Карта ролевой игры "Венецианский карнавал"

Может ли человек жить по-прежнему, когда он узнаёт нечто, что меняет его жизнь навсегда?
Может ли он просыпаться по утрам и лелеять в себе прежнюю злость, когда ему открывается что-то новое о своем прошлом?
Может ли он винить человека за предательство, когда все было не таким, как казалось?
Или стоит винить себя за узколобость и нежелание видеть очевидное?
Как он может доверять своим родным, когда они так жестоко его предали, разрушив его жизнь?
Или не стоит проклинать судьбу, а довериться тому, что предначертано?

Все эти вопросы вертелись в моей голове, не давая уснуть... Минута за минутой тянулись, складываясь в часы, когда я прокручивал разговор с моей дочерью. Снова и снова я слышал ее нежный голосок, который дрожал от негодования. Сколько же плохого она слышала обо мне... Бросил ее мать, соблазнив лживыми обещаниями. Оставил беременной. Родные купили мужа ее матери. Если бы я приложил больше усилий и боролся за свою Лючию, не поверил, когда показалось, что она не любит и выбрала другого, то эта девочка не осталась бы сиротой... Во всем виноват только я... Лючия, простишь ли ты меня когда-нибудь? Я мысленно обратился к своей несчастной возлюбленной, надеясь, что она слышит меня сейчас там, на небесах, и что это ее милостивая рука направила нас с дочерью навстречу друг другу. Я знаю, моя бесценная, ты хочешь, чтобы я заботился о нашей дочери. И я обещаю тебе, что никто больше не обидит наше сокровище. Я не отступлюсь и сейчас же пойду к ней и все расскажу. И мы больше никогда не расстанемся.

Я взял портрет моей Лючии и направился в палаццо Реньеров.

Войдя в палаццо Реньеров и поблагодарив Господа за то, что у меня сюда свободный вход, я собрался было позвать синьорину Верди, как:

- Здравствуй, доченька, как ты? - я подошел к самому родному человеку на свете и мысленно отругал себя за все слезы, что она пролила вчера. Но я надеялся, что она уже немного отошла от той правды, что узнала, и способна выслушать и принять рассказ о прошлом.

- Милая, я бы хотел рассказать тебе, как получилось так, что меня не было в твой жизни, - я усадил ее на диван в гостиной и взял ее руки в свои. - Доченька, я жил во Флоренции в богатстве и тщеславии. Я не знал отказа у женщин, а на юных дев обращал мало внимания. Чем поразила меня твоя матушка, я не могу сейчас толком объяснить, если только тем, что мы были предначертаны друг другу. Чтобы только поздороваться с ней, я приложил немало усилий, но, как ты знаешь, препятствия только разжигают страсть. Мы были как Ромео с Джульеттой, юные и влюбленные, только не вражда семей стала нам преградой, а различие сословий. Твоя мать была дочерью купца и долго не верила моим словам о любви. Она принимала их за причуды богатого юнца, который не привык отказывать себе в своих прихотях. Но, - тут я вспомнил тот счастливый миг, когда мы оказались наедине впервые, и вся ночь была в нашем распоряжении. Я не мог рассказать своей невинной дочери о всей той страсти, что охватила нас тогда, когда мы стали единым целым, когда и была зачата наша дочь, - наконец, мы признались друг другу в любви. Мы обещали друг другу всегда быть вместе и никогда не разлучаться. Окрыленный, я рассказал все отцу и готовился к свадьбе. Неожиданно отца решили отослать с миссией в Константинополь, и вся наша семья на десять месяцев покинула Венецию. Все это время я тосковал по моей возлюбленной и надеялся на встречу. Но когда я вернулся, твоя мать без объяснения причин отказалась от всяческих контактов со мной, не впускала в дом, не принимала писем, а через неделю вышла замуж за другого. Ты понимаешь, что я не мог больше находиться с ней в одном городе, видеть ее счастье с другим. Мое сердце было растоптано, когда она стояла около церкви и улыбалась своему жениху. Если бы она хоть жестом, хоть одним взглядом показала, что противится свадьбе, я бы сделал все, чтобы не дать свершиться бракосочетанию, но она улыбалась ему, держала за руку и выглядела такой счастливой, что моя любовь умерла в тот миг, когда она сказала "Да"…

- Родная, - я был поражен ее добротой и милосердием. Как легко она простила меня и признала своим отцом, хотя я этого совсем не заслуживал, видит Бог. Не я воспитал в ней эти качества, я вообще ничего не дал ей это в этой жизни. Но был намерен сделать все, чтобы она была счастлива. - Как жаль, что сердце иногда не может распознать правду и видит только то, что на поверхности. Моя бедная Лючия... Я не могу искупить свою вину перед тобой и твоей матерью, но могу лишь пообещать, что всегда буду в твоей жизни, если позволишь.

- Ты так похожа на мать, когда так улыбаешься, - я никогда не ощущал такого счастья, как в эту минуту, когда моя дочь открыла мне свое сердце. Это был самый счастливый момент в моей жизни. Но я так и не выяснил, почему она оказалась в Венеции, где она проживала, как очутилась одна на площади. Тысячи вопросов роились в моей голове, но нас прервали, и Лючия упорхнула из комнаты вместе с синьорой, а потом и вовсе уехала из палаццо. Странно, но меня это задело. Да, я не имел на нее права, но это моя дочь, и я хотел владеть ее вниманием безраздельно. Подумав, я передал через слугу записку для нее:

Лючия, я бы хотел пригласить тебя пожить в моем доме.
Я бы хотел даже настаивать, но ты знаешь, почему я этого не делаю. Жду тебя в любое время.

Отец.

Какое-то время я провел в галерее, работая над потолком, пообедал, и, выйдя из столовой, встретил молодую синьорину, которая носила маску проказницы Лучинды, в компании двух синьоров и двух синьорин:

- Добрый вечер, синьоры, синьорины, - я поклонился всем, - с кем не знаком, Серджио ди Каччо, художник. На маскараде был под маской Панталоне.

- Приятно наконец познакомиться, милая синьорина Джордано, - я поцеловал девушке руку и с хитрецой улыбнулся, вспомнив наше приключение в алькове. - С синьором Романелло я уже знаком. Мы как-то обедали вместе в палаццо. Синьор фон Эссен, приятно познакомиться. У Вас такое интересное имя. Вы откуда прибыли?

- С радостью прогуляюсь. А с какой целью мы ее будем осматривать?

Щечки молодой синьорины вспыхнули. Видимо, она вспомнила маскарад. Но я был достаточно галантен, чтобы не напоминать ей обо всем, по крайней мере, прилюдно.

- Добрый. У Вас такой интересный акцент.

- А что за развлечение? - я заинтересованно посмотрел на спутников.

- Я был несколько занят в последнее время, поэтому мог его просто не заметить. Интересно, что задумали наши синьоры Реньеры.

- Нет, ничего не слышал, но с радостью приму участие в чем-то, что связано с творчеством.

- Так в чем задумка? Кто-нибудь мне расскажет?

- Дарио, приветствую, расскажешь о новой забаве, что Вы придумали с братом?

- Даже так? - я усмехнулся, все еще не понимая, о чем речь.

- Над чем же нам придется потрудиться?

- Синьорина Каваллари, рад видеть Вас, - я поцеловал руку девушке и посмотрел на мило беседующих девушек рядом. - Я бы не был так уверен в победе, но благодарю Вас за столь лестное мнение.

- Как Вам в Венеции? Были на маскараде?

- Да? - я стоял и немного растерянно оглядывался по сторонам, не понимая, кто куда направляется.

- Занятно, - я скрестил руки на груди и задумался. - До свидания, синьор Романелло.

- Добрый день, прекрасные синьорины! Да, это я - Серджио ди Каччо. Как вам новая забава с гондолами? Вы в одной команде?

- Нет, нет, Дарио, не нужно никого обвинять. Есть обстоятельства, почему я не мог получить письмо, и слуги невиновны.

- Знаком ли я с Лючией? - я раздулся от гордости за свою красавицу. - Спорим, что сейчас я тебя очень удивлю, сказав, что она - моя дочь?

- Синьоры, что-то случилось? - я обратился к молодому человеку:
- Синьор..? Позвольте представиться, Серджио ди Каччо.

- Вы и сейчас сияете, как отражение солнца в капельках утренней росы, - я вспомнил о нашем разговоре намедни.
- Синьорина Каваларри, Вы еще не разговаривали с родителями по поводу портрета?

На это я лишь скромно промолчал, чуть прикрыв глаза.

- Классика всегда в моде, можете передать своей матушке, - я неожиданно для себя вмешался в разговор. Синьорина Ричи была очень красива, и я удивлялся, что она считает себя не модной.

- Вам повезло - можете строить планы вместе с подругой, а вот мне придется еще разыскать членов моей команды, и не все они в зоне досягаемости, - тут я заметил, что внимание собеседницы переключилось:

- Добрый вечер, синьор..? Серджио ди Каччо, художник.