Карта ролевой игры "Песнь льда и пламени"

(актер многозначительно покашливает, разминается, поправляет трико, попавшее туда, куда его не просили и чуть поджимающее в стратегически важном месте. Речь отрепетирована, но на сцене всегда остается место для экспромта)



Привычный холод. Огонь в камине потрескивает и освещает комнату тусклым оранжевым светом. Пляшущие языки пламени причудливыми тенями на стенах разрисовывают жизнь. Здесь есть место всему - битве и усталым телам, прислонившимся к огромному валуну, томным объятиям и первой взошедшей звездочке, дряхлому старику и маленькому мальчику - огонь рисует все, что он видел за сотни тысяч лет. А память его бесконечна и неизмерима.
Стена продолжала таять. Каждый день лед, ставший однажды нерушимым заслоном от Иных, поддавался. Джона тревожило это и многое другое. Его тревожили вести, которые приносили на своих черных крыльях вороны. Тревожили мысли о Сэме и спасенном ребенке, о мейстере Эйемоне. Он не сомневался в своем решении, как никогда не сомневаются в отданных приказах полководцы, которые ведут армию к победе. Тень сомнения может привести к поражению.
Джон обернулся к пленнице, которая пронзала его взглядом со своего места. Он устал, но никогда не произнес бы этого вслух. Он молчал, продолжая изучать девушку. Слишком многое изменилось в Семи Королевствах. Разрозненные и терзаемые распрями, они склонили голову, но пока еще удерживались на двух ногах. И эта девушка, Аша, дочь Бейлона Грейджоя могла представлять серьезную опасность. Джон еще не решил, что делать с ней. Знал только одно - отпускать ее нельзя.

(манерно поправляя трико, актер косится в сторону режиссера, снова поправляет, снова... и опять... да что ж такое... куда он все время пялится?)



На лице Джона не дрогнул даже мускул. Он все так же равнодушно рассматривал "железную" девушку, хотя ее слова немного удивили его. Выкуп? В самом деле? И кто же вывернет свои карманы - Вороний Глаз, Мокроголовый или сам Виктарион? Нет, эта девочка что-то темнит. Борьба за власть, пусть и скрытая, не позволит им выкупить претендента на трон. Если только Эйрон с только ему известными помыслами решится вступиться за племянницу. Только Стене это не нужно. Стене нужны люди. Много людей. И чем преданее они будут, тем больше шансов у Семи Королевств продолжать развлекаться войнами и набегами друг на друга дальше. Слепцы и глупцы, которые не ведают о том, что происходит и счастливо засыпают в своем неведении.
Взгляд Джона устремился в темноту за окном. Что принесет сегодняшняя ночь? Тишину и покой или новую волну леденящего ужаса? Или новые мысли о "улыбающихся врагах", напророченных Красной женщиной?
Тишину разорвал его голос:
- О своих намерениях я вам сообщу, милая леди. Думаю, что вы и сами понимаете, что отпустить вас было бы не лучшим решением.

(у актера сегодня игривое настроение, он решил довести режиссера до белого каления, натянул брюки в клеточку и перекинув чурный плащ через плечо, явился на сцену. В зале тихий вздох, явно изданный многочисленным женским обществом. Зато трико поправлять не нужно, а то вон какой скандал в желтой газетенке напечатали! Ха!)



И снова ночь, и снова холод над землей. И ничего не изменилось за те несколько мгновений, что Джон и Аша буравили друг друга взглядами. Только ворон вспорхнул на плечо к Джону и косил блестящим глазом на девушку. Этот разговор заходил в тупик. Джону нечего было дать пленнице, ей вообще не следовало здесь быть. Но в корсаж, любезно предоставленный взгляду, он не преминул заглянуть пару раз.
Свободное передвиженье? Разрешить сумасбродной девчонке разгуливать по Стене, словно она у себя дома? А знает ли она, что ожидает ее здесь и с чем она может столкнуться?
- Вы не понимаете о чем просите. Скажите, в курсе ли вы того, что было написано в пиьсмах, разосланных с воронами? Знаете, почему Станнис оказался здесь? Вряд ли, раз так бездумно просите о прогулках. Это невозможно. Если уж вы у меня в гостях, то воспользуйтесь гостеприимством в полной мере - в своей комнате. Поверьте мне на слово, вам так будет гораздо удобнее.
Джон отвернулся от девушки, не зная, что еще ей сказать. Да и нужно ли говорить что-то. Она явилась к Стене, словно знала, за чем идет. Нахмурившись собственным мыслям, Джон помедлил и снова заговорил:
- Скажите, Аша, зачем вы здесь? Что будете делать на Стене и какие цели вы преследовали в Темнолесье?
Ворон задумчиво каркнул и слетел с плеча. Джон не отрывал внимательного взгляда от собеседницы, пытаясь уловить малейший намек на неискренность. Сейчас не время для лжи и не место. Удастся ли этой девушке удивить его? Осталась ли в ней хоть крупица чести, чтобы не сподобиться лгать лорду-командующему? Сомневаться в себе он давно разучился.
За спиной Аши мелькнула белая тень. Джон слегка улыбнулся уголками губ.

Мыча себе под нос что-то невразумительное и отчаянно фальшивя, отоспавшийся и отож... эээ... сытый актер вваливается на сцену, ухватившись за подол монашеского одеяния какой-то красотки... Ба! Так это же Серсея. Постой, голубка, не стыдись! Эх, упорхнула.
Молодецкой походкой промаршировав от одного конца сцены до другого, он в отсутствие режиссера напустил на себя важный вид, выпятил намечающееся пузцо, любовно погладил. Пара резких окриков, томных взглядов, предназначенных актрисам, вопиющий монолог-обращение к суфлеру и он, довольный выполненной миссией, схватил в охапку черный плащ и рясу септона и отправился в гримерку.



Лицо его не выражало ничего. Джона не настолько сильно занимали распри и междоусобицы внутри Королевств, как то, что грозило им снаружи. Спокойно выслушав сумбурную речь девушки, он наклонил голову и не спускал взгляда с Призрака. Который весьма скептично уставился на Ашу, издавшую восклицание, словно она в самом деле увидела привидение, а не волка.
- Если быть точным, то лютоволк. А что именно вас так удивляет? На Железных островах принято проявлять страх перед животными? Свободу предоставлю тогда, когда сочту нужным. Вы здесь на правах пленницы, а не гостьи. И не вам диктовать мне условия и задавать вопросы. На Стене свои законы, и вам надлежит их исполнять. А об остальном поговорим позже. Надеюсь, что ваше пребывание здесь будет приятным.
Джон отвернулся к волку, наткнувшись на пристальный взгляд красных глаз, горящих огнем.
"Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену короны и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своем посту. Я — меч во тьме, я — Дозорный на Стене, я — огонь, который разгоняет холод, я — свет, который приносит зарю, я — рог, который будит спящих, я — щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после нее"
Рука, затянутая в черную перчатку, потрепала волка по холке. И две одинокие фигуры уставились в ночь за окном.



Капюшон рясы упал на его лицо. Он странник. Он изгой. Он не принадлежит ни миру живых, ни миру мертвых. Его удел - оставаться в безвременье, лелея воспоминание о волосах, цвета осени. Которые напоминали ему языки пламени. Только это пламя не жгло. Но было не менее опасным.
Это была горькая, измученная душа грешника, который насмехался в равной степени и над богами и над людьми. Он служил, но не находил в своем служении чести. Он сражался, но не находил радости от побед. Он пил, чтобы утопить свою боль в море вина. Он никого не любил и сам не был любим. Им правила ненависть. Он совершил множество грехов, но прощения никогда не искал.
Слова из прошлого, которые эхом следовали за ним, куда бы он ни шел. Ищущие взгляды, которые смотрели словно сквозь него. Протянутые руки, которые он раньше оттолкнул бы и забыл. Лица, давно слившиеся в калейдоскоп. Все это стало тем, что звали жизнью.
Его обезображенное лицо - единственное, что могло рассказать о том, кем он был. Но никто и ничто не могло сказать, кем он стал. Потому что даже он этого не знал. У него не было имени. Не было метса в жизни, где он мог бы обрести покой. Вино в его чаше было кислым, масло прогорклым, а мясо горелым. Даже каждый глоток воздуха отдавал горечью.
Осенний водопад струился по плечам единственной, что связывала его с прошлым. По ее взгляду он видел, что онаузнала его. Мгновение, растянутое до вечности не отрывал он взгляда от нее. Затем отвернулся и вошел в распахнувшиеся двери.

(дико ржОт)

- Е-мае, давненько я в театре не был, но что тут показывают такие комедии и вовсе не слыхал!



Просторный зал был тесен для него. Его душа, давно затерявшаяся в человеческой жестокости, которую он сам и олицетворял, рвалась оттуда изо всех сил. Словно чувствовал, что Смерть, которая так долго обходила его стороной или он обходил ее, обыгрывая каждый раз и делая шаг первым, заставляя гоняться за собой и расставлять ловушки, именно здесь сможет восторжествовать. Но уйти было выше его сил.
Она. Она одна. Вряд ли он мог ответить на вопрос, зачем пришел сюда. Это было последнее место в мире, где он мог найти ответы. Что-то держало его в этом мире. Может быть, это странные боги этой девочки-женщины, которая красила свои волосы, но не могла скрыться от него. Чар-дерево, которое не спасло ее отца, хранило ее. И его. Семеро давно уже отвернулись от верного Пса королевского сына из-за его деяний. Но древние боги глядели глубже. Им было ведомо то, что не ведали другие. Они сохранили нескольких волчат - двух волчиц. Он не знал, что стало с младшей. Не искал ее и не хотел искать другую.
Рука сама поднялась, чтобы постучать в дверь.
Открой, дитя.