Карта ролевой игры "Валентинов день"

- Сеньор Кортес, сеньор Каньо, прошу вас пристегнуть ремни …

Голос молоденькой стюардессы музыкой разносился по салону частного самолета, принадлежащего Валентину Кортес Монрой.
Я сижу в кресле пилота. Почти машинально, передвигаю рычажки и щелкаю тумблерами, готовя самолет к взлету. Рядом сидит штурман - пожилой уже мужчина, уставший и немногословный.
Полгода, я - Хавьер Наварро, сын миллиардера - работаю на сеньора Кортеса. За эти полгода я и штурман не сказали друг другу и пары фраз. Меня устраивает такое положение вещей. Уверен, что и штурмана тоже.
Молоденькая стюардесса, немного стеснительная, появилась за спинкой моего кресла:

- Мы все готовы.

Она уселась в свое кресло и щелкнула замком ремня.
Выруливаю на взлетную полосу. Остановливаюсь, гляжу на гирокомпас, определяя курс, равный взлетному курсу полосы и приготовился к разбегу. Усмехаюсь, правда, незаметно для окружающих, больше для себя – вот сейчас и начнется наш самый длинный разговор со штурманом:

Диспетчер разрешил взлет. Итак, взлет разрешен. Начинаем!

- Режим взлетный!

Включены фары и часы. Пошло время.

- Скорость растет!
- Режим взлетный, параметры в норме!

Застучали стыки бетонных плит, быстрее, быстрее…

- Сто шестьдесят! Сто восемьдесят! Двести! Двести двадцать! Двести сорок! Рубеж!
- Продолжаем взлет!
- Двести шестьдесят! Двести семьдесят! Подъем!

Штурвал плавно на себя, взгляд на авиагоризонт. Машина энергично задирает нос, подъемная сила тащит самолет вверх и он плотно ложится на поток. Прислушиваюсь. Тишина под полом. Только глухо грохочут раскрученные колеса шасси.

- Безопасная! Десять метров!
- Шасси убрать!
- Пятьдесят метров!
- Фары выключить, убрать!
- Шасси убираются, – грохот и стук замков. – Шасси убраны!
- Фары убраны! Высота сто двадцать, скорость триста тридцать!
- Закрылки пятнадцать!
- Убираю пятнадцать!
- Закрылки ноль!
- Закрылки убираются синхронно, стабилизатор перекладывается правильно, предкрылки убираются! Механизация убрана!
- Режим номинал!
- Круг установлен! Разворот на курс 323! Показания авиагоризонтов одинаковые!
- Барселона, взлет, правым, Кантабрия.

Начался полет.

Я расслабился и откинулся на спинку. Штурман докладывает что-то о работе двигателей, о том, что полет начался, о том, что все в норме. Сейчас и он замолчит.
Стюардесса щелкнула замком ремня, поднялась со своего места и вышла в салон. Её голосок зажурчал, докладывая хозяину и его гостю о том, что полет проходит нормально, высота такая-то, температура за бортом такая-то. Выясняется, что пассажиры будут пить? Хотят ли они перекусить? И вот уже слышен мягкий звон хрусталя и посуды …

Я устало потер рукой глаза. С утра готовился к этому полету, проверял, ругался с механиками.
А ведь всего полгода назад я летал на частном самолете моего отца в качестве пассажира, не задумываясь о количестве топлива и о работе двигателей. И милая стюардесса в очень кроткой юбке подобострастно спрашивала у меня «Что будете пить сеньор?»
Всего полгода прошло, а моя жизнь круто поменялась. С того самого дня, когда отец заблокировал мой банковский счет и я остался, практически, без копейки. Все, что у меня было – несколько банкнот в бумажнике, которые я так щедро раздавал «на чай» …
«Хочешь денег? Иди работай» - это все, что сказал мне отец. Но самое страшное для меня было то, что матушка, обожавшая меня, потакающая всем моим прихотям, исполняющая мои желания еще до того, как они были озвучены, вдруг поддержала отца …
Партнер отца по бизнесу, Валентин Кортес Монрой, бывший в тот момент в доме Наварро и присутствовавший при этом разговоре предложил мне работу пилота - катать его, его родственников и гостей куда им вздумается.
Я был в тот момент страшно зол на родителей, унижен, обижен, поэтому не задумываясь, принял предложение сеньора Кортеса.
Выходя из комнаты, готовясь хлопнуть дверью, я услышал слова отца «Не забудь о субординации. Ты теперь подчиненный!" и "Гони его, Валентин, если он будет вести себя не подобающим его положению образом»
После этих слов мне захотелось что-то разбить. Но это расстроило бы Консуэло. А матушку я любил очень сильно и старался не расстраивать.
Ворвавшись в свою комнату, я вытащил из шкафа дорожную сумку и покидал в нее вещи. Из ванной принес дорожный несессер – подарок матушки, с золотыми буквами «Х.Н.» на кожаной крышке - сложил в него все, что нужно мужчине, чтобы быть чистым, выбритым и хорошо пахнуть. Схватив сумку, документы, вышел из особняка Наварро, ни с кем не попрощавшись …
С тех пор я не видел родителей … Не говорил с отцом … Только с матерью … По телефону … Раз в неделю …
Но она интересовалась только, как у меня дела. Она не просила меня вернуться домой. Мне было грустно. Я скучал по ней, по отцу. Но о том, что бы приехать домой не заикнулся ни разу.
Полгода прошло быстро. За это время, больше от скуки, я пристрастился к чтению. Читал все, что попадалось в руки. Мало разговаривал. Сменил сим-карту в телефоне, не звонил своим друзьям и своим девушкам. Я старался оставить все это в прошлом. Я пытался начать новую жизнь. Хотя на самом деле, я просто пытался доказать отцу, что и я что-то могу в этой жизни.
Две недели назад я подал прошение о зачислении в эскадрилью ВВС Испании. И ждал ответ.
Полет проходил нормально. Стюардесса принесла нам кофе. Потом бутылку воды. Больше я ничего не хотел. Я думал … О родителях … О доме … О себе … О своей жизни … Я постоянно думал только об этом … И еще о том, как я люблю летать … Я люблю небо! Я люблю высоту!

Мои невеселые мысли прервал, защелкавший выключателями, штурман:

- Давай готовится.

Я кивнул:

- Приступаю к предпосадочной подготовке на частном аэродроме виллы Монрой. Штурману выставить курсовую систему на магнитный меридиан аэродрома посадки.
- Ввожу угол в курсовую систему.
- Высота 6000, вышли на связь с подходом.
- Снижай 1800 в траверз.

Ориентируясь по приборам, выходим в точку, находящуюся сбоку от полосы, проходящую параллельно ей и, погасив скорость, занимаю 1800.
Так. Все верно. Расчет верный: к третьему развороту высота будет около тысячи, а в процессе разворота потеряем как раз до 700, а там 500. И все – без газа, по инерции.

Из рации раздается:

- Борт 85417, добрый день, 1800, давление 748, заход по курсо-глиссадной, режим директорный, заход разрешаю.

Нажав кнопку передатчика, отвечаю:

– 85417. Добрый день, снижаюсь 700 по давлению 748.

Плавно перевожу самолет в горизонт. Скорость медленно падает … 540 … 530 … 520…

– Установить давление 748!

Так, 750, 740 … Черт! Назад … Ага, поймал - 748. Высота должна быть 1368 … Ну, 1370 ... Теперь на втором высотомере … Есть! Одинаково!

– Контроль по карте!
– Высотомеры!
– 748 установил, высота 1370.

Снова палец на кнопке передатчика:

– 85417. На эшелоне перехода, давление 748 установлено, снижаюсь 700.
– 85417, понял.

Высота 1370, скорость 500. До третьего разворота еще три минуты. Мое сердце бьется чуть учащенно, как всегда, когда я завожу самолет на посадку. В голове одна мысль: только бы вписаться. Я смогу! Сглатываю комок в горле. Вспоминаю слова инструктора: «Кинетическая энергия у самолета еще большая, и если снижать его потихоньку, метра по три в секунду, то и скорость будет падать потихоньку, и высота; глядишь – и будет к третьему развороту 1000 метров и скорость 400»

Снова голос штурмана:

– Радиальное 20!
– Разворот.

Медленно выдыхаю и начинаю дышать в нормальном ритме. Есть! Мы вписались в схему. Начинаю маневр захода на посадку. Так, что там необходимо учесть при заходе?
Первое: ветер на высоте сто метров и у земли. Плавно ли он меняется или со сдвигом; где этот сдвиг следует ожидать; по направлению или по скорости; как будет меняться снос по мере приближения к земле; как будет меняться путевая скорость и, соответственно, вертикальная; будет ли в приземном слое болтанка из-за завихрений воздуха, вызванных обтеканием рельефа местности.
Второе: температура воздуха.
Инверсия: не попасть бы в слой густого, застоявшегося у земли замороженного воздуха. Если это не предвидеть и не успеть прибрать режим, можно перелететь.
Оценив обстановку, положение самолета относительно полосы, параметры полета, соотнеся все это со своим мастерством, отбросив в сторону все сомнения, по обязанности информирую о своем решении:

– Садимся!

Теперь оторвать взгляд от приборов и перенести его на землю… Которой еще не видно ... Штурман докладывает:

– Держу по приборам!

За 6 – 7 секунд я обязан установить визуальный контакт с земными ориентирами. Жду, когда за бортом посветлеет. Ищу и стараюсь зацепиться взглядом за ориентир. Глаза с жадностью впиваются в любое проявление этого зримого, привычного мира … Зацепился … Облегченно вздохнул.
И вот полоса открылась. Самолет движется к ней по наклонной прямой, и встреча неумолимо приближается. Она неизбежна. Земля широка, но для встречи с нею отведено слишком мало места. Для меня, как и, наверняка, для любого другого летчика, это всегда испытание: вот тебе ровный пятачок, деваться некуда, никто не поможет, оттягивать поздно – действуй. Яви свое искусство, Хавьер. Ты об этом мечтал, ты к этому стремился – вот твой момент.
Так, высота 6-8 метров … Начинаю уменьшать вертикальную скорость, плавно беру штурвал на себя, задирая нос самолета. При этом увеличивается подъемная сила и начинает уменьшаться вертикальная скорость. Самолет искривляет траекторию и медленно приближается к бетону по дуге … Прекращаю взятие штурвала на себя и пытаюсь добиться, чтобы траектория стала параллельна земной поверхности на возможно меньшей высоте. Это и есть «последний дюйм». На высоте 5 метров командую:

- Установить малый газ!

Сам для гарантии, рукой стаскиваю рычаги управления двигателями, и назад до упора. Чувствую, как падает тяга … Самолет начинает терять скорость и подъемную силу. По дурацкой привычке зажмуриваюсь - сейчас упадем…
Наступает момент моего искусства. Угадав начало падения подъемной силы, я еще чуть добираю штурвал и замираю. Все! Машина, только начав снижаться с последнего дюйма, получает микроскопический импульс подъемной силы, который задерживает ее на последних миллиметрах.
Уплотняется воздух под колесами … Тугие поверхности тяжелых шин прикасаются к шероховатостям бетона … Тончайший слой резины загорается от трения, и шлейф синего дыма, разворачиваясь за колесами, зримо подтверждает уровень моего искусства. Первая пара колес раскручивается. За ней раскручивается вторая пара, за ней – третья. Постепенно тает подъемная сила … Скорость 240.
Убедившись, что самолет не летит, а уже бежит, и бежит строго по оси полосы, я даю команду на включение реверса тяги.
Мощные заслонки закрывают сзади сопло двигателя, обороты возрастают, и струя газов направляется вверх и вниз и под 45 градусов вперед, создавая реактивную силу торможения. Скорость быстро падает; я начинаю торможение колес, и когда убеждаюсь, что длины оставшейся полосы и эффективности тормозов хватает, даю команду выключить реверс.
И покатились … Улыбаюсь сам себе … Переглядываемся со штурманом …

Полная остановка … Стюардесса встает со своего места и уходит … Отстегиваю и я свой ремень …
Еще минут десять сижу в кресле, слушаю, тихий звук затихающих двигателей …

Я кивнул, принимая благодарности за полет. Но и только. В дом я, конечно же, не пойду. Я устроюсь в домике для летчиков около ангара.
Мое дело держать самолет готовым к полету в любое время дня и ночи. Все остальное меня не касается ...

Забрав сумку, я вышел из самолета. Пара механиков и техников уже суетилась вокруг машины. В 300 метрах от ангара стоял небольшой домик. Ничего особенного, две маленькие комнатки и крохотная кухонька. Крылечко в две ступеньки, стеклянная дверь. Из комнаты, что справа, уже слышался голос штурмана, он разговаривал по телефону. Я повернул налево и толкнул двери в комнату, где останавливался в прошлый раз.

Комната чисто убрана, на прикроватном столике стопка журналов, что я читал в прошлый свой приезд сюда.

Я бросил сумку на кровать и пошел в ванную. Наскоро сполоснул лицо холодной водой, тщательно, с мылом помыл руки.
В кухоньке налил в стакан воду из-под крана, выпил ... Есть не хотелось ...

Я вспомнил одно миленькое местечко ... Далековато отсюда, конечно, но не думаю, что сеньору Кортесу самолет понадобится так скоро. Тем более, он что-то говорил о том, что задержится на своей вилле ... Так что, времени у меня много ...

Пойду искупаюсь ... Вода - это вторая моя любовь, после неба ...

На всякий случай проинструктировав штурмана где меня искать, если я понадоблюсь, я отправился в противоположную от виллы сторону. Сжимая в руках новый выпуск "Avion Revue Internacional", который купил сегодня утром в Барселоне ...

Разувшись и сняв рубашку, я сел на теплый песок, подставив спину солнцу ... Раскрыл журнал и углубился в чтение ...

Жарко не было. Было хорошо ... Солнце припекало в меру и я расслабился ...

Отложив журнал, я разделся и с разбегу бросился в воды залива ... Вода была ни холодной, ни теплой ... Февраль давал о себе знать ...

Вволю нарезвившись в воде, я упал на песок - подставил себя ласковым лучам солнца. Прикрыв глаза рукой, стал анализировать сегодняшний полет, нужно учесть все ошибки, чтобы стараться в будущем не повторить их ... Сегодня я ошибся один раз. Много! Полет должен проходить без ошибок.

Воздушные полеты внутри страны однообразны. Метеоусловия знакомы. Мне хотелось попробовать свои силы в экстренных ситуациях - взлет с обледеневшей полосы, полет при сильном ветре, в грозу, при обстреле ... Поэтому, я подал прошение о зачислении меня в ВВС, там я смогу получить желаемое. Может быть, меня направят туда, где идет война ...

Кажется, я задремал. Потому что, когда я открыл вновь глаза, солнце чуть сместилось к горизонту ... Я потянулся за журналом, открыл его на странице, где читал. Безошибочно нашел нужный абзац "... западные военные эксперты, учитывая большую стоимость самолетов Е-ЗЕ «Сентри», предполагают, что ВВС Испании выберут создаваемый в США самолет Р-ЗАЕ «Сентинел» или состоящий на вооружении авиации ВМС США Е-2С «Хокай» ... "

От чтения меня оторвал резкий телефонный звонок. Чертыхаясь, я нашарил в кармане брюк телефон:

- Наварро ...

Штурман в двух словах сообщил мне, что с поручением от сеньора Кортеса пришла домоправительница. Им велено явиться к ужину. выругавшись, я сказав, что сейчас буду, нажал на кнопку отбоя. Некоторое мгновение отрешенно смотрел на волны, затем натянул на себя брюки.
Вернувшись, я прошел сразу в душ, смыть с себя песок. Штурман попросил меня передать сеньору Кортесу извинения, но в силу своего возраста и усталости, он не может присутствовать на ужине. Значит, пойти на ужин предстояло мне. Идти не хотелось совершенно. Тем более, что вспоминались ужины в доме моего отца, где я - принц Империи Наварро, наследник миллиардов. Мужчины передо мной заискивали, льстили мне, их женщины призывно улыбались ... А теперь я опальный сын, работник на жаловании.
Вознеся молитву Деве Марии о том, чтобы не встретить на этом ужине никого знакомых, я натянув простую футболку и джинсы, направился на виллу.



Зайдя в гостиную, я поздоровался со всеми, передал сеньору Кортесу извинения от штурмана.
Быстро обежав глазами присутствующих, я не увидел знакомых и возблагодарил за это Деву Марию и всех святых.
Чувствовал я себя не очень уютно, поэтому отошел к окну и стал смотреть на цветы в горшках, расставленных аккуратными рядами во дворе.

Сеньор Каньо, летевший сегодня вместе с сеньором Кортесом, знаком показал мне в сторону пляжа. Немного недоумевая, зачем я ему понадобился, тем не менее я подошел к нему.

- Вы что-то хотели, сеньор Каньо?

- Да, сеньор Каньо, я уже был здесь. Один раз ... Я люблю море.



Я пожал протянутую мне руку:

- Наварро - пилот сеньора Кортеса. Вода нормальная ...

- Не думаю, сеньор Каньо, что у меня будет на это время.

- Самолет должен быть готов к вылету в любое время, сеньор Кеньо ... Поэтому, вряд ли у меня будет время для занятий серфингом ...



Сестра хозяина. Это видно с первого взгляда. Они похожи. Я наклонил голову в знак приветствия:

- Сеньорита Кортес ...

Я аккуратно пожал протянутую мне тонкую руку и повторил:

- Сеньорита Кортес ...

Повернувшись к её подруге Эшли, кивнул ей в знак приветствия:

- Сеньорита ... ээээ?

Я отрицательно покачал головой, мягко, но решительно ответил:

- Жену Вашего брата я буду называть сеньорой Кортес, а Вас я буду называть сеньорита Кортес ...

Я улыбнулся девушке. Она была очень мила, вдруг захотелось провести подушечками пальцев по округлым щечкам, нежно, чуть касаясь. Но я лишь отрицательно покачал головой:

- Боюсь, это невозможно для меня, сеньорина Джадд. Я не гость и не друг хозяина виллы, я его пилот. Я на работе. Будет не совсем верно, если я буду фамильярен с гостями моего начальника.

Я был галантен. Воспитание моей матушки давало о себе знать:

- Думаю, Вы это скоро выясните, сеньорита ... Сеньорита Кортес, сеньорита Джадд, был рад с вами познакомиться. А сейчас мне уже нужно уходить. Всего доброго.

Я повернулся и пошел по дорожке, вымощенной плиткой, к домику для пилотов.
На крошечной кухоньке штурман готовил бутерброды. Мы молча пожевали их, запив сладким чаем, и разошлись по комнатам. С огромным удовольствием я забрался в постель. День был обычный, но я все же устал. Спать, единственное, что мне хотелось сейчас.

Я проснулся рано. Просто открыл глаза и был готов жить этот день. Электронные часы мигали зелеными цифрами – 5:45.
Встав с постели, я натянул шорты и вышел из дома. Босиком побежал туда, где купался в прошлый раз. Я называл это милое местечко «своим», потому что, отыскав его в прошлый свой приезд сюда, не имел счастья разделить его ни с кем. Там было пустынно и безлюдно. Это меня и привлекало. Я устроил себе утреннюю пробежку, то ускоряя, то замедляя бег … Старался ни о чем думать, только считать – 1,2,3,4 …
Досчитав до 3005, я добежал до места назначения.



Сдернул с себя шорты. Стоя обнаженным на песке, я посмотрел на восходящее солнце. Затем вошел в воду, вытянув руки над головой, оттолкнулся ногами и нырнул. В несколько мощных гребков достиг почти середины бухты, остановился, нырнул … До дна тут было метров пять, рассекая толщу воды, я пытался достичь его. Когда мне это удалось, я оттолкнулся ногами от дна и поплыл туда, где вода уже отражала слабые солнечные блики …

Поплавав еще с полчаса, я вышел из воды. Не давая себе передохнуть, я отжался 120 раз: 30 раз, глубокий вдох, выдох, глубокий вдох, выдох, еще 30 раз и т.д.
Около часа я провел на берегу, затем оделся и побежал обратно. Снова досчитав до 3005 я остановился перед крыльцом нашего домика. Оперся руками о верхнюю ступеньку, положил свое тело горизонтально, оперся на пальцы ног и снова 120 отжиманий.

Потом был душ. А после душа на меня навалился зверский голод. В нашем холодильнике были фрукты, кусок ветчины, сыр и еще что-то. Но готовить я не умел. Жевать всухомятку тоже не хотелось. Хотелось кофе. Ничего не оставалось делать, как идти в большой дом на кухню. Вздохнув, я направился туда.

На кухне уже вовсю суетились. Но Мария и Диего еще завтракали. Увидев меня, Мария замахала рукой «иди сюда, сынок». Я полюбил эту женщину, которая только что не дала мне опуститься до просьб. Необходимость просить унижала меня – без малого 25 лет я брал, не прося.

Мария усадила меня за стол, налила большую кружку черного кофе и пододвинула блюдо с запеченными кусочками свежего хлеба и глубокую чашку, в которой было подсоленное оливковое масло с чесноком. Мария ушла к печи и принесла мне тарелку с двумя кусками тартильи и блинчиками со сливами.
Все было очень вкусно. Пока я ел, сидящий тут же за столом Диего спрашивал меня о штурмане и почему тот не пришел завтракать. Я мог только кивать головой, отвечать не мог, так как жевал, а разговаривать с набитым ртом крайне нежелательно, как говорила мне матушка.
Съев все, что предложила мне Мария, и, выпив две большие кружки черного кофе, я поднялся из-за стола. Передо мной вновь очутилась большая тарелка с большими кусками тартильи, блинчиками, запеченным хлебом и большая кружка кофе. Я испуганно взглянул на Марию, но она засмеялась и сказала «Унеси своему приятелю, а то не помер бы с голоду. Знаю я ваши бутерброды – и собаку ими досыта не накормишь» Еще раз поблагодарив Марию за завтрак от себя и от штурмана, а также небо за то, что послал мне на жизненном пути такую женщину, как Мария, я вернулся к себе.

Штурман уже проснулся и, кряхтя, пытался что-то соорудить себе на завтрак из ветчины и сыра. Поставив перед ним тарелку и кружку с кофе, я попросил его после завтрака унести посуду на кухню в большой дом, а сам пошел в ангар.

Самолет уже помыли, на бетоне вокруг него уже подсыхали лужи. Техник, сам с собой разговаривая, проверял механизмы шасси. Я поднялся по алюминиевой лестнице в салон самолета. Тут тоже было все убрано, подушки на диванах стояли ровными рядами, пепельницы на столиках блестели. Пройдя в кабину, я уселся на свое место и щелкнул тумблером, проверяя уровень топлива. Все было в норме. Пощелкав и передвинув несколько рычажков, я убедился, что самолет готов к взлету хоть сейчас.
Повернувшись к маленькому шкафчику за моей спиной, где я хранил свои личные вещи, я вытащил из него учебник по аэродинамике и мятые листы тестовых заданий. Открыв учебник на странице, заложенной карандашом, я погрузился в чтение …

За два часа сидения в кресле пилота затекла спина и заныли плечи. Аэродинамика - такая скука, что хотелось выть. Нет, не выть. Хотелось выпить. Но с тех пор, как я работал на сеньора Кортеса о выпивке пришлось забыть. Сначала было тяжеловато, но потом привык.

Я взял пластиковую бутылку и потряс в воздухе. Пусто. Даже теплая вода закончилась. Досадливо поморщившись, я выбрался из кресла, закинул учебник в шкафчик и вышел из ангара.

На улице было жарко. Время к обеду. Хотелось пить и искупаться. Идти до "моего" места не хотелось, поэтому я решил искупаться поблизости от виллы. Я заскочил в домик для пилотов и вытащил из холодильника бутылку чистой воды. Выпив сразу половину, я довольно хмыкнул и вытер рот ладонью. Чтож одно желание сбылось. Теперь купаться.

Оглядев берег, я никого не увидел. Это было замечательно. Значит, я никому не помешаю. Тем более, что я быстро ... Стянув в себя шорты я нырнул в волны. Вода тут была чуть прохладнее, чем в "моей" бухточке, но зато и освежала и бодрила лучше. С полчаса я поплавал, затем выбрался на берег. Подумав, я решил чуть обсохнуть на солнце и уселся на песок, глядя на волны ...

Я честно пытался вздремнуть. Не получалось.

Итак, закрываем глаза и считаем овец. Раз, два, три … Но овцы отказывались проявляться в моей голове … Переходим к розовым слонам. Раз, два … С этими дела обстояли еще хуже …
Хорошо, Хавьер, вспомни уравнение движения центра тяжести самолета при разбеге. Это не сложно.

И тут я понял! Сложно не вспомнить … Сложно забыть …

Не выдержав, я соскочил с кровати. Резкими порывами загудел ветер … Но это было уже не важно. Надев рубашку, я выскочил под ливень и помчался к большому дому.

Увидеть еще раз. Посмотреть, что ничего особенного и забыть. Навсегда забыть …

Никого не было. Ливень загнал всех под крышу. Я остановился, будучи не в силах ни войти в дом, ни уйти отсюда …