Карта ролевой игры "Цветочный фестиваль в Тулузе"

Сен-Лис, монастырь урсулинок.
Юная девушка, невысокая, с уже по-женски округлившейся в нужных местах фигуркой, с каштановыми волосами, заплетёнными в длинную косу, сидела у окошка в комнате для занятий рукоделием. Незаконченные кружева безвольно лежали на коленях, взгляд рассеянно блуждал по открывавшемуся в окне виду, а мысли витали где-то далеко. Совсем недавно она получила письмо из Прованса от отца, шевалье де Люгри, в котором сообщалось, что её обучение закончилось, и пришла пора возвращаться домой.
Нельзя сказать, что девушку не радовала возможность покинуть монастырь, где она провела последние четыре года. С её живой натурой пребывание здесь оказалось нелёгким испытанием: смирение, послушание, примерное поведение и внешняя сдержанность не слишком, если не сказать больше, соответствовали её характеру и давались с большим трудом. Нередко она находила возможность сбежать от занятий и спрятаться в тихом монастырском саду или небольшом огороде, где не было необходимости показного смирения; когда же монахини находили её, Колетт невинно отвечала, что не видит ничего дурного в том, чтобы посмотреть, как растёт капуста. Или зреют яблоки, если её обнаруживали сидящей на ветке яблони. К сожалению, со временем таких мест, где бы её находили не сразу же, оставалось всё меньше, и успокаивала девушку только мысль, что воспитываться здесь вечно она не будет.

Но вот повод для возвращения вызывал тревогу: отец нашёл ей мужа. Колетт прекрасно осознавала, что большинство девушек из благородных семей выходят замуж именно таким образом, и была готова к подобной участи и для себя, но, тем не менее, это не избавляло её от волнений и не значило, что она спокойно смириться с выбором отца, если это выбор ей сильно не понравится. Хотя втайне она безумно надеялась, что ей повезёт и муж окажется такой, как всегда мечталось…
- Мадемуазель де Люгри, - прервала размышления девушки подошедшая к ней монахиня. – За Вами приехали, соберитесь и проходите к аббатисе.
Девушка взволнованно встала, и обнялась на прощание с подругами, такими же, как и она, воспитанницами урсулинок. Вещи уже лежали собранными с момента получения письма, в котором, помимо прочего, сообщалось, что заберёт её из монастыря герцогиня де Грасси, младшая сестра отца, живущая неподалёку, а значит, способная приехать за ней в любой момент. Оставалось только лишь переодеться.


- Ваша светлость, - девушка благонравно присела перед герцогиней, как полагалось правилами приличия, и тут же не удержавшись, искренне улыбнувшись ей. – Тётя Элейн, я так рада Вас видеть. Я готова к отъезду, вещи уже собраны, их сейчас вынесут.

Она попрощалась с настоятельницей и монахинями и выпорхнула на свободу.

И только оказавшись за стенами монастыря, словно боясь спугнуть свою долгожданную свободу, Колетт позволила себе расслабиться, расцвести в улыбке и порывисто обнять свою тётю, бывшую старше всего на 5 лет, называя её именно так, как привыкла звать с детства:
- Лейни! Как давно мы не виделись! Какая ты теперь красивая и важная дама! – Она слегка отстранилась, с восторгом рассматривая Элейн. – Как замечательно, что меня забираешь именно ты, мы сможем о стольком поговорить по дороге!

Нужно признать, что Колетт хотелось расспросить Элейн не только о ней и её жизни, и пожаловаться на своё безрадостное существование в монастырских стенах, но и выяснить подробности о некоторых особенностях супружеской жизни, в скором будущем ожидающих и её саму.
Самый же главный свой вопрос она задала почти сразу, стоило только им обоим успокоиться от первого радостного возбуждения встречи.
- Лейни, - с робкой надеждой глядя на Элейн, спросила девушка, - А ты знаешь, за кого отец меня хочет отдать замуж? Как его зовут? Сколько ему лет? Какой он? А каково это – быть замужем?

Вечером Колетт, стоило ей только оказаться в необыкновенно уютной очаровательной спальне, уснула, несмотря на свою взбудораженность происходящим. Решение Элейн привезти её в Тулузу на праздник не могло не радовать: ей казалось, что она попала в розовую сказку, где её ожидает нечто чудесное. И комната, в которой она оказалась, была первой главой в этой сказке: красивые, дорогие вещи, розовые лепестки, роскошное убранство - всё это так отличалось и от монастыря, которому и полагалось быть аскетичным, и от родного дома, не избалованного богатством - нужно признать, что шевалье де Люгри не был богат; хотя они и не нищенствовали, но ничего лишнего себе позволить не могли.

Утром Колетт начала было просыпаться в обычное для монастыря время, но отсутствие строгих монахинь и утреннего колокольного звона создавали иллюзию, что ещё очень-очень рано, и, так и не проснувшись до конца, девушка снова заснула. И только лишь когда спать уже было решительно невозможно, она наконец проснулась. Поднявшись с постели, Колетт ещё раз обошла комнату, разглядывая её убранство. Обнаружив в гардеробе распакованную, приведённую в порядок одежду, она одела одно из платьев, и подошла к окну. Из него открывался такой невероятный вид! Город из розового камня, покрытый зеленью и утренним светом, казался волшебной сказкой, которая вот-вот развеется под суровым взглядом действительности.

Действительность уже и сама начала напоминать о себе: Колетт ощутила настоятельную потребность что-нибудь съесть. Решив, что завтрак вряд ли вдруг появится перед ней, ведь даже в сказках для этого нужен какой-то особенный предмет или действие, девушка решила спуститься вниз.

Уже направляясь к дверям, проходя мимо зеркала, Колетт замерла перед ним. Рассматривая себя, она вспомнила фразу Элейн о бароне де Брасье, одном из их соседей. Нет, не может быть, чтобы её выдавали замуж именно за него, решила она. Может, разве что за его сына, Пьера. Они хоть и не дружили в детстве, но он хотя бы более подходит ей по возрасту, и наверняка не лысый.

Элейн не понравилось замужем, вспомнилось ещё, и что объяснять она не захотела. Интересно, почему? Может быть, потом расскажет. И не стоит волноваться заранее, успокаивала себя Колетт, время ещё есть.

Тряхнув головой, девушка вышла из комнаты и пошла по коридору, восторженно оглядываясь. Встретив одного из слуг, она выяснила, где здесь можно позавтракать, и направилась туда, уверенная, что даже если и заблудится в этом замке, то это будет крайне интересно.

Идя по коридору, Колетт услышала еле различимые звуки музыки. Предположив, что где играет музыка, там есть и музыкант, исполняющий её, а так же люди, которых эта музыка услаждает, она пошла на звук, как сказочная крыса за дудочником из Гаммельна. Чем больше приближался источник звука, тем более он становился пронзительным, трогающими прямо за душу.
Музыка доносилась из-за запертой двери. И, увы, дверь и окружающий коридор не производил впечатление какого-то помещения для всех желающих. Гораздо более он был поход на комнату, самую обычную комнату, в которую вряд ли можно вторгаться без спроса.
Девушка подошла к окну в конце коридора, и присела на широкий подоконник, наслаждаясь игрой скрипки за дверью.

Пригревшись у окошка, Колетт неожиданно заметила, что очаровавшая её музыка стихла. Не желая быть застуканной перед дверью, словно подслушивающей, она поднялась и направилась к лестнице, надеясь всё-таки дойти до столовой.

Спустившись вниз, Колетт окликнула одного из слуг, для надёжности попросив проводить её в столовую.

За столом сидело довольно-таки много незнакомых людей, и Колетт остановилась на пороге, рассматривая присутствующих, занятых разговорами.
Заметив пару обращённых на неё взглядов, девушка присела в лёгком реверансе:
- Добрый день, дамы и господа. Извините, вы не видели герцогиню де Грасси?

Обернувшись к разглядывающему её мужчине, Колетт обрадовалась вести об Элейн, как если бы увидела её саму.
- Да, наверное, как раз за мной, - улыбнулась она. - Благодарю вас, сударь. Я сейчас нахожусь по её опёкой и прихожусь герцогине племянницей. О, значит она меня сейчас ищет, наверное, мне стоит пойти к ней и прекратить эти поиски. Лишь бы только снова не разминуться, - она рассмеялась, представив, как они с Элейн ходят кругами по комнатам друг за другом, так и не встречаясь. Но перспектива подобных хождений по кругу показалась настолько реальной, что девушка поспешила исправить эту фантазию:
- Хотя, пожалуй, будет надёжнее просто её подождать в этой комнате, - и Колетт направилась к свободному стулу, чтобы наконец перекусить.

- О, сударь, если уже не только я одна полагаю, что так будет лучше, значит, так и в самом деле будет гораздо лучше, - рассудила Колетт, совсем успокоившись такому решению.


Колетт, уже и так собиравшаяся сесть поближе к человеку, пока единственному соблаговолившему заговорить с ней, улыбкой поблагодарила графа за помощь, не видя в его спокойных манерах ничего дурного и решившая, что ей нечего опасаться. (А ведь мирской свет так опасен для юных дев, всегда внушали монахини!).
- Колетт де Люгри, - представилась она, - дочь шевалье де Люгри из Прованса.

- Здравствуйте, маркиз Дюбуа, - окинув внимательным взглядом маркиза, до сих пор о чём-то с интересом беседующего со своей очаровательной соседкой, ответила Колетт. - А вы и не могли меня там видеть, я никогда не была при Дворе и не была представлена Его величеству. Я вообще не была нигде кроме Авиньона в Провансе и Сен-Лиса здесь, в Лангедоке, - пожала она плечами. - Я и в Тулузе-то впервые.
- А вы уже бывали на этом знаменитом фестивале, маркиз? - с любопытством поинтересовалась девушка.
- А вы, граф де Сент-Илер? Что он из себя представляет? Её светлость мне ничего не рассказала про то, что на нём происходит. - Колетт переводила взгляд с одного собеседника на другого, надеясь получить хоть какую-то информацию и предстоящем празднике.

- О, Прованс! - Колетт задорно улыбнулась. - Прованс стоит на месте, полагаю. Если только не появились какие-нибудь мавры, которые перекроили его границы, о чём, не сомневаюсь, стало бы известно даже в монастырях Сен-Лиса. Но о таком мы не слыхивали, значит, в нашем Провансе всё благополучно. К сожалению, последние четыре года я жила в Сен-Лисе, так что не могу рассказать свежие прованские сплетни, монахини-урсулинки их не одобряли, - она покривила уголком рта, демонстрируя огорчение своей неосведомлённостью.
- А вы можете похвастаться какими-то особыми новостями о своём крае? - в свою очередь поинтересовалась она.


Девушка улыбнулась, опустив глаза, но тут же подняв их на маркиза, спрашивая, смеясь:
- И вы запоминаете все-все женские лица, которые видите? Ведь наверняка почти все дамы при дворе прелестны, каждая по своему. Наверное, у вас великолепная память, маркиз.


- Уверена, Версаль в лице каждой его дамы глубоко сожалеет о вашем отсутствии.


Заметив краем глаза взгляд маркиза, направленный в декольте той самой его соседки, Колетт решила, что сам маркиз легко найдёт замену всем дамам Версаля хоть где.


- Ну чтож, значит, праздник будет полноценным сюрпризом, причём не только я одна буду выглядеть... эм... удивлённой.


- Да, спасибо, я уже и забыла, что была голодна, - с благодарностью улыбнулась девушка. - Что из этого, по-вашему, самое вкусное? Впрочем, я хочу попробовать почти всё!

Колетт с любопытством разглядывала новую соседку и, не удержавшись, поинтересовалась и у неё:
- Вы тоже впервые на этом фестивале, графиня Лерой?

- Вы, наверное, это всем девушкам говорите? - Колетт рассмеялась.


- Не сожалеет? Не потому ли, что Версаль просто находится здесь вместе с вами, в лице мадемуазель Артуа или мадемуазель де Валомбрез? - девушка хитро прищурилась.

Девушка удивлённо смотрела на графа, не находя слов. Понравилось в монастыре? Немного помолчав, она постаралась аккуратно сформулировать мысль:
- Там очень тихо. И спокойно. И... скучно. И... - она помялась, - Видимо, это не моё призвание, находиться в монастыре. Не могу не признать полезность нахождения там на обучении, но... я рада, что оно наконец закончилось.


- И мавры и в ваши края тоже не заходили в этом году? - деланно посокрушалась она. - Какая жалость.



- Ой, благодарю вас, мне, наверное, пока хватит, - услышав последнее замечание, отвлёкшаяся на минутку Колетт огромными глазами смотрела на полную тарелку. Чтож, хочешь, не хочешь (хотя она скорее хотела!), теперь с этой горой надо бороться, она вооружилась ложкой и вилкой, и начала осторожное наступление.

Заметив удивлённый взгляд графа, Колетт сочла нужным тихонько пояснить:
- Маркиз же только что хвастался своей памятью на лица Версаля, приводя в пример два этих имени. И, как я понимаю, они находятся здесь, раз мне предложили поинтересоваться о его памяти у них.


- Благодарю вас. - Колетт прожевала какую-то необыкновенно вкусную штучку, - Но, пожалуй, в следующий раз я буду более осторожна со своими пожеланиями. Говорят, - она заговорщецки наклонилась к нему, - Говорят, они иногда всё-таки сбываются.

- Колетт де Люгри, -представилась девушка. - О, вы первый человек здесь, который на фестивале не впервые, я уж было подумывала, что этот фестиваль, несмотря на свою знаменитость, проводится впервые. - Колетт улыбнулась и добавила, смеясь. - Хотя, должна признать, интересовалась этим я всего у трёх человек.

- Тут всё просто, - объяснила девушка, - Не встречали наверное потому, что те, кому там нравятся, и не выходят из монастырей. И становятся монахинями. Монахинь вы, конечно, встречали, но вряд ли додумывались спрашивать у них, нравится ли им быть в монастыре.

- А учиться? Орден урсулинок для того и создан, чтобы производить обучение девушек разных сословий, от знати до простолюдинок. Они учат многим вещам, от чтения, письма и арифметики до рукоделия, светских манер и танцев. Не могу сказать, что время, проведённое у них, потрачено впустую. Просто... Там было не слишком весело и привольно.


Колетт закатила глаза к потолку, придумывая объяснение.
- А если они приходили, но ночью? Они же чёрные! И в темноте их просто напросто не видно. Пришли, их никто не увидел, они обиделись и ушли! И испортили все новости своим отсутствием! Негодяи! - возмутилась она, прицокнув языком.


Слушая этот диалог, Колетт тихонечко хихикнула в ладошку: надо же было так сыграть словами!


На сей раз верно истолковать выражение его лица не удалось, а мысли Колетт всё-таки читать не умела, поэтому оставалось или спросить в лоб, о чём граф в данный момент думает, что было бы довольно-таки невоспитанно и неподходяще для столь краткого знакомства, либо философски проигнорировать, что и было сделано. В конце концов, нельзя же знать и понимать абсолютно всё и обо всех.


- Надо, чтобы об этом слышал ещё кто-то третий. - Прикинула в голове Колетт. - Мне только что сказали, что трое - это уже толпа, а что знает толпа, то и есть правда.