Карта ролевой игры "Венецианский карнавал"

- Знаете? И Вам не стыдно? Не Вы ли соблазнили моего мужа на стезю порока, что так спокойно говорите о его гостеприимстве? Это Вы одержимы похотью, а читать чужой дневник непорядочно и безнравственно. К тому же строки, выдернутые из контекста, можно трактовать по разному. Вы ничего не можете доказать, только голословно обвиняете. Я невинна.

- Моя ненависть вызвана отношением этих людей ко мне, и это - предмет моей исповеди. Не вам меня судить и осуждать. Права ли я - только Господь решит.

- Конечно, Вам невыгодно признать, что и Вы гостили у моего мужа, и у меня наверняка есть повод ненавидеть лично Вас, - Бьянке все время казалось, что голос мужчины она уже слушала где-то, и голос того, второго, что пришел за ней утром. И этот легкий аромат Кельнской воды. Это было, было. Где и когда? Где и когда?
Воля ваша, синьоры, но я не виновна.

- Нет, ни в коем случае. Я добрая христианка, - это уж точно было полным бредом. Только демонов ей сейчас не хватало. Говорят же - позови нечисть, и она появится, - Бьянка содрогнулась от недоброго предчувствия. Сон. Сон в руку.

- Господь и Его Пречистая Матерь милосердны. Они не дадут покарать невиновного.

-Я не вижу. Вы трусливо завязали мне глаза.

- А с чего Вы взяли, что то, что Вы там показываете - принадлежит мне, - я не вижу эту вещь, а никто другой не может ее опознать. Вернее может, один человек. Скрывший сове лицо на маскараде под маской, лицо, но не личину. Только он знает, какой стилет - мой. Но он не скажет. Или это Вы? А Ваш человек - лгун, если он не мой муж. Потому что в очень близких отношениях я состояла только с мужем.

Бьянка застыла, как статуя, ей вдруг стало очень страшно, по настоящему страшно. Она поняла, что ее участь была решена еще до того, как она предстала перед этим подобием суда. Но они не должны увидеть ее страх. Эти мужчины. Никогда.

-Вы лжете, да простит Вас Бог, и пусть он простит меня, как я прощаю Вас, я не виновна, - силы оставили Бьянку, она тихо опустилась на пол, и ее сознание поглотила спасительная тьма.

Бьянка медленно приходила в себя. Темнота. Бьянка дотронулась до лица, развязала повязку, сняла полумаску, светлее не стало. Она попыталась поднять голову, но перед глазами все поплыло, и женщина опять легла на пыльный тюфяк. Голова кружится от голода и нервного перенапряжения. Сыро, холодно. Все тело болит.
Бьянка огляделась. Сквозь окно под потолком проникало немного света. Грязный соломенный тюфяк. В углу пищат крысы.
Бьянка с трудом села, спустила ноги, посмотрела вниз – на полу воды не было, значит, она не в подземелье. О подземных казематах, где морская вода заливает пол чуть не на полметра, Бьянка слышала от мужа.
Женщина снова легла на тюфяк и задумалась.
Ну, вот и все. Жизнь кончилась, не начавшись. Завтра или послезавтра ее сожгут на костре как ведьму. Чего стоит суд, который ничего не решал. Бороться. Надо было бороться, но как? Требовать привести доносчика? Он мужчина и поэтому прав. Может быть, успеет гонец из Рима? Или синьор Каналья догадается поговорить с отцом Рикардо? Но захочет ли он помочь.
Господи, за что? Почему? – Бьянка пыталась плакать, но слез не было. Она словно окаменела. Попыталась молиться, как мать пела в детстве.

Царице моя преблагая, надеждо моя Богородице, приятелище сирых и странных предстательнице, скорбящих радосте, обидимых покровительнице! Зриши мою беду, зриши мою скорбь, помози ми яко немощну, окорми мя яко странна. Обиду мою веси, разреши ту, яко волиши: яко не имам иныя помощи разве Тебе, ни иныя предстательницы, ни благия утешительницы, токмо Тебе, о Богомати, яко да сохраниши нас и покрыеши во веки веков. Аминь.

Но легче не стало. Было больно, обидно и страшно, но надо было держаться… До последнего.

Бьянка то засыпала, то думала, не зная, что будет с ней дальше и что делать, когда неожиданно пришел тюремщик и принес ей весточку с воли.


Бьянка улыбнулась, к ней сразу вернулась способность соображать и действовать.
– Любезный синьор, – обратилась она к парню, – я очень благодарна за то, что Вы принесли мне письмецо от любезного дружка, оно скрасит мои последние минуты. – Бьянка скинула плащ, чуть распустила шнуровку корсета и подошла к тюремщику поближе. Деревенский увалень смотрел на нее во все глаза – ведьма, да еще такая красивая, и вот она рядом, – Бьянка подошла еще ближе, облизнула губу и, взяв руку парня, положила ее себе на грудь (при этом молодую женщину передернуло от отвращения, но она постаралась не подать вида). Она поиграла бедрами, придвинувшись к парню почти вплотную, и когда он совсем потерял бдительность, молниеносно вытащила из складок юбки стилет и приставила его к горлу тюремщика.
– Одно слово, и ты лишишься жизни, – прошептала Бьянка на ухо парню и слегка уколола его стилетом, – и учти – я ведьма, чары напущу, на женщин смотреть не сможешь. – Потом кивнула на топчан – двигай это к окну и быстро. Когда приказание Бьянки было выполнено, она велела тюремщику встать на топчан, сама забралась ему на плечи и оказалась на уровне окна.
– Помни, – проговорила она максимально неестественным голосом, – ты ничего не видел, не слышал, не знаешь, и вообще – тебя здесь не было, – открыв стилетом окно, она толкнула его рукой и начала протискиваться наружу. С трудом, но ей удалось это сделать.
Выбравшись на свинцовую крышу, Бьянка долго лежала, отдыхая – руки и ноги дрожали от страха и напряжения, потом тихонько села, сняла туфли и босиком пошла по крыше, потом цепляясь руками за крышу, аккуратно спустилась вниз и, нащупав карниз окна, встала на него. Она старалась не смотреть вниз и потихоньку продвигалась по карнизу к углу здания. Там цепляясь руками и ногами за камни, ей удалось спуститься до какой-то стены, на навершие которой она и улеглась плашмя.
Пролежав так какое-то время, Бьянка продолжила спуск вниз. Она благодарила Бога, что уже темно, и никто не видит ее. Небо было черным – ни звезд, ни луны, словно сама природа помогала молодой женщине.

Как она добралась домой, Бьянка не могла вспомнить. Да и вообще все ее бегство казалось каким-то чудом, словно Ангел все время стоял рядом, охранял ее и помогал. И видимо, это в самом деле было так, потому что сбежать из тюрьмы инквизиции слабой женщине в одиночку практически нереально.

Утром Бьянка долго лежала в постели, не открывая глаз, потому что проснулась она со странным ощущением, что в ее жизни произошло что-то непоправимое, но вот сейчас она откроет глаза и окажется, что все это только страшный сон. Когда же она все-таки открыла глаза и посмотрела вокруг, воспоминания о прошедшем дне навалились страшным грузом, и стало понятно, что все случилось наяву, хотя и было больше всего похоже именно на кошмарный сон.
Первым делом надо было переодеться до неузнаваемости - то есть в маскарадный костюм. Причем, желательно мужской. Она вспомнила о костюмах мужа, которые и отправилась искать. Поиски привели Бьянку на чердак, где в большом сундуке нашлось не только несколько костюмов, но и украшение для гондолы.
Она тут же позвала Жозефину, чтобы та сходила на пристань и украсила гондолу, которую Бьянка должна была украшать к празднику. Служанка получила точные указания, что и как сделать, но поскольку Жозефина была девушкой легкомысленной, она вполне могла по пути все забыть и перепутать.

В Палаццо Скорцени было несколько потайных комнат, попасть в которые можно было, нажав ту или иную деталь обивки в другом помещении. В одной из таких комнат и сидела теперь Бьянка, пока служанки подгоняли по ней маскарадный костюм покойного мужа.
Сидела и думала. Как ни странно, о мужчинах.

Еще утром паж Бьянки Тибальт был послан ею в церковь к отцу Рикардо и к синьору Каналье. Падре вознес хвалу Господу за освобождение Бьянки и просил ее быть как можно осторожнее, пока не приедет гонец из Рима. Святой отец верил, что Папа подпишет вердикт о невиновности синьоры Скорцени.



Но не только синьор Каналья занимал мысли Бьянки. Думала она и о Панталоне, с которым так интересно было общаться на балу. Она раньше редко упражнялась в стихосложении, а тут стихи слагались сами, и говорить с этим человеком было легко и приятно. Они вместе должны были украшать вчера гондолу, и Бьянке почему-то казалось, что синьор должен был заметить ее отсутствие. Хотя, может быть, он уже и думать забыл о существовании некой Пульчинеллы. Она же сама ему сказала, что карнавал кончится, и их пути разойдутся, и возможно они никогда больше не встретятся. Как ни странно, встреча состоялась, но сулит ли она что-то, Бог весть. Бьянка улыбнулась, вспоминая маскарад и их танец.

Уже облачаясь в костюм с помощью Жозефины и Марии, Бьянка подумала еще об одном встреченном ею на карнавале мужчине. Лелио – синьор Сантори. Сильный и одновременно какой-то нежный. Их танец тоже запомнился Бьянке, и звезды, и загаданное желание. Пока она боялась произнести его вслух, слишком оно было странным. В присутствии этого человека ей почему-то не было страшно, и его она не могла и не хотела ненавидеть. Потом две встречи после маскарада – на ужине в палаццо Реньера и на площади, когда снимали маски. Катанье на гондоле. Песня гондольера и этот странный жест синьора, когда он поцеловал Бьянке руки. В этом мимолетном жесте было столько нежности и ласки… И странное желание, которое тогда испытала Бьянка – довериться этому мужчине, рассказать ему все о себе. Конечно, это нелепо, да и зачем? «Мы странно встретились и странно разойдемся», – пришла на память стихотворная строка», в самом деле, что она для него. Кончится карнавал, синьор Сантори уедет во Флоренцию, а Бьянка останется здесь или уедет в Неаполь. И эта кукла, которую она зачем-то послала ему. Теперь он, наверное, волнуется, слуги говорили, что ее спрашивал какой-то незнакомый вельможа. Наверное, это был он. И как человек честный и смелый – а он показался Бьянке именно таким, поэтому она и попросила о помощи, – он мог пойти ее искать, спасать и тем навлечь на себя самого опасность. С тайной канцелярией не шутят. Господи, что я натворила, теперь у хорошего человека могут быть неприятности. Конечно, она сама не знала, что окажется в тюрьме, думала, ее допросят, поверят в ее невиновность и опустят. Наивная глупышка.

Ругая себя последними словами за глупость, Бьянка оделась и вышла на улицу. Она хотела посмотреть, что происходит, понаблюдать за парадом гондол, может быть издалека, не привлекая к себе внимания. В то же время как-то дать понять тем, кто за нее волновался, что с ней все в порядке, и она надеется на скорое разрешение всех проблем.
Погруженная в свои мысли, молодая женщина (в мужском маскарадном костюме) дошла до причала, где стояли те самые гондолы, которые и надо были украшать.

Бьянка с интересом смотрела на парад гондол. Все четыре были очень красивы, но ей казалось, что украшенная их группой -сама нарядная и при этом наиболее художественно выдержанная по сочетанию цветов.


Молодая женщина старалась держаться в тени, надеясь, что в мужском костюме ее не узнают. В тоже время ей хотелось как-то дать знать тем, кто за нее волновался, что она на свободе.

Посмотрев на парад гондол, Бьянка так и не решилась подойти к знакомым, чтобы не навлечь на них неприятность. Она решила просто прогуляться по городу, когда подбежала запыхавшийся Тибальт и сообщил, что ее срочно ждут дома. И это очень важно. Бьянка поспешила за мальчиком.

В Палаццо Скорцени сидел гонец из Рима, от понтифика.
Он передал Бьянке запечатанное письмо для князя Реньера, на словах объяснив, что князь Марко знает, кому и что сообщить, и что у Папского престола нет никаких претензий к Синьоре Скорцени.

Обрадованная Бьянка передала папского гонца на попечение слуг, переоделась в женское платье и отправилась на площадь в надежде найти там князя Реньера или хотя бы его брата.

Не найдя на площади братьев Реньер, Бьянка попросила Тибальта, который вызвался сопровождать ее на праздник, отнести письмо в палаццо Реньер и передать князю, а потом зайти в палаццо Кристобаля и сообщить синьору Сантори, что синьоре Скорцени помощь больше не нужна, а сама подошла к группе знакомых, наблюдавших за гондолами и поздоровалась.
- Всем доброго вечера. Как проходит парад?

- Да, что Вас так удивляет? Почему меня не должно быть тут? Я вчера не смогла прийти украсить гондолу, но это сделала утром моя служанка, - Бьянка тепло улыбнулась художнику.

- Да, мне они тоже очень нравятся, - машинально ответила Бьянка, обернувшись к говорившему, а потом смутилась, - простите, синьор, мы не знакомы.

- Сегодня приехал гонец от папы Бенедикта 14, он передал письмо для князя Реньера, и князь все уладил, - улыбнулась Бьянка - она не хотела рассказывать, как оказалось на свободе, во всяком случае, не при всех, - так что бояться не надо, благоговеть - тоже. (тихо) Спасибо Вам за участие, может быть когда-нибудь я расскажу подробнее, - она улыбнулась. Бьянка в самом деле была благодарна Панталоне, как она продолжала про себя называть художника, что он беспокоился о ней и не побоялся навести справки.

- Вы едете кататься? Можно я с вами?

- Очень приятно, синьор, синьора Бьянка Скорцени, вдова Джованни Скорцени. Я Вас раньше не встречала, хотя ощущение, что что-то смутно знакомое в Вас есть. Вы были на Маскараде? - спросила Бьянка, садясь в гондолу.

- Я в самом деле очень испугалась, но не могла я показать испуг, я рада, что приехал папский нунций, и дело разрешилось, но поверьте, мне хочется покинуть город этот. Ох синьор, опять я с Вами говорю стихами, - засмеялась Бьянка.