом, в отличии от моего отца.
- Поехали, - как всегда немногословен, но при этом на удивление исполнителен, Александр Ковальский появляется на улице и почти силой ведет меня к машине, ухватив за руку повыше локтя. Спектакль “Отпустите. Мне больно!” мы уже проходили, и после двух моих взбрыков мужчина не ведется, поэтому, даже когда действительно больно, я упрямо замолкаю, прикусывая щеку изнутри.
Телохранитель подводит к автомобилю и открывает заднюю дверь, я сажусь и откидываюсь на сиденье. Саша обходит машину и садится за руль, затем выезжая на проспект, по прежнему хранит молчание. Это бесит, особенно когда больше никого нет рядом, с кем можно было бы поговорить. Достаю телефон и набираю сообщение, понимая, что очнувшись утром, Ната и не вспомнит, что обещала мне. Только отправив сообщение, прикрываю глаза, позволяя мерному покачиванию отличного автомобиля нести меня вперед в золотую клетку, называемую домом.
Но моя дремота длится недолго. Спустя пять минут я распахиваю глаза, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Никогда не думала, что меня может укачать в машине, но в пьяном состоянии, ещё и под наркотиками, вообще не стоит закрывать глаза, пока транспорт движется.
- Остановись.
- Мы скоро приедем, и мне не хочется снова искать тебя по всему городу.
- Меня сейчас вырвет, останови немедленно машину! - тянусь открыть окно, но задние стекла заблокированы водителем, как и дверь.
Саша быстро вертит руль, съезжая на обочину, и разблокирует двери, а я же только и успеваю, что спустить ноги и сделать шаг от машины, как всё содержимое вырывается на свободу. Лишь когда остаются пустые спазмы, понимаю, что Ковальский держит мне волосы, чтобы я и их не испачкала так же, как свои туфли от Джимми Чу. Вытерев рот предложенной салфеткой, ощущаю откат, словно перенесла тяжелую болезнь, и слабость во всем теле, так что руки и ноги дрожат. Саша помогает мне вновь сесть в машину, но на этот раз усаживает спереди, не забыв пристегнуть ремнем безопасности. Потом снова садится за руль и трогается с места. И всё это мужчина проделывает молча. Как и дома, помогая мне выйти из машины. Но есть хотя бы бонус для меня - отца нет, он улетел куда-то на встречу, а это значит, что всё получится.
Ни слова не говоря, поднимаюсь в свою комнату, на ходу скидывая одежду и ничуть не стесняясь посторонних глаз. Лишь в своей спальне прислоняюсь к двери, позволяя себе немного выдохнуть и спланировать. Ведь не могу же я сбежать в одном платье. Нужно собрать денег и, скорее всего, взять наличность, потому что вряд ли в такой глухой провинции, как Рябинов, будут принимать карточки.
Поэтому вместо сна, начинаю собирать вещи, надеясь, что утром мне удастся улизнуть из-под носа телохранителя. Лишь когда застегиваю замок сумки, позволяю себе забраться в душ. И только после этого опускаюсь на мягкие подушки, позволяя сну забрать в свои объятия, хоть и ненадолго, так как в десять утра меня будит телефонная трель.

3 августа

- Алло, - голос такой хриплый, будто я всю ночь орала в караоке.
- Ну как ты? Всё же последовала моему совету?
- Какому ещё совету?
- Затащила красавчика в постель?
- Какого ещё красавчика? Я уехала одна из клуба.
- Одна да не одна. Я видела, как ты танцевала с ним.
- Да о чем ты вообще, дурёха? - тру ладонью лицо, стараясь прогнать сон и понять, о чем болтает эта ненормальная девица. - Меня увез Сашка, а не один из тех, с кем танцевала. Кстати, я и не помню их лиц.
- Так и я про него. Видела бы ты его лицо, когда терлась об него, как похотливая кошка. У бедняги было такое выражение, словно ты своими руками сжала его причиндалы. Я была уверена, он хорошенько спустит пар с тобой.
- Да как тебе такое только в голову прийти могло! Чтобы я и Сашка…
- Ну, а что? Каждый судит по себе. И вот я бы не отказалась испытать на себе его серьёзность, - от своей “остроты” подруга хихикает.
- Ты зачем звонишь?
- Ах да, я написала сообщение тебе, но ты его не прочитала. Вот и позвонила, решив, что ты так увлеклась своим хранителем тела, что ничего не видишь. Кстати, ты поэтому хочешь уехать в провинцию, чтобы там попробовать кусочек сладенького пирога под фамилией Ковальский?
- Нет, не поэтому. Он работает на отца, а значит, нам не по пути.
- Тоже мне нашла препятствие. Ну в общем, заедешь ко мне за ключами, но знай, там всё запущено. С тех пор как умерла бабушка, я там и не появлялась ни разу, поэтому даже смутно не представляю, на что похоже тамошнее жилище.
- Мне без разницы, главное, подальше.

Попрощавшись и не став слушать сальные шуточки подруги, касаемые Александра, заставляю себя сползти с кровати и, через головокружение и легкую тошноту, забираюсь в ванну. Горячая вода волшебным образом снимает напряжение, и когда тело расслабляется, позволяю себе подумать о прошедшем вечере, словах подруги и реакции мужчины.
Мне странно видеть ещё молодого парня, но с таким старым взглядом, словно он прожил не одну жизнь. Странный парень во всех смыслах. Ничем не увлекается, или может, я просто не знаю о его увлечениях. Но с девушками точно не флиртует, раз проводит столько времени на службе у отца. И даже я, как бы не провоцировала, никогда не получала нужного эффекта. Напрашивается лишь один вывод: Александр играет в другой лиге. Сама не замечаю, как от этой мысли мне становится грустно. Пусть не я, но какая-нибудь другая девушка заслужила бы это “счастье”.
Спустя полчаса я, приведя себя в порядок, спускаюсь к завтраку и застаю там - кого бы вы думали? - да, личного телохранителя отца.
- Будешь кофе? - словно ничего вчера не было, спрашивает мужчина, на что я киваю. Это мой шанс. Шанс сбежать подальше отсюда и избавиться от такого назойливого внимания.
Как только мужчина отходит налить в турку воды и засыпать туда кофе, быстро кидаю заготовленную заранее таблетку снотворного в его чашку. Маленькая пилюля с шипением быстро растворяется в горячем напитке, а горечь кофе скроет привкус лекарства.
Через пару минут Саша ставит передо мной дымящуюся чашку, и я делаю глоток, прикрывая глаза. Никто никогда не варил мне такого вкусного кофе, как Ковальский. Но сейчас мне куда важнее, чтобы он допил свой. И он допивает, слегка хмурясь и тряся головой, словно пытается прогнать наваждение.
- Что за черт? Ты мне что-то подмешала?
- Всего лишь маленькая таблеточка снотворного. Нужно съездить кое-куда по делам, а лишние уши и глаза мне совсем не нужны.
- Как ты…
- Тебе полезно отдохнуть, - встаю и помогаю едва стоящему на ногах Ковальскому дойти до дивана. Там же и укладываю его. И чувствуя едва ощутимый укол совести, накрываю еще шерстяным пледом. Лишь после того, как убеждаюсь, что мужчина не проснется, возвращаюсь в свою комнату и забираю сумку.
Пять минут, и я уже выезжаю на шоссе, ведущее из пригородного поселка в сторону столицы. Мне нужно успеть покинуть Москву с ключами и адресом городка из глубокой провинции. И это получается. Правда не так быстро, как мне бы того хотелось - пробки тормозят на въезде в Москву до самого дома Натахи. Но после, словно горит зеленый свет. Даже в банке удается снять большую часть наличных, используя лишь водительские права. На них я и арендую авто каршеринга, чтобы никому из ищеек отца не удалось найти меня так быстро, как папаше бы того хотелось.
Четыре с половиной часа, и я въезжаю в неприметный провинциальный городок под названием Рябинов, стараясь не смеяться слишком громко, пусть и в салоне авто. Осталось найти нужный дом. Вот только вечером на улицах не так много людей, придется плутать ещё какое-то время.
Однако удача улыбается мне. Притормозив на пристани, окликаю гуляющую девушку:
- Простите, не подскажите, как мне найти дом четырнадцать по улице Ленина?
- Так вы внучка бабы Аси?
- Не совсем, но мне нужно туда.
- Вот по этой улице, потом направо, затем налево и до упора. Как упретесь в лес, там и дом её будет. Такая синяя калитка, повисшая на одной петле.
- Спасибо большое, - улыбаюсь в ответ, - а у вас всегда так пустынно?
- Нет, просто сегодня все собираются в трактире на вечер русского шлягера.
- Господи, трактиры, шлягеры, словно я не только город сменила, но ещё и время, - бубню себе под нос и снова обращаюсь к девушке: - И где же этот ваш трактир? Хоть посмотрю, что за диковина такая.
- От набережной по прямой вон туда. Мимо не проедете, это один из самых высоких домов в городе: целых два этажа с крышей.
Не понимаю я местной гордости, особенно какими-то трактирами, но следую указаниям. Главное, потом не забыть дорогу к дому бабы Аси. Через пятьсот метров уже торможу возле светящейся вывески “Купеческий двор”.
- Черт, ну и фантазии у местных рестораторов, осталось только найти в этом городишке караоке-клуб “Соловьиные трели”.
Усмехаясь своим идеям, выбираюсь из машины, прихватив с собой сумку с вещами, и направляюсь внутрь, внезапно понимая, что кроме кофе утром и бутера от Натки в дороге, я ничего не ела. А времени на часах уже пять вечера.

Ты попадёшься. В любом случае.
© Поймай меня, если сможешь

Трактир “Купеческий двор”. 3 августа. Вечер

Такой голодной я себя чувствую только после травки, но не думала, что и “снежок” поспособствует подобному голоду. Миловидной девице заказываю и суп, и горячее, и салат, а всё это запить решаю местной достопримечательностью, которую мне так расхваливает девушка - “Рябиновка”. Это какая-то местная настойка из ягод рябины, вымоченных в самогоне. Для человека, привыкшего к элитному алкоголю, подобные вещи кажутся чем-то запредельным и экзотическим, словно бы и не я это вовсе делаю.
Через полчаса мой стол наполнен ароматными блюдами, а посередине красуется бутылка той самой настойки. Я же продолжаю мысленно смеяться, когда вспоминаю выражение лица официантки, что приняла заказ на всё это. Она ещё и переспросила, не принести ли ещё вилку-ложку, а также пару-тройку рюмок для “Рябиновки”, но услышала отрицательные ответы на все вопросы. Может быть, мне показалось, но в её глазах я заметила респект такой силе воли, как моя. Хотя не исключено, что всё это лишь плод моей фантазии.
Телефон в очередной раз разрывается трелью и, взглянув на дисплей, вижу номер Наташки.
- Ну, чего тебе? Я отдыхаю телом и душой в этой глухомани, - приканчивая солянку, наливаю сама себе в рюмку настойку.
“Н-да, сервис сервисом, но здесь совсем не столица, совсем.”
- Рада, что у тебя всё хорошо. Вот только твой Сашка заявился час назад ко мне и выведал адрес, который я тебе отправила в сообщении.
- Черт! Не могла стереть его? Я вот в своем телефоне сразу удаляю, потому что знаю о такой привычке Ковальского использовать все средства обнаружения.
- Ну так, твой же телохранитель, а мне откуда знать, что он заявится сюда.
- Не мой, а отца. Это разные вещи.
- Семантика, дорогая, - и Наташка тут же переключается на другое совершенно. - Ты не слишком ужаснулась разрухе дома?
- Я там ещё не была. Пока попала в местную достопримечательность, ем и пью. Точнее напиваюсь, - хрипло произношу пару секунд спустя, опрокинув в себя рюмку. - Ну и напиточек, чистейший самогон. Что ты ржешь, дура? - ворчу на подругу, которая разражается смехом на том конце.
- Это тебе не Эррадура золотая, - продолжая хихикать, проговаривает Ната. - Если для настойки используют самогон бабы Шуры, то он прочистит до самых печенок тебя. Только сильно не увлекайся, можно легко потерять связь с реальностью.
- Мне кажется, как только я въехала в этот городок, эту самую связь уже потеряла. У них тут шлягеры и дворы купеческие.
- Да, не столица это, но всё, как ты и просила.
- Да, вот только благодаря тебе это не продлится долго. Если Ковальский знает, куда я поехала, то можно в скором времени его ждать.
- Ну прости, Лис. Я правда не ожидала, что он явится, когда я едва душ приняла. Представляешь, я в халатике, и тут такой весь из себя Александр наступает на меня. Загоняет в угол, грозит, отобрает телефон даже прежде, чем понимаю, что нужно твоему телохранителю.
- А что же ты его не соблазнила, в одном-то халатике?
- Да я пыталась. Вот только он даже бровью не повел. Не раздеваться же мне сходу?
- Да, бабы его не интересуют.
- Смотря кто, - отзывается подруга. - В общем, моё дело маленькое. Тебя предупредила, а теперь могу со спокойной совестью собираться на тусу в Распутин. Давно я по стриптизам не ходила.
- Особенно женским, - смеюсь. - Спасибо за информацию. Не хотелось бы мне наткнуться на отцовского охранника совершенно неподготовленной.
- Эх, дура ты, Лиска. Надо было парня брать в оборот, а не бегать от него. Такой экземпляр пропадает, - Ната весьма правдоподобно вздыхает.
- Он совсем не в моем вкусе, слишком скучный.
- Ничего ты не понимаешь. Ладно, я побежала, пора принимать ванну и мечтать о красавчиках.
- Беги, шляндра.
- От такой же слышу, - весело отзывается подруга, прежде чем положить трубку.
“Значит, господин Ковальский, вы решили отыскать меня в этом местечке."
Но раз час назад он был у Наташки, то здесь окажется часам к восьми вечера. Пора менять место пребывания, а значит, домик на опушке леса мне никак не подходит. Пусть поищет. Может быть, дойдет до него и до отца, который оставил уже с дюжину сообщений на голосовой почте.
"Не сомневаюсь, что все они гневного характера.”
Расплачиваюсь по счету и поднимаюсь, так и не дождавшись шлягеров в этом заведении, но зато наевшись и напившись. Правда я даже третью часть пока не осилила бутылки, и становится понятным удивленный взгляд официантки. Поскольку бутылка оплачена, прихватываю её с собой. Сажусь за руль и, сделав глоток из горла, трогаюсь с места, едва не переезжая какую-то драную кошку, что кидается прямо под колеса.
- Чтоб тебя! - резко останавливаюсь и жму на клаксон, разрывая спокойную тишину гудением “Ауди”. Однако эта облезлая помеха словно дает понять, что туда мне как раз ехать не надо. Делаю ещё глоток и опять выбираюсь из салона, направляясь к дверям трактира.
- Не подскажите, где можно уединенно остановиться переночевать на недельку-другую. Желательно без туристов и лишних глаз, с полным “all inclusive”. В деньгах стеснения нет, так что это не проблема.
- Есть у нас дом прямо на берегу реки. Там мало кто из туристов останавливается, все предпочитают либо ночевать у нас, либо на своих кораблях, на которых приплывают. Называется место то “Волга-Волга”. Там найдут для вас номер за любые деньги.
Делаю вид, что не замечаю сарказм, и поблагодарив, возвращаюсь за руль. Но как бы не так. Машина совершенно отказывается заводиться, раз, второй, третий. В итоге бросаю "Ауди" возле “Купеческого двора” с пустым баком - я так спешила, что по глупости не заехала на заправку, - и направляюсь пешком вдоль набережной.
Отсутствие людей на улицах всё больше напоминает фильм ужасов, где вместо жителей существа типа зомби или вампиров, которые вылазят из своих укрытий с наступлением темноты. Но меня это мало волнует. Размахивая бутылкой с настойкой, ору на всю безлюдную улицу песню, под которую не так давно зажигала на концерте Билана в вип-секции:
- Я тебя узнала издалека.
Я тебя увидела, я тебя прочла.
Тебя придумала еще вчера.
Ты пришел – я так ждала.
О-о, эту ночь хочу тебе отдать
Я так хочу тебя обнять
Ты знаешь, где меня искать…
Прыгая сперва на каблуках, а после и вовсе скинув туфли, начинаю крутиться вокруг своей оси, не забывая прикладываться к бутылке и напевая во всю глотку уже припев:
- Это пьяная любовь, никуда не деться.
Ты сбиваешь пульс, стрелы прямо в сердце.
Это пьяная любовь, с кем мне отогреться?
Реж меня по швам, метишь прямо в сердце...

Гостиница “Волга-Волга”. Вечер и ночь 3 августа

Прикладываюсь к горлышку бутылки, даже не фиксируя, что походка моя совсем не ровная, но продолжаю движение в сторону отеля. Для регистрации здесь мне тоже хватает лишь водительского удостоверения, и вот я уже захожу в номер. Светлое дерево на стенах, балкон с видом на реку и сад, огромная кровать и телевизор. Кажется, сказали, что ещё и завтрак подают, а вот обед и ужин придется искать в ресторане или в том же трактире. Снова смотрю на бутылку настойки и думаю, что пойду всё же в трактир завтра и послезавтра тоже.
Устраиваюсь на кровати, стащив с себя всю одежду и не заботясь прикрываться, потому что, несмотря на вечернюю прохладу и работающие кондиционеры, мне жарко. Возможно, всё дело в той самой настойке, а может быть, неуместные мысли рождаются в моем затуманенном алкогольными парами разуме. Но куда важнее, что просыпаюсь среди ночи, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. Не сразу понимаю, где я, что я, и почему в теле словно истома после секса, так что соски стоят торчком.
Открываю глаза и в лунном свете вижу Александра Ковальского, сидящего по-ковбойски на единственном в комнате стуле.

Заюшь, хочешь меня? Я вся твоя.
© Отряд самоубийц

3-4 августа. Ночь. Гостиница "Волга-Волга"

Пары здешнего алкоголя ещё не выветрились из моей головы, поэтому на фразу Ковальского приподнимаю лишь одну бровь, больше никак не показывая, что его слова услышаны. Нормальная женщина или девушка уже бы давно пыталась прикрыть себя пледом, одеялом, да хоть подушкой. Но когда я вела себя, как нормальная?
Может быть, это лунный свет отразился в его карих глазах, но когда только проснулась, на мгновение мне показалось, что я заметила огонек желания. Мои демоны никогда не спят, и именно они сейчас толкают меня устроить целое представление и расставить все точки над i.
"Наташка говорила, что он хочет меня. Может быть, если всё же переспать, Александр перестанет вести себя, как надзиратель, перестанет доносить отцу на меня?"
Но моя уверенность в том, что и информация об этом маленьком инциденте перекочует в папочку моего отца к очередным отчетам, тает с каждой минутой, что мы рассматриваем друг друга.
Разглядываю Сашку, словно бы с другой точки зрения и другими глазами, отмечая широкие плечи под косухой, красивые и сильные пальцы, что сейчас переплетены. Возвращаю взгляд к лицу, пытаясь понять, что творится в голове у этого мужчины, о чем он думает, пристально смотря на меня. До этого я даже не обращала внимания на него, воспринимая прихвостнем отца и едва ли не врагом, который постоянно обламывал мне кайф, не давая развлекаться. Но теперь внутренний азарт заставляет испытать на прочность выдержку мужчины. И если после этого данный образчик мужественности не соблазнится, тогда можно оставить всяческие попытки в будущем.
- Кто сказал, что я поеду с тобой куда-либо? Да и вообще, чего ты раскомандовался здесь? Пытаешься скрыть за маской большого начальника, что тебя заводит то, что видишь?
“Соблазни, соблазни, соблазни его” - звучит в голове голос Натахи.
И не раздумывая, начинаю медленно ласкать себя, обводя груди и почти невесомо касаясь и без того напряженных вершин. Веду рукой ниже, спускаясь по животу к развилке бедер, и ныряю между ними, дотронувшись самого чувствительного местечка. Дрожь наслаждения заставляет вздрогнуть от первого же прикосновения и стиснуть бедра крепче, словно бы ловя и зажимая руку между ними. Сама себе удивляюсь, что настолько влажная там, но не останавливаю манипуляций, изгибаясь. Согнув ноги в коленях, раздвигаю бедра, поднимая таз от кровати. Выше и выше с каждым движением пальцев, что погружаю во влажную щель.
По тому, как шумно мужчина втягивает воздух, понимаю, что о безразличной маске нет и речи.
- Ты же хочешь меня, Ковальский? - хрипло шепчу, не сводя с него взгляда. - Признавайся и получишь бонус, - убираю руку, позволяя мужчине увидеть себя совсем откровенно и невольно фантазируя, что почувствую, когда он наконец сорвется с этого стула и накинется на меня голодным зверем.
Стараюсь рассмотреть Сашу, но сумрак и луна, скрывшаяся в это мгновение за облаками, мешают мне это сделать. Вижу лишь силует мужчины, который продолжает сидеть в той же позе, положив руки на спинку стула. Решив, что все мои манипуляции бесполезны, вновь возвращаю пальцы и довожу себя до грани оргазма, совершенно не стесняясь своих громких стонов, словно никого в комнате и нет.
Однако крепко зажмурив глаза, вижу лицо Александра. И мне кажется, что я чувствую его глубоко в себе, ощущаю давление этих сильных и красивых рук на теле, и горячие губы мужчины на своих губах, что собирают каждый мой стон и вздох.

Поймают они, как же. Мандавошку они поймают.
© Ширли-Мырли

Ночь с 3 на 4 августа

Не дай вам Бог испытать на себе гнев продинамленной женщины. Ещё ни один мужик в жизни не обходился так бесцеремонно со мной. И это после того, что я тут устроила.
“Ну, Ковальский, поплатишься ты ещё!” - однако вслух я ничего не говорю, стараясь поглубже запрятать своё возмущение, и прикинуться полнейшей дурочкой. Но скрыть злой взгляд не выходит, пусть Алесандр и не видит его, выйдя на балкон.
"Балкон? Это же удача моя!"
Потихоньку тяну руки, стараясь выбраться из импровизированных оков, и спустя полминуты футболка распутывается, так что я даже не верю в своё чудесное освобождение.
"Видимо, всё же возбужден был чувачок, раз не проследил как следует за узлами."
Освободив одну руку, развязываю и вторую, и бесшумно, словно кошка, спускаю ноги на пол. Два шага и вот я уже крепко сжимаю длинную хрустальную вазу, на моё счастье, без воды. Пара метров до балкона, и в тот момент, когда Сашка оборачивается, я со всего маху опускаю её ему на голову. Удивление смешанное с непониманием в глазах мужчины, пока он медленно сползает на пол, служит мне подарком.
“Знай наших!”
На этот раз упавшего прямо на проходе между комнатой и балконом Ковальского я оставляю лежать. Не заслужил он даже полотенце под голову, не говоря уже о пледе.
- Наглый мерзавец! - совершенно без зазрения совести шарюсь по его карманам, найдя там и свой смарт, и документы, а также ключи от машины. - Никогда больше у тебя не будет шанса, который ты так бездарно упустил!
Быстро, насколько могу, одеваюсь, натягивая на себя вчерашнюю одежду, прикидывая, что вечером по-пьяни бросила все свои шмотки в “Ауди”. Ну ничего, главное, что деньги при мне, их почему-то этот, недостойный и ногтя моего, образчик мужского пола не забрал. Возможно увлекся своим “гусем”, глядя на меня, и упустил момент. Но как бы там ни было, всё моё при мне. На Сашкиной машине я быстро доберусь до своей Ауди и там уже сниму с себя эти футболку и юбку, заменив их более практичными джинсами и рубашкой.
Прихватываю все свои скромные находки и выхожу из номера, тихо прикрыв за собой дверь. Если и обнаружат работники разбитые стекла, то расхлебывать это придется уже не мне. На ресепшен лишь одна девушка, увлеченно читающая какой-то бульварный романчик.
“Может и мне написать автобиографию? Всё лучше выйдет, чем эти страдальческие чтива, где героиня вечно забитая серая мышь, а герой весь из себя такой мачо мачистый,” - но отмахиваюсь от этой мысли, едва лишь выхожу на улицу. Воздух сейчас куда прохладнее, чем был днем и вечером, и шастать в тонкой маечке мне совсем не улыбается. Жму на кнопку иммобилайзера, и мне приветливо подмигивает фарами черный “мерин” CLS.
- М-м-м, а губа у тебя не дура, - произношу вслух, вроде как обращаясь к вырубленному Ковальскому, что остался валяться в номере. - Но спасибо тебе за эту тачку. Куда удобнее, чем любой каршеринг.
Сажусь за руль и разворачиваюсь, готовая тронуться с места, как фары выхватывают из ночи слегка подпорченную физиономию злого, как черт, телохранителя. Моя заминка длится всего пару секунд. Прежде, чем я жму на газ, готовая сейчас переехать ненавистного мужчину, он кидается влево, явно собираясь открыть водительскую дверь. Блокировка замков, и срываюсь с места, вот только далеко мне уехать не позволяет чертов бортовой компьютер. Через двадцать метров пути машина просто глохнет и медленно останавливается. Не долго думая, открываю дверь и, что есть сил, бегу в противоположную от дороги сторону, по узкой тропинке, что ведет в гору.
Метров через пятьдесят начинаю выдыхаться, а после и вовсе останавливаюсь, согнувшись пополам. Оглядываюсь и вижу неподалеку Ковальского, хотя в темноте сложно разобрать он ли это. Да и двигается как-то странно, словно и не по тропинке, а будто вдоль чего-то шагает. Осматриваюсь и понимаю, что надо было выбрать другое направление для побега. Однако я буду не Романова, если спасую перед городком с мемориальными плитами и крестами.
Вместо разворота назад, немного отдышавшись, устремляюсь выше, пока не добегаю до границы кладбища, откуда видно, даже в лунном свете, небольшой домик. Хоть и выглядит он заброшенным, но там меня Сашка точно не найдет. В боку уже горит от быстрого бега, сердце вот-вот готово выпрыгнуть из горла, но слегка хромая - даже не заметила, как подвернула ногу, - упрямо шагаю к этому домишке.
Оказавшись внутри, пытаюсь осмотреться, но с собой только смартфон. Фонарик включить - не вариант. Стекол на окнах нет, поэтому моё лицо, освещенное светом гаджета, будет видно от самой дороги.
"Я не вернусь домой, и тем более не вернусь с этим мерзавцем, который даже не поматросил, как следует, а лишь раздразнил. Пусть думает о себе, что хочет, но это был его единственный шанс. Теперь господину Ковальскому останется только дрочить на мои фотографии в инстаграме. Или со стороны смотреть на то, как я трахаюсь с другими. А уж я во всех ситуациях не упущу возможность показать, чего он лишился. И в клубах, когда проклятый чурбан будет стоять за шторой чилаута, и на заднем сиденье авто, за рулем которого будет папочкин пес, да и дома, совершенно не скрываясь, на всех вертикальных и горизонтальных поверхностях."
Обещаю себе, что никогда больше не позволю этому динамщику даже притронуться к себе, и опускаюсь на пол домика, совершенно не заботясь о том, что испачкаю одежду. Странные звуки и голоса, несмотря на всю мою браваду, пугают до чертиков, так что волосы на затылке становятся дыбом. А ещё мне жутко хочется пить. От настойки рябиновой со всеми этими событиями не остается и следа, зато появляется дикий сушняк.
Опускаю руку на пол и едва не ору во всё горло, когда по ней что-то проползает, явно имеющее больше четырех ног. Скидываю это “нечто” с руки, запрыгав по комнате, в которой нашла убежище. Да так, что одна из досок в полу проваливается подо мной. Та же подвернутая нога, едва ли не по колено уходит между деревянными досками, ободрав мне в довесок еще и колено. Но вместо ожидаемого сырого и трухлявого пола, мои пальцы чувствуют какую-то ткань, которая по ощущениям воспринимается мокрым шелком.
Еле достаю свою ногу, а после засовываю туда руку, обнаруживая две книги, или точнее церковные книги, аккуратно и бережно завернутые в выделанную кожу. Раскрыв одну из которых, понимаю, что ни хрена не понимаю во всех этих словах и буквах, совершенно не похожих на привычную кириллицу.

Чует мое сердце, что мы стоим накануне грандиозного шухера.
© Свадьба в Малиновке

Ночь. 4 августа. "А вдоль дороги мёртвые с косами стоять! И тишина!"

Поломать голову над тем, что написано в этих книжках, не успеваю. Несчастная дряхлая дверь ударяется о стену, и в малюсенькой комнатушке оказывается целая толпа людей. Двое мужчин, столько же женщин и монашка.
“Господи, монашка-то что забыла ночью на кладбище? Хотя, может, они тут вовсе не Христу молятся, а другим богам?”
Стараюсь рассмотреть остальных присутствующих и обреченно понимаю, что теперь, с нашествием этой банды, спрятаться от Сашки у меня нет никакой возможности. Народ в дверях продолжает топтаться, а рядом со мной на пол опускается та самая монашка. Слегка отодвигаюсь, опасливо поглядывая на присутствующих. Мало ли что им в голову взбредет, а для своей защиты я не прихватила даже "лабутены".

"Позвать кого-то? Меня в монастырь? Да только я порог переступлю, их главный купол рухнет. Нельзя ж таких богохульников в святое место пускать. Кстати о святом…"
Опускаю глаза на найденные "сокровища" и двигаю книженции к себе поближе. Кто знает, сколько можно наварить на них. Вдруг сейчас эта дочь бога схватит мои находки и скроется во тьме.
- Со мной все в порядке. Не считая того, что я вывихнула ногу и ободрала колено, провалившись между досок, - пытаюсь получше разглядеть всех прибывших, но в конце концов мне надоедает задирать голову, и я сосредотачиваюсь на монахине и книгах. "Раз уж она предлагала помощь, пусть и расшифрует эти каракули." - Хотя, думаю, ваша помощь может пригодиться. Я недалеко отсюда нашла эти книги, но ни слова не понимаю, что в них написано. Если вы владеете языком, то не подскажете, о чем там речь?
О том, что я нашла книжки здесь, умалчиваю. Как и о том, для чего мне эта информация. Но ведь, чтобы оценить стоимость реликвии, необходимо понимать ее смысл и цели.
- Вот, прошу, - двигаю монашке только одну из находок, мало ли что, и стараюсь не нервничать, пока жду вердикта.
И именно в этот самый момент захиревшую от времени комнатку освещает вспышка фотокамеры. Прежде чем оглянуться на того, кто это сделал, вижу, как во всех углах словно бы вспыхивают черные кляксы, тут же исчезая в темноте.
- Это еще что за чертовщина?
Я так быстро вскакиваю на ноги, что голова слегка идет кругом. Много, очень много алкоголя и "снега", а еще мало сна. Но даже в таком состоянии успеваю заметить руку с телефоном в пустующей оконной раме.
- Ну как? Есть там что-нибудь интересное? - спрашиваю послушницу, а сама не свожу глаз со стены возле двери. Можно было бы сказать, что это лунный свет создает движущиеся тени от людей, если бы луна, как фары автомобиля, могла двигаться.
Несмотря на внешнюю браваду, мне становится жутко до усрачки, поэтому покрепче прижав к себе фолиант, медленно, но верно отступаю в другую сторону. И вижу, как эта самая тень словно бы удлиняется, желая дотянуться до меня.
- Твою мать! - и будто картинка проигрывается в моей голове: четверо здоровяков окружают одного, но голос принадлежит кому-то другому. Женщина, весьма недурственная собой, выходит вперёд и размахивает не маленького размера ножиком.
"Верни то, что украл, гаденыш, иначе не жить тебе на этом свете и не знать покоя на том!" - затыкаю уши, но все равно продолжаю слышать в своей голове этот голос.
"Что за дрянь я вчера здесь пила, раз меня до сих пор так неслабо накрывают приходы?" - трясу головой, но вместо прочищения мозгов вижу, как в окне появляется лицо, но лицо прозрачное, а тень со стены касается холодом моей руки, той, в которой держу фолиант церковный. И тут у меня окончательно сносит крышу.
- Спасайтесь! Тут везде проклятые привидения! Спасайтесь и спасайте книгу, они хотят ее заполучить!
И рву когти в противоположную, от входной двери и окна, сторону, заметив там с левого боку выход через заднюю низенькую дверцу. Выбежав прямо на улицу, ошалелелыми глазами осматриваюсь вокруг и натыкаюсь на того, кого сейчас я и рада видеть, и ненавижу одновременно. Но страх за свою жизнь заставляет меня цепляться за единственного человека, кому еще могу доверять. Вскарабкиваюсь на руки Ковальского, продолжая голосить на все кладбище о призраках.

— Это ключ!
— Нет, кое-что получше. Это рисунок ключа.
© Пираты Карибского моря

Ночь и рассвет. 4 августа. Старое кладбище.

- Саша, Сашенька, милый мой, - так крепко сжимаю руки на его шее, что кажется, готова задушить мужика. И даже понимая это задним умом, продолжаю держаться, только здесь ощущая себя в безопасности. Но хоть голосить перестаю, и хорошо, а то аж горло першит от воплей таких. Ковальский - это привычно и, можно даже сказать, родное. И спокойствие внутреннее лишь в его руках.
Мимо ушей пропускаю его вопросы, вглядываясь в ограду и деревья, что окружены туманом, а там вижу нечто, понимая, что приход меня до сих пор не отпустил. Светящиеся глаза и черные тени то появляются, то исчезают меж вековых деревьев, наводя на меня дичайший ужас.

- Ты видишь их? - шепчу на ухо Александру, дрожащей рукой показывая на чудищ. Надеюсь, что он сейчас успокоит меня, сказав, что крыша у меня не поехала, и эти существа действительно здесь. - Этих призраков видишь?
Забываю, что сжимая шею мужчины, мешаю ему повернуть голову, поэтому Ковальскому приходится разворачиваться всем корпусом, так что я вижу, наконец, того, кто задавал вопросы.
"Вроде был со всеми в сторожке, а тут уже снаружи. Может и он призрак, и преследует меня?"
Но тут слышу, как у входа в сторожку разговаривают, что какие-то ключи нашлись. Мне пофиг на их ключи, куда больше меня волнует собственное психическое здоровье.
“Надо завязывать с коксом, - мелькает в воспаленном сознании мысль. - Ничего хорошего от этого ждать не приходится. Может прав был папа, вышла бы себе замуж и жила в ус не дула. Так понесло же меня в эту глухомань. Хорошо, хоть не одна я здесь.”
Едва произносят слова про ключ, как всяческая “нечисть” исчезает, словно растворяясь в воздухе.
"Точно глюки, но хоть бы Саня не оказался таким же глюком, как и его руки, крепко прижимающие к себе."
Зажмуриваюсь крепко-крепко, а после открываю глаза. Всё те же и там же: светловолосый мужчина и такая же девушка на улице, через окно видно монашку и еще двоих людей. Повернув голову, всматриваюсь в лицо моего спасителя. Я никогда не замечала, что Ковальский настолько привлекательный мужчина: греческий нос и темно-карие глаза, мягкие волосы, что сейчас перебираю на затылке Александра, не говоря уже о мускулистых плечах и руках, что так крепко держат в объятиях. Накаченные бедра, которые продолжаю обхватывать своими ногами, и кое-что между ними. Может быть, это у него тоже выброс адреналина, но стояк ощущается очень явно. А может, потому что бельё моё осталось в номере отеля.
Тут же вспоминаю о побеге своем и о том, как огрела Сашку по голове вазой. Жаль, что темно здесь, только и остается, что ждать, когда мы вновь окажемся при свете, чтобы я хоть осмотрела травмы Ковальского. Но вроде крови нет, а значит, только шишка. Сама себя мысленно уговариваю, что сотрясение я ему не устроила.
Когда туман рассеивается окончательно, а из сторожки выходят незнакомцы, понимаю, что продолжать сидеть на руках Ковальского мне неудобно, поэтому, расцепив ноги, сползаю по его телу и становлюсь на землю. Однако руку свою из его руки не выпускаю, сжимая пальцы мужчины крепче, словно если отпущу, вся эта чертовщина начнется по новой. Не сразу понимаю, что этот жест значит куда больше, а то, что после всего, что я устроила Сане, он не вырывает руку, радует меня.
- Что за ключик вы там нашли? - обращаюсь к присутствующим. - Золотой, что ли? От клада, что был закопан безлунной ночью под старым дубом? - хихикаю и остановиться не могу.
"Буратины, блин."

Говорят, я довольно надоедливая особа. Просто предупреждаю.
© Отряд Самоубийц

4 августа. Раннее утро и старое кладбище
Я девочка избалованная, и вниманием в том числе, поэтому меня слегка ошарашивает настолько демонстративный игнор.
"Или с чувством юмора у них туго, а может, я своими воплями оглушила собравшихся? Ведь не расслышать вопрос было очень сложно. Хотя, может быть, и правда буратины... - равнодушно пожимаю плечами. - Ну так я не папа Карло, чтоб бегать следом.”
Развернувшись к Сане, только хочу сказать, что пора валить отсюда, ведь всё рассосалось, как тут из сторожки выходит та самая послушница, слегка хмурясь и явно что-то обдумывая. Тащу Ковальского за собой на буксире прямо к ней, ведь так и не выяснили мы ничего. Помешали нам силы нечистые или глюки мои.
- Как звать-то тебя, сестра?
- Елизавета, - отвечает монашка, теребя в руках одну из книжек.
- Нашла там что-нибудь интересное? - киваю на книжку в руках послушницы.
- Да, только в потемках так и не разобрала, что же там написано. Да и стерлись чернила старинные.
- Так давай, мы, может, поможем. Фонарики на смартфоне есть, подсветим, - и включаем с Сашкой два телефона, втроем склоняясь над потертой и ветхой страничкой.
- Здесь сказано, что была вещица при нем, ключ вензельный, - ведет пальцем по строчкам монашка Елизавета. - И что схоронен он…
- Что? - перебиваю, не понимая этих олдскульных словечек.
- Ну, спрятан, - поправляется девушка, - где-то в корне или корнях. Стерлось последнее слово.
- И от чего этот ключ?
- Говорят от клада Марьи-разбойницы. Украл Яшка его, и клад собирался отыскать, да вот только не дожил он.
- Интересно, интересно. И что же это за клад такой?
- Вася, может, хватит уже приключений? - Сашка устало трет глаза.
- Но мне интересно, - отпускаю сама его руку и теперь кручу второй фолиант. Верчу его так-сяк, пока не ощущаю что-то прямо в корешке этой самой книги. - А это что ещё?
Совершенно без какого-либо почтения отдираю корешок, а оттуда на землю падает старый, но при этом без какой-либо ржавчины, ключик.
- О, ещё один! Интересно, сколько у вас тут кладов закопано? Весь Рябинов что ли на кладах?
- Весь - не весь, а этот, значит, и правда существует, как и все истории про Марью и Яшку.
- Ну что? Станем кладоискателями?
- Василиса!
- Т-с-с, - прижимаю пальцы к губам мужчины. - Это была шутка. Но ключик оставим себе на память. Надеюсь вы, Елизавета, не против?
Монашка растерянно смотрит на ключ, а потом кивает.
- Нет, конечно. Это же вы его нашли, значит, вам и решать, что с этим ключом делать.
За всеми этими разговорами даже не сразу замечаю, как предрассветная мгла на горизонте светлеет, переливаясь различными оттенками от розовых, у самого горизонта, до чернильного неба над нами.
- Скоро солнце взойдет, - по-идиотски замечаю, сама не понимая зачем. - Пора возвращаться в городок.
- Наконец-то! - так громко восклицает Сашка, что не сдерживаю улыбки:
- Слабак ты, Ковальский. Всего три дня марафона, а уже сдаешься. Лизавета, вас, может быть, проводить? До монастыря или ещё куда?



Все диалоги согласованы с участниками

Утро. 4 августа. В городе.

К тому моменту, как наша троица подходит к трактиру, тут уже собирается толпа. Сначала говорят, что участкового забрали русалки, потом о том, что они хотят какой-то клад себе. А я неожиданно нашла свой “клад”. Поворачиваю голову и рассматриваю профиль мужчины, что шагает рядом.
"Интересно, как у Ковальского терпения хватило, чтобы так долго продержаться рядом со мной? Ведь таблетка снотворного и ваза на голову это лишь малая толика всего, что я творила. И несмотря на это, он сейчас рядом, держит за руку и ведет за собой, спасая от всяческих химер."
Глубоко в груди растет новое чувство к этому мужчине, который за последний год заменил брата, няньку и друга. Но теперь я не вижу в нем няньку, я вижу мужчину. Мужчину, который готов умереть за меня. И это открытие словно переворачивает мой привычный мир с ног на голову, заставляя осознать то, что на самом деле всё время было у меня под носом.
- Саш, я не хочу видеть всех этих местных жителей. Я устала, у меня болят ноги, потому что бегала босиком по камням, и разодранное колено, - начинаю ныть, едва только Елизавета заходит внутрь трактира. - Пойдем в номер отеля, отоспимся и после уже вернемся домой.
- Домой? - вопросительно вскидывает брови мужчина. - Или ты снова меня огреешь по башке?
- Ну перестань, - толкаюсь своим плечом в его. - Ты сам виноват там был. Раздразнил и бросил.
- Василиса, я никогда не бросал тебя, чтобы ты не творила, - может быть, двое суток практически без сна, а может, всё увиденное мной за эту ночь влияет, но в его словах мне отчетливо слышится горечь. И это ощущение заставляет осознать в полной мере, как гадко я себя вела.
- Пойдем в отель, - проговариваю вместо извинений или признания собственной вины. И возможно из-за угрызений совести, мой голос звучит уже не так мягко, как на кладбище.
- С возвращением, Василиса Романова, - Александр кривит губы в улыбке, но глаз она не касается.
- Что ты имеешь ввиду? - хмурюсь сильнее, и от этой мимики голову прошивает боль. Не спавшая, взвинченная, при отходняках наркотических и алкогольных, прижимаю ладонь ко лбу и приседаю прямо на тротуар возле трактира.
- Что случилось? - Саша опускается рядом со мной и заглядывает в лицо.
- А тебе не всё равно, Ковальский? - огрызаюсь, но быстро захлопываю рот. Мне стыдно, и этот стыд заставляет окрыситься на того, кто как раз и является главным свидетелем моих постыдных поступков.
- Действительно, почему мне не всё равно на тебя, если тебе всё равно на саму себя, - мужчина поднимается и, засунув руки в карманы, направляется по дороге к отелю.
- Саша, подожди, - подрываюсь и почти бегу следом за ним. Лицо Ковальского снова напоминает маску, а значит, опять я накосячила. Но я не хочу, чтобы этот парень обижался на меня. Не хочу причинять ему боль. - Прости меня, - шепчу уже возле самого отеля, обогнав Ковальского и встав на его пути, - пожалуйста.
Александр Ковальский стоит передо мной, всматривается своими карими глазищами, кажется, прямо в душу, возможно пытаясь понять не играю ли я. Но на этот раз я не притворяюсь ни в одном слове. Как и не хочу, чтобы этот мужчина уходил, оставив при себе нелицеприятное мнение обо мне.
- Саша, - теперь без всяческих потрясений обнимаю его за шею, придвигаясь ближе. - Не злись, пожалуйста, - придвигаюсь ещё ближе, всматриваясь в его лицо. - Пойдем со мной.
И взяв мужчину за руку, сначала с усилием, а потом и легче веду его в отель. На ресепшн задерживаемся, чтобы заказать себе завтрак прямо в номер, и продолжаем наш путь дальше по коридору, пока не оказываемся возле люкса, что я вчера сняла. Лишь здесь отпускаю руку мужчины, чтобы открыть дверь. Щелчок замка, и утренняя прохлада с реки встречает нас в номере.
“Если бы не куртка Сани, я бы наверное замерзла. Но если на мне его кожанка, то как же он сам?” - оглядываюсь на Ковальского и замечаю, что теперь, при дневном свете, он более внимательно осматривает номер. А я смотрю на него, понимая, что увиденное мне нравится. Нравится внешне, но что куда важнее и опаснее, Саша мне импонирует своей внутренней силой. Я не знаю, чем он занимался раньше, откуда вообще. Всеми этими деталями интересовался всегда мой отец. Но сейчас мне интересно узнать о жизни этого загадочного брюнета.
Тихий стук в дверь, и Саня впускает официантку, которая косится на него, потом на меня и снова на него. Улыбаюсь, прекрасно зная, что номер я резервировала на одного человека, а тут рано утром мы одетые, ещё и вдвоем.
- Дорогой, дашь на чай девушке? - мне нравится дразнить провинциалов, тем более, что они так легко ведутся на это.
- Да, дорогая, - ухмыляется Ковальский и достает тысячную купюру из пачки, что я сняла с банковских карт. - Спасибо вам.
- Ах ты… - упираю руки в боки, наступая на мужчину.
- Кто заказал завтрак, тот и платит, - Сашка продолжает улыбаться, но в глазах появляется странное выражение, словно он сдерживает себя. От слов. От смеха. От эмоций и чувств. А я не хочу этого сдерживания. Я хочу, чтобы он жил на ровне со мной, дыша полной грудью и не думая о завтрашнем дне. Как и не анализировал сиюминутные порывы.
- А ты, значит, не будешь завтракать? - подхожу к столику, на котором стоит сок, две чашки кофе, а рядом - маленький молочник со сливками, поджаренные хлебцы, яичница и сливочное масло. - Неплохой набор, - запускаю палец в молочник, а затем, сделав шаг к Ковальскому, мажу сливками его губы. На его поднятые вопросительно брови улыбаюсь и, привстав на цыпочки, прижимаю свои губы к его. Сначала игриво, собирая молочные капли, но спустя полминуты уже просто ласкаю его губы своими.
Когда поднимаю руки и обнимаю ими шею мужчины, ощущаю, что характер поцелуев меняется. Они становятся жадными, словно Саша хочет выпить меня всю, и я хочу быть выпитой и опустошенной им. В теле снова появляется томление. Просыпается так и не утоленный с ночи голод, но на этот раз я не хочу играть или дразнить.
- Вася… - хриплый голос мужчины заставляет меня трепетать, а его сильные руки, стаскивающие с моих плеч куртку, дарят то необходимое ощущение тепла, которого мне так не хватало. - Вася…
- Надеюсь, на этот раз ты меня не будешь связывать? - улыбаюсь слегка нервно, но сама себе признаюсь, что как раз сам факт связывания меня заводит. Однако я не уверена, что смогу настолько довериться Александру.
- Если ты сама попросишь, - отзывается Ковальский, задирая мою юбку на талию и шаря руками по бедрам. - Василиса, ты забыла надеть трусы?
- Да, я как-то не думала о них, когда пыталась тебя соблазнить, а потом и вовсе.
- Пыталась соблазнить? - хмыкает он, запуская руку мне между ног. - Тебе это и не нужно.
- Нужно, - не сдержав стона, шепчу, а потом прикусываю его за нижнюю губу и тяну на себя. - Я хочу тебя, Саш.

Три месяца спустя. Москва

- Василиса, ты с ума сошла? - отец ходит по кабинету из угла в угол, а я же спокойно сижу в его кресле, ожидая, когда уже Сергей Андреевич Романов устанет возмущаться на пустом месте. Сам хотел, чтобы я перестала вести себя, как инфантильная девица, а теперь считает, что умом тронулась. - Он же простой вояка! Охранник!
- Он - мужчина, которого я люблю, - в отличии от папы я себя чувствую вполне спокойно и уверенно. - Ты хотел выдать меня замуж, и я согласна. Но не за твоих друзей-партнеров, я - не разменная монета для твоего бизнеса.
- Никогда не считал тебя таковой, дочка. И я столько работал для того, чтобы ты жила и никогда не знала тех проблем, что были у нас с твоей мамой.
- Ты же сам не родился с серебряной ложкой во рту, почему тогда так относишься к человеку, которого я выбрала сама?
- Я не хочу, чтобы ты в чем-либо нуждалась.
- Мне нужно лишь одно.
- Хорошо, - отец присаживается на край стола и внимательно смотрит на меня. - Если это действительно то, что ты хочешь…
- Да.
- Если это действительно то, что ты хочешь, - продолжает он, не обращая внимания, что перебиваю. - Я сделаю всё, что необходимо. Но он больше не будет твоим телохранителем, придется снова искать нормальных людей.
- Нет, папа, мне не нужны другие.
- Нужны, - оборачиваюсь и вижу прислонившегося к двери Сашу. - Если я не смогу охранять, то ты всё равно должна быть под защитой.
- Да вы сговорились? - перевожу взгляд с отца на любимого и обратно. - Я вам, что? Фарфоровая статуэтка? Могу сама о себе позаботиться.
- Ага, я помню, - хмыкает Ковальский, явно намекая на происшествие в Рябинове.
- Ненавижу тебя, - шепчу одними губами.
- А я слышал другое. Пару минут назад.
- И нет стыда совсем, к тому же, признаться, что подслушиваешь, - поднимаюсь с кресла и подхожу к мужчине, который был настолько терпелив, что стал единственным для меня. - Я, может быть, сюрприз хотела сделать.
- Так ты уже призналась, - тихо отзывается он, подняв руку и поправив волосы мне. - Прошлой ночью.
- Не может быть.
- Так, Александр, если ты всё слышал, значит, должен понимать, что теперь я тебе доверяю больше, чем вытаскивать Василису из всяческих передряг. Теперь ты головой отвечаешь за её счастье. И если вдруг я узнаю, что ты обидел её словом или делом…
- Никогда!
- … в порошок сотру, - договаривает папа, а после поднимается и идет к буфету в углу кабинета, наливая в три стакана виски восемнадцатилетней выдержки и возвращается отдавая нам по бокалу. - Мы поняли друг друга? - комнате раздается звон хрусталя.
- Да, - Сашка, как всегда, короток и лаконичен, что иногда меня бесит просто нереально.
- Хорошо. А сейчас валите оба отсюда, мне надо работать.
Усмехаюсь и, взяв Саню за руку, тяну его вон из кабинета. Едва только дверь за нами закрывается, обнимаю Ковальского за шею и прижимаю свои губы к его, целуя крепко и жадно до тех пор, пока мы не отстраняемся, чтоб сделать вдох.
- Теперь тебе не уйти, Сашенька, - запускаю пальцы в мягкие волосы у него на затылке и всматриваюсь в лицо. - Придется жениться на мне.
- Это и был мой коварный план: поймать тебя и никогда не отпускать.
- Так ты коварный и хитрый мужчина?
- Да, а ещё любимый, - хмыкает он и подталкивает меня к лестнице на второй этаж. - Как и ты.
- А что я? - сердце моё замирает на мгновение, ведь никогда он не говорил о своих чувствах, даже в моменты близости.
- Ты - моя любимая, - проговаривает по словам Ковальский и, обхватив моё лицо руками, наклоняется и крепко целует.

Эпилог

Три года минуло с того дня, когда мы приехали сюда порознь, а уехали вместе. И вот мы уже вместе и снова в Рябинове, решив устроить путешествие по памятным местам. И здесь, мы снова снимаем номер в отеле "Волга-Волга". Гуляем по набережной держать за руки, катаемся в лодке по реке, занимаемся любовью на берегу и в воде. Больше здесь ничего не напоминает о той ужасной ночи, зато всё напоминает о прекрасном утре. Утре, когда мы впервые были близки. Утре, которое соединило нас и подарило надежду на счастье. Местные жители все на своих местах, трактир стоит и полицейский на посту, так же как и старички, которые решили остаток лет провести вместе. Также прибывают сюда теплоходы с туристами, и с самого с ранья баба Шура горланит свои песни на причале, будя всю округу, похлеще петухов.
- Вась? - муж тянется ко мне под одеялом и, нащупав талию, притягивает за неё ближе к себе и утыкается носом в шею. - Может, хватит гулять и пора вернуться к Ярику?
- Обязательно, но сначала нужно завершить круг. Этот ключ никому не должен достаться, и никогда. Слишком много смертей он за собой принес. И нам тоже.
- Знаю, - объятия становятся ещё крепче, а я разворачиваюсь лицом к любимому и прижимаю свои губы к его.
Столько всего свалилось на нас, что это первая наша вылазка с того раза. И события за это время были радостные и не очень. С появлением этого ключа в семье начали происходить перемены, начиная от того, что отец почти сразу согласился на нашу свадьбу и заканчивая тем, что у нас родился сын.
До сих пор улыбаюсь при воспоминании о том, как на фуршете в “Савое” у меня начались схватки на два месяца раньше положенного срока, и как Ковальский гнал по улицам, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Как он едва с ума не сошел, когда уже оказались в частном роддоме. Как не захотел уходить, о чем, думаю, потом ещё не раз пожалел. Но он остался, выслушивая все матерные слова в свой адрес, что я орала во время родов, держал за руку, помогая тужиться. Взгляд мужа, когда ребенок закричал на всю палату, я не забуду никогда. Это какая-то мужская растерянность, неверие, что он смог стать частью этого маленького чуда. С того дня Саша стал ещё с большим рвением оберегать меня и Ярослава.
Но были ещё и печальные события. Отец попал в аварию, и после двух дней борьбы за жизнь врачи констатировали смерть. С этого времени на плечи Саши легла ещё одна не маленькая забота. Став после смерти папы главой компании, любимому пришлось ослабить опеку над нами. Пришлось окусываться с конкурентами, пока те не поняли, что Ковальский это не Романов. Думаю, муж нашел себя в этой “войне”, где надо сражаться умом, а не пулями.
Я же сосредоточилась на сыне, не позволяя нянькам касаться его, пока ребенку не исполнилось два года. И только чтобы на несколько дней отдохнуть и расслабиться, позволила забрать ребенка няне.
- Саш?
- М-м-м, - любимый трется носом и прижимает свой твердый член мне к животу.
- Нам надо сходить в лес на то озеро, что не обозначено на карте, но есть на снимках со спутника.
- А может, останемся в постели? У меня есть несколько идей, чем занять тебя до вечера.
- Я люблю тебя, Ковальский, но идем. Топ-топ.
- Жена, ты меня с ума сведешь. Нет бы провести время с комфортом, так тебя в лес несет.
- Да, вернем ключик этой земле. А где его лучше всего спрятать, как не на дне озера? Вставай, лентяй, без тебя мне не справиться.

Озеро мы находим достаточно быстро, но вот чтобы избавиться от вензельного ключика, приходится постараться. Даже камень к кожаному шнурку привязываем, чтобы точно не всплыл. Сашка бросает его как можно дальше, и нам остается только смотреть, как круги расходятся по водной глади.
Как только этот предмет уходит из нашей жизни, становится легко дышать. Так легко, будто он удавкой душил всё это время.
Кутаюсь в объятия любимого, продолжая смотреть на воду, но мыслями я далеко. Круги на воде словно напоминают мне о кругах в жизни. Мы завершили очередной виток жизни и теперь пойдем на новый. Жизнь продолжается, но начинается новый этап, который принесет с собой и горе, и радости. Но не узнав боль, человек никогда не сможет оценить счастье. Я не сразу это поняла, но теперь ценю каждое мгновение. И в этом и есть величайшая тайна мироздания.